Короткие истории долгого полугода

Оглавление

Владислав Март. Короткие истории долгого полугода

Интро

Январь

Февраль

Март

Апрель

Май

Июнь

Полугод

Отрывок из книги

Прогулка в новогодний вечер, то есть когда уже стемнело, но ещё не шампанское, как-то сама забралась и поселилась в жизни. Сначала в этом была некая спешка. Успеть оббежать центр города, того первого провинциального города, с редкими украшениями и снежинками в свете фонарей, слепить снеговика или хотя бы бросить во тьму сосульку. Затем пришла в жизнь Москва и однажды заграница, где новогодний вечер дарит шикарные театральные постановки или бульвары полные света и дизайна. Опять спешка, мелкими перебежками, выдыхая впечатления от оперетты и вдыхая предвкушение от новогоднего стола. Всё бегом. Темно как семь, а уж одиннадцать. Не успеем встретить, а что если встретим во дворе, в метро, в машине – не то! Так и пошло, повелось. Всякий вечер перед боем курантов, в тот самый один раз в году, когда стрелки эти ждёшь, мы оказываемся на улице. Маленькая дочка – демонстрация ледовых скульптур, дочка побольше – запускаем фейерверки, ещё больше – обалделые от «Анны Каренины» семеним по льду, стараемся не упасть у подъезда, у самых мандаринов, у самого стола салатов. И даже когда провинция снова стала хозяйкой предкурантной ночи в пандемию, улица никуда не исчезла. Чтобы потом пойти попозже, сейчас надо пойти попозже. Логика выгуливателей собак. За час до президентской пятиминутки я вышел очертить следами энергоинститут. Водитель собаки. И вот тогда мне бросилась одна вещь в глаза, которой раньше не было. Раньше, это я не знаю когда. Раньше, как сейчас дочка или раньше как первый год в Москве? Какое-то раньше не слишком далёкое. Доковидное раньше. Я брёл с поводком и отметил, что машины снуют как в любое другое одиннадцать вечера года, людей мало и все одинокие или парами с блюдами в руках, а блюда все с фольгой, а люди все ругающиеся друг на друга. Собак совсем нет. Но самое яркое новое – мало горящих окон. Типовой квартал с десятками десятиэтажек. С одной точки могу видеть сразу пять-шесть, с их серыми фасадами квадратиков-окон. Но свет горит хорошо если в каждом четвёртом. Некоторые линии стояков с первого по десятый пустые полностью. В отдельных подъездах горело всего одно окно. Мало иллюминации в них, просто свет. Не так как в детстве уж точно. Папа везёт на санках, я черпаю рукой снег с дороги, а мама заглядывает во все горящие окна первых этажей. Обсуждают шторы, люстры, кухни. Все окна горели тогда. Тротуар освещался в детстве не фонарями, а окнами ближайшего дома. Сейчас собака и я свидетели, что людей за окнами в этот праздничный вечер мало. Рестораны закрыты из-за ограничений, клубов-дискотек для молодёжи, таких как были в моё время нет, на улице никто не играет и даже не пьёт. Где все люди? Накупили квартир как инвестиции? Умерли в пандемию? Пришли в гости в другую квартиру и оттого свет только в каждой четвёртой? Последнее кажется самым реальным объяснением. Но когда я сам лично в последний раз так делал, ходил в Новый год в гости? Полагаю, лет пятнадцать назад… Позвонил Руслан, поздравлял, авторитетно желал, благодарил за мои ответные слова. Я перебил его и поделился наблюдением. Нет света в многоэтажках при том в хорошем районе. Друг вынулся из окна своего дома в пригороде и подтвердил. Насколько он мог видеть застройку у себя, света было очень мало. А с учётом новогоднего двенадцатого часа, необычно мало. Он тоже пустился в размышления озвучив все версии. Помолчав мы всё же остановились на том, что все в гостях. Просто конкретно мы не делаем так. А некоторые пенсионеры и вовсе ложатся спать, для них это обычный день. После этого тревога отступила и максимально близко к полуночи собака и я вернулись в одну из квартир, где свет горел. Захотелось дома сделать этого света больше. Я включил все гирлянды, зажёг свечу подаренную в прошлом году. Телевизор, свет экранов телефонов, отражения в окнах изнутри, в зеркалах, свет газовой горелки, мы дали максимум света. Пусть кто-то снаружи не переживает. Всё как в детстве. Наша квартира не пустая.

