Читать книгу Сердце ночи - Ярослава Лазарева - Страница 1

Я проснулась от легкого прикосновения к моим волосам. Кто-то нежно гладил пряди, перебирал, и я не понимала, что происходит. Но глаза не открывала. Я все еще грезила наяву и лежала в траве, на цветущей поляне, подставив лицо мягким солнечным лучам и теплому июньскому ветерку, вдыхала сладкий аромат раскрытых колокольчиков вьюнка, покачивающихся надо мной. И не хотела выходить из такого прекрасного сна. Но холодные пальцы погладили мой лоб, щеки, спустились по шее.

– Грег, любимый…, – прошептала я и потянулась.

И тут же прохладные губы коснулись моих. Я ответила на поцелуй и улыбнулась. И проснулась окончательно. Голубизна его глаз напомнила прозрачную чистоту летнего неба, и я погрузилась в эту бездонную ясность, забыв обо всем. Его ресницы медленно опустились, затеняя глубину его взгляда, бледные губы улыбнулись. Я провела кончиками пальцев по его гладкой белой щеке и вздохнула от заполнившего меня счастья. Грег… Я так любила его. И вот он со мной…

Его губы прошептали возле моих губ:

– Доброе утро, любимая…

– Доброе утро, любимый, – ответила я и обхватила его за шею, притягивая к себе.

Но Грег мягко высвободился их моих объятий и сел на край кровати. Я смотрела на его четкий тонкий профиль, на длинные опущенные ресницы, на слегка разлохмаченные черные волосы, на приоткрытые бледно-розовые губы и таяла от любви. Мы были так счастливы в нашей новой квартире и практически не расставались. Дни, заполненные нежностью, ночи в одной постели, когда я постоянно чувствовала его прижавшееся прохладное тело, завтраки в светлой большой кухне – я пила ароматный чай из китайской чашечки тончайшего фарфора, а Грег сидел напротив и не сводил с меня улыбчивых глаз – безмятежные вечера, которые мы проводили в гостиной на диване, просматривая фильмы и не разжимая объятий – так мы жили вот уже целый месяц. И казалось, время больше не имеет величин в нашем маленьком уютном мире.

Уже наступил октябрь. Я перешла на второй курс института, но на занятия так и не ходила. После мучительных раздумий решила взять академический отпуск на год. На это имелись веские причины. Много чего произошло за последнее время. У меня по непонятным мне самой причинам как-то сразу не сложились отношения с однокурсниками. Они отчего-то решили, что я заносчивая и необщительная. А после гибели нашей одногруппницы ребята стали держаться от меня подальше. Ира ненавидела меня, постоянно преследовала, строила козни и распространяла гадкие сплетни. После ее похорон, казалось, они молча обвиняют именно меня в ее смерти. И вокруг меня постепенно образовался вакуум. Все это было уже невыносимо. И я не видела другого выхода из этой ситуации, как сделать перерыв в учебе.

Когда я переехала в новую квартиру, то первое время была полностью поглощена упоительным занятием – обставляла и украшала наше гнездышко. Кроме этого Грег настоял, чтобы я получила водительские права, и я исправно посещала все занятия в автошколе. Каждый мой день был плотно занят, и уже мало волновало прекращение занятий в институте.

– Ты так глубоко задумалась, Ладушка, – услышала я его голос и улыбнулась. – Что хочешь на завтрак? – ласково поинтересовался он. – Свежайшие устрицы из Лозанны? Яйца всмятку, которые этой ночью снесла курица на ферме? Свежеиспеченный хлеб, намазанный только что взбитым сливочным маслом? А может, сорванную с грядки пару минут назад в Испании клубнику? Доставлю мигом!

И он тихо засмеялся. Я знала, что ему не составит труда устроить подобный завтрак, ведь Грег обладал фантастическими возможностями и не только финансовыми, но и физическими. Иная форма жизни давала ему многие преимущества. Но я уже так привыкла к жизни с вампиром, что перестала удивляться. Страха я тоже не испытывала, доверяя другу. Наша любовь длилась почти год, и ни разу за это время Грег не причинил мне никакого вреда.

– Пожалуй, обойдусь чашкой кофе и булочкой, – рассмеялась я и встала с кровати.

Но Грег схватил меня за талию, крепко прижав к себе. Ощутив прохладу губ на животе, я замерла, запустив пальцы в его густые волосы и запрокинув голову. Наши ласки были опасны, они всегда приводили к тому, что Грег терял голову, его клыки росли, а вампирская сущность диктовала лишь одно: укусить. Он старался преодолеть это. Но могу только догадываться, каких усилий ему это стоило. Когда Грег чувствовал, что уже не справляется с собой, он просто исчезал. Вот только что я видела его сияющие глаза так близко, чувствовала страстные поцелуи, и в следующее мгновение обнимала пустоту. Сердце сжималось от острой боли потери, слезы текли безостановочно, я начинала звать Грега, рыдать. Но это повторялось столько раз, что я приучила себя не поддаваться горю, а просто ждать. И Грег, придя в себя и максимально успокоившись, всегда возвращался. Но у меня выработался рефлекс, и как только мы начинали целоваться, моя душа тут же ныла в предчувствии повторения его исчезновения.

Прохлада губ скользила по моему животу, поднимаясь все выше узкой дорожкой поцелуев, его пальцы нежно сжимали мою талию, желание становилось все сильнее, я начала терять голову… Но Грег отстранился. Я машинально сделала шаг назад. Он сидел, странно застыв и словно превратившись с мраморную статую прекрасного юноши. Угольно-черные волосы только сильнее выявляли ненормальную бледность лица, в нем буквально не было ни кровинки, опущенные остановившиеся глаза словно смотрели внутрь себя, губы были искажены судорожной гримасой. Их алый цвет сказал мне о многом. Увидев, что верхняя приподнялась, обнажив белоснежные зубы, и начинает подрагивать, я схватила халат и убежала. Спустившись на первый этаж, прошла в спальню Грега. Там имелась ванная комната. Я забралась в душ. Я знала, что для вампира не существует препятствий ни в виде стен, ни в виде любого расстояния, и Грегу ничего не стоит появиться здесь в любой момент, но была уверена, что сейчас он беспокоить меня не будет. У нас уже выработались вполне определенные правила поведения. Когда возникала подобная ситуация, я мгновенно уходила от него подальше, благо большая квартира позволяла это, и Грег не пытался идти за мной, хотя, как я знала, жажда крови была нереально сильна. Он не раз рассказывал мне, что чувствует в такие моменты. Его разум мутился, вся его сущность хотела лишь одного – укусить, напиться. Запах моей крови, который он ощущал сквозь кожу, мгновенно вызывал реакцию – его клыки тут же отрастали. Но Грег был не вполне традиционный вампир, и около пятидесяти лет назад отказался от людских жертв. И у нас в квартире имелось что-то типа кладовой, которая размещалась за спальней Грега и была уставлена клетками с живыми кроликами. Я знала об этом, но никогда туда не входила. Воображение у меня бурное, поэтому я предпочитала не видеть его пушистых жертв, чтобы жалость к ним не мешала моей любви. Я просто приняла его образ жизни как данность. Вначале Грег с трудом выносил наши ласки, он довольно быстро впадал в состояние «жажды крови», потом исчезал и, как правило, не на один день. Но со временем научился бороться с инстинктом, и мы могли оставаться вместе все дольше. А когда купили эту квартиру и стали постоянно жить вместе, Грег настолько привык к моему присутствию, что даже проводил ночи со мной в одной постели. И часто я просыпалась от его нежных поцелуев. Нас радовало такое развитие событий, ведь мы преследовали одну цель – Грег хотел стать человеком.

Я выбралась из душа, неторопливо вытерлась, затем накинула халат и отправилась на кухню. Когда вошла туда, то улыбнулась, увидев, что Грег стоит у плиты и невозмутимо разбивает на сковороду яйца. Я села за стол и начала намазывать хлеб маслом.

– Ты отказалась и от устриц и от клубники, – сказал он и аккуратно выложил яичницу на тарелку, – придется ограничиться банальным завтраком.

– Спасибо, ты такой милый, – пробормотала я и принялась за еду.

Грег по своему обыкновению устроился напротив и наблюдал, как я ем.

– Чем сегодня займемся? – спросила я, когда закончила с яичницей и принялась за кофе. – Есть планы?

– Мне нужно навестить Ренату, – хмуро проговорил Грег. – Я уже три дня у нее не был. А вдруг что-то изменилось?

– Думаю, если бы что-то изменилось, ты бы первый узнал об этом.

