Читать книгу Я навсегда останусь с тобой - Яков Игоревич Румянцев - Страница 1
ОглавлениеЯ навсегда останусь с тобой.
Предисловие
1Наступили солнечные деньки приближающегося лета. Небольшой городок, расположенный неподалеку от Ярославля, был окутан в умиротворенную прохладу прозорливых будней жителей.
Грэг ехал на своем стареньком, но еще прекрасно выглядевшем хэтчбеке. Воздух плавно гладил капот машины. Песня Gimme Shelter группы Rolling Stones разносилась по салону машины, убегая в открытое окно, – растворяясь в нескончаемых дорогах этого мира.
Грэг уже подъезжал к своему родному городку. Вот показалась вывеска с названием. Правой рукой он вел машину, а левой неторопливо подносил сгорающую сигарету к губам. Пальцы отстукивали ритм песни по рулю.
Музыка играла громко, поэтому проезжая по улицам этого небольшого убежища он сразу же успел приковать к себе внимание. Прохожие оборачивались и провожали черный хэтчбек, проезжающий мимо них, заинтересованными взглядами.
Восемь лет. Восемь лет Грэг не был в своем родном городе. И спустя это долгое время он возвращается.
Хэтчбек проехал по главной улице рядом с небольшой площадью и свернул налево, а там, дальше, остановился у цветочного магазина.
Продавщица, обсуживающая очередного клиента и занятая собиранием душистого букета, не смогла не услышать гул приближающейся рок волны.
Через застеклённую витрину, заставленную различными сортами гвоздик и роз, она заметила: как из машины вышел мужчина средних лет, в черных солнцезащитных очках, потертых темных джинсах и кожанке, скрывающую шоколадную рубашку, которая немного выглядывала из под куртки. Причем, как полагается всем хулиганам, две верхние пуговицы были расстёгнуты. В общем, увидев этого человека первый раз в жизни, она уже смогла понять, что этот мужчина не прикован к общественным стереотипам; а когда он к ней обратился, то сама не замечая того расплылась в легкой улыбке. Этот мужчина обладал сногсшибательной харизмой и собственным стилем.
Грэг заказал два пышных букета, вышел, и продолжил свой путь, оставив продавщиц в недоумение: «кто же это мог быть?». В таком маленьком городке все друг друга знают, а если и не знакомы лично, то всегда могли услышать ту или иную байку со слов третьих лиц. И этот мужчина не мог не заинтересовать их внимания, впрочем, уже, как и многих других, которые заметили проезжающий по улицам черный хэтчбэк, разносящий полет настроения рок-н-ролла.
Буквально через пару минут хэтчбэк уже был на другом конце города. На улице можно было увидеть очень много школьников, шедших с рюкзаками за спиной и расплывающихся в радости своего поведения предстоящих летних каникул. Их внимание Грэг также смог зацепить. Проезжая по улице, некоторые, наиболее веселые, старались успеть потанцевать, а кто-то и вовсе показывал «козу» проезжающему мимо них гастролеру.
Машина остановилась возле железных ворот у школы. Практически все дети, находящиеся рядом, оборачивались посмотреть на этот вызывающий внимание «прикид». Грэг вышел из машины и направился в школу.
Хорошенькие одиннадцатиклассницы в коротеньких юбочках и в обтягивающих джинсах, так прекрасно подчеркивающих их окреплые ягодицы, пытались зацепить внимание проходящего рядом с ними мужчины, кидая еще не умелые кокетливые взгляды, для столь неестественного объекта вожделения.
Грэг подошел к дверям, ухватился покрепче за ручку, словно сейчас он откроет прошлую главу своей жизни и немного помедлив, зашел внутрь.
Каждый шаг он делал все упорнее, словно превозмогая невидимую боль, словно открыв дверь, на него ринулся буран воспоминаний, заставляющий его развернуться. Но отступать было некуда. Грэг вернулся домой!
Он пробежался по лестнице на второй этаж. Напротив него, на стене, висело расписание уроков. Он провел взглядом по стенду и остановился на уроке музыки. Затем быстрым шагом направился в левую рекреацию и остановился возле 18 кабинета.
Было заметно, что Грэг очень волновался. По всему телу пробегали будоражащие мурашки. Тяжелый, грузный вздох. Он медленно положил руку на дверную ручку. Открылась дверь … Открылись потухшие в сейфе памяти страницы старой жизни … 2. Это была новая история его приключений.
Записка друга.
Я расскажу вам историю. Эта история о любви и ненависти, об отчаянии, которое поглощает нас до самых крайних частичек души. О сомнениях, бороздящих по просторам нашего разума, заставляя делать опрометчивые поступки, затем которые мы боимся признать и принять.
Эта история о любви. О любви всепоглощающей и искренней. О любви, которая заставляла не просто чувствовать, а жить, впитывая в себя все оттенки человеческих пороков и превращая их в неистовую победу над самой судьбой.
Эта история о счастье, которые мы опускаем из наших рук и вверяем в благоденственный исход завтрашнего дня. Эта история о моем лучшем друге – Грэге. История о человеке, который менял жизни других людей всего лишь одним своим присутствием, даруя им победу над своими сомнениями; и заставляя их творить причуды желанных фантазий. Но мало кто знал и знает, что жизнь для Грэга была огромным грузом, с которым он едва мог справляться. И его спасение оказалось куда ближе, чем он сам полагал.
Вот о чем эта история: о жизни, наполненной разрухой скоропостижных эмоций и упущенных возможностей; о сексе, пьянстве, богохульстве и безалаберности одного человека, который умел покорять сердца людей. Он был словно зажигалка, раздувающий огонь в каждом, в ком был ломкий хворост нерешительности. И если бы его не оказалось в моей жизни, то все могло повернуться совсем иначе, а я чертовски этого бы не хотел.
Однажды, он сказал мне, что жизнь это не мудрость философов, наполненная непостижимым смыслом загадочных фраз, и не совокупность моментов, которые ты должен будешь научиться ценить. Нет. Жизнь, это возможность совершения чудных, искренних поступков, которые по-настоящему заставляют тебя нервничать, чувствовать, презирать и выбирать. Но самое главное, она всегда дает возможность найти человека, с которым ты пойдешь против всего мира и сможешь послать все человечество к черту.
Посвящается моему лучшему другу Грэгу.
Итак … история начиналась так …
Это был последний учебный день. Я, как и все мои остальные сверстники не хотели идти в школу. Яркие лучи солнца врезались в окна и ослепляли мои еще сонные глаза.
– Миша, вставай! Ты опоздаешь в школу. – Доносился глухой, мягкий голосок, откуда из потусторонней вселенной.
– Мдааа … – промычал я на неизведанный голос.
Через несколько минут спустя раздался снова мягкий, но строгий тон:
– Миииша, вставай! Ты уже опаздываешь.
– Да мам, – пробурчал я стоном. – Может быть, я лучше останусь дома?
