Читать книгу Оскверненные - Ярослав Толстов - Страница 1

Как я пришел к этому… что должно произойти с человеком, чтобы он стал таким… я – монстр, я – убийца… и убиваю людей, чтобы спасти свою душу. Судьба не лишена иронии.

Наверное, у каждого убийцы есть своя история о том, как он свернул на темную дорожку. У каждого найдется время и место, чтобы поведать об этом, но далеко не каждый согласится, потому что многие не поймут, а большинство осудят. Не буду вдаваться в размышления, почему это делают другие, вроде маньяков, коим я не являюсь. Мне совершенно не доставляет удовольствия причинять кому-то боль, или тем более отнимать жизнь у безвинного. Я поступаю так просто, чтобы выжить. Чтобы спасти свою душу.

Сумасшедший? Нет, услыхав мою историю, кто-то именно так и подумает, но вы не были на моем месте, и не знаете, что я испытываю глубоко внутри, думаю вам плевать. Никого это не интересует, народ лишь желает увидеть, как поджарятся мои мозги, как затрепещет в объятиях тока мое тело, как я издам свой последний предсмертный вздох, и с этим больным ублюдком раз и навсегда будет покончено. Мир больше не пострадает от его рук. Жалкие эгоисты! Ведь вы сами обрекаете людей на смерть. А я был нормальным. Но ничего, я все стерплю…

Моя история могла бы показаться довольно банальной и не выделяться на фоне остальных, если бы не одно «но». Что подвигло меня совершить столь ужасное преступление, столь низкое. В каком отчаянии должен пребывать человек, чтобы пойти на это? Что должно твориться в его мрачной душе, что принуждало бы к подобному извращению? Все началось с того, что я встретил его.

– Нет! Не приближайся ко мне! – кричала испуганная девушка. – Зачем ты это делаешь!?

Распластанная на полу, с черными, растрепанными волосами, она отползала в угол комнаты, пока не уперлась спиной в стенку. По миленькому заплаканному лицу размазалась тушь. Девушка прижалась к стене всем телом, выставляя дрожащие руки вперед.

– Пожалуйста… не надо… – умоляла она, рыдая и захлебываясь от слез; сотрясаясь всем своим хрупким, прелестным тельцем от сильного плача. Но все было тщетно. Его гигантская хладнокровная фигура возвышалась над ней, как незыблемая гора, как чудовище из старого, черно-белого фильма ужасов. Только здесь все было по-настоящему и куда более серьезней. Тень накрыла ее.

Она знала, что не выберется живой. Он не намерен ее отпускать. Ни за что. Она его пойманная в ловушку волшебная фея. И никто не придет ей на помощь. Мольба только подогревала его интерес к жертве. Выражение страха и беспомощности возбуждало, вызывало похоть и еще большее желание. Он – власть, он – сила.

Мужчина развел руки, и блеснул серебристый предмет, зажатый в его кулаке. Он замахнулся над ней и девушка вскрикнула. Она истошно визжала на весь дом, когда нож вонзался в ее туловище все глубже, сильнее, быстрее, яростнее, желанней, словно хотел погрузиться в нее полностью и познать ее внутреннее содержимое. Коснуться ее хрустальной, чистой души. Кровь страшно хлестала из раны и бежала по кремовой коже. Ее дорогая, белая блузка намокла и порвалась, частично выставляя черный лифчик. Он искромсал ее живот на кусочки, и руки, когда она рефлекторно поднимала их, чтобы защититься. Брызги в бешенстве разлетались в разные стороны, словно за работой какого-нибудь экспрессивного художника. Ее хрип наконец-то прервался. С этим было покончено. На полу образовалась темно-красная лужа; она разрасталась, словно беда.

Его грудь тяжело вздымалась. Тело неимоверно тряслось в экстазе, и он свалился на колени напротив распотрошенного трупа. Чувства обострились до предела. Ласкали и мучили десятикратно. Он наполнился этим. Окровавленный нож выпал из его рук. Кажется, он потерял сознание…

– С каждым днем мое состояние ухудшалось. Я не мог больше этого терпеть. Я чувствовал внутри сильную боль, вину и ненависть ко всему… и унять ее могло только убийство. Жажда крови. Мне нужна была жертва. И я выбрал ее. Так уж вышло, что моей жертвенной овечке я избрал своего одноклассника Николаса Бутча…

В этот момент меня резко прервал возмущенный возглас. И я не успел дочитать главу моего нового рассказа ужасов «Только мертвые заговорят». Как вы уже наверное поняли, я увлекаюсь писательством и обожаю создавать вселенные, в которых есть только один хозяин и бог – и это я.

– Почему это ты решил убить именно меня? – обижено кричал Николас, пытаясь вырвать из моих рук тетрадь с историей.

Каждую неделю я собираю своих друзей за школой в перерывах между уроками, чтобы поведать им очередную идею, пришедшую мне на ум. И с выражением зачитываю ребятам историю, стараясь вызвать у них дрожь или хотя бы мелкий испуг. Сегодня эта история была про маньяка, хотя обычно я пишу про что-нибудь сверхъестественное. Люблю описывать монстров – ну знаете, зомби там, вампиры, и другие твари. Но в последнее время я часто натыкаюсь в новостях, что смотрят мои родители вечерами, на убийства, да и во всех газетах буквально вопят о разыскиваемом маньяке, что обрелся в нашем городе. На его счету уже парочка жертв. Ему даже успели дать прозвище – «Мусорщик». Остроумно, если бы я был маньяком придумал бы что-нибудь пооригинальнее и поострее. Хотя, когда ты становишься таковым, тебя меньше всего заботит, как люди тебя обзывают, ты на другом сосредоточен.

– Потому что ты напыщенный и слабый. А задиристых всегда в первую очередь мочат, – ответил за меня Генри Кетч и дал пятерню Лаймону Гринкли, который охотно поддержал друга.

– Жертвенная овечка? Скорее надменный баран, – сказал он, и они с Генри захихикали.

– Да идите вы, придурки! – огрызнулся Николас, поднимаясь со ступеньки, на которой сидел рядом со мной.

– Успокойся, Ники, – пришлось вторгнуться в беседу между друзьями, чтобы они опять не поссорились. Генри и Лаймон часто любят подкалывать Николаса. – Я только собираюсь тебя убить, никто ведь не говорил, что у меня это получится, – оправдывался я.

– Это же твой рассказ, конечно у тебя все получится! – парировал он.

Я не нашелся чем возразить.

– Постой, Ники!

И он убежал.

Оно и ясно почему они всегда издеваются над ним, я имею ввиду Генри и Лаймона. Лоренцо Бутч – известный мультимиллионер, газетный магнат, и наша городская газета полностью принадлежит ему, а светловолосый мальчишка Николас – его сынишка. У него была голливудская внешность: миленькое личико, сладкая улыбка и солнечные волосы. Все данные для того, чтобы стать первоклассным актером. Его дом располагался в богатом районе Мидл роуд – сборище элиты, именно там обитали высшие слои общества. Хотя в отличие от других, Николас не был испорченным парнем. Думаю он хотел быть, как все, поэтому-то и завел дружбу с нами – простыми детьми, выросшими на просторах неблагополучных улиц Уаганды и Кравц стриит. У нас не было дорогих машин, роскошных домов, дворцовых кроватей и Генри с Лаймоном, как самые настоящие хулиганы с грязных улиц подначивали за это нашего богатенького, разодетого в модные вещички, друга. Конечно это было не справедливо приклеивать на человека ярлык только потому что он не такой, как мы, но очень им хотел стать.

– Ну и что там дальше, Дилан? – заинтересовано спросил меня Генри.

– Потом дочитаю, – сказал я, поднимаясь с насиженного места, и сунул тетрадь подмышку, – сейчас уже урок скоро начнется. Пойдемте в класс.

Мы поспешили в школу.

На уроке я все время пялился на Аманду. Она сидела на первой парте и внимательно слушала мистера О'Мэлли, который стоял напротив доски и вертел указкой, рот его постоянно двигался, словно жил собственной жизнью, но слов я так и не разобрал. Вроде что-то о синусах и выделении… а, нет, делении, точно делении…

Аманда Милдрей – самая умная в нашем классе, и самая красивая девочка в школе. У нее такая миленькая родинка на переносице. Волнистые белокурые волосы спадали ей за спину и мягко ложились на плечи. Она так привлекательно морщит носик, когда смеется, у нее восхитительный смех и замечательная улыбка, от которой на румяных щеках у нее появляются ямочки, а еще большие зеленые глаза – в них отражался весь мой стеклянный мир, который я боялся разбить. Я был тайно в нее влюблен еще с первого класса, но не мог признаться. Боялся услышать отказ, это разорвало бы мое сердце на мелкие кусочки. Поэтому по возможности старался делать все, чтобы развеселить свою королеву: подсовывал разные подарки, выполнял мелкие поручения (например, вымыть доску, когда наступала ее очередь). А однажды подложил в ее парту плюшевого мишку с запиской, типа: «от безумно влюбленного поклонника». Ей это так понравилось, а, как пела от этого моя душа – не передать словами.

Каждое ее обращение ко мне, каждый взгляд, брошенный в мою сторону, я воспринимал, как благословение и принимал его в полной мере, ибо не знал, когда еще представиться шанс получить такой несказанный подарок свыше.