Командировка уже завершилась, а желание прикалываться над Ульяновском живо. Ульбург, Лениняновск, Ульяна-на-Володеволжск. Оказался таким же засыпанным снегом в эту зиму как Москва, только нечищеным – как москвичи говорят – от слова совсем. Тема УАЗиков совершенно оказалась не раскрытой. Интернет сообщает, что по всему миру есть сообщества фанатов «буханок», также и «козлов», занимающихся рестайлингом и умиляющихся над анимешной мордочкой УАЗ-минивена. Везде есть такие сообщества, кроме родины УАЗа. Я не встретил не то что разрисованной-переделанной «буханки», я вообще не встретил на улицах родной автопромышленности. Джипы всех родов импорта буксовали и брызгали коричневым снегом на тротуары. Все японцы и европейцы были здесь. Гелентвагены и Прадо стояли рядами у ТЦ. Но ни одного уазика, ну хотя бы «Патриота», не встретилось. Не перебежал он мне дорогу, не стоял прислонившись к сугробу, не рычал на крутом подъёме. И всё так. Ничего родного не было в городе. Среди коротких старинных улиц с купеческими двухэтажками не успевала родится у меня трепетная благодать от архитектуры, как я упирался в Огромный Стеклянный ТЦ заклеенный светящимися брендами одинаковыми в каждом городе России. К дому Ульяновых не пройти – ремонт. В парк у реки не спуститься – темно и маньячно. По центру не погулять – скользко и непролазно одновременно. Центральные рестораны не имеют в наличии и половины меню. Нет тёмного пива. Нет супа. Нет хлеба. Ни крутона, ни гренок, ни пирожков, ни блинов. Есть только белые рубашки официантов с лицами призывников на медкомиссии и ёлка у входа сложенная из пустых винных бутылок. Какой ты, Ульяновск, неготовый к гостям. Памятник букве «ё» был бы небольшим утешением, если бы имел я лопату откопать его. Смотровая площадка с видом на оба моста была бы моим променадом, если бы не скрипучая рядом сломанная канатная дорога и не бродячие собаки. Одна только Волга, замёрзшая как будто вовсе мелкая, как пруд в парке, ставшая белой пустыней очаровала. Не приглянулась она мне в Волгограде, обычной показалась в Ярославле и Костроме, в Саратове, в Твери. Забавной была на паромной переправе в Мышкине. Красиво лежала в Рыбинске и Угличе. В Калязине и Ржеве тоже скорее просто понравилась. В Ульяновске остановленная морозом наконец-то показалась прекрасной. Ни движения, ни проруби. Нет людей на льду, сколько видит глаз. Зная, что Президентский мост с подъездами равен двенадцати километрам, смотришь на лёд Волги с почтением. Говорят, что летом вся цветёт, злословят, что отмели да погибшие суда не красят. Пока не верю, слепну от белости льда. Если и Волга прокинет мои впечатления, то совсем пропал ты, Ульяновск. Ночью на том берегу азбукой Морзе разговаривают со мной верхушки ветряков ветропарка. Я видел их вблизи Вены, представляю всю мощь. Но на фоне Волги и они только красные диоды, как простая гирлянда из одного красного цвета протянулись по берегу. Спросил у проходящих местных, что за огни – не знали. Я-то подготовился перед поездкой, почитал. На второй день отпустило меня разочаровываться в чужих городах и стал я получать удовольствие от еды. Нашлись всё же в переулках тёплые котлеты и суп, горящие сковороды с мясом и овощи-гриль. Занимался people watching. Всё как везде по России. Полковники обедают с водкой и небылицами о службе. Планируют следующую медаль. Гости