– Мишка, вставай давай, последний день остался всего лишь. – Подошла тяжелая артиллерия в виде бабушки.
На это я издал писклявый скулеж и уткнулся в подушку, надеясь, что про меня забудут и больше никогда не вспомнят.
– Мишка! Все, вставай. Времени уже.
– Я так вас всех люблю … хочу провести время с семьей … мы просто все ляжем и будем спать.
– Эй, лежебока! – донесся голосок с порога комнаты. – А ну вставай! – смеясь, повторяла моя младшая сестренка Вика, подёргивая меня за волосы.
– Если не пойдешь в школу, вечером поедем в театр, – зайдя в комнату, сказала мама, – у тети Любы есть два запасных билета, и она нас пригласила. Там кажется, будет отличный …
– Ооо нет – тут прервал сразу же я. – Ладно, встаю! Вика отстань! – буркнул я младшей сестре, которая не переставала дергать меня за волосы.
Предстояло одно из самых сложнейших испытаний в моей жизни – встать с кровати. Я еле-еле сначала сбросил свою руку и ногу за борт этой теплой каравеллы. Затем, как спиленное дерево, повалилась вся остальная часть тела. Пол был твердым, но мне было без разницы. Я лежал словно мертвец, распластав свою щеку на линолеуме. Через несколько минут в комнату вошла мама и, перешагнув через меня, начала заправлять кровать.
– Миш, давай вставай. Времени уже, – едва с обиженной ноткой в голосе говорила мама.
Как бы это прискорбно не звучало – выхода не было, нужно было идти в школу … . В полусонном состоянии я побрел до ванной.
– Встал наконец-то, – с улыбкой произнесла моя бабушка. – Мишка ну у тебя и хохолок на голове!
– Да-да бабуль …
– Давай иди, собирайся. Наденешь костюм и покажешься нам.
– Господи, зачем … – простонал я.
– Как это зачем? Надо. Я должна посмотреть, какой ты красивый пойдешь в школу. Еще букет возьмёшь для Валентины Ивановны.
«О боже» – пробурчал я у себя в голове, но моя физиономия явно выдавала мое отношение к этому начала дня.
Не успел я дойти до ванной, как ударился мизинцем об косяк шкафа и сразу же, как по магическому волшебству, проснулся. Этот день был явно не самым лучшим в моей жизни.
Зайдя в ванную комнату, я взял растрепанную синею щетку, выдавил немного пасты и начал уныло водить по зубам вверх вниз. На голове у меня и вправду был хохолок, поэтому мне пришлось еще и вымыть голову, чтобы хоть как-то уложить волосы.
После ванной я вышел на кухню. Мама приготовила мне завтрак, который я терпеть не мог. Это была самая невкусная в мире манная каша с двумя сардельками. Я вообще не мог терпеть ничего подобного, и мама это прекрасно знала, но почему то каждое утро она делала именно ее. В итоге я попил чаю и съел сардельки. Услышав, как на кухню идет мама, я быстро сполз с табуретки и помчался в свою комнату одеваться.
– Миша ты почему опять ничего не съел? – недовольный голос донесся с кухни.
– Да мам! Я не люблю эту кашу.
– Я что зря старалась? Я все утро тут бегаю за вами.
– Так, а зачем ты каждое утро готовишь мне манную кашу?
– Ну, ты говори, что тебе тогда готовить.
– Я тебе каждый раз говорю не готовить мне манную кашу.
– Ну ладно, давай хотя бы ложечку, каша очень вкусная, не иди на уроки с голодным желудком! – говорила мама, заходя ко мне в комнату и держав в руках ложку с манной кашей, которая повисла над тарелкой.
Пока я начинал разглагольствовать, мама каким-то неимоверным чудом сумела запихать мне в рот пять ложек манки.
– Миш ты оделся?
– Да, – пробегая мимо бабушки, быстро ответил я, удаляясь в прихожую.
– Ну и куда ты? Дай я хоть на тебя посмотрю. Миш!
Как всегда отказать бабушке я не мог. Я вышел в большую комнату, где в этот момент, каждый сидел на своем месте: бабушка на стареньком, но удобном креслице поближе к телевизору; за ней сидел дед, стуча пальцами по подлокотнику (что единственного в семье меня не раздражало); а сестренка на маленьком коричневом пуфике, зачесывая свои локоны и любуясь своей красотой. На мне были надеты новые, черные, с тупым носком туфли и костюм в полоску, напоминающий гангстерские наряды из американских фильмов.
– Вот, совсем красавчик. Все девчонки твои. Мишка ты совсем уже взрослый стал.
– Бабушка …, – закатил я глаза, – все. Я опаздываю.
– Давай беги и цветы не забудь!
В прихожей не понятным мне образом во рту снова оказалась манка. Затем мама дала мне букет, и я отправился в школу.
Когда я вышел на улицу, то утро мне показалось уже не настолько удручающим. Нежные лучи солнца, плавно ниспадали с неба. Прохладный ветерок слегка обдувал мое лицо, даря бодрость и свежесть. После школы я намеревался посидеть за компьютером, а вечером отправиться с друзьями, поиграть в футбол на стадионе школы. И все бы ничего, но перед этим нужно было отсидеть шесть самых скучных уроков.
Когда я пришел в школу, друзья надо мной немного поглумились из-за надетого костюма. Затем первые пол урока русского языка наш класс сидел и смеялся, что в целом то было совсем неплохо. И как только во мне зародилась надежда на лучший исход этого дня, так на следующем уроке по истории меня спросили у доски.
После этого была алгебра, на которой никто ничего не понимал. Учительница на своем последнем уроке решила подтянуть все значащее в нашей жизни логарифмы, но классу уже на это было без разницы. Все ловили манящий запах приходившего лета. Лишь только отголоски о приближающихся экзаменах добирались до наших ушей.
Кажется, только учительница по информатике была в здравом уме. Зайдя в класс, она предложила просто сидеть тихо и ничем не заниматься. Любовь Георгиевна в этот момент была самой любимой учительницей в школе.
Но самое интересное, что произошло в этот день, и, который я навсегда запомню в своей жизни – это был урок музыки.
Я шел со своим другом Лешкой Скворцовым из столовой в кабинет, когда увидел того мужчину с нашим учителем Артемом Александровичем. Он был чем-то похож на рок-н-рольщика: у него была темная кофейная рубашка с несколькими расстёгнутыми пуговицами возле воротника, в прорези которой висели темные округлые очки; поверх рубашки была кожаная легкая куртка; на ногах были натянуты потертые серо-синие джинсы и заканчивался этот прикид обшарпанными кроссовками.
Мы поздоровались с Артем Александровичем, и зашли в класс. Я сидел за 1 партой у дверей, пожалуй, это место является не самым удачным местом для ученика. Но в этот раз оно мне помогло подслушать разговор нашего учителя и этого тайного незнакомца. Кажется, они были лучшими друзьями. Не то, чтобы я не понимал, что это является невежливым, но Артем Александрович всегда был человеком морали. И у меня в голове как-то не укладывалось, что он может дружить с таким типом. Поэтому невольно мои уши сами ловили звуки, доносящиеся из-за порога.
