Читать книгу Турецкий транзит - Владимир Гриньков, Владимир Васильевич Гриньков - Страница 1

Её счастье длились всего одно мгновение. Она открыла глаза, увидела дневной свет, поняла, что жива, и осознание этого наполнило её душу восторгом, но в следующий миг из разлитого в пространстве яркого света вынырнуло чёрное страшное лицо и она закричала от ужаса, забилась. На неё навалились, крепко обхватив со всех сторон, не позволяя ей подняться, и даже дышать ей было тяжело, она визжала, как визжат обезумевшие от страха щенки. Она сражалась за жизнь, но силы были слишком неравные, и в конце концов она сдалась бы, наверное, но тут вдруг ей в лицо плеснули ледяной водой, и она от неожиданности стихла.

И услышала голос:

– Что с вами? Чего вы испугались?

Говорили по-русски, речь была правильная и даже без акцента, и это её удивило. Она открыла глаза. Перед ней был человек совсем не страшный, и лицо у него не чёрное.

– Что случилось? – спросил человек.

– Я не знаю, – несмело ответила она. – Мы где? В Москве?

Спросила с надеждой.

– Мы в Турции, – сказал человек.

Она едва сдержалась. Лицо скривилось. Казалось, что ещё мгновение – и она расплачется.

– А что – вас это удивляет? – не поверил ей собеседник. – Для вас это новость? То, что вы в Турции…

– Я хочу домой.

– А где ваш дом?

– Я живу в Москве.

– Гражданство у вас какое? Вы россиянка?

– Да.

– Как ваша фамилия?

– Звонарёва.

Она ответила с заминкой и от собеседника это не укрылось.

– Вам было трудно вспомнить свою фамилию? – осведомился он.

– У меня кружится голова.

– А имя ваше – как?

– Полина.

– Полина Звонарёва, – сказал собеседник. – Правильно?

– Да. А вы кто?

– Я – сотрудник российского консульства. Город Анталья.

– Значит, мы в Анталье?

– Нет, мы в Фетхие.

– Это не консульство? – Полина повела вокруг взглядом.

– Это больница.

Полина уже увидела интерьер больничной палаты, обступивших её кровать людей, и вдруг снова обнаружила это страшное чёрное лицо. Наверное, на её собственном лице сейчас проступило такое выражение ужаса, что консульский работник тотчас склонился над ней и спросил обеспокоенно:

– Что случилось?

– Он хотел меня убить!

– Кто? – изумился собеседник.

– Вот он! – почему-то шёпотом ответила Полина.

И не показала даже, а лишь обозначила направление взглядом. Сотрудник консульства обернулся, не обнаружил никого подозрительного, и сказал Полине:

– Вы что-то путаете. Это врач.

– Он хотел меня убить! – настаивала Полина.

– Здесь? В больнице? – уточнил собеседник.

И было заметно, что он ей совсем не верит.

– Нет. Не здесь.

– А где?

– В Кайе.

– Он не был в Кайе. Он врач. Он здесь работает. Вас привезли сюда без сознания. Вы не могли его видеть раньше.

– Я его видела.

– В Кайе? – спросил консульский работник.

И снова было видно, что не верит.

– Да! – твёрдо сказала Полина.

Её собеседник что-то сказал тому страшному человеку и тот ушёл.

– Куда он пошёл?! – запаниковала Полина.

– Я попросил его выйти из палаты, раз его присутствие так вас тревожит. Это действительно врач, вам не надо его бояться. Как вы оказались в Турции? Вы тут работаете? Или отдыхаете?

– Отдыхаю.

– Вы остановились в Фетхие? В каком отеле?

– Я не в Фетхие.

– А где? – заинтересовался собеседник.

Полина задумалась. Консульский работник смотрел на нее выжидательно.

– Вы не знаете, в какой город вы прибыли? – в конце концов, не выдержал он.

– Я приехала в Мармарис. Я не могу вспомнить название отеля.

– Но вы жили в Мармарисе?

– Там не жила.

Собеседник Полины приподнял бровь. Похоже, он действительно не верил тому, что говорит ему девушка.

– От Мармариса до Фетхие – почти двести километров, – сказал он. – А вас нашли даже не в Фетхие, а в Кайе. В таком месте… Ночью… Что вы там делали?

– Я приехала посмотреть…

– Ночью? – снова взметнулась бровь собеседника. – Что вы хотели там увидеть? Там даже днём бывает жутковато. А уж ночью… Или вы не по своей воле? Вас завезли туда насильно?

– Нет, я сама.

– Действительно – сами?

– Да, я точно помню, что сама захотела поехать туда.

Она отчётливо помнила, что в Кайю она захотела сама. А до Кайи был Йолюдениз. Ещё раньше был Фетхие. До Фетхие был Мармарис. А до Мармариса была Москва. В Москве было плохо. Нет, сначала в Москве было хорошо, потому что Полина нашла себе работу в туристическом агентстве, успела поработать там четыре месяца и трижды получить зарплату, а четвёртой зарплаты она не получила. Шеф сказал ей, что денег нет. Она подумала, что сегодня нет, завтра деньги будут, но завтра их снова не было и после завтра тоже. Лишь спустя неделю она поняла, что денег, возможно, не будет совсем. Ни в этом месяце, ни в следующем. И работы этой у неё не будет. Она тогда так расстроилась, что расплакалась прямо в офисе. Шеф дрогнул. Он все последние недели ходил мрачный и никого, казалось, вокруг не замечал, а тут вдруг обнаружил, что кроме него есть ещё кто-то, кому плохо. Намного хуже, может быть, чем ему самому.

– Не реви, – сказал он Полине. – Найдёшь себе другую работу.

Значит, её увольняли.

– Увольняем всех, – сказал шеф. – Почти.

Сам он, похоже, оставался.

– А моя зарплата? – сквозь непросохшие слезы спросила Полина.

– Заедешь как-нибудь, заберёшь. Я тебе позвоню.

Это означало, что про деньги Полина может забыть.

– Я хочу получить свои деньги! – заупрямилась Полина.

– Денег нет. Пока.

– Тогда я остаюсь.

– Будешь работать бесплатно? – ухмыльнулся шеф.

– Да!

Тут до шефа, наконец, дошло, и он стал серьёзным. Представил себе, наверное, как в офисе на телефоне будет сидеть обозлённая и фактически уже уволенная, а потому практически неуправляемая сотрудница, как она будет общаться с клиентами по телефону, и что из всего этого выйдет.

– Денег нет, – сказал шеф, будто извиняясь. – И неизвестно, когда будут. А может, ты в Турцию поедешь? У нас там горящие туры в Мармарис. Возьми себе один. На десять дней. Как раз твоя зарплата.

И Полина почти сразу согласилась. Потому что денег ей не выплатят, тут никаких сомнений. Горящий тур ей шеф отдаёт, потому что всё равно пропадёт эта Турция, не выручит он за эти туры ни копейки – так хоть Полину сплавит с глаз долой.

Через несколько дней Полина была в Турции. Она прилетела в аэропорт Даламан, где её никто не встретил, хотя трансфер был включен в турпакет. Всё ещё не подозревая о худшем, Полина решила, что произошла какая-то накладка, и стокилометровый отрезок пути до Мармариса она проехала на автобусе, купив билет. В Мармарисе взяла такси и поехала в отель, указанный в её ваучере, но там её отказались принять. Из всего, что Полине говорил менеджер отеля, ей удалось уяснить только, что кто-то в Москве не выполнил своих обязательств перед этим отелем. Полина подозревала, что речь шла о её шефе. А если так, то отелю этому в ближайшее время не перепадёт ни копейки, тут никаких сомнений. И рассчитывать теперь Полина могла только на себя. Она спросила у менеджера, может ли она заплатить за номер самостоятельно. Он ответил, что да. Она спросила, сколько стоит номер в этом отеле. Восемьдесят евро в сутки, ответил менеджер. Но можно сделать скидку и тогда будет уже не восемьдесят, а шестьдесят. За десять дней – шестьсот евро. Для неё это было слишком дорого. Полина приуныла. Заметив это, менеджер сказал ей, что можно присмотреть отель подешевле. Сейчас октябрь, сезон закончился, можно найти недорогой вариант. Или даже вовсе поселиться в пансионе. Пансион, сказал он – это тоже гостиница. Только маленькая, на пять-десять-пятнадцать номеров. Содержит её одна семья. Это как большой частный дом, где может остановиться турист. И там совсем недорого. Десять евро в сутки. Или десять долларов, если повезёт. А если уметь хорошо торговаться, то можно договориться на шесть-семь долларов. Потому что октябрь и туристов мало. Менеджер всё это говорил и с каждой его фразой оптимизма у Полины прибавлялось. Она уже поверила, что здесь не пропадёт. Она слушала менеджера, а сама смотрела на красивый плакат у него за спиной. На плакате была бухта. Поросшие лесом берега подковой охватывали гладь воды изумительного синего цвета, и в эту синеву врезался длинный язык песчаной косы. Полина показала на плакат и спросила, где это находится. Это Йолюдениз, сказал ей менеджер. Я знаю, что Йолюдениз, ответила Полина. Она видела эту фотографию много раз. Ещё там, в Москве. В туристических буклетах, посвящённых Турции. И ещё на плакатах. Очень красиво. И похоже на рай. В Москве этот рай представлялся недоступным. Но теперь она в Турции. И до рая, может быть, уже не так и далеко. Это возле города Фетхие, сказал ей менеджер. Километров двести от Мармариса. Рай был совсем близко. Туда ходят автобусы, подсказал менеджер. Ну вот, до рая можно доехать автобусом, купив билет. А билеты дорогие, спросила Полина. Долларов шесть или семь, ответил менеджер. А в Фетхие тоже есть пансионы, спросила Полина. Конечно, пожал плечами менеджер.

Когда Полина вышла из отеля, она уже была в прекрасном настроении. У неё был билет на обратную дорогу до Москвы (пускай даже вылет самолета через десять дней), были деньги, которых, судя по всему, ей должно было на эти десять дней хватить, а ещё она увидит рай. Купит билет на автобус и поедет взглянуть на рай одним глазком. Всё не так уж плохо, если разобраться.

Дорога от Мармариса до Фетхие заняла у неё четыре часа и в город она приехала вечером. Комната в пансионе неподалеку от автобусной станции обошлась ей в десять долларов. В эту цену входил завтрак. Хозяин пансиона сказал Полине, что до Йолюдениза из Фетхие ходит долмуш, микроавтобус, билет стоил доллар, и ехать до волшебной бухты минут двадцать или двадцать пять.

Наутро она отправилась в Йолюдениз. Приехала рано. Отдыхающих на песчаной косе было совсем немного. Полина выбрала лежак с зонтом на самом конце косы. Потом вошла в воду и поплыла. Вода была такой синей, какой её Полина прежде видела на плакате в кабинете менеджера в Мармарисе. Она думала – чудеса полиграфии. Оказалось – реальность. Ей здесь нравилось. Её тело ласкала вода. Солнце нежно целовало Полину в макушку. По синему небу плыли редкие белоснежные хлопья облаков, похожие на клочки ваты. Температура воды плюс двадцать пять, температура воздуха плюс двадцать пять! Прямо лето какое-то, не иначе. Про все неприятности последних дней, приключившиеся с Полиной в осенней дождливой Москве, она быстро забыла. Полина загорала, нежась на ласковом солнце, потом заходила в воду и плыла к скалистому островку, прикрывающему вход в голубую лагуну. Там она отдыхала и снова возвращалась на песчаную косу.