Рената входила в клан, к которому принадлежал Грег. А все они являлись родственниками по крови, хотя и жили в разные века. Рената была из восемнадцатого, Грег – из двадцатого. Их клан был малочисленным. Помимо Грега и Ренаты в него входили старшие вампиры: Атанас, самый древний, его жизнь насчитывала вот уже десять веков, и Порфирий, прошедший превращение в XVI веке. Я была знакома со всеми, но именно Рената вызывала у меня наибольшую симпатию. Она, как и Грег, в свое время отказалась от употребления человеческой крови. Видимо, от этого ее сущность начала меняться. И вот в какой-то момент у Ренаты открылся дар – она начала рисовать изумительные картины. Про себя я считала их мистическими, кое-какие сюжеты сбылись. Последним подарком Ренаты было удивительно светлое и яркое полотно, на котором изображался летний цветущий луг, залитый солнечным светом. И на этом лугу кружились мы с Грегом, взявшись за руки и безмятежно улыбаясь. Рената подарила нам эту картину на новоселье, и мы повесили ее внизу в гостиной. Я частенько смотрела на нее, особенно в те моменты, когда меня охватывали дурные предчувствия и настроение начинало портиться. Но на сегодняшний день это была последняя работа Ренаты на тему наших с Грегом взаимоотношений.

– О чем ты так глубоко задумалась? – ласково спросил Грег и взял меня за руку.

– Посуду мыть неохота, – придумала я и лукаво на него глянула.

Раньше Грегу не составляло труда читать мои мысли. Но чем сильнее он любил меня, тем сложнее мог видеть то, что происходило у меня в голове. Но мысли остальных людей оставались для него прозрачными. И это являлось неоценимым преимуществом в его напряженной и опасной жизни.

– Ты меня обманываешь, – со смехом заметил он.

– Ну конечно! – улыбнулась я. – Я думала о Ренате. Ты ведь сам затеял этот разговор.

– По правде говоря, я беспокоюсь все больше, – взволнованно произнес он и встал. – Я иногда вижу ее и… Ганса. Они гуляют по парку, обнимаются, целуются. Но ведь это ненормально! Чем она питается?

– А может в глубине нарисованного ей парка стоит дом, который мы просто не видим? – предположила я. – И там имеются… кролики.

– Нет, все это ненормально! – растерянно повторил Грег.

– Успокойся, любимый! – ласково сказала я и сжала его пальцы. – А разве вы с Ренатой нормальны с общепринятой точки зрения? Вампиры – это норма? И кто знает, что аномально, а что нет. Знаешь, я за последнее время столько всего видела и о стольких вещах передумала, что потеряла способность чему-либо удивляться. Ты сам не раз говорил, люди полны стереотипов и реальность для них всего одна, но на самом деле их много и самых разных. И сейчас я в этом не сомневаюсь.

– Думаешь, Ренате удалось посредством своего искусства создать новую реальность? – предположил Грег и встал, в волнении заходив по кухне. – Но тогда мы навсегда потеряли ее. Ведь в том мире ее любимый Ганс!

– И заметь, он выглядит так, будто стал вампиром, – сказала я.

И это являлось правдой. Рената брала уроки живописи в Госларе, и именно там познакомилась с Гансом. В жизни он был неказистым пареньком с веснушчатым маловыразительным лицом. Но все инициированные с течением времени претерпевают определенные изменения во внешности. Это один из законов существования вампиров. Они должны быть притягательно хороши, чтобы жертва очаровывалась и легко шла к ним в руки. И поэтому они со временем приобретали утонченную, дьявольски прекрасную внешность. И на картине Ганс был изображен именно таким.

– Пойдем сейчас к ней? – предложила я и тоже встала.

Грег молча кивнул. Его лицо приняло замкнутое выражение. Я видела, он о чем-то мучительно размышляет. Я быстро вымыла посуду и сказала, что пойду одеваться. Грег глянул на меня с непонятным выражением. Я остановилась.

– Что с тобой? – спросила я. – Ты хочешь мне о чем-нибудь сообщить? У тебя такое лицо!

– Даже не знаю, – с сомнением проговорил он. – Стоит ли…

– Да в чем дело? – строго сказала я. – Что за тайны могут быть у нас друг от друга?

– Я не уверен до конца…, – нервно ответил Грег.

И стремительно покинул кухню. Я в недоумении подождала пару минут, потом отправилась за ним. В гостиной мы столкнулись. Грег напряженно смотрел на дисплей своего айфона. Он показал мне на открытую страничку. Я пожала плечами, но видя его волнение, взяла айфон и села на диван. Грег нервно расхаживал по гостиной.

«Вампир в Замоскворечье», – так называлась заметка в новостной ленте.

Я невольно вздрогнула, ведь мы жили именно там.

«Вот уже вторая жертва неизвестного маньяка обнаружена вчера в одном из переулков Замоскворечья, – быстро читала я. – То, что это один почерк, видно даже невооруженным знаниями криминалистики глазом. Обе жертвы убиты укусом в шею. Из них буквально высосана вся кровь. Местные жители уже прозвали маньяка вампиром и боятся выходить из домов с наступлением темноты. А днем на улицах замечены старушки, обвешанные бусами из зубчиков чеснока. Ведь все знают, что вампиров отпугивает это магическое растение».

– Про старушек особенно красочно, – пробормотала я и закрыла страничку.

– Что ты хочешь? – пожал Грег плечами и остановился напротив меня. – Журналисты любят преподносить материал как можно более живописно.

Я отложила айфон в сторону. По правде говоря, я не совсем понимала, зачем Грег показал мне эту заметку. Я уже давно старалась не смотреть новости по телевизору и тем более читать в Интернете. Но Грег молчал. Страшная догадка поразила меня, но это было настолько невероятно, что я даже потрясла головой.

– Неужели ты думаешь, что это сделала… Рената? – все-таки произнесла я. – И ведь ты…., – я замолчала, испытующе на него глядя, – ведь ты, – продолжила я уже тише, – можешь знать наверняка! Ты же можешь видеть все, что происходит вне стен этого дома, города и даже страны.

Я вскочила и схватила его за плечи, заглядывая в глаза. Но Грег отвернул опущенную голову.

– Это Рената?! – закричала я. – Да ведь она не покидает картину! И к тому же она давно не употребляет человеческую кровь… Как и ты!

– Не употребляла, – тихо поправил он. – До известного тебе момента.

– Господи! – прошептала я и без сил опустилась на диван.

В открывшуюся правду верить не хотелось.

Дело в том, что в Госларе в горах Гарц собирались вампиры в единственный день в году. Он назывался Лунный день вампиров. И совершался обряд, во время которого заключали брак. Вампир кусал своего возлюбленного. Но часто люди умирали во время бракосочетания. Кто-то не рассчитывал свои силы и сердце останавливалось от ужаса, а кого-то доводил до смерти брачующийся, не в силах оторваться. Именно так произошло с Ренатой. Она попросила Атанаса совершить обряд. Но Ганс, впервые встретившись с ним, испытал такой ужас, что наотрез отказался от его услуг. И тогда Рената решилась сама. И не смогла остановиться. Свежая кровь так сильно одурманила ее, что она обезумела и высасывала до тех пор, пока Ганс не умер. После этого она впала в депрессию.

– Но ведь Рената не выходит из картины, – повторила я. – Мы же столько раз пытались выманить ее из нарисованного мира.

– Значит, выходит, – пробормотал Грег.

– Немедленно к ней! – бросила я.

Он кивнул.

Я быстро пошла наверх и начала одеваться. Когда возле шкафа возник Грег, я даже внимания не обратила. Натянув джинсы и первый попавшийся под руку свитер, я расчесала волосы и всмотрелась в свое отражение. Лицо побледнело от волнения, которое снедало меня. Впервые меня отчего-то начала раздражать моя новая прическа: короткое каре с объемной, закрывающей брови челкой. Цвет волос был шоколадно-коричневым. Но сейчас мне невыносимо захотелось вернуть свой природный светлый цвет. Я тряхнула отросшими волосами, челка падала на глаза. Тогда я закрепила ее наверх заколкой. Открытый лоб сделал лицо строже, и это меня странным образом успокоило.

– Жаль, что я не могу подобно вам, вампирам, по своему желанию менять внешность, – сказала я Грегу, который стоял рядом и молча наблюдал за мной. – Знаешь, мне безумно надоел и этот темный цвет волос и эта стрижка. Но пока они отрастут!

– Ты мне нравишься в любом виде, – улыбнулся он.

Я невольно улыбнулась в ответ.

– Надо бы как-нибудь сходить к Лизе в салон, – сказала я. – Пусть вернет русый цвет. Пошли?

Мы спустились в холл. Грег помог мне надеть куртку. Он накинул длинный плащ, голову прикрыл широкополой шляпой, низко надвинув ее на лицо.

На улице оказалось сыро и туманно. Мы медленно двинулись по скользкой опавшей листве, устилающей тротуар. Грег крепко держал меня за руку, но шел, опустив голову и пряча лицо под полями шляпы. В отличие от традиционных вампиров он не боялся дневного света. Правда, на солнце ему становилось не совсем комфортно. Он впадал в заторможенное состояние, похожее на анабиоз. И если очень долго находился под прямыми солнечными лучами, то совершенно лишался сил и становился обездвиженным и словно спящим наяву, и в подобном состоянии мог стать легкой добычей охотников на вампиров. Но вот такие пасмурные туманные дни практически не причиняли ему вреда. Грег был менее активным, чем ночью, но в остальном чувствовал себя вполне сносно.