– Гриш, посиди с ними немного. Я не могу, мне надо срочно бежать в «РайОНО»3, – водил быстро руками наш учитель по пустоте.
– Ооо опять твои темные делишки, – прищурившись, ответил мужчина.
– Да нет. Мне нужно сдать новую образовательную программу. В общем, можешь посидеть с ними? Пожалуйста, один урок.
– Я не люблю детей, о чем ты, да и они меня недолюбливают.
– Ну, поставишь им просто пластинку, и пусть слушают целый урок. Когда прозвенит звонок, всех отпустишь, да и все.
– Кого я тебе поставлю? – с недовольным выражением лица ответил Григорий.
– Там есть пластинки Баха, Моцарта.
– Ты моей смерти хочешь? Я понимаю детей истязать, но меня-то за что?
– Что? – с прищуренными глазками спросил учитель. – Ты сам знаешь больше меня про них! Когда мы напиваемся, ты постоянно меня попрекаешь в неточности биографии композиторов. Или то, что я совсем не знаю искусства. И вообще ты мне должен!
– Ага, пошли удары в пах. Дерзко-дерзко мой дорогой друг. От кого-кого, но от тебя, от лучшего, самого родного и доброго человека я не ждал такой меркантильности.
– Боже … Между прочем я с ней разговаривал, – возбужденным шепотом выпалил Артем Александрович. – Так, что теперь ты мне поможешь.
– Эй, хорошо-хорошо. – Разводя руками, ответил Григорий, словно пытаясь успокоить своего друга. – Ты смотри, как этот ковбой разошелся. Но только один урок и не больше.
– Отлично, спасибо Гриш! – опустил руку на плечо своему другу учитель. – Черта-с два, я так рад тебя видеть. Столько лет!
– Почему бы тебе просто не отпустить их? – с недоумением спросил друг, держа неловко подбородок на плече обнимающего его Артема Александровича.
– Да я бы и отпустил их, – оторвался от объятий учитель. – Но они постоянно бегают и орут. Одиннадцатый класс, а такое чувство, что четвертый. Поэтому если директор их заметит, то мне потом сделают выговор. Тем более у них сегодня еще один урок по литературе, – сделал учитель интонацию на последнем слове. – Ты с ней, кстати, уже виделся?
– Пока нет. Заметил только со стороны. Она до сих пор прекрасна, – помедлив, сказал Григорий с едва заметным смущением.
– Да она такая, ты ее дождешься после уроков?
– Да, хочу сделать сюрприз, что-то в роде американской стриптизёрши. Ну, знаешь, такая выпрыгивает из тортика.
– Мда, ты никогда не поменяешься и, что она только в тебе могла найти. Впрочем, думаю, ты ведь знаешь, что у нее уже ребенок и муж. Поэтому не обольщайся сильно.
– Муж – не стена, подвинется, – отрезал с улыбкой Гриша.
– Гриш, не делай ничего. Она и так очень много мучилась. Тебя не было сколько? Пять – шесть – семь лет?
– Кхм … восемь.
– Ну вот, а для нее первые два года были целой вечностью. Думаю, ты сам все понимаешь.
– Да не сделаю я ничего. Прошло восемь лет, сам подумай, она уже давным-давно разлюбила меня. Поэтому если бы я даже, что-то и хотел сделать, у меня бы не получилось.
Артем Александрович настороженно посмотрел на Григория. Такое чувство он прокручивал у себя в голове мысли: а не лукавит ли сейчас его друг?
– Ну ладно, – с недоверием произнес учитель. – Тогда я предупрежу класс и побежал.
– Давай. А мне пока нужно позвонить.
Артем Александрович зашел в класс:
– Класс тихо! В общем, мне надо бежать сейчас в «РайОНО». У меня там дела. Сегодня у вас проведет урок настоящий музыкант Григорий Игоревич, прошу вас, только не кричите, и слушайтесь его.
– Кажется, предстоит веселый урок, – донесся ехидный голос Матвея, сидящего на третьей парте по центру.
– Так, Матвей прекрати. Ведите себя тихо, прошу вас. Я могу на вас положиться?
– Да Артем Александрович, не беспокойтесь за него, вы же знаете, мы всегда ведем себя тихо.
– Я беспокоюсь не за него, а за вас.
Если честно слышать такое от Артем Александровича было не совсем привычно. Обычно он беспокоился за тех, кто остается с нами. Поэтому после его слов, некоторые с улыбкой и непониманием переглянулись друг на друга.
– Ну, все, я побежал.
Учитель схватил свой портфель со стола, запихав перед этим какие-то папки, и вышел из класса. Прозвенел звонок.
– Грэг! – окликнул он своего друга. – Ну, все иди, звонок прозвенел. И не делай с ними ничего!
– Да-да, – заурядно промямлил новый учитель. – Иди отсюда, и вечером сегодня встречаемся. Не зря же я все-таки приехал.
– В последний раз, когда мы с тобой пили, меня уносили, поэтому я больше с тобой не буду пью.
– Ты мне каждый раз говоришь это печенюшка. Теперь все-все иди. На меня возложенная величайшая обязанность по просвещение современной молодежи.
Артем Александрович удалялся дальше по коридору, а Григорий Игоревич подошел к двери в класс. Он перекрестился, что-то пробормотал и зашел в кабинет. Сначала показалась его лохматая голова. Он был немного обросшим и видимо давно не стригся.
– Ну, здравствуйте детишки, – с слегка испуганным и предвзятым голосом поздоровался новый учитель.
Весь класс встал.
– Сидите – сидите.
Григорий Игоревич делал неуверенные шаги. Затем постоял на месте и оглядел весь класс, а после подошел к столу и начал его изучать. Если честно, выражение его лица говорила о том, что: «какого черта я здесь нахожусь?».
Он порылся сначала в одной стопке тетрадей, потом в другой стопке пластинок.
– Что за бардак? – вдруг произнес Григорий Игоревич с возмущением. Это было странно, ведь у Артема Александровича на столе все было аккуратно сложено. Каждая пластинка в определенной стопке расположена по алфавиту. Тетради были распределены аналогичным способом. Все ребята внимательно следили за ним.
– Ну, что вы сейчас проходите? – усаживаясь на деревянный стул, спросил новый учитель.
Класс молчал. Никто не хотел ему отвечать, чтобы он не «нагрузил» чем-нибудь лишним.
– Не молчите, мне и так страшно, – с поднятыми бровками, словно домиком вымолвил Григорий Игоревич.
С последних рядов прозвучал голос:
– Чайковского!
– Ооо, Петра Ильича Чайковского, – поднял голову вверх Григорий, пытаясь отыскать своего собеседника. – Кто-нибудь знает о нем, хоть что-нибудь?
