Читать книгу Чудная невеста - Вячеслав Александрович Яцко - Страница 1

Начало XX века, Belle Époque.

Женщины – почти небесные существа, завоевать их благосклонность – недосягаемое счастье. Особое положение дамы подчеркивается изящными нарядами и пуританскими нравами.

Кринолины и турнюры ушли в прошлое, но в полном ходу корсеты, утягивающие талию до немыслимых 45 сантиметров и подчеркивающие линии фигуры. Длина платьев – до пола и еще больше. Если дама садится и платье натягивается, ни в коем случае не должны быть видны ноги, разве что передняя часть туфельки. Больше – неприлично. Волосы зачесываются вверх, открывая уши, и укладываются волнами и локонами; ходить с распущенными до плеч волосами могут только простолюдинки и женщины лёгкого поведения. Обязательный атрибут дамы – шляпки, украшенные перьями и с каждым годом, в соответствии с требованиями моды, увеличивающиеся в размерах. Признак аристократизма – мраморно белая кожа. Загорелая кожа может быть только у женщин низших классов. В гардеробе у дамы обязательно есть несколько зонтиков от солнца.

Всё, что касается интимных отношений – под строжайшим запретом. Супруги, живущие много лет вместе и имеющие детей, никогда не видят друг друга обнаженными. Малейшие фривольности со стороны мужчин по отношению к девушке или замужней даме ведут к разрыву отношений, а то и дуэли.

* * *

– А что, Татьяна Петровна, помнишь ли ты Карпова? – спросил сестру Сергей Петрович, отрываясь от изучения номера Русского Инвалида за 19 августа 1901 года.

– Это какого же Карпова? – спросила Татьяна Петровна, не переставая ловко орудовать вышивальной иглой. – Помнится, был у тебя в роте подпрапорщик Карпов, которого сослали в арестантскую роту, за то, что наступил на ногу полковнику. Ещё был Карпов, председатель земской управы, надворный советник, его судили за растрату 112000 рублей. Ещё, помню коллежского асессора Карпова, который дрался на дуэли со штабс-капитаном Васильчиковым, и они друг друга поубивали. Также, был…

– Да нет, – довольно невежливо и со свойственной резкостью перебил Сергей Петрович. – Я имею ввиду поручика Карпова, полкового адъютанта.

– Это тот, с которым сбежала дочь генерала? Как же не помнить, братец! Ведь скандал был на всю армию! И в газетах писали.

Татьяна Петровна, взволнованная воспоминанием, остановила вышивание и отложила пяльцы.

– Ведь генерал снарядил погоню, и их поймали – и поручика, и генеральскую дочку. Но оказалось поздно! Они успели тайно обвенчаться. И генерал ничего не мог поделать, хоть и грозился упечь того Карпова в Сибирь. Так что же с ним случилось?

– А вот слушай, – Сергей Петрович взял лист газеты и, отодвинув подальше от глаз, стал читать:

"По Высочайше утверждённому приговору капитан Карпов за преступления, совершенные в период службы во Владимирском пехотном полку и предусмотренные 354 и 362 статьями Уложения о наказаниях, лишается всех чинов, орденов, медалей и всех присвоенных ему прав и подвергается отдаче в исправительное арестантское отделение на пять лет с законными последствиями сего наказания".

– Бог ты мой! – воскликнула Татьяна Петровна. – И за что же его? Что за статьи такие?

Сергей Петрович встал из-за стола, подошёл к книжному шкафу и достал толстый том в тёмно-зеленом переплёте, на котором золотыми буквами было вытеснено название "Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года". Быстро пролистав, он нашёл нужные страницы.

– Статья 354 – присвоение, растрата казенных средств; статья 362 – фальшивая подпись, подставные свидетели.

Сергей Петрович с треском захлопнул книгу и, положив обратно на полку, объявил:

– Бог шельму метит!

Татьяна Петровна перекрестилась и промолчала. По простоте душевной она сразу подумала о семье этого Карпова. Конечно, тесть – генерал, но ведь какой позор и стыд! От них отвернутся знакомые, как они дальше? И ведь дети!

До суровой военной души её брата такие сантименты не доходили, и он спокойно сел за стол дальше изучать газету, которую по обыкновению прочитывал от корки до корки.

