Читать книгу От сумы, да от тюрьмы - Владимир Юрьевич Харитонов - Страница 1

Произошла эта история в небольшом провинциальном городе на Волге – Кинешме в 1996 году. Бывший сотрудник милиции Сергей Владимирович Галкин, отдав любимой работе в органах внутренних дел двенадцать с лишним лет, даже в страшном сне не мог представить, что когда-нибудь окажется в тюрьме. После увольнения он уже четыре года занимался частной юридической практикой и довольно успешно. Два высших образования – техническое и юридическое давали шанс всегда найти хорошую работу. Ну, это, если смотреть с точки зрения материального обеспечения.

Его семья – жена Наташа, домохозяйка, сын Виктор и дочь Марина проживали в трехкомнатной квартире на улице Социалистической. У Сергея была новая машина «Мицубиси Паджеро Спорт» и недалеко от дома – гараж в кооперативе. Он в те времена неплохо зарабатывал. Семья могла себе позволить и ежегодно отдохнуть в теплых странах у моря, и сделать определенные накопления на будущее.

С 12 лет он ежедневно занимался спортом – боксом, каратэ, рукопашным боем, но любил играть и в шахматы. Даже имел первый взрослый разряд. У него было много друзей в родном городе, в котором он проживал с 1979года, до этого они жили с женой у родителей Галкина в Иваново. И однажды один его хороший знакомый Михаил Ананьевич Козлов создал в Кинешме благотворительный фонд «Селена». Неравнодушных людей всегда было много, и постепенно при фонде создался неплохой коллектив, состоящий в основном из молодых спортивных парней. Некоторые, как и Сергей увлекались боевыми искусствами, и они совместно стали арендовать пару раз в неделю спортивный зал в районе завода «Автоагрегат».

Благотворительную помощь оказывали всем, кто приходил в «Селену», порой активисты даже сами выявляли людей, нуждающихся в их помощи. А Галкина Козлов просил оказывать юридическую помощь, как самой общественной организации, так и гражданам, посещающим фонд. В те времена с наличными деньгами в России были определенные проблемы. Расплодившиеся в невероятных количествах новоявленные коммерсанты меняли веники на утюги, утюги на сапоги, а последний товар умудрялись с прибылью продать. Наличные, без которых невозможно выгодно купить изначальный товар, брали под любые проценты, иногда до сорока в месяц! Михаил Ананьевич и предложил при фонде создать некую кассу взаимопомощи для бизнесменов. Для этого пригласили их, естественно, кого члены фонда знали лично в офис «Селены» для беседы. Идея многим понравилась, тем более что процент, под который предлагалось выдавать деньги на коммерческие проекты, был, как говорится, твердый – пятнадцать процентов.

Таким образом, вокруг фонда образовался устойчивый круг коммерсантов, которые участвовали и в благотворительных акциях и зарабатывали деньги для себя за счет образованной кассы. Иногда к ним подъезжали местные рэкетиры с предложениями своей «крыши», то есть общего покровительства в делах за ежемесячную плату. Тогда членам фонда приходилось заступаться, встречаться с бандитами и мирно договариваться. Время от времени такие переговоры кончались конфликтами и даже драками, из которых спортивные парни, конечно же, выходили победителями. Кинешма – город небольшой и очень скоро все бизнесмены знали, что есть люди, готовые в любое время придти им на помощь. Очевидно, что это не сильно нравилось местным рэкетирским группировкам. И это было понятно, а вот почему милиции не нравилось, когда кто-то выполнял за них работу, понять было сложно. Может быть, кто-то их них был в доле с бандитами по вымогательству денег с коммерсантов? Или считал членов благотворительного фонда такими же вымогателями? Сказать трудно, но «Селена» определенно попала в поле их пристального внимания.

В сентябре 1996 года в офис этой общественной организации, который находился в старинном здании прямо за Никольским мостом, если ехать из центра города, явился некто Михаил Баев. Ему было тогда чуть больше сорока лет, среднего роста и телосложения. Его Галкин знал как негласного помощника милиции в борьбе с преступностью, а если сказать по простому, как «стукача». От таких людей можно было ожидать любой провокации, и Сергей внутренне напрягся. А вот Баев его не узнал и стал предлагать присутствующим за умеренную плату изготовить огнестрельное оружие, которое можно будет использовать в конфликтах с бандитами. В офисе помимо Галкина в этот момент находились члены «Селены» – Сергей Фурсаев, Игорь Шамалов, Михаил Шмелев и еще несколько человек, фамилии которых сейчас даже трудно вспомнить. Шмелев, кстати, тоже когда-то работал в уголовном розыске, но уволился раньше юриста. Кто-то стал задавать уточняющие вопросы «стукачу» и Сергей, чтобы прекратить очевидную для него провокацию вытолкал взашей незваного гостя на улицу.