Класс молчал.
– Ну да, – отрезал учитель, – глупый вопрос был, извините.
Григорий Игоревич начал копошиться на столе у Артема Александровича разбрасывая все по углам стола или даже что-то скидывая на пол. Затем он отыскал какой-то конверт (все пластинки находились в больших квадратных конвертах) и достал оттуда пластинку. Он бережно продул ее поверхность и положил в патефон.
– Так дети, значит, Чайковского я тут не нашел. У Тимо … Эм, Артема Александровича здесь знатный бардак. Но есть Сергей Васильевич Рахманинов, он вам тоже не понравится, поэтому послушаем его.
Григорий Игоревич включил пластинку, закинул ноги на стол и начал копошиться в своем телефоне.
Практически весь класс был обескуражен выходкой преподавателя, столь неестественной для такого гордого звания, как «учитель».
Но буквально через несколько минут весь класс вернулся в лоно своего привычного состояния. Алена с Оксаной мило хихикали на последней парте, обсуждая последние новости моды. Матвей кидался маленькими белоснежными комками бумаги, которые он вырывал из тетради и лепил в своих больших потных ладонях. Леша уложил свою голову на парту и, по всей видимости, заснул. Аня, Марина и Яна обсуждали какую-то горячую тему, связанную с новым учителем на этот урок и время от времени глазели на него возбужденными бусинками. Только Света, сидящая на 1 парте, сложила свои руки и слушала симфонию, ловя каждый звук.
Света была, как у нас ее называли «зубрилой». Многие в классе ее недолюбливали. У нее были светлые шелковистые волосы с вьющимися концами и карие глаза. Если честно она и меня частенько подбешивала. Мы постоянно с ней ругались на ту или иную тему. Помню как-то раз на уроке истории она сказала, что я глупый и мне стоит повзрослеть. Тогда мы с ней очень сильно разругались при всем классе. Но если говорить по правде, то чаще всего, когда она делала замечания другим, то была права. Но только не со мной. Я знал, что с ней лучше не спорить о предметах, поэтому я всегда старался перевести спор в жизненное русло. Там-то я себя считал непревзойденным философом. Пожалуй, единственное ее достояние, это была хорошенькая фигурка: небольшая, но довольно выпуклая грудь, узкая талия и привлекательные бедра.
В целом мой класс погряз в очередную анархию, которая творилась под конец учебного года на каждом уроке. За исключением, наверно только урока литературы. Ксения Сергеевна без причины могла ко мне придраться и не отпускать впившиеся в меня когти до самого конца занятия. А иногда, она сама подходила и предлагала мне помощь в обучении, чтобы подтянуть какой-либо предмет. Это была самая непонятная для меня женщина. Она была похоже на одурманенную любовницу, у которой менялось настроение со скоростью падающего метеорита.
Временами Григорий Игоревич поднимал голову и оглядывал класс. Но взгляд его был каким-то пустым. Делал он наверно это из-за приличия, какое подобает взрослому человеку ведущему урок. Музыка Рахманинова заканчивалась и учитель заводил ее снова, а затем опять утыкался в свой телефон.
Мне было очень скучно. Паша и Артем, сидящие сзади, предложили мне поиграть в карты. Я не хотел. Время тянулось очень медленно. В итоге я положил свою голову на бок и начал смотреть на свой класс, время от времени закидывая свой взгляд в окно.
Вдруг, спустя 15 минут сначала урока Григорий Игоревич поднял голову и осмотрел снова весь класс. Затем убрал ноги со стола и подошел к распахнутому окну. Композиция закончилась и все перекинули свой взгляд на учителя. Класс притих. За окном доносились радостные крики ребятни, закончившие учебный год. Счастливчики! И в этот момент мне стало грустнее еще немного, от непродолжительного стечения времени, которое отделяло меня от свободы!
– Вам же безумно скучно, – растворил молчание своим голосом учитель.
– Так отправьте нас домой Григорий Игоревич, – подхватил Матвей.
– Да я бы с радостью, но я обещал Артему Александровичу. Тем более у вас еще урок литературы. Может быть, чтобы вас не мучать, так как у вас последний учебный день, поговорим о чем-нибудь отвлеченном?
– Григорий Игоревич, но мы еще не успели полностью разобрать Иоганна Себастьяна Баха.
В классе послышался недовольный гул. Снова Света полезла со своими нравоучениями по учебе.
– Видимо класс не совсем увлекается этой темой, – с улыбкой произнес учитель. – Думаю, вы мадемуазель в меньшинстве. Ну, что-ж, – немного помедлив, продолжил Григорий Игоревич, – поскольку у нас урок музыки, может, поговорим о том кому какая музыка нравится? Направление, стиль.
Класс молчал. И видимо, чтобы спасти положение, которое снова сводилось к замечательному Рахманинову, Матвей тускло промычал:
– Прогрессив-хаус.
– Что? Есть такая музыка? Я, правда, не знаю, что такое. Но ладно. Ну и чем же нравится тебе такая музыка?
Матвей приподнял голову и немного замешкал.
– Нууу … в этой музыке есть энергия, которая заставляет тебя двигаться.
– И как она тебя заставляет?
– Эм, ну это необъяснимо. Вам же когда нравится музыка, вы просто танцуете и все. Есть ритм, который заставляет вас шевелиться.
– Хорошо. Значит, тебе нравится прогрессив-хаус. Я правильно назвал?
Матвей кивнул.
– Если конечно я правильно представляю, то это та музыка, от которой ноги превращаются в копыта, стучащие по полу, а голова полностью отпускается в невесомость, наполняясь пустотой.
Наполняясь пустотой?
Не знаю, что в этот момент почувствовал Матвей, но судя по его лицу ему было совсем неприятно это услышать. Его брови слегка опустились и он нахмурился.
– А вам тогда какая нравится музыка? – с явной ноткой возмущения обратился Матвей. – И вообще, почему вы говорите, что эта музыка какая-то плохая, если она нравится миллионам, даже миллиардам людей. Ее слушают многие каждый день.
– Отличный аргумент для верующего, надеюсь, ты не атеист. – Признаюсь честно, мало, кто понял эту шутку, но осознав ее, через несколько секунд я улыбнулся. – И как мне могла бы понравиться твоя музыка или хотя бы я понял, что это за направление, если ты не можешь мне объяснить? – С ухмылкой произнес Григорий Игоревич.
– Так вы ее послушайте и поймете. Вы говорите о том, чего не знаете, – продолжал возмущаться ученик.
– Интересный принцип … но полагаю, что тебе не мешает это жить. – Слова легким полетом колибри слетали с губ нашего нового учителя. Остроумности в этом было мало, по крайне мере это отражалось на лицах моих одноклассников, в тоже время, Грэг выглядел так, словно победил маленького нахала. А может быть ему было просто вовсе не до нас …
Во всяком случае на сторону Матвея присоединились еще несколько ребят, упрекая нового учителя в категоричности. У меня даже возникло чувство, что многие его посчитали в этот момент очередным глупцом, который считает себя слишком взрослым для того, чтобы выслушать тех, кто их младше.
