Читать книгу Меч короля - Яна Яковлевна Помощникова - Страница 1

В преддверие праздника (глава первая)

На холмистом берегу реки сидели старик и его внук. Солнце, так щедро целый день все вокруг освещавшее, почти за горами скрыться успело, последние лучи на водную гладь отбрасывая. Вдруг наверху птицы закопошились, заставив мальчика голову к кроне старого большого дерева поднять. Долго всматриваясь в его извилистые ветки, он черную ворону заметил, от взгляда которой ему не по себе стало.

– Нехорошо. Сильные в этом году будут морозы, – отчего-то решил старик. – А ведь обещали, что зимы теперь только теплее станут. Тяжело вздохнув, он почесал свою седую бороду.

Мальчик снова на ветку посмотрел, где ворона сидела, но ничего не увидел. Птица улетела, в его сердце неприятное чувство тревоги оставив. Чтобы хоть как-то себя успокоить, он своего пса гладить начал, дремавшего у самых его ног.

Уже почти стемнело, но свет, исходивший от замка, далеко за его пределами увидеть можно было.

– Уже жгут костры. Как всегда, начинают праздновать заранее.

– Дедушка, а в этом году мы пойдем на праздник? – с нескрываемым восторгом в голосе спросил его мальчик.

– Как и всегда, Рино.

– А на площадь? Посмотрим церемонию?

Его глаза еще сильнее в предвкушении этого грандиозного события загорелись.

– Такое нельзя пропустить, – ответил ему старик. – Это ведь очень редко случается. Лучше бы, конечно, как можно реже. Второй раз это на моем веку. Помню, в ту ночь на площади закололи самого большого кабана. В ту самую ночь я пообещал твоей бабушке, что мы…

– Дедушка, клюет!

Старик от неожиданности аж удочку вверх дернул. Вовремя спохватившись, он аккуратно возможный улов подтягивать стал. Оба с нетерпением ждали, что же на конце окажется. Прорезая водную гладь, показалась девственно чистая леска.

– Ах, чтоб его, – проворчал он. – Твоя мать так нас и домой не пустит. Весь вечер сидим, а улов ‒ всего пара мелких рыбешек.

Плюнув в сторону ведра, он еще раз леску в воду забросил, надеясь, что ему все-таки когда-нибудь повезет.

Река Бурная, как ее в народе прозвали, в горах начало брала, откуда стремительно в сторону замка бежала. Казалось бы, место это для рыбалки никудышное. Благо, от реки ответвление отходило, течение которого постепенно все спокойнее становилось. Прокладывая себе дорогу сквозь густой лес, оно местами заводи образовывало, куда так рыбаки приходить любили. По вечерам, а особенно по утрам, здесь можно было хорошо рыбешкой абсолютно разных сортов поживиться: мелкой камбалой, кефалью, лососем, если ты уже знаешь все тонкости рыболовства, и столь любимой Рино – форелью.

– Дедушка, – снова позвал его внук, – а что ждать в эту ночь?

– В эту-то? Таких же чудес, как и в следующую за ней. Ведь это то самое время, когда свет должен победить тьму. Но надо быть очень осторожным. Много дурного в нашем мире. Много неизвестного. Правда, ни сегодня, ни завтра в стенах замка уж точно ничего бояться не стоит: столица под надежной защитой.

– А завтра?

– А завтра будет самая длинная ночь в году, Рино, которая скрывает в себе множество удивительных тайн. Это – ночь чудес. Завтра в это же время будет светло как днем. Великий костер, в самом центре площади, отпугнет все, что прячется при свете дня. Самое время, чтобы забыть старые обиды, дарить подарки и загадывать желания. Ты уже загадал желание? И запомни, чтобы оно сбылось, надо обратиться прямо к своему сердцу.

Рино опустил глаза. Нужно загадать желание. А что он мог бы пожелать? Что он действительно хотел? А хотел он, чтобы отец его вместе с ними был, чтобы они всей семьей за стол в их небольшой гостиной уселись, чтобы все всегда рядом были. Но этому уже никогда не суждено было сбыться.

Так чего же он на самом деле хотел?

Где-то в лесу что-то в кустах зашуршало, его от мыслей оторвав.

– Хочу, чтобы мы все были вместе: ты, мама и я – всегда, – твердо сказал он.

– Это желание от чистого сердца, Рино.

– Это означает, что оно сбудется?

– Все может быть, – печально посмотрев на него, ответил старик. – Все может быть.

Снова снег пошел, и всего через пару минут им спящего рядом с ними пса засыпало. Откуда не возьмись косяк уток появился и плавно на воду опустился, расположившись по правую сторону от места, где старик удочку закинул.

Эти создания в низовьях реки довольно-таки частые гости. Полюбив климат и здешнюю природу, они давно зимовать на юг не летали. Этому поспособствовали и теплые зимы, которые уже много лет стояли, тем самым жителей королевства радуя. А стоячая вода и камыш, росшие ниже по реке, отлично для их гнездовья подходили.

Достав из кармана кусок хлеба, Хэйвуд пару ломтей оторвал и в их сторону бросил. Прошло всего мгновение, и две птицы – обе с ярко-зелеными головами – жадно на лакомство набросились. Видимо, их уже не раз рыбаки подкармливали, приходившие сюда многие годы подряд.

Утки все ближе и ближе к старику и ребенку подплывать стали. Хэйвуд еще хлеба отломил и вновь в их сторону бросил. Услышав громкий всплеск, собака морду на звук повернула и безучастно на них посмотрела.

«Так и рыбу всю спугнуть могут», – подумал мальчик.

Он подобрал небольшой камень, валявшийся у него в ногах, и в сторону уток бросил, не задумываясь о том, что сам будущий улов спугнуть мог. Только вот некого пугать было. Снова всплеск раздался, и вся стая в воздух взмыла, в ночной мгле скрыться пытаясь.

– Дедушка Хэйвуд, ты обещал мне вчера рассказать про ночь, когда ты последний раз ходил на церемонию.

– Да, обещал, – спохватился он. – Удивительное было время. Помню, день тот особенно холодным оказался. Костров тогда поставили больше, чем обычно, а народ весь по домам сидел. Я и твоя бабушка весь день провели отогреваясь от утренней прогулки по лесу. Всю дорогу тогда засыпало. Еле до замка дошли. Правда вечером все-таки собрались прогуляться до главной площади. Негоже было дома в такой день сидеть.

Он мечтательно улыбнулся, куда-то в сторону замка посмотрев.

Несмотря на стоявшую темноту, замок и деревню, обосновавшуюся прямо у его стен, хорошо разглядеть можно было. Уже несколько дней большие костры не гасли и улицы не пустели. А центральную площадь народ наводнял, который от самого восхода и до самого заката шумел. Все к главной ночи в году готовились, в которую к тому же столь редкое событие отмечать будут – объединение клятвой меча и принца.

Над головой звезды и необычайно большая луна горели. Правда всю эту меланхолию слабые отголоски веселья нарушали, даже до того тихого местечка доходящие, которое себе Рино с его дедушкой присмотрели. Все праздновать готовились: дарили подарки, покупали еду, зажигали свечи да свои дома украшали. Вроде бы теплые ночи и предвещали такую же зиму, но вот предчувствие людям обратное говорило. Поэтому уже с лета каждый изрядно едой и дровами запастись старался.

Прервав молчание, старик продолжил:

– Вернулся я тогда около двух часов ночи, – вспоминал он. – Полианна же осталась у своих родителей. Уставший я совсем был. Помню, как в камине еще огонь догорал. Так вот, только я собрался идти спать, как вдруг услышал какой-то шорох у себя на кухне. Я бы не сказал, что мне было страшно, но в сердце прокралась тревога. Гостей никаких не ожидалось, так что там явно сидел кто-то непрошеный, – сказал старик, посмотрев на внука и слегка приподняв брови. – Я остановился у самого дверного проема и заглянул внутрь. Каково было мое удивление, когда я увидел на ящике маленького человечка. Я даже дыхание затаил. Сердце мое так и забилось.

– Правда? Дедушка, ты правду говоришь? – перебил его внук.

– Конечно, правду. Я ведь тебе никогда не врал. Сердце тогда чуть из груди не выпрыгнуло, – повторил он. – В лесах наших обитают удивительные создания. И их, как ты прекрасно знаешь, не так уж и мало. Правда я никак не ожидал увидеть кого-то из таких существ в своем доме.

– А я увижу эти чудеса? – снова перебил его Рино.

– Если приложить усилия, то – да. Главное тут быть осторожным. Но не все земли так приветливы. На северных островах, к примеру, живут тролли. Народец не дружелюбный, я тебе скажу. А далеко на юге обитают сотрапезники. Тоже опасные твари. Забираются внутрь, и ты уже не можешь никакой едой насытиться сколько бы ни ел. Но есть и хорошие, как тот непрошеный гость, о котором я тебе начал рассказывать. Это существо – Брауни, – сидевшее у меня дома, было похоже на маленького человечка. Его растрепанные волосы прикрывала небольшая конусообразная шляпа, так и норовившая съехать ему на нос. Я тогда немного успокоился, а его строгий и сосредоточенный вид показался мне забавным.

Рино его внимательно слушал. Даже сам дыхание затаил, чтобы представить, что именно Хэйвуд чувствовал. Пес, который до сих пор у его ног дремал, неожиданно чихнул, мальчика вздрогнуть заставив.

Старик легко засмеялся и собаку по голове потрепал. Посмотрев в сторону реки, он продолжил свой рассказ:

– Знаешь, что он делал? Чистил картошку, которую я купил на днях. Я решил, что робеть не стану, и зашел в комнату. Этот маленький человечек даже в мою сторону не посмотрел. Представляешь? Похоже, люди были ему вполне знакомы. Я много историй слышал от своей матери, когда был маленьким, но вот о таких существах она ни разу не упоминала. Только потом я у твоей бабушки узнал о том, как они называются.

Он снова остановился, а затем глубокий вдох сделал.

Рино его в этот раз перебивать не стал. Уже темно было. Да и домой скоро возвращаться. Но уж очень ему эту историю до конца дослушать хотелось.

– Прости, Рино. Порой так приятно вспомнить былое, – сказал он, посмотрев на водную гладь. – Человечек тот, к слову сказать, сидел с таким серьезным взглядом, точно король, решающий крайне важные дела. Я тогда подошел поближе и сел напротив него на стул. Этот Брауни даже глазом не повел, – опять повторил Хэйвуд.

***

– Плохая.

В воздухе тишина повисла. Хэйвуд даже не сразу сообразил, что это не просто мысли, которые у него в голове крутились. В зале же тогда догоравшее полено треснуло, а где-то рядом с домом парочка прошла, громко подарки обсуждая, которые ими в эту ночь получены были.

– Что вы сказали? – обратился он к Брауни, стараясь держать как можно более официальный тон.

– Плохая, – повторило маленькое существо, заставив Хэйвуда задуматься.

Наверное, оно о картошке говорило. Хотя это было бы странно, потому что этот мешок мужчина на днях купил, лично его от и до проверив.

– Картошка плохая? Не может такого быть. Я купил ее только вчера, – сказал он, с удивлением заметив, что оправдывается.

– Гнилая, – отрезало существо, бросив одну штуку прямо ему под ноги.

Хэйвуд наклонился, взял ее в руки и перед самым своим носом вертеть начал.

– Но она абсолютно хорошая.

Это был первый раз, когда Брауни на него свой серьезный взгляд поднял; и второй, когда сердце Хэйвуда вновь нещадно биться начало. Человечек на вид совсем безобидный был, не выше полуметра, в потрепанной темно-зеленой одежке и коричневых башмачках. Но кто его знает, на что он способен.

Не моргая, Брауни с минуту на Хэйвуда смотрел, а потом, как ни в чем не бывало, продолжил чистить, по его словам, гнилую картошку.

Все это время, развалившийся на подоконнике черный кот с интересом за развернувшимся диалогом наблюдал.

– Тогда зачем вы ее чистите? – не вытерпел Хэйвуд.

– Это моя работа.

Несмотря на это, ситуация все равно объяснений требовала. Пытаясь продолжить разговор, Хэйвуд не заметил, как перешел на «ты», и спросил:

– Как тебя зовут?

– Руморг.

– Я Хэйвуд. Приятно познакомиться.

Он хотел было подойти и ему руку пожать, но решил, что лучше этого не делать. И снова молчание повисло. Кот, лежавший все на том же месте, потянулся и принялся себя тщательно и не спеша вылизывать. «Мне бы его спокойствие», – сказал про себя мужчина.

– Я знаю, как тебя зовут.

Хэйвуд даже не стал спрашивать, откуда.

– Может быть, тебе помочь?

По виду Руморга эти слова его обидели. Но что плохого было в помощи?

– У каждого своя работа, – насупившись, сказал Брауни.

– В чем же заключается моя?

– Какой глупый вопрос. Сейчас ночь. Ты должен спать.

Хэйвуд думал так и поступить, но ему стало крайне любопытно, что его остаться заставило. Хоть он и опасался, что может этого человечка разозлить да беду на себя накликать.

– Я, пожалуй, останусь. Если ты, конечно, не против.

Руморг ничего не ответил, слова Хэйвуда проигнорировать решив. Он все так же картошку чистить продолжал. Похоже, хозяину этого дома еще один такой мешок купить придется: картошку человечек, по правде сказать, чистил скверно.

– Хочешь, расскажу историю? – спросил его Брауни, и, не дождавшись ответа, продолжил. – Собирал я как-то ягоды в лесу.

Опять молчание. Хэйвуд все ждал и ждал, но продолжения не последовало.

– А что же было дальше?

– А что должно быть дальше?

– Какой у истории конец-то?

Руморг с непониманием на сидящего перед ним человека посмотрел. Хэйвуд даже себя глупо почувствовал. Хотя глупым сейчас должен был бы себя чувствовать Брауни.

– А хочешь, я расскажу тебе историю? – рискнул предложить Хэйвуд.

– Давай, – ответил Брауни. – Но вряд ли она будет интереснее моей.

«Ага, конечно», – усмехнулся про себя мужчина.

– Собирал я как-то ягоды в лесу ранним утром.

– Смотри-ка, – перебил его Руморг. – Тебе повезло. Твоя история интереснее. Можешь продолжать. Хотя она и так уже достаточно долгая.

Он бросил не дочищенную картошку в сторону, где мусор лежал. Хэйвуд про себя улыбнулся.

– Собирал я как-то ягоды в лесу ранним утром. Тихо было, красиво. Даже в сон не клонило. От недавно прошедшего дождя в воздухе ощущалась свежесть. Зайдя поглубже в чащу, я наткнулся на большие кусты малины. Полианна – объяснять ему кто это Хэйвуд не стал – ее очень любила. Можно сказать, что мне повезло. Только я подошел сорвать пару ягод, как из куста на меня посмотрели два маленьких голубых глаза.

– Фейры, – снова перебил его Брауни. – Не люблю их. Вечно путаются под ногами.

Забавно было то, что Хэйвуд чистую правду говорил. Это событие на самом деле имело место быть пару лет назад.

– Вроде бы, они, – неуверенно согласился мужчина. – Я тогда отдернул руку. Слишком неожиданно она появилась. И только я моргнул, как это маленькое существо исчезло. Даже присмотревшись повнимательнее, мне не удалось ничего обнаружить. Поэтому я продолжил собирать ягоду.

– А зря. Лучше бы тогда ушел.

Видимо, Руморг хорошо этих существ знал, потому что совет он дал дельный. Плохо, что совет этот слегка запоздал. Но что поделать. Зато Хэйвуд теперь представлял, какие могут быть последствия.

– Я тогда собрал где-то половину чаши, как слева от меня раздался хохот. Обернувшись, я никого не увидел. В то время, когда я отвлекся от сбора ягод, что-то снизу ударило по дну чаши, и она выпала у меня из рук.

– Фейры, Фейры, Фейры, – сказал Брауни, покачав головой.

– Обидно было – жуть. Я наклонился ее собрать: поставив чашу рядом с собой, чтобы уже никто ее не смог выбить у меня из рук, я принялся собирать упавшую ягоду. Поднявшись на ноги, я оглянулся и понял, что никого нет. Поэтому, как ни в чем не бывало, я продолжил делать то, ради чего туда и пришел. Спокойно набрав чашу до краев, я развернулся и, радостный, направился в сторону дома. Мне удалось сделать всего пару шагов, как меня что-то схватило за штаны, и я упал. Чаша с ягодой, конечно, оказалась на траве прямо перед самым моим носом. Когда я поднял глаза, передо мной возникла все та же, по твоим словам, фейра.

– Много от них мороки. По себе знаю.

Хэйвуд был абсолютно согласен с Руморгом.

– Я тогда ей сказал: «Послушайте, я просто пришел собрать ягоды и трогать никого не собираюсь». В ответ она только рассмеялась. Тогда стало вдвойне обидно. Я встал и начал собирать ягоду вновь. Характер у меня упертый. Да и Полианну хотелось порадовать. Мне каким-то чудом удалось сгрести всю малину. Было похоже на то, что она отстала, чему я был несказанно рад. Теперь я стал осторожно делать шаг за шагом. Мне каким-то чудом удалось пройти пару минут, как по моей чаше ни с того ни с сего ударила ветка. Все опять оказалось на траве. Я демонстративно присел и, уже в третий раз, начал собирать ягоду. Еще пару таких шуток, и она вся бы стала мятая. Когда я закончил, то рванул, что есть мочи, надеясь, что в этот раз она сжалится.

– И как оно? Знаю я одну такую фейру. Живет здесь недалеко. Как раз в кустах малины. Может быть, это она?

– Честно сказать, и знать не хочу. А добежать мне все-таки удалось. Она меня тогда в покое оставила. Жаль, Полианна не поверила.

– Фейры зла не причинят. Но лучше их не трогать, – сказал Руморг. – Это будет тебе уроком.

«Скверный получился урок, – промелькнуло в голове у Хэйвуда. – Но, наверное, такие уроки и являются настоящими».

***

Внезапно грохот раздался, и небо над высокими башнями замка в разные цвета окрасилось.

Салют, который мальчик просто обожал, на себя его внимание отвлек. Для него это поистине прекрасно было. Яркий, шумный – именно он говорил о том, что праздник начался. Снова грохот раздался, и в небо три большие вспышки взвились. Поднимаясь все выше, они в разные стороны расходиться стали. Даже Хэйвуд за этим с большим интересом наблюдать начал. Отдаляясь, вспышки неожиданно развернулись, устремились друг на друга и столкнулись. Раздался небольшой хлопок, и с неба, от самых горных вершин и до конца леса, разноцветный дождь полился. Красный, синий, желтый, оранжевый – все существующие цвета пространство над головами жителей королевства озарили.

Рино рот открыл. Такого он никогда не видел. И как же это было красиво! Его шея уже затекла, но он никак не мог взгляд отвести. Казалось, что этот дождь из радуги целую вечность падал. Как будто время остановилось, замерло, само вдоволь этим чудом налюбоваться пытаясь.

Досмотрев до конца это представление, Хэйвуд внука из забытья вывел.

– Нам пора идти. Уже поздно. Да и мать заждалась. Правда, обрадовать ее нечем, – вздохнул старик.

Он собрал удочку и ведро взял, в которое даже смотреть жалко было: всего три небольшие рыбешки. А он так пироги с рыбой любил. Видимо, этот год без его любимого лакомства провожать придется.

Зимнее солнцестояние (глава вторая)

Рано еще совсем было, однако безоблачное небо не поленилось свои двери для восхода солнца открыть. В этот день даже мягкий снег, за ночь крыши домов покрывший, идеально выглядел. А не спавший народ уже во всю по своим делам торопился, между детьми маневрируя, снующими от двери к двери туда-сюда. Ведь главное сейчас подарки: яблоки, гвоздики и сладости, – куда же без них.

Дома каждого жителя королевства колосьями пшеницы украшены были – символом плодородия, и омелой с плющом, дабы внутрь только добрых существ и духов привлечь. Плетя корзины из прутьев вечнозеленых растений, люди туда свои подарки клали и ими с самыми близкими и родными обменивались; с теми, кого хотели простить, или теми, у кого сами должны были прощения за свои прошлые грехи и ошибки попросить. А полено из ясеня, как еще одна важная составляющая этого мероприятия, всю ночь в доме горело, все былое в прошлое унося.

Это – праздник света; праздник чистоты и новизны.

Пройдя вглубь столицы, можно было на улочки наткнуться, где небольшие двухэтажные дома притаились. Прилегая друг к другу, они плотную стену образовывали, за которой уже постройки более-менее зажиточных горожан располагались. Каменные, деревянные – все как украшение глаз радовали. Лавки же здесь не стояли. Да и торговцы ночи напролет о свежих овощах и хлебе не кричали. Тут даже две лошади не разъехались бы, не говоря уже о том, чтобы вместе с телегой передвигаться.

Дом Рино и Хэйвуда как раз-таки на одной из таких улочек уместился. Кухня и небольшая гостиная внизу достаточно уютными казались, особенно для приема гостей, которых мать мальчика – последняя из жителей этого дома – так любила. А на втором этаже для каждого из жильцов находились три крохотных комнатушки. У Рино она, наверное, самой просторной из всех была. Там даже маленький балкон имелся, который на совсем небольшой дворик с сараем выходил. Сарай же тот мастерской являлся, где Хэйвуд различные изделия из дерева создавал. Да еще какие!

Обычно Рино в постели поваляться предпочитал, когда у него свободный денек выдавался. Но уж точно не сегодня. Мальчик даже несколько раз за ночь из-за перенасыщения эмоциями от предстоящего события просыпался.

Не выдержав более ни минуты, он вскочил и прямиком вниз побежал, на кухню. Там уже возня слышна была, а в воздухе аромат чего-то крайне вкусного витал. Рино в конце самой лестницы остановился и принюхался. Этот запах он ни с чем не спутает. «Пирог», – подумал мальчик. Он, как и его дедушка, также это лакомство любил. Правда в отличие от Хэйвуда, это пироги с яблоками были: мама их просто отменно готовила.

Женщина стояла у стола. Улыбнувшись своему сыну, она из корзины самый большой фрукт достала и ему дала. Усевшись напротив нее на стуле, Рино громко хрустеть принялся.

– Рано ты вскочил, – сказала Элиза, продолжая готовку. – Уже собрался идти на улицу?

– Попозже. Мы встретимся с Джулио около полудня.

– Не забудь поздравить от меня тетю Мари. Вы явно не обойдете стороной ее дом.

Рино ей кивнул, не отрываясь от яблока.

– А где дедушка? – спросил мальчик.

– Как и всегда: плетет корзины у себя в мастерской. Заказов в последнее время очень много было.

– Мама, мы же пойдем на праздник?

– Конечно, дорогой. Но это будет ближе к вечеру. Еще много чего нужно сделать. И, Рино, не задерживайся с Джулио. Мне будет нужна твоя помощь.

– Ага, – только и сказал он.

А затем он небольшую кухоньку в поисках блюд оглядывать принялся, которые ему сегодня вечером испробовать предстоит. На глаза успели попасться свежеиспеченный хлеб, молоко, сыр, небольшой кусок мяса, яйца, овощи – все это крайне дорого стоило, но прибыль, которую Хэйвуд от своей мастерской получал, им этот год с размахом отметить помогла.

Обежав вокруг глазами, он обнаружил одну крайне неприятную вещь:

– Мама, а где брусничный джем? Ты еще его не приготовила?

– Нет, – протянула она.

– Нет? А когда ты его сделаешь? Ты точно успеешь к вечеру?

– Думаю, да. Только если ты сходишь за брусникой на рынок, – мягко сказала она.

– Что?! Ты что, забыла? – округлил он глаза. – Как ты могла забыть?

Помимо яблочного пирога он и джем с брусникой любил. Эти два блюда обязательно на каждый праздник готовились. Они были одними из тех особенностей, из-за которых Рино каждый раз какого-нибудь значимого события ждал.

