Отрывок из книги
"Дни поздней осени бранят обыкновенно…" подметил ещё Александр Пушкин и был совершенно прав. Мало кому по душе поздняя осень. Пропитанная седыми туманами, пробирающая ветрами промозглая пора. Такая сырая и мрачная, что одним своим названием вгоняет в уныние. Раньше я была от неё без ума, мне нравились слякоть и затяжные дожди, а в особенности грифельное небо, что хмурилось в точности как его глаза.
С тех пор мало что изменилось: я так же наблюдаю за ним украдкой; знаю наизусть все его причуды, вкусы и предпочтения; помню поимённо всех его девушек, нынешних и бывших, даже могу безошибочно определить, которая станет его следующим трофеем, но тайна этих непроницаемых глаз так и осталась мною неразгаданной. Уже несколько лет брожу за ним неприкаянной тенью, не в силах найти в них ответ – сожалеет ли он о содеянном? Вспоминает ли хоть иногда рыжую дурочку, наивно поверившую, что такого как он можно приручить?
.....
И тут меня вдруг настиг тихий настойчивый призыв. Клич неуловимый для смертных, но нас, бесплотных скитальцев, пронизывающий слабым электрическим покалыванием. Ментальный зов, заставляющий спешить, искря и подрагивая от нервного томления. Это мой шанс вернуться за ним, чтоб утащить в свой ад.
Подобных мне душ, на проверку оказалось намного больше, чем можно было бы ожидать, глядя на наше захолустье. Виною ли повальная нищета и разгул преступности, близость бурной реки или обилие бескрайних лесов, в которых прикопать труп дело плёвое, но полчища мерцающих сгустков энергии так и вьются над палатой реанимации. Почему именно там? Всё просто – мы выжидаем, ведь клиническая смерть состояние обратимое.
.....
