Оглавление
Вольфганг Акунов. Гунны – страх и ужас всей Вселенной
Вместо предисловия
I. Часть Первая. Репетиция конца света
1.«Этот гибельный народ»
2. Ужасная судьба невест Христовых
3. Когда грядет кончина мира
4. По молитвам Василиссы
II. Часть Вторая. Откуда же они пришли, никто не знал
1. «Омерзительное потомство»
2. Не стрелявшему – голову с плеч
3. О сватовстве Модэ к императрице
4. Долгий путь через столетия
III. Часть Третья. Народ и род Аттилы
1. Последствия грозового разряда
2. Орлы, мечи и колдуны
3. Грабь награбленное!
4. Мир, у которого не женское лицо?
IV. Часть Четвертая. Жизнь и деяния Аттилы
1. «Аттила-батюшка»
2. «Заклятый друг» Аттилы
3. Эти неистребимые бургунды
4. Попытка покушения на самодержца
V. Часть Пятая. Смерть и преображение Аттилы
1. «Круглый стол» царя Аттилы
2. Кровавые каталаунские поля
3. Смерть деспота на брачном ложе
4. Жизнь Аттилы после смерти
Приложения
Приложение 1. Правители державы европейских гуннов
Приложение 2. Обсуждение в ученом совете ИИМК книги А.Н. Бернштама «Очерки по истории гуннов» // «Советская археология», XVII, 1953. C. 320–326
Отрывок из книги
Кочевые народы очень осложняют жизнь не только своим современникам, но и авторам, изучающим их историю и быт в последующие века. Перед мысленным взором автора этой книги, («перелопатившего», в ходе ее написания, немалый по объему материал, найденный им во многих книгах авторов, как живших до нас – Сыма Цяня, Геродота, Страбона, Аммиана Марцеллина, Приска, Иордана, Созомена, Агафия, Зосима, Евнапия, Олимпиодора, Прокопия, Феофана, де Гроота, Менхен-Хельфена, Вернера, Томпсона, Шрайбера и других, несть им числа!, так и наших современников – например, первых популяризаторов «гуннской» темы на российской ниве А.Н. Бернштама, автора «Очерка истории гуннов», и Л.Н. Гумилева, автора «Хунну» и «Хунны в Китае», авторов капитального труда «"Свистящие стрелы" Маодуня и "Марсов меч" Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов» В.П. Никонорова и Ю.С. Худякова и др., предстали бескрайние степи с разбросанными по ним немногочисленными оазисами, и, вместо внушающих и ныне благоговение руин ушедших в небытие городов, свидетельствующих о величии канувших в Лету, но некогда великих культур и цивилизаций, изучением которых занимаются исследователи истории древних оседлых народов, перед ним открылись лишь несколько захоронений, чаще всего давно разграбленных. Тем не менее, автор решил сделать, как и многие до него, попытку дать абрис истории внушавших некогда страх всему миру «потрясателей Вселенной». Народа, как и все кочевники, почти не оставившего нам материальных свидетельств своего существования и былого величия. Игра, как показалось автору, стоила свеч.