Когда мы пришли в нужный двор и приблизились к подъезду, консьерж тут же распахнул перед нами дверь и вежливо поздоровался. Грег глянул на него из-под полей шляпы и сухо ответил. В лифте он заметил, что всегда удивлялся способности консьержа узнавать его, несмотря на совершенно разные образы. Грег любил менять внешность, он таким способом боролся со скукой, которая неизбежно возникала, если ты живешь вечно.

– Он думает, что мы с Ренатой актеры, – неожиданно сообщил Грег и тихо засмеялся.

– Вот как? – изумилась я.

– Меня забавляет читать его мысли. Его предположения на наш счет были весьма оригинальны и разнообразны. Но, в конце концов, он пришел к мнению, что мы дети олигархов, и чисто из каприза избрали актерское поприще.

– Забавный вывод.

– Нам это даже на руку, меньше сплетен, – сказал Грег.

– Это верно, – согласилась я.

Мы вышли из лифта. Грег мельком глянул на дверь своей квартиры, потом неуверенно спросил, не хочу ли я зайти сначала к нему. Я лишь пожала плечами и ответила, что не вижу смысла и лучше сразу отправиться к Ренате. Он кивнул, достал ключи и открыл ее дверь. В холле было темно и тихо. Спертый воздух давно не проветриваемого помещения, в котором явно никто не живет, заставил меня поморщиться. Я скинула куртку и прошла в гостиную. Первым делом подняла тяжелые портьеры и приоткрыла одно из окон. В гостиной царил идеальный порядок. Рената любила окружать себя комфортом и роскошью. И ее жилище заполняли изысканные старинные вещи вперемежку с ультрасовременной техникой.

– Пойдем в мастерскую? – напряженным голосом предложил Грег.

– Хорошо, – согласилась я и двинулась за ним. – Только вряд ли мы там увидим что-то новое.

Рената нырнула в картину, на которой был изображен Ганс, вот уже больше месяца назад. И с тех пор ее никто не видел. У меня не выходило из головы сообщение о маньяке, но в душе я отказывалась верить, что это Рената. Хотя Грег не мог ошибаться. Благодаря своим сверхспособностям, он видел то, что обычный человек в принципе видеть не мог. К тому же умел входить в транс, в котором погружался в прошлое. Он и меня несколько раз вводил в подобное состояние измененного сознания.

«Он знает, что это сделала Рената, – подумала я, входя следом за ним. – Видимо, он наблюдал за ней, но решил мне не говорить до поры до времени».

В мастерской все на первый взгляд оставалось без изменений: полки, уставленные коробками с красками, кисточки, торчащие из стаканов, рулоны ватмана, холсты на подрамниках, стоящие вдоль стен, и, конечно, множество законченных картин, развешенных от пола до потолка. И устойчивый запах масляных красок.

Грег сразу подошел к мольберту. Я вздрогнула и схватила его за руку. На полотне изображалась скамья, за ней терялся в туманной дали прекрасный заросший парк. Обычно она была пуста, Рената и Ганс предпочитали проводить время в лесу, вдали от любопытных зрителей. Но в этот раз они сидели на скамье. И выглядели словно живые. Ганс превратился в утонченного красивого юношу. Его редкие тонкие русые волосы стали густыми и блестящими. Они отросли почти до плеч и падали вдоль бледных щек белыми волнами. Серые глаза увеличились и приобрели синеватый оттенок. Они переливались в тени длинных темных ресниц и, казалось, следили за нами с полотна, словно Ганс был жив. Черты лица стали утонченными и породистыми, веснушчатая когда-то кожа выглядела белой и гладкой, а крупные губы, которые я раньше про себя называла лягушачьими, приобрели красивые очертания. Рядом сидела Рената. Она всегда отличалась необычайной красотой яркой брюнетки, и мало кто мог устоять перед ней. Но сейчас мне показалось, что в ее лице появилось что-то хищное. Возможно, такое впечатление складывалось из-за горящих темно-карих глаз, глядящих пристально и жестко, и нервно подрагивающих ноздрей. И она тоже словно следила за нами с полотна.

– Привет, – тихо сказал Грег.

И я ясно увидела, как усмехнулась Рената, а Ганс сжал ее руку. Но они не ответили.

– Рената, я все знаю, – продолжил он. – Не считаешь, что нам необходимо поговорить?

Но она снова не ответила.

– Выйди к нам! – позвала я. – А Ганс тебя подождет в вашем мире. Никуда он не денется.

– Выйди! – настойчиво повторил Грег.

Они вдруг встали. Мы замерли. Но они отвернулись от нас и, взявшись за руки, ушли вглубь парка. Мы смотрели в оцепенении, пока силуэты не растаяли в туманной дали.

– Дьявол! – с чувством воскликнул Грег и схватил картину.

Он начал трясти ее и кричать, чтобы Рената немедленно вернулась. Я ждала, пока он успокоится. Скоро он затих и аккуратно поставил полотно на мольберт. Затем остановился перед ним и о чем-то мрачно задумался. Я молчала, глядя на пустую скамью.

– Если Рената легко входит в этот нарисованный мир, то почему я этого все еще не умею? – наконец заговорил он. – Почему? В чем ее секрет?

– Наверное, в том, что именно она создатель этого мира, – предположила я. – Понимаешь? Раз она творец, то может распоряжаться творениями по своему усмотрению и даже жить в них. А ты к ее картинам не имеешь никакого отношения.

– А Ганс имеет? – раздраженно заметил Грег. – Он ведь тоже нарисован, как и я на многих ее полотнах, как, впрочем, и ты.

– А причем тут Ганс? Что-то я не очень понимаю ход твоих мыслей, – удивленно произнесла я. – Он ведь нарисован Ренатой, а вовсе не вошел извне в ее картину.

Грег вдруг смутился и опустил голову. Меня все это уже начало сильно тревожить, я видела, что он знает явно намного больше, чем говорит. Но я давно поняла его политику по отношению ко мне. Грег считал, что чем меньше я знаю, тем крепче сплю. К тому же какие-то опасные ситуации мог исправить только он, и за много лет своего существования привык принимать решения в одиночку, ни на кого не перекладывая ответственность. Но я считала, что должна знать все, раз мы вместе. И трудности должны преодолевать сообща. А излишняя опека меня только раздражала. Я уже открыла рот и хотела начать выяснять отношения, как Грег встал, взял меня за руку и, пробормотав, что нам тут больше нечего делать, вывел из мастерской.

Когда мы оказались на улице, то остановились и посмотрели друг на друга. Начал накрапывать мелкий затяжной дождик, город выглядел неуютно, захотелось забраться в наше теплое красивое гнездышко. Видимо, мы подумали об этом одновременно, и хором произнесли:

– Может, домой?

И тут же дружно рассмеялись.

– Ты же хотела по магазинам пробежаться, – все-таки сказал Грег и положил руку мне на плечо, мягко прижав к себе.

– В другой раз, – ответила я, обнимая его за талию. – Ничего такого мне не нужно. У меня есть абсолютно все… для полного счастья.

Но произнеся это, я чуть погрустнела. Конечно, я лукавила. Для полного счастья мне нужно было только одно – чтобы мой любимый стал человеком.

Когда мы оказались дома, то я сразу отправилась к себе на второй этаж. Мне хотелось забраться в горячую ароматную ванну и расслабиться. Я любила добавлять в воду морскую соль и масла растений. Грег не последовал за мной, и за это я была ему благодарна. Мне необходимо было побыть одной какое-то время и подумать. Когда я находилась рядом с ним, размышлять оказывалось довольно сложно.

Любовь по-прежнему была сильна и кружила мне голову. Я физически ощущала присутствие любимого в доме, словно между нами возникало энергетическое поле и заполняло все пространство вокруг нас. И это же поле являлось сильнейшим магнитом. Бывало, что мы расходились по своим комнатам, Грег сидел в Интернете, я валялась на кровати и читала какую-нибудь интересную книжку. Но буквально через полчаса или максимум час, мы каким-то таинственным образом оказывались рядом. Или Грег возникал в моей спальне, словно материализовавшись из воздуха, или я шла к нему в кабинет, а часто мы сходились в гостиной и бросались друг другу в объятия.

– Тебе приготовить что-нибудь на обед? – услышала я вслед и остановилась на лестнице.

Грег никогда и ничего не ел и не пил, но последнее время пристрастился к приготовлению пищи. Как он говорил, ему было приятно что-то делать своими руками для меня, к тому же запахи пищи, ее вид и цвет рождали давно забытые ощущения.

– Не знаю даже, – неуверенно ответила я.

– Телячьи отбивные под швейцарским сыром, картофельное пюре и овощной салат? – предложил он и широко улыбнулся.

– Ты меня скоро раскормишь так, что ни в одну дверь не влезу! – засмеялась я.

