Читать книгу Месть сладка! - Ярослав Питерский - Страница 1

Все описанные события, имели место лишь частично, имена и фамилии вымышлены, совпадения возможны лишь случайно, за что автор ответственности не несет.

…Родным и близким – справедливость,

всем остальным – закон…

Диктатор Франко.

Испания 1937 год.

Когда унижают достоинство одного человека –

он может превратится в чудовище.

Когда унижают достоинство тысяч людей

это чудовище может стать непобедимым.

Исаак Кац. Узник лагеря "Бухенвальд"

Человеческая история знала много концов, славных и совершенно позорных. Но никогда человечество не знало, что конец может быть гораздо страшнее сущности смерти.Конец есть у всего. Даже у вселенной. Некоторые ученые пудрят обывателям мозги, впрыскивая в их сознание, что вселенная бесконечна, тем самым, пытаясь измерить объем человеческого мышления. Но во многих случаях, это приводит к плачевному результату и заканчивается палатой в псих. диспансере. Поэтому не верьте тому, кто скажет, что конца нет. Конец есть у всего.

По шумной рыночной площади уверенным шагом шел мужчина. Насвистывая замысловатую мелодию, он то и дело вскидывал руку вверх – пытаясь на лету ловить желтые листья, которые осенний ветерок срывал с насиженных за лето деревьев. Яркое солнце играло брызгами радужных зайчиков в мелких лужицах на асфальте.

Мужчина был высок ростом и широк в плечах. Приятные черты лица дополняли светло русые волосы. Глядя на него, никто из попадавшихся ему на встречу прохожих, даже не мог и подумать, что у такого тридцатилетнего красавца совсем не звучная фамилия – Пупеев. Правда, с именем ему, повезло больше. Словосочетание – Олег Иванович, немного сглаживало корявость фамилии доставшейся по наследству.

Последнее время Олег, подрабатывал на рынке грузчиком. И хотя Пупеев, по профессии был «учитель истории», в школе – работать не мог. Во первых, его выгоняли из учебных заведений за нестандартные способы ведения уроков после первой же учебной четверти, а во вторых – ему не хотелось, учить нынешнее поколение молодежи, предмету, совершенно искаженному школьной государственной программой. Поэтому Олег и устроился разнорабочим на городской рынок.

Но прежде, чем, занять – это место, ему пришлось прибегнуть к системе «телефонного права», которое царит в России. Один из бывших одно группников Олега, трансформировался в эпоху реформ правительства Егора Гайдара, из учителя – в бандиты, а затем и в предприниматели – став совладельцем городского рынка на котором и работал сейчас Олег Пупеев.

Звали благодетеля – Семен Иванович Зимаров, хотя знакомым и друзьям, а также картотеке в милиции этот человек был больше известен, как Сеня Зима. Его круглая рожа, с бычьей шеей – не раз висела на ободранном щите под надписью «Внимание розыск!» Но это было в прошлом, сейчас же Сеня, был уважаемым бизнесменом.

Работа у Пупеева была не сложная, но мало денежная. Поэтому Олег понял – если он не будет двигаться и предпринимать попытки к поиску дополнительного заработка, то долго на этом месте не продержится. Во-первых, на одну зарплату не прожить. Во-вторых – могут подсидеть коллеги конкуренты. Эти мужики с вечно красными рожами и пьяными глазами то и дело норовили обмануть на заказах. А в-третьих, можно было просто спиться. Постоянный соблазн – принять рюмочку другую алкогольных напитков, (которых на рынке было огромное количество, и которыми нора вились расплатиться клиенты), был непременным атрибутом профессии разнорабочего.

Но Пупеев, принципиально не пил. Нельзя конечно сказать, что он вообще не пил горькую, но тем ни менее на работе Олег никогда не позволял себе врезать сто, сто пятьдесят граммов водки. Олег считал, что этим – он унижает себя перед клиентами, которыми в основном были выходцы с Кавказа, средней Азии, Китая и Вьетнама.

Особенно Пупеев, не любил кавказцев. Всегда, напыщенные и чванливые, а главное жадные, они, как казалось Олегу, особенно издевались над работниками рынка, покупателями и просто бродягами. Большинством рыночных кавказцев – были Азербайджанцы или как их звали все Азеры. Азеры любили показывать из себя хозяев жизни – демонстрируя барские замашки в виде тычков, а особо опустившимся грузчикам -раздавали и пинки.

Олег обслуживал восточный сектор рынка, где Азеры торговали фруктами. Причем сами они эти фрукты не выращивали, а перекупали их у привозивших помидоры, яблоки, груши и черешню узбеков и киргизов. Пупеева бесило именно это. Он никак не мог понять, почему эти люди делают деньги из воздуха, причем сами ничего не производя и показывая всем, что так и должно быть.

Все свои возмущения, он высказывал в своем творчестве – Олег писал книгу «о политической борьбе», и считал себя новым бунтарем революционером, способным повернуть историю и толкнуть общество, в котором он жил – на путь «нового самосознания».

Причем, иногда это ему удавалось. Пупеев имел успех на стихийных митингах, возникавших на рынке – при очередном обвесе покупательниц. Обманутые потребители апеллировали к Азерам, с упованием на совесть, используя при этом матерные аргументы великого русского языка. В это время и появлялся Пупеев, собирая своей гневной речью сторонних зевак – готовых после его призывов броситься громить иностранных торговцев. После таких заварушек, кавказцы жаловались в администрацию рынка на Олега и просили его убрать с этого участка. Но покровительство Зимы над Пупеевым делало свое дело. Олег оставался не прикосаем.

Главным «узурпатором рабочего класса» рынка, Олег считал Мусу. Как звали на самом деле длинноносого азербайджанца, он не знал, да и в прочем для Пупеева – это было важно. Этот Муса, особенно цинично и жестоко общался с Олегом, его коллегами и другими обитателями торгового предприятия.

Вот и сегодня все повторилось как всегда. Олег привез на грузовой тележке новую партию помидоров. Овощи были уже перезрелые. Многие лопались, и имели не совсем торговый вид. Сгружая ящики, Пупеев старался поставить их поближе к прилавку. От помидоров пахло гнилью. Олег поморщился и, выставив последний ящик, отодвинул тележку. Увидев это, Муса заорал на Пупеева, с мягким кавказским акцентом:

Ти, что? Не видишь – это товарь понимаешь, а ти его туда-сюда швырять?! Как я теперь продать его?! А?!

Да пошел ты, морда, чурбанская, гони оплату давай! вспылил Олег. Твой товарь, помидорь гнилой!

Муса вспыхнул взором восточного человека, но не вспылил, он знал провокационное поведение Пупеева. Кавказец полез в брючный карман, доставая пару десяток.

Лядно, лядно, что орешь, все нормально, не ори, слюшай, сейчас не мног, потом туда сюда привези еще ящики и остальное дамь, понял? Хорошо? Эээ – джигит не хмурся! – Муса миролюбиво похлопал Пупеева по плечу.

При этом, засунув ему в карман деньги. Олег скривил недовольную гримасу, но промолчал. Меж тем кавказец щелкнул пальцами и позвал женщин, которые перебирали его фрукты перед продажей.

Эй, давай сюда идите!

Перебиральщицами в основном работали пенсионерки. Пожилые женщины были готовы за мизерную оплату и возможность взять домой немного овощей, копаться – в вонючей, помидорной жиже. Женщины уныло потянулись к ящикам. Муса надменно посмотрел на их медлительность и прикрикнул:

Что такь тихо ходите? Не хотишь работать не иди, я вам деньги платить не буду!

Женщины согнулись над ящиками и продолжили перебирать овощи. Сегодня их было четверо. Трое? постоянных работниц пенсионерок, которые работали на Мусу третью неделю и новенькая, совсем молодая девушка. Судя по грязной, оборванной одежде бродяжка. Она испуганно поглядывала на кавказца, нервно перебирая бурые помидоры.

Тот, рассмотрев у новобранки неплохую фигурку и смазливое личико, похотливо улыбнулся, и подошел поближе. Опустив голову, он заглянул в глаза девушки и ехидно спросил:

Что, кушать хочешь, давай я тебя покормлю, у тебя муж есть?

Девушка смущенно опустила глаза и продолжала перебирать помидоры.

Что такая неразговорчивая? А красавица? Тебе говорю?

Муса взял работницу за руку. Та напряглась и не глядя ответила.

Не здешняя я, мужа нет. Подработать мне надо.

Муса, слащаво улыбнулся и, погладив девушку по руке отпустил.

Работай, работай – я тэбэ не обижу!

Выслушав этот диалог, Пупеев плюнул и, взявшись за телегу – повез ее на склад. Там уже опохмелялись его коллеги грузчики. На деревянном ящике они устроили застолье, закусывая водку – овощами и фруктами, которые стащили у торговцев. Предводительствовал на этой мимолетной пирушке Жора Застойный здоровенный мужик, с нечесаными, вечно сальными волосами и рыжей кудрявой бородой. Он имел не дюжую богатырскую силу и по определению всегда был лидером. Жора был человек добрый. Имея высшее образование, он пятнадцать лет отработал на одном из оборонных заводов города. Затем попал по сокращение и оказался на рынке. Единственным, отрицательным качеством, этого здоровенного добряка, было то, что он много пил. Жора, мог за раз – выпить литр водки и по нему это практически было бы видно. Но, вот когда доза становилась критической – литра два, лучше под руку ему было не попадаться. Жора в таком состоянии кидался в драку. Причем бил всех кто находился рядом. Все это называли «обидой на общество», а Жора говорил, что у него просто «съезжала крыша». Но как не странно, на него никто за драку не обижался. Причем друзья и знакомые знали – когда надо было «делать ноги» Это они определяли по характерным внешним признакам – у Жоры, в момент «съезжания крыши» – сильно краснела рожа. Люди же не знавшие подобных «особенностей» Жориного организма и попавшие «под пресс» Застойного, наутро к нему с претензиями, почему то не приходили, наверное, боявшись – «рецидива».

Жора, увидев Пупеева, радостно воскликнул, при этом изо рта у него выпал стручок зеленого лука, которым он закусывал.

О! Олег! Проходи! Может, вмажешь, с нами соточку?

Пупеев поставил телегу в угол и ответил.

Не Жора, спасибо, ты же знаешь, на работе н6е пью. Опосля можно. А сутра я и вам бы не рекомендовал.

Не знаю, как ты с этими тварями трезвый работать можешь? спросил Застойный.

Он имел в виду торговцев. Пупеев догадался, что этим вопросом – Жора его провоцирует. Застойный, очень любил слушать агитацию Пупеева о насилие иностранцев, над русской нацией. Прозвище – «Застойный», у Жоры появилось после того, как он провел страстную ночь с одной из вьетнамок торгующей на рынке. Бедная женщина, потом шарахалась от Жоры, почему то крутя у виска пальцем и повторяя всего одно русское слово «застой». Что имела в виду азиатка, было не понятно, но это прозвище к Жоре приклеилось. А когда его называли Застойным друзья, то имели в виду времена правления коммунистов, а вовсе не ночь любви Жоры и вьетнамки.

Не дождешься Жора, не дождешься. Кстати, сегодня на моем участке новенькая появилась, молодая, красивая девка. Что ее сюда, наверное, совсем судьба приперла. А этот козел Муса, смотрю, на девку – уже глаз положил, сволочь! Надо будет присмотреть за ней. Пупеев присел к столу ящику и, взяв огурец, откусил:

Смотри, не смотри, а это животное ее – точно трахнет. Причем только – за жратву и, возможность, у него ишачить. Его зверки и он сам специальный контейнер на углу рынка имеют. Они, там – местных шлюх, по дешевки, за выпивку, жратву и недорогие шмутки, всегда имеют. Так, что – если девка, в контейнер попадет и, не устоит от соблазна, значит – будет этих зверьков обслуживать. А вечером, точно – в общагу к себе заберут, а там по кругу пустят, если она не местная. обрисовал печальную перспективу Жора новой перебиральщице.