– Дилан? Дилан!? Ты оглох, что ли?

Мистер О'Мэлли грозно возвышался надо мной, сжимая в руках указку. Его глаза сузились, брови были опущены. Он чем-то недоволен, и я подозреваю чем. Кажется я опять задумался в самый не подходящий момент.

– Э-э-э, эм… простите, что вы сказали? – спросил я, встрепенувшись и часто заморгав.

По классу тут же прокатилась волна хохота. Учитель оглянулся и все замолкли, как будто он нажал на специальную кнопку, которая контролирует учеников. Неплохо было бы иметь такую кнопку, но что-то я опять замечтался.

– Будь добр выйти к доске и решить этот пример, – сквозь зубы повторил он.

Я поднял глаза на классную доску, и в груди быстро забилось сердце. Мы разве уже решаем такие уравнения?

– Ну же, ты тратишь наше время впустую, Дилан, – строго заговорил мистер О'Мэлли. – Ну же, ну же!.. Ну же!

– Э-эм… может быть кто-нибудь еще хочет? – предложил я, хотя понимал, что это бессмысленно. Нет еще тех учеников в нашем классе, кто с радостью согласился бы выйти решать примеры добровольно. За исключением, пожалуй, редких случаев.

Я медленно встал из-за парты, растягивая время, в надежде, что скоро прозвенит звонок, и тогда не опозорюсь перед одноклассниками и друзьями, но больше всего волновало, что думает на этот счет Аманда. Проходя мимо ее парты, я увидел, как она улыбнулась мне, и даже подняла большой палец вверх в знак поддержки. На моем лице мгновенно растянулась глупая нервная улыбка, от чего я покраснел. Стало только хуже. Здравые мысли окончательно покинули меня, просто улетели, как воздушные шарики. Напала одышка. Я вытер вспотевшие ладони о джинсы и нервно сжал рукава рубашки. Что делать?

– Ну же, ну же! – продолжал поторапливать мистер О'Мэлли, словно бракованный робот, пользуясь однообразным набором реплик в своем арсенале. Вот уж действительно мотиватор!

Что-ж, я уже у доски, а звонка так до сих пор не слышно. Деваться некуда.

В глазах отражался пример, а в голове пустота. И только этот тупой, но счастливый голосок навязчиво твердил «Она посмотрела на тебя! Она знает, что ты существуешь! О да, она улыбнулась тебе! Да, ты привлек ее внимание, смотри, не упусти шанс, тупица, покажи себя! Ну же, Дилан, ну же! Покажи себя, Дилан! Ну же! Ну же, Дилан! Сделай же хоть что-нибудь! Ну же!..»

Это было ужасно. Впрочем, могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например, я мог бы… умереть? Ну хорошо, я преувеличиваю. Мистер Сраный Ублюдок О'Мэлли мучил меня у доски вплоть до звонка, а потом мы заняли часть перемены, чтобы дорешать пример. Ненавижу его.

– Дилан?

Кто-то окликнул меня из толпы, когда я продвигался по школьному коридору к своему шкафчику. Я резко развернулся и чуть было не столкнулся лоб в лоб с Амандой. И от неожиданности отпрянул, налетев на группу детей, они закричали и мы вместе повалились на пол, как кегли в боулинге. Я хотел исправить положение и встать, как полагается уверенному, крутому чуваку, но поднялся слишком быстро, потерял равновесие и снова упал, сбивая бедных второклашек уже во второй раз! Снова раздались возмущенные крики и стоны.

– Растяпа, – кто-то ругнулся за спиной.

Последовали смешки и укоризненные взгляды в мою сторону. Несколько ребят остановились, чтобы поглазеть. Еще бы, такое представление нельзя упускать. На арене клоун Дилан, аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты.

Я залился краской, однако постарался сохранить невозмутимый вид, поднимаясь на ноги, облокотился рукой на дверцу шкафчика, натянуто улыбнувшись. Аманда все видела – этот мой лебединый полет. Молодец, Дилан, ты умеешь произвести впечатление. Что теперь она обо мне подумает? Растяпа! Кретин!

Второклашки, наконец-то освободившись, поспешили покинуть опасную зону, опасаясь вновь угодить под мой удар.

Аманда прожигала меня насквозь своим пристальным взглядом.

– Э-э-м… да, что-то случилось? – спросил я, делая вид, что ничего не произошло.

– Хотела спросить, что ты делаешь в субботу, – сказала она.

У меня взволновано забилось сердце, и жутко вспотели ладони.

– Что я делаю в субботу? – запинаясь, переспросил я. – Ничего, абсолютно ничего. Нет, ничего. Хотя постой, нужно уточнить в расписании, думаю между изучением корейского и игрой на фортепьяно я смогу найти свободное время. – Аманда не отреагировала на мою шутку, поэтому я поспешно добавил: – Я полностью свободен. А что?

С чувством юмора у меня вроде все в порядке. По крайней мере, раньше никто не жаловался. Однажды на семейном ужине я отмочил такую хохму, что все просто повалились со смеху, а дядя Бертрам подавился картофельным пюре… В тот день он умер. С тех пор шутки за столом у нас находятся под большим запретом.

– Знаешь дом тринадцать по улице Мрака? Ты, наверняка, про него наслышан, первая жертва Мусорщика была найдена именно там.

Я кивнул.

– Корман с ребятами собираются идти туда в эту субботу.

– Зачем ему это понадобилось?

Аманда закатила глаза.

– Ты же знаешь Кормана, вечно что-то выдумывает.

– Ну да, – согласился я и нервно засмеялся. – Ох уж этот Корман…

«Что ты несешь, придурок? – одернул внутренний голос. – Скажи что-нибудь остроумное!..»

– В общем, – с энтузиазмом продолжила Аманда, – они хотят устроить там вечеринку в честь Хэллоуина, с ночевкой. Ну, знаешь, как в лагере: палатки, страшные (она использовала воздушные кавычки) истории, только костра не будет. Неплохая идея, как думаешь?

Вечеринка, где орудовал самый безжалостный маньяк, убивший порядка десяти человек, и это еще не точная цифра… И какой только идиот придумал эту затею!? Я не трус, но привык рационально оценивать ситуацию. Мы с друзьями пару раз проходили мимо того дома и вид его внушал какой-то первобытный страх. Серьезно, это не дом – это настоящий склеп, опутанный ветками какого-то причудливого растения. Одно только упоминание об этом месте непроизвольно вызывало у меня дрожь в коленках. А тут еще провести ночь, да еще в Хэллоуин.

– Дилан? – позвала она.

– Да!

– Ну, так что, ты пойдешь?..

– Да, – ответил я замешкавшись. – Ты еще спрашиваешь! Конечно, пойду! Да, я пойду… да. С радостью. Конечно. Плевое дело.

Аманда подозрительно прищурилась.

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты живешь в какой-то параллельной вселенной, – сказала она.

– Мне самому иногда так кажется, – тихо пробормотал я.

– Ну, еще увидимся. – Она улыбнулась мне, и на миг даже мысль о проведении ночи в компании холода и сырости, разложения и атмосферы не выветрившегося убийства, показалась мне не такой уж и плохой. К тому же, там будет Аманда. И я наконец смогу произвести на нее должное впечатление. Доказать, что я не слабак, а очень даже неплохой парень. В конце концов, что с нами может там приключиться плохого? Горячую воду отключат? Вместо номера люкс подадут задрипанную комнатушку с крысами и клопами?..

– До скорого. То есть, до встречи. Пока, в общем, – сказал я, помахав на прощание рукой, но Аманда уже слилась с людским потоком. Я сжал руку в кулак и несильно ударил по дверце, скривившись от боли.

Буквально над самым ухом яростно прозвенел звонок, словно маленький, дикий зверь – разбуженный, злой и очень голодный. Все разбежались по своим классам и в коридоре остался я один.

– Ах да! – воскликнул внезапно. – Я же хотел достать учебник. Где он, мой учебник, мой учебник, учебник, – бормотал я, направляясь к своему шкафчику, пока чья-то гигантская тень не накрыла меня и я уперся лицом здоровяку в живот…

Ночью и утром лил дождь. На дорогах образовались большие и малые лужи. Я, Генри и Лаймон шли по тротуару, осторожно обходя каждую из них, стараясь не наступить. Редкие порывы свистящего, морозного ветра срывали с головы капюшон. Уроки закончились и мы возвращались домой, увлечено обсуждая предложение Аманды. Вернее не так, первые десять минут мы говорили об этом, но потом речь зашла вовсе о другом. Даже не помню, как мы так быстро успели поменять тему. С друзьями всегда так, и это нормально.

– Сильно болит? – спросил Лаймон, искоса бросая на меня взгляд.

Я дотронулся кончиком пальца до воспалившегося под глазом места, но тут же отдернул, почувствовав боль. Наверняка, будет синяк.

– Нормально, – сказал я, хмуро шмыгнув носом. – До свадьбы заживет.

– Ты не должен больше позволять ему с собою так обращаться, – сказал Генри, когда мы завернули за угол улицы. Поприветствовали мистера Ранко – хозяина мясной лавки. В пару кварталах отсюда находится улица Мрака.

– Он сильнее меня! – воскликнул я в негодовании. – Что я могу сделать?