– Мне доставляет удовольствие наблюдать, как ты ешь, – сказал Грег. – У тебя всегда отличный аппетит.

– Приготовь, что захочешь, – сказала я и побежала вверх по лестнице.

Но как только набрала воду и устроилась в ванне, тут же появился Грег. И я не смогла сдержать смеха.

– А кто-то обещал накормить меня вкусным обедом… А ведь на это время нужно! Но если тебе не хочется готовить, то я могу и сама.

Грег присел на корточки и положил подбородок на край ванны. Его лицо напомнило мне забавную мордочку юного щенка, выпрашивающего ласки у хозяйки. Я тихо рассмеялась и начал брызгать на него розовой пеной. Грег сдул ее с носа и вдруг нырнул в воду прямо в джинсах. Я испугалась. Его тело, живущее по другим законам, плохо переносило жар. А вода была достаточно горячей.

– Глупый, – укоризненно заметила я и пустила холодную воду. – Тебе же вредно перегреваться.

– Не могу без тебя! – улыбнулся он и схватил меня за талию.

Ванна была квадратной и довольно большой, так что места хватало. Я, задыхаясь от хохота, попробовала ускользнуть из его цепких рук. Но не тут-то было. Грег держал меня крепко. Он был в джинсах, но без футболки, и его мокрый торс блестел, как влажный белый мрамор. Я перестала смеяться и начала гладить холодные плечи, не сводя глаз с его начинающих наливаться кровью губ. Это был плохой признак, но я закрыла глаза и приподняла подбородок. Если вам постоянно что-то грозит, то постепенно чувство опасности притупляется. Как ни странно, но психика привыкает и к такому. И я в нетерпении ждала поцелуя. Когда прохлада губ коснулась моей щеки, я тихо вздохнула и обхватила Грега за шею, прижавшись к нему всем телом. Я слышала, как он начал задыхаться. Но и я изнемогала от желания. Я, не открывая глаз, нашла его приоткрытые губы и прильнула к ним. Он жадно ответил. Мне хотелось, чтобы наш поцелуй никогда не кончился, ведь казалось, что мы сливаемся в одно целое. Золотистые огоньки вспыхивали под моими плотно сомкнутыми веками, розовые искорки сверкали и тут же гасли, сиреневые всполохи переливались, и я сгорала от любви в этом разноцветном мареве моей эйфории.

И вдруг все закончилось. Я снова обнимала пустоту. Но обычно наши ласки именно к такому финалу и приводили, и удивляться было нечему. Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Ванна была пуста. Я пустила горячую воду и вытянулась во весь рост. Раньше, когда Грег вот так исчезал, я часто не могла сдержать слез. Но сейчас точно знала, что он рядом, и мне не нужно изнывать от неизвестности, когда он появится вновь и появится ли вообще.

Полежав в воде еще какое-то время и окончательно расслабившись, решила, что пора выходить. Мое внутреннее равновесие восстановилось. Когда я спустилась вниз, то увидела, что Грега в гостиной нет. Я заглянула на кухню. Его не было и там, правда, приборы уже стояли на белоснежной кружевной скатерти. Тогда я отправилась в его кабинет. Заглянув в приоткрытую дверь, сразу его увидела. Грег стоял у стены и смотрел на текст, помещенный в рамочку и спрятанный под стекло. Я замерла. Я знала, что он вновь и вновь перечитывает текст вампирского поверья. Грег однажды захотел, чтобы он постоянно находился перед нашими глазами.

Он медленно обернулся ко мне. Его лицо было грустным. Я приблизилась и обняла его, уткнувшись лбом в плечо.

– Сам не понимаю, зачем так часто перечитываю… И так знаю наизусть, – тихо проговорил Грег и легко обнял меня, целуя в макушку.

– Наверное, тебе это необходимо, – прошептала я и подняла голову, невольно вглядываясь в текст.

Это было древнее поверье. Вампиры передавали его друг другу в устной форме, как легенду. И Грег и Рената раньше слышали об этом, но вначале не верили. К тому же Рената никогда не стремилась вновь стать человеком, в отличие от Грега. А вот он еще до встречи со мной мечтал об этом. Как оказалось, у Атанаса хранилась копия этой легенды. И она попала к нам в руки. Я по привычке прочитала последние предложения.

«…Вампир вновь отпрянул от нее. Он понимал, что стал ареной борьбы Тьмы и Света, его сущность раздиралась на две части. И он выбрал. Встав, вампир наклонился над лежащей плачущей девушкой и сказал:

– Живи!

И мгновенно почувствовал, как дикая дрожь сотрясает все его тело и нестерпимый жар разливается по венам…

Началось превращение… Обратный отсчет…

Тьма предостерегает детей своих: не поддавайтесь обольщению Светом!»

– Почему, почему все так? – с горечью воскликнул Грег. – Меня мучает то, что я должен сделать.

– Но ведь ты хочешь этого больше всего на свете! – ответила я и села на диван.

Грег повернулся к тексту. Он смотрел, не отрываясь, словно хотел увидеть какой-то подтекст, скрытый от обычного взгляда. Я не мешала ему.

Проблема, вставшая перед нами, казалась неразрешимой. Вначале, когда мы получили полный текст поверья, то необычайно обрадовались, ведь он служил подтверждением, что обратное превращение возможно. А мы оба хотели этого больше всего на свете. Мы постоянно строили планы, как заживем счастливой семьей, у нас появятся дети, мы не будем расставаться до самой смерти. Воодушевление вызывало эйфорию. Но как выяснилось позже, самыми главными в этом тексте были всего два слова, на которые мы поначалу не обратили внимания: «Обратный отсчет».

Грег покончил с собой из-за несчастной любви в возрасте 18 лет. Это случилось в начале века в Москве. И сейчас мы точно знали, что после превращения он окажется в мае 23-его года, в том разрушенном доме, где он повесился. И мы расстанемся навсегда, трудно было представить, что нас могло бы соединить через века. Мы узнали об этом от Атанаса, хотя и раньше определенные догадки тревожили, просто мы предпочитали не говорить об этом. Грег писал стихи и был сильно увлечен поэзией, но став вампиром, мгновенно утратил свой дар. Он вновь и вновь пытался сочинять, но это были жалкие потуги бесталанного существа. Я несколько раз оказывалась свидетелем его мучений, пыталась хоть как-то помочь, уверяла, что когда он станет человеком, его дар непременно вернется. Грег надеялся на это.

Но принять какое-то решение казалось невозможным. При одной мысли о расставании навеки сердце начинало ныть от невыносимой боли. И мы просто перестали говорить об этом. Но я знала, чем для Грега являлась его мечта. Он не раз рассказывал мне о мучительной жизни вампира, о темноте, которая постепенно заполняет изнутри и делает его все более холодным и равнодушным ко всему на свете. Грег боролся с этим, как мог. Но окончательное решение так и не принимал. Варианта, на мой взгляд, было всего два: или он выполнял условия поверья и становился человеком, навсегда расставшись со мной, или оставался вампиром и не разлучался со мной… до моей естественной кончины. Ничего другого быть не могло. Но Атанас видел единственный выход – обратить меня. Но я категорически не соглашалась. Мы не говорили на эту тему вот уже месяц, а просто жили вместе, наслаждаясь каждым днем. Я старательно отгоняла мрачные мысли. Но и любимый делал вид, что все прекрасно, не отходил от меня, был нежен и внимателен.

– Меня мучает это, – тихо повторил Грег и повернулся ко мне.

Его бледное прекрасное лицо исказило страдание, глаза словно выцвели и выглядели потухшими, побелевшие губы сжались. Я не ответила, решив дать ему возможность высказаться. Видимо, время пришло.

– Знаешь, Ладушка, я ведь решил остаться вампиром. При одной мысли о вечной разлуке с тобой, все внутри меня умирает. – Он криво усмехнулся и добавил: – Хотя, наверное, дико это слышать от вампира, который и так давно труп.

– Ты не труп! – возмутилась я и тут же прикусила язык, жалея, что не сдержалась.

Грег приблизился и сел на пол у моих ног. Он поднял голову и, не мигая, смотрел мне в глаза. Нежность, смешанная с болью, затопила меня. Я тоже не могла даже на миг представить, что он навсегда исчезнет из моей жизни и из этого времени. При одной мысли об этом мне становилось дурно и тоже казалось, что я умираю. Невольные слезы обожгли сомкнувшиеся веки. Я не хотела, чтобы Грег видел, как я плачу. Он всегда так расстраивался из-за этого, так остро реагировал. К тому же это были первые слезы за этот счастливый безоблачный месяц. Я изо всех сил старалась взять себя в руки и не показывать, как мне больно. Но вампир видел меня насквозь, хотела я этого или нет.

Грег придвинулся, обнял мои колени и уткнулся в них лбом. Я машинально начала перебирать его шелковистые волосы. Мои пальцы дрожали.

«Все хорошо, – твердила я про себя, – все хорошо… Из любого положения имеется выход. Просто нужно найти его».