– Думаю, многие из вас не разбираются в законах логики, построения аргументации, но это же не мешает вам спорить между собой? Не так ли?
– Да с чего вы это вообще взяли!? – возмущенно бросила Света.
– Вы разговариваете со своими подругами, друзьями, родными, ммм … к примеру о любви. Есть такое?
– Ну, – промычал Матвей.
– Большинство из вас наверно даже уверены, что они уже любили или любят, – с улыбкой произнес Григорий. – Но подумайте, так ли много вы об этом знаете? Я не говорю, что я знаю больше вас. Возможно даже куда меньше. Но когда вы говорите о любви, разве вы не рассказываете свои чувства? Что является это в вашем понимании. В вашем мире. Конечно, даже всех слов мира будет безмерно скудно, чтобы описать это состояние, но все-таки какие-никакие слова вы будете говорить и самое главное закладывать в эти слова смысл. Также и с музыкой.
После небольшого монолога учителя было неуклюжее молчание.
– Мне нравится рок-музыка, – обратился учитель к Матвею.
– Григорий Игоревич, – прозвучал голос с задних парт.
– Да? И не зовите меня Григорий Игоревич, зовите меня Грэг.
– Как доктора Хауса4? – спросил Павел, сидящей позади меня.
– Да, только я умней. – Сделал изобразительное лицо Грэг. – Что ты хотел спросить?
– А в какой группе вы играли? Нам Артем Александрович сказал, что вы настоящий музыкант.
– Да? А Артем Александрович не сказал, что еще я вампир и воюю с оборотнями, ну знаете там – Белла, Джейкоб и другая муть.
Наши сплетницы – Аня, Марина и Яна – мило захихикали.
– Вы смотрели сумерки? – с широкой улыбкой и мягким голосом спросила Алена.
– Не без греха.
Не знаю почему, но после этих глуповатых шуток класс по немного начинал улыбаться, и все внимание начинало принадлежать только Грэгу.
– Грэг, – неуверенно обратился я, потому как это было не столь привычно обращаться к своему учителю, – а почему вам нравится именно рок-музыка, – спросил я.
– Да, я то думал, уже все забыли. Я так почти красиво ушел от этого вопроса. Ну, что-ж. Рок-музыка, – протяжно, вымолвил Грэг. – Пожалуй, мне не хочется думать, что мне нравится рок-музыка, приятнее осознавать, что ты сам и есть рок. Я могу лишь скудно объяснить своими бледными словами это направление. Рок всех ближе к моей жизни и все, что в ней происходит в большей части связанно именно с ним. Я говорю о том, когда в твоих поступках и действиях есть отражение самой музыки. Для вас для всех ни секрет, что мы слушаем именно ту музыку, которая ближе к нашей душе, стилю жизни. Она всегда с чем-то связана. С какими-то моментами нашей жизни: c любовью, дружбой, приключениями, трагедий и так далее. Думаю главное это то, что я следую за своей музыкой, а она преследует меня. Есть множество ответвлений в самом роке и это может быть не просто долбиловка по барабанам, как многие считают. Это крик души и в тоже время наркотик для сердца. Объяснений может быть огромное множество, и они вовсе могут быть не похожи друг на друга. Самое главное, чтобы ты смог донести это до человека. И суть не в том, чтобы, что-то доказать ему. А в первую очередь разобраться в себе.
– Как это музыка следует за нами, а мы за ней? И почему она просто не может нравиться? – Прервала Света.
– Я не говорю вам, что музыка просто не может нравиться. Я утверждаю, что если вы слушаете определенное направление, то задумайтесь почему? Ведь это отражение вашей души. А то, что она следует за нами, а мы за ней, все просто, – с улыбкой произнес Грэг. – Мы сами творим эту музыку. Мы пытаемся ее услышать в этом мире. Ведь что такое песня, это набор звуков собранных в одну пластинку. Просто возможно каждый звук по отдельности не настолько красив, но вот все вместе они представляют из себя изумительную симфонию, которую мы накладываем на отпечатки прошлого, настоящего и будущего. Музыка, которая является отражением нашей души. И когда песня проникает к вам в сердце, она начинает следовать за вами.
Класс внимательно смотрел на Грэга и ловил каждое слово, которое он говорил. Это было похоже на маленькую стайку енотов, которым бросали корм, а те жадно поглощали его. Даже Матвей невольно отбросил свою гримасу раздражения и возмущения, и стал слушать учителя.
– Расскажите еще про рок, – с любопытством спросила Света.
Кто-то но, чтобы Света спросила, что-то кроме классической музыки. Извольте. Кажется, мир остановился.
– Если честно мне и самому не передать все словами. Однако эта музыка, значит для меня очень многое в моей жизни. Не знаю, как бы моменты могли становиться красочными, если бы не было музыкального сопровождения. Рок для меня это все. Потому что рок, это не музыка, это я. Рок заставляет жить, испытывать, задумываться над бренностями этого мира. За каждым звуком в роке кроится настоящая эмоция, которую переживают музыканты при написании, и без разницы, как и где они это писали, главное, что рок именно живет. Из-за рока я совершаю опрометчивые поступки, романтичные, вызывающие. Во многом делать это все с роком куда веселее, чем без него. И что главное, рок связан с моей любимой женщиной. Поэтому я не призываю, чтобы все слушали рок, можете слушать все что угодно, только умейте объяснить и прочувствовать это. Как-то раз, – немного помедлив, продолжил Грэг, – вокалист Клаус Майне легендарной группы Scorpions сказал: «когда я понял, что рок живет везде? Это тогда, когда люди проплывая по Амазонке, видели мальчиков-туземцев, которые насвистывали Wind of Change». Эй, парень, ну что я ответил на твой вопрос?
– Кхм, – слегка поперхнулся Матвей, – да. Затем Грэг повернулся ко мне и улыбнулся.
Я сидел с удивленным лицом, из-за поразившего мой мозг высказанной мысли. Даже, скорее всего не мысли, а чувства, которое он смог передать. Он казался открытым человеком, но в тоже время в нем было, что-то такое таинственное. Что-то, что говорило о сложностях, а возможно и боли.
Это было немного странно, я никогда не задумывался о том, какую роль играет музыка в нашей жизни. Но после сказанных слов я быстро перебирал лучшие фрагменты памяти и осознавал, что это действительно так. Однажды, когда нас со своей Светой отпустили с физкультуры, мы сидели в рекреации и разговаривали. Мы болтали обо всем подряд и смеялись. Если честно, мне на мгновение почудилось, что у нее приятная, милая улыбка и мне нравится смешить ее. После этого я иногда прослушивал, какую-либо песню и представлял, как мы сидим с ней под звездным небом, играя нашими словами, словно мячиком. Тогда, на мгновение, я даже хотел обнять ее и поцеловать.