– Даже у самого сильного есть слабые стороны. Найди их, и ты обретешь силу.

– Чего? – Сдвинув брови, я недоуменно посмотрел на друга.

– Не обращай внимание, – перебил Лаймон, – Генри, как насмотрится своих дурацких боевиков, потом швыряется цитатами, только прячься.

– Между прочим, – обижено откликнулся Генри, – в этих фильмах можно найти много полезных советов. Они меня можно сказать жизни учат.

Лаймон усмехнулся.

– Понятно теперь почему ты такой болван!

Генри хотел ударить его, но тот вовремя успел увернуться и удар пришелся мне в плечо.

– Ай! – вскрикнул я.

Генри извинился, бросая недобрый взгляд на Лаймона, который довольно улыбался.

– Они бы от Дилана и мокрого места не оставили, – сказал он. – Лучше не ввязываться.

– Преступность процветает, когда общество исповедует терпимость, – с выражением высказался Генри.

Мы с Лаймоном хором застонали, отворачиваясь от него.

– А что!? – воскликнул он. – Разве это не правда? Я что-то не то сказал?

Мы попрощались у моего дома. Ребята ушли, продолжая о чем-то спорить. Когда я шагал по тропинке, заметил припаркованный у подъездной дорожки серебристый Шеврале Круз. Видимо родители уже дома.

Семья у нас маленькая: мама, папа, тетя Лиза – жена покойного дяди Бертрама, и я. Говорят, что я больше похож на маму. Мы с ней длинные и худые, оба кареглазые брюнеты, а папа низенький, упитанный блондин с важными усами, которые забавно колышутся каждый раз, когда он злится или ругается, а ругается он часто и по всяким пустякам.

Я тихо проник в прихожею, осторожно закрывая за собой дверь, чтобы никто не услышал. Не хотел, чтобы родители увидели у меня синяк под глазом, сразу начнутся допросы, от которых уверен сойду с ума.

Судя по звукам, исходившим с кухни, мама и папа были там и о чем-то взволновано беседовали. Возможно, опять ссорились.

Я быстро взбежал по ступеням на второй этаж и внезапно встретился со сгорбленной фигурой тети Лиз, блуждавшей в полумраке коридора. На ней, как всегда, был напялен безвкусный, растянутый, выцветший халат, которым она шелестела по полу, когда медленно передвигалась. Старая женщина бродила по дому закутавшись в свой серый шерстяной платок, словно призрак в пустом поместье.

Она повернулась в мою сторону.

– Здравствуй, тетя, – поздоровался я.

– Дьяволенок пришел, – недовольно ответила она. – Рано ты пришел.

Еще пару недель назад врачи поставили ей серьезный диагноз – не то Альцгеймер или что-то вроде того, – и теперь бедная тетушка Лизи живет в своем маленьком мирке, по большому счету, о нас ей нет никакого дела. Но иногда она говорит очень странные вещи. Меня она называет дьяволенком и не спрашивайте почему.

Я хотел прошмыгнуть мимо нее в комнату, и когда подошел ближе, тетя резко схватила меня и удивительно крепко сжала запястье. Она наклонилась к самому лицу и ее большие, выпученные глаза безумно вытаращились на меня.

– Не ходи туда, Дилан! – закричала она не своим голосом. – Не ходи туда! Дилан, не смей туда ходить! Ты убьешь их всех! Это смерть! Это их боль! Зачем тебе причинять им боль!? Зачем ты причиняешь им боль!?..

– Что вы делаете? – Я активно пытался вырвать руку, испугано пригибаясь под ее взглядом. – Отпустите меня, мне больно!

Наконец-то я сумел вырваться и попятился к двери в свою комнату. Сердце бешено стучало в груди, как колеса поезда. Мне было совсем не по себе.

Тетя Лиза отвернулась и, как ни в чем ни бывало, пошла к лестнице.

– Ходят тут всякие. Глупые дети, – бормотала она недовольно, чем-то напоминая улитку. Я смотрел ей вслед, до сих пор испытывая ужас. – Сколько раз говорить, не бегайте тут! Не даете покоя живым…

В субботу вечером я отправился на вечеринку в заброшенный дом по улице Мрака. Отпроситься у родителей особого труда не составило, тем более Хэллоуин, правда не удалось избежать получасовой лекции на тему «болтание с незнакомцами». Их можно понять – Мусорщик еще на свободе. И кто знает, возможно, эта ночь станет для кого-то последней в этом городе.

Родители отпустили меня, решив, что я с друзьями хочу вспомнить былое старое: ходить полночи в глупых одежках и собирать конфеты – п-ф-ф, мы уже выросли, чтобы этим заниматься. Хотя в своем строгом черном костюме, поверх которого я накинул черный плащ, и с мрачной физиономией, – я очень походил на жуткого вампира, отягощенного злом, – Графа Дракулу, разве что клыки отсутствовали.

Ночь была удивительно волшебной, по-настоящему мистической и прохладной. Когда я вышел на улицу, на беззвездном небе уже восседал яркий серп месяца, поливающий дорогу серебристо-бледным светом. Город наводнила маскарадная нечисть. Из разных уголков улиц то и дело доносились крики и визг детишек, веселый смех и фирменная фраза «Конфеты или жизнь!». Интересно подумать, что было бы, если бы хозяин очередного дома выбрал не конфеты, а именно, что жизнь?

Родители путешествовали, держа малышей за руки и не отходя от них ни на шаг, переходили от одного дома, украшенного паутиной и усеянного по всему газону светящимися тыквами, к другому. Фонари Джека украшали и подоконники, зловеще ухмыляясь каждому встречному, словно приглашали войти в их подземную берлогу, чтобы послушать страшно увлекательную историю. И какой-то карапуз в костюме репы пробежал мимо меня, на ходу набивая рот сладостями. Я, словно оказался в центре чудного карнавала. Повсюду горели огни, по окрестностям разносилась странная заунывно-торжественная мелодия, длинной вереницей тянулась процессия, проходили маленькие группы ребятишек – оборотней, зомби, фальшивых вампиров, гарпий, фурий, ведьм, некромантов, горгулий, призраков, дикобразов (да-да, были и такие персонажи), и прочих, прочих, прочих сказочных существ. Я ощущал этот дух, витавший где-то в воздухе, как никогда лучше. Захотелось остановиться и набрать в грудь, как можно больше свежего воздуха – того самого, пропитанного этим волшебством, наполнить им все нутро и стать частью его, что я собственно и сделал. И не сумел сдержать улыбки, позволив себе чуточку порадоваться казалось бы мелочам, но так трогающим душу. Я люблю Хэллоуин.

Все-таки неплохая идея, размышлял я по дороге, иногда Корман и правду говорит мудрые вещи, пускай редко, но, как выдаст – сто процентов будет что-то захватывающее.

Я прошел мимо закрытой мясной лавки мистера Ранко. Повстречал двух каких-то болотных монстров, прогуливавшихся с ведерками, наполненными до краев конфетами. Но уже вскоре настроение пропало. Так резко, будто бы свалилось с обрыва.

Впереди кромешная темнота. Значит я почти на месте. Добро пожаловать на улицу Мрака. Это наша визитная карточка для туристов, ибо существует не мало мифов и легенд связанных с возникновением и дальнейшей историей этой злосчастной улицы – одна правда хуже другой, и порой просто отказываешься верить в эти суеверные слухи. Однако истинная тайна, веками охранявшая эту землю, навсегда останется для жителей покрытой мраком. Большая часть домов здесь старые, запущенные, покосившиеся и оставлены хозяевами, которые избрали себе более подобающее жилье. По этой причине народ в этом месте появляться не любит, от чего складывается особое мнение, словно здесь никто никогда и не жил, однако будет ошибочным так полагать. Один из моих школьных знакомых, переехавших сюда в прошлом году, живет в доме №28 по улице Мрака. И пока ничего странного я от него не слышал.

Я шел вдоль безлюдной дороги, покрытой брусчаткой, щурясь в темноте и всматривался в вывески домов, чтобы найти нужный мне, пока не услышал за спиной шаги. И обернулся. Мусорщик!? Нет – никого. Ветки деревьев взволновано заколыхались на несильном ветру. Я тревожно огляделся, но как-только продолжил путь, топот тяжелых ботинок зазвучал отчетливее и чаще. Он уже бежал. В груди заколотилось сердце.

«Номер три, четыре, пять, проклятье, шесть… семь, восемь…»

Я ускорился, однако преследователь не отставал ни на шаг. Впереди, как предзнаменование чего-то нехорошего, показался дом №13 – большое, двухэтажное строение с мансардой, сделанное из черного дерева. В окнах не горел свет. И вообще создавалось ощущение, что там нет людей. Дом молчал. Вечеринки не будет, все испугались и передумали идти. Только я, как полный кретин, поперся сюда в надежде найти и осуществить здесь свои несбыточные желания. А вместе с тем буду расплачиваться за свою наивную гордость и храбрость, которые вечно подводят меня. Счастливого Хэллоуина, Дилан, и прощай.

Пока я раздумывал, стоя напротив покосившегося, жуткого Мертвого Дома, вдруг неожиданно для самого себя заметил, что шагов больше не слышно. Они пропали, словно обладатель их растворился в воздухе подобно привидению. Наступила напряженная тишина.