С каждым часом отдыхающих всё прибавлялось. В разноязыком гомоне Полина порой улавливала русскую речь – здесь были такие же счастливчики, как она, сумевшие продлить себе лето накануне долгой русской зимы. Один из соотечественников каким-то образом распознал в Полине русскую, спросил, как ей отдыхается. Отлично, искренне ответила Полина, здесь лучше, чем в Москве, здесь настоящий рай. А она из Москвы, спросил парень. Да, только вчера прилетела, ответила Полина. И как там, в Москве, спросил парень. Там дожди, ответила она. Вот так сама собой сложилась их беседа. Потом они вместе пообедали в прибрежном ресторанчике и после обеда тоже не расставались. Парень, в отличие от только что прибывшей в Турцию Полины, отдыхал здесь уже неделю и сыпал интересными подробностями местной жизни. Он путешествовал по побережью на взятой напрокат машине и смог увлечь Полину рассказами о том, что успел увидеть в Турции за эти дни. Он вызвался довезти Полину до Фетхие на своей машине. Она не отказалась. Всю недолгую дорогу до пансиона они проболтали, и эта поездка показалась Полине слишком быстротечной. Они приехали к пансиону, и им надо было расставаться. Хочешь, поедем по Турции вместе, сказал ей парень. Он озвучил то, чего сама Полина внутренне желала, но не осознавала. Он предлагал ей праздник, большую авантюру, о которой многие мечтают, но на которую не решаются. Она решилась. Она была взрослой. Она была самостоятельной. Она сама принимала решения. И ей не перед кем было отчитываться. Она спросила у парня, куда он собирается отправиться дальше. Это фактически означало её согласие. Мысленно она уже мчалась со своим нечаянным спутником в машине по Турции и ей было всё равно, что он ответит. То есть её "да" прозвучало бы, даже если бы он сказал, что едет до ближайшего супермаркета. Но он ответил ей, что перед ними – вся страна, и здесь, куда ни отправься – везде будет интересно. От открывающихся перед нею перспектив Полина испытала настоящий восторг.

Забрав из пансиона вещи Полины, путешественники заехали в какой-то ресторанчик, где поужинали и одновременно держали совет по поводу их дальнейшего маршрута. Спутник Полины предложил ей ехать в Кайю. Во-первых, это было совсем недалеко. Во-вторых, там жутко интересно. Оба довода представлялись Полине бесспорными и убедительными. По большому счету, ей было всё равно куда ехать. Восторг, поселившийся в душе Полины ещё утром на песчаной косе Йолюдениза, по-прежнему её не покидал, и она жила мыслями о непрекращающемся празднике. Сегодня этот праздник называется Йолюдениз, завтра он будет называться Кайя. Какая, в сущности, разница?

Они выехали из Фетхие вечером, когда уже стемнело. Ехали той же дорогой, по которой Полина утром направлялась к бухте Йолюдениз, но до бухты они не доехали, а свернули на развилке направо. Вдруг закончились дома, мелькнул за окном машины залитый огнями ресторан, и почти сразу начался лес. Ни единой постройки, ни огонька, и дорога становилась всё уже, и всё ближе подступал к дороге лес, деревья хищно тянули к Полине свои ветви-руки, свет фар отбрасывал причудливые пугающие тени, и вот теперь восторг в душе Полины растаял без следа. Стремительно растаял. Она встревожилась, но ей пока ещё неудобно было в этом признаться. Спустя какое-то время она решилась спросить, далеко ли им ехать. Нет, ответил ей спутник, и его голос Полине не понравился. Он как будто сам растревожился, этот парень. То ли и на него подействовал вид этой мрачной лесной дороги, то ли он не был уверен в том, что они едут правильно и не заблудились. А Кайя – это что, спросила Полина, чтобы только не молчать и чтобы парень этот не молчал тоже. Кайя – это город такой, отвечал он. А что в том городе, спрашивала Полина, там действительно интересно? Сейчас увидишь, там очень интересно, но я не скажу тебе, что там к чему, говорил парень, это такой тебе будет сюрприз. Полина уже не хотела никаких сюрпризов. Она ощущала себя ребёнком, ушедшим из дома без спроса и забравшимся так далеко, что вопрос – как вернуться домой. Это чувство было сродни запоздалому раскаянию. И вдруг они въехали на какую-то улицу. Только что был лес, а тут начались дома, и вид этих домов Полину испугал. Десятки, сотни домов теснились вдоль дороги, громоздились по склонам холма, но ни один из этих всё ещё крепких, хотя и ветшающих домов не был обитаем. Дома недружелюбно смотрели на Полину пустыми глазницами окон. Ни единого стекла, ни огонька, ни человека. Что это, в страхе спросила Полина. Это Кайя, сказал парень, мёртвый город. Почему он мёртвый, спросила Полина, где люди. Людей нет, ответил парень, уже лет сто. А куда они подевались, что случилось, спрашивала испуганным шёпотом Полина. Здесь жили греки, это был греческий город, ответил парень, потом сюда пришли турки. Турки убили греков, спросила Полина. Наверное, сказал парень, а может, они их просто выгнали.

Они ехали в машине по мёртвому городу и Полине казалось, что вот-вот из-за угла очередного дома кто-то выйдет и она до смерти испугается. Но никто из-за дома не выходил, и это тоже было очень страшно. Зачем мы сюда приехали, спросила Полина. Тебе разве не интересно, спросил ее спутник. Она хотела ответить ему, что ей страшно, как вдруг увидела прямо перед машиной на дороге людей. Это была турчанка в чёрных одеждах и двое детишек с ней – мальчик и девочка. Никакие это были не призраки, не воскресшие сто лет спустя греки, бывшие жители этого мёртвого города, а обыкновенные турки, Полина не усомнилась в этом с первого же мгновения, как только их увидела. Откуда они здесь взялись, спросила она у своего спутника, они здесь живут, что ли? Вряд ли, сказал он в ответ не очень уверенно. Полина открыла окно и спросила у женщины, в какой стороне есть пансион или отель. Она ни про что другое не могла спросить, потому что турчанка бы её не поняла. А отель – это всем понятно, отель должны знать. Не то чтобы Полина рассчитывала обнаружить в мёртвом городе отель, ей важно было просто заговорить с этой турчанкой и её детьми, чтобы окончательно погасить страх в своей душе, а где будет отель – не так уж и важно. Махнёт женщина рукой им за спины, давая понять, что все отели – в Фетхие, так и поедут они назад в Фетхие, поскорее прочь от этого страшного мёртвого города, но турчанка показала вперёд вдоль дороги, и получалось, что дальше надо ехать, углубляясь в безлюдную Кайю. Разве там есть пансион, не поверила Полина. Мотель, ответила ей женщина. Зачем нам мотель, занервничал спутник Полины. Наверное, ему тоже было неуютно в мёртвом годе. Но Полину ее страхи уже оставляли. Почему бы и нет, сказала она, поехали. И они поехали вперед.

Очень скоро они действительно увидели мотель. Несколько неярких фонарей освещали крохотный обитаемый пятачок в безлюдном городе. Так в пустыне взглядам путников открывается вожделенный оазис. Давай заночуем здесь, предложила воспрявшая духом Полина. Я не хочу, заупрямился её спутник. Но Полину уже охватила эйфория. Всё оказалось не так страшно, как ей представлялось совсем недавно, и лихим безрассудством она пыталась затоптать остатки былого страха. Здесь люди, сказала она, и никаких призраков нет. Ещё она сказала, что действительно получился сюрприз. Побыли здесь и хватит, сказал спутник, а если тебе так хочется, можем побродить по этим улицам для полноты ощущений. Я с удовольствием, с безрассудной смелостью отвечала Полина, вот только бросим в мотеле вещи. Дался тебе этот мотель, осерчал её спутник. Он не хотел здесь оставаться на ночь. Лучше пойдём побродим, уговаривал он Полину, а потом уже, если захочешь, останемся в этом мотеле. Но Полина всё-таки настояла на том, чтобы прежде они переговорили с хозяином мотеля. Так Полина набиралась храбрости – ей было важно знать, что тут мотель, тут люди, тут цивилизация, тут действительно останавливаются туристы, и это значит, что мёртвый город – не средоточие призраков, а всего лишь туристический объект, один из многих, хотя и очень необычный.

Они оставили машину у мотеля и отправились в мёртвый город. Поначалу Полина, оглядываясь, ещё видела огни мотеля, потом огней уже не было видно, а угадывался только их отсвет, а потом и этого не стало, и теперь Полина видела город только в призрачном свете луны. Это оказалось гораздо страшнее, чем ей прежде представлялось. Вдвоём они поднимались по узкой улице, больше похожей на тропу, которая взбиралась всё выше и выше по склону холма, дома теснились на этом склоне, и никак невозможно было набраться сил, чтобы решиться и заглянуть в черноту дверных проёмов любого из этих мёртвых домов. К Полине вернулось чувство, которое она испытала совсем недавно на лесной дороге по пути сюда. Слишком заигралась, в чём и раскаивается, и надо бы повернуть назад.

Но это ещё был не настоящий страх. По-настоящему она испугалась, когда прежде безлюдный и безмолвный город вдруг ожил. Его потревоженные внезапным вторжением непрошенных гостей обитатели-призраки пришли в движение. Полина догадалась об этом по звукам – разрозненным и не всегда отчётливым. Вот покатился камень по тропе, вот раздался неясный шорох, будто коснулся стены край чьих-то одежд, а за очередным поворотом Полине вдруг почудилось дыхание – неуловимое, как вздох. Полина отшатнулась. Её спутник спросил, что случилось. Ты разве не слышишь, спросила она. Нет, ответил он. Здесь кто-то есть, шептала Полина. Тут не может быть людей, тут мёртвый город, никто не живет, пытался успокоить парень Полину. Я знаю, тряслась она от страха, но это не люди, это призраки. Призраков не бывает, уговаривал он её. Наверное, он очень призраков этим рассердил. Они вдруг пришли в движение, Полина явственно услышала их шаги вокруг, где-то совсем близко, призраки приблизились, они брали безрассудных смельчаков в кольцо. Перепуганная насмерть Полина озиралась по сторонам, и вдруг она их увидела: какие-то тени проявились совсем близко. Полина закричала, бросилась вниз по тропе, но там тоже поджидала её призрачная тень, и у этой тени было страшное чёрное лицо. Полина метнулась меж домов, тратя последние силы на истошный крик, и вдруг сорвалась, полетела кубарем, сильный удар обо что-то твёрдое, и дальше уже – темнота и беспамятство.

Консульский работник теребил в руках блокнотик.

– Когда вас нашли, при вас не было документов. И вещёй никаких тоже не было, – он вопросительно посмотрел на девушку.

– Я не знаю, – сказала Полина. – Наверное, всё осталось в машине. А с Денисом что? – встрепенулась она.

– С каким Денисом?

– Мы с ним приехали в Кайю.

– Он исчез, – ответил консульский работник. – Это ваш друг?

– Мы познакомились с ним в тот день, когда приехали в Кайю.

– А раньше вы с ним не встречались?

– Нет.

– Вы уверены?

– А почему вы спрашиваете? – удивилась Полина.

– Нет, ничего особенного, просто спросил – и всё. И ещё мне скажите. Вы ведь в турфирме работали? Там, в Москве.

– Да.

– Как турфирма называлась?

– "Агентство всемирных путешествий".

– Телефон подскажете? Мы свяжемся с ними.

Полина продиктовала телефонный номер. Консульский работник аккуратно записал его в свой блокнотик. Потом спросил, есть ли ещё какие-либо телефоны в их офисе. Полина ответила, что есть ещё два телефона: номера те же, что и у первого, только последние цифры другие. Эти номера её собеседник тоже записал, после чего извлёк из кармана свой мобильник и принялся набирать номера телефонов "Агентства всемирных путешествий". Он названивал минут пять, но ни один из телефонов не ответил.

– Странно, – сказал он. – Рабочий день, а никто к телефонам не походит.

Он посмотрел на Полину так, как будто пытался уличить её в обмане. Полина не знала, что сказать на это.

– Давайте вашим родителям позвоним, – предложил консульский работник. – Или домой, или на работу.

– У меня нет родителей.

– Да? – неприятно удивился собеседник.

– Они умерли.

– Так бывает, – согласился консульский работник, и в его голосе сейчас не было сочувствия, а угадывался сарказм.

– Что вы хотите этим сказать? – обнаружила, наконец, Полина какую-то непонятную подоплеку в их разговоре.

Но вместо ответа консульский работник предложил ей:

– Давайте позвоним кому-либо из ваших родственников. Родственники у вас, надеюсь, есть?

Он задал свой вопрос почти с издёвкой.

– Нет, – прошептала Полина.

– Бедная девочка, – неискренне вздохнул собеседник. – Круглая, получается, сирота.

Да, это издёвка, конечно.