– Я люблю тебя, – невнятно произнес он, не отрывая лицо от моих колен.

– Я люблю тебя, – как эхо повторила я и начала целовать его макушку.

Грег поднял голову, в его глазах застыла боль. Я склонилась и начала целовать его задрожавшие губы. Но он замер и не отвечал мне ни единым движением.

– Это невыносимо! – сказала я, оторвавшись.

– Я постоянно думаю об этом, – прошептал он. – И все больше склоняюсь к мысли, что нам нужно успокоиться и просто жить, ничего не предпринимая. Ты неуклонно повзрослеешь, потом состаришься, потом…

Я ощутила, как Грег вздрогнул.

– Да, потом я умру, – закончила я за него. – И это естественный ход вещей. А тебе вечно будет восемнадцать! И как ты себе представляешь нашу жизнь, скажем, лет через двадцать?

– Для меня время имеет несколько другие величины, – медленно произнес он, – поэтому я давно взял себе за принцип жить «здесь и сейчас» и не заглядывать в будущее.

– Да, я знаю, – как можно более спокойно ответила я, – но я подумала о другом. Ведь ты можешь осуществить свою мечту, когда я уже… уйду в мир иной…

Грег вдруг вскочил. Я с испугом наблюдала, как он сжал руки и замотал головой, застонав сквозь зубы. Казалось, он преодолевает сильнейшую боль. Я схватила его за окостеневшие пальцы, стараясь заглянуть в глаза. Но он отбежал к стене и уперся в нее лбом. Я приблизилась и, помедлив пару секунд, обняла его сзади и прижалась щекой к спине.

– Неужели ты не понимаешь, я уже никогда и никого не смогу полюбить? – глухо проговорил Грег. – Как ты можешь предполагать, что я после твоей смерти смогу?! Как такая мысль вообще пришла тебе в голову? Пойми, ты моя единственная любовь, и это навечно! И только это имеет смысл.

Я молчала, прижимаясь к его задрожавшему телу. В душе зрело решение.

После обеда мы посмотрели телевизор, лежа в обнимку на диване. О поверье больше не говорили. Потом Грег удалился в кабинет, сказав, что хочет кое-что посмотреть в Интернете. Я не стала ему мешать, к тому же отчего-то решила, что он хочет узнать из СМИ как можно больше подробностей о маньяке, появившемся в Замоскворечье. Я знала, Грег не сомневается, что это дело рук, вернее клыков Ренаты, но не хотела в это верить. Ведь она все время находилась внутри картины со своим любимым Гансом, и ей не было смысла выходить оттуда. И если она все-таки появлялась в реальности, то неужели не попыталась бы встретиться с Грегом, ведь они так сильно привязаны друг к другу.

Поздно вечером, когда я уже собиралась принять душ и отправиться в кровать, Грег зашел в спальню.

– Хочу лечь, – сказала я. – Устала, сама не знаю отчего. Никогда не думала, что вот такое ничегонеделание может вызвать вялость. Но мне хорошо!

Он приблизился и мягко коснулся лба губами. Грег не умел спать, но ночью находился со мной. Обычно он лежал рядом, обнимая меня. Иногда я просыпалась, но тут же прижималась к его прохладному телу и вновь погружалась в сон, улыбаясь от счастья.

– Ты ложись, – после паузы сказал Грег. – А я приду к тебе чуть позже.

– В смысле? – удивилась я и внимательно всмотрелась в его опущенное лицо. – Ты куда-то уходишь? Но ведь уже за полночь!

– Так… возникли кое-какие дела, – нехотя ответил он. – Знаешь, я вообще не хотел тебе сообщать. Я ведь могу просто исчезнуть, когда ты уснешь. Но давно взял за правило стараться говорить тебе правду. Знаю, любящие люди частенько лгут друг другу. Но я понял, это неправильный путь и даже незначительная ложь постепенно разрушает любовь, словно капли воды подтачивают камень.

– Я ценю это, – серьезно произнесла я. – И я тоже всегда честна с тобой. Поэтому скажи мне все, как есть!

– Хорошо, Ладушка, собирайся, – после раздумья сказал он. – Прокатимся кое-куда. Жду тебя внизу.

Я начала волноваться, уж очень напряженным выглядел Грег. И отчего-то почти не сомневалась, что дело касается его сестры.

Когда мы после получасовой езды остановились возле ночного клуба, то первым делом я увидела именно ее. Рената стояла возле входа с каким-то пареньком, который курил, и весело смеялась. Ее яркая внешность сразу обращала на себя внимание. Рената имела точеную фигуру, прекрасное лицо с тонкими чертами и бархатными карими глазами, обрамленными длиннющими загибающимися ресницами. Ее маленькие, но чувственные губы притягивали сочным алым цветом и красивыми очертаниями, а приподнятые кончики создавали эффект затаенной улыбки. Длинные темно-каштановые волосы насыщенного цвета блестели словно шелк. Ренате было двадцать, всегда двадцать, хоть она и родилась в XVIII веке. От того времени у нее осталось пристрастие к локонам и корсетам. Но это чрезвычайно шло ей и всегда гармонично сочеталось с вполне современными нарядами. Вот и сейчас узкие черные брючки, заправленные в высокие замшевые ботфорты, черная шелковая блузка, туго затянутая в талии алым атласным корсетом, выглядели эффектно. Ровные, словно у куклы, локоны лежали на плечах. Рената выглядела оживленной и явно соблазняла парня. Он все пытался накинуть ей на плечи свою куртку, но она отказывалась, лукаво улыбаясь и говоря, что не чувствует холода, когда рядом такой горячий парень.

Мы приблизились, но Рената сделала вид, что нас не замечает. Грег, к моему удивлению, спокойно принял ее игру и прошел мимо. Когда мы оказались внутри, он заказал мне апельсиновый сок и уселся за барную стойку с весьма невозмутимым видом.

– Я в шоке! Это и правда Рената! – громко произнесла я, почти касаясь губами его уха.

В клубе гремела танцевальная музыка, и разговаривать было невозможно. Грег глянул на меня сумрачно, но не ответил. Однако мне не сиделось на месте, я не могла оставаться в бездействии. Но когда соскочила с высокого стула, Грег крепко схватил меня за руку и усадил на место.

– Успокойся и просто жди! – властно произнес он. – Ты забыла, что это не обычная девушка?

– И что теперь? – возмутилась я. – Пусть объяснится, в конце концов! Мы ведь тоже не просто прохожие. Ты места себе не находишь из-за ее исчезновения в недрах картины, да и я переживаю. А она, оказывается, разгуливает по ночному городу. Я считала, она лучше к нам относится. Ведь не может не знать, как мы волнуемся!

И тут появилась Рената, но уже одна. Она приблизилась к нам и уселась за стойку на свободное место справа от меня.

– Отпустила паренька? – спросил Грег.

– Так вы же явились! – усмехнулась она. – Вы тут надолго?

– От тебя зависит, – ответил Грег. – А то можем и до утра.

– Пошли? – сухо предложила она и встала.

Мимо нас в этот момент прошла парочка. Парень глянул на меня, затем задержал взгляд на Ренате и вдруг подмигнул ей. Она усмехнулась и приподняла правую бровь. Парень затормозил, жадно оглядывая ее с ног до головы. Потом облизнулся и снова подмигнул. Но его девушка возмутилась. Она презрительно посмотрела на Ренату, дернула своего спутника за руку и быстро увела прочь.

– Как мухи на сырое мясо, – пробормотала Рената. – Эх, поохочусь всласть!

Ее лицо приняло хищное выражение, ноздри подрагивали, алые губы кривились. Верхняя начала приподниматься весьма характерно, блеснули белоснежные зубы. Но Грег взял нас под руки и повел к выходу.

– Какие куколки! – слышали мы вслед, но Грег лишь ускорил шаг.

– Вы на машине? – зачем-то уточнила Рената, когда мы подошли к джипу.

– А ты будто не видишь! – усмехнулся Грег. – Забирайся внутрь.

– Я хотела прогуляться, – капризно ответила она. – Такая прекрасная ночь…

– Не выводи меня из себя! – грозно произнес он.

– Я та-а-ак боюсь, – издевательски протянула она, но в джип забралась.

Грег сел за руль, я устроилась рядом. Он резко повернулся и всмотрелся в Ренату.

– Не хочу ничего слышать! – тут же сказала она.

– Но зачем ты снова начала употреблять? – строго спросил он. – Мы ведь с тобой сразу после войны решили не пить людскую кровь. И ты себя всегда отлично чувствовала. Все дело в обряде в Ледяной Лилии? Ты попробовала кровь этого несчастного Ганса…

– Не смей говорить о нем в таком тоне! – взвилась Рената. – Я знаю, как вы все к нему относитесь. Лада все пыталась уговорить его не проходить обряд обращения…

– И правильно пыталась! – не выдержала я. – К чему это привело? К его смерти? А так он был бы жив.

– Он и так жив, – вдруг заявила Рената, и я вздрогнула, с испугом на нее глядя.