* * *

Сергей Петрович Вершинин происходил из купцов Владимирской губернии, однако еще в юности поступил на военную службу, где, в прямом смысле кровью, заслужил дворянство, особо отличившись при взятии Плевны в войну с турками. И быть бы ему генералом, если бы не личные обстоятельства.

Во время одного из разведывательных рейдов случилось его отряду захватить богатый турецкий обоз, в сопровождении которого оказалась девочка лет двенадцати. Признав в нём начальника, девочка бросилась к нему и стала что-то быстро лопотать на своём языке, который, разумеется, никто не понимал. Когда её привезли на главную квартиру, полковой толмач поговорил и объяснил, что девочка – болгарка (а не турчанка, как до этого думали). Родителей её турки зарезали, а саму везли на продажу на невольничий рынок.

Эта история вызвала общее сочувствие; однако держать Василку (так она назвалась) в действующей армии не было никакой возможности. Кто-то предложил отослать в приют, однако Вершинин, чувствуя свою ответственность, решил отправить девочку на попечение сестры во Владимир. Тем более, девочка всё время ходила за ним как привязанная и преданно смотрела угольно-черными глазами.

Татьяна Петровна в то время носила траур по убитому в самом начале турецкой кампании жениху, который служил фейерверкером в том же полку, что и Вершинин. Забегая вперёд, скажем, что она так никогда и не оправилась от потери, посвятив жизнь делам брата.

По окончании турецкой кампании подполковника Вершинина перевели в Туркестан, где он славно воевал под командованием генерала Скобелева, утверждая российское влияние в Средней Азии. После успешной Ахал-текинской экспедиции он получил чин полковника и осенью 1883 года решил испросить отпуск на четыре месяца для поездки домой, где он не был несколько лет. Судя по письмам, которые Сергей Петрович регулярно получал от сестры, для решения хозяйственных дел требовалось его присутствие. Скопив достаточно средств на службе, он решил продать родительский дом и купить небольшое имение. Наконец, настойчиво напоминала Татьяна Петровна, требовалось определить положение Васи, как она в письмах называла Василку.

Возвратившись в родной город, он в первую очередь представился губернскому воинскому начальнику генералу Витторфу. Генерал принял его сердечно: они вместе воевали под Плевной. Он пригласил Вершинина на обед, и уже на следующий день в Губернском Вестнике появилось сообщение о прибытии в отпуск "героя последней войны, полковника 61-го Владимирского полка С.П. Вершинина". Это известие привлекло внимание местного общества.

Сорокадвухлетний холостой полковник был если не завидным, то привлекательным женихом в глазах молодых девиц на выданье и их матушек. Не будучи знатен, он был богат, благодаря состоянию, полученному от родителей. Выслужив потомственное дворянство, он его передавал и детям. Герой двух войн, удостоенный наград, имел все возможности стать в скором времени генералом. А какая же девица не хочет стать генеральшей и зваться превосходительством? Наконец, и наружностью Вершинин не был обделён. Он был высок ростом, худощав, но жилист. Худощавое лицо с квадратным подбородком обрамляли еще густые белокурые волосы, среди которых была почти не заметна уже пробивавшаяся седина. Лицо украшали такие же белокурые усы, которые он имел обыкновение машинально подкручивать в минуты задумчивости или волнения. Злые языки среди мужской части общества утверждали, что ему не хватало солидности и представительности, с чем была категорически не согласна его дамская половина.

Внимание губернского светского общества обратилось и на его семью. О том, что в его доме вместе с сестрой живет взрослая девица стало быстро известно. Возникли самые причудливые слухи. Утверждали, что Вершинин забрал её из гарема турецкого паши, или даже чуть ли не визиря, после взятия Плевны. Другие возражали и заявляли, что он выиграл девушку в карты, а до этого она была служанкой одного из офицеров. Особо осведомлённые уточняли, что девушка была выиграна не в карты, а в русскую рулетку. Третьи были убеждены что это дочь взятого в плен турецкого командующего Вессель паши, которая, влюбившись, сбежала от отца. Результат этих слухов быстро последовал и был самым печальным.

На одном из обедов у генерала речь зашла о гастролях Малого театра, который показывал пьесу Шекспира Бесплодные усилия любви.