– Послушайте! – у Полины задрожали губы. – Вы не имеете права…

Но её собеседника было этим не пронять. Наверное, служба в консульстве и постоянные контакты с соотечественниками его закалили. У него уже был багаж из чужих увещёваний и угроз, из лести и хамства, из попыток подкупа и попыток решить все проблемы даром – всё это он уже прошёл, общаясь с соотечественниками-туристами, а также с челноками, бизнесменами средней руки и попавшими в беду "наташами", как привыкли называть в Турции всех прибывших из России на заработки девушек определённой профессии.

– Как давно вы находитесь в Турции?

– Я только что приехала, – ответила Полина. – Я только прилетела, на следующий день поехала в Кайю…

– Вы впервые в Турции?

– Да. То есть нет. Это отдыхаю я в первый раз. А ещё до этого была.

– По работе, – понимающе сказал консульский работник.

– Не по работе, – замялась Полина. – Я через Турцию уезжала домой. Несколько лет назад. Я была на Кипре. И там случились неприятности.

– У вас – неприятности?

– Да. В общем, за мной гнались.

– То есть? – не понял собеседник.

– Буквально. Была погоня. Я перешла границу.

– Какую границу?

– Кипр разделён надвое: на юге живут греки, на севере турки…

– Да, я в курсе.

– И я перешла эту границу и через Турцию вернулась в Россию.

– А эти люди, которые вас преследовали, они кто? Бандиты?

– Ну, в общем, можно так сказать.

Тут Полина подумала, что она, возможно, что-то не то говорит. Не надо было ей об этом.

– Вы можете назвать кого-нибудь, кто мог бы здесь, в Турции, подтвердить вашу личность? – спросил консульский работник.

– Нет, – ответила Полина.

– И в России тоже никто, – с неискренним участием произнёс собеседник. – Родителей у вас нет, и родственников нет, и на работе вашей никто не отзывается. И получаетесь вы у нас неустановленная личность. А без этого мы вам не сможем выправить документы.

– Какие документы?

– Бумаги на возвращение в Россию. Без этого – никак.

– Получается, что вы мне не верите?

– Если бы дело было только во мне, – отмахнулся консульский работник. – К вам ещё множество вопросов появится у местной полиции, я так думаю. Это по их просьбе я приехал. У вас в кармане, когда вас нашли, была бумажка с русским текстом: "Йолюдениз Фетхие".

– Да, это я в Мармарисе написала.

– Они и решили поэтому, что вы русская. А вопросы к вам будут потому, что машину, на которой вы приехали в Кайю, брал напрокат человек, которого разыскивает полиция.

– Дениса ищет полиция? – округлила глаза Полина.

– Да не Денис её брал в прокате, – сказал со вздохом собеседник. – Другой совсем человек. Предприниматель из Казани. Вы не в курсе, кстати?

– В курсе – чего?

– Куда этот житель Казани подевался.

– А он – подевался?

– Исчез, – сказал консульский работник и посмотрел печально на Полину. – Без следа. То есть не то чтобы совсем без следа. Так, несколько пятен крови. А человека нет. А потом вы в Кайе на его машине объявляетесь. Теперь понятен интерес полиции?

* * *

У Полины болела голова и ещё её подташнивало. Это были, по-видимому, последствия падения в ночной Кайе, и вызванная недомоганием беспомощность занимала мысли Полины гораздо сильнее, чем предстоящая встреча с полицией. Но очень скоро она снова увидела страшного человека с чёрным лицом, тот возник в дверном проёме распахнутой двери. Шёл по коридору беззвучным кошачьим шагом, вдруг остановился, повернул голову и смотрел на Полину, не мигая. Полина замерла и перестала дышать. Она испытывала страх, почти такой же сильный, как там, в Кайе. В конце концов, не выдержала и зажмурилась. А когда открыла глаза – никого не было в коридоре.

Ей надо как можно скорее уходить отсюда. Консульство в Анталье? Значит, надо ехать в Анталью, в консульство. Там свои, там не будет турок, и этот, с чёрным лицом, будет от неё далеко. Если у полиции будут к ней вопросы – она на них ответит. Там, в Анталье.

Выждав какое-то время, Полина встала с кровати и вышла из палаты. По коридору ходили люди. Никто из них не обращал внимания на Полину. Она вышла из больницы. Никто её не остановил. Уже на улице, вне территории больницы, она обнаружила, что привлекает внимание к себе. Дело в одежде – на ней была белая ночная рубашка, которую даже при сильно развитом воображении невозможно было принять за платье. Не зная, что ей делать с этим, она продолжала идти вперёд, и постепенно осознавала всю сложность своего положения. У неё не было одежды и у неё не было денег, а до Антальи далеко, и как она туда попадёт, она не представляла.

Из состояния оцепенения её вывели звуки русской речи. Туристы входили в стоявший на набережной автобус. Полина вошла вместе с ними.

– Девушка, вы наша? – без улыбки спросил у неё по-русски парень в наутюженной белой рубашке.

Полина поняла, что сейчас он выставит её из автобуса.

– Меня ограбили, – быстро сказала она.

– Вам надо в полицию, – ответил парень и указал Полине на дверь.

Он её точно выставит.

Полина метнула взглядом по лицам туристов. На неё смотрели с интересом, но без сострадания.

– Полиция вон там, за тем зданием, – сказал парень. – Это муниципалитет, за ним улица Ататюрка, а на той стороне улицы – полиция.

Он надвигался на Полину, буквально выдавливая девушку из автобуса.

– Вы хотите, чтобы я шла по улице в ночной рубашке? – нашлась Полина. – И чтобы турки на меня глазели?

– А давайте её довезём! – сказала одна из туристок, проявляя женскую солидарность.

– Можно ведь довезти, если недалеко, – поддержали её.

– Хорошо, – обречённо сказал парень.

Было заметно, что он не в восторге. Просто не хотел ссориться со своими подопечными.

– Мне не нужна полиция, – поспешно сказала Полина. – Мне нужно в Анталью.

– Мы туда не едем, – сообщил парень, на глазах мрачнея. – Мы довезём вас только до полиции.

Водитель автобуса, турок, до сих пор молча глазевший на Полину, вдруг достал из стопки старых газет одну, забарабанил пальцем по фотографии в той газете, что-то стал говорить по-турецки парню в белой рубашке. Полина с удивлением узнала на фотографии себя. Глаза у неё на снимке были закрыты, как будто она спала.

– Это вы? – растерянно спросил у неё парень. – Турок говорит: там написано, что вас нашли без сознания и что ваше имя неизвестно.

– Да, это я, – сказала Полина.

* * *

В представительстве российской туристической компании, куда автобус завёз Полину, присутствовали только три сотрудницы, и в женском коллективе Полина почувствовала себя своей. Её тут же переодели в нормальную одежду, напоили чаем с приторно-сладкой, истекающей мёдом пахлавой, поохали-посочувствовали, выслушав Полинин рассказ о её злоключениях, и поддержали Полину в её планах доехать до Антальи. Всё равно надо делать документы, сказали ей. Либо в консульстве в Анталье, либо в консульстве в Стамбуле, но туда ехать намного дальше. Есть ещё российское посольство в Анкаре, но это тоже далеко. Поэтому – Анталья.

От Фетхие до Антальи – триста километров. Семь часов на автобусе. Билет обойдётся долларов в десять-пятнадцать. Женщины сбросились по десятке. Получилось тридцать долларов. Полина приняла деньги, краснея от неловкости и обещая всё вернуть при первой же возможности.

Ещё она попросила разрешения позвонить в Москву. Раз за разом набирала номера телефонов "Агентства всемирных путешествий" – и никто не поднял трубку.

* * *

Автобус мчался по разогретому солнцем асфальту. Поросшие лесом горы то приближались вплотную к шоссе, то отдалялись к самому горизонту. Взгляд Полины фиксировал то, что было непривычно: стадо овец под присмотром малолетнего турчонка, женщины в чёрных одеждах на промелькнувшем мимо поле, изящные тонкие минареты. Утомлённая Полина время от времени безвольно закрывала глаза и тогда уже переставала понимать, где она и что с ней, и действительно ли события последних дней приключились именно с нею, а не с кем-либо другим.

* * *

В Анталью автобус прибыл в сумерках и понятно было, что придётся дожидаться утра – никто Полине в консульстве не поможет на ночь глядя. Полина не хотела оставаться на автовокзале – ей это место представлялось не менее опасным, чем какой-нибудь железнодорожный вокзал на родине, и она решила поискать пансион где-нибудь в центре города. Денис рассказывал ей, что в любом приморском городе Турции самое оживлённое место и неформальный центр города – это бухта, которая неизменно называется "марина", и рядом с мариной всегда есть пансионы и рестораны, так что там не пропадёшь.

Полина спросила про марину у скучавших на автовокзале таксистов. Те наперебой стали предлагать ей свои услуги. Она поинтересовалась стоимостью проезда. Турок написал цифру на листке бумаги. Совсем недорого – как раз столько оставалось у Полины после покупки билета. Она в Фетхие поменяла пятнадцать долларов на турецкие лиры и оставшихся лир как раз хватало на такси. И ещё пятнадцать долларов у неё было, она рассчитывала, что этих денег ей будет достаточно, чтобы заплатить за пансион.

В Анталье уже стемнело. За окном машины в свете фонарей мелькали лица турок – неулыбчивые и враждебные, как казалось Полине. Чужой город, чужая жизнь и она сама здесь тоже чужая.

Очень скоро машина выехала к небольшой площади. Полина увидела башню с часами и необычной формы ребристый минарет, и обе эти постройки были Полине знакомы. Она видели их в туристических буклетах, ещё когда находилась в Москве. Спросила на английском у таксиста, не центр ли это города. Да, ответил он, это центр, а вон там будет марина, сейчас мы туда приедем. Не надо, я здесь выйду, сказала Полина. Здесь уже можно было искать пансион.

Она расплатилась с таксистом, расставшись с деньгами не без сожаления: дорога оказалась совсем не длинной и запросто можно было пройти пешком. Вещей с собой у Полины не было, только лёгкий пакет с продуктами, которыми её снабдили в Фетхие сердобольные соотечественницы из турфирмы.

От башни с часами веером разбегались несколько улочек. Одна из них сплошь состояла из сувенирных лавок и, судя по тому, что шла она под уклон, вела эта улочка прямо к марине. Полина пошла левее, направляясь в глубь квартала и рассчитывая среди жилых домов в один-два этажа найти пансион. К ней тут же подскочил мальчишка-турок и у него было такое счастливое выражение лица, словно именно Полину он и ждал на этом самом месте с самого утра. Наверное, это был зазывала из одного из многочисленных здешних магазинчиков.

– Ноу шопинг! – сказала ему Полина. – Пансион!

– Йес, йес, пансион! – радостно закивал мальчишка и нетерпеливым жестом пригласил Полину следовать за собой.

Возможно, он получал свой процент за каждого туриста в любом заведении – будь то магазин, пансион или сувенирная лавка. Полина ещё раздумывала бы, надо ли ей последовать за мальчишкой, но тут она увидела полицейского неподалеку, и все сомнения сразу разрешились, поскольку общение с полицией не входило в её планы. По крайней мере, до завтрашнего дня.

Следуя за мальчишкой, Полина оказалась на неширокой улице. Первые этажи домов здесь были сплошь заняты магазинами. Вывеску со словом "пансион" Полина увидела очень скоро. Не обманул мальчишка. Тот прошмыгнул в двери первым. Полина вошла за ним следом. Здесь была большая комната, похожая на гостиную в зажиточном доме: хрустальная люстра, ковры и мебель в османском стиле. Справа от входа стойка-ресепшн, по которой только и можно было догадаться, что находишься в гостинице.

Из-за двери появился неулыбчивый турок. Он был невысок, коренаст и лыс. Полина опустила на пол свой пакет и обернулась к турку, чтобы спросить, можно ли ей снять номер на эту ночь, а турок тем временем выложил перед ней на стойку ключ и скрылся за дверью, не произнеся ни слова. Мальчишка уже успел подхватить оставленный Полиной пакет и взбежал по лестнице, ведущей на второй этаж. Когда растерявшаяся Полина обернулась к нему, мальчишка приглашающе махнул ей рукой, улыбнулся и скрылся наверху. Полина осталась одна. Ничего не понимая, она взяла ключ и направилась следом за мальчишкой.