Возможно, Грэг был прав. Я никогда не задумывался об этом. Но доставая фотографии из сейфа памяти, я все больше убеждался, что музыка играет, куда большую роль в нашей жизни, чем мы все представляли.
Таким класс я видел в первый раз. Мы все смотрели на Грэга своими горящими глазками и утыкались в неописуемую пучину размышлений об обыденных вещах. Конечно, были за эти годы и другие моменты, когда весь класс вовлекался в дискуссию, и всем было интересно. Но сейчас витал странный аромат переплетающихся эмоций и разума.
– А расскажите о женщине, которую вы любили, – спросила Оксана.
– Ах вы бесчувственные, по самому больному бьете, так и знал, что я от вас не уйду живым. Все вы такие женщины, – коварные.
«Ну, расскажите – расскажите» – запротестовал класс.
– Вот черт! Чтоб еще раз помог провести урок вашему бездарному учителю!
– Просто вы создаете впечатление умного человека, но в тоже время беззаботного и ведете себя так, как будто вам на всех плевать. Поэтому и интересно, что за женщина смогла вас зацепить. С ней вы ведете себя явно по-другому, – выпалил Света.
Класс быстро метнул взгляд на Грэга. Многие стали переглядываться от такого сокрушительного и неожиданного выпада зубрилы.
– А я смотрю ты здесь самая умная? Два за урок.
– Рассказывайте уже, – неумолимо, словно судья продолжала Света.
Отношение класса к новому учителю, на этот последний урок музыки поменялось. Скорее всего, даже он не был учителем, многим он показался товарищем, который вел себя на равных со всеми.
– Вы ведь не отстанете, да?
– Нет. – Строго ответила Света за весь класс.
В этот момент она явно мне нравилось куда больше, чем за все одиннадцать лет учебы.
Грэг взглянул на сидящую перед ним девушку так, словно он хотел ей, что-то сказать, но боялся. Он, что-то мямлил, пытаясь выдавить из себя, но у него так и не получилось. Со стороны это было немного смешно. Поэтому многие в классе сидели и улыбались на нового друга.
– Что-ж, ладно. Только тогда я буду рассказывать по своим правилам. Рассказ будет идти под музыкальное сопровождение российской рок группы ДДТ. Ну, знаете придать истории большего драматизма. Вы согласны?
«Да-да» – послышалось в классе. «Конечно, давайте».
– Кто-нибудь слышал об этой группе? – Спросил Грэг, копаясь в своем телефоне.
Учитель посмотрел на класс, но все поворачивали головой из стороны в сторону. Я робко поднял руку.
– Я слышал.
Света недовольно бросила на меня свой взгляд, словно боролась за внимание нового учителя. Но, кажется, затем, ее взгляд стал немного мягче. Потом она развернулась и сказала:
– Я тоже их слышала.
– Ооо, любители рока подъехали. А вот и новая парочка класс.
Все ребята засмеялись.
– Значит, больше никто не слышал. Да, сложно с вами, что же вы слушаете, кроме своего прохауса или как там его?
Грэгу никто не ответил.
– «Это все что останется после меня». Уйдем немного от рока и окунемся в мир содержания текста. Это авторская песня и как по мне одна из лучших песен в нашей стране. Ее исполняет Юрий Шевчук. Песня с глубочайшим смыслом. Не знаю, возможно, вам понравится или нет. Но условия моего рассказа именно такое. За одно, как раз немного приблизитесь к пониманию души. И постарайтесь почувствовать песню.
Грэг воткнул шнур от колонок в телефон. Затем большим пальцам поводил по сенсорному экрану. Класс замер. Музыка заиграла. Он медленно повернулся, оглядывая класс, ища первую реакцию на мелодию. Грэг скинул свою кожаную курточку на стул, а затем подошел к окну, заправляя рукава кофейной рубашки по локти.
– Ах, да, вы не против, если я здесь еще покурю?
Не дожидаясь никакой реакции и ответа, он ответил сам на свой вопрос:
– Ну, вот и отлично. Только никому не слово и особенно Артему Александровичу.
Грэг залез на окно, перекинул одну ногу на улицу и уселся на подоконнике. Затем из кармана джинс достал синюю пачку сигарет Camel. Он ударил никотиновую палочку концом два раза по твердой поверхности подоконника и взял в губы. Зажигалка чиркнула и прозрачные клубы дыма, стали развиваться по свежему летнему воздуху.
На лицах у всех было ярко выражен пустой взгляд. Но не тот, который источает безразличие и не понимание, а тот, который погружает в бренность наших мыслей. Возможно, многие под чудодейственную силу этой песни, погружались в оклики своего прошлого и вспоминали, что им действительно дорого в этой жизни.
Это было неповторимо. Мы знали этого человека не больше двадцати минут, но у него был необычайный дар какого-то притяжения. Сам Грэг в этот момент сидел и потягивал сигаретку. Его взгляд стал тяжелым, грузным и чувственным. Он всматривался в голубую синеву неба и видимо тоже что-то вспоминал. О чем-то, что ему очень дорого. Потому что его глазки слегка блестели при призрачном освещение жгучего солнца.
Грэг казался разгильдяем и пакостником, он порождал отвратное чувство и в тоже время с них хотелось разговаривать. Создавалась впечатление, что с ним можно обсуждать абсолютно все. И даже его шутки уже не казались такими глупыми. Это был самый неординарный человек, которого я видел. Иллюзорная глупость и в тоже время широта мысли. Грэг раздражал своим нахальным поведением и в тоже время, это казалось стильным. К этому человеку нельзя было относиться однозначно.
Песня перешла на последний припев. Света оглянулась на меня, словно в замедленной съемке. Не знаю, что, но в моей груди сильно забилось сердце и появилось странное чувство. Такое чувство, словно я боюсь ее потерять. На мгновение мне даже стало немного страшно. Но ее глаза были, словно магнитом и я погряз в них, рассекая свою гордость на маленькие осколки.
Песня доиграла и все вынырнули из объятий своих теплых воспоминаний.
– Вы можете не курить? – бросила Света, вернув всех окончательно с того света.
– Почему?
– Как это почему? Мне становится дурно от запаха табак. И вообще, мы как бы в школе.
– И? – тупо задал очередной вопрос Грэг.
– Что и? Мы еще дети.
– Да? Странно, ведь вы хотите, чтобы с вами считались как с взрослыми. Да и тем более одиннадцатый класс уже. Кто тут из вас еще не курит и не пьет? – возмущенно выпалил Грэг. – Но ладно маленькая красавица, сейчас брошу, – голос сделался мягче.
Грэг сделал еще пару затяжек и выбросил на улицу окурок. Затем сполз с окна и подошел к телефону. Все последующие разы, когда песня заканчивалась, она сменялась другой. Эти песни были очень красивыми, и можно было различить звуки фортепиано, скрипки, гитары и барабанов. Это был ассортимент классического стиля и рок музыки.
