Читать книгу Будильник - Владислав Игоревич Билоконь - Страница 1

Есть в зимних холодных днях небольшой период времени, текущий в тот час, когда многие ещё даже и не думают о пробуждении. Период этот утренний и столь краток по продолжительности, что даже уже не дремлющие люди просто не улавливают его среди всей суеты будущего рабочего или выходного дня. А может этот отрезок, созданный из тысячи мгновений, им просто не интересен?

– Как это может быть не интересно? Я… Я просто не могу понять как можно не любоваться изо дня в день этой прелестью. – С несравненной ни с чем точностью, лилось каждое слово.

Разлетающийся с особой частотой звук, как оказалось, витал в обычной спальной комнате. Присутствующие здесь ветхая односпальная кровать, её одногодка близстоящая тумба и настенный плоский телевизор являлись, наверное, самыми важными в данном месте объектами. Напротив телевизора, над кроватью, висела малая картина с довольно рваным прорисованным на ней морским пейзажем. Был ещё и стол в и без того малой комнатушке, что аккуратно располагался возле открытого от штор окна. Однако отнести его к первой важной троице было бы неправильно, ведь с момента давнего переезда в новую квартиру, он лишь только как с месяц стал располагаться именно в этой спальне. Казалось, что даже черный цвет он свой стал подстраивать под алую раскраску обоев, дабы хоть как-то разнообразить своё существование и влиться в коллектив.

Ну, в принципе всё…

Хотя, дайте подумать… Точно! Лампа!

Подпотолочная спящая в данную минуту красавица, одетая в прекрасное стеклянное платье с отблёскивающими камешками по бокам послушно и неподвижно, как в принципе и всё остальное, ждала своего светлого будущего. Каждый день, она по надобности хозяина зажигалась ярким сиянием и освещала всё то сонное, что здесь находилось. Словно одинокая королева света, сей нависший «огненный цветок» постоянно вспыхивал с некой надеждой, ожиданием, что возможно когда-то её красоту по достоинству кто-то безгранично оценит. И с такой же надеждой прекрасная лампа и угасала, медленно принимая темноту нежеланную в свои объятия и одновременно мечтая о чем-то ещё более светлом, ещё более ярком.

Что же касается того самого хозяина, который одним лишь выключателем повелевал светящейся дамой, так он сейчас был погружен в крепчайший утренний понедельничный сон. Вдобавок к силе сна прибавлялся ещё и тот факт, что под свисавшей с кровати рукой хозяина небрежно валялись мокрый пульт от телевизора и практически осушённая до дна бутылка чего-то алкогольного, такого же, как и сон мужчины крепкого напитка.

– Эти прекрасные отблески чего-то жёлтого. Или нет – оранжевого. Нет, это красный… Это… Это что-то всецветное. Я не знаю, как назвать это по-другому. – Вновь раздался чёткий глас по комнате, идущий от единственного, неописанного пока предмета в спальне – опытного и немолодого будильника.

Почти полностью серый снаружи он имел коричневатого оттенка пусковые ключи позади себя. Спереди же звенящие часы были выполнены создателем в неподражаемо классической манере из бело-черных цветов циферблата и стрелок. А две же огромные шляпки, бережно прикреплённые к нему сверху хоть и никак не пропорционировались с хрупкими ножками часов, всё же смотрелись деловито, придавая вид английской серьёзности и беспрецедентной важности будильнику среди остальных немногочисленных предметов.

– Это потрясающе. – В очередной раз пользуясь положением свободы глядя в открытое для глаз окно молвили часы на тумбе. Уже второй десяток лет этот одушевлённый окружающей заоконной красотою будильник не перестаёт удивляться, иногда даже повторяющимся выходкам природы. Зима же – его любимая пора года, и поэтому удовольствие от увиденного у него моментально умножается на два в эти холодные дни. Непонятные белые пятна, падающие с небес, невольно ласкают воображение неподвижного звенилы, а тот зимний рассвет, что своими прохладно-красными бликами изредка показывался из-под оков небес – облаков, и вовсе будоражил каждую даже наименьшую деталь отлаженного механизма. Сегодня и был именно такой многосолнечный рассвет.

На лице будильника, помимо восхищения от заоконного действа, особо бросались в глаза четыре черные стрелки, отличающиеся меж собою размерами и функциональными способностями.