Я решила, что она все еще не в себе.

– Ну конечно, – увещевающим тоном заговорила я, – конечно, он жив… в твоей картине.

Я глянула на Грега. Он был мрачен и словно видел что-то такое, что ужасало его.

– Но как это возможно? – пробормотал он и пристально посмотрел на Ренату. – Ведь он умер там, в Ледяной Лилии. А все мы знаем, что случается с трупами этих несчастных, которых закусали до смерти…

– И что случается? – встряла я, изнывая от волнения, которое охватило меня с такой силой, что даже руки начали дрожать.

Я сама не понимала, что меня так пугает. Я помнила, как проходил обряд. Ледяная Лилия – это название одной из гор Гарц. Внутри нее полое пространство, по величине и высоте похожее на огромный кафедральный собор. Там-то и проходит обряд бракосочетания, если можно так выразиться.

– После окончания, когда счастливые пары покидают Лилию, – монотонно проговорила Рената, – туда приглашаются упыри, стрыги и прочие создания, так любящие падаль. Они своего рода чистильщики и все съедают дочиста. И даже стены вылизывают, не оставляя ни капли крови.

Я ощутила сильнейший приступ тошноты, но постаралась преодолеть его.

– И Ганса, несомненно, съели, – невозмутимо констатировал Грег. – А ты нам толкуешь, что он жив.

Я видела, как Грег, несмотря на свою кажущуюся невозмутимость, все сильнее напрягается. Его лицо окаменело и напоминало мраморную маску, глаза спрятались за опущенными веками. И без их сияющей голубизны он жутко походил на мертвеца. Я, глядя на него, пугалась все сильнее.

– Он жив! – вдруг выкрикнул Грег и раскрыл глаза. В них плескался ужас. – Но как?!

– Кто жив?! – не выдержала я. – Ганс? Да? Рената, что ты молчишь?! Я с вами с ума сойду!

Она наклонилась вперед и цепко схватила нас за предплечья. Ее ставшие непроницаемо черными глаза смотрели неотрывно, и казалось, угольные стрелы полетели прямо мне в мозг. Я ощутила тяжесть, мои веки медленно опустились, сознание мутилось.

… Парк заполнялся туманом, его серо-сиреневая дымка казалась живой, она постоянно шевелилась, наползая на траву, цветы, кусты. Мы с Грегом стояли, взявшись за руки возле скамьи, на которой сидел Ганс. Он был спокоен и бледен. И не обращал на нас никакого внимания. Я сразу поняла, что мы в трансе, а если быть точнее, это являлось одной из форм измененного сознания. Многие вампиры обладали способностью входить в такие состояния и вводить в них людей. И я была уверена, что получаемая таким образом информация более точна и наглядна, чем если бы ее передавали вербально.

– Мы внутри картины? – тихо спросила я Грега.

Он кивнул.

– А ты говорил, что у тебя ни разу не получилось проникнуть сюда, – продолжила я, не сводя глаз с Ганса.

– В реальности нет, – также тихо ответил Грег. – Но мы сейчас словно в подсознании Ренаты. Она просто проецирует нам картинки и ничего более.

– Я иногда уже не понимаю, какая из реальностей настоящая, – заметила я. – Все так натурально выглядит. И Ганс… он словно живой. Мне страшно.

Грег глянул на меня и ободряюще улыбнулся.

– Сестра нарисовала его мастерски, – заметил он.

И в этот момент Рената появилась из-за деревьев. Ее силуэт в длинном белом платье словно плыл сквозь все сгущающийся туман. И походил на классическое привидение. Я невольно с силой вцепилась в руку Грега, и ее явная осязаемость немного успокоила.

Рената медленно приблизилась к Гансу. Они обнялись.

– Я устал, – печальным голосом проговорил он. – Ты можешь уйти на… ту сторону, – и он кивнул, глядя куда-то поверх ее головы, – а я все время здесь, в непонятно каком мире… то ли существую… то ли я просто нарисованный тобой фантом, который можно смыть с полотна. И я тогда исчезну. И зачем ты создала меня таким? – с горечью добавил он и сделал шаг назад. – Я видел… мой труп сожрала какая-то мерзкая зубастая тварь, похожая на голову огромной совы…

– Не надо! – резко произнесла Рената и поморщилась. – Удивляюсь, что ты все это помнишь.

– Да, помню…. Моя душа, или что-то… вылетела из тела, когда ты выпила всю кровь… и болталась возле тебя все это время. И я видел, как ты плачешь, но не мог проявиться. И ангела возле меня не было, никто не хотел взять меня на небо.

– Бедный мой…, – прошептала Рената.

– И я, такой вот бесхозный, если можно так выразиться, последовал за тобой сюда, – продолжил он. – И когда ты создала из красок мое тело, я обрадовался, влетел внутрь и ожил. Как ни странно, но я жив…. И я – вампир! Как и хотел…

– Ты уверен? – спросила она и о чем-то задумалась.

Ганс вдруг расхохотался, обнажив ровные и белые как снег зубы. Раньше, при жизни они у него были, насколько я помнила, кривоватые и желтые.

– Рената, милая моя, да ведь ты сама сотворила меня своим волшебным искусством, – сказал он. – Неужели ты не знаешь, что нарисовала меня именно вампиром? Я и выгляжу совсем по-другому.

– Откуда ты знаешь, как сейчас выглядишь? – удивилась она.

– В парке есть пруд, ты сама сделала воду в нем хрустально чистой. Словно зеркало…

– Но вампир не может видеть свое отражение даже в воде, – резонно заметила она.

– Я отражаюсь в пруду, но довольно смутно, – задумчиво произнес Ганс. – Видимо, я еще не до конца вампир. А может, в этом картинном мире вообще все по-другому, чем в земной реальности. Кто знает…

– Все может быть, – тихо произнесла она. – Я вхожу в картину, и поначалу… в верхнем слое сильно пахнет красками и все выглядит именно нарисованным. Но чем глубже я проникаю, тем реалистичнее становится все окружающее, и уже не отличишь, нарисованный это мир или земной. Грег постоянно боится, что я окончательно пропаду в каком-нибудь полотне и не захочу выходить обратно. И сейчас, когда я с тобой внутри этого парка, мне так хорошо! И я часто думаю, что и это жизнь, к тому же беззаботная и прекрасная, полная любви и безупречной красоты.

– Но я так больше не могу! – нервно сказал Ганс и шагнул к ней.

– Любимый, – ласково произнесла Рената и обняла его. – Разве нам плохо здесь?

– Я чувствую себя крайне странно, и чем дольше нахожусь в таком качестве, не понять кого или чего, тем сильнее внутренний дискомфорт. Моя душа не может окончательно соединиться с телом, созданным из масляных красок. И я начинаю сходить с ума! – закричал он, схватил ее за плечи и начал трясти.

Грег сделал шаг к ним, но я ухватила его за локоть. Он остановился.

– Ты же знаешь, что нас тут словно и нет, – заметила я.

Он лишь молча кивнул. Его лицо окаменело.

– Я думала, тебе хорошо, – испуганно проговорила Рената.

– Хорошо?! – с горечью воскликнул Ганс. – Так хорошо, что иногда хочется попросить тебя смыть эту картину с холста вместе со мной.

Рената дернулась, словно он ударил ее по щеке, и опустила глаза.

– Я не знаю, чем тебе помочь, – тихо и грустно сказала она.

Ганс разжал руки и отодвинулся. После паузы задумчиво произнес:

– Ты можешь спокойно выходить отсюда во внешний мир. Но ведь я сейчас имею такую же сущность, как у тебя. Посмотри, разве мы хоть чем-то отличаемся? Мы оба вампиры.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Рената, пристально глядя ему в глаза.

– Думаю, что и я мог бы переступить порог и выйти из картины во внешний мир, – тихо ответил он.

– Это невозможно, – еле слышно сказала она. – Иначе в мире наступит хаос. Представляешь, если все нарисованные картины вдруг выпустят своих персонажей в реальность?

– Что мне до всех?! – возбужденно проговорил Ганс. – Меня интересует только мое существование. И оно уже превращается в пытку. Неужели это мой личный ад?!

– Я бы пошла на что угодно, только бы помочь, – прошептала Рената.

Грег вздрогнул. Я не верила своим ушам и уже находилась на грани истерики. Все происходящее, или уже произошедшее, казалось невероятным и страшным. Волнение душило меня, я с трудом могла устоять на месте. Хотелось немедленно вернуться в реальность и больше ничего не видеть и не слышать. Но раз Рената решила открыть нам правду, мы должны были вытерпеть все до конца. Грег, видимо, тоже подумал об этом, он вышел из оцепенения и крепко обнял меня.

В этот момент туман сгустился, от него отделился маленький размытый силуэт, похожий на белого мотылька. Он плавно подлетел, приобрел более четкие очертания. И вот уже на скамью опускается девочка лет пяти. Она встряхнулась, поправила воздушную юбочку белого платья, отвела со лба светлые кудряшки и ясно улыбнулась.