Я собирался войти внутрь. Проверить, быть может все-таки Корман и другие не струсили, и сейчас сидят там, да травят байки, пьют колу и смеются над теми, кто не пришел. В голове вдруг всплыл образ Аманды, как отражение в чистой водной глади. Ее бесподобная улыбка, очаровывающая невинной красотой, блестящие, светлые, зеленые глаза, прекрасный голос достойный певицы и взгляд, под которым все остальное казалось не важным.

Я выпрямил спину и решительно направился вперед, взбежал по ступеням террасы, протягивая руку, чтобы открыть дверь, когда чьи-то холодные, как у мертвеца, пальцы легли мне на плечо. И я вздрогнул, внезапно обернувшись. Если бы у меня в тот момент не парализовало от страха горло, ближайшие пару кварталов смогли бы запросто услышать мой крик. За спиной стоял Ники в изысканном дорогом серебристом костюме, словно готовился на парад. Выглядел он точно принц сошедший с картинки. У меня невольно возникла тайная зависть и опасения за свой успех.

– Ты чего, Дилан? – произнес он изумленно. – Испугался, что ли?

– Какого черта ты так резко подкрадываешься? – со злостью сказал я, выдыхая от облегчения. – Не мог знак какой подать?

– Какой знак? – Он удивился. – Я тебя звал, но ты молчал. Я подумал ты задумался… как всегда, – добавил он тихо и с ноткой недовольства.

– А что ты здесь делаешь? – спросил я, подозрительно вскинув бровь.

– Меня Аманда пригласила, – важно сказал Ники, поправляя свой галстук, который и так был в порядке. И тут в нем взыграла эта его титулованная кровь, от которой он так яро открещивался перед нами. Проскальзывало высокомерие, возможно, он этого не замечал. – Сказала будет весело. По мне так это очень странно веселиться в таком месте. Крысиные бега устраивать будем? Или жарить их на костре? В любом случае отказаться я не мог.

У меня сорвался с губ смешок:

– В твоем представлении мы так развлекаемся, да? Мы не дикари, Ники, запомни это. Ну, чего стоять тут? Пойдем тогда узнаем, что там.

Он вежливо провел рукой по воздуху, как бы пропуская меня вперед. Иногда я прекрасно понимаю Лаймона и Генри. Сдержавшись, я вышел в дверь и оказался в прихожей – длинный коридор, обклеенный безвкусными, старомодными обоями черно-белых лилий, с тремя по обе стороны комнатами и лестницей, ведущей на второй этаж. Тихо играла музыка и доносились неразборчивые голоса откуда-то сбоку, звонкий переливчатый смех. Следуя по коридору, я увидел свет от свечей и длинные тени, плясавшие по стенам; дырявые шторы на окнах, покрытые пятнами и пыльную, нерабочую люстру.

Мы попали в сумрачную гостиную, где несколько ребят сидели в деревянных креслах с высокой спинкой, еще парочка тусовалась у стола с едой и о чем-то беседовали, держа в руках бумажные стаканы с кока-колой. Два пацана, сидя на коленях у камина, пытались его разжечь. Рядом был Корман в мешковатых серых брюках и толстовке с капюшоном, мило болтающий с Амандой. Блики огня от свечи, стоявшей на каминной полке, играли на ее заинтересованном, завораживающем лице. Она была одета в спортивную голубую ветровку и джинсы.

На нас практически не обратили внимания, лишь пару брошенных в сторону взглядов и немых, приветствующих кивков. Ники прошел к столу, а я принялся изучать комнату.

Хотя мне было скучно, и я лишь делал вид, как с любопытством разглядываю ту или иную вещицу, или картину на стене, все-таки это место меня малость пугало и оставляло мрачный осадок на сердце. И кто только согласился бы здесь жить?

Вскоре появились Генри с Лаймоном, а за ними и Честер Маккри, который одним своим визитом умудрился позабавить весь народ, собравшийся в доме. Он пришел в костюме уточки.

– Вы говорили вечеринка будет костюмированной! – брызгая слюной, кричал он. – Это же Хэллоуин! Я потратил на него все свои деньги! Идиоты!

Энергично махал крыльями так, что я думал он взлетит к потолку, и вызывал этим бурную реакцию. Кто-то даже закрякал, имитируя утку.

– Маккри, у меня для тебя есть задание, – поддел его Чарли, смуглый весельчак с длинной прической, сидевший ближе к выходу. – Обойди все дома на этой улице и принеси нам конфет, хоть какая-то от тебя будет польза!

Все вновь засмеялись. Честер беспомощно опустил плечи. Мне стало его жалко, однако я тоже смеялся. Видимо инстинкт. Он перестал спорить, удрученный сел в свободное кресло и понурил голову. Честер продержался не долго и свалил отсюда раньше всех. Видимо не мог больше вынести издевательств и подколов.

На меня опять напала грусть – знакомое тоскливое чувство одиночества и ненужности. Я держался у столика, приглушая стакан за стаканом и внимательно наблюдал за Амандой, не отводя от нее взор. Она увлеченно разговаривала с Корманом. Им было весело вместе. А между тем время стремительно утекало, сокращая мои шансы на успех. Я хотел подойти – уже неуверенно направлялся в их сторону, но в последний момент, встретившись с ее взглядом, передумал, резко поменял маршрут и ноги сами понесли меня прочь из гостиной. Ужасно вспотели ладони. Я закрыл глаза, прислонившись в коридоре к стенке, крепко сжал кулаки. Я карил себя за трусость. Представлял себя на месте Кормана. Хорошо было бы его просто уничтожить, стереть из нашей жизни – так куда проще, чем с ним тягаться. Но это путь слабаков. Отец, одержимый безумной тягой к победам, воспитывал во мне соревновательный дух, который во мне так и не прижился. Он неустанно любил повторять: «Честно сражаться, чтобы всю жизнь побираться. Цель оправдывает средство, Дилан. И если у тебя когда-нибудь будет шанс добиться чего-то и ты не воспользуешься им – значит ты зря пришел в этот мир. Здесь живут голодные львы, привыкай жить с ними или становись их закуской. Они злые и хитрые, но ты должен быть злее и хитрее их. Не позволяй им превратить тебя в ничтожество!»

Внезапно я услышал над головой какой-то звук. Как будто ритмичные удары молотка. Медленно поднялся на второй этаж и замер в коридоре, прислушиваясь. Стуки явно исходили из мансарды.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Возникла дурная мысль, словно кто-то нарочно создает эти шумы, привлекая к себе внимание. Хочет, чтобы я следовал за ним. Кто-то из ребят решил побродить по дому? Или же мы все-таки не одни. Что, если это логово Мусорщика и он вернулся? Вот только зачем весь этот спектакль с молотком – позабавиться, прежде чем убить? Нет, я был уверен это что-то другое, ибо не чувствовал тревоги. Только волнение сопровождало на пути. Источник и разрушитель всех моих проблем находился в той комнате. Настырно звал меня присоединиться к нему. Я поднимался по узкой, крутой лестнице на цыпочках, руки дрожали, и сердце учащенно билось. Противно визжали ступени, словно дикие кошки.

«Элифас…»

По спине пробежал холодок. Чей-то нежный, но далекий шепот коснулся ушей, словно исходил из другого конца невероятно длинной трубы. И опять стуки, строго соблюдающие интервал.

Вдоволь наглотавшись пыли, я попал в маленькую, темную, довольно уютно обставленную мансарду. У стены стоял неотесанный шкаф, на столике в углу – старинная печатная машинка и бумаги, возложенные друг на друга. Бледный свет луны струился из овального окна, освещая ржавую кушетку. Дверца шкафа была чуть приоткрыта и указывала на тьму, обитавшую за ней. Стуки не прекращались. Затянуло тоскливым воем, от чего у меня все сжалось внутри.

«…Элифас… Элифас…»

Я медленно приближался. Осторожно ступал по доскам, стараясь не выдавать себя. У самой двери заглянул в щелку, но не сумел должным образом рассмотреть что бы там ни было. Однако почувствовал чье-то дыхание и взгляд, сверлящий мой лоб. Я с трудом сглотнул, взялся мокрой ладонью за шершавую ручку и потянул на себя дверь. Нечто гигантское внезапно выскочило из шкафа и накинулось на меня, сшибая с ног.

– Сладость или гадость! – зарычал он и, запрокинув голову, разразился диким, бурлящим хохотом. Я лежал перед ним дрожащий на полу, сам не свой от страха и смотрел снизу вверх, испуганными, как у зверька, глазами, в то время, как он жестоко потешался надо мной. Скалил кривые зубы.

Это был Уэс Дэвис. Мой школьный враг и по совместительству местный хулиган, который задирал таких, как я, и избивал, если ему что-то не нравилось. Его звали «Здоровяк» из-за его неприлично высокого роста и нездорового телосложения. Уэс учился в пятом классе в соседней группе, но значительно отличался от своих сверстников не слишком большой сообразительностью и тупым юмором, которым он гордился.

– Что ты здесь делаешь? – тихо пискнул я, не торопясь вставать, ибо не знал, что еще он задумает.