Грэг сделал немного тише звук на колонках и отправился на свой подоконник. Теперь музыка должна была сопровождать его историю.
– Ну, что именно рассказывать вам? И с чего начинать?
Тут я вспомнил, как Григорий Игоревич разговаривал с Артемом Александровичем о какой-то женщине.
– Подождите, – спросил я. А вы ведь с Артемом Александровичем лучшие друзья?
– Да, – слегка смутившись, ответил Грэг, – и к чему такой вопрос?
– А где сейчас эта женщина находится?
– Хм, вот как! А ты маленький воришка. Ходишь и воруешь чужие тайны шельмец. Два за урок.
– Так и где она? – Стал я более настойчивее.
– Если ты думаешь, что у тебя получится поставить меня на место, как получается это у этой мадемуазель, – показал пальцем на Свету, говорил Грэг, – то ты крайне ошибаешься.
– Ну, вы сегодня ответите или нет, – парировала Света.
– Хорошо-хорошо. И как вообще тебе это удается? – с недоумением обратился Грэг к Свете. – Тебе может ответить твоя вторая половинка, где находится сейчас эта женщина, – с улыбкой произнес разгильдяй.
Весь класс повернулся ко мне.
– Можешь говорить. Раз уж завел эту тему, то иди до конца.
– Она в этой школе работает.
У всех широко раскрылись глаза. Завязались горячие споры о том, кто мог это быть.
– Это правда? – спрашивала Света учителя – И кто это?
– А ты отгадай чертовка.
– Марина Владимировна?
– Ты сейчас начнешь перечислять всех? А я думал, ты ратуешь за логику! – с наигранным разочарованием обратился учитель.
– Это могут быть только три женщины, – выпалил я. – Конечно с учетом вашего возраста. Сколько вам?
– Предположим тридцать шесть.
– Значит правильно. Только одна из трех женщин может быть вашей любовью. Марина Владимировна учительница английского языка. Но у нее есть сын, дочка и муж. Ксения Сергеевна, учительница по литературе, но у нее также есть дочка и муж. Остается только Виктория Яковлевна, хоть при этом у нее и есть ребенок, но вот мужа у нее нет.
– Значит это Виктория Яковлевна? – невозмутимо напирала Света.
– Давайте так, я начну рассказывать вам историю, а вы сами отгадаете. Во-первых, это интереснее. А во-вторых, вы не сможете просто так узнать мою тайну.
– Хорошо, давайте, – деловито ответила Света.
– Ну, с чего начать?
– Как вы познакомились? – спросила Оксана, не отрывая своих карих бусинок от своего героя.
Кажется, в этот момент Грэг был героем романов среди женской части класса. Особенно наши сплетницы, сидящие на камчатке, которые не могли убрать расплывшуюся улыбку, переплетающуюся с искренностью убеждений разгильдяя и возбуждающей порочностью, которую они испытывали.
– Значит, как я познакомился? Хорошо, только за место настоящего имени я буду называть ее «Ласточка». И было это так …
Глава 2. Знакомство.
На улице был декабрь. Снежные хлопья медленно падали с голубого неба. Это был очередной учебный день. Тусклые лучи солнца едва просачивались в окна школы.
После всех уроков, как обычно, все выходили на улицу и начинали кидаться снежками. Гриша не был исключением. Тогда он учился в пятом классе и после пятого урока они с друзьями выбежали во двор школы. По традиции играли только мальчишки, и они делились на 2 команды.
– И так, давайте скинемся, – предложил Гриша.
– Так, а че тут скидываться? – спросил Никита – Давай мы с тобой. Рома и Паша, тоже за нас. А они все остальные.
– Ну, нет уж, давайте нам тогда Рому или Гришу. – Возмущенно бросил Олег.
– Да какая разница, мы и так их уделаем парни, – бросил вызов Кирилл.
– Так разделились? – спросил Гриша. – Расходимся тогда.
– Да, расходимся, – с лживой интонацией сказал Кирилл.
Гриша понял, что задумал его соперник и сразу опустил руку в снег. Снежинки под натиском пальцев превратились в твердый комочек. Игра началась. Ребята разбежались по разным сторонам дороги, – за клумбы, где летом росли душистые пионы с гвоздиками.
– Эй, на тебе! – кричал Гриша, целясь в Кирилла.
Кто-то смеялся, кто-то укрывался от прилетающих снежных снарядов. Но каждый пытался попасть в голову, ведь это бы означало меткий выстрел и очки в пользу команды. Через несколько минут на улицу выбежали еще несколько ребят, затем еще и еще из разных классов. Так за полчаса возле школы шел ожесточенный бой со стратегическими нападениями и отходами, защитой и перегруппировкой сил.
– Гриша! Собирай своих и заходи справа, а мы будем бить их посередине! Мы вас прикроем! – говорил старшеклассник воодушевленным тоном полководца.
Грэг кивнул и побежал со своими ребятами делать маневр вдоль забора, укрываясь от прилетавших в них снежных мячиков за деревьями.
– Тема, давай! Тут не пройти! Жмите посередине сильнее! – кричал Григорий с правового фланга армии.
Каждый из мальчишек в этот момент чувствовал себя настоящим воином и полководцем одновременно. Были и те ребятишки, которые бежали, вперед прикрывая своих. В общем, это была целая воинская драма, где проявлялось настоящее мужество и отвага молодежи.
Тем временем Артем, что был из класса постарше и исполняющий роль полководца армии, налег всеми силами на центр соперника и проломил их. Команда противника отступила. Артем со своими храбрецами укрепились на территории врага и выиграли этот бой. Настал перерыв.
Большинство валялись в снегу, кто-то боролся между собой, а кто-то устраивал небольшое состязание по меткости, стараясь попасть в ствол дерева, которое находилось на расстоянии тридцати метров.
В этот момент из школы выбегали еще ребятишки и также сразу окутывались в пучину снежных баталий. Вот здесь-то все и случилось. Из параллельного класса Гриши выбежали мальчишки, которые начали стрелять по главному входу в школу, чтобы не выпускать своих одноклассниц. Со временем они успокоились, но когда вышла «ласточка» один из них прокричал:
– Смотри! Давайте в зубрилу! – С этими словами полетел первый комок. Затем за ним полетел еще один и другой. «Ласточка» пыталась уворачиваться от летящих в нее крепко слепленных мячей и проскользнуть мимо ребят, но это было тщетно.
– Да хватит! Дайте домой пройти!
– Ты иди-иди! – посмеиваясь, говорил ее одноклассник.
– Эй! Хватит, че пристали к ней. – Выпалил Гриша, подбежавший к мальчишкам.
– А тебе какое дело? Иди отсюда, – грозно бросил один из кучки.
– К девчонке то че кучей парней пристали. Лучше уж с нами поиграйте. Там вы явно соперников найдете по силе.
– Отвали и иди отсюда! – грозно парировал капитан этой команды и швырнул комок в сторону ласточки.