– Лила! – хором воскликнули мы.

Она глянула на нас с Грегом. Что-то промелькнуло в ее взгляде, но она не подала вида. Устроившись на скамье и побалтывая босыми ногами, Лила нежно пропела:

– Здравствуй, Рената, здравствуй, Ганс…

Лила была флайком[1]. Эти своего рода вампирские ангелочки получаются из некрещеных детей, умерших плохой смертью. И обладают они невероятной силой и фантастическими возможностями. Лила уже не раз помогала нам с Грегом в самых различных ситуациях. На обряде в Ледяной Лилии у каждой брачующейся пары были свои ангелочки. У Ренаты и Ганса – Лила и ее дружок флайк.

– Привет! – ответил Ганс. – А я узнал тебя! А еще был мальчик…

– Лол, – весело ответила она и заболтала ножками.

– Перед обрядом этот самый Лол появился и зачитал мне цитату из Библии, – продолжил Ганс.

Грег глянул на меня с изумлением. Я вспомнила, как мы с Гансом сидели в кафе в Госларе, и я упорно отговаривала его от совершения обряда, умоляла остаться обычным парнем. И именно тогда появился Лол.

– «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним…»[2], – с усмешкой процитировал Ганс. – Именно это в тот роковой день я услышал от флайка, и очень тогда удивился.

– Дьявол…., – прошептала Рената. – Ну конечно!

– Нет! – вскрикнул Грег, но его никто, кроме меня, не слышал.

– Люблю запрещенные игры, – сказала Лила и заулыбалась, показывая крохотные клыки.

И я поняла, что она имеет в виду. Флайк любила всевозможные формы реальностей и тогда в Госларе сотворила двойника Грега, который выглядел как настоящий.

– Лила! – бросилась к ней Рената.

– Ты меня удивила, – сказала та, – создала что-то новенькое. Твой любимый нарисован красками, но он настоящий… вампир!

– Но я хочу выйти за порог картины, – сообщил Ганс. – Думаю, ты это знаешь… ты же ангел.

– Поэтому я здесь, – важно ответила Лила.

Ее эмалевые светло-голубые глаза смотрели, не мигая, на Ганса. Он, видно было, начал волноваться и даже отступил на шаг от скамьи. Тогда Лила перевела взгляд на Ренату.

– Я готова на все! – твердо произнесла та. – На все вообще! Лишь бы ему было хорошо.

– Попробую, – прошептала Лила и, слетев со скамьи, взяла Ренату за руку. – Я всегда на стороне влюбленных…

Паря в воздухе, потянула ее за собой. Рената медленно пошла в сторону туманного парка. Ганс было бросился за ними, но Лила обернулась и резким взмахом руки остановила его.

Я глянула на Грега с недоумением, не понимая, что происходит. Но выражение его лица меня напугало. Расширенные до отказа глаза с заполнившими их черными зрачками выглядели так, словно Грег увидел нечто настолько ужасное, что даже он, вампир, не мог вынести это.

– Нет! – прошептал он.

Его трясущиеся губы побелели. Я обняла его. Но он вырвался и быстро двинулся за исчезающими в густом тумане Ренатой и Лилой. Флайк в этот момент превратилась в большого белого мотылька и села на плечо своей спутницы, плавно помахивая крылышками.

– Подожди! – крикнула я и бросилась за ним.

– Не ходи, – глухо сказал он. – Останься с Гансом. Тебе туда нельзя!

– Я пойду с тобой! – упрямо заявила я и с силой вцепилась в его локоть.

– Нет! – грозно произнес он.

– Не оставлю тебя, я с тобой! Мне страшно!.. Я хочу быстрее вернуться в реальность, – сбивчиво говорила я, и не отпускала его руки. – Но мы пока в трансе. Раз Рената погрузила и меня в это состояние, то она хотела, чтобы и я все узнала…

Грег остановился и глянул мне в глаза. Я вытерла набежавшие слезы и упрямо поджала губы.

– Да, мы в трансе, – более спокойным тоном сказал он. – И физически тебе ничего не угрожает. Но я боюсь за твою психику. Ведь Лила ведет Ренату к самому…

Он замолчал.

– К самому? – нетерпеливо спросила я, поглядывая в сторону тающего в тумане силуэта.

– Титулов у него много, – пробормотал Грег. – Но вы, люди, чаще всего называете его Сатана.

– Да ладно! – не поверила я и нервно засмеялась. – Настоящий? С рогами и копытами?

Я пошутила, чтобы разрядить атмосферу, но от страха уже тряслась. Все происходящее не укладывалось в голове.

«Сатана? Он существует? И мы реально сейчас пойдем к нему… на прием? – метались мысли. – Бред!»

Я с трудом удержалась от припадка истерического смеха.

Но Грег оставался серьезным. Он смотрел на меня, как мне казалось, с жалостью, и в этот миг я впервые ощутила его почти вековой возраст. Внутри все сжалось, стало неприятно, но отступать я не собиралась.

– Хорошо, – после паузы сказал он.

Мы быстро двинулись за почти исчезнувшим силуэтом Ренаты. Чем дальше мы входили в парк, тем все более сгущался туман. Идти становилось трудно, я практически не различала землю под ногами. И вдруг впереди запорхала белая бабочка, вслед за ней взмыла серая птица, она расправила крылья и бесшумно слетела куда-то вниз, словно тропа оканчивалась обрывом.

– Это Рената? – уточнила я, наблюдая, как птица исчезает в тумане.

– Приготовься, – глухо проговорил Грег и обхватил меня за талию, крепко прижав к себе.

Я уже как-то летала с ним, поэтому особо не испугалась, а лишь машинально закрыла глаза. И тут же ощутила, как ноги отрываются от земли, и мы, слитые воедино и словно превратившиеся в одно существо, парим в воздухе. Когда посмотрела сквозь прищур век, то увидела сплошное молочно-сиреневое марево. Мы скользили вниз, туман становился все темнее и гуще. И скоро мы летели сквозь странное фиолетово – черное пространство, словно заполненное комками ваты, пропитанными чернилами. Наконец Грег плавно опустился, и я тут же отделилась от него, оглядываясь вокруг. Но нас окружала непроницаемая тьма. Только где-то впереди маячил белый мотылек, словно светлячок. Мы пошли за ним, взявшись за руки.

Постепенно чернота начала приобретать красноватый отсвет, и вот я уже вижу впереди серый силуэт Ренаты со светящимся мотыльком на левом плече. Она приблизилась к трем огромным цифрам шесть, сцепленным в ряд и обведенным по контуру язычками пламени, и остановилась. Мотылек вспорхнул с ее плеча, заметался, словно не зная, куда направиться, но округлые середины цифр вдруг слились, образовав один огненный круг. Завитки от шестерок расположились на равных расстояниях, отходя наружу тремя загнутыми концами. Флайк влетел внутрь этого странного триглава, Рената без задержки двинулась следом. Мы подошли ближе, и я уже хотела шагнуть за горящий ободок, но Грег жестом остановил меня. Он замер перед входом в неизвестность. Я встала рядом, глядя вперед.

Мы увидели за горящим кругом замерший силуэт Ренаты, мы слышали ее, но создавалось ощущение, что она разговаривает со сгустком тьмы.

– Ты должна заплатить, – раздался глухой голос. – За все нужно платить.

– Я готова! – четко ответила Рената.

– Ты снова начнешь питаться человеческой кровью, – продолжил голос, – иначе твой избранник никогда не выйдет в твою реальность.

– Я готова, – повторила она.

– И он тоже будет питать себя кровью. И чем больше жертв, тем лучше он будет себя чувствовать.

– Он согласен, – твердо произнесла она. – Он всегда хотел стать настоящим вампиром.

– Но я не ручаюсь за его существование, если ты вновь перейдешь на зверушек. Ты поняла?

– Да, повелитель, – не задумываясь, ответила Рената.

– Но научитесь вовремя останавливаться! Перспективных лучше оставлять в живых, превращая их в вампиров.

– Согласна! – ответила Рената и склонила голову.

Вдруг раздался хриплый смех. Я вздрогнула и вцепилась в руку Грега. Она была ледяной и окостеневшей. Он не пошевелился.

– Любовь! – пророкотал голос. – Якобы божественная и светлая сила, самая сильная во вселенной.… И на что идут ради любви? Убивать! Или превращать в себе подобных и этим увеличивать мою армию! Это любовь?!

– Я должна отвечать, повелитель? – после паузы спросила Рената.

– Расскажи, – ответил голос.