Его она нашла на втором этаже переминающимся с ноги на ногу под дверью одного из номеров. Цифра на двери номера совпадала с цифрой на брелке ключа, который Полина держала в руках. Полина отперла дверь и несмело переступила через порог. Мальчишка сунул ей в руки пакет, счастливо улыбнулся и умчался прочь. Было слышно, как он скатился кубарем по лестнице, потом всё стихло, и в доме установилась полная тишина.

Полина некоторое время простояла в растерянности, не решаясь пройти в тёмную комнату, потом, наконец, догадалась искать выключатель, нашла, щёлкнула клавишей, и в комнате загорелся свет.

Здесь явно кто-то жил. Солнцезащитные очки на столе. Там же распечатанная жестянка с пепси-колой. Небольшая дорожная сумка на полу.

Шаги по лестнице. Полина не успела выйти в коридор. В номер вошёл уже знакомый ей лысый турок.

– Всё в порядке? – спросил он по-английски.

Ничего не понимающая Полина не успела ему ответить, потому что турок тут же осведомился у неё, встретили ли её друзья.

– Какие друзья? – не поняла Полина.

Он явно с кем-то её перепутал.

– Они приезжали сюда, спрашивали, – ответил турок. – Я им сказал, что вы уехали на Йолюдениз.

– Йолюдениз? – дрогнула Полина.

Наверное, её изумление было слишком сильным и турок это заметил.

– Не надо было говорить? – забеспокоился он. – Я не знал. Я думал, что это ваши друзья.

Откуда он знает про Йолюдениз? Что происходит?

– У меня нет друзей, – произнесла Полина неуверенно.

– Они так сказали, – пожал плечами турок.

Вид у него был виноватый.

– Я записал номер их машины, – он протянул бумажный листок. – Вам он знаком?

Полина покачала головой. Но в номере там были две пятёрки. Две последние цифры – это пятёрки. Как у "Фиата" Дениса. Она тогда ещё обратила внимание и по этим пятёркам отыскивала на парковке машину, когда они с Денисом к ней возвращались.

– "Фиат-сьена" синего цвета, – сказал упавшим голосом турок.

Всё совпадало. "Фиат". Синий. И две пятёрки в конце номера.

– Да, правильно, – кивнула Полина, растерявшись.

– Всё нормально? – воспрял духом турок. – Они вас нашли?

Они? Почему турок всё время говорит – они?

– А сколько их было? – спросила Полина.

– Трое.

Кажется, турок уже пожалел о том, что завёл этот разговор. Попятился с виноватым видом, вышел из номера, плотно прикрыл за собой дверь, оставляя Полину наедине с её растерянностью.

Полина обвела комнату взглядом. Никогда она здесь не была. Это какая-то ошибка.

Её взгляд зацепился за сумку, которая стояла на полу. Из приоткрытого кармашка сумки выглядывал уголок паспорта. Точно такого цвета, какой был и у Полины, когда она прилетела в Турцию. Российский, получается, паспорт. Она решилась, взяла паспорт в руки, раскрыла его. Это были её документы. Она смотрела на свою фотографию в паспорте, силясь понять, как подобное можно объяснить, но объяснить это было никак невозможно, а в следующий миг она испытала очередное потрясение. Фамилия в паспорте: Тимофеева. Имя: Татьяна. Она – Таня Тимофеева? Или это она сошла с ума?

* * *

Она не сразу решилась заглянуть в сумку, но потом всё-таки сделала это. Тщательно заперла дверь и принялась изучать содержимое сумки, извлекая вещи одну за другой вороватыми движениями и пугливо вслушиваясь в звуки за дверью, будто ожидая, что вот-вот сюда вернётся эта Таня Тимофеева.

Открытое платье в легкомысленный цветочек. Панама от солнца. Разнообразные предметы женского нижнего белья – их количество представлялось чрезмерным. Пачка печенья. Косметичка: губная помада, водоотталкивающая тушь для ресниц, солнцезащитный крем, лак для ногтей, тени и ещё много всякой всячины. Потрёпанный путеводитель "Турция в кармане" на русском языке. На самом дне лежал фотоальбом небольшого формата. На большинстве фотографий в том альбоме была Полина: где-то одна, где-то в обществе мужчин, причём лица зачастую были одни и те же, будто Полина общалась с ними неоднократно и они были ей не чужие. Но она не помнила этих людей и готова была поклясться, что никогда их не знала. Как не бывала и в тех местах, где делались снимки. Судя по всему, всё происходило в Турции. Но не с ней, не сошла же она с ума.

На одной из фотографий Полина, улыбаясь, смотрела в объектив, а на ней при этом было платье в легкомысленный цветочек… Оно сейчас лежало перед нею рядом с сумкой… На голове Полины была панама… Вот она, панама, тоже нашлась в сумке… И ещё очки солнцезащитные…

Полина приблизилась к столу, взяла очки в руки. Да, те самые, что на снимке.

Тогда она переоблачилась в это платье, в эту панаму, и очки надела тоже, и когда встала перед зеркалом, что-то дрогнуло внутри неё. Это она и была на фотографии. Никаких отличий. Только там, на фото, на лице улыбка. А здесь, в зеркале, гримаса какая-то. Но больше всего её поразило то, что всё ей оказалось впору. И платье, и панама, и очки – размер в размер, будто она сама их для себя и покупала.

* * *

Раздавленная сделанным ею открытием, Полина неподвижно сидела на полу, бездумно разглядывая ворох разбросанных вещей. Она всё ещё была слаба, у неё кружилась голова, то ли от падения в Кайе, то ли от лекарств, которыми её наверняка пичкали в больнице в Фетхие, а может быть она устала за время долгой поездки из Фетхие в Анталью. Она пребывала словно в полусне. Видела предметы вокруг себя, но не фиксировала взгляд ни на одном из них. Порой до неё долетали какие-то звуки извне, но слышала она их неотчётливо, будто её уши заложили ватой. В конце концов, она забылась в этом тревожном полусне. Не сон и не явь.

* * *

Пробуждение оказалось безрадостным. Увидев ворох вещей перед собой, она сразу вспомнила всё, и пугающие открытия вчерашнего дня по-прежнему невозможно было объяснить. Неразрешимость этой головоломки была способна свести её с ума.

Она пролистала паспорт – страница за страницей. Тимофеева Татьяна. Дата рождения. Совпадает с днём рождения Полины. Место рождения. Поселок Радофинниково Ленинградской области. И это было правдой. Пол. Женский. Паспорт выдан около года назад. Подпись владельца. Размашистая, как у Полины. Но не её. Не очень-то похожа, в смысле. Да и с чего ей быть похожей? В кармане сумки Полина нашла шариковую ручку. Поискала глазами, на чём бы расписаться. Путеводитель. Взяла в руки, из него посыпались какие-то бумаги. И ещё там были деньги. Турецкие лиры и американские доллары. Всех денег в сумме оказалось не так уж много. Долларов триста, если ещё лиры пересчитать по курсу. Бумаги: автобусный билет на имя Татьяны Тимофеевой и визитка какого-то отеля. На обороте визитки было написано от руки по-русски: "Бронь на 20 и 21". Полина открыла путеводитель на первых страницах, нашла свободное от текста место, расписалась размашисто. Но что-то общее всё-таки есть. Как будто похожи две эти подписи. Расписалась ещё раз. Кажется, теперь подписи невозможно было друг от друга отличить. Испугавшись только что сделанного открытия, Полина написала в путеводителе: "Бронь на 20 и 21". И обнаружила полное сходство почерков – в путеводителе и на обороте визитки неведомого ей отеля. Она взяла визитку дрожащей рукой. Koraу Otel. Памуккале. Денизли. Турция. И в билете тоже было написано Денизли. Билет выписан на 20 октября. А сегодня какое вообще число?

* * *

На всех последующих страницах паспорта обнаружились всего две отметки. Полгода назад, в апреле, владелица паспорта вылетела из московского аэропорта Шереметьево. В тот же день она приземлилась в аэропорту Антальи. На вклеенном в паспорт оранжевом прямоугольнике, заменяющем турецкую въездную визу, было написано, что по этой визе можно провести в Турции не более месяца. А прошло уже полгода. Просрочена виза.

* * *

Она спустилась вниз. Уже знакомый ей турок встретил её дежурной улыбкой. Но глаза его не улыбались. Турок показал рукой на распахнутую дверь, будто приглашая Полину пройти туда. Полина переступила через порог и оказалась в крохотном дворике, в котором помещалось всего несколько небольших пластмассовых столиков и стульев, какие обычно можно видеть в летних кафе. С прежней напряженной улыбкой турок вынырнул из-за спины Полины, жестом пригласил её за стол и удалился в сторону кухни, спросив напоследок:

– Как обычно?

Она механически кивнула в ответ, не сразу осознав, о чём он её спросил, а через минуту он поставил перед девушкой пару тарелок, на которых были красиво разложены красные дольки помидора, белые ломтики брынзы, чёрные маслины, белые половинки разрезанного надвое куриного яйца с кругляшами ярких желтков…

– О, извините! – вдруг сказал турок и неуловимым движением смахнул с тарелки куриное яйцо.

Полина подняла на него глаза. Турок улыбнулся ей и ещё раз повторил:

– Извините!

– Откуда вы знаете, что я не люблю варёные яйца? – медленно спросила Полина.

Она словно слышала свой голос со стороны. Будто кто-то рядом с нею говорил её голосом. Улыбка стёрлась с лица турка.

– Но вы ведь их не любите, – сказал он осторожно.

– Да, не люблю, – подтвердила Полина и снова она слышала свой голос так, будто это не она говорила. – Но вы об этом откуда знаете?

Турок растерялся, это было видно.

– Вы меня знаете? – спросила у него Полина.

Турок растерянно кивнул.

– Давно? – спросила Полина, страшась услышать ответ.

– Неделю.

У неё сжалось сердце.

– Что – неделю? – спросила она неприятным голосом.

– Вы живёте здесь неделю.

Полина засмеялась неуверенным смехом.

– Вы больной! – сказала она собеседнику.

Так и сказала ему по-английски: крейзи. То есть не живот у него болит, к примеру, и не рука или нога, а на голову он больной. Псих, если сказать по-русски. А если он не псих, и с головой у него всё в порядке, тогда не в порядке с головой у Полины. А про себя так больно думать.

Турок обиделся и ушёл. Полина сидела за столом, не притрагиваясь к завтраку. Мальчишка, тот самый, который привёл её сюда накануне, улыбался ей из кухни.

Через какое-то время, вернувшись в дом, Полина обнаружила турка за стойкой. Тот отвернулся при её появлении.

– Простите меня, – попросила девушка.

Турок не повернул головы.

– Скажите, от Антальи до Денизли сколько километров?

– Триста, – сказал сквозь зубы турок.

– А Памуккале – это в Денизли?

– Денизли – это город. От него до Памуккале ещё километров пятнадцать или двадцать.

Он отвечал, не глядя на Полину. И она снова сказала:

– Простите меня.

Турок, наконец, смягчился, выложил на стойку перед Полиной карту Турции.

– Вот Анталья, – ткнул он в карту пальцем. – А вот Денизли, – его палец скользнул по карте на северо-запад.

Полина склонилась над картой, и турок увидел то, чего он до сих пор не замечал. На голове девушки была свежая рана. Рана, по-видимому, была серьёзная, потому что врачам пришлось наложить швы.

Пауза затягивалась. Турок молчал. Полина подняла глаза, встретилась с ним взглядом и вдруг догадалась о том, что именно привело её собеседника в такое замешательство.

– Ударилась головой, – сказала она по-русски с виноватой улыбкой. – Было больно, даже сознание потеряла.

Турок не понял ни слова из сказанного ею. Зато он понял, чем можно объяснить странности в поведении девушки. И ещё ему теперь не казалась невероятной мысль, что она действительно могла забыть о том, что поселилась в этом пансионе неделю назад.