Раздался глухой звук. Снежный мяч прилетел прямо в голову зубриле, да еще и с такой силой, что вот еще чуть-чуть и голова раскололась бы надвое. У ласточки накатились слезы, и хрустальные капельки начали слетать со щек, со временем превращаясь в прозрачные струйки. Девочка после такого удара, сразу же схватилась за голову и забежала в школу, а ее одноклассники засмеялись.
– И чего смешного? – грозно смотрел Гриша.
– Иди отсюда придурок, последний раз повторяю. – Бросил капитан команды снежный комок в защитника.
У Гриши раздулись ноздри, сжались кулаки, да так, что побелели костяшки, и он набросился на задиру. В этот момент друзья забияки отошли подальше и стали только кричать: «Паша давай! Ну, давай!». Но у Паши не было сил, он лежал и плакал, как маленькая девочка, крича при этом: «Отстань! Помогите!». Кто-то и вовсе избавился от своего друга, просто стоя в стороне и наблюдая за картиной. Но долго наблюдать не пришлось. Гриша нанес только два удара по лицу, и в этот момент его за шкирку, словно маленькую собачонку, оттащила учительница.
– А ну стой! Ты что не знаешь, что драться нельзя! К директору, живо за мной! Ты тоже давай за мной, – более мягким голосом говорила Снежана Михайловна, обращаясь к ревущему Паше.
Учительница жестко схватила Гришу за руку, и чуть ли не волоча за собой, так как тот не поспевал за шагами своего педагога, повела на третий этаж в кабинет директора.
– Паша, посиди пока в классе. Я скоро приду.
В этот момент директор был занят делами, заполняя документы по выполнению норм образовательных программ.
Раздался стук.
– Евгения Алексеевна? Можно? – заводя в кабинет за собой Гришу, спросила учительница.
– Что у вас?
– Да вот, полюбуйтесь, – с высока и не прикрытым недовольством посмотрела учительница на маленького сорванца.
– И что ты на этот раз натворил Гриш? – грозно бросила эта женщина, напоминавшую скалу. Такую же не сгибаемую и огромную.
– Подрался он, – ответила Снежана Михайловна за ученика.
– Подрался? С кем?
– С Павлом Симоновым из моего класса. Я выхожу на улицу, а он сидит верхом и бьет его по лицу.
– Ты совсем, что ли? – грозно обратился к драчуну директор. – Ты головой то думаешь, что творишь Гриш? Так мать в школу сейчас и все. Сам пока сиди в классе. А Павел то как?
– Синяк наверно будет. Я ему сказала подождать меня в классе.
– Ладно, я поняла. Значит, сейчас идите к Милене Владиславовне и пусть она сидит с Гришей, она же его классный руководитель. И скажите ей, чтоб сейчас же вызвала его мать в школу.
После этих слов Гриша с учительницей вышли из кабинета директора и спустились на первый этаж.
Снежана Валерьевна рассказал всю историю Милене Владиславовне, и передала поручение директора о том, чтобы та срочно вызвала мать в школу. Затем Гришу усадили на самой задней парте, и он стал ожидать неминуемой гибели, в виде расстроенного лица своей мамы. В классе он был один, потому как учительница отправилась к директору, видимо, чтобы послушать всю историю еще раз.
Сидя в тишине, Гриша услышал, как кто-то медленно подбирается к его классу.
Маленькие, нежные пальчики вели по стене, рисуя невидимую линию. Шаги были робкие, неуверенные, стеснительные. Кто-то явно хотел зайти в класс, именно к Грише, но очень сильно этого боялся и маленький сорванец понимал это. Он уставился к входу, ожидая появления того самого незнакомца.
Показалась кругленькая, взъерошенная бомбошка шапки, затем ровные пальчики обхватившие угол входа, а потом и все личико. Только личико это было явно несчастным: красные, зареванные глазки; и большой красный румянец, выступающий на щеках.
– Я услышала, что ты сделал, – робко произнесла «ласточка». – Мальчишки на улице сейчас только об этом и говорят.
Гриша молчал, ведь ему сейчас предстоял трудный разговор с директором. А может он и вовсе не знал, что на это ответить.
– Спасибо, – все также не смело поблагодарила девочка.
– За что?
«Ласточка» еще сильнее стала робеть.
– За то, что защитил меня.
– Да не тебя я защищал, – парировал заступник. – С чего ты взяла? – Гордо ответил Гриша, понимая, что теперь его все засмеют.
Ласточка обиделась и хотела уйти. Но, что-то внутри ее подсказывало, что этот мальчишка просто упрямец. Поэтому сделав несколько шагов в сторону выхода, она остановилась и с искренней заботой в голосе спросила:
– К директору сейчас?
– Да, – отрезал Гриша.
– Так давай скажем из-за чего ты на него налетел.
– Да? И из-за чего же?
– Чтобы меня защитить!
– Да не из-за тебя я на него налетел. Че пристала ко мне? Иди, давай.
– Ну и дурак! Я помочь тебе хочу, а ты сидишь тут выеживаешься, как король. Я тогда сама пойду к директору и все расскажу, – с дрожью в голосе выпалила ласточка.
– Ты, что совсем!? Хотя, как хочешь, смотри сама, тебе же тоже попадет. Ты сама знаешь, как они слушают нас.
– И что тогда делать? – с переживанием в голосе, спросила девочка.
– Ничего. Ты теперь пойдешь домой, и эта плаксивая девчонка Паша тебя больше не тронет. А я буду сидеть здесь, пока не придет моя мама, ну … а после к директору …
– Нет, – немного помедлив, сказала «ласточка». – Я тогда останусь здесь с тобой, а когда твоя учительница придет, я ей все расскажу. Или же я сама сейчас пойду к Снежане Валерьевне.
– Стой! Не ходи никуда! – с волнением в голосе обратился Гриша.
– Боишься, что тебя засмеют?
– Нет. Просто не ходи. С тобой общаться никто не будет.
И в этот момент «ласточка» все поняла. Мальчик не боялся за себя, что его засмеют, он старался уберечь ее. Если она расскажет все учителю, то за то, что она наябедничала, класс совсем ее возненавидит. А социальное устои, которые создаются жизнью класса, – всегда являются незыблемым правилом, при разрешение всех конфликтов.
– Как тебя зовут? – робко усаживаясь рядом со своим защитником, спросила «ласточка».
– Гриша, – не поворачиваясь, ответил герой, пытаясь разглядеть, что-то за окном.
– А меня «ласточка».
Воцарилось неуклюжее молчание. То самое искреннее молчание, когда дети без язвы порабощенных пороков, чувствуют, куда гораздо больше, чем все остальные люди. И хоть при этом им было не по себе, но они оба понимали, что сейчас они заботятся друг о друге. По своему, возможно, по-детски, но зато без фальши и упреков лжи.
– Как твоя голова? – разорвал тишину Гриша.
– Да все нормально. Болит только немного, но шишки нет.