с юга, мужчины полные, занимающие полкафе, не работают, сидят с чаем, разговаривают по мобильному вставляя русский мат в родную речь. Подростки вставляют родную речь в мат и шумят как их адские колонки в рюкзаках, выныривают из одного бессмысленного магазина и влетают в другой, третий, в фуд-корт. Холодно просто так материться меж сугробов. Народ в целом как везде, чудной, суетливый и близорукий. Не видит красоты края, смотрит на ТЦ из тёмных окон Пасфайндера или с обратной стороны витрины «Бургеркинга», сквозь наклейку, что порочит соседний МакДональдс. Встречи по работе были сродни походу по городу. Народившиеся 30-летние главные врачи, озабоченные обтягивающей одеждой и тюнигом «Приоры» встречали в бедненькой, но чистенькой светлице двухэтажного административного корпуса, который должно быть посещал ещё папа Ильича. Местные фармфирмы ютящиеся в арендованных клетях офис-центров с чайниками и кипятильниками в коридорах на пионерских тумбочках. Секретарши администраторов решающие за всех кому и с кем встречаться сегодня, кто занят, а кто перенёс встречу. И на каждом визите постукивание ботинками о стенку и порог, встряхивание снега, смена бахил и масок, знакомство и улыбка под маской так чтобы по глазам было видно, что я рад и счастлив говорить. Местные все без масок, устало машут рукой, сокращение бюджета медицины региона кажется коснулось и их корпоративной культуры. Главный врач-предприниматель, главный врач-качок, главный врач-политик. Моложе меня. Молодечно. Я бы тоже не отказался руководить клиникой в 30-35. Откуда талант взять? Не научили меня. Улетал «Победой». Много плохого слышал про авиакомпанию, придираются, преувеличивают. Если лететь одному, без семьи, без багажа, без смысла жизни и недолго, то очень даже неплохо. Сложно в целом испортить полёт длительностью час с небольшим. Отсутствие кармана у кресла впереди только смутило. Интересен тот самый злосчастный контроль багажа по размеру, когда твою сумку кладут в железный ящик размером с кота и потом хлопают крышкой, так чтобы она непременно со звуком удара швабры Тора грохнулась о железные края стенок. Грохот этот возвещает, что сумка влезла и подходит под требования ручной клади. Если грохота нет, извините, оплачивайте как багаж. Так вот грохот этот на рейсе из Москвы был только от пассажиров, что искренне изучали систему и тыкали свои сумочки в синий прямоугольник у стойки регистрации. Никто из людей в униформе «Победы» не заставлял в Москве проходить эту неприятную процедуру пассажиров в очереди на посадку. Но вот на обратном рейсе из Ульяновска, а я думаю, что из любого всякого провинциального города, грохот раздавался по залу постоянно. По нему я и вычислил выход на посадку. Персонал компании авиаперевозчика бдил и всовывал невпихуемое в коробку для кота. И о горе тем, чья ноша пружинила под крышкой и не извергал ящик характерного грохота. Пассажиры просили вторую попытку, поворачивали свои портфели боком, сами с большой амплитудой опускали с размахом крышку. Кто-то ставил сверху ногу, кто-то ругался. Особенных последствий по принуждению к оплате я не заметил, но настроение было испорчено у десятка людей, посадка тормозилась, вещи мялись, в людях рождался крепостнический страх, ненависть к НКВД, городу и сварщику синего ящика. Грохот крышки стоял в ушах до самого грохота двигателей.