Раз в пару недель за ужином Элиза свежеиспеченный пирог разрезала и брусничный джем подавала, дабы Рино порадовать. Заваривая вкусный чай с той же брусникой – по строгому наставлению своего сына, – женщина туда немного гвоздики добавляла, аромат которой моментально по всему дому разносился, его праздничной атмосферой наполняя. Про Хэйвуда она тоже не забывала. Приготовленный пирог с рыбой, которую он чаще покупал, нежели сам ловили – с рыбалкой у него с детства не заладилось, хоть он и любил рыбачить, – также на столе красовался.

Но сегодня из-за огромного количества дел, свалившихся на нее с самого утра, в голове все перемешалось. Встав ни свет ни заря, женщина уже вовсю на кухне хлопотала. Правда ее все никак мысль не покидала, что она что-то забыла.

– Прости, малыш. Я обещаю, что к вечеру все будет готово.

– А если ее не будет на рынке? Что, если ее уже давно раскупили? – промолвил он, чуть ли не рыдая.

На глаза слезы наворачивались, а в горле ком стоял. Как она могла забыть? Ведь здесь все предельно просто было. Он почувствовал, что внутри обида зародилась. Пытаясь от этого неприятного ощущения отгородиться, мальчик в окно посмотрел.

– Не переживай. Эта ягода не такой ходовой товар, как мясо или молоко, например.

– Тогда я пойду прямо сейчас, – твердо сказал Рино.

– Дождись хотя бы, когда станет светлее.

– Нет. Сейчас.

Он спрыгнул со стула, выбросил недоеденное яблоко и к себе в комнату одеваться побежал. Не прошло и минуты, как мальчик на улицу выскочил, на ходу шапку надевая.

Путь до рынка, сказать по правде, не такой уж и близкий был. Пытаясь отвлечься и о неприятном инциденте не думать, он слегка шаг замедлил и разглядывать стал, как дома в этом году наряжены были.

Пройдя дом тети Анны – человека, который чаще других гостей их посещал, – он свой взгляд на массивной дубовой двери остановил. Самый ее центр большой круглый венок из омелы украшал – вечнозеленого растения, о прекрасных летних деньках напоминающего. В него были вплетены колосья пшеницы, ветки гвоздики, а также там три спелых зеленых яблока висело.

А на широком подоконнике плетеная корзина с теми же составляющими стояла: омела, гвоздика и яблоки. Единственным отличием свечка оказалась, которая над всем этим чудом в самом центре возвышалась. Справа же от корзины керамический светильник выглядывал – один из обязательных символов этого праздника. Небольшой по высоте, он в себя одну свечу вмещал, а стенки его замысловатыми узорами расписаны были, изящный и дорогой вид придавая.

Заглянув за подоконник, Рино камин увидел, над которым так же венок внушительных размеров висел. Как и полагается, там дрова горели, а рядом полено лежало, которое по традиции в эту ночь сжечь следовало. Перед ним стол на пятерых человек стоял. Мальчик задумался, вспомнить пытаясь, кто же там проживает. К его сожалению, ему только рыжего кота припомнить удалось, которого на данный момент и видно-то нигде не было. «Кто живет в этом доме? – проговорил он про себя. – Странно, что я раньше здесь не бывал».

На самом деле, это и вправду очень странно. Рино парень общительный, так что практически каждый дом на этой улице мог похвастаться тем, что хотя бы раз его в гостях видел. «Надо сюда обязательно заглянуть вечером. У них наверняка должно быть много сладостей и яблок», – промелькнуло у него в голове.

Минут через сорок-пятьдесят Рино на рыночную площадь вышел, уже и позабыв обиду на мать. За время, пока он туда добирался, солнце весь замок осветить успело – тьма начала отступать.

Это огромные пространства были. Только ступив на нее открывалась возможность гигантские башни замка с острыми пиками увидеть, скрывающиеся за крышами домов до поры до времени. Многочисленные лавки, стеллажи, вывески – все это просто с ума своим разнообразием сводило. А отводя взгляд от всей этой красоты, что сделать довольно сложно было, глаза так или иначе на людях останавливались.

Кого и что здесь только не найти! Яркие и пастельные, длинные и короткие одежды рыночную площадь наводняли, от чего в глазах рябить начинало. Но главным ее отличием не стихающий шум оказался. Сложно даже представить, как рядом люди жили.

«Где же ты?..» – вслух сказал мальчик. Недолго думая, он в самую глубь этого водоворота красок и запахов зайти решил. Когда Рино мимо прилавка со специями прошел, в нос ему резкий запах перца ударил, так что даже отвернуться пришлось. Еще одной задачей было от идущих на встречу людей увернуться. Благо, рост его оставлял желать лучшего.

Потратив еще минут пятнадцать на поиски, он уже сдаться собирался, но в толпе знакомое лицо заметил. Пытаясь между двумя полными дамами пролезть, мальчик чуть было своего друга из виду не потерял.

«Может быть, он знает, в каком месте продается эта ягода?» – подумал он.

– Джулио, – крикнул ему Рино, но тот его не услышал. – Джулио Хакни, – снова прокричал ему мальчик.

Джулио обернулся и начал водить глазами по лицам прохожих в той стороне, откуда, как ему показалось, звук доносился. Пока мальчик выискивал того, кто его по имени позвал, Рино с большим усилием между все теми же полными дамами протиснулся, чтобы до друга добраться.

– Джулио, что ты здесь делаешь так рано? Ты говорил, что утром будешь помогать матери готовить, – запыхавшись сказал он.

– Привет, Рино! Не думал тебя здесь увидеть. Мама послала за хлебом. А ты что тут забыл? – спросил он, поправив темную шапку на копне русых волос.

– Брусника, – торжественно произнес Рино. – Представляешь? Моя мама забыла ее купить.

– Ты и брусника – вещи неотделимые. Ну, еще яблочный пирог можно сюда прибавить.

Глаза Джулио заблестели, а уголки рта в добродушной улыбке растянулись. Такой он был: легкий на подъем и добрый в душе. Рино всегда этим в нем восхищался. Ему казалось, что именно легкости в нем самом недостает. Да что уж греха таить, мысли его тоже не всегда чисты были, в чем, сказать по правде, он себе признаваться не хотел. Мальчик каждый раз себе кусок побольше урвать старался. Благо, ума и совести себя одергивать ему хватало. Пусть даже и в самый последний момент.

– Ты знаешь, где она продается?

– Скорее всего, где-то в стороне канала. Там еще рядом небольшая лавка с утварью господина Томаса.

– Покажешь?

– Почему бы и нет, – с той же широкой улыбкой ответил тот. – Идем. А то еще полчаса, и тут будет слишком много людей.

Пройдя пару стеллажей с тканями, Джулио налево повернул. Чтобы до магазина с утварью дойти, через самый центр рыночной площади пробраться предстояло: так гораздо быстрее было. Догнав Джулио, Рино его за рукав коричневой кофты схватил – и как он только не замерз? – чтобы не потеряться. Он имел смутное представление о том, где именно эта лавка расположена. Мальчику редко по торговой площади одному гулять приходилось. Всеми покупками, как правило, Элиза занималась. Играл же он, в основном, либо в порту, либо за стенами в пределах деревни. Дальше ему ходить не разрешали: мал еще был.

Солнце уже пригревало, когда они только до лавки добрались. Джулио огляделся вокруг и произнес:

– Это должно быть где-то здесь. Я как-то видел тут прилавки с ягодами.

– Ты уверен? Не припомню, чтобы здесь продавали что-то помимо ненужного барахла.

– Вот она, – указал пальцем Джулио куда-то в левую сторону. Он взял Рино под руку и пошел туда, где заметил ягоду.

Ягода та отменной оказалась: брусника, ежевика, малина. Мальчики с минуту стояли, ее глазами поедая.

– Да, что тут еще скажешь, – сказал слегка полноватый мужчина с южным акцентом. – Нет. Определенно, нет. Лучше ягоды вы не найдете. Тем более в самый разгар праздника.

– По чем у вас брусника? – спросил Рино у торговца, указав на нее пальцем.

– По чем… брусника… – стал он протягивать слово за словом. – Отдам пакетик за пол монетки серебра.

– Половина? – у Рино чуть глаза на лоб не полезли. – Она ведь не золотая!

– Мальчик мой, сейчас то самое время, когда все, что ты видишь на прилавках – золотое.

Цена не так уж и удивительна: ягода зимой – не такое частое явление.

– Но у меня только четыре медных монеты, господин, – промямлил он.

– Нет, четыре – слишком мало. За четыре монеты могу отдать тебе только пару ягод. Я сегодня добрый.

Мальчик даже не знал, что сказать. Однако нельзя такой праздник без брусники встречать. Можно было бы домой вернуться и еще денег попросить, но мать явно ему больше не даст. Да и раскупить уже все к тому времени могут, как он полагал.

Рино с Джулио в сторону от лавки отошли.

– Прости, Рино, у меня только пара медных монет. И то это на хлеб.

– Мне нужна эта ягода. Надо что-то придумать. Надо его отвлечь. Тогда я смогу взять пакетик.

– Нет, Рино, это неправильно. Так поступать нехорошо.

«Нехорошо, нехорошо», – пролетело у него в голове. Он и сам прекрасно понимал, что так поступать нехорошо. Но что было делать?

Джулио добавил:

– К тому же, ты можешь купить ягоду где-нибудь еще.

– Нет. Цена все равно будет такая же. И ты наверняка видел, на прилавке ее осталось слишком мало. Давай так: я заберу бруснику, но оставлю ему те четыре медные монеты. По моему мнению, это – честная сделка. Если бы не праздники, ягода бы стоила всего пару монет.

Видно было, что Джулио этот вариант явно не понравился.

– И как его отвлечь? – нехотя спросил его друг.

В душе Рино вкус победы почувствовал.

– Думаю, что все просто. Ты – отвлекаешь, я – «покупаю».

– Покупкой это назвать сложно.

– Почему? Я ведь плачу ему за это деньги.

– И как мне его отвлечь? – ухмыльнулся Джулио.

– Джулио, я верю, что у тебя все получится, – твердо сказал ему Рино. – В конце встретимся у главного входа на рынок.

Увидев вновь одного из детей, торговец демонстративно пакет с брусникой к себе в карман положил – одет он был в какое-то длинное теплое платье пастельных тонов – да еще на шаг от прилавка отошел, дабы между ним и мальчиком встать.

– Вернулся? Почему же один?

– Мой друг побежал домой за деньгами, – соврал Джулио.

– Неужто? – приподнял свои черные брови торговец.

– Да. Он просил подождать его здесь и проследить, чтобы бруснику никто не купил.

Врать у Джулио на удивление неплохо получалось. Но торговец и не думал его из виду упускать.

«И что же мне ему сказать?» – подумал мальчик.

Пока Джулио мужчине зубы заговаривал, Рино, заранее вид сделав, что домой направился, вокруг несколько лавок обойти решил, дабы к торговцу с другой стороны приблизиться. Чем ближе он был, тем чаще его сердце билось, и тем сложнее вдох оказалось сделать. Сейчас его голова только одной мыслью занята была: как бы не попасться.

Шаг за шагом он все ближе к своей цели продвигался, как вдруг торговец голову в его сторону повернул. Мальчик моментально за одной из тележек спрятался. Ему показалось, что его заметили. К горлу слюна подступила, и все тело вмиг в жар бросило. Затаив дыхание, он разоблачения ожидать стал. Но ничего так и не произошло. «Неужели пронесло?» – чуть не сказал Рино вслух. «Спасибо», – уже еле слышно промолвил он. Высунувшись из-за угла, мальчик увидел, как Джулио все так же о чем-то с торговцем разговаривает.

Посмотрев на прилавок, Рино, к великому огорчению, обнаружил, что ягоды там не было. Он в панике глаза на Джулио вытаращил. Все-таки друг его не промах оказался: он стал пихать и вынимать руки из карманов настолько часто, насколько это вообще возможно было, чтобы подозрение не вызвать.

Хоть Рино тогда всего шесть лет стукнуло, но ловкости ему не занимать было. Хорошо, что для сообразительности там тоже место нашлось. Недолго думая, он понял, что торговец пакет с ягодой в карман сунул.

– Долго же ты будешь ждать своего друга? – спросил мужчина, скрестив руки на груди.

Тогда Рино не стал терять ни минуты. Правда, он и сам не понял, как все произошло. Особенно странно то было, как он в карман четыре несчастные медные монеты подложить успел.

Посмотрев на пакет с ягодой, оказавшийся у него в руках, мальчик крикнул:

– Джулио, беги!

Замешкавшись буквально на пару секунд, Джулио в толпу рванул, затеряться пытаясь. В его голове лишь одно слово звучало – «беги». Он понимал, что неправильно поступает. Утешением было лишь то, что они торговцу деньги оставили. Ведь пакет брусники и правда не дороже пары медных монет стоит.

Свернув к ближайшему выходу, он на наряженную к празднику улочку выбрался и быстрым шагом в сторону того места пошел, где они встретиться договорились. Руки у него тряслись от страха, а ноги от усталости подкашивались. «Нет, такого больше не повторится», – твердо сказал он.

Рино уже его на углу дома рядом со входом на площадь ждал.

– Видишь, Джулио, мы сделали это. Спасибо! – воскликнул он, посмотрев на своего друга благодарными глазами.

Джулио не понимал, что к Рино в этот момент чувствует. Нет, он своего друга не винил. Скорее, он себя винил, что согласился.

– Ты чего?

– Это было неправильно.

– Неправильно? Я ведь оставил ему деньги за ягоду. Все было честно.

– Но мы его обманули, – запротестовал Джулио.

– Нет. Он сам поступил неправильно. Все равно бы ее никто не купил, и ему пришлось бы ее выбросить.

– Но ты ведь сказал…

– Я ведь мог и ошибиться, – быстро перебил его Рино. – Я домой. Нам еще полдня предстоит провести вместе. Мы ведь встретимся?

Помолчав, Джулио ответил:

– Хорошо. Но обещай мне, что такого больше не повторится.

Рино неохотно обещания давал, потому что просто не любил их не выполнять. Он ведь не знал, что произойти может. Но сейчас было легче соврать, чтобы друга успокоить.

– Ладно. Обещаю. Ты ведь знаешь, что я всегда сдерживаю свои обещания.

– Знаю. Ты еще ни одного не нарушил, – улыбнулся ему Джулио.

«Ага, – подумал Рино. – Потому что ни одного серьезного тебе еще не давал».

Отчего-то Рино его жаль стало, но он вида не подал. Обняв своего друга и еще раз сказав «спасибо», он домой что есть мочи помчал.

Элиза все так же на кухне стряпала. Вбежав в комнату, Рино пакет с брусникой маме отдал.

– Молодец, Рино. Трудно, наверное, было ее найти?

– Когда будет пирог? – проигнорировал ее вопрос сын.

– Как только, так сразу. К обеду все будет сделано. Джем готовить – дело быстрое и нетрудное. И, дорогой, если ты не занят, то накрой на стол. А то у меня дела еще есть.

Рино кивнул и в гостиную побежал. Достав тарелки, он аккуратно их вместе с кружками расставлять стал.

Спустя какое-то время из кухни раздался голос Элизы:

– Сынок, отнеси, пожалуйста, дедушке поесть, как закончишь.

Сделав все дела, мальчик на задний двор направился, не забыв и еду с собой прихватить. Пройдя всего пару метров до сарая, он тихонько в помещение вошел, в котором Хэйвуд корзину плел, а лохматый пес недалеко от входной двери спал.

Сам по себе сарай этот совсем небольших размеров был. Прямо напротив двери деревянный стол располагался, где различные инструменты в куче валялись. А в одном из углов ивовые прутья для плетения корзин стояли. Хэйвуд же тогда на стуле рядом со столом в окружении веток и омелы сидел, которой он свои творения украшал.

Помимо всего прочего здесь старик еще и различные деревянные изделия на заказ делал: посуду, стулья и иную утварь. Все, что можно в их доме найти было – его рук дело. Часть поделок, которые Хэйвуд своим гостям показывать любил (уж очень они ему нравились), на полке над столом притаилась. Наверное, это место можно было по праву самым чистым здесь назвать. Старик часто протирал его и всегда говорил, что это лучшее, что могли бы его руки сделать.

В этом году перед самыми праздниками его просто завалили заказами, чему он, конечно, несказанно рад был.

Мальчик окликнул дедушку. Хэйвуд глаза на внука поднял и улыбнулся, тарелку с едой увидев.

– Давно пора. Сколько времени?

– Скоро будет полдень, – ответил ему Рино, сам не понимавший, как время так быстро пролетело.

– В самом деле? Надо бы поторопиться, а то не успею доделать заказ вовремя. Мать уже испекла угощения? Он потряс корзину в руках, чтобы отряхнуть.

– Ага. Все почти готово.

Рино не хотел рассказывать о том, что утром произошло. Хотя, о чем именно говорить он не желал, мальчик ответить затруднялся. Все равно у него на душе осадок остался, что от первого, что от второго события.

– Ах да, Рино, прихвати-ка вот эту корзину с собой в дом. Она специально для тебя. Надо же куда-то сладости собирать, – улыбнулся Хэйвуд. – Вы же хотели с Джулио прогуляться в обед. Не так ли?

Мальчик подошел и корзинку взял, которая на углу стола стояла. Она совсем небольшой оказалась: изделие хорошо вмещалось в руку. Да и вес при ходьбе не чувствовался. Но главным было то, что корзинка эта каким-то чудом могла в себя много различных угощений вместить. Самое то для яблок и конфет. Рино с благодарностью на дедушку посмотрел.

– Ну, беги. Не задерживайся. Да и мне нужно поторопиться. И скажи матери, что как закончу, вернусь в дом.

Мальчик только в ответ кивнул, развернулся и одеваться побежал. Не заходя на кухню, он быстро теплые вещи надел, с собой корзину прихватил и на встречу с приятелем пошел.

Пробил полдень, а его друг уже на месте стоял: на углу дома, дорога от которого к главному тротуару примыкала. Джулио никогда не опаздывал и всегда вовремя приходил.

– Сперва к тетушке Мари? – спросил его Рино.

– Можно и к ней, –  согласился тот.

Мальчики на широкий тротуар повернули и за пределы внутренней стены вышли.

Дома, расположенные за стеной, куда проще на вид были, чем те, которые на кольце внутренней защиты стояли. Да и проживало там, как правило, по несколько семей на одном этаже. Иногда три-четыре человека в небольшой комнате ютилось.

Однако улочки здесь куда шире и просторнее оказались, но гораздо грязнее. Почти везде мусор и сено валялись. Попытки все к празднику убрать успехом не увенчались. Теперь, помимо всей этой грязи, на тротуарах вдобавок обгорелые бревна от костра и пепел останутся.

Но люди есть люди. Кто же настоящий праздник ощутить не хочет? Несмотря ни на что, каждый попытки свой дом украсить предпринял. И неважно, из какого сословия ты родом. Где-то обычные венки из омелы висели, где-то на подоконниках деревянные светильники стояли. Но реже всего корзины встречались. И были они, как правило, совсем пустые.

Наверное, мальчики и не заглянули бы в этот район, если бы не тетушка Мари. Характером она чем-то Джулио напоминала. Мари была доброй и немного полноватой женщиной слегка за сорок. На ее лице чаще всего можно было улыбку заметить, которую всегда розовые щеки обрамляли. Однако это не означало, что удача за ней по пятам следовала. И тут уже не важно – добрый ты, или злой. Случается то, что случается. Главное достоинство каждого – стараться подняться выше и не опускаться ниже, чем ты есть.

Несмотря на добродушие, эта женщина достаточно властной была. Правда власть эту Мари с умом применяла. Выросшая в бедной семье, она прекрасно понимала, чего стоит хоть чего-то в жизни добиться. Поэтому, не жалея сил, эта дама за жизнь единственного сына взялась, который, кстати говоря, рыцарем при личной охране короля стал. На вопрос, почему же она из своего дома не съехала, а возможность такая у нее явно имелась, тетушка Мари говорила: «Тут я родилась, выросла, тут и буду жить до скончания своего века». Остается только пожелать ей, чтобы век этот ее не сломил.

Зайдя внутрь, можно было увидеть совсем уж маленькую кухню и две комнатки, в одной из которых у нее спальня располагалась. «Для кого-то и это роскошь», – нравилось повторять ей. А на небольшом столе в гостиной корзина стояла, омелой украшенная: подарок от Хэйвуда. В ней же яблоки и колосья пшеницы лежали. Слева от нее в маленькой миске разные сладости прятались. Туда-то и упал взор Рино.

– Так, так, так, – сказала тетушка Мари, уперев руки в бока. – А я все вас жду.

– С праздником, тетя Мари, – хором ответили оба. Джулио и Рино эту женщину всем сердцем не только за ее ласковые слова любили, но и за гостинцы, которые она всегда им при посещении ее дома давала.

– Конечно, с праздником. Но я точно знаю, зачем вы сюда пожаловали. Она подошла к столу и взяла горсть конфет. У обоих уже начинали течь слюнки. – И еще, погодите чуть-чуть. Мальчики с любопытством переглянулись.

Она зашла на кухню, и через минуту с тарелкой пирога вернулась.

– Это для Хэйвуда. Мой подарок на этот праздник. Аккуратно положив его в корзину Рино, Мари заодно поправила его шапку.

Оба тут же на дверь посмотрели, а потом на тетушку Мари. В их взгляде нетерпение выражалось.

– Вижу, вижу. Бегите уже. Вечером, может, еще встретимся.

Джулио и Рино на улицу радостные от небольшого пополнения в корзине выбежали. Но, пробежав буквально пару секунд, Рино вспомнил, что мать от нее тетушку Мари поздравить просила. Не останавливаясь, он крикнул женщине, которая до сих пор стояла в дверях и провожала их взглядом:

– С праздником вас от мамы!

Когда дом тети Мари скрылся, оба у дороги затормозили, в сторону от главных ворот сворачивающей.

– Есть ли смысл идти к воротам? Там явно нечем поживиться. Лучше пойти обратно в сторону замка.

– Ага. Пойдем через соборную площадь. Так быстрее, – ответил ему Рино.

Через минут десять мальчики к узкому переулку вышли. Обшарпанные двери и окна, мусор буквально под ногами, от которого вдобавок так и разило – крайне неприятное впечатление создавали. Страшнее всего через нищих проходить оказалось, забившихся в разных углах и просивших хотя бы грош на пропитание. Печальное зрелище. Но времена сейчас неспокойные были. Даже несмотря на праздник, когда все горожане с приподнятым настроением ходят, а власти город преобразить пытаются и особую атмосферу создать, те самые углы остаются, которые уже никто и никогда не вычистит. Разве что, можно столицу заново отстроить, поменяв в ней и людей.

Рино редко страх испытывал. Живя в приличном доме в хорошей семье, ему сложно осознать было, какой многогранной может быть жизнь. Проходя быстрым шагом через эти мрачные, темные улицы, он готов был поклясться, что больше ноги его здесь не будет.

Впереди уже конец переулка мелькал, когда за рукав его какой-то бродяга схватил, сидевший у одного из заброшенных домов.

– Маленькому мальчику страшно. Все боятся. Я тоже когда-то боялся, – выпустив рукав ребенка, негромко сказал мужчина. Рино мог сейчас запросто убежать, но страх вцепился в него мертвой хваткой и приковал к земле. Человек подтянул к себе ноги и сильнее укутался в грязные тряпки. А потом пробубнил себе под нос, – Никогда и ни к чему не привязывайся. Это одна из истин. Вторая же – рискни, и перед тобой откроются все двери.

Рино замер в некоем замешательстве. Казалось бы, ничего сложного, но его дедушка говорил, что нет в этой жизни случайностей. Из-за такой стрессовой ситуации эти слова с ним до конца его дней теперь останутся.

– Рино, сюда, – откуда-то издалека позвал его друг.

Придя в себя, он рванул в ту сторону, где Джулио стоял. Сердце бешено колотилось, готовое из груди выпрыгнуть.

– Ты как, в порядке? Я уже думал, мы пропали.

Рино обернулся. Нищий все на том же месте сидел.

– Идем, – только и ответил он.