* * *

Поднявшись в номер, Полина внимательно изучила билет и визитку. Билет автобусный. На двадцатое число. Сегодня девятнадцатое, как сказал ей турок. Получалось, что завтра. Билет до Денизли. А от Денизли до Памуккале всего двадцать километров. И в Памуккале забронирован отель…

Шаги за дверью. Осторожно постучали. Полина сжалась, неведомо чего испугавшись. Голос за дверью. Кажется, это хозяин пансиона. Полина открыла дверь.

– Извините, – сказал ей турок. – Может быть, вызвать полицию?

– Зачем полицию? – испугалась девушка.

– Ваши друзья… Они могут вернуться…

– Кто эти люди? Я никого здесь не знаю.

Было видно, что турок нисколько ей не поверил.

– Они искали вас, – сказал турок. – Вы уехали в Йолюдениз. Они пришли сюда. Не сюда, в этот номер, а на ресепшн. Они искали вас, – снова повторил он. – Я сказал, что вы уехали. Они спросили про багаж. Они хотели знать, вернетесь ли вы в Анталью. Я сказал – нет. Я обманул.

– Почему? – вырвалось у девушки.

– Они ведь не ваши друзья, правильно?

Наверное, он в тот раз заподозрил что-то неладное, раз записал номер их машины.

Полина достала из сумки фотоальбом, протянула его собеседнику:

– Посмотрите, здесь они есть?

Турок перелистывал страницы недолго.

– Вот, – сказал он. – Этот и этот. И вот снова они. И здесь…

Где-то они были сфотографированы порознь, а где-то рядом с ними была Полина. И получалось, что не знать их она не могла.

– Вот эти люди… Они приходили сюда и спрашивали про меня?

– Да, – кивнул турок.

– Но вы говорили, что их было трое. Третий – кто?

– Третьего здесь нет.

Турок смотрел на девушку с нескрываемым сочувствием. По-видимому, он каким-то образом связывал между собой визит той троицы и рану на голове Полины.

– У нас хорошая полиция, – сообщил турок. – Можно позвонить и они сделают так…

Он сложил пальцы двух рук и получилась решетка. Тюрьма. Он предлагал девушке защиту. Достаточно лишь позвонить и полицейские упрячут в тюрьму обидчиков Полины.

– Нет, не надо, – качнула головой Полина.

Турок пожал плечами.

– Вы завтра уезжаете, – сказал он.

Не спросил, а именно сказал. Будто твёрдо это знал.

– Куда? – насторожилась Полина.

– В Памуккале.

– Нет, я никуда не еду.

Турок посмотрел на девушку с сомнением. И ещё, кажется, в его взгляде угадывалась досада. Может быть, он не хотел, чтобы Полина оставалась здесь? Боялся, что вернутся те трое и из-за этого у турка возникнут какие-то неприятности?

– Вы бронировали там отель, – сказал турок.

– Я? – не поверила ему Полина.

– Да, вы.

– Вы уверены? – вяло сопротивлялась Полина.

– Вы бронировали отель при мне, – печально смотрел на собеседницу турок. – На двадцатое и двадцать первое октября.

Все совпадало.

* * *

Спустившись через некоторое время на первый этаж, она обнаружила за стойкой уже знакомого ей мальчишку. Тот улыбнулся белозубо и сказал ей по-английски:

– Привет, Таня!

Её передернуло при этих словах.

– Меня зову Полина, – ответила она по-английски.

И повторила по слогам:

– По-ли-на!

Она произносила это с яростью.

Озадаченный мальчишка растерянно кивнул.

Полина дошла до ведущей на улицу двери, но потом вернулась.

– Вчера ты встретил меня там, на улице, – сказала она мальчишке.

– Да, – кивнул тот осторожно.

– Почему ты подошёл ко мне?

Он был озадачен её вопросом.

– Я шла по улице, – сказала Полина. – И другие люди тоже шли. Ты подошёл именно ко мне. Почему я?

Растерянный взгляд в ответ.

– Ты меня видел в первый раз. Вчера ты увидел меня впервые. Раньше мы с тобой не встречались. Правильно?

Мальчишка недоверчиво улыбнулся.

– Почему ты подошёл именно ко мне?

– Ты шла сюда, – ответил мальчишка и показал жестом, что именно в этот пансион направлялась девушка.

– Я не шла сюда! – отчётливо произнесла Полина, потому что так будет доходчивее, как ей представлялось. – Я искала пансион!

– Да, – подтвердил мальчишка. – Пансион "Монд".

– Этот пансион называется "Монд"?

– Да.

– Я слышу об этом в первый раз! – произнесла Полина торжествующе, будто она только что уличила собеседника в обмане. – И я просто искала пансион! Любой!

И снова мальчишка улыбнулся недоверчиво. Ни в чём она его не убедила.

– Ты видел меня раньше?

– Да.

– Где? – быстро спросила Полина.

– Здесь, – осторожно ответил мальчуган.

Он явно не понимал, чего от него добивается эта странная русская.

– В этом пансионе? – спросила Полина.

– Да.

– Когда ты меня здесь видел?

– Неделю назад.

Может быть, они все сговорились?

– Я жила здесь на прошлой неделе? – не поверила Полина.

– Да.

– На прошлой неделе я была в Фетхие! – сказала Полина и вновь в её голосе звучали торжествующие нотки. – А в Анталью я приехала вчера!

– Да, – не стал перечить ей собеседник. – Ты поехала в Фетхие, смотреть Йолюдениз. Вчера приехала в Анталью. Завтра едешь в Денизли. Правильно?

Он произнёс это будничным тоном. Так говорят о вещах всем известных и никем не оспариваемых.

– Откуда ты знаешь про Денизли? – спросила Полина.

Мальчишка посмотрел на неё озадаченно.

– Ты сказал, что я завтра поеду в Денизли. Кто тебе сказал про Денизли? – строгим учительским тоном спросила Полина.

– Ты.

– Я?! – изумилась Полина.

– Я ходил в автобусную кассу вместе с тобой. Ты не знала, где продают билеты. Я тебе показал. Разве ты не помнишь?

* * *

Потом пришел лысый турок и увёл мальчишку. Они вдвоём вышли за дверь, скрывшись от взгляда Полины, но не догадывались о том, что в стекле открытой двери они отражаются, как в зеркале, и что Полина видит, как они шепчутся. Потом лысый турок показал себе на голову и сразу после этого махнул рукой в том направлении, где оставалась Полина, и стало понятно, что они говорят о ней.

Когда они вернулись, Полина попросила разрешения позвонить в Памуккале. Турок не возражал. А мальчишка смотрел на Полину так, как обычно дети смотрят на людей, о которых они только что узнали удивительные вещи: с любопытством, недоверием и опаской.

Полина, заглядывая в визитку, набрала номер отеля Koraу. На том конце провода ей подтвердили, что на 20 и 21 октября в отеле действительно забронирован номер на имя Татьяны Тимофеевой.

Она положила трубку. Турки смотрели на неё выжидательно.

А ведь этот мальчишка одного возраста с Михой, вдруг подумала она. И сразу вспомнила Миху.

Она отчетливо помнила, что есть такой мальчишка, которого все называют Миха. У Михи есть отец, его фамилия Прокопов. От этого Прокопова они вдвоём, Миха и Полина, когда-то вместе убегали. Запрыгнули в машину Полины и умчались. Она отчётливо всё это помнила и у неё даже сомнения не возникало в том, что это было на самом деле. И получалось, что Прокопову она может позвонить. Просто набрать номер его мобильного телефона и сказать ему, что это Полина. Он обрадуется так, что не передать словами.

– Я хочу позвонить, – сказала Полина.

Турок кивнул на телефонный аппарат. Полина набрала номер. Длинные гудки. Сердце Полины учащённо забилось.

– Алло? – услышала она в телефонной трубке.

Женский голос.

– Я могу поговорить с Прокоповым? – волнуясь, спросила по-русски Полина.

Ей ответили на незнакомом ей языке.

– Вы говорите по-английски? – всполошилась Полина.

– Да.

– Мне нужен господин Прокопов!

– Здесь такого нет.

– А когда он будет? Это Полина Звонарёва!

– Я не знаю господина Прокопова. Это частный номер.

– Я понимаю! – заспешила Полина. – Но по этому номеру был господин Прокопов!

– Нет, это мой номер и уже давно. Вы ошиблись. Извините!

Короткие гудки. Полина с лихорадочной поспешностью набирала номер повторно.

– Это какая-то ошибка! – бормотала она.

Но ошибки не было. Ей ответил всё тот же женский голос.

– Вы ошиблись, – сказала по-английски женщина. – У вас неверный номер. Извините!

И снова короткие гудки.

* * *

Она растерялась. Сумбур в её голове не позволял ей собрать разбежавшиеся мысли и придать им стройность. Единственное, что она осознавала более-менее чётко – это то, что ей надо как можно быстрее вернуться домой. Там всё придет в норму. Там всё разрешится.

Сначала она решила, что сегодня же улетит в Москву. Но она даже не успела задуматься о том, хватит ли ей на билет тех трёхсот долларов, которые у неё были, потому что она вспомнила про паспорт. Точнее, про его отсутствие. Паспорта у неё не было. С тем паспортом, который принадлежал неведомой ей Тане Тимофеевой и в который кто-то для непонятных целей вклеил фотографию Полины, она не рискнула бы пересекать границу, потому что лично у неё сомнений не было: такой паспорт настоящим быть не может. Да ещё виза просрочена, так что неприятностей не избежать.

И получалось, что всё равно ей надо обращаться в консульство.

– Мне нужно российское консульство, – сказала Полина турку. – Здесь, в Анталье.

Тот перебросился с мальчишкой парой фраз, после чего сказал Полине:

– Он вас проводит.

Полина и мальчишка вышли на улицу. Припекало не по-осеннему жаркое солнце. Откуда-то вкусно пахло съестным. Расслабленные туристы медленно брели вдоль витрин, разглядывая ковры, кожу и начищенные до блеска медные кувшины-кальяны-подносы. Полина оглянулась по сторонам, фиксируя взглядом эти дома, эти витрины и эти товары, и пытаясь понять, действительно ли она могла видеть эту улицу неделю назад. Нет, не вспомнила. Впервые она здесь оказалась вчера. Хотя вот ребристый минарет и башня с часами – вчера она их сразу узнала, как будто видела прежде. Неделю назад? Нет, чепуха. Она видела эти достопримечательности Антальи на фотографиях. Давным-давно. В Москве. Ещё когда работала в туристической фирме…

Пытаясь упорядочить ворох мыслей в своей голове, Полина бездумно скользнула взглядом по очередной витрине, прошла было мимо, но вдруг остановилась, как вкопанная. Она не сразу поняла, что из увиденного там, за стеклом, так её растревожило. Вернулась к витрине. Ничего особенного. Керамика. Изделия из стекла. Ничто здесь не привлекло внимания Полины. Она смотрела не на выставленные в витрине сувениры, а на спину стоявшего там, за стеклом, человека. Мужчина был абсолютно неподвижен. Нарочито неподвижен. Неестественно неподвижен. И Полина тоже превратилась в статую. Ни шага не могла сделать. У неё отнялись ноги, они ей сейчас не подчинялись. Потому что она вдруг догадалась о том, что такого она увидела в витрине, что заставило её вернуться. Она видела лицо этого мужчины. Потому что десять секунд назад он не стоял спиной к улице, а стоял лицом. И Полина его лицо увидела. А сейчас она ждала, когда он обернётся. Надеялась, что ей просто показалось. Что она ошиблась. Что это воображение её разыгралось. Но мужчина не оборачивался, и чем дольше длилась эта пантомима, тем явственнее Полина осознавала, что это не ошибка.

Он всё-таки обернулся. Медленно и осторожно. Будто боялся увидеть за стеклом Полину. А она была здесь. И она его узнала. Ошибки не было. Он оттуда, с фотографии в альбоме. Турок про него сказал, что он искал Полину. И вот человек с фотографии ожил и был сейчас от Полины на расстоянии вытянутой руки.

Их взгляды встретились. Полина поняла, что он здесь не случайно. Он выслеживает её. Она попятилась от витрины, потом развернулась и пошла прочь быстрым шагом. Мальчишка-турчонок бежал вприпрыжку рядом и непрестанно оглядывался, и лицо у него было испуганное. То ли ему испуг Полины передался, то ли он знал про того мужчину что-то такое, чего мальцу лучше было бы не знать.