Пупееву стало жаль девушку:

Так, что теперь этим тварям на съедение наших баб отдавать? вспылил он.

Да не заводись ты опять Олег! Успокойся! уговаривал его Витя Чесноков, худощавый почти лысый грузчик. Ничего ты не сделаешь! У них деньги, у них возможность крутится! А наши бабы сами под них ложатся, за пайку хавки!

Так не должно так быть! Мы в своей стране живем! Почему мы должны позволять это делать? не унимался Пупеев.

А ты это нашему правительству скажи, вернее спроси. пояснил Олегу Жора и засунул очередной стручок лука. Жуя зеленую массу, он добавил сквозь зубы. Только они тебе не хрена говорить не будут и отвечать! Плевали они на тебя Олежка! Хэ, Хэ, Хэ! зареготал Застойный.

Да так не должно быть, на хрен нужно такое правительство и государство?

Вот, мы и тоже, думаем – на хрен? сказал с сарказмом Виктор, разливая в стаканы водку.

Да пошли вы! Вы бы только могли – эту водяру жрать! А, как дело – до вашей чести и совести доходит, так шутите все! разгневанно бросил Пупеев.

Да успокойся! Олежка! Это же шутка, все равно ничего ты этими речами не изменишь! Как жили в дерьме, так и будем жить! Судьба такая! Ну, хочешь, мы для тебя пару чурок изобьем? Хочешь? предложил Жора и залпом влил в свое огромное нутро дозу спиртного.

У вас только на это ума и хватает, но ладно, хоть на этом спасибо. Если, что поможете. Пупеев, подхватив тележку – вышел из помещения.

Олег сделал еще пару рейсов, отвезя ящики с яблоками и виноградом в свой сектор. Он, хотел, было вернуться и, поставив каталку, сходить на обед в рядом стоящее, дешевое по ценам в прейскуранте – кафе, но передумал. Резко повернув тележку – Пупеев покатил ее в сторону прилавков Мусы.

Слова Жоры о новенькой перебиральщице не давали Олегу покоя. Подойдя к ящикам с помидорами, Мусу, он не увидел. Вместо него, стоял молодой азербайджанец, которого Пупеев не знал. На земле на низких ящичках сидели три пенсионерки и перебирали полу гнилые помидоры. Мухи роем летали возле отбросов. Новенькой среди женщин, не было. Ее место пустовало.

Где Муса? спросил Пупеев у торговца стоящего за прилавком.

По деламь пошель ответил парень.

Одна из пенсионерок подняла голову и сказала:

Он, куда-то – молодую, нашу повел, а куда не знаем, наверное, покормить обещал!

Пупееву все стало ясно. Предсказание Жоры Застойного сбывалось. Олег оставил телегу и на ходу бросил женщинам:

Посмотрите за транспортом, я сейчас! стал проталкиваться сквозь толпу покупателей и торговцев к углу рынка.

Там стоял контейнер Мусы. Рядом торговали коврами. Разноцветные шерстяные прямоугольники, словно заплатки – висели на соседнем заборе. Ржавый двадцатитонник, со стандартной надписью на боку «Морфлот СССР» после закрытия рынка, служил складом для этой продукции. Протолкавшись к железному кубу, Пупеев увидел, что у входа стоит младший брат Мусы Саид. Олег, подойдя к азербайджанцу, спросил:

Где Муса?

А тебе что надо? Занят он. Саид в отличие от брата говорил по русскому, почти без акцента.

Я спрашиваю, где Муса? уже более грозно повторил вопрос Олег.

Слушай, не лезь! Занят он, проблемы решает, кое какие!

Где там? Пупеев кивнул на контейнер.

Ну, хотя бы и там, тебе то что?! Саид договорить не успел.

Пупеев сильным ударом в ухо – сшиб кавказца с ног. Когда тот попытался встать, Олег, пнул, его по лицу. Саид охнул и отключился на грязном заплеванном асфальте рынка. Одним рывком, Пупеев открыл створку контейнера. Та скрипнула и застыла как бы в нерешительности. В полутемном помещении в углу на куче ковров – полулежала девушка перебиральщица. В ее глазах застыл страх. Рядом с ней сжав кулаки, стоял Муса.

Что тут такое, а Муса?

Азербайджанец недовольно обернулся. Он никак не ожидал увидеть в контейнере Пупеева. Смутившись, он все же нашел в себе силы ответить.

Да, воть видишь, не хочеть платить за еду!!! Муса кивнул на пластмассовую тарелку, валяющуюся в углу.

Девушка громко всхлипывала. С надеждой и страхом она смотрела на Пупеева.

А как ты хочешь, что бы она с тобой рассчиталась?

Какь, какь, какь говориль, она говориль, что сосать будеть!

Неправда! Неправда!!! Я ничего не говорила!!! Аааа!!! ревела девица.

А ну животное, отпусти девчонку! Пупеев двинулся с кулаками на Мусу.

Тот попятился и запричитал.

Ну, лядно, лядно, хочешь, самь давай, я не жадный человекь!

Мразь ты чурекская, а не человек! А ты, какого хрена сюда зашла?! Думала он тебя тут мантами кормить будет?! прикрикнул он на девушку. Живо от сюда!

В это время на улице послышались крики на азербайджанском языке. Пупеев понял – поверженный, им Саид, поднял тревогу. Девушка, испуганно вскочила с ковра и, подбежав – схватилась за рукав Олега. Тот, бросив взгляд на Мусу, понял – что лучше из контейнера выйти, иначе у них шансов не будет.

Пупеев схватил девушку за руку и потянул к выходу. На улице уже стояло пять азербайджанцев. Двое из них, держали Саида – у того текла кровь из носа и разбитых распухших губ.

Кавказцы бросились на Пупеева без подготовки. Он краем глаза успел увидеть, что девушка отскочила в сторону. Олег получил несколько ударов в лицо и ухо, но на ногах устоял, при этом – даже успев пнуть, одного из нападавших в пах. Второго, Олег свалил мощным ударом в челюсть. Но четвертый азербайджанец, пнув Пупеева в спину, повалил на землю. Упав, Олег ощутил на своем теле несколько ударов. Он закрыл лицо руками.

Но в это время, сквозь шум драки, Олег услышал крики, визг и отборный мат. В резких мужских ругательствах он узнал голос Жоры Застоойного. Рыжий гигант крушил на право и на лево – щуплые кавказские тела. Ему помогал Витя Чесноков. Худой грузчик – орудовал здоровенной дубинкой. Пупеев постарался подняться с земли, но тут же получил мощный удар ногой. После этого Олег отключился.

Пришел, он в себя, оттого, что, кто-то, ему протирал лицо платком. В мутных очертаниях, он, узнал девушку, из-за которой, устроил побоище. Когда зрение полностью восстановилось, и он поднялся на ноги, то увидел вокруг себя трех милиционеров патрульной службы. Не вдалеке стоял УАЗик из которого сыпались маты Жоры Застойного.

Мужик, ты в порядке? спросил его молодой сержант.

В порядке, в порядке!

Тогда, сейчас, с нами в отдел поедешь – заяву написать надо!

Заяву?! На кого?!

На азеров этих, что тебя отдубасили!

Не буду, я на них заяву писать! И сам не поеду! запротестовал Пупеев.

Мужик, лучше тебе поехать. По – хорошему! А то силой увезем! Они то писать на тебя и твоих друганов точно будут! милиционер похлопал по плечу Олега. Девушка, а вы ему жена? Тоже поехали, лучше будет!

Пупеев тяжело вздохнул и поплелся в сторону милицейской машины. За ним – двинулись патрульные и новая знакомая Олега.

Антон Викторович Сусик – мужчина лет пятидесяти, сидел в своем кабинете и в нетерпении ерзал ягодицами – по свиной, кожи кресла. Сусик ждал важного звонка. Вообще Антон Викторович – был очень важным человеком, по крайней мере – таковым он себя считал. Но, многие окружающие Сусика люди, считали важным – лишь его должность. А занимал Антон Викторович очень высокий пост. Он работал председателем городской думы. Его избрали несколько месяцев назад. Антон Викторович был человек слабовольный, поэтому его превращение в спикера городского парламента – стало для всех полной неожиданностью.

Сусик – мужчина невысокого роста, (как утверждают некоторые психологи), страдал комплексом «маленького человека». Поэтому ему все время хотелось казаться очень важным себе и окружающим. Он все время хмурил брови и вытягивал полные губы, стараясь придать своему лицу грозное выражение. Но актер он был бездарный, и это плохо получалось, а со стороны выглядело довольно смешно.

Но Антон Викторович был уверен, что маска неприступного, а главное не подкупного политика необходима ему как личности. Сусика все время тревожили сомнения в собственных силах и имидже, поэтому он много внимания уделял внешнему виду. До блеска наводил маникюр, стригся каждую неделю у знакомого парикмахера под любимый «теннис» и очень часто менял дорогие костюмы.

Но внешний вид, каким бы солидным он не был, все же не мог компенсировать его смешной фамилии. И от этого Антон Викторович тоже очень страдал. Фамилия Сусик постоянно подвергалась изменениям в устах его знакомых, друзей и просто посетителей кабинета. Причем в различных формах. Еще с детства Антона Викторовича прозвали Исусик, а в дальнейшем это прозвище только искажалось все страшнее и страшнее. Как только его не звали Мусик, Пусик, Трусик и Панусик. Некоторые, даже умудрялись назвать его матерно, прибавляя к Сусику еще х, у и е.

Одно время, Антон Викторович даже подумывал поменять фамилию, но его сдерживал «фактор отца». Папа у Антона Викторовича во времена Советской власти был известным строителем, лауреатом Ленинской премии и народным депутатом, и это много дало для карьеры молодого Сусика. Но папаша Антона Викторовича был категорически против смены фамилии, о чем не раз высказывал сыну в довольно грубой форме с добавлением русского мата и даже тумаков. Поэтому затея, с переменой Сусик на Суслевский, была отложена на неопределенный срок.

Антон Викторович ждал звонка от очень важного и могущественного в городе человека Сигизмунда Овечкина, больше известного в городе под прозвищем «Овца». Этот самый Сигизмунд Овечкин был, как его называли в милиции «лидером организованных преступных группировок», а попросту говоря главным бандитом города. Ему принадлежали несколько заводов, рестораны, казино. Многие называли его «негласным хозяином» и это было справедливо.

Именно благодаря Овце, Антон Викторович – стал сначала депутатом, а затем председателем городской думы. Сам Сигизмунд этого достичь не мог бы, по причине нескольких судимостей. Поэтому, Овца нанимал людей, с более – безупречной репутацией, затем, платя им деньги как зарплату, проводил путем выборов на нужные должности и попросту руководил городом.

Рано утром Сусику позвонила секретарь Овечкина и сообщила, что ее шеф хотел бы переговорить с Антон Викторовичем с начало по телефону. А затем, при личной, встречи. Ее просьба означала не что иное, как приказ – ждать босса, что сейчас и делал Антон Викторович.

На деле же, для Сусика, каждая встреча с Сигизмундом превращалась в настоящую пытку. Антон Викторович – боялся Овцу. И при рандеву с ним, чувствовал себя отвратительно. Животный страх – делал из Антона Викторовича полного идиота.

Минуты ожидания звонка Овечкина были мучительны. Антон Викторович, нервно постукивал пальцами по столу, глядя, на лакированный корпус телефона. Когда, раздалась электронная трель, он вздрогнул, и нервно схватил трубку.

Да, алло, я слушаю! Сусик ожидал услышать грубый бас Сигизмунда Овечкина, но вместо этого услышал противный тенор своего старого знакомого – ректора местного педагогического института Валерия Синицына.

Сам Антон Викторович называл его – Птицей еще со студенческих времен. Синицын – был взяточником и самодуром. Студенты его терпеть не могли и за глаза называли попугаем.

Да, слушаю, птица ты что ли?