До соборной площади мальчики в полной тишине шли. Такое чувство, что что-то то самое настроение спугнуло, которое предвкушение праздника создавало.

Сама по себе площадь эта великолепным зрелищем была. Под ногами прохожих белая плитка красовалась, которую до сих пор каким-то чудом в подобающем виде держать удавалось. Здесь уже ни нищих не найти, где-нибудь в укромном уголке притаившихся, ни мусора с помоями, которые без задней мысли прямо себе под ноги горожане сливали.

В самом ее центре фонтан стоял, а в нем – статуя, в монашеское одеяние облаченная. Она протягивала вперед руку, из которой вода лилась. Рядом с фонтаном в большом железном чане голубой костер полыхал. А подняв голову, можно было огромные купола увидеть, стремящиеся прямо к небу. Их башни острые пики украшали, собору какую-то фатальность и неотвратимость придавая.

Зайдя внутрь, голову все так же сложно опустить было, потому что потолок небосвод украшал. Звезды сияли, как живые, где-то под куполами скрываясь. Да и окна своим величием восхищали. Если смотреть от самых дверей по часовой стрелке, то можно сцену с церемонией передачи меча увидеть было. Картинка не двигалась, но лишь для того, чтобы до каждого донести, что время никогда не затронет эту традицию.

– Предлагаю обязательно забежать к Гринам и Степни на следующей улице, и к Чаппелам на параллельной. Как раз выйдем прямо на главную площадь. Посмотрим, как там все украсили.

– Да, хорошая идея, – сказал Джулио, еще на один раз обмотавшись своим шарфом.

Грины и Степни были не прочь сладостями поделиться. Воодушевленные такой щедростью – яблок и конфет им более чем достаточно отвалили, – они с улыбкой во весь рот к Чаппелам побежали, но тех дома не оказалось. Немного помяв снег у двери, Джулио и Рино Хоквудов навестить решили. Повезло. Здесь их корзину до отказу забили.

Теперь же только одно осталось: посмотреть, как главную площадь украсили. И такой, по правде говоря, они ее еще не видели. Там, где каждый год в это время костер горел, теперь большой подиум стоял. «Наверное, для кабана», – подумал Рино. От самого входа в главный зал по двум большим лестницам к нему дорожка спускалась. Перила лестницы колосьями пшеницы, плющом, омелой и гвоздикой оплетены были, которые их на общем фоне выделяли. В каждом окне, куда только взор упасть мог, светильники стояли.

То здесь, то там подданные королевства суетились, площадь разноцветными лентами и цветами украшая, что несвойственно для этого времени года было. Но всем так хотелось увидеть и наступление лета почувствовать.

– Пойдем к той лавке, заберемся на перила. Так будет легче разглядеть здесь все. А то из-за этих людей ничего не видно, – ткнул Рино куда-то в сторону.

Огибая суетящихся людей, мальчики до трактира добрались. Над самым его входом навес водрузился, а примерно на расстоянии двух больших шагов перила располагались, так же плющом украшенные. Они залезли на них, за столбы держась, и все вокруг разглядывать стали.

Теперь можно было и огромную арку увидеть, которая главным входом на эту площадь являлась. Колоннами у нее два гигантских коня служили, на дыбы вставших, а на верхней плите с лицевой и обратной сторон те же колосья пшеницы выбиты были – символ урожая. Лошади ее как бы лбами и поднятыми передними ногами подпирали.

Пшено в этом королевстве высоко ценили, ведь оно не только его жителей кормило, но и отлично на продажу сбывалось. Торговля всегда неотъемлемой частью этого мира была.

По всему периметру площади большие чаши стояли, в которых огонь полыхал. Где-то дети пробегали, а где-то целыми семьями проходили, головы то в одну, то в другую сторону поворачивая. «Эта ночь обязана быть великолепной», – промелькнуло у Рино в голове. Но его неожиданно звуки отвлекли, исходящие откуда-то из окна, располагающегося прямо за ним. Мальчик с перил спрыгнул, поближе подошел и прислушиваться стал. Похоже, пара человек о чем-то спорила. На слух можно было мужские голоса распознать.

– Не наше это все, – сказал мужчина, стукнув по столу кулаком. – Все нам чуждое.

– Это уже традиции, которые, между прочим, сложились довольно-таки давно.

– Давно, но не изначально.

– А что было изначально, как ты выразился, – того уже давно и нет, – подтрунивал над ним его собеседник.

Прервав свой спор всего на пару секунд, оба по кружке пива опрокинули.

– Сегодня праздник, мой дорогой друг, так что прошу, давай опустим эту тему.

– Грег, посмотри. Откуда к нам это все пришло? Да, с севера. С того самого севера, который грабит и сжигает наши деревни.

– Спокойнее, Дерби. Сам-то вспомни, сколько лет мы уже празднуем. Это ведь сильнейшая ночь в году.

– Да я не о том, – отмахнулся он и повернул голову в сторону окна, от чего Рино пришлось присесть, чтобы его не заметили. – Я о мече. Сколько с ним мороки, будь оно неладно.

Грег короткий смешок издал и сидящего рядом с ним по спине хлопнул.

– Ты слышал, Олби? Меч ему не по вкусу. Да только благодаря этому мечу Альдерон еще и стоит.

В разговор третий мужчина вступил, которого Рино изначально не заметил. На вид он невысокого роста был. К тому же человек этот в капюшоне сидел, который часть его лица скрывал.

– Более двух ста лет прошло, Дерби. Да и прав Грег, меч – наша защита.

– Может, из-за этого меча на нас и нападают.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что нет, Дерби. Взгляни на Дунланга и Финисию, которым принадлежит часть восточных Свободных земель. Они еще чудом держатся. Один лишь Кадалар спит спокойно. И то только из-за того, что умеет торговать. А как живут в остальных землях – уму не постижимо.

– Свободные земли им нужны только для того, чтобы позабавиться, не более, – добавил Дерби и откинулся на спинку стула.

Откуда-то из центра комнаты грохот раздался. Уронили поднос с кружками. Сидящие вокруг посетители громко смеяться начали, внимание от молодого парня отвлекая, который склонился, чтобы все прибрать.

– Я за то, чтобы все так и оставалось, – сказал Грег, отпив из своей кружки. – Хотя бы здесь мы можем быть под защитой. Глядишь, и мира когда-нибудь дождемся.

– Мира? О чем это ты, Грег? Беррары, – злобно выговорил Дерби. – Так прозвали северян. Всю жизнь их так звали. Это не люди – звери. И законы у них такие же.

– В чем-то ты прав… – с досадой протянул Олби. Он посмотрел на дно пустой кружки и махнул пробегавшему парнишке, чтобы тот принес еще. – Надеюсь, что к власти придет младший сынишка короля. Он, я думаю, самый достойный из всех королевских отпрысков.

– Младшему не дадут власть…

– Это по нашим законам не дадут, – перебил Дерби Олби. – У них же все не так. Однако дай тому ума, а он у него имеется, найдет себе верных людей и свергнет своего брата. Тогда, может, спокойнее станет.

К столику все тот же неуклюжий парнишка подбежал и, стараясь быть как можно аккуратнее, две кружки в самый центр стола поставил.

– Я же три заказал, – сказал Олби, подняв на него глаза. Теперь можно было увидеть, что они у него слегка сероватого оттенка были. – Живо еще за одной.

Парнишке пара секунд понадобилась, чтобы в себя прийти. Он бегом к бару еще за одной кружкой рванул. Видимо, день у него сегодня неудачный выдался. Рино даже жаль его стало. Не успели мужчины свой разговор продолжить, как разносчик уже к ним с подносом летел.

– Предлагаю выпить за то, чтобы меч ходил по рукам как можно реже, – заключил Олби. Все трое подняли кружки, но чокаться не стали.

– Рино, – позвал его Джулио. – Так можно долго стоять. Я уже вдоволь насмотрелся. Пора по домам. Я еще толком ничего не делал.

– Увидимся этой ночью?

– Надеюсь. Буду выглядывать тебя в толпе.

Оба задерживаться надолго не хотели, поэтому Рино половину честно собранных угощений Джулио отдал и с чистой совестью домой пошел.

Там его уже приготовленный брусничный джем ждал. Теперь настоящий праздник воцарился.

Зайдя на кухню, он вывалил все содержимое корзинки на стол для того, чтобы перед матерью похвастаться. Элиза одобрительно на сына посмотрела и его прямо в самую макушку поцеловала.

– Это только половина. Остальную забрал Джулио. Тетя Мари еще передала рыбный пирог дедушке. Сказала, что это подарок. Кстати, мама, мы ходили на главную площадь. Там уже почти все готово. Так красиво. Мы ведь пойдем вечером туда? Джулио там тоже будет. Мы договорились встретиться. Я еще хочу посмотреть, как они покатят бочку по главной улице прямо в реку, – протараторил мальчик. Посмотрев на мать, он начал часто хлопать ресницами. – Джем же уже готов?

– Да, все готово. Осталось всего ничего. Можешь отдохнуть. К тому времени уже будет вечер. Пирог оставь здесь. Поставим его на стол вместе со всем остальным. Дедушка будет очень доволен.

– А после на церемонию?

– А после на церемонию, – вторила она ему.

Рино, счастливый, к себе в комнату побежал.

Однако сидеть на месте он никак не мог. Бросив взгляд через окно на сарай, мальчик к дедушке сходить решил, сладостями похвастаться.

Открыв дверь мастерской, он Хэйвуда все в том же положении нашел. Старик вот-вот должен был закончить – очередную – корзину. Предстояло только ее с боков гвоздикой украсить да пару веток пшеницы вплести.

– Дедушка, смотри, – Рино показал ему корзину, которую прихватил с собой из кухни. Пирог он специально оставил в комнате. – Она была полная. Половину забрал Джулио.

– Я рад, Рино, что ты не зря сходил.

Хэйвуд повертел свою корзину в руках и улыбнулся, довольный проделанной работой. Поставив ее на стол, он потихоньку со стула подниматься начал. Спина и ноги сильно затекли, из-за чего ему сложно встать оказалось. Возраст же эту проблему только усугублял.

– Я схожу до Тода. Отдам ему корзину. Скажи Элизе, что я скоро буду.

Старик мимо Рино прошел, его по голове потрепав. Мальчик немного отстранился. Не любил он, когда так делают. Посмотрев на пса, который так и лежал, но уже с открытыми глазами, он ему шоколадное печенье дал. Собака вытянула шею, чтобы угощение достать. Наверное, если бы печенье от нее подальше было, она бы даже не встала. До чего ленивое создание. А ведь еще совсем молодое.

Вернувшись в дом, корзину мальчик на подоконник поставить решил, рядом со светильником. Пусть все видят, на что он способен.

Спустя еще где-то час все готово было. На улице к этому времени уже стемнело. А вот народу только прибавилось. Снаружи веселые голоса и восторженные крики слышались. Приятно видеть было, что людям есть, чему радоваться. К тому времени Хэйвуд уже вернулся и подарку Мари крайне удивлен оказался.

Проведя еще час в приятных хлопотах, все трое за стол сели. Собака, из мастерской перебравшись, у ног Элизы лежала и на нее просящими глазами смотрела. Кормить животное со стола у них не принято было, но в этот день все дружно исключение сделать решили. Судя по виду этого существа, пирог с рыбой ему весьма кстати пришелся.

Хэйвуд и Элиза до отвала наелись. Рино буквально нарадоваться не мог, наблюдая за тем, как они улыбаются и разговаривают. Он посмотрел в окно и увидел, как снег легко на землю падает. Мальчик слова дедушки и свое желание вспомнил, которое он вчера на берегу загадал. Глупо было хотеть, чтобы все за одним столом собрались. Рино винил себя, потому что загадал то, что уже никогда не исполнится. Но ведь он этого от чистого сердца желал. «Нет, – твердо сказал он про себя. – Ты уже взрослый. Пора прекратить верить в сказки».

Наверное, когда ты уже в раннем возрасте через трудности в жизни проходишь, в тебе навсегда что-то ломается. Еще одно препятствие, и новая картина мира встает перед глазами. Это похоже на увядающее дерево: в первый раз с тебя просто спадают все листья; во второй – уже начинают ломаться ветки. В итоге, остается один ствол – надежда, которая почему-то все никак не уходит. Главное, чтобы ствол этот не сломался и не сгнил. Если он сгинет, то ни ветки, ни листья заново уже не отрастут.

Рино глубоко вздохнул и, чтобы о плохом не думать, еще один кусок пирога взял, его в придачу брусничным джемом помазав. А затем в камин уставился, где негромко полено потрескивало.

Время незаметно пролетело. Сказать по правде, так всегда и бывает: чем сильнее ты предвкушение предстоящего события испытываешь, тем быстрее оно наступает и проходит.

Элиза заметила, что Рино уже не может глаз от окна оторвать да все на стуле ерзает. На столе еще оставались и выпечка, и овощи, но по лицам всего семейства понятно было – хватит на сегодня еды. Поэтому, не став больше время тянуть, она сказала:

– Было бы неправильно смотреть как ты, сынок, не можешь ровно усидеть на месте, и не предложить уже пойти на улицу.

Рино ей не ответил, а лишь к себе одеваться побежал. «Ладно, – подумала Элиза, – завтра все уберу». Она и Хэйвуд только из-за стола встать успели, как Рино, уже одетый, к окну подбежал и жадно на все происходящее по ту сторону смотреть принялся. Увидев, как мать с дедом поглубже в свои одежды укутались, мальчик более ждать не стал и на улицу выбежал.

Буйство запахов, красок и звуков ему прямо в голову ударило. Дома все это разнообразие лишь приглушенно чувствовалось. На улице же оно его сверх допустимой нормы захлестнуло. Он то вправо, то влево смотрел; пытался разглядеть звезды в ночном небе и снег под своими башмаками ощутить. Восторг, непередаваемый восторг. Ему даже не хотелось, чтобы это ощущение вечно длилось, потому что он просто бы не смог такую бурю эмоций выдержать.

Над головой снова гром раздался – салют, и небо в который раз во всевозможные цвета окрасилось. Похоже, оно до самого утра всеми красками пылать будет.

– Рино, – сказала Элиза, – только не убегай от нас. Сейчас очень легко потеряться. Рино кивнул. Но, зная своего сына, она взяла его за руку. Мальчик хотел было вырваться, однако вскоре эту попытку оставить решил. Он прекрасно понимал, что мать его не отпустит.

– Куда мы пойдем, мама?

– Можно прогуляться через рынок, а потом пойти напрямик к площади.

– Думаешь, у нас получится пройти сквозь толпу людей на рынке? Лучше пойти в обход по соседней улице. Так и быстрее, и безопаснее, – вставил свое слово Хэйвуд.

– Дедушка, может лучше через рынок? Там должны быть факиры и еще много всего другого.

– Факиры и на главной площади будут. Элиза, что скажешь?

– Скажу, что мы точно пойдем через Анну. Я обещала ей, что мы вечером заглянем. А через рынок я бы и сама прогулялась.

– Мама, дедушка, идемте уже.

Они не стали ему отвечать, а просто вперед двинулись, к дому Анны.

Тетя Анна так же, как и Мари средних лет была, но немного ниже ростом. Однако главной ее особенностью было то, что, начав говорить, она уже остановиться не могла. Так и в этот раз. Казалось, что, пока Элиза и Анна разговаривали, они абсолютно все темы затронуть успели: кто кому и что подарил, кто и с кем повздорил, почему небо голубое, а трава зеленая. Даже обсудили, как сегодня утром на рынке, куда Анна за продуктами пошла, ее в очереди трое молодых парнишек не пропустили. «Это кошмар. Такая наглость. В каком мире мы живем?» – возмущалась она. Разговор между этими дамами длился так долго, что и старик, и его внук уже заскучать успели.

– Мама, пойдем уже, – не вытерпел он.

Элиза из вежливости – каким-то чудом – Анну дослушала и с ней распрощаться поторопилась. А то так и вправду они никуда не успеют.

Шли они дольше, чем обычно. Толпы людей, туда-сюда снующие, их передвижение затрудняли. Пришлось также время на разглядывание домов потратить. Хэйвуд в каждое окно всматривался и праздничные светильники оценивал, то осуждая, то хваля мастера за работу.

Свернув на главную дорогу, они прямиком на рыночную площадь направились. Тут и там труппы артистов стояли, разные сценки из мифов и легенд изображая. Так хотелось остановиться и каждую из них послушать. Но, к сожалению, здесь приоритеты расставлять приходилось.

Чем ближе они к рынку подходили, тем больше народа было.

– Я же сказал, что мы здесь не пройдем. А ты хотела идти прямо через него.

Элиза, недолго думая, с Хэйвудом согласилась. Пока они через рынок шли, все веселье пропустить успели бы. Пришлось им по соседней улице прогуляться, как и предложил старик.

Через минут тридцать они прямо к самой арке с лошадьми вышли. Во время праздника главная площадь особым местом была: большая и без навесов, откуда вид на бескрайнее небо открывался. Куда бы ты не посмотрел, голова кружиться начинала. В некоторых же ее местах небольшие островки образовывались, где факиры стояли. А с углов площади голоса торговцев доносились. Часть людей с корзинами ходила, в которых сладости, фрукты и различные подарки лежали. У большинства девушек в волосы гвоздики или колосья пшеницы вплетены были. Такую моду королева ввела, предпочитающая акцент больше на волосах делать, а не на платье.

– Совсем немного осталось, – сказал Хэйвуд. – Тебе точно понравится церемония, Рино.

– А как было в прошлый раз?

– В прошлый раз все было по-другому. Тогда отец короля нашего неожиданно слег от болезни. Никто не сумел его вылечить. Сын его мал совсем еще был. Тринадцати лет для соединения его и меча клятвой ему еще не наступило. Поэтому передача произошла больше из-за жесткой необходимости, а потому не особенно походила на праздник, который ждешь с нетерпением. Тем не менее, традиции есть традиции. А народу, чтобы он спал спокойно, хотя бы формально нужна была надежда на то, что его защитят.

– Принц уже сможет пользоваться мечом?

– Нет. Пока король в добром здравии, меч будет у него. Возраст передачи меча – просто формальность, Рино. Они могли сделать это и раньше, и позже. Думаю, здесь нет никакого скрытого смысла. Самое главное, что с клятвой к нему должно прийти понимание тяжести той ноши, которую на него возлагают. А пока он не поймет, что это такое и не испробует на себе, вершить справедливые дела не сможет. Таков наш мир.

Элиза на Рино посмотрела и ему руку на плечо положила, тем самым его от каких-либо бед и невзгод защитить пытаясь. Как было бы прекрасно, если бы это оказалось возможно.

Недалеко от них закричал и заохал народ. Повернув туда головы, они увидели, как факир изо рта пламя выпускает, которое, в лису преобразовавшись, гоняющуюся за кроликом, в ночное небо улетало. Каждый год у всех новые трюки были. Откуда у них такая фантазия – загадка.

Подняв глаза на замок, малую часть которого Рино только из толпы разглядеть и смог, он увидел, как от самого его центра разноцветные ленты спускаются, что-то наподобие солнца изображая. Днем такого точно еще не было. Кажется, все только краше стало.

– Давай-ка я посажу тебя на плечи, внук. А то тебе ничего не видно.

Хэйвуд был выше среднего роста, поэтому Рино большую часть площади и вход в главный зал увидеть удалось, перед которым стража стояла.

Как оказалось, островков там – тьма! Они как ягоды рябины по полу разбросаны были. Где-то слева, на одном из них странный звук раздался, и в небо колесом огненное солнце взвилось. Красивое зрелище, и опасное.

Помотав немного головой, мальчик вспомнил, что они с Джулио друг друга найти хотели. Но когда он еще раз всю площадь взором окинул, понял, что, если это и произойдет, то чудом будет.

«Где же королевская семья?» – крутилось у него в голове. Хотя, скорее всего, этим вопросом почти каждый задавался.

Вдруг массивные двери распахнулись, и из замка король со своими женой и сыном вышел. В толпе оглушительные крики приветствия послышались. Сказать по правде, кричали люди абсолютно все, что угодно. Однако попробуй разбери фразы в поднявшемся за считанные секунды шуме. Прямо за королем человек следовал, который главным волшебником при дворе являлся – Веррион. Вчетвером они почти вплотную к перилам подошли.

Подняв правую руку, король народу махать начал. То же самое и королева сделала. Только движения у нее более плавными и мягкими были. На публике же эта женщина всегда спокойно держалась, и, как правило, за своим мужем стояла. Ее нежно-голубое платье подчеркивало талию, а вырез декольте аккуратно ключицы открывал, на которых две широкие светлые косы лежали. В них же колосья пшеницы заплетены были – символ урожая и плодородия, а также гвоздики, которые так изящно ее тонкие губы подчеркивали.

Посмотрев прямо перед собой, Рино двух дам увидел, обсуждающих наряд королевы. Из-за шума, поднявшегося в толпе и все никак не стихающего, им достаточно громко говорить приходилось. Да и дамы эти, похоже, никого не стеснялись.

– Голубое? Ари, посмотри на нее. Этот цвет ее полнит.

И как только она это разглядела?

– Определено, дорогая. Похоже, голубой будет нынче в моде. А я только купила персиковой ткани, чтобы сшить пару платьев. Отдам служанке, пусть порадуется.

– Ари, ты так щедра. За моими нужен глаз да глаз. Помнишь то ожерелье, которое подарил мне мой муж?

– Которое с фиолетовым камнем?

– Да, именно. Так вот, нигде не могу его найти.

– Какой ужас! – воскликнула Ари, пытаясь изобразить на лице негодование. – В наше время надо быть таким осторожным.

– И не говори. Я так огорчена. Оно было такое красивое.

Судя по тону и выражению лица, этой женщине на самом деле жаль было, в отличие от ее подруги.

– Интересно, что у нее с волосами, – уже забыв об ожерелье, сказала Ари.

– Что и всегда, – ответила ей та. – В волосах явно гвоздика и пшеница. Это неизменно.

– Ну да. Ты, как всегда, права. Только мне кажется, пора бы эту моду сменить. Уже глаза начинает мозолить.

Странно было эти слова от дамы слышать, у которой те же гвоздики и пшеница в темно-русые волосы вплетенными оказались.

Шум, толпой всего пару минут назад поднятый, с новой силой раздался. Рино же свой взор к замку устремил и увидел, что волшебник теперь перед королевской семьей стоял.

Очутившись в самом центре площадки, откуда две лестницы расходились, Веррион поднял руки к небу и торжественно произнес:

– Сегодня ночью не будет темно. Сияние свечей озаряет сейчас каждый дом в нашем королевстве. А на главной площади полыхает великий огонь.

Сказав эти слова, он руки опустил, а огонь, в самом центре горящий, свой цвет на голубой поменял – цвет, который их герб носил, цвет безопасности. Люди восторженно возликовали.

Немного помолчав, он продолжил:

– Ни тролли, ни ведьмы, ни злые духи не потревожат ни одного из вас. Все мы под защитой силы. Это время, когда день будет становиться длиннее; когда зарождаются новая надежда и будущее. Время, когда мы отдаем дань нашим предкам и глубоко чтимым традициям. Каждый год мы озаряем одну из ночей светом, который не погаснет до первых лучей солнца, дабы передать ему бразды правления.

Костер еще ярче заполыхал, разноцветные искры вокруг разбрасывая. В толпе снова радостный гомон и восклицания раздались.

Веррион подождал, пока тишина наступит. Его низкий голос успокаивал и в то же время зачаровывал. А жесты были плавными. Как будто он все заранее знал; знал, что нет смысла торопиться и переживать.

– Но мы также празднуем еще одно великое событие, – еще больше понизив голос, сказал мужчина. Слышно его каким-то образом было каждому. Такое чувство, что его голос не снаружи, а внутри звучал, по всему телу разливаясь. – Сегодня, сейчас, когда свет входит в свои права, а вера и надежда особенно сильны, мы связываем клятвой принца и силу, с помощью которой он будет охранять дом и жизнь каждого в этом королевстве.