Полина обернулась. Мужчина вышел из магазина и шёл за ними следом. Нервы Полины не выдержали и она бросилась бежать. Перепугавшийся турчонок тоже припустил. Он обогнал Полину, первым вбежал в пансион, пропустил Полину, придерживая дверь, сразу же эту дверь захлопнул и запер её изнутри.

Появился растревоженный хозяин пансиона. Турчонок что-то быстро забормотал, докладывая, по-видимому, о случившемся. Его трясло от страха.

Снаружи в дверь тем временем ткнулись. Но дверь не поддалась. Ударили сильнее. Турок схватился за телефон.

– Не надо полиции! – всполошилась Полина.

Турок лишь отмахнулся от нее. Полина выхватила из его рук телефонную трубку.

– Не надо! – взмолилась она.

– Почему?! – осерчал турок.

Потому! У неё на руках паспорт на чужое имя, но с её фотографией, и она не может ничего понять и не может ничего объяснить даже самой себе, и уж тем более не сможет объяснить полиции. Но как сказать об этом турку? Нельзя об этом!

Турок, не дождавшись ответа от девушки, схватил её за руку и поволок на второй этаж. Привёл в номер, собственноручно побросал все её вещи в сумку, сунул сумку в руки Полине. Спустились вниз. Свернули во дворик, где стояли столы и где сегодня утром завтракала Полина. В ограждающей двор стене была дверь. Турок распахнул её и вывел Полину на узкую улочку. Сейчас они находились на противоположной стороне от главного входа в пансион.

– Уезжай в Денизли! – сказал турок.

– Консульство, – пробормотала Полина.

– Ты больная! – сказал турок.

Он сказал "крейзи", как она ему сказала утром. Вернул должок. Она не обиделась.

– Они тебя там, возле консульства, могут ждать! Уезжай в Денизли!

– Мой билет – на завтра.

– Купи другой! – сказал сердито турок.

Он будто сердился на неё за непонятливость. За то, что приходится объяснять столь очевидные вещи.

Подтолкнул к Полине мальчишку со словами:

– Он проводит тебя до автобусной станции. Поторапливайся!

Полина направилась следом за турчонком. Турок всё-таки спросил ещё раз:

– Может быть, вызвать полицию?

– Не надо! – отмахнулась Полина и прибавила шаг.

* * *

Через какое-то время (она не могла самой себе сказать, сколько времени прошло) Полина обнаружила, что едет в автобусе, а за окнами нет домов, и Анталья, следовательно, уже позади.

Она помнила, разумеется, как они с турчонком прибежали на автостанцию, как покупали билет и как потом ждали отправления автобуса. Помнила, как турчонок махал ей рукой вслед, когда автобус отправлялся, но воспоминания о последних часах пребывания в Анталье были обрывочны – так обрывками-клочками вспоминается ночной сон, и кажется, что ещё что-то в том сне происходило, но никак не вспоминается,

Автобус был заполнен людьми, но было тихо, никто не разговаривал, многие дремали, и безмятежность окружающих передалась Полине.

Какое-то время она разглядывала пейзажи за окном, успокоилась и почти задремала, но тут ей вдруг вспомнилось, что едет она в неведомый Денизли, и оказалась она в этом автобусе только потому, что сильно испугалась там, в Анталье, а вообще ни в какой Денизли ей не надо, а надо ей домой… И когда она вспомнила про дом – расстроилась. Ей стало так жалко себя, что она едва не разрыдалась. Сдержалась в последний момент, испугавшись, что разбудит толстую турчанку, заснувшую рядом с Полиной. Чтобы отвлечься, она взяла альбом с фотографиями и рассматривала снимки один за другим – каждый подолгу, пристально. Ее внимательность породила очередной кошмар. На одном из снимков, который она уже видела, но прежде не разглядывала столь тщательно, она обнаружила, что стоит на залитой солнцем улице и, судя по минарету у неё за спиной, происходит это в Турции, а на груди у неё, на тонкой золотой цепочке, висит изящный, похожий на сбегающую по нежной коже каплю кулон.

Она эту вещицу узнала сразу. Кулон в виде капли. Она его носила. А сейчас он был в Москве. Там она его оставила, когда улетала в Турцию.

* * *

"Это популярное среди туристов место расположено довольно далеко от побережья. Дорога от Кушадасы и Мармариса занимает более 3 часов, от Антальи и Бодрума – 5. Поэтому поездки в Памуккале часто объединяют с посещением Эфеса. Здесь из-под земли на поверхность выходят источники, вода в которых содержит бикарбонат кальция. При выходе из-под земли бикарбонат разлагается на углекислый газ и карбонат кальция, последний отвердевает на воздухе, образуя белоснежный покров на скале 150-метровой высоты. "Памуккале" в переводе с турецкого означает "хлопковый замок". На уступах скалы образуются мини-бассейны (их называют "травертины"), заполненные минеральной водой. Температура воды на выходе из источника составляет около 38ºС. Целебные свойства здешних источников были известны ещё в античные времена…"

Полина читала путеводитель, обнаруженный ею в сумке, и доселе неведомый ей Памуккале превращался в зримый образ. Она видела этот белоснежный, будто засыпанный снегом склон холма. Белый-белый склон с уступами-бассейнами, а сверху синее-синее небо. Это ей не представлялось. Это она действительно видела. В Москве. На фотографиях. В буклетах, посвящённых Турции. Там почти всегда присутствуют снимки Памуккале.

* * *

Через пять часов пути она обнаружила себя стоящей на сером пыльном асфальте в Денизли, небольшом и ничем не примечательном городишке. День катился к своему завершению. Скоро наступит темнота и вот тогда Полина сполна вкусит прелестей тоскливого одиночества. Здесь никому не было дела до нее. И ещё она совершенно не представляла, что ей делать дальше. Она была как вспугнутый заяц, который, стремглав помчавшись от опасности прочь, в конце концов обнаружил себя в незнакомой местности. Возможно, ей не следовало уезжать из Антальи. Да, нельзя было уезжать.

Она уже почти решила возвращаться в Анталью. Пять часов дороги. Ночью она будет там. Ночью?!

Она испугалась. К ней вернулось воспоминание о человеке, который прятался за стеклом витрины, и близкая ночь лишь оживляла страхи.

А тут рядом Памуккале. Хлопковый замок. Белоснежные склоны под нетревожным синим небом. Одним глазком взглянуть. Ведь там красиво. Раз представилась такая возможность. Это совсем близко. Пятнадцать или двадцать километров. Двадцать минут пути.

* * *

Отель Koray был неприхотлив, но мил. Внутренний двор с выложенным голубой плиткой бассейном и редкой растительностью обрамляли по периметру галереи.

Молодой турок белозубо улыбнулся Полине из-за стойки.

– Здравствуйте, – сказала по-английски Полина. – У меня зарезервирован номер на имя Татьяны Тимофеевой.

У неё сводило скулы, когда она произносила эти слова, и она запоздало пожалела о том, что пришла в этот отель. Надо было ей остановиться где-нибудь в другом месте.

– Да, – подтвердил турок. – Сегодня и завтра. Верно?

Его английский был настолько плох, что Полина едва его понимала. Она жалко улыбнулась в ответ. Турок выложил на стойку ключ от номера, спросил, понадобится ли гостье ещё один ключ.

– Ещё один? – переспросила Полина. – А зачем?

Турок попытался ей рассказать что-то о втором ключе, но словарный запас его иссяк на первой же фразе, он стушевался и сказал:

– Извините.

Вот это у него получилось превосходно. Прямо от зубов отскакивало.

Полина поднялась на второй этаж. В её номере царила спартанская обстановка. Но это всего на одну ночь, сказала она себе.

Пока она посмотрит на белоснежные склоны.

* * *

Она действительно видела это прежде. На фотографиях. Это выглядело так, будто некая белая масса широким, в несколько сотен метров, потоком стекала со стопятидесятиметровой высоты, да так и застыла. Окаменевший снег.

Полина купила в кассе входной билет. Кассир жестом показал ей, что следует разуться, прежде чем ступить на девственно чистую белизну застывшей соли. Она подчинилась. Босыми ступнями коснулась этой белизны и испытала восторг от соприкосновения с ласковой тёплой поверхностью.

Тропа вела наверх. Предвечернее солнце освещало склон, отчего он казался мраморным. Чем выше поднималась Полина, тем больше она видела травертин – небольших бассейнов с минеральной водой, террасами спускающихся по склону. Она вошла в воду одного из таких бассейнов. Уровень воды едва достигал её колен. И вода тоже была тёплая и ласковая.

Белоснежный склон уступами спускался вниз. Далеко внизу лежал Памуккале, небольшой посёлок, дома которого отсюда, с высоты, казались игрушечными. Дальше, за Памуккале, была долина, а за ней на горизонте поднимались горы.

Полина бродила по воде и не хотела уходить. Здесь к ней вернулось спокойствие. Тихое блаженство, о котором мечтают все, но которое мало кому доступно.

Солнце опускалось всё ниже, оно зависло над горами, потом покатилось за горы, и когда уже почти скрылось – в последние пять минут перед наступлением ночи осветило белоснежный склон розовыми лучами и склон тоже стал розовым. Ради одной этой картины сюда стоило ехать. Зачарованная Полина замерла и долго стояла неподвижно. Солнце опустилось за далекие горы, и те стали чёрными – лишь угадывался их силуэт на фоне розового неба. А соляные склоны утеряли розовость и стали серыми. В стремительно заливаемой темнотой долине зажглись рассыпанные тут и там огоньки – будто проявившиеся на небосклоне звезды отражались в тёмной воде.

Полина сняла платье и опустилась в воду. Ласковая теплота окутала её. Никого не было вокруг и Полине вдруг представилось, что она совсем одна в этом мире, но нисколько своего одиночества не испугалась, потому что она вспомнила, что уже испытывала что-то подобное давным-давно. На Кипре.

Она отчётливо помнила, что, будучи на Кипре, она отправилась на западную оконечность острова, в местность, называемую Лара-Бич, чтобы своими глазами увидеть пустынный песчаный пляж, на который приплывают откладывать яйца гигантские морские черепахи. Там не было приличных дорог, не было отелей, не было людей, и в той пустынной местности Полина испытала удивительное чувство: она осознала, что в ту самую секунду, в тот миг ни одна живая душа на всём белом свете не знала, где именно Полина находится и что с ней, она потерялась, исчезла, пропала. Она отчётливо помнила, что в тот раз осознала: она – лишь песчинка на теле Земли, и это открывшееся ей знание её не удручало, а вызвало прилив нежности. И к самой себе, и к этой земле, и ко всем, кто живёт, кто жил и кто ещё придёт на эту землю жить. Ещё она помнила, что тот волшебный вечер продолжился для неё в ресторане на пустынном морском берегу. И там она впервые попробовала прекрасное кипрское блюдо под названием мусака.

– Мусака! – прошептала Полина.

Она лежала в тёплой минеральной воде, над её головой огромным шатром раскинулось чёрное южное небо с отметинами ярких звезд, и в этом раю можно было бы оставаться бесконечно долго. Если бы не чувство голода, испытываемое Полиной.

* * *

Полина покинула этот удивительный бассейн, надела платье на мокрое тело и как была, босиком, стала спускаться вниз. Уже включили подсветку. Прожектора, установленные внизу, у подножья склона, справлялись с темнотой неважно, зато слепили своими лучами Полину, и она порой теряла из виду ведущую вниз тропу. Белое соляное покрытие склона остывало в ночи и уже становилось прохладным, поэтому Полина, набредя на очередную зеркальную гладь минеральной воды, сходила с тропы и бродила по теплой минералке, согревая ступни. Ей нравилась эта теплота. Ей нравилась эта ночь. Ей нравилось это одиночество.

С этим ощущением тихого счастья она спустилась вниз, в посёлок, зашла в первый попавшийся ей на пути ресторанчик и поужинала, заказывая поочередно овечий сыр с маслинами, суп из йогурта и риса, и вкусные пирожки с острым сыром.

Утолив голод, она окончательно почувствовала себя счастливой. Дошла до отеля. Вместо прежнего улыбчивого молодого турка сейчас был другой, постарше и посерьёзней. И у этого с английским было намного лучше. Он спросил у Полины, что им делать со вторым забронированным ею номером, ведь уже ночь, а никто в тот номер так и не поселился.