– Но Яблочкина совсем не похожа на Розалину, – заявила одна молодящаяся вдова, явно положившая глаз на Вершинина. – Король Фердинанд прямо говорит: "Но ведь она, клянусь, смолы черней". А Яблочкина, которая её играла, вовсе не чёрная, и даже не смуглая, а с очень белой кожей. Или это аллегорическая чернота имеется ввиду? Как вы считаете, Сергей Петрович?

Вершинин, который спектакль не видел и пьесу не читал, ответил с присущей прямотой:

– Извините, сударыня, но в этих материях я не разбираюсь и пьесу не видел. К сожалению, не могу вам ничем помочь.

В этот момент один из офицеров, сидящих за столом, заметил:

– Le colonel a sa propre Rosaline, comme tout le monde le sait¹.

Два сидевших рядом с ним приятеля ухмыльнулись. Остальные гости замолчали. Замечание было оскорбительным, возможно, подпоручик высказал его, считая, что купеческий сын не знает французского. Что Вершинин тут же опроверг, ответив:

– Si vous voulez, monsieur, nous serons en compétition pour l'éloquence demain ou un autre jour de votre choix. Vous pouvez choisir la langue de votre choix, y compris le fer et le plomb. J'espère que vous serez reconnaissant d'entendre, comme je le dis, que vous êtes un lâche?Libre à vous de choisir telle langue qu'il vous plaira – celles de fer et de plomb y comprises. Vous me saurez gré, j'espère, de m'entendre vous dire, que vous êtes un lâché?² Подпоручик, не ожидавший такого отпора, сначала побледнел, затем покраснел. После чего ответил, улыбаясь:

– Охотно, сударь! Только я предупреждаю: я бью на лету ласточку.

– Не могу похвастаться таким умением, – возразил ему Вершинин, – но, вероятно, не промахнусь по сидячему петуху.

После этого дуэли уже стало не избежать. Подпоручик оказался неким Ланцовым, переведённым из гвардии с понижением в чине опять-таки за дуэль.

Городское общество разделилось. Большинство были на стороне Вершинина, считая, что тот выполнил свой долг и защитил честь девушки. Но находились и те, кто поддерживал Ланцова. "Он же наш, природный русский дворянин, – рассуждали они, – а эта девица – невесть кто, без роду и племени, чуть ли не цыганка". К чести сказать, таких было мало, в основном приятели и родственники Ланцова. А вот насчёт исхода дуэли горожане разделились почти поровну и стали заключать пари.

Ланцов был бретёр с хорошо набитой рукой. Вспоминали дуэли с его участием. Однажды в ресторане он прервал музыкантов, игравших кадриль, и велел играть мазурку. Офицер, до этого заказавший кадриль, посчитал себя оскорблённым. На дуэли Ланской убил его прямым попаданием в лоб.

Ланцов был известный театрал и часто посещал театр. Однажды, во время пьесы, которая ему не нравилась, он стал зевать и громко заявлять: "Несносно!" Его сосед на это сделал замечание и сказал, что он мешает смотреть спектакль. После чего, конечно, последовал вызов. А тем соседом, надо заметить, оказался статский советник Вязовский, про которого было известно, что он любит музицировать на фортепьяно. На дуэли Ланцов тщательно прицелившись, раздробил ему пулей два пальца, лишив любимого занятия.

Те, кто ставил на Вершинина, обращали внимание, что у него большой опыт и хладнокровие. Рассказывали, что однажды, еще во время войны с Турцией, его вызвал на дуэль сослуживец. Вершинин заявил, что двум офицерам в виду военных действий и атак неприятеля стреляться негоже и предложил решить спор, пойдя в передовую цепь под обстрел, где их судьбой распорядится вражеская пуля или ядро. Так и сделали. Двое офицеров прогуливались под обстрелом турков, пока прилетевшее ядро не разорвало соперника Вершинина, причём сам Вершинин не получил и царапины. Этот случай показывал и его удачливость, что для такого состязания очень немаловажно.

Но вот настал день дуэли. Сергей Петрович вместе с секундантом подъехал в карете к Патриаршему Саду. Карету ему одолжил генерал Витторф, и он же посоветовал пригласить в секунданты своего адъютанта поручика Зубарева.

Оставив карету у входа в сад, где уже стояла другая карета, вероятно, их противников, они с поручиком по узкой дорожке прошли между желтеющих лип и яблонь к поляне, на которой была назначена дуэль. Вершинин нёс с собой коробку с дуэльными пистолетами. На поляне их уже ждали соперники. Ланцов выбрал в качестве секунданта пожилого сослуживца капитана, а также привёз доктора, присутствие которого обязательно полагалось правилами дуэльного кодекса. Капитан, видимо имеющий большой опыт в делах такого рода, поздоровался и заговорил первый.