Я, я, Антоха! Помогай, беда у меня! Не знаю, что делать то!? запричитал скрипящим голоском Синицин.

Что еще, мало дани собрал? Хе, хе, хе! противно зареготал Сусик, ему доставляло удовольствие подтрунивать над Синицыным.

Опять ты чушь порешь?! Какую дань, болтаешь всякую ерунду! визжал Синицын.

Ну, ладно, ладно говори, что на этот раз? Менты на хвост насели?

А ты откуда знаешь?!

Что знаешь?! Я просто так наугад, не стал бы ты мне по пустякам звонить!

Нет, конечно, просто – откуда про ментов догадался?

Да не догадывался я! Просто пошутил! разозлился Сусик.

В общем – беда у меня Антоха! Сына менты загребли! Сыночка моего единственного, сволочи! Повязали как бандита какого!!! продолжал причитать Синицын.

Как, Олега? За что?

За торговлю героином! Ууу! завыл в трубку Валерий Петрович.

Да успокойся ты! Говори толком!

Олеженька, какую – то, хренамань, подставным ментам продал! А те ему деньги меченные сунули!

Птфу ты! Вот идиот! Он, всегда у тебя – оболтусом рос! Ну, что ему, паршивцу, надо еще? Папашка – для него, все ведь делает! Вон, какие дани берешь!

Опять ты несешь ерунду, я к тебе с проблемой, а ты!

Ну ладно, ладно! Не психуй, птица, все уладим! Сейчас у меня важная встреча, а после я все устрою, позвоню так и быть!

Спасибо тебе суслик! Синицын звал Сусика «сусликом». Я в долгу не останусь, все как надо, если что оплачу!

Да заткнись ты! По телефону пургу несешь! прервал его разъяренный Антон Викторович.

Он знал, что его телефон, может – прослушивается ФСБ, и поэтому боялся любой утечки компромата в свой адрес.

Все, я сам перезвоню, будь на телефоне. Сусик швырнул трубку в гнездо аппарата.

После этого, он, встав из-за стола, стал разгуливать по кабинету засунув руки в карманы брюк. Антон Викторович ходил по паркету рабочего помещения в носках. Туфли стояли под столом. У Сусика, сильно потели ноги, поэтому, когда он оставался в кабинете один, то всегда снимал обувь. Комната, наполнялась вонью – потных мужских ног, которую Сусик уничтожал распылением мужского дезодоранта из аэрозольного флакона. Но парфюмерия помогала лишь не на много, поэтому, все кто заходил к Сусику в кабинет – непроизвольно морщили нос.

Неожиданно громыхнула громкая связь с секретарем. Антон Викторович вздрогнул.

Антон Викторович, на связи Сигизмунд Ефремович, соединять?

Сусик, подбежал к аппарату, и нервно, нажав кнопку – пробормотал:

Да, да, да, соединяй скорее!

В трубке, которую он поднес к уху, проиграла электронная мелодия, и воцарилось молчание. Лишь затем послышался бас Овечкина:

Але, Антон, это я.

Слушаю Сигизмунт Ефремович!

Короче, тема есть. Приедь, обсудить надо.

Что-то срочное? Сусик, задав этот вопрос, понял, что опять – выставил себя идиотом.

Овца, не по срочному делу, никогда не звонил.

Время, сам знаешь, какое! На носу выборы, а ты про срочность спрашиваешь! Короче – через пол часа у меня! Овечкин повесил трубку.

Сусик пробурчал коротким гудкам, передразнивая овцу:

Срочно, срочно, опять какую-то мерзость задумал сволочь!

Нашарив под столом туфли и обувшись, он накинул пиджак – вышел из кабинета. Секретарше в приемной, он бросил на ходу:

Машину к подъезду, буду через час, если что срочное звони на мобилу!

Девушка проводила его вопросительным взглядом и, взяв трубку телефона – стала вызывать водителя. Когда Сусик сбежал вниз по лестнице и вышел из здания думы, его персональный автомобиль стоял уже у крыльца. Новенькая «Волга» белого цвета поблескивала в лучах сентябрьского солнца.

Стояла погожая сухая осень, краски природы в это время всегда особенно ярки. Личный водитель Сусика – Матвей Горячкин, когда его шеф плюхнулся на пере6днее сиденье и хлопнул дверью, нажал на педаль акселератора:

Куда едем? Антон Викторович? спросил он, выруливая на центральный проспект города.

К Овце, домой. грустно указал путь Сусик.

Матвей лавировал в потоке машин, обгоняя автомобили в шахматном порядке. Он то и дело нажимал на сигнал. Испуганные водители шарахались на своих машинах в сторону. Всех участников движения пугали не только агрессивная езда Горячкина но и светящиеся фары с думскими номерами. Никто связываться с наглым водителем не хотел. Постовые милиционеры, завидев мчащуюся Сусиковскую «Волгу» отдавали честь.

Коттедж Овечкина, больше похожий на небольшую крепость из красного кирпича находился в пригородном поселке. Вокруг стояли такие же клонированные мини бастионы жилья городской элиты. «Волга» подъехала к черным железным воротам, подняв пургу из осенней листвы. Красные и желтые сухие листья захрустели под колесами. Пристальный глаз камеры наружного наблюдения на стене, напрягся и всматривался в автомобиль. Через, несколько секунд, ворота открылись. К въехавшей «Волге» подошел охранник и осмотрел салон через окно. Он приказал Матвею вылезти и открыть багажник. Тот – смачно выругался, но повинуясь, выполнил требование.

Охранник распорядился поставить автомобиль на стоянку в углу внутреннего двора коттеджа. На крыльце дома, Сусика встретил пресс секретарь Овечкина Виталий, выполнявший также обязанности мажордома. Молодой мужчина лет тридцати с всегда натянутой улыбкой и отсутствием, каких либо эмоций на лице. Его приятный низкий голос был всегда однотонен.

Прошу вас Антон Викторович, Сигизмунд Ефремович вас ждет в бильярдной.

Бильярдная находилась справа от роскошного холла, проходя который, Сусик, в очередной раз удивлялся, огромной силе денег преобразующей обычную кирпичную коробку, в роскошные апартаменты. В бильярдной царил полумрак. Свет от светильников падал лишь на большой игровой стол, покрытый дорогим зеленым сукном. Обстановка помещения излучала спокойствие и размеренность. Над столом в позе удара, склонился сам Сигизмунд Овечкин. В углу, в глубине полумрака, сидел еще один человек, лица которого Сусик не рассмотрел. Сделав удар, после которого костяные шары забились по глади стола, Овца распрямился и, посмотрев в сторону Антона Викторовича – воскликнул:

Какие люди! Господин председатель городской думы! Милости просим! Просим Антон Викторович!

Гостеприимно игривый тон хозяина – Сусику не понравился. Обычно, Сигизмунд говорил так, когда задумывал, очередную аферу и преступал к ее реализации. Овечкин подошел к столику на котором стояли бутылки со спиртным и кивнув головой пригласил Сусика присесть в рядом стоящее кресло. Тот покорно повиновался и опустился на краешек огромного, кожаного сидалища. Овечкин, все также молча разлил по бокалам коньяк и достал из коробки сигару. Отрезав ей конец – красивыми блестящими щипцами, макнул в коньяк и закурил. После этого, он, опустился в кресло напротив, и смачно затянувшись, выпустил ароматный дым в потолок.

Сигизмунду Овечкину было, лет сорок пять. Высокий смуглый он имел спортивную фигуру и всегда нравился женщинам. Его виски слегка серебрила седина, и ее отблеск придавал его внешности героический оттенок. Единственным недостатком его облика были глаза. Всегда жадные и злые они буравили собеседника и наводили на него дискомфорт. Карьера Сигизмунда развивалась по странной траектории. Совершенно пологая вначале, она резко взметнулась вверх во времена бандитского беспредела, творившегося – в России, в начале девяностых. Сигизмунд приехав в огромный город, начал мойщиком автомобилей и добился положения негласного хозяина миллионного мега полиса. В процессе этого восхождения наверх, он отстреливал, взрывал, топил, травил и резал своих конкурентов и соратников, ненужных свидетелей и врагов – с жестокостью японского самурая. При этом вел разумную экономическую политику скупая обанкроченные предприятия и захватывая разорившиеся заводы. Он, никогда не пил запоями, не вел распутной жизни и, главное – никогда не сидел в тюрьме! Хотя и имел несколько условных сроков. Это приводило в ярость его конкурентов – бандитов, сделавших не одну ходку в зону.

Овечкин пристально посмотрел на Сусика и спросил:

Ну, что Антон Викторович, как дела в думе?

Нормально, а что случилось то?

Да так ничего, просто не нравится мне то, чем вы там занимаетесь?! Овечкин начал рассматривать свои гладкие ногти.

А, чем мы там занимаемся?

Вот и я спрашиваю, чем?

Та вроде рутиной всякой, принимаем решения различные, с преступностью боремся, вон мэру рекомендовали на днях увеличить финансирование и штат муниципальной милиции!

Да плевать он хотел на ваши рекомендации.

Почему же, Сигизмунд Ефремович, он человек то разумный, он…

Да не разумный он, начал быковать! резко прервал Сусика Овечкин.

Тот от неожиданности вздрогнул.

Людей моих зажимать стал с помощью налоговой санэпидем станций и прочих чиновников! Данью обкладывает и на нары сажает!

Сусик, не знал – что ответить Овце Он с испугом смотрел на него, не зная, как себя вести. А Овечкин продолжал уже более спокойным тоном:

В общем, так, до выборов в гос думу! В Москву! Понимаешь! А осталось всего пару месяцев! Мне надо, чтобы вы мэру – всей компашкой вашей, недоверие выразили. И мэра нового избрали! Понятно?! Нового мэра!

Да, но это практически невозможно Сигизмунд Ефремович! Вы же знаете расклад в городской думе то.

Я знаю, что тебе и еще десяти болванам плачу бабки! И заметь – хорошие бабки! А спрашивается, за что я вам их плачу?! Когда дело доходит до нужной помощи, ты мне – отвечаешь отказом!

Я все понимаю, но что я могу сделать, если мэр очень прочно сидит! Он лоббирует своими сторонниками! Вы же знаете, что у коммунистов большинство, а они поддерживают именно его! И главное – народ, как показывают опросы – тоже за мэра!

Ты народ не трогай! Это стадо баранов, которое можно купить и запудрить мозги! А вот с коммунистами – нужно разобраться! И это твоя проблема – как ты это будешь делать! Понял?!

Да, но Сигизмунд Ефремович, ведь это практически невозможно!!!

Ничего невозможного, в этом мире Антон – нет! Особенно, если заплатить, за, невозможное – невозможно большие деньги!

Да, но Коммунисты как вы знаете, не возьмут! Особенно у вас!

Я все знаю, но вот твоя задача, чтобы они не брали, а проголосовали за недоверие мэру.

Но как это сделать?

Для этого, я пригласил человека, который поможет это сделать. Овечкин указал на фигуру сидящую в кресле в темном углу.

Сусик начал вглядываться в силуэт незнакомца, но так и не смог рассмотреть человека. Видя это, Овечкин пригласил гостя к столу:

Петр Иванович, подсаживайтесь поближе обсудим план действий.

Когда мужчина встал и вышел из тени, Сусик с большим удивлением в нем узнал начальника городского УВД полковника Некрасова. Милиционер как не в чем небывало сел на диван рядом с креслом Антона Викторовича и протянул ему руку:

Ну, что друзья, у кого какие будут предложения? спросил Овечкин и отхлебнул коньяк.

Я предлагаю компромат, он в таких случаях действует безотказно, предложил Некрасов.

Легко сказать компромат! Какой компромат?! На коммунистов?! Особенно на их лидера Тронина?! Этот осел даже до сих пор в двух комнатной хрущевке живет! Машины у него нет! Банковских счетов тоже! Бабами он – уже лет пять, как не интересуется! упаднечиски забормотал Сусик.