На этот шум сбежался народ. Аманда теснилась в проходе. Она видела мой сокрушенный взгляд – мышиное лицо, преисполненное ужасом, стыдом и поражением. Я не мог этого вынести. Они все уставились на меня, каждый из них смеялся – не в открытую, но тайно за моей спиной, даже Аманда смеялась, хотя в глазах ее отражалось беспокойство и огорчение. Подле нее держался Корман с ядовитой ухмылкой полной желчи и ненависти, словно это была его идея.

По толпе прокатился взволнованный шепот.

«Кто его пригласил?», «Что здесь делает "Здоровяк"?», «Гляньте на его лицо. Он кажется обделался.»

Уэс обвел холодным взглядом присутствующих, собравшихся у входа, но не рискнувших вступать в пределы комнаты.

– Я пришел сам! – сказал он. – Думали я не догадаюсь, что вы здесь затеваете? Думали не узнаю? Хрен вам! – Он показал неприличный жест. – Хотели веселиться без меня!

– Ты ведешь себя, как свинья! – вдруг выпалила Аманда, недовольно сложив руки на груди.

– Да, чувак, будет лучше если ты уйдешь, – поддержал ее Чарли, но сильно напрягся под испепеляющим взором Здоровяка. Он мог запросто разорвать Чарли на части.

– Я никуда не уйду! – сказал он. – Я тоже хочу быть на вечеринке. Какие проблемы? Веселье продолжается!

Обстановка накалилась до предела. И хуже уже быть не могло, но, как оказалось позднее, я ошибался.

Противиться никто не стал. Выбора не было. Все вернулись в гостиную. Поднимаясь с пола, я нашел в себе смелость спросить Уэса о шепоте.

– Чего? – отозвался он с выражением глубочайшего замешательства.

– Это же ты стучал, да?

– Ну, я.

– И шептал тоже ты. Элифас – кто это? Почему ты говорил именно о нем? – допытывался я, нарываясь на неприятности.

– Что ты несешь, малявка? Головой ударился? Отвяжись! – угрожающе сказал он и слоновьим топотом зашагал вниз.

На этом наш разговор прервался, а я остался один. Подходила еще Аманда, спрашивала, как я, но мгновением позже ушла и она. А в голове до сих пор крутилось это назойливое слово (или имя?), как будто его свидетель нашептывал мне на ухо, пока окончательно не вбил в мозг.

«Элифас! Элифас!»

Я осмотрел пустой шкаф. И хотел уже спускаться к друзьям, когда нечто остановило меня, будто пригвоздило к полу. Я не мог сдвинуться с места или позвать на помощь, захваченный неизвестной силой. Меж тем из воздуха начал образовываться странный зеленоватый туман, который, не распространяясь по всей мансарде, приобретал очертания человеческой фигуры. Он словно был живой! Словно все понимал и пристально изучал меня. Парил в нескольких метрах от лица.

Не твердой походкой, я спускался на первый этаж, до сих пор пребывая в прострации. Держался за перила лестницы. Ноги, словно желе, подгибались и почти не слушались. Голоса звучали приглушенно.

Я тихо вошел в гостиную и задумчиво сел на край дивана, не нарушая той атмосферы, образовавшейся за время моего отсутствия.

– Вы глупцы, если считаете, что беды идут не от дома, а от людей, обитавших в нем. Маньяк, которого мы все привыкли знать под прозвищем Мусорщик, лишь очередная несчастная жертва. Еще до него здесь происходило много необъяснимого, шокирующего и зловещего. В гораздо далекие времена, – рассказывал Кори – щуплый, кудрявый парень, владевший знаниями городских легенд; он охотно делился ими с нами и многие прислушивались к его голосу. – Точная дата строительства этого дома остается неизвестной, принято называть одна тысяча восьмисот девяносто шестой год. Исконными владельцами была довольно известная в узких кругах семья Миардаки, а именно Албрикт Миардаки, который планировал возвести на месте пустыря большое поместье и сделать его родовым гнездом. – Голос Кори понизился до полушепота, от чего детям пришлось наклониться. – Говорят, что земля эта проклята и когда-то была землей ведьм, а раньше друидов, приносивших здесь множество кровавых жертв безобразно-немыслимым способом. Вы могли бы в это поверить? Нет? Албрикт не поверил. И, не смотря на все обстоятельства выступавшие против него, продолжал строительство. Его пятилетняя дочка Люсинда пропала, играя в прятки в этой гостиной; жена расцарапала стены в ее поисках и сошла с ума, а сам Албрикт… – Тут он выдержал паузу и дети затаили дыхание…

– Дилан? – окликнула меня Линда, с озабоченным выражением лица. – С тобой все в порядке?

Она отвлекла меня от мыслей и я рассеяно бросил в ее сторону взгляд. Молча кивнул, не замечая насколько крепко сжаты у меня кулаки так, что ногти впиваются в ладони и по ним течет кровь. Наверное, лоб блестит от пота; я чувствую, как он струится по вискам; как рубашка прилипла к мокрому телу.

– Ты уверен? – снова спросила она, искренне желая мне помочь.

Я опять кивнул, выдавливая из себя улыбку, но затем отвернулся.

Какая-то парочка танцевала в центре комнаты, когда заиграла мелодия, напоминавшая вальс в современной интерпретации. А я так и не услышал, что произошло с беднягой Албриктом, потому что Кори уже говорил о его потомке – возрождателе семейной идеи, который вопреки трагичной участи предка, все таки достроил Мертвый Дом, хоть и не в том великолепии и широком масштабе, как планировалось.

– Слуги пропадали, люди продолжали кончать жизни самоубийством самыми разнообразными способами, семьи сменяли друг друга… пока однажды в доме не случился пожар. Сгорели почти все, кто тогда находился в поместье, а немногие выжившие провели последние минуты своей жизни в палатах интенсивной терапии, мучаясь от жестоких ожогов и неизлечимых ран. – Кори вдруг огляделся, заставив впечатлительных слушателей вздрогнуть и повторить за ним, после чего взволновано зашептал, словно чего-то испугался. – Говорят, за день до пожара одна престарелая гувернантка видела через окно второго этажа странную женщину, гулявшую во дворе дома. И одежда на ней была очень странной: какие-то старые, рваные лохмотья укрывали костлявое, грязное тело, а на голове… на голове был лошадиный череп! Но самое интересное не это, – сказал Кори, покачав головой. – Все это происходило тридцатого числа середины осени… в преддверии Хэллоуина!

Кто-то тихо вскрикнул, а Кори, бледный и взбудораженный собственным рассказом, резко вздрогнул от неожиданного смеха Чарли, сидящего в углу комнаты.

– Брехня это все, – высказался он громко. – Суеверные байки для наивных дураков! А вы ведетесь – дураки! Кори параноик, совсем из ума выжил от своих историй, разве можно в это верить? Ведьмы? Тьфу!

– Я не верю, – сказал Ники. – Привидения и ведьмы – темный век какой-то. Не серьезно.

– Это не брехня, – обижено возразил Кори. – Это история. Я читал дневник старшей дочери Албрикта и Аллегры. – Тут он малость замялся. – Не подлинник, конечно, только копию… но мой папа работает в полиции, и он рассказывал про дело! Про убийство! – Кори указал рукой на заднюю стену. – Там Мусорщик убил свою первую жертву – тридцатидвухлетнюю Дайану Коулман. Искромсал на мелкие кусочки ножом! Даже следы от пятен крови остались, можете посмотреть, если не верите.

Генри неторопливо взял со столика одну свечку и прошел к тому месту, где некогда лежало мертвое тело. Опустился на колени и посветил свечой. Он долго не отвечал, как будто рассматривал что-то, пребывая под впечатлением. Убедившись, поднялся с пола и повернулся к ждущим в онемении друзьям.

– Он прав, – сказал он наконец. – Кровь есть.

На миг в гостиной воцарилась тишина. Только из проигрывателя доносилась музыка.

– Может ты и нож там найдешь… или самого Мусорщика. Не притаился ли он где-то здесь, чтобы убить нас. – насмешливо отозвался Чарли.

Послышались нервные смешки. Народ не особо был настроен шутить на эту тему, учитывая, как плотно тьма окутывала пространство и коршуном кружила вокруг свечей, словно задумывала их потушить. Тени, прыгающие на стенах – большие и искаженные, показывали нам слепых и глухих монстров, галдящих и веселящихся в ярком оранжевом пламени, словно в языческом адском костре ведьминого шабаша.

– Ты зря смеешься, – сказал Кори совершенно серьезным голосом. – В этом доме обитает нечто злое. Вы еще не знаете какие зверства оно совершило… и совершит. Но будьте осторожны: и у этих стен есть уши…

И вновь меня отвлекли. Я заметил, как «Здоровяк» приблизился к Аманде, стоявшей у камина. Она общалась с какой-то девчонкой. Он нагло прервал их.

– Пойдем потанцуем, Аманда. – Его мерзкие полные губы скривились в улыбке. – Не отказывай.

Лицо Аманды переменилось.

– Не хочу, – ледяным тоном ответила она.

– Всего один танец, что тебе станется? – настырно продолжал он, все норовя ее обнять.

– Убери от меня свои ручищи! – закричала Аманда.

– Лучше не отказывай. Я ведь по хорошему прошу, – уже агрессивно произнес он, а затем грубо сжал ее предплечье и потащил в центр. Она пыталась вырваться.