В это время волшебник развернулся и пригласил короля и его единственного сына к нему подойти.

– Видишь, Рино, – вставил несколько слов Хэйвуд. – Для принца это будет самый первый и самый важный урок в его жизни.

Все ждали, дыхание затаив. Рино же так разволновался, что даже не заметил, как в дедушкину голову вцепился да ногами по груди бить начал. Хэйвуда, к счастью, это не раздражало. В его карих глазах некая доброта пряталась, даже кротость, наверное. А в голове мудрость скрывалась, которую он за свой отнюдь немалый срок познал. Старость, к нему с возрастом подкравшаяся, лишь этим чертам некую изюминку придала. Людей это в нем восхищало. Они часто к нему то за советом, то с какой-либо просьбой обращались. Элиза же особенно в нем эти качества ценила. Принимать решения в этой семье в основном ей приходилось, но еще ни разу не было так, чтобы она не спросила совета у этого пожилого мужчины.

– Теперь, – сказал Веррион, – когда почти наступила полночь, пришло время для события, ради которого мы все здесь собрались. В эту ночь наш принц, наш будущий король, и меч сольются воедино.

Король Ардруин из ножен свой меч достал и Верриону отдал. Взяв его в руки, волшебник губами шевелить начал, а на мече постепенно замысловатые руны загораться стали. Толпа умолкла. А костер, горящий почти в самом центре площади, все выше и выше в небо подниматься стал. Договорив какие-то слова, Веррион на колено встал и меч принцу передал. Оружие слабо завибрировало у него в руках, а руны еще ярче светиться принялись. В это время огонь все разгорался и разгорался, постепенно воронку образуя. Люди инстинктивно назад пятиться начали, испугавшись, что он и до них достать может. Неожиданно из воронки в небо луч ударил, а потом все стихло. Каждый сейчас наверх в ожидании чуда смотрел. Раздался грохот, и над головами у жителей всей столицы салют прогремел, пустого места на ночном небосводе не оставив.

Рино открыл рот от восторга. Ему даже уши прикрыть пришлось: так громко сейчас вокруг было.

– Молодец, Веррион, хорошо постарался в этом году, – сказал Ардруин.

– Спасибо, ваше величество. Толпу всегда надо развлекать, – ответил он ему слабым голосом и с опустошенным взглядом, еле стоя на ногах. Похоже, все эти действия отняли у него слишком много сил.

Знали бы люди, что это все просто для красоты сделали. К фейерверкам в столице, как и к тому, что толпа только что увидела, Верриону и его помощникам за неделю до самого события готовиться пришлось. С мечом, по правде говоря, дела не лучше обстояли. Ведь необходимые слова заранее подбирать нужно. А процесс этот на неопределенный срок растянуться может.

Из-за криков толпы мальчик и не заметил, как откуда-то со стороны замка огромного кабана вывели. Жертвоприношение всегда людей восхищало. Оно своего рода обменом было, просьбой, адресованной богам. Осуществляя его, каждый что-то взамен получить желал.

Кабан этот на свободу не рвался. Он как будто одурманен был. Однако удовлетворение от того, что ты достиг чего-то, препятствие преодолев, всегда сильнее, чем от того, что тебе даром досталось. Но на это явно никто уже внимания не обращал.

Долгие десять минут это существо через площадь в самый ее центр вели, на подиум, который еще с утра поставили. Заведя его на верх, животное мордой к замку развернули.

– Это не жертва, это – клятва перед нашими великими богами. Эта кровь прольется не во зло, но чтобы сгладить шрамы и заживить раны. Сегодня каждый из нас обещает верить, почитать и служить. Сегодня, в этот самый момент, мы все равны, мы все едины.

Когда Веррион свою речь закончил, палач топор взял и кабана по самой шее рубанул. Правда, момента этого Рино не видел. Мать ему глаза закрыть успела, что мальчика сильно расстроило.

– Маленький еще, – только и сказала она.

«Странно, – подумал он. – Это ведь делается во благо».

– Печально, что люди следуют некоторым традициям. Не все вещи, которые были заложены нашими предками, являются правильными, – с грустью в голосе сказал Хэйвуд.

– Но ведь это сделали для того, чтобы мы жили мирно и спокойно, – ответил ему Рино.

– Залогом мира и спокойствия как раз-таки и является отсутствие крови на руках.

– А если это необходимо для защиты?

– Всегда можно найти выход, Рино. Но не всегда он бывает легким, потому что требует жертвы с твоей стороны.

Вдруг он заметил, что у самой лестницы, на которой королевская семья стояла, стража понемногу народ раздвигать стала, проход через всю площадь образовывая.

– Мама, дедушка, – радостно произнес мальчик, – они собираются катить бочку.

– Уже? Отсюда ничего не видно, – с досадой сказала Элиза. – Может быть, пройдем к главной улице? Ее же будут катить через нее.

– А мы успеем выйти? – спросил ее Рино.

– Да. Идем, Хэйвуд. Пусть он так же сидит на плечах. А я возьму тебя за руку, чтобы мы не потерялись.

Выйдя к самому началу главной улицы, все трое у лавки украшений из серебра и золота расположились. Спустя минут десять снова шум раздался – покатили бочку. Все взоры тогда на нее устремились. Кто-то на столбы залез; кто-то ее с перил разглядеть пытался. Оказалось там много и тех, кто с крыши смотрел. Вид оттуда, конечно, королевский был.

На улице же, по который ее катить должны были, стража горожан расталкивать принялась, дабы пространство освободить. Бочке путь до самых ворот проделать предстояло, откуда она в реку попадет, а потом через ущелье к великому Тадаларскому морю поплывет.

Рино в нее глазами впился. До ворот она всегда скорость очень медленно набирала. Но потом, снаружи оказавшись, за ней людям уже бежать приходилось. Мальчику так хотелось тоже вслед за ней пуститься, но мать его ему запрещала: за бочкой толпа образовалась, которая с легкостью маленького ребенка затоптать могла.

Однако Рино не удержался и спросил:

– Мама, можно мне хотя бы в этом году побежать за бочкой? Я буду очень осторожен и побегу в конце всей толпы.

– Сынок, ты же знаешь, что нет.

Казалось, его мечты рухнули, но неожиданно он услышал, как знакомый голос его имя выкрикивает. Подняв голову, он Джулио увидел. Тот ему с самой крыши махал.

– Рино Уоллес, вот это да. Чудеса и правда бывают.

– Джулио?

– Давай сюда.

– А туда мне хотя бы можно? – демонстративно указал мальчик на крышу дома.

Судя по лицу Элизы, она явно его и туда отпускать не хотела. Но, возможно, женщина догадывалась, что ее сын уже не раз по крышам бегал. Пусть и в столь юном возрасте. Когда она на рынок ходила, ей часто стражу видеть приходилось, которая мальчишек с домов согнать пыталась. Вряд ли ее сын хотя бы раз не делал то же самое.

– Ладно, Рино. Мы будем ждать тебя здесь. Но только туда, и никуда больше.

Рино счастлив был.

Хэйвуд его тогда с плеч снял, и мальчик по указаниям друга на крышу забрался. С этого места абсолютно все видно было. С Джулио также старший брат присутствовал да пара других ребят.

Стража центр улицы в мгновенье ока очистила. Да и бочка уже на подходе была. Сама по себе главная улица под горку шла, что этой махине нужную скорость набрать помогало. Несмотря на это, катилась она немного быстрее, чем полагалось. На нее к тому же еще и невидимая защита наложена была, чтобы случайно кого-нибудь из толпы не ранить. «Я не люблю магию, но, если пользоваться ей во благо и совсем чуть-чуть, то ее можно и потерпеть», – обычно говорил Хэйвуд.

Через минуту бочка уже мимо них прокатиться должна была.

– Готовы? – спросил всех присутствующих на крыше брат Джулио. – Только не отставать. Если я тебе потеряю, – указал он на своего младшего брата, – Джулио, мать меня убьет.

– Мы будем прямо за вами, – ответил ему маленький мальчик, радостный, что смог уговорить брата взять его с собой.

– Вперед. Все за мной, – крикнул один из парней.

Рино неуверенный взгляд вниз на мать с дедушкой кинул, а потом за остальными рванул.

Поначалу все просто было: бочка очень медленно катилась. Да и прыгать с крыши на крышу не было необходимости – все плотно друг к другу прилегали. Если одна из них оказывалась выше, Атма, брат Джулио, их кратчайшем путем обводил.

– Мы до самых ворот? – спросил Рино.

– Да, до ворот.

Спустя какое-то время Рино выдыхаться начал, а бочка немного быстрее катиться стала. «Нет, – подумал он. – Я добегу вместе со всеми». Порой решительности ему не занимать было. Пусть иногда это и играло на руку, но временами вместо этой решительности ничем не оправданная упертость появлялась.

Если же на столицу с высоты птичьего полета посмотреть, то можно было уйму народа в разных одеяниях увидеть, который туда-сюда мельтешил и при этом шум создавал, далеко за пределами замка слышимый. Он даже иногда другие громкие звуки перекрывал, отчего в ушах звенеть начинало. Да и в глазах помимо всего прочего рябило.

Но Рино это нравилось. Он чувствовал, что во что-то грандиозное вовлечен. Это его маленькое приключение было. Ведь как здорово в событиях поучаствовать, которые потом на всю жизнь запомнятся.

Они чудом с дома на дом перелезть успели, потому что надо было как-то внутреннюю стену обойти. Созданная для защиты, она не с лучшей стороны себя во время бега по крышам за горящей смоляной бочкой показала.

– Вон ворота, – крикнул один из друзей Атма. – Почти добежали. Еще немного.

Рино плохо его голос слышал, потому что отстал. Джулио тоже за взрослыми мальчиками угнаться не мог, хоть и оказался быстрее своего приятеля. Создалась своеобразная цепочка: каждый бежал на равном расстоянии друг от друга, что помогало последнему в ней не потерять первого.

Атма, бежавший впереди, у сооружения с башенками остановился. Дальше дороги не было. Стоило бы архитекторов за такое удобное расположение домов похвалить.

– Смотрите, вот она! – воскликнул он. – Прибежали даже немного раньше, ребята. Теперь куда? До речки?

– Можно и до речки, – сказал один из его друзей. – Только быстро. Говорят, какая-то тварь околачивалась недалеко от главной дороги около трех дней назад.

– Да ну. Везде стража. И народа вокруг полно.

Джулио и Рино только до них добежали.

– Мы идем за ворота, а потом по дороге до речки, – сказал ему старший брат. – Тут совсем близко.

– Мама сказала не соваться за ворота.

– Да, сказала. Но ты ведь, как и я, хочешь на это посмотреть. Ей мы ничего не скажем. Только держитесь рядом.

Бочка уже к выходу из ворот катилась, а толпа все громче ликовала. Хвост людей, тянувшийся за ней от самой площади, вот-вот бурным потоком через врата хлынуть должен был.

Рино прекрасно понимал, что за ворота ему никак нельзя. Но ведь так хотелось посмотреть. Да и не должно это было так много времени занять. Главное – быть осторожным, и мама не узнает. Все равно ему за ту пробежку влетит, которую он по крышам устроил. Зачем мелочиться?

Атма с друзьями вперед рванули. Следом за ними Рино побежал. Джулио секунду помялся, но потом тоже в гонку включился.

Спустившись с крыши, они через огромное скопление народа протискиваться стали. Атма по сути своей дураком не был и понимал, что его может за потерю младшего брата ждать. Поэтому он часто назад оглядывался, стараясь его из виду не потерять. А когда через ворота прошел, то всех участников компании дождался.

Пробегая через деревню, под стенами замка расположенную, парень немного правее свернуть решил, где менее людно оказалось и легче дышать было. Он вновь всех проконтролировал: никто не отстал, хорошо. И со спокойной душой Атма уже в сторону реки побежал. Но в какой-то момент ему в голову еще одна идея пришла: через лес срезать, откуда дорога прямо на холм перед рекой выходила.

Остановившись у поворота, он крикнул всем о том, что они по короткому пути побегут. Не услышав возражений, Атма дальше побежал.

Рино изо всех сил не отставать старался. Один раз он даже их из виду потерял, когда Атма неожиданно свернуть решил. А когда нашел, с сердца как камень упал. Он плохо знал, как именно эта дорога через лес идет. Они с дедушкой эту область всего раз или два посещали, потому что место, где Хэйвуд рыбачить любил, совсем в другой стороне находилось. Сама же дорога под ногами – скорее тропинка – слабо видна была. Свет от звезд, луны и замка за деревьями скрывался. От такой темноты мальчику даже не по себе стало.

Да и невдомек ему было, отчего тут народа нет. Хоть стража всю территорию прилегающую к замку прочесала, люди до сих пор от слуха о каком-то звере ежились, свободно где-то недалеко разгуливающем. Однако это не останавливало таких смельчаков как Атма и его друзья, которые далеко не единственными умниками в этот вечер оказались. Жаль, что друг друга в глаза они так и не смогли увидеть.

Тогда в голове мысли крутиться начали, которым он слишком много внимания уделил, – а зря. Погрузившись в них всего на несколько секунд, Рино за Джулио уследить не сумел, который давно его обогнал. В панике мальчик еще одну ошибку совершил – остановился.

Понимание того, что он один ночью в лесу был, до него не сразу дошло. Но когда оно пришло, внутри как будто все перевернулось. Рино хотел было вернуться, но дорога разветвлялась. Поэтому мальчик еще глубже в лес рисковал зайти и уже не выбраться. Еще он мог на приглушенный шум пойти. Однако такое ощущение создавалось, что шум этот отовсюду исходил.

Атма угадал, когда срезать решил. Вот уже река видна была, берега которой еще не до конца народ наводнил. Взобравшись на холм, и огибая тех, кто заранее пришел, ребята за бочкой наблюдать стали, готовой в скором времени с небольшого обрыва прямо в реку броситься.

Смехом, криками и весельем ознаменовался тот момент, когда она в воду упала. У людей складывалось ощущение того, что с ней ушло все плохое, накопившееся за этот непростой год. Мальчики кричали и смеялись вместе с толпой. Их радость переполняла, а также гордость, что они это своими глазами увидеть сумели. В прошлые разы им никак ее догнать не удавалось. Теперь Атма знал, что нужно делать – срезать через лес.

Джулио хотел было Рино обнять, но вдруг обнаружил, что его друг пропал. В панике он его глазами искать начал.

– Атма, Атма, – подбежал к нему брат, – я не вижу Рино.

– Рино? Он же бежал прямо за нами. Я сам видел.

Атма в растерянности на своего младшего брата уставился, панику среди всех остальных посеяв.

– Нам вернуться? – спросил один из друзей парня.

– Стоило бы. Но разделившись, мы можем потеряться, – ответил за него другой.

– Я и Глэн побежим по обратному пути через лес, – сказал Атма. – Ты, Джим и Джулио пойдете назад по главной дороге в деревне и будете ждать нас у самых ворот.

– Нужно сказать страже, – предложил Джим.

– Сначала мы с Глэном поищем на обратном пути. Если не найдем, то скажем страже. Сейчас она на каждом углу стоит.

В это время Рино успокоиться пытался и решить, что дальше делать. «Они не оставят его. Надо просто подождать. Они сейчас вернутся за ним».

Страшно. Откуда-то из глубины еще и странные звуки доносились. Воображая себе невесть что, он чуть было с места не рванул, но в оцепенении застыл. Впереди на самой дороге темный большой зверь возник. Он о таком никогда не слышал. Существо это под два метра ростом оказалось. Стояло же оно на задних лапах. Сложно было Рино что-то в этом мраке разглядеть, однако небольшую схожесть между волком и медведем он уличить явно смог. Единственное исключение – рога, которые ему еще более зловещий вид придавали. Его острых когтей и клыков видно не было, но об их наличии даже говорить смысла не имело.

Когда страх немного поутих, а это рано или поздно случается, мальчик развернулся и в обратную сторону побежал. Он даже оглянуться боялся. Хотя, в этом необходимости не было, потому что всего через пару секунд он услышал, как когти по замерзшей земле скрести начали.

Бежать по прямой глупо было: то, что за ним гналось, явно в скорости ему не уступало. Поэтому он инстинктивно налево свернул. Казалось бы, территория тут должна была быть обхоженной, но люди здесь только по тропинке передвигаться предпочитали. По ягоды и грибы все в другие излюбленные уголки ходили. Да и не росло тут толком ничего. Из-за этого здесь местами заросли образовались, которые просто тебя дальше пропускать не желали.

Густые кустарники Рино немного оторваться помогли, но все больше его от единственного знакомого ему места отдаляли – дороги. Куда бежать, он ни малейшего понятия не имел. Снег землю не сильно засыпал, так что его ноги не проваливались при каждом шаге, что тоже хоть как-то ему помогало.

Увидев впереди себя норку под деревом, ему больше ничего не оставалось, как залезть туда да ждать. Вот только чего ждать, загадкой было. Нора эта, к слову, глубокая оказалась. Мальчик в самый ее дальний край забился и колени руками обхватил, их к груди прижав. Его так трясло, что он даже плакать не мог.

Все ближе и ближе звук ломающихся веток раздавался. Но в тишине, воцарившейся на мгновенье вокруг него, он лишь стук своего сердца слышал. Ему даже показалось, что стук этот не из его груди исходил. Впрочем, все возможно было.

Существо где-то совсем рядом остановилось. Вместе с ним для мальчика остановилось и время. Лишь ждать оставалось. Те секунды, пока оно тут стояло, для него вечностью показались.

Шум от шагов вновь пустоту заполнил. Каждый такой шаг у него где-то внутри с грохотом отзывался. Опять тишина. Давящая тишина. Та самая тишина, когда тебе уже хоть что-то услышать хочется, потому что неведение еще больше пугает. А потом она звуком сменилась, похожим на тот, когда собака землю роет. Рино понял, что происходит. Его еще сильнее трясти начало. Он было назад в поисках выхода посмотрел, но только холодную землю и корни обнаружил. В голове у мальчика ясно картинка возникла: как огромные, острые когти чернозем разрывают и все ближе подбираются.

«Почему? Почему? – подумал он. – Мама, почему?»

Впереди лапы, морда и большие глаза мелькнули, ярко в темноте светящиеся. Рино даже шевельнуться не мог. Увидев мальчика, существо рычать стало и с еще большим неистовством рыть принялось. Однако со сложившейся ситуацией ребенку мириться не хотелось. Повернувшись к стене, Рино корни вырывать начал и землю рыть, чтобы наверх выбраться попытаться. Выглядело это все, конечно, печально.

Уже руки в кровь разодрав, он услышал, как кто-то его по имени позвал. Звук издалека доносился, но был достаточно различим, чтобы он понял, что ребята все-таки за ним вернулись. Его чувство надежды переполнило; надежды на то, что его спасти могут. Зверь попытки пробраться внутрь оставил и морду в сторону звука повернул. Недолго думая, существо развернулось и пошло на голос в надежде, что эту добычу куда проще достать будет.

Мальчик облегчение почувствовал, которое в ту же минут со страхом за ребят смешалось. Вылезая из норы, Рино понял, что не знает, куда бежать. Логичнее всего было бы на звуки голосов направиться. Так он хотя бы на дорогу выйти сможет да на местности примерно сориентироваться. Это он и сделал.

Кто-то снова его имя выкрикнул. Мальчик, что есть мочи, в сторону этого звука побежал. Еще раз его по имени позвали. Он был уже совсем близко. Вдруг кусты кончились, и Рино от неожиданности на землю упал. Он никак этого не ожидал. Продираясь сквозь заросли, ему на них чуть ли не облокачиваться приходилось, но, потеряв опору, он и равновесие потерял, на дорогу в паре метров от Атма и Глэна плюхнувшись.

– Неужели! – воскликнул Глэн. – Нашелся.

– Отлично. Теперь живо в замок.

Глэн Рино под мышки схватил и на землю поставил. Рино так рад был, но в то же время напуган, из-за чего у него просто не нашлось слов, чтобы их об опасности предупредить.

– Быстро. Бежим, – сказал Атма.

И они побежали. Но бежать им недолго предстояло. Навстречу то самое огромное существо выпрыгнуло. Рыча и скалясь, оно им путь домой преградило.

– Это… – промямлил Глэн.

Время снова замерло.

– Врассыпную, – крикнул Атма, и все ринулись в разные стороны.

Немного времени это выиграть помогло. Существо замешкалось, кого-то из своей добычи взглядом поймать пытаясь, и опять в кусты прыгнуло, куда Атма и Глэн бросились. Скорее всего потому, что они ближе, чем Рино были. Мальчик же развернулся и в другую сторону побежал, надеясь, что правильный путь выбрал.

Ему тогда показалось, что бежал он долго. Даже слишком долго. Рино уже выдохнуться успел, но вдруг свет заметил. Пробегая последние деревья, он у подножья холма оказался. Впереди река текла, и люди веселились. Вокруг праздник был. У него все внутри сдавило. Рино назад посмотрел, но только стену из высоких деревьев увидел.

Заметив впереди стражу, Рино холм обежал и в их сторону направился. Подбежав к ним, мальчик стражника за руку дергать начал.

– Чего тебе, парень?

Рино все еще не мог говорить, а только нервно в сторону леса указывал.

– Что? Говори или проваливай, – сказал ему второй.

– Монстр, – еле выговорил Рино. – Там, в лесу, монстр.

– Какой еще монстр?..

– Монстр. Большой. С рогами, – перебил его мальчик.

Похоже, они поняли, о ком он говорит.

– Не глупи, парень. Не будет он так близко к деревне подходить. Там уже все не раз проверяли. И где старшие? Ты здесь один?

– Мы бежали… за бочкой… но решили срезать… через лес … – задыхался он.

Стражники недоверчиво на него, а потом друг на друга посмотрели.

– Ну, мальчишка, если ты врешь…

Из леса выбежал Атма. Увидев Рино со стражниками, он в их сторону направился. Похоже, что он хорошо этот лес знал, так как выход в такой обстановке найти сумел.

– Там. Зверь. Атма указал в сторону леса, где шла тропинка.

– Мать вашу, – выругался один из стражников. – Если вы оба врете, то плохи ваши дела. Позови Гарри, Дарела и Йозефа. Надо осмотреть эту часть леса. И расскажи капитану о случившемся.

– А где твой друг? – спросил его Рино.

– Не знаю, – весь дрожа, ответил Атма.

– Там кто-то еще остался? Кто?

– Мой друг, Глэн.

– Мать вашу, – снова повторил стражник. – Давай быстрее, Ронни. А этих двоих возьми с собой. Пусть капитан разбирается. Может быть, еще успеем.

– Может быть?.. – пролепетал Рино.

Ронни в сторону главной дороги пошел, а Рино и Атма за ним потащились. Оба молча шли. Сказать нечего было. Они лишь рады оказались, что спаслись. Но одновременно с этим в них страх за жизнь Глэна засел.

Пока стражник рассказывал о том, что стряслось, капитану, Рино и Атма с ноги на ногу переминались, время от времени в сторону леса поглядывая. Им до сих пор казалось, что оттуда кто-то выпрыгнет, и убежать у них уже не получится.

– Вы идете со мной, – сказал капитан мальчикам. – Ронни, делай, как сказал Гарвин. Возьми еще людей. Только не лезьте зря. И скажи ему, что он отвечает за всех.

– Слушаюсь.

Ронни и трое других стражников обратно направились. А капитан и мальчики за стол сели, недалеко от них стоящий. Затем рассказ последовал. Оба тараторить и перебивать друг друга стали, из-за чего им все заново начать пришлось. Когда капитан их выслушал, на его лице можно было смесь сожаления и огорчения прочесть.

– Будете сидеть здесь. Для начала мы найдем ваших родителей.

– Но мой младший брат и друзья ждут нас у ворот замка.

– Отлично. Тогда ты пойдешь со стражником. Покажешь, где твои друзья. А ты, – он посмотрел на Рино своими темными карими глазами, – будешь сидеть здесь до тех пор, пока мы не найдем твоих родителей.

– Я знаю, где его родители, – сказал капитану Атма.