Не может быть, чтобы человека ничего не интересовало?! И он нигде не наследил!

Да нигде этот баран не следил! Он всю жизнь инженером на оборонном заводе проработал! У него в голове только революции и борьба за права трудящихся! парировал и это предположение Сусик.

Я думаю, может наркотики? Сейчас это модно. А кило героина для него мои орлы найдут, спокойно сказал Некрасов.

Наркотики, да кто в это поверит, чтобы Тронин, наркотой торговал?! опять отверг Сусик.

Главное, чтобы – следователь и суд поверили! А там ерунда. Некрасов тоже выпил глоток коньяка из бокала.

Кстати, Петр Иванович, насчет наркотиков – тут мне Синицын звонил, уважаемый ректор из пед универа. Так он – на твоих орлов жалуется! Что те якобы – его сынка Олежку с наркотой взяли?! Наверное, тоже так вот подбросили. Нужно разобраться и помочь, ведь Синицын то наш человечек!

Я в курсе, но в этом случае даю слово, что сынок, его действительно героином под крылом у папашки занимался. Никто ему ничего не подбрасывал! А дело это – на контроле у самого прокурора города. Уже жалобу на моих людей – этот козел и взяточник накатал.

Слушайте Петр Иванович, надо помочь этому Синицыну, может пацан его заблудился. вмешался в разговор Овечкин.

Ага, заблудился, килограммами порошок продает! Причем и вашем именем прикрывается! Говорит, что с вашими бригадами связь имеет! ответил Овечкину Некрасов.

Что? Вот сволочь, ты же знаешь, Петр Иванович, что я наркотой не интересуюсь и своим людям запрещаю это делать!

Я-то знаю, но он на допросах это болтает, в протокол все идет, а как, известно, что написано пером не вырубишь топором! Поэтому – если, у спецслужб, в отношении вас интерес будет, повод есть.

Вот сволочь, и что вы посоветуете? Овечкин сильно разозлился на последние высказывания Некрасова.

Хм, не знаю, может этого Олежку сына Синицына нужно нам привлечь к плану? Как там, у Тронина – сын есть? Некрасов вопросительно взглянул на Сусика.

Да есть. На последнем курсе в госуниверситете на биологическом учится. не понимая сути вопроса ответил ему Антон Викторович.

Вот и хорошо. Можно поработать. Некрасов, улыбнувшись, посмотрел на Овечкина. Тот понял его немой намек и сказал:

Займитесь Петр Иванович. Сегодня же. Овечкин встал с кресла, тем самым – показывая, что встреча закончена.

Гости тоже поднялись. Сигизмунд взглянул на Сусика и взяв его за локоть произнес:

Завтра, можешь начинать работать с Трониным. До свидания. Ничего, не понявший Сусик, бросил, ему в след:

Почему завтра, как работать?

Но Овечкин уже подошел к двери бильярдной. На вопрос Антона Викторовича ответил Некрасов.

Завтра все увидите. Как поймете, что Тронин созрел, звоните мне и назначайте встречу.

Сусик в растерянности посмотрел на Некрасова и спросил:

А как с Синицыным?

С ним будет все нормально, пусть папаша со мной свяжется после завтра.

Некрасов тоже направился к выходу. В бильярдную вошел Виталий и молчаливо намекнул Сусику, что ему пора. Антон Петрович одним глотком допил коньяк из бокала и вышел из помещения.

Олег Синицын проснулся на жестких деревянных нарах в камере ИВС от лязганья замков и грохота железной двери. В полумрак помещения, который пыталась развеять лампочка – спрятанная за железную коробку решетки, прорвался луч света из ярко освещенного тюремного коридора. Появившийся в проеме силуэт милиционера грубо скомандовал.

На выход! К следователю!

Олег прищурился и за чем-то спросил:

С вещами?

Ты, что глухой? К следователю, на допрос! Манатки свои оставь!

Олег поднялся с жесткого ложа нар, на котором вместо матраса лежал его пуховик и принялся одевать, кроссовки, которые были без шнурков. Шнурки забрали, боясь, что он повесится в камере. Но Олег вешаться не собирался. Просто такова была инструкция у дежурных по ИВС. Олег больше всего после ареста боялся, что его отправят на время следствия в тюрьму – в страшное заведение, построенное еще при царе, с романтическим названием «Белый лебедь» и именуемое сейчас СИЗО №1.

А боялся Олег попасть в тюремную камеру потому, что был гомосексуалистом. Как говорят медики – он был, пассивным педерастом. И оказаться в камере с такой репутацией для него было смертным приговором. Обитатели тюрьмы в миг бы пустили его по кругу, в качестве женщины, и жизнь возле параши ему бы была гарантирована, а это бы он точно не вынес и повесился бы при первой возможности. Поэтому Олег вздрагивал при любом вызове на допрос, хотя он знал, что в тюрьму его не повезут. Его отец имел обширные связи среди самых высших чиновников города. Он, делал все возможное, чтобы вызволить сынка, из этой, казалось бы – без выходной ситуации. Пока он добился лишь того, что ему давали ежедневные свидания с сыном и гарантировали его не отправку в тюрьму, хотя это было большим нарушением УПК.

На допросах Олег ничего не отвечал, предоставляя говорить за себя двум известным дорогим адвокатам, которых нанял отец. Но, пройдя сегодня в следственную комнату, Олег с удивлением обнаружил, что она пуста. Обычно его ждали защитники и консультировали перед допросом. Сегодня же – никого не было. Олег с тревогой уселся на привинченный к полу грязно синего цвета стул. Минуты ожидания потянулись часами. Неожиданно дверь комнаты открылась, и появился не знакомый мужчина в черном гражданском костюме. Он был одет в белую накрахмаленную рубашку с повязанным бордовым галстуком. От незнакомца пахло дорогим одеколоном «Хъюго».

Синицын с вопросом и тревогой в глазах смотрел за тем, как неизвестный уселся напротив и стал раскладывать из кожаной папки какие-то бумаги. Сверху папки он положил уголовное дело, по титульному листу которого Олег определил, что дело это его. Мужчина также молча достал пачку «Марльборо» и, щелкнув зажигалкой – закурил. После этого пододвинул сигареты к Олегу и тоже предложил:

Закуривай.

Олег медленно достал сигарету.

Меня зовут Игорь Андреевич. Игорь Андреевич Попыхайло. Я твой новый следователь, представился незнакомец.

Олега удивило, что он с ним разговаривает на ты. Предыдущий следователь – молоденькая Инна Викторовна, разговаривала с ним исключительно на вы. Олег продолжал молчать, ожидая, что дальше скажет загадочный Игорь Андреевич. Тот, посмотрев на Олега из-под лобья, продолжил:

Спросишь – а где Инна Викторовна?! Отвечу – в отпуске. Устала девочка, да и не опытная она, чтобы такое важное и запутанное дело вести! Поэтому твоей дальнейшей судьбой займусь я!

Вопрос во взоре Олега не исчезал, но он продолжал молчать. Видя это, Игорь Андреевич добавил.

Ты я знаю, жалобу через адвокатов в прокуратуру написал! На то, что тебя здесь бьют? И не дожидаясь ответа Олега, продолжил: Зря ты это сделал. Ведь на самом деле тебя никто не трогает! А если – прокуратура займется этим делом, то тебя точно прессовать начнут опера! Чтобы – не за зря выговорешники получать! Поэтому – мой тебе совет, забери маляву из прокуратуры! Посоветуй этим твоим адвокатам. Кстати про адвокатов! Отныне – не будет этого! Если очень важный допрос, то тогда – пожалуйста. А если – так беседа, то они на хрен не нужны. Ведь мы с тобой мужики?! на этом слове Игорь Андреевич осекся и поправил Вернее взрослые разумные люди. Сами все решить можем, верно?!

Да, но как закон то ведь…

Да причем тут закон? Ты когда порошок сбывал, много о законе думал?! То-то!

А если на помощь папашки надеешься – то зря. У него теперь новая головная боль! На него тоже – заявы его студенты написали! За взятки. Говорят, твой папашка – редкая сволочь и самодур?! Да еще и бабки с учеников вымогает! Вот им и занялись ребята из ОБЭПа! Глядишь, предок твой тоже – на нарах окажется! Ха! Ха! Игорь Андреевич противно рассмеялся.

Олег начал понимать, что «чтото» произошло, и с отцом действительно какие-то проблемы, иначе бы этот холеный циник себя так не вел.

Ну, что для знакомства хватит? У тебя какие-нибудь вопросы, есть ко мне?

Олег сглотнул слюну и выдавил:

А когда мои адвокаты придут?

Придут, придут, на следующую встречу. Как только привезут тебя на допрос, я их позову.

Олег напрягся. Он услышал страшное для него выражение. Нервно замяв сигарету в пепельнице, переспросил:

Как привезут, меня, что увозить, куда-то будут?

То есть, как это увозить куда? Конечно! По закону положено, что бы ты во время следствия в тюрьме содержался. Поэтому – сегодня дружочек поедешь в тюрягу! Там народу много, тебе веселее будет! А то сидишь тут один в камере, с тоски наверно сдохнуть можно?! А? Игорь Андреевич, нахально, подмигнул Синицыну.

Тот был в шоке. Он услышал свой приговор и не мог поверить ушам. Олег начал быстро бормотать, схватив следователя за руку:

Как в тюрьму, ведь мне туда нельзя, вы, что не знаете про мою проблему, мне нельзя в тюрьму! Не отправляйте! Прошу вас!!!

Попыхайло вырвал руку и, поправив запонку на рубашке, ответил:

Что значит нельзя?! Что, значит, не отправляйте?! Да, знаю я про твою проблему! Но это ты сам, свою задницу, мужикам подставляешь! Мы тут не причем! А то, что просишь, так мы тебя тоже о многом просим! А ты плевал на наши просьбы!

Нет, нет, я все сделаю! Я заберу жалобу из прокуратуры, только не отправляйте!

Попыхайло, помял подбородок и хмыкнув – посмотрел на Олега:

Хм, надо подумать. Ведь главное в твоем деле не этот килограмм героина, а то где ты его взял! Поможешь – нам сбытчика этого найти, мы тебя в тюрьму не отправим! Более того – под подписку отпустим!

Олег понял, что следователь с ним торгуется и это последняя надежда.

Я готов, готов! Но ведь прокурор, он же арестовал!

Ну, с прокурором мы сами решим, а здесь главное, чтобы дело раскрыто было, вот и все!

Так, я же говорил уже у кого взял. Это таджик, Мамудало его зовут, фамилия Шарипов. Он сейчас в Душанбе, но скоро приедет, причем еще партию привезет!

Про Шарипова мы знаем, ты скажи, у кого взял, кто тебе сверток передал?

Так я же говорю у него самого!

Ну, это уже ты говорил, правду надо! Кого, ты выгораживаешь?

Олег недоуменно посмотрел на Попыхайло и не ничего понимал:

Да, я клянусь у Мамудало! У него!

Значит, не хочешь на встречу пойти?! Ладно, выписываю тебе путевочку в Сизо.

Нет, нет, только не это! Что вам надо? Я же правду говорю!

Попыхайло внимательно посмотрел на Синицына:

Правду говоришь? А мы то знаем, что ты у этого человека сверток брал! Смотри!

Следователь положил перед Синицыным фотографию незнакомого парня. Олег, всмотревшись в нее – ничего не понимал.

Да я не знаю этого человека? Кто это?

Какая тебе разница, значит, не знаешь? Ладно, тогда все на сегодня! Попыхайло начал складывать бумаги в папку. В это время до Синицына дошло, что от него хочет следователь.

Погодите, погодите! Я кажется, узнал. Вспомнил – точно он.

Ну и хорошо! Давай – протокольчик оформим, ты не против, что нет адвокатов?

Нет! Нет!