– Не трогай меня!

Она злилась, но была напугана.

В этот момент по комнате прокатился ледяной легкий ветерок, как будто оконный сквозняк, колеблющий огонь у свеч.

Расширенные глаза Аманды искали помощи, но никто не реагировал. Ее сверкающие глаза встретились с моими – их зелень проникла в меня, словно бы наградила отвагой, и я встал с дивана. В груди было спокойствие, словно я знал, что делаю. Нужно отвести его в мансарду. Главное заманить его туда. И зеленый дым поможет мне. Просто я знаю это. Что-то подсказывало внутри меня.

– Уэс! – крикнул я, направляясь к нему.

Он нехотя разжал свои жирные пальцы, выпуская Аманду, которая отскочила в сторону. Я уловил в ее взгляде благодарность.

«Вот он твой успех. Шанс проявить себя и показать настоящим парнем.»

– Чего тебе, придурок? – пророкотал он, выпячивая грудь и грозно наступая вперед. В сравнении с ним я казался никчемным мышонком.

– Не хочешь, э-э-м… – Я запнулся под его яростным, давящим взором, растерялся, –… ну-у, в общем, это… не хочешь пройтись?

– Че? – Он недоуменно на меня покосился, но потом презрительно широко улыбнулся, как будто считал, что это придает крутости. – Любишь боль, Мазерс? – Здоровяк повернулся к Аманде. – Не уходи далеко, – сказал он, – преподам ему урок, а потом потанцуем.

Мы поднялись в мансарду, и Уэс принялся разминать пальцы рук, хрустя костяшками, как перед дракой. Обычно в такие минуты пустоту заполнял только этот неприятный хруст и отчаянные мольбы провинившейся жертвы – эти откровенные душевные излияния были вовсе не напрасны, ибо «Здоровяк» всегда разминался только перед тем, как хорошенько кого-нибудь отделать, в данном случае меня. Что делал я в этот момент? Просто стоял напротив него, топчась на месте в волнении, и ждал. Уповал невесть на что.

– Ты либо тупой, Мазерс, – сказал «Здоровяк», засучив рукава, – либо… – Он внезапно запнулся и ненадолго задумался. –… либо тупой, – наконец закончил он речь и сжал кулаки, которые были размером с мою голову. – Приготовься падать на колени и молить о пощаде, возможно тогда я сохраню тебе пару зубов… – Он снова задумался, а затем с мечтательной улыбкой добавил вслух: – Один подарю Аманде, думаю, она оценит сюрприз.

Теперь вы понимаете какой Уэс неуправляемый и до ужаса тупой дикарь. Мне срочно требовался план, если я не хотел через пару секунд оказаться на полу с переломанными костями. Идея дать ему отпор показалась настолько безнадежной и нелепой, что я не стал ее даже рассматривать. «Здоровяк» замахнулся кулаком, целясь мне прямо в нос. И тут меня будто ударило током.

«Толкни его… – прозвучало в голове. – Толкни!..»

Я, не колеблясь, повиновался. Не знаю откуда у меня взялись силы, но я навалился на него всей массой, толкая вперед, и это сработало! Уэс, не ожидавший от мышонка ничего подобного, с некоторым удивлением отошел на пару шагов назад; его ботинки запнулись друг о друга, и огромная туша неуклюже повалилась на спину, от чего задрожала вся мансарда. Зашатался стол, на краю которого стояла печатная машинка – она пошатнулась. И я закрыл глаза. Сначала услышал возглас, падение предмета, а затем омерзительный хруст…

Когда я открыл глаза, то не сразу понял, что произошло. Я тяжело дышал, сердце громко стучало в груди. Меня парализовало от ужаса.

Десятикилограммовое старое устройство упало со стола, словно нарочно под чьим-то невидимым давлением – проломило голову Уэса. Он не шевелился. Тело было в порядке, и выглядел он, как если бы отдыхал. Но вокруг затылка уже растекалась темная лужа. Было так много крови – я в жизни не видел столько.

«Это случайность. Я не убил его. Нет, я не хотел убивать его. Не хотел. Я не убийца! Ведь не убийца? Он подскользнулся. Упал. Его убила машинка, не я. Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Боже, нет, прошу Боже, я не виноват… Господи, нет… пожалуйста, пусть это будет не правдой…»

Наверное, я ждал, когда он очнется. Не знаю сколько стоял, но в скором времени почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Оказывается я не дышал целую минуту, и судорожно принялся глотать ртом воздух. Если бы он только встал, насколько бы он облегчил мне задачу, насколько бы стало легче и проще.

«Дальше будет легче…»

В эту секунду безумно захотелось домой, в кровать. Укрыться под одеялом и никогда больше не вылезать из под нее, не вспоминать, не видеть эту картину, и не прокручивать в сознании снова и снова, пытаясь придумать какой-то несуразный план. Однако, пожалуй, самое ужасное было чувство, озарившее меня тогда. Я уловил приятную свободу. Оно затронуло сердце, протекло по венам и прошло по моим кишкам, опустилось вниз до самых пяток, дало заполнить собой полностью. Странно.

Я развернулся и покинул комнату, оставив Уэса лежать в собственной крови. Мне нужно было срочно проветриться, очистить разум, подышать свежим воздухом.

Дом ожил. Его стены с черно-белыми лилиями, как будто заколыхались, словно морские волны в моменты шторма. Из глубины его древесной утробы доносились клокочущие, бушующие звуки. Но никому не было дано их слышать. Дети в полумраке гостиной пили кока-колу, ели закуски, смеялись и разговаривали. Играла быстрая музыка. Неугомонные тени по-прежнему прыгали по стенам чуть более возбужденей, совершая причудливые, страстные движения в оранжевых красках огня. Я находился в другом месте. Этот дом показал мне свою истинную сущность. Открылся мне. С этого все и началось…

Я выбрался на улицу – вспотевший, словно меня окатили ледяной водой. Простоял пару минут, пытаясь перевести дух, и отправился по брусчатой дороге в сторону фонарей. На дворе стояла глухая ночь. И лютый холод заползал под одежду, сковывал и пробирал до костей. Но было ли это внешнее или что-то внутри меня, я это так и не понял. Мысли в сознании устроили настоящую третью мировую войну.

«Убийца! Я – убийца! Убийца… Это вышло случайно. Я его не убивал. Не убивал! Нет, это случайность. Это сон. Дурной сон. Вечеринка завтра, и я на нее не пойду… это оно убило его… оно… проклятый зеленый туман!..»

Остальную часть ночи я провел дома у себя в спальне, не смыкая глаз. В таком же состоянии прошел день. Родители несколько раз стучали в комнату, просили выйти, но я не открывал им и не отзывался. Четыре раза папа срывался, надрывая глотку, кричал через стенку, приказывая мне «открыть эту чертову дверь!». Я слышал, как они опять бранились с мамой. Даже сейчас, когда их ребенок попал в беду, они не переставали кричать друг на друга, как собаки. Однако, в силу сложившихся обстоятельств, мне было абсолютно на это плевать. Будто что-то замкнуло в мозгу.

Все это время я ждал, как приговоренный на казнь, когда к нам в дом нагрянет полиция, чтобы арестовать меня и посадить в тюрьму за убийство. Только об этом я и думал, словно параноик вздрагивая от каждого шороха. Мысли путались, строили в голове железную клетку – в ней сидел я, поджав под себя ноги, потерянный, напуганный и совершенно одинокий. Неизбежно должно было произойти что-то ужасное. Эта ситуация медленно, но верно сводила меня с ума, ибо, чем дольше я тянул со временем, тем явственнее казалось, что вот-вот, как гром, раздастся звонок в прихожей и на пороге предстанут два офицера полиции в темно-синих костюмах и с бляхами в протянутых руках. Их каменные морды будут равнодушны к моим попыткам оправдать себя. Они наденут на меня наручники и уведут от родного, светлого, любимого мира. Больше я уже не вернусь. Произойдет что-то ужасное. Эта извечная неизвестность хуже любой пытки. Она неизбежна и придет только тогда, когда ты не будешь ее ждать. Нет, мистер, не будешь ждать.

«Чистосердечное признание, – подумал я, – облегчит мою участь. Лучше рассказать все, как есть, и ничего не скрывать. Зеленый туман, "Здоровяк" и печатная машинка. Главное не перепутай последовательность, Дилан»

Вечером, немного успокоившись, я все-таки спустился на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. Родители куда-то ушли. В тишине я приготовил себе бутерброд, налил стакан сока и в молчании уселся за стол. К еде так и не притронулся. Смотрел на тарелку, как если бы на ней лежал кусок вяленого гнилого мяса, по которому ползают личинки. Желудок скрутило. Перед глазами возникли отрубленные конечности, размозженная голова, кровавое, голое тело, сплошь усеянное бесчисленным множеством ссадин, порезов, синяков и царапин, словно истерзанное до дьявольски-уродливого состояния… это не Уэс. Корман? Почему Корман? Почему именно он? Корман ведь жив.

Чья-то рука резко ударила по столу, от чего я содрогнулся. Видение кончилось. Тетя Лиза стояла передо мной, уставившись на меня пустым, безразличным взором.

– Держи это! – сказала она строго. – Это поможет.