– Какой второй номер?! – почти шёпотом спросила Полина, испытав настоящий ужас, потому что уже поняла, о каком таком втором ключе спрашивал у неё несколько часов назад молодой турок.

У него был такой ужасный английский, что она тогда не поняла, что он не о втором ключе от её номера полюбопытствовал, а интересовался, кому достанется ключ от второго номера, тоже забронированного на имя таинственной Тани Тимофеевой.

– Вы забронировали два номера, – сказал турок.

– Я? – растерянно уточнила Полина.

Турок смотрел на неё хмуро. Наверное, решил, что гостья не желает оплачивать бронирование второго номера, заказанного ею для кого-то, но так и не пригодившегося. Но не это Полину испугало, она бы и второй номер оплатила, здесь цены невысокие. Она испугалась, вдруг осознав, что кто-то ещё мог сюда прибыть. Тот, кто поселится во втором номере. Кто знает Таню Тимофееву.

– Я хочу уехать! – сказала Полина.

Бровь турка поползла вверх. Удивился.

– Автобусы ещё ходят? – спросила Полина. – Я уезжаю!

– До утра автобусов не будет, – покачал головой турок.

– А такси? – осенило Полину.

– Я могу вызвать такси. Куда вы хотите отправиться?

– В Денизли. А оттуда – в Анталью.

– На такси?

– На автобусе.

И снова турок покачал головой:

– Наверняка последний автобус в Анталью уже ушёл. Следующий – только завтра утром.

Значит, Денизли отменяется. Что ей делать там ночью?

– Я оплачу вам эти два номера, – сказала Полина. – Я ведь должна вам их оплатить?

– Разумеется.

– А вы мне дадите другой номер на эту ночь. Другой! Хорошо? Я буду ночевать там, в другом номере. А вы никому не говорите, что я ночую здесь. Если кто-нибудь будет спрашивать… Кто угодно… Если будут разыскивать Татьяну Тимофееву… Или просто скажут, что им нужна русская, которая забронировала здесь два номера… Вы скажете, что она уехала! Да?

Турок осторожно кивнул, не сводя с собеседницы взгляда. Наверное, просьба гостьи показалась ему чрезвычайно странной. Но он не нашёл причины отказать.

* * *

Новый номер Полины тоже был распложен на втором этаже, но в противоположном от первых двух конце галереи, и это небольшое на самом деле расстояние подарило девушке эфемерное ощущение безопасности. По крайней мере, ей было уже не так боязно. Заперев номер изнутри, она придвинула к двери стул, чтобы исключить внезапность появления кого бы то ни было, и спустя час, справившись кое-как со своими страхами, она смогла заснуть.

Сон ее был по-птичьи чуток и пуглив. Не сон, а полудрёма. Малейший шум в ночи возвращал её в реальность и она подолгу лежала, не засыпая и вслушиваясь в звуки.

Когда проём окна стал серым, она поднялась и оделась. Вещи стояли наготове. Ничто её здесь не держало.

Спустившись вниз, Полина увидела за стойкой уже знакомого ей молодого турка. Того самого, у которого были нелады с английским.

Полина положила на стойку ключ и объявила по-английски:

– Я уезжаю!

Турок счастливо улыбнулся ей в ответ. Вряд ли он понял, что сказала ему гостья.

– Завтрак! – торжественным тоном произнёс он и указал рукой направление.

Во внутреннем дворе отеля на нескольких столах теснились разнообразные блюда. Шведский стол. И никого из постояльцев. Ещё слишком рано.

– Спасибо, – сказала Полина.

Почему бы не позавтракать перед дальней дорогой, в самом деле?

Овечий сыр. Маслины. Томаты. Джем. Кофе. С привычным набором Полина устроилась за столом так, чтобы видеть стойку администратора и ведущую на галерею второго этажа лестницу.

Через минуту по лестнице спустилась семейная пара того неопределенного возраста, который обычно и выдаёт в людях иностранцев: может быть, им по пятьдесят лет, а может, и по семьдесят с хвостиком. Ухожены, улыбчивы, бодры. Взяли себе мюсли и зелёный чай. Сели неподалеку от Полины. Через некоторое время – ещё одна пара. Студенты. Иностранцы. Мюсли, зелёный чай. Наверное, лет через пятьдесят эти двое будут выглядеть так же, как завтракающая по соседству пожилая семейная пара…

– Привет!

Она вздрогнула от неожиданности.

Неведомо откуда появившийся молодой парень сидел за её столом. Русая челка. Взгляд без угрозы. Загорелое лицо трёхдневной небритости. Он выглядел, как путешествующий по Турции студент, каких Полина здесь видела немало.

– А мне сказали, что ты уехала. Перепутали что-то негодные османы.

Он говорил без осуждения и даже равнодушно, но Полину уже накрыла волна ужаса, и она, не зная, что ей делать и куда деть свои дрожащие руки, принялась за завтрак, ловя на тарелке непослушные округлые маслины с тем маниакальным упорством, какое обычно сопутствует крайней степени растерянности. Такая растерянность уже сродни панике.

– Вчера приехала? – спросил парень.

Полина замерла на мгновение. Не смела поднять глаза. Пауза затягивалась. Так и не ответив, Полина занялась овечьим сыром. С сыром у нее получалось лучше, чем с маслинами.

– Я думал, ты мне позвонишь, – сказал парень.

Без малейшего осуждения в голосе. Просто он рассказывал ей, как жил без неё.

– Или твои планы поменялись? – спросил он.

Полина замерла. Пауза вновь получилась неприлично долгой. Полина решилась поднять глаза. Собеседник смотрел на неё и явно ждал ответа. Не проронив ни слова, Полина вернулась к своему завтраку. Она всё ещё пребывала в растерянности и не знала, что ей делать дальше.

– Не сердись, – попросил парень, по-своему истолковав её нежелание говорить. – Я не смог приехать двадцатого. Так получилось.

Полина не решилась ни кивнуть в ответ, ни что-либо ответить. Она видела этого человека впервые в жизни. Зато он обращался к ней, как к старой знакомой.

– Танюха! Ты в порядке? – спросил обеспокоенный её молчанием собеседник.

Она вздрогнула, как от удара, а после окаменела. Хаос в мыслях порождал ощущение близости большой беды.

– Таня! – позвал её собеседник.

Будто издалека. Сквозь вату. Или во сне.

Она решилась поднять глаза. Парень смотрел на неё.

– Ты кто? – тихо спросила Полина.

Он растерялся, это было видно. Будто Полина пошутила столь нелепо, что получилось удивить.

– Ты теперь так шутишь? – спросил парень неуверенно.

Хотел, наверное, чтобы прозвучало насмешливо, но на самом деле только выдал свою растерянность.

– Ты кто? – повторила свой вопрос Полина.

Ей было важно знать. Она хотела понять, кто он, почему он сел за один с нею столик и теперь разговаривает так, будто они много лет знакомы.

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросил парень.

Что-то проявилось в его голосе. То ли раздражение, то ли досада.

– Чего тебе нужно от меня? – спросила Полина.

Парень думал недолго. Поднялся из-за стола и пошёл прочь. Полина смотрела ему вслед. Он поднялся по лестнице, прошёл по галерее второго этажа, скрылся за дверью номера. Через минуту он вышел из номера с небольшим рюкзаком, спустился вниз. О чём-то переговорил с администратором. Турок позвонил по телефону. Парень посмотрел на часы. Он явно собрался уезжать. И демонстративно не замечал Полину. Забыл о её существовании. Ему ничего не было нужно от неё. И никакой угрозы с его стороны по этой причине не исходило. Он не собирался причинять ей зло. Он вообще не собирался с нею контактировать.

Турок окликнул парня:

– Такси!

Парень кивнул благодарно и вышел из гостиницы, не взглянув на Полину напоследок.

Полина склонилась к своей дорожной сумке, выхватила оттуда фотоальбом, зашелестела страницами. Фотографии, фотографии, фотографии.

Вот!!!

Она замерла, впившись взглядом в снимок.

На снимке была она. А рядом с нею на снимке был этот самый парень. Который сейчас уезжал из отеля. Который был ей незнаком, которого она прежде никогда не видела. И который был на фото рядом с ней.

* * *

Он уже сидел в старом жёлтом такси и что-то говорил водителю. Полина решительно рванула дверцу на себя. Парень резко обернулся.

– Подожди! – сказала ему Полина.

Она боялась, что он сейчас уедет.

– Ты меня знаешь? – спросила она. – Кто я? Как меня зовут? Я ничего не понимаю! Я вижу тебя впервые в жизни, но ты есть вот здесь!

Она ткнула ему в лицо фотоальбомом так, что он даже отшатнулся.

– Вот! – в отчаянии била пальцем в фотографию Полина. – Я здесь и ты здесь!

– Это Стамбул, – сказал парень.

– Я не была в Стамбуле никогда! – воскликнула Полина, чуть не плача.

Собеседник смотрел на неё растерянно. Не знал, как реагировать.

– Меня зовут Полина Звонарёва! Я прилетела в Турцию недавно! Несколько дней назад! Я прилетела в Мармарис! Из Москвы! И никого я здесь не знаю! Почему меня здесь знают все? Откуда ты меня знаешь? Ты видел меня раньше?

– Да.

– Где?

– В Стамбуле.

Чёрт побери!

– Я не была в Стамбуле!

– А это вот? – он показал на снимок.

– Откуда это? Я ничего не понимаю!

– Но многие знают тебя, ты сама сказала, – произнёс собеседник неожиданно вкрадчивым голосом.

– Да! – выпалила Полина. – Но этого не может быть!

– А тебе не кажется странным?

– Что?

– Что многие тебя узнают. Разные люди. Независимо друг от друга.

– Допустим, – ответила она, но всё ещё ничего не понимала.

– И только ты одна не узнаешь никого.

Кажется, она стала догадываться, к чему он клонит.

– И если это так, – произнёс парень прежним вкрадчивым голосом. – Тогда проблема, может быть, в тебе? Что такого случилось с тобой, что ты перестала всех узнавать? Что случилось за эту неделю?

– Почему за неделю? – спросила растерянно Полина.

– Потому что неделю назад ты знала меня и хотела со мною встретиться!

– Я? – ещё больше растерялась Полина.

– Да! Ты! Позвонила мне и просила приехать!

– Приехать – куда?

– Сюда, в Памуккале!

– Неделю назад? – никак не могла поверить Полина.

– Ты разве не помнишь?

– Нет, – ответила она растерянно. – Я не могла тебе звонить. И вообще, почему ты решил, что звонила именно я?

– Я ведь знаю твой голос. И потом… Мы договаривались встретиться. Двадцатого числа. И вот мы здесь. Оба. И я, и ты.

– Я здесь случайно, – пробормотала Полина.

Парень развёл руками в ответ. Он явно не понимал, что происходит, и тяготился этим.

– Послушай, с тобой всё в порядке? – спросил он. – Ты хотела поехать и посмотреть на Йолюдениз…

– Да, – подтвердила растерянно Полина.

– Ты там была?

– Да.

– Понравилось?

– Очень.

– А потом?

– Что – потом?

– Дальше было что?

– Я попала в больницу.

– В какую больницу? – насторожился парень.

– В турецкую.

– Я понимаю, – отмахнулся собеседник. – Но что с тобой такое вдруг произошло?

Он прорывался к разгадке и был уже к ней близок.

– Я упала. И была без сознания.

– Это правда? – вырвалось у него.

– Да. Я сильно ударилась головой. Вот, посмотри.

Полина склонила голову и продемонстрировала свежую рану и наложенные швы.

– Чёрт побери! – пробормотал парень. – А я ещё подумал, чего это ты ваньку валяешь! Я подумал даже, что ты со мной решила расплеваться! Ты правда не помнишь меня?

Девушка покачала головой.

– Тебя зовут Таня. Твоя фамилия – Тимофеева. И мы с тобой действительно познакомились в Стамбуле.

Она снова покачала головой. Не верила.