Сергей Тронин двадцатилетний молодой человек находился в прекрасном расположении духа. Он провел бурную бессонную ночь со своей любимой девушкой Катей. У нее вчера уехали родители, и им выдался прекрасный момент провести целый вечер и ночь вместе в ее квартире. Сергей представлял себя настоящим мужем, а в Катерине он видел свою законную супругу. Эдакая, репетиция семейной жизни – удалась на славу! Сначала был ужин при свечах, а затем прекрасный секс на родительской постели, причем оба забыли о мерах предосторожностях и не предохранялись. Сергей даже хотел, чтобы Катя забеременела, это как он считал, ускорило бы их свадьбу, которой так противился его отец Иван Сергеевич Тронин, депутат городской думы и лидер фракции коммунистов. Иван Сергеевич был консерватором до мозга костей и слышать не хотел, что бы Сергей женился, не закончив университет. Но сын ждать не хотел. Он как ему казалось, жить не мог без Катерины. Его любимая тоже отвечала ему взаимностью. Обожали Сергея и ее родители, но вот родной отец.

Сергей вышел из подъезда и направился к своим стареньким «Жигулям», которые он бросил на ночь прямо во дворе, нисколько не боясь, что угонят. «Кому, нужна такая рухлядь?» Думал он. А в мерах предосторожности – вытаскивал крышку трамблера и забирал старенькую японскую радиолу, которую могли похитить местные наркоманы, что бы обменять на очередную дозу. Больше из машины брать было нечего, разве, что открутить колеса, но и они были старые и как говорят автолюбители лысые.

Подойдя к машине, он бросил свою сумку на заднее сиденье и открыл капот, чтобы поставить крышку трамблера на место. На это у него ушло меньше минуты. Захлопнув капот, он увидел, что у автомобиля стоит неизвестный мужчина. Сергей от неожиданности даже вздрогнул, но незнакомец, улыбнувшись, попросил прикурить:

Любезный, огоньку не найдется?

Сергей показал ему руки, дав понять, что сейчас их вытрет и даст ему сигарету. Но когда Сергей нагнулся в салон за тряпкой, то почувствовал, как несколько сильных рук повалили его на землю и стали выкручивать суставы. Через мгновенье на запястьях защелкнулись наручники. Сергея оставили лежать на земле, прижимая голову. Кто – то наступил на него ногой. Краем глаза, он заметил, как вокруг него ходит мужчина с видеокамерой. Красный глазок на корпусе, горел зловещем огоньком беды. Сергей постепенно начинал приходить в себя от неожиданного захвата, понимая, что все это большое недоразумение и его скоро отпустят. Вокруг лежащего Синицына ходили еще несколько человек. Где- то далеко шипела милицейская рация – выплевывая сухие слова оперативного эфира. Кто копался в багажнике, это Сергей определил по звону гаечных ключей. Синицын услышал как противный высокий мужской голос:

Товарищи понятые, посмотрите сюда. Видите?! Хорошо, смотрим сюда, видите?! Не говорите потом, что вы не видели!

Другой более низкий голос сказал:

Все можете поднимать.

Сергея схватили за локти и подняли в вертикальное положение. Тут он увидел всю картину его задержания. Возле Жигулей, у которых были открыты, все дверки и багажник стояло несколько людей в штатском и пятеро в милицейской форме. По звездочкам на погонах Сергей понял, что эти капитаны и майоры, скорее всего – начальники подразделений, проводивших захват. Один из них подошел к Тронину и спросил:

Тронин Сергей Андреевич?

Да, точно, что случилось? Что за цирк?

Это у вас мы хотим спросить, что за цирк? Подведите его. Обратился он к оперативникам державшим Сергея.

Те, грубо толкая, повели его к открытому багажнику. Еще один милиционер, тот у которого был высокий, противный голос обратился к двум рядом стоящим мужчинам пропитого вида:

Товарищи понятые, внимание смотрим и слушаем. Затем человек в кителе старшего лейтенанта нагнул Сергея за шею и грубо спросил, указывая на круглые полиэтиленовые свертки: Это ваше?

Сергей посмотрел на желтые шары, обвернутые скотчем, и ответил.

В первый раз вижу, что это, какого черта?

Значит не ваше, хорошо. Понятые слышали? обратился он вновь к мужикам, и опять склонившись к Сергею, прошипел: Можете молчать, имеете право на адвоката.

Сергея, бесцеремонно – повели к милицейскому УАЗику и, затолкнули на заднее сиденье. Уже в машине он спросил у своих конвоиров:

А, что это в моем багажнике? Бомба?

Да. Можно сказать бомба, бомба только не такая, какой ты ее представляешь.

Что значит не такой, какой представляю? Вы вообще знаете кто я?

Да знаем. Попал ты парень.

Что, значит, попал, кто мне все объяснит?

Следователь и объяснит, на допросе.

На каком еще допросе? Дайте мне позвонить отцу немедленно! Что вы такое делаете вообще?

Не положено тебе звонить. Пусть следователь решает.

Сергей начал понимать. Что это какая то провокация, направленная, скорее всего против отца. Но он все еще не догадывался, в чем его обвиняют. «Желтые шары в багажнике? Может это взрывчатка? Его могут выставить террористом. Ладно, все не так и страшно, по крайней мере – нужно сейчас просто молчать!» крутилось в его голове. За окном он увидел, как к его «Жигулям» подъехала черная «Волга». Но из нее никто не вышел. Один из майоров подбежал к автомобилю и склонился к окну, скорее всего в докладе. Затем черная машина уехала.

Через двадцать минут он стоял в коридоре ИВС. Его руку держал тюремный постовой и поочередно, макав пальцы в черную краску, опускал на протокол задержания. При этом милиционер приговаривал:

Вот так на пианино поиграешь, и твои пальчики теперь в базе данных, проверят теперь. Авось ты, еще по какому ни будь делу, засветишься!

Да. Я Кеннеди убил!

Милиционер с недоумением посмотрел на Сергея, и продолжил макать пальцы в краску, при этом бурча себе под нос:

Не знаю кенеди ты ли мунеди завалил, а вот следак придет – ему чистосердечное лучше, по этому поводу написать. Глядишь, за кенеди этого меньше сидеть будешь. А кто такой? Друган, собутыльник что ли? Бабу не поделили?

Точно, бабу.

Дурак! Сейчас, она, с другим, будет таскаться! А тебе пыхтеть! Ладно! Все – иди к столу. Постовой закончил снимать отпечатки и уселся заполнять «карточку задержанного».

Когда было все готово, он повел Сергея по коридору к дальней камере. Открыв ее, он пропустил Тронина вовнутрь. Прежде чем закрыть тяжелую дверь постовой негромко его спросил:

Как зовут то?

Сергей.

Д а не тебя, а бабу эту?

Ааа, бабу. Жаклин! Жаки!

Иностранка что ли?

Американка!

Вот сука! И хлопнув дверью, постовой лязгнул ключами в замке.

Сергей оказался в темноте камеры. Постепенно, глаза привыкли к полумраку, и он увидел, что помещение пусто. Не спеша, Сергей подошел к деревянным нарам и присел. В голове крутились тревожные мысли. «Я им не нужен. Им нужен отец. Это точно. Что делать?»

Светлана Ивановна Артеменко женщина пятидесяти лет с пышными бальзаковскими формами шла на работу. Солнечное погожее осеннее утро радовало буйством разноцветных красок увядающей природы. Вот уже девятнадцать лет Светлана Ивановна работала бухгалтером в заводоуправлении одного из комбинатов города. Ее ежедневный путь в рабочий кабинет проходил через заросший бурьяном и кучами мусора городской пустырь. Словно маленькие сопки неровности земли, поросшие высокими сорняками, то скрывали идущего, то поднимали, над пространством городской неухоженной лысины. Утоптанная дорожка, петляла серпантином горной тропы. Светлана Ивановна торопилась и старалась срезать дугообразные зигзаги, шагая прямо по засыхающей траве. Когда она очередной раз сократила путь и нырнула ногами в пожелтевший Осот, ее туфель споткнулся о не видимое препятствие. Светлана Ивановна чертыхнулась и всей своей массой в девяносто килограммов рухнула на землю. Ее дамская сумочка слетела с руки и упала на кучу мусора. Женщина, поднявшись с земли, отряхнула испачканные чернотой колготки, несколько раз крепко ругнулась матом и потянулась за упавшим ридикюлем.

Неожиданно ее взгляд упал на белый предмет, похожий на подошву от китайского кеда. Когда Светлана Ивановна присмотрелась и разглядела в этой подошве человеческую ступню. Женщина раздвинула поднятой сумочкой желтые сорняки. Прямо на земле лежало тело молодой девушки. Она была совершенно голой. Цвет ее кожи был не естественно светло бел. Лицо скрывали густые длинные волосы. В районе левой груди зияла черно бурая дыра ранения. Запекшейся кровью темно пурпурного цвета был забрызган весь бок туловища. Светлана Ивановна, завыла сиреной пожарного автомобиля, и как разъяренный носорог понеслась на пролом по городскому пустырю.

Через двадцать минут к крыльцу Зареченсного РОВД подъехала карета скорой помощи. Из автомобиля вышел врач с медсестрой и направился в помещение дежурной части. Там в следственной комнате, на деревянной полированной лавке сидела Светлана Ивановна Артеменко и всхлипывая как ребенок, пила из стакана воду подкрашенную валерьянкой. Резкий запах напитка раздражал слизистую оболочку носа.

Рядом с испуганной женщиной сидел дежурный оперуполномоченный майор милиции Валерий Редькин. Он дежурил последние сутки в своей милицейской карьере. Завтра утром, он должен был стать обыкновенным Российским пенсионером…. Документы о его уходе на пенсию должны были привезти в отдел кадров родного отдела именно сегодня. Редькин относился к этому эпохальному событию в своей жизни на редкость равнодушно. В отличие от других многих милиционеров выходящих на заслуженный отдых, он был спокоен. Более того, Редькин ждал этого события. Его уже давно приглашали работать в службу безопасности одной из крупных коммерческих фирм города. Ждали, когда – он, принесет свою трудовую – с синей печатью, отправленного на пенсию сотрудника МВД.

Редькин молил бога, что бы последние сутки – выпали для него спокойными и без эксцессов. Но уже с самого утра подфартило. В помещении дежурки ввалилась эта тетка, пьющая сейчас второй стакан валерьянки и заявила об обнаружении женского трупа. Светлана Ивановна меж тем вздрогнула от хлопка здоровенной пружины, весящей на входной двери. Ее размазанная косметика щипала глаза. По Щекам текли разноцветные сине черные слезы, оставляющие канавки цветовых дорожек. В кабинет вошли врачи. Редькин молча кивнул на женщину и направился к пульту дежурного. За ним сидел его давний знакомый оперативный дежурный майор Андрей Сергеевич Манушко. Рядом стоял начальник отдела уголовного розыска Рахим Белембесов.

Обоих Редькин знал лет двенадцать. Но теплотой их взаимоотношения не отличались. Более того, Манушко с Белембесовым терпеть не могли Редькина. Тот в свою очередь – ненавидел, их обоих. В далеком девяносто первом во времена ГКЧП они уверенно встали по разные стороны баррикад. Но судьбе было так угодно, что бы она их не разлучила, а наоборот связала тесным образом. Белембесов, из забитого, слабенького по профессиональным качествам опера, трансформировался в глупого и зазнавшегося, начальника уголовки. Андрей Манушко, наоборот звезд с неба не хватал. Его карьера поднималась в гору очень упрямо и медленно. Самое большое, чего он достиг это должность оперативного дежурного, причем назначен на нее, он был совсем недавно и замысловатым превратностям судьбы дежурил первые сутки в этой эпостаси. Редькин дослужился до старшего опера, получив звание капитана, это тоже была его высшая точка. Как говорится в печальной поговорке «Честные менты – на пенсию выходят капитанами».

Так свела судьба Редькина вновь вместе с Манушко, одного в последнее другого в первое дежурство. И эти сутки обещали быть довольно интересными.