.....

Снова всей семьёй в Смоленске. У наследницы каникулы, у меня микроотпуск, который вместе с мужским праздником февраля даёт всем целую неделю отдыха. Птице Чаку и псу Альбусу привычна смена места. Первый смотрит в новое окно, второй разлёгся на прохладной плитке в кладовке у холодильника. Здесь мы экономим на зубах, стрижке-покраске волос-ногтей, продуктах для людей и зверей. Получаем удовольствие от просмотра телерекламы, которая для нас всегда кажется новой и интересной после пары-тройки недель в безтелевизорной московской квартире. Удивляемся ошеломительно нечищеным дворам и колее глубиной больше колеса, расположенной на вполне важной проездной дороге. Бьёмся днищем раз десять начиная с центральных улиц и продолжаем просить прощения у машинки в родном дворе. Повышение цен добралось уже и сюда, что особенно заметно на штучных товарах вроде любимого женой пирожного «Наташа» или тортах. Рост в 20-30% в порядке вещей. Покупая пиво для папы к 23-му, отметил, что кажется алкоголь подорожал мало или вовсе нет. Святое. Вместе с рекламой в нашу семью влетает политика и спорт. Олимпийские игры впервые в жизни не смотрел абсолютно. Не знаю ни даты начала, ни кто и что выиграл, только город Пекин и что-то про серебро в хоккее. Равнодушие. Спорт полностью слился с политикой. Интересует только кровавый мордобой по каналу «Боец», где откормленные мужички с бородами и татуировками размазывают кровавые сопли по пластиковому покрытию. Бой без крови не интересен, переключаю. Только вот эта искра, вот эта дикость важна. Её-то и нет в спорте из телевизора, в Олимпиаде. А вот у этих бандерлогов есть, они живые, они падают и встают, были бы силы, они бы уже орали друг на друга, а так столько молча бьют и хватают. Не видел формы наших олимпийцев, не видел флага, не знаю как выглядели медали в этот раз, никому и не советовал смотреть. Но вот с приездом в город-герой маленькие отрывки олимпиады ввалились к нам в кухню через «LG». К сожалению, пришлось что-то почерпнуть про обиженную Россию, про какие-то итоги, надеюсь забыть к утру. Вот политику не забыть. По всем каналам судороги, бессовестность, пародия на журналистику. А мелким шрифтом в бегущих строках тем временем, красным, таким совсем красным цветом, падение акций всея Руси и зелёным отчего-то рост цены на доллар и евро. Каждая такая строка – это снижение моего качества жизни, благополучия моей семьи, риски остаться без сбережений, работы, радости. Я так немного хочу от власти. Чтобы соблюдались уже существующие законы, чтобы общее благополучие росло, чтобы была уверенность в завтрашнем дне. Для этого я хожу на работу, ничего не нарушаю, кроме редкого греха режима скорости на трассе, всё уважаю и за всё голосую. Мне всё равно в каких конкретно границах будут радоваться мои жена и дочь, и как будет фамилия президента. Я готов закрыть глаза даже на какую-то коррупцию, казаков и всю эту РПЦ. Мне не нужен ни Донбасс, ни Навальный, ни Крым, ни флаг на Луне. Я готов частично отказаться от бесплатного образования и медицины на какой-то критический период. Я могу и хочу приносить пользу людям, получая взамен улучшение жизненного статуса. Но нет. Чтобы ни происходило во вне или внутри страны, всё делает меня более подверженным стрессу, снижает мои доходы, создаёт риски для будущего близких. Почему наша власть не обеспечивает того немного, что я прошу? Почему она никогда не справляется с этими страшными врагами, не думает обо мне и не развивает внутри здоровую среду. Люди – идиоты, пандемия очередной раз показала, ими же так просто управлять. Но всё летит в пропасть который раз. Не хочется писать про это. Чутьё подсказывает, что впереди ещё много разочарований. Здесь в Смоленске отчего-то это сильнее прилипает. Погода, серый снег, колеи эти, брошенный мусор в лифте, бычки под балконами. Как будто никогда не будет лучше. Ничто не станет иным. Театр дрянной. Пиво разливное вместе с головной болью от него. Курят все. Соседи сверху ходят по дешёвому ламинату без звукоизолирующей подложки на высоких каблуках после 22:00… Телевизор выкладывает мне на стол проблемы которых не было бы, если бы хоть кто-то решал предыдущие проблемы. Я могу реже включать газовый котёл и реже покупать парфюм и мясо, но я не могу смотреть на этих людей за окном и в телевизоре. Они крадут моё будущее.

