Французский язык в России. Социальная, политическая, культурная и литературная история

Оглавление

Владислав Ржеуцкий. Французский язык в России. Социальная, политическая, культурная и литературная история

Предисловие

Благодарность

Список иллюстраций

Введение

Распространенные представления о франко-русском двуязычии в России

Россия и «Запад». Две России

Империя, нация и язык

Социолингвистический подход

Вопросы методологии

Литература как первоисточник

Глава 1. Исторический контекст русской франкофонии

Распространение французского языка в Европе в XVII–XVIII веках

Вестернизация России в XVIII веке

Знакомство с иностранными языками в России XVIII века

Золотой век дворянства

Наполеоновские войны и восстание декабристов

Литературное сообщество и интеллигенция в николаевскую эпоху

Глава 2. Преподавание и изучение французского языка

Обзор преподавания французского языка в России

Французский/немецкий

Французский/латынь

Французский (и английский)/русский

Овладение социальными и культурными кодами с помощью изучения французского языка

Глава 3. Французский при дворе

Открытие сферы общения

Французский язык как показатель статуса русского двора

Французский как язык двора в эпоху правления Екатерины II

Французский язык при дворе в XIX веке

Французский – язык царей

Глава 4. Французский в высшем обществе

Место французского в языковом репертуаре дворянства

Французский в местах общения дворян

Атмосфера высшего света и социальные отношения в нем

Франкофония и социальная идентичность

Французский в провинциальной России

Глава 5. Французский язык в дипломатии и других официальных сферах

Посольский приказ и обучение российских дипломатов иностранным языкам

Постепенное распространение французского языка в дипломатических договорах

Обращение к французскому в российской дипломатии

Французские заимствования в языке российских дипломатов

Язык внутренней переписки дипломатов

Триумф французского языка в дипломатии и пределы его использования

Французский и русский в других официальных сферах

Французский язык в Академии наук

Глава 6. Русские пишут по-французски

Типы текстов и выбор языка

Выбор языка в личной дворянской переписке

Язык дневников, путевых заметок, мемуаров и альбомов

Писать по-французски, чтобы стать европейцами

«Записки» графа Ростопчина

Место женщин в литературной деятельности

Женская художественная проза начала XIX века

Глава 7. Французский как язык культурной пропаганды и политической полемики

Изменение образа России

Культурная пропаганда на французском языке в эпоху Екатерины II

Русская пропаганда и франкоязычная пресса в царствования Екатерины II и Александра I

Популяризация и перевод русской литературы

Первое «философическое письмо» Чаадаева

Геополитическая полемика конца 1840-х годов

Полемические сочинения на французском после Крымской войны

Глава 8. Отношение к языку

Споры о языке и их место в дискурсе о национальной идентичности

Развитие русского языкового сознания

Языковая галлофобия в комической драме XVIII века

Языковая полемика Карамзина и Шишкова

Галлофобия Ростопчина

Размышления о франкофонии в русской литературе 1820–1830-х годов

Взгляд славянофила на русскую франкофонию: Константин Аксаков

Глава 9. Размышления о двуязычии в русской классике

Расцвет русского романа и отражение в нем чувства национальной идентичности

Иван Тургенев

Лев Толстой: «Война и мир»

Лев Толстой: «Анна Каренина»

Федор Достоевский

Заключение

Функции французского языка в Императорской России

Французская речь в меняющейся атмосфере эпохи

Культурные заимствования и язык в нарративах о русской культуре

Список сокращений

Библиография

Неопубликованные источники[2084]

Опубликованные источники

Исследования

Отрывок из книги

В ходе работы нашего научного проекта, который закончился публикацией этой книги, мы пользовались поддержкой большого числа учреждений, исследователей и других коллег, которым мы хотели бы выразить свою признательность.

Прежде всего, мы благодарны британскому Исследовательскому совету по искусству и гуманитарным наукам (AHRC) за выделение гранта на проведение в Бристольском университете трехлетнего научного проекта «История французского языка в России». Проект начался в августе 2011 года и был впоследствии продлен до июня 2015 года. Команда проекта состояла из Дерека Оффорда, который руководил им, и двух научных сотрудников, Владислава Ржеуцкого (с августа 2011 по ноябрь 2013 года) и Гезины Арджент (с июля 2012 по июнь 2015 года). Кроме того, в рамках проекта Джессика Типтон подготовила докторскую диссертацию (с октября 2011 по октябрь 2015 года). Грант AHRC также дал нам возможность совершить три научные поездки для работы с коллекциями российских архивов и библиотек и организовать научные мероприятия, которые позволили заложить прочный фундамент для подготовки данного исследования. Первым таким мероприятием была серия семинаров о европейской франкофонии в 2012 году, в которой приняли участие исследователи из Великобритании, Германии, Италии, Нидерландов, Румынии, Чехии и Швеции[29]. Вторым мероприятием была международная конференция, организованная в Бристоле в сентябре 2012 года, в год двухсотлетия наполеоновского нашествия на Россию, в ней приняли участие примерно шестьдесят исследователей[30]. Третьим стал воркшоп, организованный в июне 2015 года в Бристоле, с участием тридцати пяти исследователей, он завершился трехчасовой дискуссией, которая была чрезвычайно полезна для нашей работы.