Ну, что Редя? брезгливо спросил Манушко.

Да ничего. Она не хрена толком сказать не может. Говорит, что бабу голую всю в крови видела в кустах сорняка.

Надеюсь, хоть где эти страшные кусты ты выяснил? угрожающе спросил Белембесов. Редькин почувствовал себя под перекрестным допросом. Но грубить им он не собирался, понимая, что они провоцируют на это. «Мне бы только сутки продержаться» думал он.

Учти, этот трупак на тебе будет висеть! Пока дела не сдашь, на пенсию не пойдешь! нравоучительно заметил Белембесов.

Это еще почему? Ведь приказ есть! возмутился Редькин.

Приказ?! Есть еще одно распоряжение генерала, «весяков» и «темнух» не за кем не оставлять, подчищать надо за собой, поэтому никаких увольнений, понял?

Если только смерть разлучит нас! Ге. Ге! засмеялся Манушко

«Ну, суки! Подождите!» Ругнулся про себя Редькин.

Мне машина нужна! сказал он вслух.

Нужна, бери! небрежно скомандовал Рахим.

Эх! глубоко выдохнул Редькин.

Ты, что-то, хотел сказать? провокационно спросил Манушко

Да нет, ответил тот, и громко хлопнув дверью, вышел из дежурки.

Семен Зимаров, ехал на своем «Ленд Круизере» по осеннему городу – на очень важную встречу. Его через своих посыльных позвал к себе сам Сигизмунд Овечкин. Это было очень странным. Обычно Овца просто звонил и приглашал Семена на беседу по мобильному телефону, но в этот раз все было не так. К Зимарову приехал Рашид «шестерка» Овечкина, всегда выполнявший, роль посыльного и сказал Семену, что его хозяин ждет Зимарова в своей общественной приемной на улице Ленина. Это было тоже неожиданным и подозрительным. Сигизмунд постоянно устраивал небольшие планерки со своими друзьями, знакомыми подчиненными и партнерами по бизнесу в офисе металлургического комбината, председателем совета директоров которого и являлся сам, а тут, общественная приемная.

Семен не мог понять, что это значило. В догадках и сомнениях он пробыл весь путь до дома, где находилась эта самая приемная. Вообще это было лишь пафосное название, по разговорам «общественная приемная» была ни что иное, как чрезвычайный штаб для «нестандартных» ситуаций. Этот штаб Сигизмунд создал несколько лет назад. Выкупив в центре города старый деревянный дом постройки царского времени. Хорошенько отреставрировав его снаружи, Сигизмунд заплатил большие деньги, чтобы полностью перестроить внутри. Шикарные кабинеты и приемные были обустроены, по последнему слову техники и дизайна, но главное, он напичкал дом аппаратурой не позволяющей прослушивать разговоры внутри помещения.

Для этого он закупил оборудование в Европе и США, а устанавливать его и проверять пригласил бывших сотрудников КГБ находящихся в отставке и на пенсии и работающих на Сигизмунда. Получилась прекрасная «зона молчания», (как ее называл сам Сигизмунд), в которой Овечкин мог вести любые переговоры и отдавать самые важные и непредсказуемые приказы. Поэтому Семен был в замешательстве и большой тревоги, когда ехал на эту встречу.

С Овцой их связывали лишь коммерческие отношения. Но это тоже было лишь высокой фразой. Зимарин банально платил Овечкину дань проценты с прибыли от торговли на своем городском рынке. Особой теплой любви между ними не было. Что мог предложить Овечкин на этой загадочной встречи Семен не мог даже предположить.

Огромный внедорожник, въехал во двор. За пар коваться на маленьком пяточке было большой проблемой. Семен ругнулся и стал вталкивать тушу своего «Ленд Круизера» в свободную ячейку. Выходить из машины пришлось боком, дверь открылась лишь на несколько сантиметров. В рядом, стоящей «Вольво» – сработала, охранная сигнализация, когда Семен, легонько ее задел рукой. Но, через, несколько секунд, сирена умолкла. Семен, взяв толстую барсетку, прошел внутрь приемной.

На входе стояли охранники в форме секъюрити западного образца. Их лица были невозмутимы и практически одинаковы. Бравые молодцы с бычьими шеями прошарили Семена магнитоискателем и молча, кивнув на барсетку, дали понять, что бы он оставил ее здесь. Зимарин, подчинился приказу туполобых охранников и прошел к кабинету Овечкина. Секретарь, пышногрудая блондинка дежурно улыбнулась и указала рукой на дверь. Семен вошел вовнутрь.

Овечкин сидел за большим рабочим столом в одной рубашке. Галстук его был ослаблен, а верхняя пуговица расстегнута. Сам Сигизмунд откинулся на большом кожаном кресле назад. Его поза показывала, что он расслаблен и можно вести себя непринужденно.

Здравствуйте Сигизмунд Ефремович.

Привет Зима! Проходи, ели хочешь, плесни себе, что ни будь выпить там на столике.

Семен подошел к столику с бутылками, но спиртного наливать себе не стал, а взял маленькую бутылочку с минеральной водой «Пирье». Открутив крышку, глотнул освежающую жидкость.

Зима, как ты думаешь, что самое главное в бизнесе? Овечкин кивнул на стул, возле себя приглашая Семена присесть.

Не знаю, возможно, прибыль. ответил тот и уселся на стул.

Нет. Не правильно. Прибыль можно потерять, можно повысить, а вот свой авторитет никогда. Если ты его потерял, значит – потерял и бизнес. Философски высказался Овечкин. Семен не понимал, куда он клонит.

Зима, как ты думаешь, мы теряем свой авторитет?

Не знаю, по моему, все нормально, вас уважают. осторожно ответил Семен.

Нет, Сеня, ты лукавишь. Теряем. В последнее время все больше и больше. Налоговые, менты, комиссии всякие.

Ну, ведь без этого не куда не денешься.

Денешься, Сеня, денешься!

Нет Сигизмунд Ефремович, если власть такую политику ведет – то не денешься, против власти – не попрешь!

Власть, ведет? Какая власть? А на хрен нужна такая власть, если она ведет такую политику?

Вы это о чем? совсем растеряно спросил Зимарин.

Кто стоит за всеми этими неприятностями и убытками для нас?

Как, кто мэр. Он ведь сам объявил, что поведет борьбу с криминалом и незаконным оборотом денег и теневых средств. Ты же знаешь.

Вот именно! Знаю! А что толку? Авторитет и бабки то я теряю! И ты теряешь, причем не малые! Сигизмунд пристально посмотрел на Зимарина.

Тот никак не мог понять, что хочет Овечкин. А главное, почему он пригласил именно его одного. Ведь у Овцы столько друзей и верных соратников. А сам Семен себя ярым сторонником не считал. Он просто платил дань, не желая войны и убытков с неприятностями для себя, своей семьи и своего дела.

К чему вы клоните Сигизмунд Ефремович? Мэра завалить что ли?

Фу как грубо! Завалить! Нет, не те времена, да и наследить можно. Бороться нужно другими методами.

То есть как это еще?

Другой мэр нужен, свой. Или хотя бы – кандидат в мэры.

Другой? Так ведь этого недавно избрали?! И он прочно сидит! Против него – честно не поборешься, потому, как он сам – мало, чем запачкан.

Не может быть, что бы человек был безгрешен. Ведь он не в раю живет.

Да, но, если он взяток не берет, я уже пробовал, хат себе не строит, дач не имеет, машин тоже. В семье – опрятен.

Это я уже слышал, но найти пятно у него – это моя проблема.

А, зачем вы меня позвали то? Я-то чем помочь могу?

А, ты то по моему помочь мне и можешь. Сигизмунд загадочно улыбнулся.

Не понимаю вас. Что я могу?

Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, как и все те кого – я крышую! И дань беру! Вернее налог с прибыли. Так устроен мир. Никто просто так отдавать заработанное не хочет и это понятно. Но не в этом дело.

А в чем? Что надо то?

А надо вот что. Сейчас ты поймешь, почему я именно к тебе обратился. Во-первых, никто никогда не подумает, что эту партию я через тебя играть буду. Связи и логики нет. А во-вторых, потому, что именно у тебя на рынке есть нужная мне кандидатура, вернее человечек. Работает он на тебя.

Семен не мог понять, что замыслил Овечкин. А разговор про работающего у него человека, вообще завел его в тупик.

Не понимаешь?

Нет, а кто это такой работает у меня, кто помочь вам, то есть нам может.

Это твой дружок студенческий. Который книгу сумасшедшую пишет, эдакий новый «Майн Кампф»

Олежка Пупеев что ли? Да ведь он просто не нормальный неудачник. Зачем он вам?

Вот! Я вижу, что в точку попал! Чем бредовей будет идея и чем не нормальней человек, тем легче, ее во платить! Ты читал, о том, как Гитлер к власти приходил?

Нет, не читал, мне это и не интересно про всякую сволочь еще и читать!

А зря! Зря не читал. Я специально много книг об этом пролистал.

Зимарин вновь глотнул минералки и, смахнув выступивший пот со лба – ответил:

Вы извините Сигизмунд Ефремович, я никак не пойму – причем тут Пупеев? Причем Гитлер? И вообще, что вы хотите?

Я хочу, чтобы ты из Пупеева для меня кандидата в мэры сделал. Что бы он потом на меня работал, сам этого не зная.

Зачем это вам? Ведь у Олега в голове бред всякий, да и как я из него кандидата сделаю?

А это твои проблемы. Я тебе денег дам, причем много. На его раскрутку. А зачем он мне, потом увидишь. Это время покажет.

Да, но как я его уговорю?

Это твои проблемы. Я даю деньги, ты решаешь ее. Для начала, издай книгу его. Это первый шаг будет, а там сам увидишь. Да, я пока с твоего рынка налог тоже сниму. Тебе тоже на ноги встать надо.

Зимарин очень удивился такому предложению. Щедрость Овечкина его даже смущала. «Задумал он огромную аферу» крутилось в голове Зимы.

В общем, я вижу, мы с тобой друг друга поняли. Связь будем держать через Рашида. Звонить не надо. Конспирация должна быть полной. Будем общаться на словах через – верного человека.

Понятно. Но все же Сигизмунд Ефремович, свернуть шею мэра, мне кажется не реальным!

Это мы посмотрим. Кстати у него знакомая одна пропала – очень симпатичная девушка была! Ты не чего не слышал?

Зимарин, встал со стула и пожав руку Овечкину – напрягся от его слов. В них скрывался, какой-то очень важный смысл, но какой?

Мужчина с совершенно седой головой и красивым, атлетически сложенным телом лежал на огромной двуспальной кровати. Он совершенно голый был прикрыт лишь одной простыней. На вид ему было не больше сорока пяти. Но на самом деле ему недавно исполнилось шестьдесят. Звали мужчину Андрей Петрович Синявин.

Яркий солнечный свет, словно бритва лазера, резал полутемную комнату. Тяжелые синие портьеры не давали ворваться уличным краскам в роскошную спальню. Но маленький проныра, совсем крошечный, солнечный зайчик, все же пробил полумрак штор и бегал по глазам лежащего.

Андрей Петрович вздрогнул и проснулся. Машинально вытянув левую руку, он ощупал простынь рядом с собой, но не чего, кроме глади постельного белья не обнаружил. Резко вскочив, Синявин, посмотрел на пустую кровать. Его взгляд упал на при кроватную тумбочку, на которой стоял электронный будильник. На часах горело без пяти восемь. Это было ужасно поздно для Андрея Петровича. Обычно он вставал в половине седьмого. Позже делать подъем не позволяла должность, которую занимал Андрей Петрович. А его рабочий находился в самом главном здании города. Андрей Петрович Синявин был законно избранным мэром Белоярска.

Резкая головная боль резанула виски Синявина. Андрей Петрович поморщился и начал растирать их руками. Зажмурив глаза, он негромко позвал:

Алеся!