Накануне гендерного праздника, к которому я всегда относился как к чужому, двое мужчин выдвинулись в сторону Москвы. Не помню, чтобы я когда-то праздновал 23-е февраля. Объяснял я себе это неуверенно. Немного тем, что я не военный, немного тем, что и семья у меня не связана с этим странным трудом, ещё немного тем, что скромное празднование 23-го как бы защищает меня от вопросов по поводу 8-го. Если мои подарки и забота на восьмое не угадывают, то на 23-е я вовсе ничего не жду. Так было с детства. Что-то глубокое во мне отвергало этот праздник, особенно, когда он отмечался именно как день военных. Ознакомившись с историей этой даты, вопросов появилось много. У них, у военных, должен быть какой-то профессиональный праздник, безусловно. Всё же принадлежать к нему только по наличию маленькой запятой на том месте, где у женщин полноценный икс, я не хотел. Единственное что мне нравилось в 23-м, это возможность что-то приятное сделать для отца, зайти с подарком, обнаружить повод для разговора. Он и в армии служил, и мужчина на 100%, дом, сын, дерево, все дела. После того как я побывал на флоте в качестве помощника слоняющихся по базе военных врачей, я нашёл для себя новую формулу уклонения от 23-го. Я начал шуточно отмечать День ВМФ, который, расположившись в конце июля, оставался незамеченным друзьями, родственниками, растворялся в отпусках, подготовке ко Дню рождения жены, плавился под загарным солнцем на Ольшанском карьере и забывался в конечном счёте. Так моё 23-е переехало в июль, а оттуда с редкими подарочными носками съехало в небытие. Мне оказался совершенно не нужен мужской военный праздник, моему мироукладу, моей гендерной идентичности. Неоднократно в разговорах с коллегами я высказывался против такого большого числа выходных дней, как экономист в кавычках, против подобных праздников, как культуролог, тоже в кавычках. Выходной сам по себе был приятен, я лукавил. Замечательно я собирался провести и этот выходной 23-го, в мужской компании, но без отсылок к войне, полу и точно уж не как противопоставление 8-му. Я, а вернее сказать мы, собирались просто отметить абстрактный праздник. Просто быть в выходном дне без работ и забот, и всеми силами тащить эту нечаянную выходную среду к вполне ощутимой выходной пятнице, а там уж и библейской выходной субботе, и воскресенью. Мы. Двое мужчин, что выдвинулись в сторону Москвы. Мы это мой друг Олег и я. Мы, это пара образованных здоровых мужчин, которые решили как-то, что для жизни им не хватает ярких путешествий налегке. Заимев к 40 годам немалый опыт египетских пляжных страданий и турецкого обжорства, разбавленный замиранием сердца от европейской готики и магазинов ОАЭ, однажды, без особых мук и споров мы решили. Нам для роста духовного и для удовлетворения быть собой необходимо иногда путешествовать без семьи, по собственному маршруту, чтобы потреблять красоту мира и расслабляться вдали от наших стрессовых работ. Быть в среде чужой, но дружелюбной, без баулов и готовых туров, с руками в карманах бродить вдоль шедевров архитектуры, кушать лучшую местную кухню, как во всех этих бесконечных гастрономических передачах, наблюдать людей, сравнивать. Конечно для первого раза мы выбрали самую красивую красоту и самый лёгкий способ. Европа. В год перед Ковидом Олег и я провели сногсшибательный тур по Германии, Бельгии и Нидерландам, посещая по 1-2 города в день. То, что происходило в Амстердаме, как говорят в одном фильме, останется в Амстердаме. Но однажды испытав кайф самостоятельного путешествия, уже сложно вернуться к турам, к обязаловке трансферов и отелей с включённым картофелем фри. Мы сразу и тяжело подсели на наркотик бюджетного яркого чуда – самостоятельного путешествия по Европе. Месяцами мы вспоминали маленькие отличия при пересечении границы Бельгии и Голландии, места съёмок фильмов, вафли и «Лёффе», глубокий расслабон в душе и воздушность перемещения на электричках меж стран и народов. Второй забег в Европу украл у нас коронавирус. Франция, Испания и Португалия не дождались нас. На память о себе они оставили частично оплаченные отели и нашу досаду. Нам передали привет в форме нескольких сертификатов за отменённые полёты, что сейчас стремительно стремятся к истечению срока годности. Ковид затянулся, после пятой волны, стало ясно, что скорее авиакомпании обанкротятся и истекут эти дивные бумажки, чем мы их отоварим в следующем путешествии. Олега, как