– Господа, вы уже доказали своё мужество и решительность, явившись на дуэль. Не хотите ли примириться? Господин Вершинин?

Вершинин отрицательно покачал головой.

– Господин Ланцов?

– Никакого примирения не может быть, – заявил тот, скривив презрительно губы. – Мне нанесено оскорбление, которое можно смыть только кровью!

– Тогда, в соответствии с принятым порядком, позвольте огласить согласованные нами правила. Они следующие.

Капитан начал зачитывать глухим испитым голосом условия, написанные в бумажном соглашении.

– Противники стоят на расстоянии 20 шагов друг от друга и 10 шагов от барьеров, расстояние между которыми равняется 10 шагам. По данному мной знаку, а именно – взмаху платка, вы, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, можете стрелять.

После первого выстрела противники останавливаются, и им не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым подвергся огню своего противника на том же самом расстоянии.

Капитан остановился и прокашлялся. Затем продолжил.

– Время на ответный выстрел не превышает 30 секунд, для упавшего от раны – 1 минуты с момента падения. Время отсчитывается секундантами по часовой секундной стрелке. Господин поручик, – обратился он к Зубареву, – вы захватили часы?

Поручик смутился. Было видно, что часы он забыл.

– Как же так? – недовольно спросил капитан. – Мы же договаривались!

– Кажется, я могу решить эту проблему, – вмешался Вершинин. – Возьмите мой хронометр.

Он достал из кармана жилета круглые серебряные часы, которые постоянно носил с собой, и отдал поручику. Тот смущённо что-то пробормотал.

– Благодарю, полковник, сказал капитан. – Кстати, напоминаю, в карманах одежды противников не должно быть никаких вещей. Часы, портсигары, амулеты и прочее должны быть удалены как из карманов, так и сняты с тела.

Он испытующе посмотрел на соперников. Оба они промолчали.

– Тогда заканчиваю. Упавший может стрелять лежа. Осечка считается за выстрел. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности поединок возобновляется как бы в первый раз, противники ставятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила. Всё. Прошу подтвердить, что правила вам понятны и вы с ними согласны.

– Подтверждаю, – первым сказал Ланцов.

– Я также, – лаконично сказал Вершинин.

– Хорошо! Тогда приступим к разметке.

Капитан и Зубарев шагами отмеряли положенное расстояние и воткнули в землю сабли для обозначения барьера. Начальные позиции противников обозначили, прочертив в земле полосы, и воткнув рядом ветки.

– Площадка размечена! – удовлетворённо заявил капитан. – Теперь нужно выбрать пистолеты. По договорённости оба противника должны принести по паре новых дуэльных пистолетов, которые ни разу не были в деле и из которых еще не стреляли. Господа, извольте предъявить!

Вершинин и Ланцов подали коробки с пистолетами секундантам, которые стали их внимательно осматривать. Дуэлянт, стреляющий из знакомого, пристрелянного пистолета приобретал большое преимущество.

– Видно, что пистолеты нестрелянные, – заключил капитан. Однако, у господина Ланцова более современная модель, казнозарядная, в то время как у господина Вершинина дульнозарядная. Казнозарядные пистолеты дают большую точность боя. Предлагаю использовать именно их.

– Позвольте, это против правил! – встрепенулся Зубарев. – Нужно бросать жребий!

– В соглашении этого не было оговорено, – огрызнулся капитан.

– Это само собой разумеется!

– Бросьте, капитан, какая разница из какой модели пистолетов я убью этого господина? – презрительно улыбаясь вмешался Ланцов.

Хорошо, бросаем жребий, – нехотя согласился капитан и вытащил из кармана мундира монету.

– Постойте, – вновь вмешался Зубарев. Давайте доверим бросать жребий незаинтересованному лицу – доктору.

– Не хотите ли вы сказать, что я заинтересован поступить нечестно? – злобно спросил капитан, лицо которого начало багроветь.

– Я хочу сказать, – твёрдо ответил Зубарев, что вы, как секундант, заинтересованы в своём подопечном. Впрочем, если вам не нравятся мои слова, готов дать удовлетворение.