.....

Следует также отметить, что социолингвисты различают «аддитивный» и «субтрактивный» билингвизм, иначе говоря, изучение второго языка может либо привести к расширению языкового репертуара носителя (причем новые навыки не окажут негативного влияния на его умение пользоваться родным языком), либо отодвинуть родной язык на дальний план. По словам Джона Эдвардса, аддитивный билингвизм «возможен только тогда, когда оба языка в одинаковой мере используются и ценятся; классическим примером является билингвизм аристократов и элиты в обществе, где считается естественным и приличным, чтобы каждый образованный человек знал больше одного языка»[135]. Как мы увидим, во многих случаях франко-русский билингвизм был именно «аддитивным», хотя если бы мы основывались на негативных высказываниях в его адрес, то могли бы посчитать его «субтрактивным», создающим ситуацию, когда русский язык будто бы уходит из активного использования из-за предпочтения носителями французского. И наконец, второй, неродной язык может быть описан как «естественно приобретенный» или «изученный» в зависимости от того, освоил ли его человек через контакты с другими носителями или изучал специально по собственному желанию или как часть школьной программы. Для русского дворянства вообще французский язык был «изученным» (именно поэтому в своем исследовании мы так много внимания уделяем вопросам образования), хотя для знати он был в значительной степени естественно приобретенным, поскольку многие отпрыски аристократических семей находились во франкоязычном окружении в процессе воспитания.

Кроме того, не следует принимать на веру некоторые высказывания (как членов двуязычного сообщества, так и ученых) о последствиях билингвизма – например, мысль о том, что он неизбежно окажет неблагоприятное влияние на уровень владения родным языком. В разных обществах существуют разные точки зрения на билингвизм: его могут считать как полезным, так и вредным явлением. Существует мнение, что билингвизм положительно влияет на умственные способности людей: обеспечивает им гибкость мышления, способность быстро и продуктивно порождать новые идеи и так далее, а также что он оказывает положительное влияние на социальные и даже художественные способности человека – например, позволяет выработать чуткость к другим культурам и точкам зрения[136]. Однако билингвизму нередко приписывают и отрицательные свойства. Порой высказывается предположение, что билингвы ни один язык не осваивают настолько хорошо, насколько могли бы. Считается, что умственные усилия, направленные на изучение второго языка, слишком велики, и у человека просто не хватает сил на решение других важных учебных задач. Или что дети-билингвы больше, чем дети, владеющие лишь одним языком, склонны к заиканию[137]. Если говорить о проблемах функционирования общества, которые нас интересуют в первую очередь, то билингвизм часто обвиняют в том, что он ориентирует носителей на иностранную культуру и не дает проявиться их истинной природе. В XVIII–XIX веках в России бытовало мнение, что, забывая или отвергая родной язык, люди обрекали Россию на то, чтобы она навсегда осталась под влиянием Запада и не имела возможности обрести собственный путь. Кроме того, билингвизм может рассматриваться как угроза господствующей группе населения – ему приписывается способность не только размывать идентичность, но и утверждать «точку зрения, отличающуюся от точки зрения большинства, за счет легитимации использования другого языка и прививания людям ценностей, которые этот язык символизирует»[138]. В русской мысли было особенно распространено уже упомянутое мнение о том, что билингвизм может привести к расщеплению личности. Это же подозрение мы встречаем в романе Пола Теру, который сравнивает билингвизм с болезнью: рассуждая об англо-валлийских билингвах, он говорит (надеемся, что не всерьез), что билингвизм – это «зачастую форма шизофрении, позволяющая человеку одновременно иметь в сознании два противоречащих друг другу мнения, ведь эти мнения остаются непереведенными»[139]. Ромейн напоминает о том, что предубеждение против билингвизма берет свое начало в христианском мифе – истории Вавилонского столпотворения из Книги Бытия, согласно которой языковое разнообразие является божьей карой[140]. Однако в этой книге мы будем придерживаться скорее мнения Эдвардса о том, что многоязычие, несмотря на любые опасения, – «это не отклонение от нормы, как полагают многие (вероятно, это в большей степени относится к людям из Европы и Северной Америки, говорящим на „большом“ языке)», а нормальное явление и «повседневная необходимость для большей части мира сегодня»[141].

.....