«Этот гибельный народ жесток, жаден, дик выше всякого описания и может назваться варваром между варварами» – так писал, в своем панегирике римскому императору Анфимию (Анфемию, Антемию) – ретроспективно – о первом появлении гуннских завоевателей в нижнем течении Истра-Данубия римский патриций (патрикий), бывший префект «Вечного Города» – Первого (Ветхого, или, по-церковному – Старейшего) Рима на Тибре, епископ Арвернский, зять западно-римского императора Авита, ученый, поэт и мастер эпистолярного жанра Гай Солий Аполлинарий Модест Сидоний – в историю его имя вошло в сильно урезанном виде – Аполлинарий Сидоний. Сидонию было всего 23 года, когда в грандиозной «битве народов» на Каталаунских полях (высотах) в его родной Галлии в 451 г. п. Р.Х., был, вроде бы, положен конец гуннскому кошмару. Или, точнее, отсрочен неминуемый, как столь многим казалось, конец света. Страшный суд, который предвещало или, точнее, возвещало пришествие гуннских агрессоров. Вообще-то гунны были впервые упомянуты среди народов, мирно кочевавших на территории нынешней Южной России, еще в 160 г. п. Р.Х. ученым греком Дионисием Периегетом, а в 175–182 гг. п. Р.Х. – известным астрономом и географом из римского Египта Клавдием Птолемеем, автором геоцентрической картины мира. Но, до тех пор, пока гуннские варвары мирно кочевали где-то «в попе мира» (как выражается современная «продвинутая» молодежь), а, выражаясь более высоким стилем, на задворках Ойкумены (если говорить по-гречески)! – или же Экумены (на латыни), ими никто из «цивилизованных» граждан «Златого Рима», «Рома Ауреа», не интересовался. Кроме, разве что, узких специалистов, вроде вышеупомянутых географов. Все детство и юность Сидония прошли под знаком этого неотвязного кошмара. Под знаком исходившей от гуннов смертельной угрозы, весь масштаб которой обитатели прожившего несколько столетий под защитой римской власти античного мира просто не способны были осознать.
.....
Приведенному нами выше фрагменту труда Аммиана некоторые позднейшие историки дают следующее истолкование. Угроза гуннского нашествия возникла неожиданно для Германариха. И потому была, вероятно, переоценена дряхлым готским царем. Не видя средств предотвратить угрозу, царственный старик пришел в отчаяние. Хотя, с другой стороны, согласно тому же Аммиану, «в течение долгого времени старался дать тем же гуннам «решительный отпор и отбиться от них»! Необходимо было принять решение, от которого зависела судьба его многоплеменной державы. Страх ответственности привел Германариха к душевному кризису. К некому нервному срыву. Не выдержав чудовищного стресса, готский патриарх совершил самоубийство. А фактически – «побег» от пугающей реальности. Побег туда, где никаким гунны было его не достать. Другие полагают, что царь восточных готов не просто наложил на себя руки, но добровольно принес себя в жертву. Ради победы своего войска над гуннами. Видя, что готы терпят поражение, и желая самоубийством умилостивить богов. Чтобы боги, удовольствовавшись его жизнью, все-таки даровали готам победу. Подобные добровольные само-жертвоприношения случались в разное время и у разных народов. Включая древних греков и римлян. Достаточно заглянуть хотя бы в «Историю Рима от основания города» Тита Ливия и другие источники.
Но, если перечитать выдержанное в довольно-таки странном стиле сообщение Аммиана Марцеллина, может показаться, что доблестному антиохийцу самому не очень-то понятен смысл описанного им события. Посудите сами. Воинственный царь воинственных германцев, проведший всю свою долгую, особенно по тем далеким временам (хотя и для наших современников 100 лет – возраст, согласитесь, весьма преклонный и почтенный!) жизнь, в боях и походах – неизменно славных и победоносных для него! -, вдруг не решается в последний раз, быть может, в своей долгой жизни, скрестить оружие с врагом! А ведь известно: кто-кто, а уж древние германцы не могли себе представить лучшей смерти для всякого уважающего себя не только царя, князя, герцога, но и простого воина (а воином у них считался всякий свободный мужчина, облеченный, в силу своего статуса, правом носить оружие и участвовать в военных походах!), чем славная, почетная смерть с оружием (желательно, обагренным кровью сраженного врага) в руках на поле брани. А не позорная для воина «соломенная смерть» от старости или болезни. Мало того! Даже почувствовав приближение смерти в мирное время, от той же старости или болезни, германский воин брал в руки меч, топор или копье и, воздев его к небу, умирал с именем Вотана (у северных германцев – Одина), бога воинов и мертвых, на устах.
.....