и меня, чуть не сломало это ожидания открытия границ. Память сделала нашу поездку в Бенилюкс идеальной. Забылись мелкие проблемы, потери, осталось светлое пятно счастья, самостоятельности и приключений достойных Мюнхгаузена. Отступающий 2021-ый дал понять, что вот-вот. Мы набрались смелости и влезли в окошко Европы между строгих ограничений по вирусу и здравым смыслом запланировав на период 23 февраля посетить Будапешт и Братиславу, с возможной опцией на Вену. Так сложилась моя карьера путешественника, что в тех местах я был не раз, жил даже по 3-4 дня и не забыл ни культуру, ни географию. Я мог бы стать отличным попутчиком для Олега, показать без карты все точки счастья. Не хотел поначалу снова Будапешт, ждал и надеялся на открытие границ более для меня привлекательных, но наблюдая за ситуацией в «LG» пошёл на поводу логики и Олега. Съездим сейчас сюда, а в новое место для обоих позже. Когда уж железобетонно будет весь мир снова другом, а после санации омикроном ещё и безопасным хозяином, добрым трактирщиком, что приютит нас. Шкода обогнала фур-муравьев, тащащих личинок роскоши из Литвы в Москву, сделала музыку тише, потому что мы с Олегом беспрестанно разговаривали. Дружба наша основывалась на общей работе в хирургии, общем ВУЗе, общем городе, знакомых, интересах, детях одного возраста. Различали нас немного сфера работы и также тараканы в головах жили у нас разные. В последние годы Олег оставался практикующим специалистом, видел страдания пациентов, руководил врачами и сёстрами, ночами не спал, постоянно принимал звонки пациентов, менеджерил госпитализациями и анализами, производил впечатление востребованного доктора. Я же ушёл в теорию, в разработку лекарств, в смычку между бизнесом и медициной, перестал считать себя хирургом, но всё ещё оставался глубоко в теме. Встречи наши с Олегом стали редкими, оттого накануне отлёта мы разговаривали и разговаривали, перебирая файлы всем знакомым и неизменно заканчивая каждый блок беседы хирургией или нашей прошлой поездкой в Европу. Где-то между Сафоново и Вязьмой, впрочем, соскочили мы на тему политики. Высокая тревожность была во всех ящиках и патриотах в связи с ухудшениями в Донбассе. Наши проводили учения, пугали Запад. Запад боялся и предсказывал дату войны с Украиной, не забывая переносить её каждую неделю на новый срок. Это было более чем забавно. Мы всё перед поездкой послушали, все источники почитали и убедились, что абсолютно не о чем беспокоится. Наш МИД и все авторитетные говоруны в один голос сообщали, что Россия войны не хочет и полная глупость полагать, что это будет ещё и война с дружественным народом-соседом. Выдохнув, мы погрузились в Шкоду и помчались в столицу. В нашем городке нет аэропорта по совокупности исторических причин и хронически слабой местной власти. Но разве это трудно, отвести друга в аэропорт, обсудив по пути какой гуляш и какое пиво нас ждёт в этой самой милой Европе. Мы не ехали, летели. Собирали по пути штрафы за превышение скорости в населённом пункте, за превышение средней на участке трассы. Каждая минута, отделявшая нас от приключений, была в тягость. Смеялись и выключили музыку совсем, она мешала нам. Главной шуткой было то, что Венгрия дала мне в эту эпоху Ковид суперлимитированную визу, с единственным въездом, только на наши 5 дней. То есть если мы напьёмся где-то в Словакии и сядем нечаянно на поезд в Мюнхен вместо Будапешта, откуда улетаем, то будет весело и стыдно на таможне в Шереметьево. У Олега такой проблемы не было. Его виза старая доковидная истекала в мае, так что я рисовал ему перспективы посмотреть десять стран без меня, когда злое таможенное право поймает и эвакуирует меня в Москву. Олег конечно не хотел ничего делать без меня, уверяя что у нас такая насыщенная программа, что 5 дней будет как до мая. Московское моё жильё встретило нас пельменями, квартира притворилась холостяцкой, раскидала тряпки и тапки. Говорила, давайте быстрее уже ложитесь спать и уматывайте утром в небо. Не привыкнув терять ни минуты во время приезда дорого гостя мы с пельменями в животе вдвинулись в театр. Нагружать всё свободное время, делать себе челлендж из ничего, это моя специализация. Нас ждал мюзикл «Шахматы» и пересадка на новейшей ветке метро, что я торопился показать Олегу. Но и до ветки гордость моя, москвичская, не давала молчать. Я комментировал какие чистые и свободные от снега и льда у нас во