– Вот и прекрасно. Меньше хлопот.

Капитан из-за стола встал и к одному из стражников направился. Мотнув головой в сторону Атма с Рино и пару слов сказав, он дальше пошел. К столу мужчина средних лет со слегка взъерошенными волосами приблизился и парня с собой увел. Атма только тревожный взгляд на Рино бросить успел.

Праздник тем временем продолжался. Рино же тревога пронизала: за друзей, за Глэна, за себя, за то, что ему мама скажет. Мама. Голова его мыслями о ней наполнилась. Ему меньше всего хотелось ее переживать заставлять. Теперь, когда дело сделано, ему явно долгий разговор предстоял. Определенно, его на очень длительный срок накажут. Он все ненужное из головы выбросить попытался, на веселящуюся толпу посмотрев, но выходило это у него скверно.

Так Рино около двух или трех часов просидел, пока мать и деда впереди не заметил. Ему снова страшно и стыдно стало. Наверное, она сейчас на него кричать начнет. К его удивлению, этого не произошло. Увидев сына, Элиза к нему бросилась и обняла. А потом заплакала – тихо, чтобы никто не услышал.

Когда они домой вернулись, Рино все никак не мог заснуть, думая о том, что же с Глэном случилось.

Вестей и под утро не было. Ни Элиза, ни Хэйвуд ему так ничего по поводу вчерашнего и не сказали. Да и не надо было что-либо говорить. Он сам все прекрасно понимал. И винил себя за это тоже сам. Событие это теперь навсегда с ним останется. От Джулио и Атма тоже вестей не было. Ему не хотелось куда-то идти и расспрашивать. Да и вряд ли бы сейчас его куда-то пустили.

Новости только через пару дней пришли. Глэна так и не нашли. Точнее сказать, не нашли вообще ничего. Еще позже оказалось, что парень далеко не единственным был, кто в ту ночь недалеко от той части леса пропал. Это Рино странным показалось. Ведь следы от лап и их ног явно должны были на месте быть. Новый снег еще выпасть не успел и все улики скрыть.

С Джулио они только через пару недель увиделись. В отличие от Рино, Атма влетело так, что он теперь это на всю оставшуюся жизнь запомнит. Больше всего ему досталось за то, что он младшего брата опасности подверг. Каролина – мать Джулио и Атма – больше переживала, нежели в ярости была. Ей было обидно не за то, что ее старший сын наказа за ворота не ходить ослушался, а за то, что ему не хватило ума через темный лес не бежать. Женщина лишь надеялась, что он когда-нибудь за ум возьмется. Так Атма, кстати, и поступил.

В первый раз, когда Рино своего лучшего друга увидел, они долго друг на друга смотрели, а потом Джулио просто в пределах внутренних стен побродить предложил. Начать разговор почему-то очень сложно оказалось. Да и Рино до сих пор за Глэна беспокоился. Но прошло уже так много дней, что шансы на то, что его все-таки найдут, к нулю стремились. В то же время он понимал, что это не лучшая тема для разговора.

– Красивое сегодня небо, – сказал Рино, посмотрев на белые облака, через которые так старательно пробивались лучи утреннего солнца.

Джулио наверх взглянул, а потом на своего друга.

– Красивое, – с каким-то отстраненным видом ответил он.

Рино хотел было еще что-то сказать, но Джулио его перебил:

– Все хорошо, Рино. Все хорошо.

***

– Еще чуть-чуть. Господин, потерпите еще немножко. Роды почти закончились.

Мужчина, не переставая, взад и вперед ходил, нервно на дверь поглядывая, за которой сейчас его жена рожала.

– Так долго…

Он себе места не находил.

– Роды никогда не бывают быстрыми. Это длительный процесс, – сказала служанка мягким голосом, опираясь на свои знания и опыт. Стараясь его всячески успокоить, она добавила, – С вашей женой все в порядке. Не стоит так переживать.

Он обессиленный на диван сел, который рядом с дверью в спальню стоял. Подперев голову руками, он в пол уставился. Мужчина каждую частичку своего изможденного тела чувствовал. Казалось, все в нем сейчас от усталости и волнения ныло.

– Катарина храбрая и сильная женщина. Она справится.

Дверь приоткрылась, и оттуда другая служанка выглянула.

– Господин, вы можете войти. Ваши жена и ребенок чувствуют себя прекрасно.

Не дослушав ее, он с дивана вскочил и к двери подбежал. Немного помедлив из-за волнения, мужчина взялся за дверную ручку и потянул за нее. На кровати его жена с младенцем на руках лежала. По ней видно было, что она не меньше его устала. Но в ее глазах счастье и покой светились.

Он осторожно подошел к ней, поцеловал в лоб и попросил разрешения ребенка на руки взять. Катарина со всей любовью мужу младенца протянула. Ценнее груза для нее сейчас не было.

– Это девочка, – еле слышно произнесла она. – Ты ведь всегда мечтал о девочке. И ты говорил, что уже придумал имя.

Мужчина бережно свою дочь на руках держал, разглядывая и восхищаясь тем, как она на мать похожа.

– Да, – ответил он. – Санти.

Гости у порога (глава третья)

На дереве, что перед самым окном большой комнаты росло, вовсю птицы щебетали, будя людей, любивших подольше поваляться. А где-то вдалеке шум колоколов слышался, исходящий от маленькой часовни. Казалось, что утро это так и просит тебя время зря не терять. Ведь можно упустить возможность по мокрой траве пройтись, пока лучи солнца все до последней капли не высушили.

Но не все так просто, когда вопрос твоего чада касается. Сколько сил нужно, чтобы его ранним утром поднять, словами передать сложно. Поэтому женщина, стоявшая перед дверьми в эту самую большую комнату, долго зайти не решалась.

– Вставай, соня, – улыбнувшись сказала она уже внутри. И, конечно, ответом ей была лишь тишина. – Вставай, милая. Пора.

Останавливаться у кровати женщина не стала, решив сразу же к окну направиться. Оглянувшись назад, она резко шторы распахнула. Свет от солнечных лучей таким сильным был, что даже ей зажмуриться пришлось. Вот только результата это никакого не дало. Правда жалеть она не стала и открыла еще и дверь на небольшой балкон, свежий воздух да шум со двора впустив.

Ребенок, который все это время в кровати лежал и спящим притворялся, слегка шевельнулся. Женщина тогда развернулась и медленно к нему подошла, рядом сев. Немного понаблюдав, она слегка приспустила одеяло так, чтобы в лицо девочке солнечный луч ударил. Та стала тихо сопеть от недовольства. Понимая, что и этого недостаточно, женщина неожиданно ее по голове потрепала.

– Я знаю, что ты проснулась, Санти.

Маленькая девочка губы надула и одеялом от света и матери закрылась.

– Не выйдет, милая. Уже утро. Более того, ты помнишь, что сегодня приезжает отец?

Ответа не последовало. Тогда Катарина встала и рывком одеяло сдернула, свою дочь без защиты оставив. Уперев правую руку в бедро и слегка голову вбок наклонив, она снова сказала:

– Даже и не думай. Пора вставать. Выспишься ночью.

– Не хочу, – наконец-то ответила ей девочка.

– Посмотри, какой замечательный день, Санти. Утренние часы нельзя пропускать.

Девочка глаза открыла и на мать посмотрела, немного брови насупив.

– Нона уже запекла твои любимые яблоки. Хочешь это пропустить?

Санти с трудом села на кровать и замерла. А рядом с ней тут же Катарина пригнездилась.

– Давай, солнце. Ты же уже проснулась.

Лишь легкий толчок в плечо ее растормошить смог.

Встав, девочка лениво к окну подошла и на траву посмотрела, которая как море перед ее взором расстилалась. Выйдя на балкон, Санти к перилам направилась и на них подбородок положила, заставив мать вновь улыбнуться. Но разве достаточно было Катарине лишь наблюдать за всем этим?

Присоединившись к дочери, она так же взором зеленый луг окинула. Легкий ветер освежал, колыхая пряди волос ребенка. Не удержавшись, она свое дитя по голове погладила.

– Не люблю.

– Знаю, но в данный момент я не могла сделать иначе.

Повернув головы на звук с улицы, они увидели, как из-за угла дома дети выбежали и в сторону оврага к своему любимому месту направились. Тотчас с лаем из-за угла еще один член этой компании вылетел. Обогнав их, он к реке устремился, а потом на полном ходу в воду плюхнулся, при этом всех птиц распугав.

– Пойдем умоемся, я заплету тебе косы, а потом спустимся позавтракать. Я и сама не прочь съесть запеченных яблок. – Подойдя к выходу из комнаты, она приоткрыла дверь, а потом протянула дочери руку. – Идем, Санти.

Когда же все дела сделаны были, Катарина свое дитя к скамье подвела, на которой чистое голубое платьице лежало. Девочка посмотрела на него, а потом на мать.

– Не хочу платье. В нем неудобно бегать.

– Бегают мальчишки во дворе, – строго сказала Катарина, закончив тем самым любые пререкания.

После платья пришло время и для прически. Аккуратно расчесывая ее русые волнистые волосы с легким металлическим оттенком, женщина ей две большие косы заплела и сзади скрутила, чтобы те меньше мешались. Она прекрасно понимала, что к вечеру от этого уже ничего не останется. Возможно, вся эта красота даже до обеда не доживет.

Спустившись на первый этаж, они по небольшому коридору прошли. Последний поворот, и вот перед ними кухня оказалась, откуда аромат меда распространялся, которым девочка так любила печеные яблоки мазать. Санти тут же мамину руку отпустила и в комнату вбежала. На большом столе, где Нона свои блюда готовила, целая тарелка фруктов стояла.

– Осторожно, – сказала Нона девочке. – Они только что из печи. Погоди-ка немного. Дай им остыть.

Пробежав глазами по столу, Санти нашла мед и нож, на который яблоко нацепила. Откусив кусок, она рот открыла и часто дышать начала, пытаясь его хоть как-то остудить.

– Ну вот, дитя. Говорила же я тебе. Погоди. Не торопись.

Нону перебила Катарина, которая начала ругаться еще до того, как зашла в комнату:

– Ох, Санти…

– Все хорошо, – с набитым ртом сказала девочка.

– Санти, опять одно и то же.

– Госпожа, полно вам. Позавтракайте. Все готово. А вечером сделаю господину Аверину баранину. Давненько его дома-то не было. Я уже и соскучиться успела.

– Осталось дождаться вечера, – ответила ей Катарина. – Снова ездил в Кадалар. Нашу столицу, Альдерон, тоже посетил. Написал в письме, что королева вся цветет. Поговаривают, она хочет второго ребенка.

– Милое дело. Почему бы и нет. Королева у нас хорошая. Дай бог ее нынешний сын в отца пойдет, но и качества матери не обойдет, – сказала Нона, бросив взгляд на Катарину. – Слышишь, Санти? Я все больше и больше поражаюсь, госпожа. Чем дальше, тем она более на вас походит.

– Нона, ты далеко не первая, кто это говорит. Хотя я в этом все больше и больше сомневаюсь.

– И не последняя, – ответила ей служанка. – Помню, как роды у вас принимала. Аверин так и маялся за дверью. Все успокоиться не мог. Любит наш господин нервничать на пустом месте.

– А вот по этому поводу у меня сомнений точно нет.

– Санти, помню, как тебя на руках держала, – обратилась служанка к девочке. – Совсем ты маленькая была. Как мой сынишка когда-то. А сейчас, где его черти носят, пойди найди. Давно я его не видела.

– Не переживай, Нона. Он у тебя умный парень.

– Был бы толк, – ответила ей служанка, не отрываясь от готовки.

В это время Санти уже штуки три яблок съела. Она было еще за одним потянулась, но мать ее остановила. Девочка подняла глаза и суровый взгляд Катарины увидела.

– Ты сейчас наешься, а потом опять ничего не будешь есть. Так не пойдет. И едим мы за общим столом, а не там, где готовит Нона.

Санти губы поджала и еще раз взгляд на яблоки бросила. В это время за окном детские голоса послышались.

– Иди уже, – вздохнув, сказала Катарина. – Постарайся прийти если не в чистой, то хотя бы в целой одежде.

Девочка кивнула и через дверь на кухне выбежала.

– Я так платьев на нее не напасусь.

– Мой такой же был. Столько мороки, столько мороки, – покачала она головой.

Подойдя к стойке, Нона овощи нарезать начала. Хозяйка же на стул присела да на край стола облокотилась.

– Слышала о новых набегах? Их видели недалеко от поместья Толленов. А ведь они всего в паре недель пути от нас. Я волнуюсь за Аверина. Надеюсь, он доберется без проблем. Говорила же, что нельзя ему одному путешествовать.

– Да, госпожа. Сама места не нахожу. Наш король вроде как с запада северян оттеснил. Там разруха правда сейчас одна, – глубоко вздохнув, ответила ей Нона. – Главное, им к столице уже не подойти.

– Права ты, Нона. Но раньше они так глубоко в наше королевство не заходили.

– Не переживайте. Господин почти дома. А войско короля их к нам близко не подпустит.

– Наш дом хорошо спрятан среди леса. Однако лишь на Ардруина я и надеюсь, потому что нам от них отбиваться нечем.

Неожиданно в комнату молоденькая девушка в коричневом платье с курносым носиком вбежала.

– Госпожа Катарина, к вам гости, – слегка робко сказала она.

– Аверин приехал? – не подумав, спросила ее женщина, привстав со стула.

– Нет, госпожа. Прибыли господин Даниэль и его жена Роберта. Мне передать, что вы подойдете?

– Да, конечно, – немного огорчилась та. – Я сейчас буду.

Служанка поклонилась и к входной двери устремилась.

– Нона, у нас есть, чем угостить наших гостей?

– Безусловно, госпожа. У меня всегда припасено вкусностей на случай, если к нам неожиданно кто-то заглянет, – подмигнула ей та.

«Какое лихо их принесло?» – подумала Катарина.

Женщина прошла по коридору и в гостиную свернула, где большой камин стоял. Даниэль и его жена уже на диване сидели, в то время как молоденькая служанка огонь разжигала. Давно она их не видела. Возможно, прошел год или два. Катарина смутно это помнила. Да и не хотела вспоминать. Родня со стороны ее мужа не такой идеальной была, как это могло бы на первый взгляд показаться. Ведь Даниэль, с виду всегда вежливый и услужливый, только и делал, что денег в долг просил, свое дело на плаву удержать пытаясь. Катарину это сравнение всегда забавляло, потому что родственник этот небольшим судном владел, которое грузы перевозило.

– Даниэль, Роберта, – разведя руки в стороны и улыбнувшись, сказала Катарина. – Я так давно вас не видела.

– Катарина, милая, – подскочила с дивана Роберта, – как я рада тебя видеть.

Катарина услышала неподдельную искренность в ее словах, отчего ее глаза от радости заблестели.

– Катарина, – поцеловал ее руку Даниэль, – как всегда прекрасна.

А вот здесь точно ложь пряталась. «Ну и пусть, – подумала она. – Он явно приехал решать какие-то дела с Аверином, так что мое общение с ним будет минимальным».

– Прошу вас, присаживайтесь, – указала на диван хозяйка дома.

– А где же Санти? Она, должно быть, уже совсем большая? – спросила Роберта, обводя комнату глазами. – Я ведь видела ее только тогда, когда она родилась.

– Уже где-то во дворе. Играет с детьми. Она все дни проводит на улице.

– Мой абсолютно такой же. Ей же лет шесть? Они вроде как ровесники. Чтобы моего сына затащить домой, еще нужно постараться. А если и затащишь, то потом не отмоешь.

– Аналогично, дорогая.

Все это время молчавший Даниэль все-таки пару слов вставить решился.

– Не переживай, Катарина. Все меняется. А где же Аверин? – спросил он ее, положив ногу на ногу.

«Сразу к делу, – пронеслось в голове у Катарины. – Видимо, они у него очень плохи».

– Мой муж, как всегда, в разъездах. Ты ведь знаешь. Но не волнуйся, он уже сегодня вечером вернется.

– Рад слышать, – натянув на лицо улыбку, сказал Даниэль. – Он мне очень нужен. Мы дождемся его, если ты, конечно, не против.

– Нет, – махнула она рукой. – Будьте здесь как дома.

– Благодарю, Катарина.

– Милая, я за вас очень переживаю, – вдруг сказала Роберта, подняв на нее серовато-зеленые глаза. – Слышала, что северяне околачиваются где-то неподалеку.

– Роберта, я тебе говорил, что все будет хорошо.

Это вновь Катарину задуматься заставило. В последние дни в ее сердце тревога закралась. До Толленов всего пара недель пути. Вдруг они и до сюда доберутся?

Ее мысли прервали Нона и курносая молоденькая служанка, которые на подносах пироги с какой-то красной ягодой и чай несли. Нона, к слову, чем-то на тетушку Мари походила: строгий взгляд на ее лице неплохо с пухлыми щеками уживался.

– Благодарю, Нона, – сказала ей Катарина. Попробовав один пирожок, она добавила. – Как всегда, безумно вкусно.

– Я не буду вам мешать. Пойду прогуляюсь.

– Даниэль, милый, отведай хотя бы пирожков. Они и вправду восхитительны.

– Нет, Роберта. Может быть, позже, – бросил он, выходя на свежий воздух.

Ничего удивительного в том, что Роберте понравились пирожки, не было. Дама определенно любила поесть. Даже широкий пояс на ее талии не мог такие формы скрыть. А изящный зеленый гребень, украшавший светлые волосы этой милой женщины, всегда хозяйку этого дома в восторг приводил. И Катарине это нравилось. Глядя на нее, она какие-то меланхолию и спокойствие всегда чувствовала.

Съев еще один – второй по счету – пирожок, Роберта сказала:

– Прости, дорогая. Я очень переживаю. Мне никак не дает покоя эта война.

– Понимаю, – печально ответила ей та. – Понимаю. Я как раз собиралась обсудить эту ситуацию с Аверином.

– Полностью с тобой согласна, – говорила Роберта, жуя очередной – уже третий – пирожок. Фрукты, стоящие на столе, ей были совсем не интересны. – Вам сейчас нужно быть начеку.

– Роберта, зачем вы приехали? – как-то отстраненно спросила Катарина, но потом поняла, что этот вопрос прозвучал слегка резко.

Роберта наконец-то есть перестала. В ней появилась какая-то усталость: во взгляде, в движении всего тела. У нее даже вдруг морщинки показались, которые ей несколько лет прибавили.

– Ты извини, Катарина. Не помню, когда мы последний раз виделись с тобой при хорошем стечении обстоятельств. У нас проблемы. Снова. Даниэль все так надеется, что Аверин ему поможет. Твой муж – его последний шанс. Она отпила глоток чая, а потом взяла в руки новый пирожок.

Ее волнение явно ей на руку не играло.

– Ты же знаешь Аверина. Он всегда вам помогал. Поможет и в этот раз.

– Катарина, милая, спасибо тебе огромное, – она взяла ее за руку. – Не передать словами, как много вы для нас уже сделали.

Тем временем Санти с детьми у часовни играла. Прошло совсем ничего, но ее прическа уже растрепалась, а на платье пятна от травы красовались. Похоже, в догонялки играя, она уже несколько раз упасть успела.

Обычно у самой часовни достаточно тихо было. Складывалось такое ощущение, что время вокруг нее как бы замерло. Да никто толком и не помнил, кто и когда ее построил. Санти самой казалось, что она там уже целую вечность стоит. Однако девочку более всего в ней одна незамысловатая деталь восхищала: прямо перед этим строением луг был, который окружающей атмосфере какое-то умиротворение придавал, а позади – темный лес, прятавший то, что скрыто от глаз было. Как будто часовня на границе между двумя мирами стояла.

– Так не пойдёт, – сказал мальчик с русыми волосами. – Я не буду снова искать всех. Я уже хочу прятаться.

– Энтони, ты – зануда, – сказала ему Санти. – Всегда мне приходится за тобой все доделывать.

– Я уже два раза водил.

– Сделай это еще раз. Что не так?

– Я не хочу.

– Мало ли, чего ты хочешь.

– Не повторяй за Ноной, – сказал Энтони с каким-то негодованием.

– А я хочу, – отрезала она и развернулась, показав, что игра началась.

Все дети встали с травы и прятаться приготовились. А Санти тут же считать начала. Сначала она это вслух делала, но потом просто себе под нос напевать стала, время выжидая. Когда ей это надоело, девочка лицом к часовне повернулась. В самом здание явно кто-то прятался. Это было очевидно, и банально. Однако она решила сначала к речке спуститься и там поискать.

Гвен и Сэмми в кустах оказались. Неужели они думали, что она их там не найдет? Нора и Рэд под упавшим бревном притаились. Тоже ничего необычного. Остались Энтони и Дасти. Второго она на дереве нашла. Молодец, успел залезть. Санти чуть было его даже не пропустила. Пройдя везде, где только ребята прятаться могли, девочка направилась Энтони искать. Кто бы сомневался, что тот в часовне спрячется.

Стены внутри все серые были, слегка давя своим весом на каждого, кто туда входил. В несколько рядов непримечательные деревянные скамейки стояли, а напротив входной двери алтарь располагался. Санти знала, что мальчик где-то под одной из них лежит, поэтому девочка не спеша все обходить стала.

– Выходи. И дураку понятно, что ты здесь.

Ответа не последовало. Значит, придется искать. Она принялась медленно и с напускной усталостью каждую скамейку осматривать. Но вдруг позади шум раздался, и дверь открылась.

– Санти, – улыбнулся священник, который только что вошел, – снова играете в прятки?

– Энтони где-то здесь. Только не говорите, если увидите.

Подходя к алтарю, священник заметил мальчика, который за одной из скамеек прятался. Каждый раз, когда та к Энтони все ближе подходила, он потихоньку все дальше продвигался.

Вернувшись к месту, откуда она начала, девочка чуть было не засомневалась, но недалеко перед собой мелькнувшую русую голову увидела.

– Вижу, – сказала она. – Выходи.

Священник тем временем спокойно своими делами занимался, не обращая внимания на детей. По правде говоря, мужчина их любил. Но была ли на то воля богов или нет, он ни одного не имел. Вся его жизнь прошла в служении, о чем тот ни капли не пожалел. Он даже знал пару самых простых заклинаний, которые ему изредка в врачевании помогали.

– Энтони, ты прямо напротив меня.

Немного погодя, мальчик все-таки показаться решил. Поднявшись на ноги, он увидел, как Санти на него в упор смотрит.

– Банально, – повторила она. – Лучше бы ты искал.

– И нашел бы…

– И в третий раз не нашел бы, – передразнила она.

Это определенно его обидело. Энтони решил ничего ей не отвечать, а просто демонстративно из часовни вышел и к остальным направился.

– Он обиделся, Санти.

– Сам виноват. Я же сказала ему, что было бы лучше, если бы он искал, а я – пряталась. Зачем ему делать то, что у него получается хуже всего?

– Прям-таки хуже всего? Однако ему же тоже надо учиться, – ответил ей священник.

– Зачем ему тратить силы на что-то другое?

– Это наш путь, дитя. Когда ты учишься, то развиваешься. Он посмотрел в ее сторону, а потом отошел от алтаря и сел на ближайшую скамейку. – Иди сюда.

Санти, немного постояв, все же подойти решила. Просто речи священника обычно такими длинными, скучными и монотонными были, что ее часто от них в сон клонило. Хоть Мужчина и пытался говорить предельно понятно, но смысл его слов порой от нее скрывался. Однако нужные вопросы она задавать умела. И вопросы эти порой даже священника задуматься заставляли.

Сев рядом, девочка в большое окно уставилась, которое прямо за алтарем располагалось.

– Мы здесь для того, чтобы обучаться чему-то новому. Каждый из нас. Только у кого-то поначалу что-то получается лучше, а что-то хуже.

Санти хотела было спросить «почему», но вместо этого сказала:

– Нона отлично готовит. Кроме этого она ничего не делает.

– Но это не значит, что больше она ничего не умеет. Все мы ищем свое место в этом мире.

– Так пусть Энтони и ищет. Только сам по себе.