Я бросил взгляд на вещицу, которую она положила на стол – маленький, серебряный крестик с распятием. Тетя Лиза носила его на шее и никогда не снимала. Сейчас же она, не дожидаясь ответа, развернулась и тихо по-шелестела из кухни в коридор, словно необычайно старая гувернантка, потратившая на этот дом больше половины своей жизни.

Я взял крестик и быстро спрятал в карман штанов, крепко сжав его там в дрожащей ладони, словно последнее, что у меня осталось…

– Куда пропадал, приятель?

– Мне нездоровилось.

– Гарнер с тебя три шкуры спустит, ты уже в его полосатом списке.

– Чертов список! – Я издал не то рычание, не то стон, походивший на вздох подыхающего животного, и громко выругался: – Чертов Гарнер, ненавижу его! Эта сволочь меня недолюбливает, специально валит на вопросах. Уж не знаю, за что он на меня так взъелся.

– Может потому что ты все время пропускаешь его занятия? – поддел Ники. Я перевел на него холодный взгляд. Он замолк.

– Говорю же, что болел, – проворчал я.

Занятия кончились и школьная столовая внезапно оживилась, наполнившись возбужденными после уроков детьми. На пути к раздаче образовалась длинная очередь из голодных школьников. Практически все столики были заняты, мы чудом отыскали свободный в конце зала и поспешили его занять.

– Спокойней, тигр, – пошутил Лаймон, обращаясь ко мне. – Чего такой нервный? Съел что-то не то?

Я нахмурился.

– Нет, – мрачно ответил, с отвращением уставившись на еду на подносе, – в последнее время у меня пропал аппетит.

С того самого Хэллоуинского случая во мне произошли радикальные изменения. Их названия мне неизвестны, есть ли у этого какой-то термин? Что-то внутри меня омертвело. Начались бессмысленные, ежемесячные паломничества к Мертвому Дому. Как будто я, занимаясь самосудом, наказывал себя за ужасную кончину Уэса – за то, что совершил. Я словно искал там утешения; ждал чего-то или кого-то, простившего бы меня за ошибку, но всюду видел осуждение. Тихо поднимался в мансардную комнатку и стоял, иногда всю ночь, а иногда хватало и пары минут, но уходил с отрешенной ноткой, оставляя в душе ощущение какой-то незавершенности.

Я еще не говорил, что Уэс Дэвис официально был признан без вести пропавшим? Его тело куда-то испарилось и никаких пятен крови на полу обнаружить не удалось, абсолютно ничего, – а ведь его голова была всмятку! – как будто он вовсе не умирал. Организовывали поисковые отряды, подключались все кто хоть как-то мог помочь, однако положительных результатов это не дало – мальчика не нашли. Дом забрал его. И если я еще не сошел с ума, то будет верным сообщить, что никто так и не узнал, что я раскроил ему череп – ни единая душа не знала и не узнает. Они решили, что в этом замешан Мусорщик. Эта очередная тайна на улице Мрака останется между мной и Мертвым Домом, который обязался хранить ее вечно.

Расследуя дело исчезновения, полиция задавала много вопросов. Не только мне, но и моим друзьям, одноклассникам. И во время одного из таких «допросов», внезапно всплыл факт о вечеринке и месте, где она проводилась. Родители были в ярости, узнав о том, что я обманул их, отправившись на ночевку туда, где свершился дебют великого и ужасающего маньяка в истории города. Если бы они углубились в подробности, стали бы так горячиться из-за каких-то глупых пустяков, которые ровным счетом не значат ничего по сравнению с тем, что я сделал? Сны не дадут забыть. Даже мертвым «Здоровяк» умудрялся причинять мне колоссальные проблемы… проклятый мудак, испортивший мне жизнь!..

– Я возьму у тебя яблоко? – спросил Генри и схватил с моего подноса зеленый, спелый фрукт. Он тут же с жадностью откусил большой кусок, и сок струйкой побежал по его подбородку.

Ребята о чем-то разговаривали, но я не прислушивался к их словам, увлеченный иным, более интересным занятием. Я смотрел на один из дальних столиков, за которым сидела Аманда, и откровенно за нею наблюдал.

Моя дорогая, прекрасная Аманда, как же я люблю тебя. После расставания с Эметом Макбрайером – защитником школьной баскетбольной команды «Уэлбридж Уайт Тайгерс», с которым она встречалась около месяца, – сейчас ее часто можно видеть вместе с Корманом. Он давно уже пытается к ней подкатить. Это меня пугает, ведь пока что с ее стороны не прозвучало отказа. Но Аманда будет моей и только моей! Я поклялся себе в этом.

Она сделала глоток сока из своего стакана. Корман протянул руку через стол и коснулся ее руки. Она подняла на него глаза и улыбнулась. Его губы шевелились, но из-за дикого шума, стоявшего в столовой, я ни черта не расслышал. Кажется, у меня в груди что-то взорвалось. Я поднялся с места и, не взирая на недоумевающие лица друзей, поплелся к выходу, продолжая краем глаза следить за ними.

Я дождался, когда Корман выйдет из столовой, подстерегая его в коридоре одного, а затем набросился: схватил за ворот рубашки и со звериной яростью впечатал в стену, от чего он резко выдохнул.

– Отвали от нее! – зашипел я со злобой. – Слышишь? Оставь ее в покое!

– Ты чего творишь? – воскликнул он, испугано и ошарашено вылупив на меня глаза. – Дилан! Ты сошел с ума!?

Он попробовал освободиться, но я только крепче схватил его, почти сдавливая его шею.

– Я говорю об Аманде!..

Корман вдруг замер на месте.

– Вот оно что, – наконец произнес он с гадкой ухмылкой. – Так значит в этом все дело, да? Ты ее любишь? Но знаешь, есть небольшая проблем-ка. – Он изобразил задумчивость. – Она тебя не любит, приятель.

– Заткнись!

– Еще в том доме, помнишь, – продолжал он, – когда ты корчил из себя героя и «Здоровяк» собирался тебя поколотить? Вы с ним куда-то уединились, а знаешь, что в этот момент делала Аманда? – Он мерзко улыбнулся, медленно, почти беззвучно шевеля губами. – Веселилась вместе со всеми, пока тебе вставлял Уэс. Она не думала о тебе, ей было плевать, что с тобой сделает этот верзила. Абсолютно на тебя плевать. Она тебя не любит, Дилан, и никогда…

Помутнело в глазах, и я резко ударил кулаком по стене в нескольких метрах от довольного лица Кормана, которое мгновенно исказилось в ужасе, и он зажмурился, опасаясь за свою физиономию.

Оказывается за это время народ столпился вокруг нас с любопытством, хотя более с беспокойством, ожидая, что будет дальше. Но на этом представление завершилось.

Мои пальцы невольно разжались, и я отпустил Кормана, попятившись от стены. Очухавшись, он смерил меня презрительным взглядом, а затем сказал:

– Какой же ты все-таки придурок. Полный псих. Дилан, ты просто конченый псих-х-х. Псих-х-х… больной ублюдок…

Все буравили меня осуждающими и подозрительными взглядами, как будто о чем-то догадывались, или опасались, что я наброшусь и на них, словно… словно я действительно сумасшедший.

Развернувшись, я помчался по коридору, пока не столкнулся с кем-то и у того второго посыпались из рук тетради.

– Прости, – рефлекторно вырвалось у меня.

– Ничего страшного, – робко отозвалась девушка. – Дилан!

Она окликнула меня по имени, обернувшись, однако я уже бежал дальше.

Я выскочил из школы. Быстро шагал по дороге в непонятном направлении и завернул в какой-то переулок, где от усталости и сильной головной боли свалился на землю, рядом с черным мусорным баком, ощущая, как буквально разваливаюсь на куски. Жуткие, черные лапы, раздирая мою рубашку в клочья, прорывались из под кожи с чавкающим и булькающим звуком, как будто тянулись наружу, к свету; прикасались к моему вибрирующему, бешено стучащему сердцу, протыкая его изогнутыми когтями, из которых вытекала черная, вязкая жидкость и капала на раны. Боль разливалась по крови, на теле выступил холодный пот. Густая и непроходимая темнота затмила разум.

«Дальше будет легче… Вы еще не знаете какие зверства оно совершило!… земля эта проклята и когда-то была землей ведьм… Албрикт – исконный владелец… иногда мне кажется, что ты живешь в какой-то параллельной вселенной....»

– Дилан… Очнись, Дилан…, – чей-то спокойный твердый голос выталкивал меня из темноты. – Дилан…

В голове прояснилось, и постепенно начали возвращаться образы и очертания: мусорный бак, грязна-серая стена жилого дома, расписанная баллончиком.

Передо мной стоял парень невысокого роста, с короткими, светлыми волосами, торчавшими в разные стороны, и с щетиной. На нем была расстегнутая черная, кожаная куртка, под которой скрывалась рубашка рыжего цвета, и рыжие брюки.

– Меня зовут Тайлер, – представился он, протягивая руку для помощи. – Просто Тайлер.

Я осторожно поднялся с земли, опираясь на бак, чтобы снова не свалиться.

– Что со мной произошло?

– Это не важно, – сказал он. – Это все не важно! Пустая болтовня. Спроси лучше, кто я, и пойдем отсюда.