дворах дорожки. Новый микрорайон с отличным ЖКХ. В каждом дворе по утрам работает без преувеличения по пять дворников и по два трактора: маленький шустрый и большой синий, что постоянно задевает густо припаркованные машины. После смоленских дворов с колеёй по колено и гроздьями рассыпанных старушек с переломами шейки бедра, мой московский двор казалось перенёс нас из февраля в апрель. Ни песка под ногами, ни сосулек над головой. Путь к метро свободен как летом. Мы, в уже облегчённой обуви ради поездки, сразу почувствовали эту весну в добро ЖКХ. При одинаковой со Смоленском квартплате этот приятный бонус заставлял меня любить мой район ещё больше. Впечатления от новой ветки, название которой ещё не уложилось у меня в голове, я пытался передать Олегу. Возможно для него все ветки в Москве одинаковые. Для меня же, пересадка на Мичуринском вызывает приятные эмоции. Гарантированно оказаться на просторной станции, оригинальной и не похожей ни на какую другую, сесть в полупустой новейший поезд, зарядить телефон через USB в вагоне, это то, что я хотел. Пересадка с новой на красную, например, после тихой и комфортной езды ещё больше подчёркивает контраст богатой новой ветки со старыми. Это как в театре, встаёшь из позолоченного кресла, идёшь в туалет и там оказываешься словно в школе, среди квадратиков кафельной плитки, треснутых стёкол, неопрятностей всякого вида. Поражаешься контрасту светлого зала с канделябрами и этого пионерлагеря 30-х годов. Тёмная, громкая, туго набитая красная притащила нас на Фрунзенскую к Дворцу молодёжи. С Олегом мы исправно носили маски и протирали руки. Уж нам-то знаком Ковид. Вокруг было удивительно безмасочно для Москвы, словно мы случайно попали в питерское метро. Тут мне не удалось подметить для Олега высокую московскую культуру. Будучи в метро редко, я и сам обалдел от такой смелости. Ранее подземка здесь была образцом масконошения. Мюзикл, казалось искусственно вставленный в наш плотный график, напоминал нам о главной миссии – поездке в Будапешт. По сюжету оказалось, что героиня из Венгрии, а её отец в советском плену после 1956. Атмосфера сцены, противопоставление СССР и США легли на новости последних дней. Показалось недобрым совпадением, что конфликт систем мы видим именно в эти дни. И совсем не лирическая линия стала первой, а долги перед родиной и работа КГБ. Мюзикл неплохо пошёл бы в 90-х. Сейчас всё мне показалось натужным. Радостно было только за современные интерактивные экраны-декорации. Для меня в вопросе мюзиклов, к которым я ещё пять лет назад относился с презрением, был один поворотный пункт. Я посмотрел «Анну Каренину». Эта постановка пробила мой скепсис и подняла планку мюзикла на недосягаемую для большинства театров высоту. После такого, «Шахматы» показались лишь новой работой в жанре. Пожалуй, «Анна Каренина» надолго испортила мне походы по мюзиклам, хоть я и посещаю все премьеры. Перекрыть это впечатление вряд получится скоро. Это шедевр в отрасли и он замечательно пристроился во мне, в знатоке творчества Толстого. Ещё одна черта «Шахмат» мне резала глаза. Это полное отсутствие юмора. Музыкальный театр без этого всегда проигрывает. Олег не полностью согласился со мной. Но мы в перерыве всё же сошлись на том, что судья поёт бездарно, всё очень клишировано и весьма ненатуральна лирическая линия. Как бы подтверждая эти слова по холлу прогуливались московские ненатуралы. Крупные седеющие мужчины с миниатюрными молодыми людьми, отчего-то в белых рубашках. Сидели они затем в первых трёх рядах и напоминали заслуженные пары пенсионеров, что регулярно берут театральные бинокли. Мы же дурачились с интерактивной витриной, пытаясь приобнять виртуальную Стоцкую для фото. Она, зараза, выходила на экран к нам по-разному и в разных одёжках, так что мы не успевали адаптировать положение своего тела для лучшего снимка. Но не на тех напали. Спустя несколько попыток получились вполне весёлые фотографии. Только вот нарисованная Стоцкая на них была ярче и значительно контрастнее чем каждый из нас. Как будто это она настоящая, а нас пририсовали грубыми пикселями. Это у неё в зазеркалье реальная жизнь, а мы никак не выйдем с той стороны зеркального стекла. Улыбаясь от постоянных отсылок спектакля к теме Будапешта и конфликта между сверхдержавами, мы довольные вышли в холод и ветер. Ужин провели в «Моремании», наелись великолепно, лелеяли своё светлое будущее.

.....