– Ну, хочешь, я тебе про тебя расскажу? – собеседник нисколько не сердился на неё за неверие. – Ты любишь слушать песни Криса Ри. Правильно? Терпеть не можешь сигарет, зато обожаешь пить ликер "Бейлиз". Ты не очень уважаешь крашеные газировки, но если приходится выбирать, ты всегда возьмешь "пепси-колу", а не "кока-колу". Да? Ещё ты любишь овечий сыр и маслины, но не любишь варёных яиц.

Он понимал, что всё говорит правильно, потому что видел, как вытянулось лицо у его вконец растерявшейся собеседницы.

– Ещё из твоих привычек, – задумался на мгновение. – Когда ты говоришь по телефону, руки ты держишь вот так…

Показал.

В левой руке трубка у уха, правая рука согнута и поддерживает левую.

– Откуда ты знаешь? – спросила потрясённая девушка.

Значит, и это тоже было правдой.

– Ты обожаешь мусаку…

– Я ела её на Кипре, – пробормотала девушка.

– Я не знаю ничего про Кипр. Но здесь ты на мусаку подсела крепко.

– Мусака – это кипрское блюдо, – сопротивлялась девушка.

– Про Кипр ничего не скажу, – терпеливо повторил собеседник. – Но мусаку ты любишь. Правильно?

– Откуда ты всё это можешь знать?

– Я могу это знать только в том случае, если ты действительно Таня Тимофеева, если мы с тобой познакомились в Стамбуле, и если я знаю тебя давным-давно.

– Но почему я тебя не помню? – спросила в отчаянии девушка.

– Потому что с тобою случилась беда. Травма. И я не знаю, сможешь ли ты вспомнить когда-нибудь, кем ты была на самом деле.

* * *

Он рассказал ей про её жизнь в последние полгода. Он знал её по Стамбулу, где они познакомились ещё в апреле – в квартале со смешным названием Лялели девушка работала в магазине кожаных изделий. Стамбульский район Лялели – это сплошная череда магазинов, где отовариваются российские челноки, поэтому там половина вывесок – на русском языке, поэтому там повсюду – русская речь, поэтому турки-торговцы нанимают в свои магазины русскоговорящий персонал. Она там работала, продавая кожаные куртки и плащи, но не очень ей работа эта нравилась, и через пару месяцев она нашла себе другую – не в Стамбуле, а на побережье, где отели и много туристов, и она уехала из Стамбула со своими знакомыми, которые ей новую работу как раз и предложили. Какое-то время о ней ничего не было слышно, но месяц назад она объявилась в Стамбуле, и первым делом сообщила, что работать ни на кого больше не собирается, а будет сама по себе, и хотя выглядела она тогда растревоженной, деньгами сорила налево и направо, и было понятно, что в её жизни произошли большие перемены. Она уехала из Стамбула, сказав напоследок, что не знает, когда ещё туда вернётся, а неделю назад вдруг позвонила, предложила встретиться в Памуккале, и дала при этом понять, что им теперь надобно держаться вместе. Не вдавалась в подробности, пообещав обо всём рассказать при встрече.

Она слушала с интересом, но почти каждое слово в его речи вызывало у неё чувство протеста, потому что это было не про неё. Не из её жизни.

– Это не про меня, – сказала она, наконец.

– Почему?

– Потому что я ничего этого не помню. У меня есть свои воспоминания. Меня окружали другие люди, совсем не те, о которых ты мне говоришь.

Тогда он достал свой мобильник и протянул ей:

– На, позвони.

– Кому?

– Тем людям, о которых ты говоришь. Людям из своих воспоминаний.

Она набрала телефонный номер "Агентства всемирных путешествий". Длинные гудки. Она повторила попытку. Тот же результат.

– Что? – спросил он.

– Ничего. Никто не отвечает.

– Вот видишь, – сказал он с таким видом, будто ничего другого и не ждал.

– Это ничего не значит! – произнесла она сердито. – Это фирма! Я там работала! Меня уволили! Потому что не было денег! Они, может быть, совсем обанкротились! Закрылись! И потому никто не отвечает!

– Позвони ещё кому-нибудь. Своим знакомым. Или родственникам.

Она набрала номер. Ей ответили.

– Алло-алло! – заспешила она. – Мне Прокопова, пожалуйста!

Ей что-то ответили на непонятном языке.

– Прокопов, плиз! – перешла она на английский, запаниковав. – Мистер Прокопов!

– Здесь нет мистера Прокопова, – ответили ей на английском. – Очень жаль. Извините.

Отключились.

– Это ничего не значит! – бормотала она.

Она не хотела верить. Не хотела быть Таней Тимофеевой. Всё в ней протестовало.

– Позвони ещё кому-нибудь, – предложил ей её незнакомый знакомец. – Своей маме, например.

– У меня нет мамы. Мои родители погибли.

Он посмотрел на неё недоверчиво. От неё это не укрылось.

– Погибли! – повторила она хмуро.

– Твоя мама живёт в Ленинградской области. Там городок с таким смешным названием. Ты говорила мне, да я забыл.

– Я не могла говорить тебе такого! – сказала она в отчаянии. – Я Полина Звонарёва и у меня совсем другая жизнь! Я не та, за кого ты меня принимаешь!

– Я не думаю, что ты сегодня впервые позвонила тем людям, которых якобы знала прежде. Ты наверняка уже пыталась им звонить. Правда?

– Да, – подтвердила она и у неё сжалось сердце.

– И они никогда не отвечали. Да?

У неё перехватило горло и она не смогла ответить, только кивнула в ответ.

– Может быть, они действительно существуют, эти люди, – сказал он осторожно. – Но в каком-то другом качестве. Всё, может быть, перемешалось в твоей голове. Это как с мусакой, которую мы с тобой часто ели в Стамбуле, а ты теперь почему-то говоришь, что дело было на Кипре…

– Да, это было на Кипре! – заупрямилась она.

Но на него это не произвело никакого впечатления.

– Тебе кажется, что ты всё помнишь, – сказал он. – Что твои воспоминания – это отражение того, что с тобой действительно когда-то происходило. Но когда ты хочешь получить подтверждения каким-то фактам – подтверждений нет!

Он взял в руки фотоальбом, раскрыл его на странице, заложенной стодолларовой банкнотой. На той странице обнаружилась фотография, где он и она были рядом.

– Твои воспоминания тут не играют, – сказал он спокойно. – Подтверждений нет. А то, что я тебе рассказываю, имеет подтверждения.

Он ткнул пальцем в снимок.

– Вот я. Вот ты. Это в Лялели. Вот твой магазин. И если мы сейчас туда позвоним – там тебя признают. А вот здесь на снимке дата. Месяц май. Совпадает с тем, что я тебе рассказываю.

Перевернул страницу.

– Вот ты в Стамбуле. Мечеть за твоей спиной – Айя София. Это недалеко от Лялели. Четвертая остановка, если ехать на трамвае.

Снова перевернул страницу.

– Вот твои знакомые…

– Ты их знаешь? – встрепенулась она.

– Немного, – сказал он неохотно.

Это были те двое, которые на снимках в фотоальбоме присутствовали наиболее часто. И одного из них она видела в Анталье.

– Это те люди, с которыми ты уехала на побережье.

– Не может быть, – пробормотала она.

Её ужасало то, как ладно стыковались факты. Один к одному. Без зазоров. И всё, о чём ей говорил собеседник, получало подтверждение. В отличие от того, что говорила она. И её воспоминания против его рассказов не имели никакой силы.

– Ты их не помнишь тоже? – спросил он.

– Нет. То есть не то что не помню. Я их видела. Одного из них.

– Да?! – заинтересовался собеседник. – И где же?

– В Анталье.

– Давно?

– Вчера.

– И что?! – у него даже глаза округлились.

– Мне показалось, что он выслеживал меня.

– А ты?

– Я убежала.

– Ещё бы! – пробормотал он.

– Ты что-то знаешь?

– А ты? – вдруг спросил он и посмотрел ей в глаза.

Она покачала головой.

– Не может быть, чтобы ты этого не помнила! – сказал он.

Он принуждал её вспомнить. Он говорил ей открытым текстом, что она должна знать, из-за чего вчера был весь сыр-бор. Но она не знала. Обращалась к своей памяти, но не видела там ничего. Сплошная темнота. Словно она озиралась в абсолютно тёмной комнате, пытаясь разглядеть хоть что-то, да что же можно увидеть в темноте.

– Вспомни! Ты провела с ними несколько месяцев!

Он всё так же заглядывал ей в глаза. Она снова покачала головой.

– Они ищут тебя. Почему?

– Почему? – отозвалась она эхом.

– Не может быть, чтобы ты всё забыла.

– Я не помню.

Он сомневался. Он не верил ей до конца.

– Что я должна знать? Почему они ищут меня?

– Я думаю, ты их обманула.

– Да?! – изумилась она.

– Ты мне этого не говорила, – честно предупредил собеседник. – Когда приехала в Стамбул месяц назад. Но ты сказала, что рассталась с ними. И я ещё тогда подумал, что ты не просто рассталась, а сбежала.

– Почему сбежала?

– Тебе лучше знать, – сказал он осторожно. – Может, это было связано с деньгами?

Что-то было за его словами. Будто он пытался вызвать её на откровенность.

– Я не понимаю, – призналась она.

Сбежала. Деньги.

– Ты хочешь сказать, что я сбежала с их деньгами? – осенило её вдруг.

Он смотрел на неё, не мигая. Ждал, пока она продерётся сквозь тьму в своё прошлое.

– Какая чушь! – произнесла она, поражаясь тому, в каких неприглядных делах её могли подозревать.

Но он не отступал. Заставлял вспомнить.

– Ты забрала их деньги, – сказал он. – Деньги, которые они считали своими.

– Какие деньги? – все ещё ничего не понимала она.

– Большие.

– Много, да? – уточнила растерянно.

– Семьсот тонн баксов.

– Чего? – окончательно растерялась она.

– Семьсот тысяч долларов. Вы бомбанули какого-то татарина…

– Вы – это кто?

– Ты и эти двое.

– Я их вообще не знаю! – запротестовала она.

– Вы бомбанули татарина…

– Какого ещё татарина? – она поморщилась, как от зубной боли.

Он пожал плечами:

– Татарин. Из Татарстана. Из какой-нибудь Казани.

Казань?!

Она ужаснулась.

– Что?! – быстро спросил он.

Консул ей сказал в больнице, что в мертвый город Кайя она приехала на машине, которую арендовал предприниматель из Казани. И тот человек исчез. Только следы крови после него и остались.

– Нет! Это всё неправда! – пробормотала она, цепенея от осознания того, как снова плотно прилегают друг к другу факты, излагаемые этим парнем. – Я не брала никаких денег! И я здесь никого не знаю!

Но почему находятся подтверждения тому, о чём он ей рассказывает? Она хотела обнаружить хоть что-то, что окажется неправдой. Что-то твёрдое, на что она сможет опереться, чтобы в этой трясине не пропасть. Она всё глубже увязала в болоте собственного беспамятства и лихорадочно искала ту кочку, твёрдость которой можно ощутить, выползти на эту твердь из трясины и хоть немного отдышаться, собраться с силами.

– Знаешь что? Мы сейчас позвоним туда! – вдруг осенило её.

Она раскрыла фотоальбом на заложенной банкнотой странице.

Снимок на фоне стамбульского магазина. И на входной двери читается номер телефона.

– Ты говоришь, что я там работала…

– Это ты заложила страницу банкнотой? – вдруг спросил собеседник и взял стодолларовую купюру в руки.

– Да, – ответила она невнимательно.

А он заинтересовался. Разглядывал банкноту. Она была новехонькая. Её даже не перегибали ни разу. Прежде она хранилась между страниц путеводителя. Парень достал из своего бумажника ещё одну стодолларовую бумажку. Сравнил две банкноты.

– Месяц назад ты приехала в Стамбул, – сказал он задумчиво. – Когда мы встретились, ты дала мне тысячу долларов. Помнишь?

– Нет.

– Конечно, нет, – произнёс он спокойно. – Ты дала мне их будто бы взаймы, но сказала, что отдавать не обязательно. Фактически подарила. И я понял, что у тебя откуда-то появились деньги. Вот эти сто долларов, – взмахнул банкнотой, – из той тысячи. А вот этот стольник – твой.