Но настойчивый агент уголовного розыска с подачи своих милицейских кураторов, решил, по-видимому, довести дело до конца. Примерно через неделю около одиннадцати часов дня Баев вновь пришел в офис благотворительного фонда. Он принес с собой какой-то металлический брусок и сказал: «Вот это высоколегированная сталь, из которой я реально могу сделать вам огнестрельное оружие. В прошлый раз вы, видимо, всерьез мои слова не восприняли». Такая наглость вывела Галкина из себя. Он пару раз вежливо попросил провокатора уйти и даже попытался опять вывести его на улицу, но наглец оттолкнул юриста и заявил: « Я не к тебе пришел, а к парням, которые заступаются за коммерсантов и рискуют своими головами». Всего в комнате находилось человек шесть, друзей и соратников Сергея по благотворительности. Они с любопытством ожидали, чем закончится начавшийся диалог. Но Галкин в этот день был в плохом настроении, как говорится, «на взводе», и с разворота нанес удар ногой в голову «стукача», лишив его на время сознания. В каратэ этот удар называют «маваши».

Когда Баев очнулся и встал на ноги, то оказался рядом со Шмелевым и тот, непонятно зачем, ударил его кулаком в живот, сломав при этом ребро. В итоге в милиции возбудили уголовное дело по факту причинения менее тяжких телесных повреждений гражданину Баеву. Следователь Белов, расследовавший это дело, регулярно вызывал на допросы всех членов фонда, присутствующих во время конфликта, но «нужных» показаний никто не давал. Кураторы негласного помощника, да и сам следователь, в общем-то, справедливо полагали, что виной такого поведения свидетелей является опыт Галкина, приобретенный за длительное время оперативной работы. Им надо было что-то делать. И они придумали…

В начале октября 1996года, во вторник, Галкин, как обычно, тренировался в спортзале завода «Автоагрегат». Кроме него, присутствовали члены благотворительного фонда – Игорь Калошин и Иван Белов, мастер спорта СССР по боксу. В этот день они отрабатывали силу ударов на боксерских грушах. Сергей, при этом бил и руками, и ногами. Примерно в полдень в зал зашли человек шесть-семь сотрудников милиции в форме, однако, офицер – старший лейтенант, среди них был один. Ни один из милиционеров Галкину не был знаком, но они предложили ему проехать с ними. А тот, прекратив на минуту бить грушу, спросил: « У вас постановление на мой привод или санкция на арест есть?». Получив отрицательный ответ, ради озорства сказал: « Или привозите соответствующий документ, или все вместе проведите со мной спарринг на ринге. Если кто-то останется через три минуты на ногах, я, без сопротивления, еду с вами».

Милиционерам почему-то больше понравился первый путь, и офицер вернулся в отдел милиции за соответствующими документами, а рядовые продолжали смотреть на тренировку. Галкин с полчаса стучал в снаряд с особым усердием, а потом пошел принимать душ. Милиционеры гуськом двинулись следом. Со стороны, наверное, эта процессия выглядела довольно забавно. Как только Сергей помылся и вышел в коридор, навстречу ему с санкцией на арест шел уезжавший офицер. Галкин отдал ключи от своей машины Калошину, позволил старшему лейтенанту надеть на руки наручники и по его требованию уселся в милицейский Уазик.

Машина тронулась не в сторону отдела милиции, а на улицу Шуйскую, в следственный изолятор № 2. Кстати, ехать от спортзала было совсем недалеко. А там после тщательного обыска и изъятия «неположенных вещей», затолкали в «боксик», более напоминавший гроб, чем камеру. Вход был ниже человеческого роста, размеры внутри примерно метр на метр, высотой со среднего человека. Откуда-то сверху исходил очень тусклый свет. Там еще была лавочка, на которую невозможно сесть, так как колени упирались в стену, и приходилось стоять на полусогнутых ногах. Изнутри и стены, и дверь обиты железом. Оно все как бы пробито гвоздями насквозь, и острые края направлены внутрь этого склепа. Мало кто поверит в существование таких пыточных мест в современном мире, но это реальная правда. Видимо, их предназначение – унизить, сломить волю человека, дать ему понять, что он никто и что всецело зависит от своих истязателей.

Впервые в жизни Галкин ощутил, что у него клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства. Кровяное давление начинает зашкаливать, появляется чувство паники и реальный шанс получить инсульт. Пот потек по всему телу…. « Эх, знать бы хоть какую-то молитву, я бы начал ее произносить», подумалось Сергею. Но изобретательный ум все-таки нашел выход – юрист закрыл глаза и стал медленно считать по порядку: « Один,… два,…. три,… четыре,… сто двадцать восемь…». При этом он мысленно представлял себя не здесь, а там, где ему было очень хорошо и спокойно.