Первая – секундная, самая тонкая, отсюда и резвость. Являясь быстрейшей из сестёр, она идеально равномерно прыгала от одного деления к другому. Ровно за шестьдесят шагов описывала она круг и дальше принималась по новой шагать по уже былым стопам. Именно по её движению и можно было видеть точность работы механизма, именно её работа и оценивалась взглядом со стороны и именно эта самая тонкая стрелка образно и подначивала к работе своих сестёр. Остановись она хоть на секунду и на ту же секунду замрёт само время.

Её же завистливая родственница – минутная долготелая стрела, выглядела значительно медленнее. Будто повторяя идеальный секундный шаг сестры, она же делала всё куда-более аккуратней, отсюда и неспешность. Она не перепрыгивала на деления, как это делала предшествующая указательница, она эти деления нежно приветствовала и ровно шестьдесят секунд имела честь с каждым из кратких участков побыть в относительном спокойствии. После же, охотно принимая свой тяжёлый рок, минутная стрелка настигала следующее деление, повторяя и там свои действия в абсолютной идентичности.

Самая пожилая из сестёр, соответственно и самая неповоротливая да толстая – часовая стрела, излучала вид бесконечного желания ко сну. Обречённая на вечный лжепокой стрелка будильника едва ли могла порадовать глаза смотрящих своими движениями. Её ход был особенно медлителен. Настолько неспешно она волокла за собою время, что всяк, всё же желающий подарить ей своё внимание, тут же мог заснуть, словно дразня улиточную даму. В своей же сущности она была сурова. Один лишь только факт того, что с каждой из цифр она в день встречалась лишь дважды, делал её девой независимой, гордой, тем не менее, покорно и медленно выполняющей свой часовой долг.

Последняя из женщин была та, собственно из-за которой будильник в какой-то степени и получил своё имя. Наверное, если сравнивать её с часовой стрелой, то вторая была бы чемпионом по скорости во все времена. Однако не стоит никоим образом винить в этом сестру последнюю, четвёртую, столь хрупкую, как и стрелу секундную. Её судьба – показывать волю хозяина на циферблате. Такой её создали, такой она и существует. Мёртво указывая на ту или иную цифру в ожидании, когда же эта самая цифра огласится в звон меж шляпок. Поначалу ежедневно встречаясь меж собою, сестры даже иногда подшучивали над самой филонящей в их квартете. Особо жёстко лились шутки, когда они находились на другом конце циферблата. Однако дни вскоре превращались в недели, недели в месяца, и «мёртвая» стрела прекратила более даровать сестрам один лишь смех. Улыбки сменились молчанием, молчание – пониманием, а теперь уже лишь сострадание кроется в каждой из указательниц, когда они мимолётом проскакивают лишь изредка подвижную сестру.

Вот и сейчас часовая стрела уже практически вплотную прислонялась к своей молчаливой родственнице, что покорно указывала на классическую цифру «семь». Стрела минутная же была лишь в шаге от центра цифры «двенадцать», а сзади к ней с ангельской точностью в щелчках однообразно подкрадывалась сестра секундная.

– Оу! Через пятнадцать секунд нужно будить хозяина, а я опять залюбовался рассветом и ничего толком не проверил. – Теперь уже более сумбурным тоном обратился сам к себе будильник. – Так. Шестеренки. Узел баланса – норма. Вилка анкерная – норма… Я не успею. Восемь секунд. Колесо анкерное с трибом – норма. Колесо секундное с трибом – как всегда идеально. Не успел. Хозяяяяяяяяяин!

Пронзающий даже соседских тараканов звук неостановимою волною мигом вылился наружу. Звон от барабанных ударов был на редкость острым и сильным, однако спящий человек в первые секунд десять не соизволил даже сделать вид, что он этот звон слышит.

– …хозяин, хозяин, хозяин, хозяин, хозяин, хозя…

Наконец резкий тяжелый удар рукою по кнопке, располагающейся меж голосистыми шляпками, остановил душераздирающий крик будильника.

– Проснулся! – Теперь уже радостно взвопили часы, однако этих слов уже было не слышно в комнате.

Медленными движениями человек спустя минуту всё же привел себя в сидячее положение и теперь сонными и увесистыми глазами глядел прямо в лицо счастливому будильнику.