Я малость помедлил, пристально его изучая.

– Кто ты?

– А какой бы ты хотел услышать ответ?

От такого неожиданного вопроса я растерялся.

– Что? Правдивый, конечно.

– Ты мне так просто поверишь?

– Возможно.

– Ведь что-то заставляет тебя мне верить.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я вымысел, но существую, как часть тебя. В тебе.

– Что за хрень ты несешь?

– Нам нужно кого-нибудь сегодня убить. – Он сказал это так непринужденно, безо всяких церемоний, как будто говорил обыкновенную фразу, вроде того, как «нужно купить сегодня продукты» или «какое чудесное небо».

– Убить? – переспросил я, и голос мой дрогнул.

– Убить, – повторил он жестко, по слогам, с заметным удовольствием, – иначе умрешь ты.

– Умру, в смысле… отправлюсь на небеса?

– Нет, просто умрешь. Как умирают собаки или червяки. Окончательно и бесповоротно.

– Как-то это… мрачно, что ли, – сказал я, вовсе не смутившись предыдущих сообщений от своего нового знакомого. Я действительно ему верил, хоть и не понимал до конца о чем он говорит.

– Да, – согласился Тайлер. – Это наша с тобой реальность…

На мгновение он замолчал. И пронзительно смотрел на меня с серьезным лицом около пары секунд, давая осмыслить и переварить услышанное, после чего вдруг неожиданно разразился смехом, а я так и продолжал стоять столбом, как последний кретин, с выражением полнейшего замешательства на лице.

– Это шутка, да? Всего-лишь долбаная шутка? – растерянно затараторил я, вконец запутавшись. – То есть, ты шутил? Я не умру, это все шутки? Прикол?

– Нет, – сказал он, перестав смеяться, – разумеется умрешь. Просто видел бы ты свое лицо сейчас. Идем. – Он махнул рукой. – Тут недалеко. За углом есть кафе. Посидим там.

Голова раскалывалась. Я поколебался, бросая отчаянный взгляд назад, и все же последовал за ним. Нельзя было этого делать. Я должен был остаться там, поступить иначе, но никуда с ним не идти, не слушать, однако, к сожалению, в тот момент я действовал исходя из своих инстинктов и убеждений. И только он мог ответить на мои вопросы.

Так мы с Тайлером впервые познакомились.

В забегаловке «У Лаферта» в основном тусовались бедные студенты колледжа. Это маленькое заведеньице состояло всего из нескольких столиков. Мы расположились в углу, заказали пива. За стойкой бара сидело еще два человека. В вечернее время здесь наверняка от посетителей нет отбоя. Сейчас же было довольно спокойно и даже по-своему как-то уютно, правда я не успел насладиться комфортом, ибо Тайлер сразу же перешел к делу.

– Мы с тобой едины, тебе следует это уяснить.

– Почему мы должны убивать, Тайлер? Ответь мне, зачем это нужно?

– Ты не мог не почувствовать это, когда убил того подонка, правда? Приток живительной силы, греющей кровь.

– Я думал это все адреналин. Так давно это было, хотя помню, как вчера. Что-то вроде волнения и наступившего за ним умиротворения. – Я покачал головой и пожал плечами. – Не знаю, что это было, но…

– Но тебе понравилось, – закончил он за меня. – Это не просто удовольствие, мой друг. Каждый человек обладает особой энергией. Ее источает, м-м, скажем, душа. – Он язвительно усмехнулся. – Когда человек переживает сильные эмоции, будь то возбуждение или страх, по телу пробегают импульсы – это его душа выделяет чистейшую энергию, как батарея. Знаешь какой заряд способна выделить душа человеческая? Энергии десятка хватило бы, чтобы превратить целую страну в великий большой каньон. Мне нужна эта энергия. Как бы парадоксально это не звучало, она дает жизнь и вместе с тем у кого-то ее отнимает.

– Но какое это отношение имеет ко мне?

– Я соприкоснулся с твоим внутренним телом… – Он внезапно оборвал свою речь, словно утратил мысль, к которой вел.

Наступил ключевой момент. Я не повел глазом и не прикоснулся к своей пинте пива, которую любезно поставил на стол официант.

Тайлеру потребовалось пару секунд.

– …Я прикоснулся к твоей душе, – продолжил он, – а это так просто не прощается. У мертвых, знаешь ли, свои правила. Когда две такие противоположности, как смерть и жизнь, соединяются вместе образуется нечто невероятное и странное. – Тайлер сделал замок, сплетя пальцы обеих рук.

Дверь забегаловки открылась, забренчал колокольчик, и вошла молодая девушка. На ней была короткая красная юбка, черные чулки и черный шелковый топ без рукавов. Светлые волосы были заплетены в конский хвост. Она изящно прошла к барной стойке, незаметно поглядывая по сторонам, словно выискивала кого-то сверкающими таинственным блеском голубыми глазами.

– Они будут уверять тебя, что ты псих – чертов маньяк! – но ты не убиваешь без причины, понимаешь? Ты спасаешь свою душу.

– Такой ценой… – прошептал я в ужасе, – разве это стоит того?

– Конечно стоит, Дилан! Эти идиоты тратят жизнь впустую. Проживают ее в дешевых мотелях с дешевыми шлюхами и паршивой работой. Они обходят жизнь стороной. Ты делаешь им только одолжение, заодно спасаешь и себя родного. Ты, как мусорщик, мать твою, убираешь чужое дерьмо! Но люди неблагодарны, никто не скажет тебе «спасибо». Нет, все мечтают швырнуть тебе в лицо еще большим дерьмом и обвинить в своих ошибках. Мир никогда не был справедливым, потому что на нем всегда присутствовали люди. И так будет впредь. Хочешь что-то взять – иди и бери…

– Что же ты хочешь? – спросил я.

Тайлер отпил почти половину из своей кружки, и на его губах осталась пена.

– Ну, для начала я бы хотел разобраться с тем ублюдком, который всячески нам досаждает.

– С-с уб-блюдком? – заикаясь переспросил я. – С Корманом? Ты имеешь ввиду Кормана?

– Да, – сказал Тайлер, – я имею ввиду Кормана. Пора с ним кончать.

– Но также нельзя, может обсудим? – забормотал я.

– Можешь обсудить с самим собой.

– И как мы это сделаем?

– Ага! – воскликнул он торжественно. – Значит ты согласен?

– Я этого не говорил.

– Но подумал об этом, а значит фактически уже принял участие.

– Что за глупые выводы?..

– Привет, может познакомимся?

К нам подсела та самая симпатичная голубоглазая блондинка: длинные, стройные ноги, подтянутая фигура и гладкая белая кожа. Глаза Тайлера хищно загорелись. Видимо мой настырный взгляд привлек ее внимание. И судя по тому, как она держалась у стойки и по манере ее поведения, нельзя было сказать, что она готова прыгнуть в кровать к первому встречному. Кажется, она стеснялась собственной красоты, а может быть делала вид. Ей было неловко. А потом я присмотрелся: на лице были видны засохшие слезы. Недавно рассталась с парнем?

– Мне нравится такая энергия, – сказал Тайлер, с довольным прищуром кота оценивая девушку.

– Ты тут совсем один? – сказала она низким, завлекающим тоном, нежно гладя меня по плечу; ее голос слегка дрожал, мятное дыхание щекотало мне ухо. – Меня зовут Лия. Скажешь свое имя?

– Трахни ее, а потом убей, – ухмыльнулся Тайлер.

– Нет, – сказал я, сбрасывая ее наманикюренную ручку с плеча. – Я гей.

– Что!? – воскликнули они одновременно.

Заливаясь краской, девушка смущено пробормотала «Извини», и поспешила удалиться.

– Ты серьезно? – спросил Тайлер, когда она отошла.

– Нет, но ты бы убил ее – ответил я хмуро. – Я не мог этого допустить.

– Хорошо, хорошо, – как будто успокаивая сам себя, заговорил он, – хорошо. Я уж подумал у нас неприятности.

Не смотря на всю катастрофичность моей ситуации, было довольно забавно наблюдать, как Тайлер облегчено выдыхает, словно папаша, которому только что сообщили, что у него здоровый мальчик. Не думаю, что его что-нибудь способно настолько уж удивить или сбить с толку, однако то, что отобразилось на его роже в этот момент, я забуду еще не скоро.

– Не думал, что ты такой, – сказал я, выдавливая из себя слабый смешок.

– Какой? Ты думал, что я монстр – сущее зло, да? Послушай, у меня ведь тоже есть чувства. Невинных я не трогаю. А вот мерзавцев убиваю. Терпеть не могу мерзавцев! – Он вдруг наклонился к столику. – Знаешь, что я хочу тебе сказать? Ты хороший человек, Дилан, вот почему я выбрал именно тебя. Ты отличаешься от них, ты не такой, как они. В тебе меньше того, м-м-м… дерьма.

– Я должен поблагодарить тебя за это? – съязвил я. – Так трогательно, у меня сейчас тушь потечет.

Он засмеялся, хотя смех вышел притворный.

– Вот за это ты мне и нравишься! Рубишь правду с плеч! Выпьем же за это еще!

Он заказал нам еще легкого пива. Я решил не отказывать, тем более алкоголь мне потребуется, чтобы хоть на секунду унять головную боль.