Но его возглас остался без ответа. Андрей Петрович несколько секунд вслушивался в тишину, затем сгреб лежащую на бедрах простынь встал с кровати и пошел в ванную. Там он открыл воду и прислонившись руками о холодный кафель стен, стал всматриваться в свое отражение в зеркале. В голове стоял гул. Пытаясь его прогнать, Андрей Петрович собрался мыслями и постарался вспомнить вчерашний вечер и прошедшую ночь. Смутно в сознании начала проступать картина прошедшего.

У них, был романтический ужин, при свечах с Алесей, затем любовная прелюдия в спальне, и бурный секс, прерываемый питием шампанского прямо в кровати. Больше Андрей Петрович не помнил ничего.

Алеся была двадцати семи летняя девушка, секретарь одного из отделов мэрии. Любовный роман у них длился уже два года. А начался он в бытность работы Синявина вице мэром по социальным вопросам. Случайно они оказались в одной служебной командировке. На севере области в Лесогорске, проходила лесная ярмарка, и туда был командирована целая команда городской администрации. Все участники плыли по Енисею на комфортабельном трехпалубном теплоходе. Именно на нем, после бурной пьянки, в ресторане и познакомился Андрей Петрович с Алесей.

Алеся Максимова стройная высокая брюнетка с красивой фигурой и утонченными чертами лица. Протанцевав несколько медленных танцев с пьяным вице мэром по социальным вопросам, она сама увела его в каюту и там переспала, с ничего, не соображавшим чиновником. На утро, как ни в чем не бывало, ушла к себе в каюту и больше до окончания командировки не подходила к Синявину, который, пытался ей назначить свидание. Встретились они, лишь через пять месяцев. Алеся сама позвонила Андрею Петровичу и назначила свидание у себя дома. Девушка обитала одна в дорогой квартире в центре города.

Ее родители проживали в Москве. Отец занимал высокий пост в одном из министерств, а мать была артисткой одного из московских театров. Но сразу после окончания одного из московских институтов Алеся сильно повздорила с родными и ничего не сказав, уехала в неизвестном направлении. Она вообще была склонна к авантюрам. За четыре года разлуки с близкими, Алеся так не разу и не позвонила им, скрывая свое место нахождения. Отец тоже был человек упрямый, и считал, что дочь должна первой сделать шаг к примирению. Но вскоре, ему предложили длительную загран командировку – в южную Америку и встреча Алеси с отцом и матерью отложилась на неопределенное время..

При первом свидании у нее дома опять был бурный секс, а затем вновь разлука на два месяца. Андрей Петрович привык к таким всплескам активности своей любовницы и не торопил больше ее о встречах. Ему, даже было удобно иметь такой интим. Практически не заметный роман, был выгоден чиновнику его уровня. А когда он стал мэром города, то ничего лучшего нельзя было придумать. Они встречались с Алесей лишь раз в месяц в условленный день, когда законная жена Синявина ездила с ночевой к его тещи живущей в пригородной деревне Белоярска. О бурных ночах Синявина и Алеси – не знал никто. Андрей Петрович не рассказывал об этом даже друзьям и преданным людям, а Алеся не посвящала подруг в свои сексуальные приключения с первым лицом города. Причем они дали клятву – не делать это, не при каких обстоятельствах.

Вчера все прошло, как всегда. Но утро – было совсем не похожее на предыдущие свидания. Во-первых Андрей Петрович проспал. Во-вторых, Алеся уйдя на работу, не разбудила его, а в третьих, Синявин в первый раз за пятнадцать лет, опаздывал на работу, и у него болела голова с похмелья, хотя они пили лишь шампанское.

Что за черт? Вот негодная девчонка! ругался в слух Андрей Петрович, принимая душ. Не попив даже чая он наспех оделся, вышел из квартиры и выбежав на дорогу поймал такси. Водитель во время поездки до мэрии косился на Синявина, но тот дел вид, что не замечает внимание шофера. Когда автомобиль остановился у крыльца ратуши и Андрей Петрович стал рыться в бумажнике, чтобы расплатиться, таксист, кашлянув, тихо сказал:

Вы же Синявин?

Да. – растерянно ответил Андрей Петрович.

Тогда денег не надо!

Но Сенявин, бросил на сиденье сотенную купюру и, хлопнув дверкой – поднялся на крыльцо мэрии. В вестибюле его встретил милиционер, отдав под козырек. Синявин, обычно приветливо вежливый, на этот раз, проскочил, мимо стража порядка не поздоровавшись. В приемной повторилась та же картина, но уже с секретарем Светланой. Та удивленная фыркнула под нос. Обычно ее шеф всегда говорил ей утром комплимент. Забежав в кабинет, Андрей Петрович сняв, бросил плащ прямо на стул, стал тыкать кнопки телефона. Набрав номер Алесиной работы, и забыв о конспирации, он хотел было разругаться в трубку, но вместо знакомого голоса услышал писклявое карканье Алесиной подруги. Пропавшей из постели любовницы на рабочем месте не было.

Капитан милиции Редькин сидел на переднем сиденье дежурного УАЗика и курил. Пепел от дуновения ветерка слетел с конца сигареты и упал на брюки. Валерий смахнул его ладонью и посмотрел на пустырь. Возле кучи мусора, где лежало тело неизвестной девушки, судмедэксперт заканчивал осмотр места происшествия. Но Редькин не ждал его завершения, он и так прекрасно понимал, чем все закончится.

Лицо убитой было обезображено до такой степени, что установить ее личность было большой проблемой. На красивом молодом теле не было не одного шрама или татуировки. Скорее всего, по отпечаткам пальцев погибшая девица в картотеке не значилась. Оставалась слабая надежда на опрос свидетелей, которых естественно не было. Страшная находка Светланы Артеменко – грозила превратиться в устойчивый «весяк», нераскрытого убийства. Редькин, выбросил окурок и чертыхнувшись повернулся к водителю. Тот сидел за рулем и читал журнал.

Сергей, поехали – съездим, окрестные общаги опросим.

А как же группа?

Да мы вернемся скоро, я не надеюсь, что мы там задержимся. Пусть они пока тут свои протоколы пишут.

Тебе видней поехали.

УАЗик заурчал и стрельнув синем выхлопным газом медленно поехал, переваливаясь по ухабам пустыря. Ближайшее общежитие находилось буквально в нескольких сотнях метров. Это была типичная блочная пятиэтажка окрашенная в голубоватый цвет. Жили в ней работники одного из заводов города. Ухоженные рамы окон, чередовались с грязными – забитыми кое – где фанерой. Они были визитными карточками жильцов. Там, где висело белье и красивые шторы, скорее всего, ютились заводские семьи, не имеющие своего жилища, а где беспорядок был виден издалека – обитали временные рабочие и спившиеся пролетарии.

В прихожем тамбуре воняло канализацией и плесенью. В вестибюле за деревянной перегородкой сидела толстая старуха в черном халате, которая приход Редкина встретила агрессивным взглядом. Человек, в милицейской форме, судя по ее злобному выражению лица, не заслуживал уважения.

Здравствуйте, оперуполномоченный Редькин. представился он, и сунул бабке под нос служебное удостоверение.

Ну и что? Чего надо то? проворчала старуха.

А, где у вас комендант?

А, он вам зачем?

Вопросы здесь задаю я, где комендант? Редькин слегка разозлился на вахтершу.

Но внешне старался этого не показывать. Взглянув на часы, он подумал, что старуха не могла быть свидетелем чеголибо. Скорее всего, она пришла на этот пост утром несколько часов назад.

Пятровнаа!!! прокричала бабка в пустоту коридора.

Крик резонировал эхом покрашенных стен. Где-то далеко, скрипнула дверь и, женский голос прокричал в ответ:

Чего надо?!!

Иди, тут к тебе милиция пришла! позвала вахтерша.

Но ответа не последовало. Через несколько секунд, хлопнула дверь и по коридору застучали шаги. Редькин без приглашения прошел за перегородку и уселся в старое ободранное кресло с деревянными ручками. Вахтерша проводила его злобным взглядом, но ничего не сказала. Только сейчас Редькин заметил, что старуха вязала носки. Между ее толстых ног на полу, клубок шерсти подпрыгивал как поплавок.

В вестибюль вышла комендант. Это была высокая женщина с пышными обесцвеченными волосами. Большой бюст и стройная фигура придавали ей довольно сексуальный вид. Судя по всему, ей было чуть больше сорока. Выглядела она довольно свежо. Вошедшая, приветственно улыбнулась и, вопросительно – посмотрела, на Редькина. Тот встал с кресла и успел заметить, что зубы у коменданта были не хуже любой голливудской красавицы.

Здравствуйте, я комендант общежития. Что вам угодно?

Оперуполномоченный Редькин. Я бы хотел вам задать несколько вопросов.

Я к вашим услугам.

Видите ли, к нам поступают сигналы, что у вас тут не все спокойно. Постоянно драки, пьянки, дебоши. Редькин решил опросить коменданта по всем правилам оперативно розыскной деятельности и не стал задавать главный вопрос.

Комендантша немного смутилась и поправив волосы ответила:

Да, есть такое. Но, что я могу с этим поделать?! Я итак вызываю милицию почти каждый день, выселяю по возможности нарушителей! Но, этого мало. Я обращалась не раз в дирекцию завода, но толку нет.

Да вас никто и не обвиняет. Кстати, как вас зовут?

Комендант смущенно улыбнулась:

Ольга Петровна Резникова.

Очень приятно. Валерий Михайлович. Можно без отчества.

За этим диалогом очень внимательно следила вахтерша, хотя делала вид, что вяжет носки и ничего не слушает. Ольга Петровна покосилась на старуху. Редькин понял ее намек.

А, может – мы к вам в кабинет пройдем, там бы и поговорили! предложил он.

Конечно, конечно, пойдемте, там нам удобнее будет! обрадовалась предложению Резникова и двинулась в сторону своего кабинета.

Редькин последовал за ней. Вахтерша скорчила гримасу химеры и злобно посмотрела им вслед. Редькин, идя по коридору, рассматривал фигуру Ольги Петровны. У него даже на мгновение вылетело из головы-то, за чем он пришел. Кабинетом оказалась обычная комната, в которой уютно стоял старенький диванчик, стол и тумбочка с электрочайником и вазой на ней. На окне белели накрахмаленные занавески. Ольга Петровна бросила связку ключей на стол и гостеприимно спросила:

Может чаю?

Нет, спасибо, тороплюсь, как ни будь, в следующий раз, вежливо отказался Редькин.

Ну, как знаете! Так, о чем вы хотели спросить? Ольга Петровна присела на край дивана.

Ее юбка слегка задралась и оголила красивые круглые колени. Редькин бросил на них беглый взгляд и присел рядом.

Ольга Петровна, а вчера, кто у вас дебоширил? Говорят, даже голые бегали?

А! Вы – о вчерашнем? Так это ясно кто! У нас такой цирк почти каждый месяц происходит!

Редькин напрягся. Ответ мог быть очень важен.

А, что за цирк то?

Да я об этом цирке тоже писала в ментовку, ой простите в милицию! Ольга Петровна смущенно покраснела.

Я, к сожалению – не в курсе, расскажите мне.

В общем, так. Живет у нас Надька Суслова, в столовке заводской буфетчицой работает. Ну, одинокая баба, вернее – девка. За мужем была, но мужик погиб в аварии, шофером был, тоже на заводе работал. Ну и пить начала, нельзя сказать, что каждый день, но запои случаются, работу прогуливает! Особенно когда Юрка приезжает!

А, кто такой Юрка?

Юрка другом ее погибшего мужа был. Вот и утешил вдову, теперь спят вмести, ой простите, сожительствуют.

А, почему вы сказали когда, приезжает?

Да потому как его месяц нет, потом появляется. Он вахтовым методом, где то дорогу строит. Месяц нет – две недели здесь, ну и деньги то пропивает! А деньги немалые. А вместе с ним и Надька! Жалко девку! Родни то у нее нет!

А, причем здесь – цирк и голые?