– Да, ему есть к чему стремиться. Ты права, – согласился священник. – Возможно, ему надо просто помочь. У него наверняка имеется много других полезных качеств.

– Не замечала, – с серьезным видом ответила ему девочка.

Мужчину это рассмешило. Любил он все-таки такие разговоры. Они его рассуждать заставляли, думать о, казалось бы, обыденных вещах. Просто в итоге получалось, что такие вещи отнюдь не банальны. Чем проще вопрос, тем сложнее смысл ответа передать.

– Это как с Ноной. Ты видела только то, как она готовит. Нона, между прочим, прекрасно ездит верхом.

Санти ему в глаза посмотрела: чушь какая-то. Нона верхом ездить точно не умеет.

– Почему же она перестала?

– Потому что нашла свое место.

– Просто готовя? – спросила его девочка. Это занятие ей каким-то поверхностным показалось.

Как-то Санти ей с запеченными яблоками помогала. Однако это быстро ее утомило. А дотерпела она лишь потому, что очень их любила. Да и есть хотела. Хотя готовить постоянно девочка бы точно не смогла. Ей было сложно понять, как Ноне это с раннего утра и до позднего вечера делать удается, да еще и не жаловаться. Однако запахи, которые постоянно на кухне витали, уж очень ей нравились.

– Но ведь она делает это замечательно, – ответил ей священник очень мягким голосом. – Не так ли?

Девочка кивнула в ответ. С этим спорить сложно было.

– Может, она способна на большее?

– Способна. Каждый из нас способен.

– Да, – ответила она, посмотрев в пол. – Кроме Энтони.

Мужчина ей снова улыбнулся.

– Санти, а ты? Что у тебя получается лучше всего?

– Задавать вопросы. Так все говорят.

– О, они здесь правы. И, по моему мнению, это лучшее, что человек может уметь.

– Но мне на них не отвечают, – как-то с сожалением сказала она. – Почему? Они не знают ответов?

– Возможно, тебе нужно поискать где-то за пределами твоего дома. Возможно, каждый из нас знает ответ только на какой-то определенный вопрос. Подумай, вдруг у тебя получится собрать их все.

С улицы крик Энтони раздался. Мальчик Санти звал. Ему явно уже надоело ждать. Девочка же, нахмурив брови, на священника посмотрела.

– Засиделись мы тут с тобой. Беги уже.

Санти без лишних слов встала и к двери направилась. Вот только у входа в часовню она одного Энтони обнаружить смогла.

– Где все?

– Ушли. Ты слишком долго.

– Они совсем не любят ждать.

– Как и ты, – ответил он ей.

– Зато я умею терпеть. Ладно. Идем к Ноне. Что-то я проголодалась. Надеюсь, тетя Роберта не съела все, что было на кухне. Я слышала, она это любит. Остальных потом найдем.

Пока Санти на улице играла, дамы до речки прогуляться пошли. Выйдя на свежий воздух, Катарина попыталась дочь найти, но той нигде не было. Не хотелось ей весь вечер за ее поисками проводить.

– Мне очень страшно. Что же будет дальше? – опять начала Роберта. – Я переживаю за Даниэля. Вдруг он с этим не справится.

– Роберта, ты должна поддерживать своего мужа. Но тебе всегда удается забывать еще одну важную деталь: думать о себе.

– Я думаю, что это не так, – воспротивилась та.

– Нет, Роберта. Абсолютно не думаешь. В этом твоя ошибка.

Роберта отвечать не стала. У всех и всего недостатки имелись. Только вот у нее самой сейчас вдобавок большие проблемы образовались, которые как-то решить следовало.

– У вас все по-старому, – легко сказала Роберта, сменив тему. – Все те же лица.

– Да. И я крайне благодарна, что они не меняются. На этих людей я готова положиться. Они – моя семья.

Женщины прошли по единственной улочке, а потом дальше по дороге направились, пейзажем любуясь.

– Здесь так красиво и уютно. А Нона печет лучшие пирожки среди всех кухарок.

Катарина засмеялась, потому что это чистой правдой было. На мили вокруг как будто отдельный мир раскинулся. Такой манящий и сладкий, он буквально околдовывал, показывая ту жизнь, в какой человек на самом деле и должен существовать.

– Да, – протянула Катарина. – Пусть так будет всегда. Или, хотя бы, как можно дольше.

За разговорами они даже не заметили, как до воды дошли. Остановившись напротив реки, Катарина свое платье поправила и на траву села. Она подняла голову и весело на Роберту посмотрела, от ярких солнечных лучей щурясь. На лицо стоящей Роберты без слез не взглянешь. Та сейчас между двумя вещами металась: сделать так же, как и Катарина, или не поддаваться соблазну и стоять с ровной спиной, как настоящая леди. Но Роберта от всего так устала, что сдалась и просто на мягкую траву рядом с подругой плюхнулась.

А потом Катарина легла и глаза прикрыла, детство вспомнить пытаясь. Как она по лугу бегает, а мать ее догоняет. Ей хотелось туда вернуться хотя бы на мгновение: услышать ее голос, почувствовать тепло тела, когда она ее крепко обнимает, вдохнуть родной запах.

– Если бы я могла, то осталась бы здесь, – сказала Роберта.

– Ты можешь. Но хочешь ли?

– Нет, – тихо ответила женщина. – Что мне делать?

– Нужно идти вперед. Всегда идти вперед.

Вокруг шумели стрекозы, а в воздухе аромат Алиссума стоял – аромат меда.

– Как только вернемся домой, попрошу Нону сделать медовый чай, – заключила хозяйка поместья.

Солнце начинало печь все сильнее, от чего в платье просто невозможно становилось. Сейчас желаннее всего тень была, которая бы от палящего зноя скрыла. Да уж, не удалось им вдоволь этой идиллией насладиться.

– Я готова сидеть здесь часами. Но в это время суток становится очень жарко. Пойдем в дом, – предложила Катарина. – Когда станет прохладнее, можно сюда вернуться.

Женщины встали и обратно в сторону поместья направились. До двора они чуть ли не бегом добирались, потому что температура только и делала, что росла. Им крайне не хотелось солнечный удар получить.

Вот уже был двор виден, но дорогу им Мелиса преградила, одна из служанок. Подбежав к Катарине, она тараторить начала, время от времени еще и запинаясь.

– Мелиса, – перебила ее Катарина, – я тебя не понимаю. Что произошло?

– Простите, госпожа. Я просто переволновалась.

– Мелиса, ты всегда волнуешься. И тут не важно: есть повод или нет.

Размеренный голос Катарины успокаивал и девушке передохнуть давал. Женщина за долгие годы поняла, как надо в таких ситуациях общаться.

– Да, госпожа, – ответила ей Мелиса.

– Так что же случилось?

– Отто ранен. Побежал за оленихой, на которую охотился, но оступился и кубарем скатился в овраг, напоровшись на сук.

– Где же Мейлге?

– Она пошла собирать травы еще с самого раннего утра. Вернется только к вечеру.

– Хорошо, где он? – спросила ее Катарина.

– Гудвил был с ним. Он донес его до своего дома. Оставлять в лесу его было нельзя.

– Идем.

Мелиса в сторону дома Гудвила побежала, да так быстро, что Катарина и Роберта еле за ней поспевали.

– Как ты ему поможешь? – спросила запыхавшаяся Роберта свою подругу.

– У меня есть некоторые познания в врачевании. Выиграть для него немного времени я точно смогу.

У входной двери их Гудвил встретил. Открыв ее, мужчина всех дам внутрь впустил. Лицо Катарины тогда беспристрастно было. Однако в ее больших и красивых глазах сожаление пряталось. А вот Роберта себе места не находила. Женщина даже не знала, куда руки девать.

Катарина подошла к кровати и рядом с Отто села. Чуть помедлив, она одеяло отогнула, дабы на рану посмотреть. Выглядела она плохо.

– Мелиса, подойди ко мне, – позвала ее Катарина.

Служанка быстро к ней подбежала, успев взгляд и на Отто бросить. А Роберта все так же в стороне стояла, не решаясь сделать ни шагу. Да и явно она там ни к чему была. Хозяйка поместья, с Мелисой пошептавшись, ее за отварами и снадобьями отправила. Роберта тогда с тоской подумала о том, что если бы они в городе были, то шансов у Отто куда больше бы оказалось. Правда, в таком случае никто не мог тебя от обморока при виде цен застраховать.

– Не волнуйся, Отто, – сказала Катарина, сменив полотенце на его лбу. – Я знаю, как унять твою боль.

Отто с усилием веки поднял, дабы на Катарину посмотреть.

– Спасибо, госпожа, – еле слышно промолвил он.

– Отдыхай.

А Роберта наконец-то на стул недалеко от Катарины сесть осмелилась.

– Все будет хорошо? – спросила гостья.

– Должно, – как-то тяжело ответила ей та. – Мелиса побежала за травами. Жар мы ему собьем, а боль сможем немного унять. Но, в любом случае, надо ждать Мейлге. Пока что я могу только находиться рядом с ним. Если будет нужно, то позовем еще нашего священника Роланда. Он иногда нам помогает в таких делах.

– Ты не против, если я побуду рядом с тобой?

– Нет.

Они сидели в тишине до тех пор, пока в комнату Мелиса не вошла и Катарине какие-то травы не передала. Женщина быстро из них смесь сделала, а потом кипятком залила. Дав им настояться, она этим отваром Отто напоила.

– Похоже, что мы здесь на весь день, – сказала Катарина Роберте.

– Ничего, милая. Я побуду с тобой.

Уже рядом с Робертой за стол сев, Катарина облокотилась на него одной рукой и глаза прикрыла. Немного помолчав, она сказала:

– Такое редко случается.

– Главное, что ты с ним.

– А разве можно по-другому?

Роберта подумала, а потом ответила:

– Можно делать что угодно. На самом деле можно. Просто потом будет либо больно, либо хорошо. И что из этого лучше, иногда у меня вызывает сомнения.

Так обе дамы у кровати Отто до тех пор просидели, пока Мейлге не вернулась. А ждать им аж до самого вечера пришлось.

У Даниэля день не так уж бурно прошел, в отличие от Катарины и Роберты. Точнее, время тянулась так долго, что вечностью казалось. Еле как до вечера дотерпев, мужчина решил в поместье вернуться, дабы оставшиеся часы там скоротать. Зайдя на кухню, он осознал, что уже давно ничего не ел. Благо, пирожков ему оставить соизволили.

А спустя всего несколько минут в гостиной шум закрывающейся двери раздался, и он услышал голос Аверина:

– Катарина? Санти? Я вернулся.

Даниэль и Нона, которая, конечно, на кухне хлопотала, вышли, чтобы его встретить.

– Господин Аверин, ну наконец-то! Как я рада вас видеть, – сказала служанка, размахивая руками от волнения. – Мы все вас так ждали!

– Нона, дорогая, – улыбнулся он, а потом обнял ее. – Я так по вам соскучился.

Подняв глаза, Аверин Даниэля увидел. Присутствие этого человека ему по вкусу не пришлось. Однако прогнать его он бы себе уж точно не позволил.

– Даниэль, – пожал ему руку хозяин дома. – Ты один приехал?

– Нет. Не один, – ответил он ему как можно легче и непринужденнее. – Со мной Роберта. Только она сейчас гуляет вместе с Катариной. Думаю, они уже скоро вернутся.

– Замечательно! – воскликнула Нона. – Господин, я как раз приготовила вашу любимую баранину. Еще немного и все смогут сесть за стол.

– Благодарю, Нона. А где моя дочь?

– А вы как думаете, господин?

Нона руки в бока уперла.

– Ясно, – посмеялся он. Правда, о своем родственнике он позабыть тоже никак не мог. – Пойдем наверх, Даниэль. Как раз все обсудим.

– Конечно, Аверин, – воодушевленно ответил тот.

Солнце, ярко всю землю на протяжении целого дня освещавшее, за лесом скрылось. Температура упала, и на улице даже слегка прохладно стало. Дети же, как только стемнело, по домам разбежались. Только Санти и Энтони по округе слоняться остались.

– Думаю, мне пора, – сказал Энтони. – Мама будет ругаться. Уже темно.

– Нет. Моя мама меня еще не ищет. Значит, у нас есть время.

– У тебя, может, и есть. Но у меня его точно нет. Я пойду.

Мальчик попрощался с подругой и домой побежал. Санти, недолго думая, решила, что все-таки не следует искушать судьбу, и на поиски матери отправилась.

Зайдя внутрь поместья, она по всему первому этажу пробежала, но застала только Нону, которая занималась тем, чем и всегда – готовила. В мгновенье ока на втором этаже оказавшись, Санти неожиданно два голоса услышала, громко из кабинета ее отца звучащих. Пройдя дальше по коридору, девочка у самого поворота остановилась и за угол заглянула.

– Даниэль, я больше не дам тебе ни копейки. Я тогда сказал, что с этой просьбой в мой дом больше можешь не приходить.

– Мое судно надо отремонтировать. Я верну тебе все, когда снова начну переправлять грузы.

– Ни копейки, Даниэль.

– Я уже нашел…

– Ни копейки, – строго повторил Аверин.

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Прекрасно, – отрезал он, слегка озадаченный тоном родственника.

Была бы его воля, так Даниэль все бы ему высказал. В нем буквально кипела злоба, выйти наружу желая. Однако делать этого он, к сожалению, не стал. Развернувшись, мужчина вылетел из кабинета, даже Санти не заметив.

Когда же Аверин голову поднял, то в дверях свою дочь увидел.

– Где мама? – спросил он, посмотрев на ее расплетенные косы и испачканное платье.

– Наверное, меня ищет.

Странная встреча после долгой разлуки получилась.

Санти зашла в кабинет и оглянулась. По началу все внимание лишь огромный деревянный стол да пара массивных шкафов захватывали. Но, отведя от них глаза, можно было картину с изображением Аверина, его матери и отца увидеть. Девочку всегда в ней кулон восхищал, на тонкой шее ее бабушки висевший. Уж очень красивый голубой камень завораживал. Такое чувство, что ты в самую глубь океана смотришь. Правда, помимо этого стену полотно не менее интересное украшало.

– Где ты бываешь чаще всего, папа?

Аверин встал со стула, взял Санти на руки и пошел в ту сторону, где шкафы с книгами стояли. Между ними большая черно-белая карта притаилась. Да так искусно нарисованная, что дух захватывало.

Он приобрел ее много лет назад, когда первый раз со своим дядей в Кадалар поехал. Удивительное это место и не похожее ни на что, где сейчас люди обитают. Большой, красочный и всегда живой, этот город его раз и навсегда очаровал. В ярких, живописных витринах красовалось все: от посуды до доспехов, которые надевать хотелось только на балы – так прекрасны они были.

***

Как-то в юности, когда Аверин по широким улицам Кадалара прогуливался, на глаза ему небольшая книжная лавка попалась. Зайдя внутрь, он даже тот самый запах почувствовал, который у него дома витал.

– Господин, – обратился к нему торговец, – я вижу, что вы зашли сюда не просто так. Чувствуете эту атмосферу? Она будто живая, не так ли?

Аверин мог только головой в разные стороны крутить, умиротворение вперемешку с восторгом ощущая. Подойдя к одному из стеллажей, он первую попавшуюся книгу взял.

– Да, а ведь вся история известна наперед: моя, ваша, любой страны и существа, – сказал торговец, посмотрев на книгу, которую взял юноша.

– Нет в этом мире ничего определенного.

– Для кого-то – да, для кого-то – нет. Творить самому свою судьбу – большой дар и большое наказание. У этого выбора нет границ.

– Для всех все одно, – с ухмылкой ответил Аверин. – Другого и быть не может.

Торговец явно старше средних лет выглядел. Да и смуглая кожа его не молодила. Скорее всего, он откуда-то с юга приехал. Редко случается, что кому-то нездешнему в Кадаларе обосноваться удается.

– Раньше стоило только поднять голову, и ты мог прочесть все, что было, есть или когда-либо будет.

– Фатализм меня не прельщает. И если бы это на самом деле было возможно, то знания эти сейчас хранились бы у ученых.

– Да, это правда. Но, видимо, не должны такие знания по рукам ходить.

– У людей просто бурная фантазия. Не так ли?

– О, вы снова правы. Я так много книг перечитал. Но также мне довелось и много путешествовать. Ездил туда, где ни о Кадаларе, ни о Северных островах ничего не слышали.

– Значит, те люди просто не знают…

– Знают те люди даже больше, чем мы, – перебил его мужчина.

Аверин посмотрел на торговца, а потом снова книгу разглядывать стал. Автором какой-то Астаар значился. Открыв ее, молодой человек глазами по первой странице пробежал. Однако, ничего примечательного не обнаружив, он сразу же ее на место положил.

– Знаете, почему кто-то верит во что-то, а кто-то нет? – спросил его торговец.

– Потому что кто-то пытается что-то узнать, а кто-то сидит сложа руки, довольствуясь тем, что имеет?

– Потому что есть вещи, до которых мы просто не доросли.

Парень на мужчину посмотрел, сведя брови и губы поджав. Для него, как для человека, который так много книг прочел и явно умнее своего ближайшего окружения был, эти слова довольно-таки обидными показались.

– Ладно, – сказал он, достав ту же самую книгу с полки, – я ее возьму.

– Ваша воля, – только и ответил ему мужчина.

Купив книгу, Аверин развернулся и хотел было идти, но вдруг на стене огромную карту заметил. Торговец же на юношу с любопытством посмотрел.

– И у этой карты есть своя история, – сказал торговец.

– У всего она должна быть, – ответил ему Аверин.

Подойдя к стене, он ее внимательно разглядывать начал. На ней земель явно поболее нарисовано было, чем на тех, что он доселе видел.

– Когда люди приходят в мою лавку и видят эту карту, то восхищаются тем, как искусно она нарисована. Но, заметив на ней земли, о которых ни разу не слышали, сразу отворачивают головы.

– Такая карта лишь украшение для дома, как картина.

– Это одна из самых точных карт. Я купил ее очень давно в тех самых землях, о которых мало что известно. Но всякий раз, как я ее разглядываю, мне до сих пор на глаза попадается что-то новое. И поверьте, я очень внимательный человек. Просто карта эта таит в себе какой-то секрет. Вы же человек умный. Это сразу видно. Не хотите ли вы его разгадать?

Глядя на карту, юноша с улыбкой ответил торговцу:

– Не глупее вас это точно. Хотя умнее ли? Хочу. Но разве вы ее мне продадите?

– Человек, подаривший мне ее, сказал, что карта эта должна попасть в определенные руки. Эти руки явно оказались не моими. Поверьте, я это знаю. Возможно, она должна быть у вас.

– Сколько?

– Кулон, что висит у вас на шее. Бартер?

Аверин невольно руку к кулону с голубым камнем потянул. Он ему еще от матери достался, как символ защиты. Мира – его мать – передала украшение в надежде, что ее сын потом его своему первенцу отдаст. Но, похоже, судьба по-своему этим кулоном распорядиться решила.

– По рукам.

– Отличная сделка, молодой человек, – сказал торговец, разведя обе руки в стороны и добродушно улыбнувшись.

– Я могу спросить – почему?

– Можете, вот только я не могу вам ответить.

Аверин допытываться не стал, решив, что пусть все будет так, как есть. Оставалось только придумать, как это от матери скрыть. Хотя бы на какое-то время. Она явно такое дело не одобрит.

Книга та, к слову, для него крайне полезной оказалась. Она ему новое виденье мира открыла, которое мало для кого доступно. А вот кулон… Кулон, похоже, навсегда для его семьи утерян был. В любом случае, так его мать полагала. Долго она на него злилась. Ведь Мира отдала то, что носила на груди с самого детства тому, кого носила так долго под самым сердцем.

***

– Вот здесь и здесь я бываю чаще всего, – он указал на Кадалар и Ровад. – Когда ты будешь немного постарше, я возьму тебя с собой. Столица Торговых островов и вправду прекрасна. Там шумно и весело с утра и до позднего вечера. Ты сможешь найти все, что человеческий ум только способен вообразить. Иногда даже моей фантазии не хватает, чтобы описать те товары, которыми напичканы Кадаларские улицы. А портовый город Антар, наверное, самый красивый из всех, что мне довелось увидеть. Там высочайшие и стройные башни из белого камня. Такое чувство, что растут они из самого моря. Знаешь, там еще есть одно место, откуда открывается удивительный вид. Вечером, если посмотреть с определенного ракурса, можно увидеть, как огромная луна венчает башни города. А если взглянуть на небо, то создается такое ощущение, что звезды разбросаны по нему, как семена по полю.

Санти с упоением каждому его слову внимала, пытаясь всю эту красоту представить. В ней загорелось желание съездить туда и хотя бы раз в своей жизни Торговые острова повидать. Тогда она решила, что эту мечту она осуществить просто обязана.

– Там, глубоко в пещерах, есть подземные воды, – продолжал Аверин. – По легендам, в них обитает богиня Тандрис. Говорят, что это та самая богиня, которая создала моря и океаны. В некоторых писаниях, где повествуется о Безначальных временах, ее еще называют Тадалар.

– Что такое Безначальные времена?

– Это наша история, Санти. История о том, как был сотворен наш мир. Говорят, что раньше здесь не было абсолютно ничего. В писаниях сказано, что именно боги создали все: землю, воду, леса, равнины и живых существ.

Когда ее отец по делам уезжал, а случалось это очень часто, девочка в его кабинет заходила и часами каждую деталь разглядывала. Удивительным то казалось, что она снова и снова там что-то новое находила. Но даже все то, что на карте показано было, являлось лишь малой частью того, что люди изведали.

– Кто они?

– Боги. Их всего пятеро: Арва – мать земля, Фарий – бог лесов и равнин, Тандрис или Тадалар – богиня вод, Гаррун – бог гор и Лодгрим – бог всего живого.

– Гаррун? Разве это не самая высокая гора на Северных островах?

– Да, это она, – он указал пальцем на один из островов, который был заселен. – Говорят, это и есть сам бог Гаррун. Там был найден королевский меч.

– Они еще здесь? На земле?

– Так принято считать. Когда они создали наш мир, то потом стали его неотъемлемой частью. Фарий – это тот самый лес, который окружает нашу столицу. Арва, по преданию, обратилась в лошадь. От нее пошли знаменитые Мериийские кони, обитающие далеко на юге на Мериийских равнинах. А Лодгрим живет внутри каждого из нас. Некоторые считают, что благодаря тому, что в нас обитает частичка его души, мы можем пользоваться магией. Богиня Тандрис – вода, что отделяет нас от Торговых и Северных островов.

Девочка стала снова карту изучать. Казалось, что на этом полотне каждый завиток за собой что-то иное скрывал.

– Говорят, карта – копия, точнее, своеобразное отражение звездного неба, – сказал ее отец.

– Разве небо не бескрайнее?

– Не знаю, Санти. Хочется верить, что у него нет границ.

– А на этой карте?

– Думаю, что даже эта карта не способна объять весь существующий мир. Но показывает она гораздо больше мест и вещей, чем другие.

– Почему тогда другие не дорисуют?

– Потому что те, кто живут здесь, там еще не были. Люди предпочитают ограничиваться тем, что у них перед самым носом. Им достаточно того, что они уже имеют. К тому же новая территория – новая война за власть и сферы влияния.

– А разве люди там не живут? – спросила Санти, посмотрев на Аверина.

– Живут.

– Тогда с ними можно торговать.

Аверин рассмеялся. Вот она, дочь торговца. Он любящим взглядом посмотрел на нее, а потом снова на карту.

– Можно. И кто-то это точно будет делать. А кто-то не захочет торговать: он захочет совершенно другого.

Ему всегда хотелось побывать в землях, где эта карта нарисована была. Путешествуя со своим дядей, а затем в гордом одиночестве, он множество мест посетил, но все никак не мог ту самую границу пересечь.

– Может быть, когда-нибудь в будущем тебе удастся переступить эти границы. Это очень дорого стоит.

– Ты поедешь со мной? – спросила девочка своего отца.