– Сегодня я немного засмотрелся в окно и мог даже начать не вовремя тебя будить, хозяин. О всемилостивый Кронос, о неумолимый Сатурн, даже думать о таком не хочу. Но я разбудил, разбудил тебя хозяин! – Ещё более радостно произнёс будильник.

– Сп.сибо, …! – грозно и чрезмерно неудовлетворительно раздался голос человека.

Первое слово было ещё куда-более понятно немолодому будильнику. Уже долгие годы он периодически слышал его от хозяина поутру. Абсолютно не понимая его значения, он теперь принялся хоть как-то уловить слово второе. И хоть в интонации звенящие часы тоже не разбирались, почему-то это второе слово вызвало у будильника некое беспокойство. Уж настолько оно было плохим и не лестным слуху.

Встал с постели человек несколько неуверенно, попутно перецепившись о бутылку, что лежала у его кровати всю ночь. Таких емкостей как эти бутылки наблюдающий за хозяином будильник тоже не понимал, однако он прекрасно строил взаимосвязывающие цепочки. “Ведь раньше таких бутылок в спальне вообще не было, и появились то они лишь совсем недавно. – Думал про себя иногда будящий механизм. – Всё, наверное, меняется. Раньше с хозяином и хозяйка жила, а теперь я её уже как год, три месяца и шестнадцать дней не вижу. Наверное, бутылки и хозяйка просто не ужились вместе”. – Закончил размышления будильник и принялся дальше отсчитывать секунды.

В данную же минуту человек надевал слегка помятые штаны, и совершенно не слегка помятую рубаху, что ещё вчера была произвольно брошена прямо под одеяло себе же.

– Сегодня я пр.н.су т.бе нов.го др.га. – Вдруг неожиданно начал говорить непонятные будильнику слова человек. – Я з.был е.о на работе в пятницу. Б.дете работать со.бща.

Больше будильник не услышал ни слова от хозяина. Даже когда тот направился куда-то за дверь в сторону шумящей воды, звенящие часы продолжали вслушиваться, не скажет ли ещё что-то человек. В данную минуту удивлению будильника не было предела. Никогда ещё хозяин не говорил так много слов, ему адресованных.

Из всего вышесказанного человеком будильник разобрал добрую половину, просто потому, что такие слова он уже знал. Такие легкие изречения как «сегодня», «пятница» заложены были в его механизме ещё с рождения, осталось лишь додумать всё в единую систему.

– Сегодня что-то произойдет, сегодня что-то произойдет. – Не переставали, волнуясь размышлять звенящие по утрам часы. – Работа, пятница, сегодня. Что он мне хотел сказать? Сегодня же понедельник, причем тут пятница?

Целый томный час будильник всё глубже погружался в себя в надежде постичь невозможное. В слепой вере в то, что хоть как-то можно достучаться до сознания человека и понять его. И лишь только дверной хлопок немного отвлёк задумавшиеся часы.

– Хозяин ушёл. – Прошептал едва слышно даже для себя будильник. – Наверное, надо поспать и ответ придёт. Сегодня понедельник. По понедельникам хозяин уходит надолго. Ответ придёт. Хозяин разбудит меня. Хозяин придёт… – Произнёс последние на ближайшие часы слова звенящий механизм. Невидимые глаза его медленно закрылись, а сквозь стеклянную оправу на весь циферблат уже ярким светом падало так любимое будильником зимнее солнце. Рассвет уже давно превратился в утро, и без ежедневной приправленной темноты уже царил свет на улицах города за окном…

… Ах да, вот и упущенная деталь. Окно четвертого этажа было ещё тем обманщиком. Просто из-за своего местоположения оно не могло даровать будильнику всей правды о рассвете. Восход по стечению строительных и природных обстоятельств, приходился прямо за стоящий напротив пятиэтажный дом. Соответственно и всем желающим увидеть ежедневное зимнее восстание солнца из данного окна требовалось сначала подождать, пока солнце поднимется из-за скрывающей его пятиэтажки. Всю свою долгую жизнь будильник видел свой идеал в окно на тридцать минут позже других, однако продолжал в неведении наслаждаться им так, кик никто иной из людей бы, наверное, никогда не смог.