Да, при, том, что Юрка, этот – пьяный, не нормальный! Он трезвый то ревнует Надьку, а по пьяне все это высказывает!

Ну и что? Видное ли дело? Мужик женщину ревнует.

Да вот именно, что видное! Надька то красивая девка, фигура как у звезды голливудской, а Юрка, когда пьяный в постель к ней залазит. То сначала раздевает до гола. А, потом, ни с того, не с сего – скидывает, ее с кровати! И в чем мать родила, начинает, по коридору гонять! Голую! Бедная девка! Во все двери ломится! А тот орет «показывай, сука с кем спишь!»

Редькин после этих слов напрягся изо всех сил. Он не верил, что вот так, можно раскрыть, это чертово преступление. Поэтому очень осторожно спросил:

А, вчера, что опять гонял?

Вчера? Еще как! До такой степени загонял, что Надька, в чем мать родила на улицу побежала, тот за ней. Но не догнал видно.

Это почему? Да темно было уже, часов одиннадцать. Не увидел в темноте то, пьяный шибко был.

А вдруг догнал?

Да нет, он в общагу один вернулся. Правда рожа – была вся в крови. Наверное, Надька расцарапала. А она так и не пришла. Куда делась? Голая ведь была. Наверное, к подруге убежала, у нее тут подружка в соседней общяге живет.

Редькин набрал в легкие воздух и медленно выдохнул, при этом, постукивая пальцами по кожаной папке с чистыми бланками протоколов.

А, где сейчас этот Юрка?

Известно где, спит в комнате у Надьки. Еще даже глаза, не продрал! Так нажрался – сволочь! Я уже думаю, издать приказ – не пускать его в общежитие! Пусть обижается Надька, не обижается – порядок должен быть!

Ольга Петровна, а вы можете мне все это в протокол записать, вернее я сам запишу, а вы потом распишитесь! А потом мы с вами пойдем этого козла Юрку по проведаем!

Конечно, напишу! Тем более такой мужчина просит! Резникова кокетливо улыбнулась, а это смутило Редькина.

Будьте так добры! он положил папку на стол и достав лист протокола стал быстро писать.

Через десять минут, Ольга Петровна прочитала свой письменный опрос и расписалась.

Все верно? спросил Редькин.

Да, так все и было.

Ну, что теперь пойдем к этому Юрке? Как там у него фамилия я-то?! Редькин заглянул в протокол. Куприянов! Пойдемте к этому Куприяну?

Пойдемте. Ольга Петровна встала пропуская вперед Редькина.

Тот вложил в папку протокол и направился к двери. На ходу он еще спросил:

Кстати, а, сколько лет – Надьке то?

Да двадцать пять, месяц назад в кафе праздновали.

Редькин вышел в коридор. Ольга Петровна закрыла кабинет на ключ и показала рукой на лестницу.

Он там, Надькина комната на втором этаже. Двести шестая.

Когда они подходили к комнате, Редкин незаметно расстегнул кобуру и снял с ремня наручники. Дверь в комнату к Надежде Сусловой была железной и покрашенной в черный цвет. На металле виднелись следы от подошв. Было видно, что дверь долго и много пинали. Подойдя поближе, Редькин, уже намеривался громко постучать наручниками, но передумал. В косяке сияла толстая щель. Помещение было открытым.

В комнате их взору предстала удручающая картина. Многие вещи были разбросаны, шкафы мебели открыты. На полу разлита неизвестная жидкость, рассыпана, крупа, соль и табак. Среди этого беспорядочного винегрета они увидели лежащего человека. Мужчина был в одном трико. Его тело шевелилось среди грязи и мусора. Мужик громко сопел.

Это Юрик? спросил Редькин.

Он! тяжело вздохнула Ольга Петровна.

Редькин, положил папку на электроплиту, это оказалось самое чистое место. Валерий склонился, над спящим и, заведя назад ему руки – защелкнул наручники. Мужчина от прикосновения не проснулся. Милиционер выпрямился и посмотрев на храпящего дебошира легонько пнул его ногой. Тот, сморщив недовольную гримасу, зевнул.

Эй, подъем! Хорош бай – бай делать! ласково сказал Редькин. Ольга Петровна улыбнулась и опять кокетливо взглянула на милиционера. Мужчина на полу – открыл глаза и нечего не понимая, рассматривал вошедших. Он попытался вытянуть руки, но почувствовал, что они одеты в железные браслеты.

Я не понял! Чего это еще? громко спросил он.

Вот и мы спрашиваем, что это еще? передразнил его Редькин.

Мужик перевел взгляд с него на Ольгу Петровну.

Это ты Ольга?! Ментов вызвала? Или Надька – сука?!

Да пошел ты! Кабель пьяный! Сами приехали – после твоего кордебалета вчерашнего!

Юрий вновь посмотрел на Редькина. Тот, кивнув, сказал:

Вставай, поехали в контору поговорить надо.

Никуда я не поеду! отказался Юрий и опять попытался высвободить руки.

Поедешь, поедешь, ты мне сейчас многое расскажешь.

Редькин схватил мужчину за локоть и стал поднимать с пола. Тот дико заорал. Через пять минут Редькин с Юрием вышли из общежития. Сзади шла Ольга Петровна. Когда Редькин посадил мужчину в клетку УАЗика, та негромко сказала милиционеру:

А, вы еще на чаек обещали зайти!

Редькин обернулся и улыбнувшись подмигнул женщине.

Конечно, если такая женщина просит, завтра после дежурства! и захлопнул дверь клетки.

Через минуту УАЗик дежурной части ехал назад по пустырю.

Дежурный инспектор Заводского РУВД Максим Волков лениво зевнул, наполнив и без того вонючее помещение дежурки – выдохом чесночного перегара. Он увидел, как к обшарпанной двери наружного тамбура – молодые «пэпэесники» подводят несколько задержанных. Толстый милиционер видно участковый, что-то громко объяснял одному из нарушителей. Максим потянул засов и впустил всех в предбанник:

– Кто это еще?

– Да, вот, Макс, драчунов с рынка доставили! – Толстый, который действительно оказался участковым, сам открыл клетку камеры для задержанных, и впихнул доставленных в узкое помещение «обезьянника».

– Э-э-э, а рапорт?! – Максим недовольно выпучился на назойливого коллегу.

– Да есть, есть, сам начальник велел разобраться. Там эти грузчики – чурбанов отметелили. вот сейчас надо в суд за мелкое их оформить, а то те могут заяву накатать.

– О, как они надоели! Зверки поганые! Да правильно сделали, что отдубасили! Чурок! – Волков нервно пнул по стальным прутьям.

Но только сейчас он разобрал, что вместе с грузчиками участковый посадил и не русских. Их черный лица и большие носы он рассмотрел не сразу. Один из них, услышав такое высказывание – недовольно возмутился:

– Э-э-э! Ты, что такой говоришь сержант?! Ты же мент! Говоришь про порядок, а сам?! Смотри, начальнику твоему пожалуюсь! Попадать будет! – пригрозил азиат.

Волков сначала стушевался, но затем, мгновенно взяв себя в руки – ответил:

– Ты мне там не бухти! Понаехали хари черномазые. Небось, у самого то регистрации нет! А все о законе гундишь! Вот оформлю тебя сейчас в приемник! Посидишь месяц на баланде! Там посмотрим!

Не русский, гневно сверкнул своими темными глазами, но ничего не ответил. А толстый участковый потянул Волкова за рукав и зашептал на ухо:

– Ты что? Это же Мусовская бригада! Родственники Саитова! – Саитов был одним из замов начальника РУВД.

Он давно и успешно крышевал всех торговцев своих земляков на рынке, при этом, не забывая снимать с них дань.

Про Заводской РУВД, вообще давно ходили слухи как о самом корумпированном и «черном» отделе. Множество из его руководства были азербайджанцами. В городе – Заводское управление, уже давно называли: 26 Бакинских комиссаров. Причем по иронии судьбы здание милиции стояла на улице Бакинской.

Но Волков не испугался, что Саитовские протеже услышали, как он их оскорбил. Максиму на это было наплевать, напротив он почему-то захотел поиздеваться над родственниками зам начальника. Какая-то необъяснимая энергия куража только подстегнула его дальнейшее поведение.

Максим демонстративно повернулся к клетке с азербайджанцами, и словно артист на сцене громко выдал реплику скорчив при этом припротивнейшую рожу:

– Да пошли они, хоть сам Алиев тут будет! Пошли они! Чурки! У нас Россия! Итак, что я боятся должен?! Плевать я хотел! Пусть если что не так – Саитов сам здесь парашу нюхает! Небось – своих то родичей в дежурку не поставил – пригрел на должности в ОБЭПе и уголовке!

Толстый участковый после этих слов только икнул. А из второй клетки отозвались остальные задержанные. Среди них четко звучал голос Олега Пупеева и Жоры Застойного:

– Правильно сержант, вот и нас за этих козлов повязали Олежка вон отметелил этого урода! Девчонку хотел трахнуть! Сволочь!

Азеры резонировали оправданием;

– Кто козел?! Кто трахнуть?! Вот посмотрим скоро – как вас трахнут!!

– А ну цыть! Шакалы! – Максим пнул по клетке с кавказцами.

– Слышь, браток?! Ты понимаешь – девчонку тоже привезли, посмотри куда ее?! Она вроде как заявление хотела писать!

Волков внимательно взглянул на Жору, но ничего не ответил. Но тот по молчанию понял, что милиционер им поможет. У Олега была сильно разбита бровь. Под глазом сиял огромный синяк. Волков, увидев это, кивнул на Олега и, открывая клетку скомандовал:

– Ээ! Так не пойдет, а ну парень выходи! С побитой рожей, я тут никого держать не собираюсь! Себе дороже будет! Скажут потом, что это я тебя отрехтовал! – словно оправдывая освобождение Пупеева, пробормотал Волков.

Но все поняли, что это был только повод. Толстый участковый возмущенно запротестовал:

– Ты то Максим? Одурел? Да они массовое побоище устроили!

– Я сказал – не положено! Избитых – по инструкции до осмотра врача в клетке держать! Баста! – настойчиво повторил Волков. – Садись сюда! – указал он на скамейку возле стола.

– Ты, что начальник! Что за такой? – возмутился один из азеров.

– А ну заткнись, я сказал! – рявкнул на него Волков.

В это время дверь дежурки открылась и на пороге появился сам заместитель начальника Саитов. Его огромная фуражка, словно от формы пеначетовской армии, вплыла в маленькое помещение. Грозный взгляд восточного хана и недовольный прикус губ выдавали то, что Саитов находится в ярости и кое – как себя сдерживает. Он медленно прошел к клетке с родственниками и гневно уставился на сородичей. Те как забитые шакалята уселись в углу и затихли. Волков и толстый участковый внимательно следили за тем, что произойдет дальше. Саитов, посмотрев на клетки – молча прошел к столу и уселся. Первым нарушил молчание толстый участковый. Он с преданностью шакала Тараки из сказки про Маугли тихо затараторил, при этом, гнусно улыбаясь и нервно хихикая:

– Тофик Алевердиевич. Хи, хи. Это вот, беспорядки на рынке устроили! Хи. Этот вот – драку затеял! Хи, хи. – толстый кивнул на Пупеева.

Саитов перевел взгляд на Олега и спросил:

– Ты, что ли потерпевший или они?

Олег, выдержав тяжелый взгляд Саитова, уверенно и медленно ответил:

– Да, я потерпевший! Девчонка еще! Она с дежурным следователем наверное беседует!

– А, что с ней то?

– Да, вот гости наши южные, захотели тела ее девичьего попробовать – за миску плова!

Олег специально ответил дерзко, провоцируя Саитова. Тот тоже понял это. Но не разозлился, а лишь ухмыльнулся:

– А кто тебе сказал, что она сама не захотела тела горячего кавказского попробовать?! Может она шлюха? А ты, с кулакам бросаешься?!