– Я бы очень хотел этого, дорогая. Если такая возможность будет, мы непременно там побываем.

Он вновь свою дочь взглядом полным любви наградил.

Не отпуская Санти из рук, Аверин к окну подошел и на звездное небо посмотрел.

– Так красиво, – сказал он. – Это ведь такое счастье, видеть во всем этом смысл.

– Какой?

– Смысл, в котором каждое твое слово и движение имеют значение.

– Даже это? Она обняла его за шею.

– Даже это, – ответил он ей. На его лице растянулась улыбка, а глаза заблестели от счастья. Но легкое волнение, зародившееся у него в сердце, отдавалось в голову, порождая противоречивые мысли.

– Смотри, – он указал в сторону часовни, – мама уже возвращается домой. Наверное, она искала тебя там. Беги спать, милая, чтобы она не начала ругаться. Только не забудь снять свое грязное платье и умыться. Ты ведь не голодна?

– Нет, – ответила та ему.

Он поцеловал свою дочь и на пол поставил. Санти задерживаться не стала, к себе в комнату со всех ног полетев. Аверин же за стол сел и наблюдать стал, как Катарина к дому приближается. Задумавшись, он и не заметил ее появления.

– Аверин, – с теплотой и нежностью сказала она, – я искала Санти, но на свое удивление нашла ее «спящей» у себя в кровати. Радует то, что она хотя бы сняла грязное платье. Сдается мне, Санти не сама додумалась до такого.

Подойдя к своему мужу, она села к нему на колени и за шею обняла, прямо как и Санти. Это было своеобразное приветствие. Та схожесть, с которой они обе данное движение проделывали, в Аверина благодарность вселяла.

– Не думай, что моя дочь так глупа, – обняв Катарину, сказал он.

– То есть, если бы она до этого не додумалась, то была бы моей дочерью? – с легким смешком спросила его жена. – А ты видел, в каком состоянии находилась твоя дочь?

– В прекрасном.

– Да неужели? – мило сведя брови, вновь спросила его Катарина. – А то, что на голове у нее не пойми что и платье, недавно привезенное тобой, уже не отстирать, тебя не смущает?

Аверин вытянул ноги под столом, себе расслабиться позволив.

– Не смущает. Она напоминает мне Беччи…

– Беччи? – перебила его Катарина. Она даже привстала и посмотрела на него как на дурака. – Серьезно? Твоя дочь напоминает тебе твоего любимого пса?

– Любимого, между прочем, – с серьезным видом ответил он ей.

Катарина нежно его в грудь ударила. А потом оба засмеялись.

– Нет, она и вправду на нее похожа. Беччи ни минуты не могла усидеть на месте.

– Я представлю, что этого не слышала.

Аверин обнял ее, прижимая как можно ближе.

– Рада, что ты вновь дома. Я была весь день с Отто. Он напоролся на сук. Бедный парень.

– Как он сейчас? – спросил ее Аверин.

– Думаю, выкарабкается. Мейлге ему поможет.

– Ты молодец, дорогая, что не оставила его.

– Аверин, – в голосе женщины чувствовался страх, – ты ведь наверняка уже слышал о Толленах.

Катарина считала, что смысла тянуть уже не имеет. И решить это прямо сейчас необходимо было.

– Да, слышал.

– Это всего в паре недель пути от нас. А если они уже близко?

– Я знаю, Катарина.

Аверин глубоко вздохнул, а она на него взглядом полным печали посмотрела.

Не хотели они отсюда уезжать. Поместье это мужчине по наследству досталось. Да и неудобств от него никогда никаких не было. Просто он даже и вообразить не мог, что с его домом хоть что-то случиться может.

– Надо собрать вещи. Ты говорил, что в Кадаларе у тебя есть хороший друг. Можно хотя бы дочь отправить туда.

– Да, это неплохой вариант. И то, и другое. Прости меня, я сильно устал. Не ожидал, что, вернувшись домой, я сразу столкнусь с такими делами.

– Даниэль? Он просил денег? Я даже не попрощалась с Робертой. Думала, уложу Санти спать, и мы все вместе отужинаем.

– Да, просил, – мужчина положил правую ладонь на стол и стал глухо постукивать пальцами по поверхности. – Я не дал.

– Рано или поздно это должно было случиться. Только мне безумно жаль Роберту.

– Он был очень зол. Может быть, следовало ему помочь?

– Рано или поздно это должно было случиться, – снова повторила она. – Возможно, этот твой поступок ему как-то поможет.

– Остается только надеяться на это.

– Так что мы решили?

– Завтра с утра соберем все необходимые вещи, чтобы быть наготове. Переговорим с людьми. Нужно всем вместе это обсудить. Я уверен, что у каждого сейчас сердце не на своем месте.

– Если что, то можем переждать у моей сестры. Земли с той стороны королевства в безопасности.

– Да, – только и ответил он.

Рок судьбы (глава четвертая)

Долго думал Даниэль над тем, брать ему с собой в дорогу еще кого-то или нет. Быть может, глупо было так поступать, когда война в королевстве шла. Однако его упертость не знала границ. А авантюризм только масла в огонь подливал.

Роберту же он взял с расчетом на то, что она как-то Катарину смягчить сможет. Ведь у него самого отношения с женой Аверина не ладились. Да и в дороге женщина никогда не капризничала и могла хоть целую ночь в седле просидеть. Правда, ничего из всего этого путного так и не вышло.

– Даниэль, не надо было так скоро уезжать. Может, вы смогли бы еще договориться.

– Нет, – перебил он ее. – Аверин ясно дал понять, что мне больше не ждать от него помощи.

– Значит, мы придумаем что-то еще. Она хотела было подъехать к нему поближе и взять за руку, чтобы поддержать и показать, что она рядом, но побоялась.

– Придумаем что-то еще? Больше нет вариантов. Не осталось ни одного. Я потеряю судно. А знаешь, что будет потом? Знаешь? – спросил Даниэль, посмотрев ей в глаза. – Мы потеряем дом. Мы потеряем абсолютно все. Наш сын будет расти в нищете.

У женщины аж дыхание от его слов перехватило.

– Прости, – сразу же сказал ее муж. Он помотал головой, а затем тяжело выдохнул. – Мне очень жаль. Но я не знаю, как быть дальше. Не знаю, что делать.

Роберта улыбнулась про себя. Женщина верила, что ее муж – хороший человек. Немного помедлив, она все-таки за руку его взять решилась. Теперь уже Роберта сама  ему в глаза посмотрела, пытаясь вложить в этот взгляд всю любовь и заботу:

– Мы что-нибудь придумаем.

Как-то быстро и неожиданно произошло все то, что дальше случилось. Прямо перед их носами посреди дороги в темноте фигуры всадников возникли. Роберта назад посмотрела, но путь к отступлению перекрыт оказался: там такие же фигуры виднелись.

Один из них, на пегой лошади сидевший, спешился, подошел к Даниэлю и Роберте и внимательно их оглядел. Сложно было женщине его пристальный взгляд выдержать, из-за чего глаза у нее как-то сами собой опустились. В воздухе же тогда тишина и неизвестность повисли, буквально до костей пробирая: какие-то тягучие, вязкие – любые отрицательные слова тут подошли бы.

– Хм, – наконец-то протянул низкий мужской голос, – неплохо. Слезайте.

Этот высокий и упитанный мужчина даже слегка улыбнулся, отчего женщине как-то не по себе стало. Роберта тогда крепко в рукав мужа вцепилась. По спине холодок прошел, а в животе крутить начало. Казалось, что страх материальную форму приобрел. А спустя буквально секунду недовольные голоса послышались.

Даниэль тогда не спеша и молча со своей кобылы слез, а потом и жене руку подал. Роберта тоже торопиться не намеревалась, время потянуть пытаясь. Однако ей, в отличие от мужа, все-таки хватило смелости прямо перед собой посмотреть. Вот только зря она это сделала. Лучше бы так в неведении и оставалась: перед ней небольшая группа северян возникла. Нельзя было скрыться или убежать; не было пути назад. Женщина вновь супруга за рукав схватила.

– Не зря мы свернули тогда на развилке, – сказал один из мужчин, сидевший на серой кобыле. – Хоть здесь кусок себе отхватим.

Он поерзал в седле так, что в ножнах меч зазвенел. Роберта от этого звона даже слегка вздрогнула.

– Ну, и что будем делать дальше? – спросил человек, неожиданно возникший в темноте позади них. У него были карие глаза и шрам на шее. Он был похож на зверя, который совсем недавно вырвался из клетки.

Казалось, целая минута до того момента прошла, пока Роберта заговорила. Ведь хоть каких-то действий от мужа она так и не смогла дождаться.

– Прошу вас, мы отдадим вам все, что у нас есть. Только сжальтесь, – взмолилась та, обратив на него глаза полные страха, отчаяния и надежды.

– Отдадите, – отрезал один из сидящих на лошади где-то позади нее.

Роберта свой зеленый гребень в знак платы сняла.

– Забирайте, – попыталась она вложить его им прямо в руки. – Мы отдадим вам все.

Мужчина на него посмотрел, но брать не стал. Вместо него это Олле сделал, тот, кто неожиданно прямо позади них очутился. Выхватив гребень, он украшение в карман сунул, даже оценить не соизволив. А потом ни с того ни с сего резко женщину к себе притянул. Инстинкты Роберты сразу о себе знать дали. Пытаясь из его цепких рук вырваться, она его только разозлила.

– Мало от них проку, Йормунд. Давай избавимся от обоих, и дело с концом.

– Нет, прошу вас. Умоляю, не надо, – вновь взмолилась Роберта. Ее ноги подкосились, и, казалось, что она вот-вот упадет коленями на землю, но руки Олле не дали ей «пасть так низко». – Мы отдадим вам все, что у нас есть. Только отпустите.

– Конечно, отдадите, – усмехнулся Олле.

Страх сам собой прошел. Точнее, он на самое дно живота опустился. На смену ему безысходность пришла. «Ведь все не может кончиться вот так, – крутилось в голове у женщины. – Не может. Не должно».

– Вы же хотите денег? Мы отдадим вам деньги – столько, сколько потребуете.

– Йормунд, может, она говорит правду? Посмотри на то, как они одеты. У них явно есть, чем поживиться, – сказал какой-то северянин.

Йормундом мужчину звали, велевшего им с лошадей слезать. Именно он тем самым человеком был, который своим приказом жизнь Роберте и ее мужу разрушил.

– Где вы живете? – спросил он наконец.

– В столице. Но у нас есть небольшой дом в неделе пути по дороге на восток, а потом пол дня по дороге на юг. Умоляю вас, мы отдадим вам все, что захотите. Только пощадите.

Йормунд молчал. И молчание это мучительным было. А страх неизвестности для нее оказался хуже осознания того, что ты сейчас умрешь. Ведь тогда появляется надежда. Пусть она совсем небольшая, но она есть. Невыносимее этой надежды может быть только иллюзия, которую так любит человеческий мозг создавать. Вот у тебя появился шанс спастись, а тут уже возникла возможность, что тебя не тронут. В конце же тебя отпускают, и ты забываешь все это как страшный сон.

– Нет, – сказал Йормунд.

У Роберты тогда настоящая истерика началась. Ведь у нее забрали надежду на спасение – то, что дороже самого воздуха было; то, что сейчас для нее даже цены не имело. Какой смысл в воздухе, если тебе жизнь не сохранят?

– Почему? – спросил Йормунда Олле. – Думаю, мы еще успеем вернуться.

– Не успеем, – только и ответил Йормунд.

В глазах Роберты из северян они тут же в берраров превратились. В тех самых животных, которые в пещерах обитают: жестоких, злых. Теперь она понимала, почему это прозвище так среди этого народа прижилось.

– Прошу, – сквозь слезы еле выговорила женщина. – Прошу вас.

– Этот слишком тихий, – указал на Даниэля кто-то в толпе позади Йормунда. – Может, и его послушать.

Теперь все глаза на Даниэля устремились. Молчавший до этого мужчина, сначала на свою жену посмотрел, а затем на Йормунда. Сложно описать то, с каким трудом ему первые слова дались.

– Есть поместье. Совсем близко. Прямо по дороге, только в обратную сторону. Там живет семья богатого торговца.

Вокруг радостные возгласы раздались. На лицах людей довольные ухмылки появились, а глаза заблестели от предвкушения того, что не зря они все-таки рискнули и от войска отделиться решили.

Йормунд на женщину взглянул, а потом в сторону Даниэля кивнул.

– Это правда?

Его голос низок был. Такое чувство, что он от земли отдавался, до самых ее колен доходя. Она же молчала.

– Правда, – твердо ответил за нее Даниэль.

– Сказал бы раньше, не пришлось бы так долго мучиться, – вставил пару слов Олле.

В лице Йормунда что-то поменялось; что-то неуловимое, но очевидное. Мужчина к Даниэлю почти вплотную подошел и ему руку на плечо положил. У того чуть было ноги не подкосились, но он стойко этот «удар» судьбы выдержал.

– Сразу бы сказал, и было бы проще. Гораздо проще. Мы бы не тратили столько времени впустую. Знаешь, нас когда-то прозвали беррарами. Отчасти они были правы. Но у нас тоже есть правила и мораль. Так вот, – он подошел еще ближе и прошептал ему в самое ухо, – мы не терпим предателей.

Даниэль, наверное, и сам не понял, что произошло. Только крик жены услышал. Он как будто издалека звучал: приглушенно, протяжно. А когда Йормунд его плечо отпустил, то мужчина упал. Оказывается, левая рука этого северянина последним была, что родственника Аверина с миром живых связывало. Иронично, ведь правая его совсем в другое место тянула.

Засунув нож обратно и к Роберте подойдя, он встал перед ней на колено так, чтобы женщине прямо в глаза посмотреть.

– Твоего мужа нет. Забудь о нем. У него не было шанса. Но тебе я готов его дать. Видишь его?

Сначала Роберта подумала, что Йормунд про тот самый шанс спросил. Ей хотелось было ему «нет» ответить, однако мужчина пальцем куда-то в сторону своих людей указал, которые на лошадях сидели. Осознание чуть позже пришло. Просто среди скакунов женщина большое животное увидела, похожее на помесь волка с собакой и чего-то еще.

– Ты не такая, как этот мужчина. Он был низким человеком. В тебе же есть стойкость и преданность, – сказал Йормунд, вставая с колен. – Я дам тебе пятнадцать минут. Делай, что хочешь.

А затем мужчина к своей пегой лошади направился, Роберту в замешательстве оставив. Трудно ей в тот момент с мыслями совладать было. Однако разговоры берраров услышав, женщина все-таки сконцентрироваться попыталась.

И стоило ей на мужа быстрый взгляд бросить, как до нее доходить начало, что на самом деле происходит. Тварь же ее без лишнего движения ожидала. Да так внимательно за ней наблюдала, что впору и человеку такому разумному взгляду подивиться. Но медлить нельзя было: несколько минут Роберта уже точно потеряла.

Еле как встав, она развернулась и пошла. Сначала медленно, потому что ноги ее почти не держали, а затем побежала и в темном лесу скрылась. Ветки царапали и со всей силы ее по спине хлестали. Но боли она не чувствовала. Была лишь навязчивая мысль себе жизнь спасти. Женщина не знала, какое расстояние ей пробежать удалось, но впереди вдруг шум реки послышался. Вот он, шанс на спасение; иллюзия, что дурманит человеческие головы. Роберта в воду прыгнула и на другой берег переплыла. Выбравшись немного правее, женщина дальше устремилась в надежде на то, что река ее следы скроет да запах отобьет.

– Сейчас направимся по дороге в поместье, – сказал Йормунд всем тем, кто находился вокруг. Его внимательно слушали не менее десяти человек. – Задерживаться там не будем. Всем ясно?

Северяне одобрительно кивнули. Йормунд на колени рядом со зверем присел и того по голове погладил. Он ничего не сказал: животное все само поняло. Не став ждать, зверь с места рванул. Мужчина же не оглянулся. Эти люди ему безразличны были. Он просто ей шанс дал. А спасется она или нет, пусть уже боги решают. Забравшись на лошадь, Йормунд ее в бока ударил и в сторону поместья Аверина и его семьи направился. Остальные молча за ним последовали.

***

Выйдя из кабинета, родители Санти сразу спать направились. Только вот отец ее моментально уснул, а мать как ни крутилась, все из состояния бодрствования выйти не могла. Заставляя себя успокоиться, женщина на правый бок в сторону мужа повернулась. Однако как только она глаза прикрыла, в ее голове воспоминания о далеком прошлом возникли.

Много лет назад, еще до рождения дочери, Аверин и Катарина как-то Удлар посетили, который сейчас одним из портовых городов Истерона является. Днем мужчина, конечно, весь в делах был, а вот вечера они вместе проводили: вдали от рутины и повседневности.

Катарина тогда без ума от города оказалась. Но причал… Причал ей более всего понравился. Ей тогда казалось, что даже воздух там какой-то другой. Да и о беременности она тогда уже знала. Все это слегка ее мятущуюся душу успокоило, однако уснуть все-таки не помогло.

Спустя еще какое-то время она встала и в комнату дочери направилась. Та так же крепко в своей постели спала. Выйдя на балкон, женщина на раскинувшийся впереди зеленый луг посмотрела: луна и звезды на безоблачном небе как будто все вокруг согревали. Она голову наверх подняла и в созвездия вглядываться стала, пытаясь к их тайнам прикоснуться.

Из эйфории ее крики вырвали, которые со двора донеслись. Женщина тревожный взгляд на дочь бросила, но звуки эти сон ее нарушить не смогли. Спустившись вниз, она резко остановилась: комната от огня озарилась, где-то перед поместьем полыхающего. Открыв дверь, Катарина увидела, как пламя, уже пару домов охватившее, в скором времени на крыши соседних перебросится. Женщина хотела было выйти и помочь, но неожиданно замерла. Северяне. Она узнала их. Ее сердце в самый низ живота упало. Они не успели. Не став медлить, хозяйка дома обратно в комнату дочери бросилась.

– Мама? – сонным голосом спросила девочка.

– Быстрее, вставай.

– Что случилось?

– Вставай. Живо.

Мать с нее одеяло сдернула и на руки взяла. Вернувшись к лестнице, она вдалеке голоса услышала. Ее паника охватила. Катарина развернулась и в спальню к Аверину побежала, но там его не обнаружила. Возможно, он проснулся, когда крики услышал. А, быть может, еще раньше. Все, что ей сейчас в голову пришло – в покои дочери вернуться.

Темно в комнате было. Однако с балкона, на другую сторону выходившего, все тот же безмятежный пейзаж открывался. Катарина головой в разные стороны вертеть начала, понять пытаясь, куда лучше дочь спрятать. Вот только сделать ей этого не дали: вновь голоса. Женщина в страхе на дверь посмотрела, но там никого не было. До нее не сразу дошло, что голоса эти с улицы доносились.

– Мамочка…

Санти от страха и непонимания заплакать была готова.

– Все хорошо, – попыталась сказать ей мать как можно увереннее и мягче.

Дойдя до перил, обе вниз посмотрели. Там Нона стояла.

– Госпожа, вы целы. Слезайте.

В этот момент Катарина благодарность ощутила. Благо, под самыми окнами крепкий плющ рос, который отлично на роль лестницы подходил.

С дочерью на руках она через перила перебралась и осторожно вниз спускаться стала.

– Где Аверин?

– Не знаю, госпожа. Тут только я. Те, кто успели убежать, сейчас в лесу ждут меня. Я побежала за вашей семьей, – ответила ей Нона. – Я от кого-то слышала, что он тушил дом. Но больше ничего не знаю.

По взгляду Катарины понятно было, что она вернуться хочет. Вдруг, он еще жив? Конечно, он жив! Разве может быть по-другому?

– Госпожа, идемте. У нас нет времени. Люди ждут в лесу за часовней.

Катарина на месте в сомнениях топталась. Дочь она покидать не хотела, но и мужа бросить не могла. Ей надо было хотя бы убедиться, что ему уже не помочь. Женщина не расставляла каких-то приоритетов: не любила больше Аверина или Санти. Но сейчас Катарина понимала, что не простит себя, если просто уйдет.

– Я должна убедиться, – сказала она Ноне, передавая дочь ей на руки.

– Госпожа… – уже вдогонку крикнула ей служанка, но бежать за ней не стала.

– Мама, – всхлипывая, вторила Ноне девочка. – Мама.

А Катарина вперед бросилась в надежде на то, что ни на кого беду не накликает. Правда, может, все-таки зря она это сделала? Может, она ее больше не увидит? Увидит. Она была уверена, что руки ее еще тепло дочери ощутить смогут. Это осознание дало ей решимости и сил сделать то, что она сделала – покинуть свою Санти, но лишь на время.

– Все хорошо, милая, – пыталась ее успокоить Нона. Девочка вновь тихо застонала. Однако Нона была благодарна хотя бы за то, что та из рук вырваться не пыталась. – Не плачь. Она найдет твоего папу и вернется к нам. Мы будем ждать за часовней у леса, где ты постоянно играешь с ребятами.

Вот только сердце этой женщины об обратном говорило. Взглянув на Катарину последний раз, служанка к часовне побежала, лицо Санти к груди прижав, чтобы та на пожар и дым не смотрела, в бескрайнее ночное небо вздымающиеся.

Тем временем, до поместья добежав, Катарина осторожно за угол заглянула, и ей стало больно от того, что она там увидела. Это ее дом был. Она здесь каждый укромный уголок знала. Пытаясь сосредоточиться, женщина мужа глазами искать стала.

Он у дома пастуха оказался, что в самом конце двора стоял. Да и был Аверина там не один: Брайян со своей женой и сестры Милтон подле топтались. То, что муж жив оказался, должно ее обрадовать было, но вокруг всех этих людей еще и трое северян околачивались. Ей только ждать да наблюдать оставалось. А неведение порой так губительно, что необдуманные поступки совершить решаешься.

– Итак, – сказал Олле, – судя по одежке, в который ты стоишь, домик за моей спиной принадлежит тебе. Аверин промолчал. – Значит, тебе.

– Просто отпустите людей, – кивнул в их сторону хозяин поместья. – Потом заберете все, что сможете унести.

– Мы и так заберем, – сказал каким-то размеренным голосом северянин с черной бородой.

Йормунд, немного дальше стоявший, несколько шагов в сторону крестьян во главе с Аверином сделал.

– Где? – спросил он мужчину.

– Я все покажу, – ответил Аверин.

– Где? – опять повторил свой вопрос Йормунд.

– На втором этаже есть большая спальня. Там лежат украшения.

– Постой, – перебил его Олле. – Я видел там еще кабинет.

– Если вас интересуют книги и карты, то милости прошу.

Аверин попытался скрыть осознание того, что эти люди уже в доме все обшарить успели. Благо, про дочь и жену они так ничего и не сказали.

Олле на Йормунда посмотрел. По его взгляду понятно было, что его приятели уже оттуда все ценное вытащили, что найти смогли.

– Отпустите хотя бы людей. У нас больше ничего нет, кроме того, что вы нашли в спальне.

– Ты ведь богатый торговец, – сказал Олле. –  Пара украшений явно не все, что есть в таком поместье.

Аверин тогда задумался, откуда этот северянин знал, что он торговлей занимается.

– Мы не храним ценные вещи в доме.

Глаза Йормунда тогда погасли. Однако ум его – пусть живой и острый – его низменные порывы поощрять любил, уводя мужчину все дальше и дальше от права называться человеком.

– Махта, – вдруг крикнул Йормунд. К нему из дома, стоящего неподалеку, выбежало животное.

– Я не вру, – запротестовал хозяин поместья.

– Не врешь. Я верю.

То, что что-то не так, невооруженным глазом видно было. Катарина все из-за угла своего дома смотрела, страх перебороть пытаясь и хотя бы один шаг сделать. Когда же женщина животное увидела, из хижины пастуха выбежавшее, то руки ее трястись начали.

Не устояв на месте, она все-таки этот злосчастный шаг сделала, а потом еще один и еще. Йормунд тогда увидел, как Аверин в лице изменился, и оглянулся. В той стороне, куда мужчина смотрел, он женщину заметил.