Почему-то когда он пытался вспомнить свой лучший день в жизни, ему всегда представлялась одна и та же картина. Первый день летних каникул в школе, он перешел в пятый класс. Около девяти часов утра Сергей выходит из родительского дома в поселке Нерль, где они тогда жили. На светло синем небе ни облачка, яркое солнце щедро раздает свое тепло. Трава сочно-зеленая пестрит желтыми одуванчиками. Между ними порхают разноцветные бабочки и пчелы. Слышно пение беззаботных птиц. Воздух сладок и неподвижен, ветра практически нет. А он в легкой простой одежке, – каких-то брючках и светлой рубашке с коротким рукавом, сандалиях на босу ногу вышел за калитку и спешит к своим друзьям на соседнюю улицу. Впереди – целое лето, впереди – целая жизнь…

« Четыре тысячи сто двадцать семь,… четыре тысячи сто двадцать восемь…». Представилась следующая картина из его прошлой жизни. Галкин, жена Наташа и дочь Марина в Крыму, на Черном море. Они лежат на горячем песке, обласканные южным солнцем. Слышен шум набегающих волн. Дочери вскоре загорать надоело, и она берет Сергея за руку со словами: «Папа, ну пойдем уже купаться»… «десять тысяч пятьсот двадцать три… десять тысяч пятьсот двадцать четыре». Откуда-то издалека слышится команда: «Выходи», она повторяется несколько раз, и…юрист возвращается в этот Ад, выползая из тесного склепа в коридор.

Двухместная камера после каменного гробика кажется хоромами. Сокамерник выдал о себе такую легенду, что Галкин сразу понял, оперативники не стали сильно утруждаться подбором агента для внутри камерной разработки. Он был примерно пятидесяти лет, невысокого роста, среднего телосложения без единого зуба спереди. В общем, производил впечатление опущенного во всех отношениях человека. Но при этом заявил, что работал федеральным судьей в Нижнем Новгороде. Уголовный кодекс Российской Федерации (УК РФ) помнил плохо, а про уголовно процессуальный кодекс (УПК РФ), похоже, и не слышал. Но настойчиво задавал вопросы Сергею по поводу его уголовного дела, предлагая помочь правильно построить защиту. Юрист молчал и просто смеялся «стукачу» в лицо, а когда надоело, сказал: « Уйми свой пыл и помолчи, если не хочешь вдруг стать инвалидом». «Судье» такая перспектива не понравилась и он, наконец, лег на свою «шконку», так называют в тюрьме кровать, и замолчал.

В двадцать два часа – отбой, погас тусклый свет, идущий с потолка, остался еще более тусклый «ночничок» над дверью. Ночь прошла для Сергея в каком-то полузабытье, полноценный сон не приходил, но и его прервал стук в дверь с криком: «Подъем». «Значит, шесть часов утра», – подумал Галкин. Почти сразу лязгнул засов на двери, и сотрудник СИЗО скомандовал юристу: «Со всеми вещами на выход». Несмотря на ситуацию, Сергей улыбнулся, ведь из вещей у него было только то, что на нем одето. Ему надели наручники, руки сзади, и усадили в специальную машину для перевозки арестованных, зэки зовут их «автозаками». Конвой был более чем серьезный – двое с автоматами и кинолог с собакой, за решеткой, отделяющих охранников от страдальцев и один автоматчик в кабине, помимо водителя. И все они сопровождали одного Галкина. А он еще надеялся, что следователь Белов передумал и изменит ему меру пресечения на подписку о невыезде. Но проезжая под мостом на подшиваловской горе, автозак повернул не в сторону отдела милиции, а направо – в Иваново. Значит, повезут в изолятор №1 на улице Болотной областного центра. На выезде из Кинешмы машина вдруг остановилась, и …залязгали передернутые затворы автоматов. «Да, что ж вы напуганные-то такие?», – подумал Сергей.

Много позже он узнал, что участковый инспектор Юрий Юрьевич Клоунов написал рапорт своему руководству, что Галкин « в совершенстве владеет приемами каратэ и может захватить заложников и совершить побег» и в личном деле арестованного автоматически появилась красная полоса. Сильно усложнит она впоследствии тюремную жизнь юриста. Этот Клоунов частенько приходил на тренировки парней из благотворительного фонда, всех их знал, а с Сергеем к тому же какое-то время вместе работал. Таких «принципиальных» людей юрист иногда встречал среди коллег в милиции. По увольнению, как правило, они становились обыкновенными осведомителями оперативных работников правоохранительных органов. Частенько опускались до написания анонимок на своих соседей.