Капитан ничего не ответил, глядя на него со злостью.

– Виктор Сергеевич, будьте любезны подойдите, – обратился Зубарев к доктору, который сидел на пеньке в отдалении поставив рядом саквояж с медицинскими принадлежностями.

Доктор подошел и ему объяснили, что требуется делать.

– Хорошо, господа, делайте выбор, – сказал доктор, подбрасывая монетку.

– Орел – крикнул Ланцов.

Вершинин ничего не сказал. Всё это время он стоял с хладнокровным видом, прислонившись к стволу липы.

– Выпала решка! – объявил доктор, подняв монету.

Ланцов ещё раз презрительно усмехнулся. Для него это был неприятный знак, указывающий, что удача на стороне противника.

– Осталось выполнить одну формальность – определить на какой позиции кто будет стоять, – сказал капитан, и, задрав голову, посмотрел на небо. – Погода благоприятствует: небо в тучах, солнце никому мешать не будет. Следует ли бросать ещё жребий?

– Не стоит, – сказал Ланцов и занял позицию справа.

Вершинин, не говоря ни слова, отправился на позицию слева.

Капитан, вытащив из кармана платок, громко произнёс:

– Сходитесь, господа, – и махнул платком.

Настал решающий момент. Противники подняли пистолеты и сделали шаг навстречу, целя друг в друга.

"Целится мне в живот", – подумал Вершинин, наводя пистолет на грудь Ланцова. Остановившись и секунду подождав, он нажал на спусковой крючок. Раздался хлопок выстрела, из дула пистолета заструился дымок. Ланцов упал.

Доктор было бросился к нему.

– Стойте, – отчаянно крикнул Ланцов, лежа на левом боку и зажимая его левой же рукой, сквозь которую сочилась кровь. – Продолжим… мой выстрел!

Он поднял правую руку с пистолетом и стал целится. Было видно, что это стоит ему неимоверных усилий; рука его дрожала.

Вершинин стоял, повернувшись к нему боком, подняв руку с пистолетом вверх, защищая им голову.

Грянул выстрел.

Пуля попала Вершинину в ладонь и выбила пистолет; одновременно из ослабевшей ладони Ланцова упал и его пистолет, а сам он потерял сознание и распростёрся на земле. Вершинин, скривившись от боли, продолжал стоять с поднятой правой рукой, придерживая ее левой.

– Поручик! – крикнул подбежавший доктор, открывая на бегу саквояж, – подойдите сюда, возьмите бинт и перебинтуйте ладонь полковнику! Мы с капитаном займёмся Ланцовым, его положение намного хуже.

С подоспевшим капитаном они перевернули Ланцова на спину. Доктор расстегнул мундир и стал накладывать тампоны прямо на кровавое пятно на рубашке, а затем бинтовать. Капитан помогал, приподнимая туловище.

– Дело плохо, – бросил сквозь зубы доктор. – Необходимо как можно быстрее доставить его в больницу. – Поручик, вы закончили? Помогите отнести господина Ланцова к карете.

Взявшись втроём, они быстро понесли тело.

Вершинин оставшись один, оглядел место дуэли. На земле валялись пистолеты; сабли, покачиваясь, продолжали отмечать уже ненужный барьер; на месте, где лежал Ланцов, расплывалось тёмное пятно. Недалеко лежали два ящика, один пустой, другой с парой неиспользованных пистолетов. Покачав головой, он неторопливо направился к своей карете; рука болела неимоверно.

Возвратившись домой, Вершинин свалился в горячке.

Татьяна Петровна и Василка за ним ухаживали. Последняя за пять лет хорошо выучила русский и уже знала, что произошло. Благодарность, которую она всегда чувствовала к своему спасителю, переросла в более серьёзное чувство, которое она не особенно скрывала. И Вершинин не устоял перед обаянием молодости и красоты. Вскоре они поженились. Со службы ему пришлось уйти: рана оказалась серьёзной, пуля задела сухожилия, мизинец и безымянный пальцы не сгибались. Впрочем, наслаждаясь семейным счастьем, он об этом не слишком жалел. Он осуществил свои планы и купил небольшое поместье в окрестностях Владимира, где они и жили уединённо. В положенное время появился на свет ребёнок, но его жизнь стоила жизни его матери. Вершинин смог продержаться только благодаря помощи сестры.