– Полагаю, она для тебя важна.

– Нет, – крикнул Аверин жене. – Не смей!

Сделав еще несколько мучительных шагов, Катарина остановилась, машинально этому приказу подчинившись. Ее ноги как будто в земле увязли. Она все на него смотрела, себя сломить пытаясь, но у нее это никак не выходило.

– Беги, – неожиданно сказал Йормунд.

Сначала Аверин подумал, что он это своему зверю говорит. Только потом до него дошло, что Йормунд эти слова ему сказал, дав шанс, как когда-то Роберте. Только осознавал ли он, что шанс этот в безвыходных ситуациях дается?

Аверин два шага сделал, но потом остановился, через плечо посмотрев: там все так же Брайян с женой и две девушки стояли. А потом он снова взгляд на Катарину бросил. Последний взгляд. Аверин ровно на том же месте встал, где до этого момента своей участи ожидал. Видимо, избежать ему ее все-таки не удастся.

– Они, – как-то глухо сказал мужчина. – Пусть они бегут.

– Твое право, – с безразличием ответил Йормунд, пожав плечами.

Один лишь Брайян из всех Аверина взглядом удостоил, полным благодарности, уважения и в то же время сожаления. Другие просто не могли глаза поднять. На их лицах те же эмоции отпечатались, что и Брайян испытывал, но их взгляды вниз тяжкий груз совести тянул.

Сестры первые побежали. За ними Брайян с женой. А у Катарины тогда надежда появилась. Пусть это будет сложно сделать; пусть это будет невозможно. Главное, пусть это просто будет. Но побежали все, кроме ее мужа. Улыбка быстро с лица женщины сошла. Она даже не заметила, как люди ее обогнать успели.

Поравнявшись с Катариной, только Брайян остановился.

– Зачем? – вслух сказала Катарина.

Без лишних слов женщину за локоть взяв, он ее в сторону леса потащил.

– Аверин! Пусти меня, Брайян. Аверин!

Аверин молча на свою жену смотрел. Катарина вырваться пыталась, но крепкие руки кузнеца ее все дальше и дальше от мужа тащили. Бросив на него последний взгляд, она отдалась силе, которая ее в темный и густой лес волокла.

Дав им небольшую фору, Махта без команды Йормунда вдогонку бросился. Казалось, что это животное тоже шансы давать любит.

Аверин же лишь наблюдать мог. Все тогда остановилось. Для него больше ничего не существовало. В тот момент, когда он Катарину увидел, то каким-то образом понял, что дочь их в безопасности. Одна половина его сердца нетронутой осталась. Судьба другой должна была вот-вот решиться.

Махта же точно к целе шел. Он их настигнет. Обязательно настигнет. Это лишь вопрос времени.

Первым оказался Брайян. Махта хотел было на Катарину броситься, но мужчина ее заслонил, и животное ему на спину прыгнуло, на землю повалив. Катарина оглядываться не стала, а просто дальше побежала, всеми силами не запнуться пытаясь. Крик жены кузнеца она тоже не слышала. А он явно был, потому что та уже до леса добралась, где Нона стояла, и оглянулась, чтобы узнать, как у мужа дела.

«Добежала, – шепотом сказал Аверин, глядя, как они все скрываются в лесу. – Добежала».

Но Махте одного кузнеца мало было. Разделавшись с ним, он за остальными погнался.

– Что? Почему он не возвращается?

– Я им не управляю, – ответил ему Йормунд.

– Это…

– Это не нам решать.

Преодолев часовню, а затем по узкому мостику через речку перебравшись, Катарина на бегу Нону подловила, и они вместе в лесу скрылись.

– Где Санти? – спросила Катарина Нону.

– Она в порядке, госпожа.

Женщина за служанкой побежала, через густые заросли пробраться пытаясь. Сзади тоже ничего слышно не было. С одной стороны, это обнадеживало, а с другой – ужасало. Хотелось просто лечь, и пусть все будет так, как будет. Но инстинкт самосохранения и ответственность за дочь и людей, в ее распоряжении мужем оставленных, сильнее оказались.

Нона, Катарина, сестры Милтон и жена Брайяна наконец-то до остальных выживших добежали. Их здесь не так уж и много было, сказать по правде. Ведь северяне ночью напали, когда все спали.

Санти на руках у Элизабет сидела, еще одной служанки, которую Нона с собой прихватить успела, когда из поместья бежала. Среди прочего, Катарина в толпе еще и Мелису вместе с Мейлге и Гудвилом увидела. Отто, естественно, с ними не оказалось.

– Мама.

– Все хорошо, – сказала ей Катарина и прижала к сердцу.

Кто-то из толпы про Аверина спросил. Катарина на этого человека посмотрела, но ничего не ответила. Все по одному взгляду ясно было.

– Где папа? – повторила Санти недавний вопрос.

Женщина хотела было что-то сказать, но ее за руку Нона одернула.

– Нельзя стоять на месте, госпожа. Нужно идти.

– Да, – слегка растерянно ответила ей та. – К хижине лесника. Северяне за нами уже не пойдут.

– Почему? – раздался в толпе чей-то недоумевающий голос.

– Потому что они нас не видели, – соврала она людям.

«Потому что они послали за нами зверя», – прозвучал внутренний голос Катарины.

– Вы уверены, госпожа?

– Да. Не стойте на месте.

Те, кто тогда с Катариной до часовни бежал, ее слова опровергать не стали. Женщину это устроило. Она считала, что северяне за ними точно не последуют. Только вот что делать со зверем, если он до них доберется, ей непонятно было.

Все как можно быстрее двигались. Люди в укрытии оказаться стремились. Они стены вокруг себя лицезреть жаждали. Отчасти даже не для ощущения комфорта или защиты, а для того, чтобы просто темного леса и опасностей не видеть, которые там таиться могут.

Катарина крепко Санти к себе прижимала, пока девочка тихонько всхлипывала. Женщина пыталась держаться хотя бы до тех пор, пока все в безопасности не окажутся. А потом, отойдя в сторону, она выплакаться собиралась.

До хижины уже немного оставалось, но где-то сбоку громкий треск веток послышался. Все разом замерли в надежде, что это всего-навсего какое-то безобидное существо. Неожиданно откуда-то из кустов зверь вылез, похожий на помесь волка с собакой и чего-то еще. Махта. Эта тварь все за ними по пятам следовала, того самого момента выжидая. Сестры Милтон от страха дрожать начали, а щеки жены кузнеца вновь мокрыми стали. Женщины прекрасно знали, что их ожидать может.

– Спокойно, – сказала людям Катарина. Она очень осторожно и медленно передала Ноне Санти.

Махта же людей с правой стороны обходить стал. Выглядело все это так, как будто животное Катарину и ее дочь от остальной группы отделить пыталось. Женщине помогло лишь то, что один молодой парень бежать бросился, панику вокруг себя создав. В этот момент Махта отвлекся, и тогда уже все в сторону хижины понеслись. Животное, не став время терять, на Катарину наброситься решило. Вот только попытка эта неудачной оказалась: Катарина увернуться успела и за Ноной с Санти направилась.

Махта тем временем вновь где-то среди деревьев скрылся. Зверь явно не желал к своему хозяину с пустыми руками возвращаться. Похоже, они для него целью стали, которую он не мог не достичь.

Ему потребовались какие-то минуты, чтобы вновь Катарину и ее дочь от остальных отрезать и путь им перегородить. Мать девочки сразу же машинально перед служанкой встала.

– Мама, – прошептала Санти.

И мать ее слышала. Она все слышала и знала. Не надо было что-то вообще произносить. Ей хотелось к ней повернуться: еще раз увидеть и дотронуться, но она не могла себе позволить эту тварь из виду потерять. Махта же, не став ждать, на нее бросился. Нона лишь повернуться успела и Санти от этого ужаса закрыть.

Через какое-то мгновенье крики стихли, а Нона бежать бросилась: вперед, без оглядки. У нее на руках обязанность была, которая сейчас к ее груди прижималась, мокрой от слез. Тварь же, с Катариной разделавшись, за ними направилась.

Поймать Махте их у какой-то небольшой скалы удалось. При попытке шаг в сторону сделать, зверь скалиться начинал, им путь к отступлению перекрывая. Служанка как никогда раньше страх девочки чувствовала: та дрожала в ее объятиях. А, быть может, дрожала она сама.

Секунды такими невыносимыми казались. Зверь же все ближе и ближе к ним приближался. Женщина уже хотела было на колени встать, прося богов над ними сжалиться. Однако делать ей этого не пришлось, потому что существо это, подойдя к ним почти вплотную, вдруг на месте замерло. Махта тогда долго свою добычу взглядом сверлил, а потом морду поднял и принюхиваться стал. Снова на нее и на девочку посмотрев, тварь почему-то просто развернулась и рысцой обратно побежала, в непроглядной тьме скрываясь.

Нона на колени упала. Понадобилось время, чтобы она в себя пришла. Из шока ее тогда Санти вывела.

– Нона, – тихо произнес ребенок. Она робко прильнула к шее женщины. Ее маленькие ручки были ледяными, а сердце – Нона чувствовала его – часто билось от волнения.

– Санти?

– Нона, – снова сказала девочка, как будто отвечая на ее вопрос. – Мы вернемся домой?

А осталось хоть что-то от этого дома? Хотя бы камни? Из-за высоких деревьев не полыхал огонь, а дым еще все вокруг окутать не успел. Однако их мирная и размеренная жизнь кардинально изменилась. Ее можно было с рекой сравнить, которая, встретив камень на своем пути, направление меняет. Только тут река повернуть не смогла. Ей насквозь пройти пришлось. Она об этот камень ударилась, не в силах его течением сдвинуть, растеряв при этом по дороге часть своего потока.

– Мы вернемся домой. Обязательно вернемся, – сказала Нона, не усомнившись в своих словах ни на секунду.

Люди долго в хижине сидели, более подходящего момента выжидая, чтобы наружу выйти. Страх того, что зверь вернется или, что еще хуже, хозяев приведет, сковывал. Никто даже не решался варианты действия предложить. Тем не менее, все осознавали, что сидеть здесь вечно они не смогут. Да и хижина эта заброшена была. Тут не найти ни еды, ни воды.

Спустя какое-то время голод все-таки людей на свет выйти заставил. Они решились пару человек на разведку отправить. Когда же те вернулись, то все облегченно вздохнули, узнав, что северяне ушли. Вот только радость их до тех пор длилась, пока они свои дома не увидели. Что уж говорить о потере родных и близких.

***

Первое, что Нона сделала, обратно вернувшись, – кухню посетила, на которой она большую часть своей жизни провела. И вид ее сильнее всего прочего ранил, если не считать смерти дорогих ей людей. А потом все остальные помещения последовали. Картина там отнюдь не лучше была.

Зайдя в кабинет к своему господину, она взглядом, полным боли и тоски, все вокруг оглядывать начала. В один прекрасный момент ее глаза на стене остановились. В них какое-то недоверие читалось: в комнате любимая карта Аверина висела, которую он когда-то в Кадаларе купил. Служанка не раз видела, как они с Санти подолгу разглядывали и каждую деталь изучали. Эту карту пламя не тронуло, только дым: она вся в саже и копоти была.

Долго Нона на карту смотрела, пока ее вдруг кто-то за подол платья не дернул, невольно вздрогнуть заставив. Обернувшись, она Санти увидела, которую с Мелисой оставила. Женщина даже не слышала, как та вошла.

Взяв ребенка на руки, они обе на карту уставились. Казалось, что она их в недавнее прошлое возвращала.

– К нам должна приехать твоя тетя Луиза. Она-то тебя без помощи точно не оставит.

– Я хочу остаться дома.

– Самое главное, чтобы с тобой все было в порядке, – ответила ей женщина. – Не бойся, Санти. Мы справимся.

– Ты будешь со мной?

– Конечно, дорогая. Я всегда буду с тобой.

– Папа тоже это обещал.

Ноне стало больно и обидно. Ведь она искренне с девочкой быть хотела: помогать ей, растить ее. Правда все вокруг лишь о том говорило, что так или иначе их что-то разлучит. Но разве любовь без привязанности настоящей не является?

– Хорошо, тогда я просто буду с тобой. Без всяких там обещаний.

Девочка Нону обняла: ей кто-то рядом нужен был. Санти ведь совсем одна осталась. Взрослые бы могли сказать, что она еще маленькая и ничего не понимает, но все это сплошная ложь. Она все прекрасно понимала и все чувствовала. А не плакала лишь потому, что не хотела еще сильнее Нону расстраивать.

– Пойдем-ка вниз, девочка. Сюда мы еще вернемся.

В путь (глава пятая)

Победу над северянами тогда все королевство праздновало. Некоторые до сих пор дивились, как королю Ардруину их обратно на Северные острова прогнать удалось, потому что надежда и вера давно уже людей к тому времени покинуть успели. Много было убитых; многие души были потеряны. Долго пришлось вычищать всю ту грязь, которую они после себя оставили. Сердца выживших утешало лишь то, что все это не зря оказалось.

За многие годы некоторые люди к частым набегам даже привыкнуть смогли. Однако случались они в деревнях, расположенных рядом с проливом, земли королевства от группы островов отделяющим. Многие из живших там на юг отправлялись, в глубине страны спрятаться пытаясь. Они считали, что в тех краях наконец-то найдут покой: до них лишь дурные вести доходили, не более того.

Но в этот раз все по-другому было. Северянам практически до Альдерона дойти удалось. Они войска все дальше и дальше к западным границам теснили, при том оборону южных сумев прорвать. Те, кто так рьяно ужасы прошлого забыть пытались, вновь свои ночные кошмары увидели. Особенно небольшие группы врагов страшили, от армии отделившиеся. Тяжко тогда деревням пришлось. Не скоро они еще забудут крики, как острие кинжала, плоть режущее. Каждый житель королевства, спать ложась, подолгу не мог глаз сомкнуть, вслушиваясь в звуки, что темную ночь наполняли. Годы ушли на то, чтобы мир восстановить. Вот только был он слишком шаткий.

Санти же тогда не долго вместе с Ноной оставалась. Ее вскоре Луиза забрала, младшая сестра Катарины. Девочка ни в какую родной дом покидать не хотела. У нее в тот раз отняли все, что вообще отнять можно было. Казалось, что больше уже и забирать-то нечего, но нет. Даже от развалин и руин ее отделить намеревались. Нона думала, что так ей только лучше будет: у Луизы неплохой и просторный дом имелся да пятеро детей в придачу.

Около года маленькая девочка со своими дядей и тетей прожила. Подружиться же ей только с самым младшим ребенком удалось. Мальчика Луккой звали. Проводя вместе с ним часы, Санти забывала о тех утратах и боли, которые ей пережить предоставилось. Печально лишь то, что окончательно о таком забыть невозможно.

Но и тогда полоса неудач этого несчастного ребенка еще не окончена оказалась. Ее дядя вскоре от затяжной болезни умер. Луиза с пятью детьми на руках и прислугой совсем одна осталась. Лучшее, что она могла сделать – со всеми в поместье своей племянницы переехать. Благо, Аверин достаточно денег на непредвиденные расходы приберег.

Там все и осели, потихоньку свой дом восстанавливая. А обеспечивали себя дополнительно тем, что в деревню, именуемую Медвежий ручей, на продажу различные товары, от утвари до овощей, сбывали. По крайней мере голод им точно не грозил. За то они и были благодарны.

Девочке же такое название всегда странным казалось. Нона как-то рассказывала, что ручей, протекающий рядом с этой деревней, на медвежью голову похож. От того ее так и прозвали. Санти же всегда думала, что рядом с этим поселением просто ручей есть, где медведи живут.

Главной же с самого начала все дружно Нону назначили. Даже когда Луиза приехала, ничего не изменилось. Не было у сестры Катарины ни сил, ни времени, ни возможностей с желанием такой большой дом содержать. Да и не хотела она этого толком делать, как бы странно это ни звучало. Однако временами она с Ноной поспорить все-таки любила. Благо, споры эти всегда на доброй ноте заканчивались.

***

Когда Санти вот-вот должно было пятнадцать лет стукнуть, Нона ей необычный подарок сделать решила. А подвигли женщину на это воспоминания о том, как она в молодости верхом ездить любила: вдарить лошадь по бокам, а потом по бескрайним полям и лугам нестись, ощущая, как ветер ее темные волосы развивает, а пена изо рта коня в разные стороны разлетается.

С особой любовью она об утренних часах вспоминала. Это было время, когда солнце еще не появилось, но горизонт вдали медленно и неумолимо багроветь начинал. Нона раньше всех вставала и в конюшню бежала, чтобы своего жеребца запрячь. Проезжая последние деревья в лесу, перед ней бескрайнее поле открывалось. Его можно было с морем желтого цвета сравнить, потому что вдали лишь пшеница и небо видны были.

Самое главное здесь – того самого момента дождаться, когда первые лучи солнца из-за горизонта показываются.

– Ну что, дружок. Ты готов? Готов нестись вместе с ветром до самого горизонта и дальше? – спрашивала свою лошадь Нона. Ее серый конь с яблоками по всей спине фыркал и кивал мордой, как будто соглашаясь со своей хозяйкой. Его так же, как и ее, окутывало эйфорией.

А когда над полем ветер проносился, верхушки золотой пшеницы под его неистовой силой пригибались. По всему желтому морю неукротимая волна проходила.

– Пора, – говорила она ему, ударив со всей силы в бока от неописуемого восторга. Конь же этому только рад был.

И он с места в неизвестность рвался. Каждый раз это что-то новое было, таинственное. Пока они бежали, солнце все выше поднималось, освещая поле и ярким светом слепя. Глаза мокрыми от этих лучей становились. А, быть может, Нона и вправду плакала. Вот только если она и плакала, то делала это от счастья.

Так они до самого горизонта неслись, который все никак им покоряться не хотел. Однако попытки черут пересечь и сам ветер обогнать они не оставляли. Почти каждое утро Нона со своим жеребцом вдаль стремились, стараясь открыть и увидеть тот новый мир, который за горизонтом прятался. И каждый раз их брала гордость за то, что им еще на шаг к мечте приблизиться удавалось.

Так вот, поехала однажды Нона в Дормут, чтобы для Санти лошадь купить. Она даже вариантов не рассматривала, в которых ей такой подарок по вкусу не придется. Правда, искать подходящего скакуна женщине долго пришлось. Да и зимой путешествия такого удовольствия, как летом не доставляли.

Нона тогда в кратчайшие сроки чуть ли не весь город вдоль и поперек обошла. Ей, конечно, хорошие скакуны попадались, но от цены аж за сердце схватиться хотелось. Из-за одного такого жеребца она даже с торговцем спорить начала.

– Милая дама, вы только посмотрите. Он ведь прекрасен! А шерсть вся так и лоснится.

– И без тебя вижу, что конь хорош. Но семь серебряных монет он не стоит.

– Как не стоит!? Его можно и в хозяйстве приспособить, и верхом ездить. Такая лошадь – подарок. Совсем молодой жеребец.

– Насколько он быстрый? – спросила его Нона.

– О, за ним не угнаться. Ему даже не надо приказывать: он все наперед знает, – ответил он ей.

– Наперед? – перебил его мужчина, продававший гнедую кобылу. – Не обманывай людей. Да чтобы твоего коня заставить хоть что-то сделать, нужно еще постараться. У тебя же он упрямый, как осел. И то ослы в разы умнее.

Стоящие рядом зеваки засмеялись и перешептываться начали. Похоже, что того мужчину это ни на шутку обидело.

– Да твоя кобыла в жизни не обгонит моего Оснела, – сердито ответил он.

– И имя ты подобрал ему ослиное, Амби, – съязвил мужчина с легкой сединой на висках.

Люди снова засмеялись. Его оппонент абсолютно прав был.

– Ну что же, – сказала Нона. – Давайте так: чья лошадка быстрее, ту я и куплю за семь серебряных монет.

Амби сразу данное предложение принять согласился. Он прекрасно знал, что его Оснел гораздо резвее гнедой кобылы его так называемого друга. Второй же мужчина немного погодя ответил. Видимо, варианты взвешивал. Он понимал, что конь Амби довольно быстрый и резвый, но этот жеребец на самом деле очень упрям и глуп был. Его же кобыла наоборот – крайне умна, но гораздо медленнее.

Помявшись немного, мужчина все же решил рискнуть, сказав:

– Хорошо. Я принимаю это предложение. За семь серебряных я готов отдать свою кобылу. Только вот кто на них поедет?

– Присоединяюсь к вопросу, – ответил Амби. Повернувшись спиной к стене, рядом с которой он стоял, мужчина обратился к собравшемуся народу. – Кто желает попытать удачу?

Люди начали перешептываться. Кто-то из толпы спросил:

– А что за это будет?

– Слава, почет и уважение, – ответил Амби, улыбнувшись до ушей. Так велик был его рот.

– А деньги? – спросил кто-то еще.

– Какие деньги? Ценнее уважения нет ничего.

– Так отдай коня бесплатно. Мы тебя сразу и зауважаем.

Амби осекся, а толпа снова рассмеялась. Нона стояла и молча за исходом этого события наблюдала. Ей и самой интересно стало, чем все это кончиться может. С виду Оснел куда привлекательнее был. Но если конь глуп и упрям, как второй мужчина сказал, Ноне бы следовало хорошенько подумать над тем, брать его или нет. Пусть лошадь не такой быстрой будет, но спокойной и умной. Для Санти так только лучше окажется: шею себе не свернет.

– Так будут деньги-то? – вновь спросил кто-то.

– Будут, – твердо ответил мужчина с гнедой кобылой. – Я не прочь заплатить, если сможете выиграть. Толпа одобрительно закивала.

Амби же это за живое задело. У него такое ощущение сложилось, что его унизили. Может, его конь семи серебряных монет и не стоил, но он желал заработать столько, сколько мог. К сожалению, жадность порой губительна.

– Ну как, Амби. Кого ты выберешь? – спросил его друг.

– А никого. Зачем мне кто-то нужен? Мой Оснел с любым ездоком обгонит твою кобылу. Даже если этот ездок – я, – ответил ему Амби, гладя коня по шее. Жеребец только мотнул головой.

– Что ж, мой друг. Если ты так решил, то будь посему, – ответил он Амби.

– Договорились, – подытожила Нона. – Где соревноваться будете?

– А прямо за городом. Там дорога как раз кольцо образовывает. Одного круга нам точно хватит.

– Согласен, – сказал Амби. – Давай через час встретимся у ворот.

На том и разошлись. Толпа вместе с Ноной к воротам двинулась. Амби же отдельно ото всех пошел, из себя важную персону изображая. Мужчина считал, что правильно поступил. Никто лучше него самого с Оснелом не справится. Он ведь все капризы этого жеребца знает, что отчасти его и пугало. Конь на самом деле упрям и глуп был. Поэтому вероятность того, что он команд слушаться не будет, имелась. Но даже если и так, немного помедлив на старте, он в любом случае не проиграет. Здесь проблем возникнуть не должно. Решив, что деньги у него уже в кармане, Амби с чистой совестью в сторону ворот направился. Сказать по секрету, ни Оснел, ни уж тем более гнедая кобыла, столько не стоили.

Час незаметно пролетел. Те, кто до ворот шел, по дороге еще своих знакомых и друзей прихватили. В итоге даже часть стражников к месту действий стянулась – мало ли что произойти может: вдруг кого-то разнимать придется. Более того, посмотреть на эти скачки они тоже не прочь были.

Амби с Оснелом уже тут как тут были. Ждать их не пришлось. В скором времени к ним и Нона присоединилась, которой оказали услугу и до самых ворот проводили, рассказав при этом, как именно лошади побегут. А вот мужчина с гнедой кобылой слегка припозднился. Наверное, пытался все досконально своему наезднику объяснить.

Когда оба хозяина своих лошадей прямо к старту подвели, все глаза тут же на них устремились. Недолго посовещавшись, команду «вперед» Ноне отдать предложили. Та с радостью согласилась.