– Я знала, что такое любовь, – взволновано начала она, – знала, когда была обычной девушкой. Как сильно я любила! Забыла обо всем, о себе, о чести рода, все отдала этому мужчине, всю себя без раздумий. И он владел и моей душой и моим телом. А потом, когда я зачала, тут же бросил меня, забыв и клятвы в вечной любви и обещание жениться. Любовь жгла меня словно каленым железом, я обезумела от боли и отчаяния. Я тайно отправилась к повивальной бабке и избавилась от плода. Но и это не вернуло моего возлюбленного. Он лишь посмеялся надо мной и сказал, что я превратилась в падшую, не достойна его уважения и должна оставить его навсегда. Это ввергло меня в беспросветное отчаяние. Я знала о проклятии нашего рода и свято верила ему, но решила, что лучше стать вампиром, чем жить в таких мучениях и позоре. И утопилась. И утонув, переродилась и вышла на берег тем, кем являюсь сейчас. Проклятье сработало без промедления.

– Я знаю это, – сказал голос. – Все записано в книге судеб, все хранится в тайниках вселенной, к каждому ящичку имеется свой ключик. Я ознакомился перед нашей встречей. Но продолжай. Ты ведь потом нашла своего неверного возлюбленного…

Голос замолчал, явно давая Ренате возможность высказаться. Грег привалился ко мне плечом. Я сквозь одежду ощутила, насколько он застыл. У меня мурашки побежали по всему телу от могильного холода, веющего от него. Тогда я обняла его и заглянула в глаза. Они были выцветшими почти до белизны. На белом лице это выглядело страшно. Я сильно сжала его руку. И она дрогнула, вяло, но все же отвечая мне. Я увидела, что краски начинают возвращаться на его лицо, и прошептала, что мы можем уйти обратно и не слушать до конца.

– Ведь мы в трансе, – сказала я. – И это всего лишь проекция подсознания Ренаты.

– Она никогда не рассказывала о том, что произошло после превращения. И вот исповедуется самому Сатане, – с мукой произнес Грег.

– Ты нашла его! – взревел голос.

– Да, повелитель, – ответила Рената и склонилась. – Но не стала превращать в вампира, хотя искушение было сильно. Ведь тогда он точно стал бы моим на веки вечные. Но в последний момент передумала. И когда я подкараулила его, возвращавшегося от любовницы поздно вечером, и возникла на дороге, ярко освещенная светом полной луны, его лошадь взбесилась. Она встала на дыбы, и как он ни пытался удержаться, сбросила его и умчалась. Он с трудом, но поднялся. Я встала перед ним и, зарычав, показала клыки. Он устрашился, упал на колени и начал умолять о пощаде. Он ползал в пыли и скулил. И он был так жалок, что я потеряла к этому существу всякий интерес. И просто… – Рената замолчала. Потом тихо добавила: – Но ведь вы и так все знаете, повелитель.

– Да, знаю! – расхохотался ее собеседник. – Ты отомстила изощренно, лишив его мужского достоинства. Скопцом он прожил недолго и через месяц повесился.

– Но что это был за месяц для него! Ад на земле, – радостно проговорила Рената. – Он сполна поплатился за все мои мучения!

– Таков закон, – сказал голос. – За все нужно платить.

– И я решила, любовь не нужна мне, что ничего, кроме боли она не приносит, – продолжила Рената. – И спокойно жила двести лет с этим убеждением. И забыла, каково это любить. Но появился Ганс.

– Я знаю все, что произошло в Ледяной Лилии, – перебил ее голос. – И ты решила воскресить ушедшего своим фантастическим даром живописи. Но ведь твой избранник мучается в неестественном облике.

– Да. Но Ганс любит меня, – сказала Рената. – И он счастлив, что мы вновь соединились.

– Любовь, – после паузы задумчиво проговорил голос. – Ради нее происходят странные вещи. И это сила! Но я могу заставить эту светлую силу служить мне. И твоя история тому подтверждение. Ради любви ты и твой друг будете убивать, а значит, множить зло мне на пользу. Ты станешь образцовым вампиром и не будешь больше поддаваться этим опасным идеям, которыми одержим твой родственник Грег. Это цена. И ты это знаешь.

– Да, повелитель, – сказала Рената. – Ради любимого я готова на все.

Грег при упоминании его имени задрожал. Я крепче обняла его.

Наступила мертвая тишина. Мы оцепенели. Вдруг раздался шепот: «Скорее!», белый мотылек появился перед нами и вылетел из огненного ободка середины триглава. Рената шла следом. Как только она оказалась на нашей стороне, огонь погас, округлый вход начал затягиваться льдом и с оглушительным треском лопаться, осыпаясь нам под ноги острыми осколками…

«I hear the footsteps going by…»[3] – услышала я хрипловатый мужской голос и в первую секунду не могла понять, кто это поет и где я нахожусь.

У меня в ушах все еще оглушительно звенели падающие осколки льда и почти заглушали мощные гитарные риффы.

Но вот осталась лишь музыка, я раскрыла глаза, тут же поняв, что это работает в джипе приемник и именно из него несется песня.

«Я слышу шаги невдалеке, наблюдаю за своей медленной смертью. Острая боль пронзает сердце, и разрывает меня на части», – машинально перевела я куплет и глянула на обращенное к заднему сидению лицо Грега. Оно напоминало маску, глаза были расширены.

Резко обернувшись, я увидела Ренату и… Ганса, сидящих в обнимку и улыбающихся нам как ни в чем не бывало.

– Привет! – сказал Ганс. – Рад вас видеть! Рената разрешила открыться вам. И я тут как тут.

И он задорно рассмеялся.

– Вы сами хотели все знать, – быстро проговорила Рената. – Я заплатила цену, и Ганс смог выйти из нарисованного мира в этот. И как видите, он жив и выглядит вполне обычно.

– Вполне обычно… как вампир, – добавил Грег дрогнувшим голосом. – Привет, Ганс! Я тоже рад тебя видеть, хотя мы и знакомы-то не были, – более уверенно добавил он, явно пытаясь взять себя в руки.

– Здравствуй, – сказала я, все еще не веря своим глазам.

– Вот почему ты вновь охотишься на людей! – констатировал Грег. – Я подозревал, что это ты, а не какой-нибудь заезжий вампир…

– Ты догадлив, – сказала Рената и обворожительно улыбнулась. – Надеюсь, все недоразумения разрешились? А то нам пора!

– Куда? – глухо спросил Грег.

– На охоту, – ответил Ганс. – Никогда не думал, что это так увлекательно!

– Только подальше от Замоскворечья! – попросил Грег. – И лучше вообще за пределами города. Нам проблемы не нужны. А то уже заметки в газетах появились.

– Больше мы здесь не охотимся, – с улыбкой ответила Рената и открыла дверцу джипа. – Увидимся!

Она выскочила на улицу, Ганс махнул нам рукой и последовал за ней.

Когда за ними захлопнулись дверцы. Грег вцепился в руль и уперся в него лбом.

«Another night, another demise»[4], – понеслось из приемника.

– Снова ночь, снова гибель. Ледяной ветер разносит трупный яд. И я позволяю ветру погасить свет, ведь с каждой смертью моя боль все ужасней, – мрачно перевел Грег слова зазвучавшей песни.

И я не выдержала и выключила звук. Грег поднял голову.

– Я не знаю, что делать, – с мукой в голосе проговорил он. – Не знаю.

– Давай не будем сейчас ничего решать, – сказала я и погладила его волосы. – Жизнь сама все расставит на места.

– Может, нам лучше уехать? – неожиданно предложил он. – Как хорошо, что ты свободна от института!

– Уехать? – растерянно повторила я. – Возможно. И все-таки давай сейчас не будем думать обо всем этом. Я мечтаю быстрее очутиться дома!

– Хорошо, – согласился он и завел мотор.

Минут десять мы ехали в полном молчании.

– Вот ты и побывала в мире тьмы, – вдруг грустно проговорил Грег.

– В подсознании Ренаты, хочешь ты сказать, – заметила я. – Но это было впечатляюще. Я слышала голос самого сатаны! Знаешь, я читала много книг на тему добра и зла, бога и дьявола.

– Вот как, – довольно равнодушно произнес он.

– Когда познакомилась с тобой и полюбила…, – я улыбнулась и погладила его плечо, – то поневоле начала интересоваться подобными вопросами.

– И что ты поняла? Ведь книга – это по-любому субъективное мнение автора. И даже если это сборник цитат, все равно составлен он определенным человеком.

– Поняла, что сатана – это вовсе не какое-то существо по типу изображаемых монстров, или драконов с огнедышащей пастью, черта с рогами и копытами. И сейчас лишний раз убедилась.

– Интересно, – пробормотал Грег.

– Это просто порочные мысли и желания внутри каждой души, вернее совокупность всего этого. А устрашающие изображения лишь для наглядности, чтобы человеческая психика лучше усвоила. А уж искусство развило в самых разных направлениях этот образ. Вернее сказать, образину. Ты не боишься таких разговоров?

– Это всего лишь слова, – ответил он, но я заметила, как сильно сжали руль его пальцы. – Но именно эта совокупность мыслей и желаний, как ты выразилась, рассуждала о весьма важных вещах, обвиняла любовь в злых деяниях.

– Не хочу об этом думать, – после паузы сказала я, – чувствую жуткую усталость. К тому же любая сила всегда использовалась в нужных человеку целях. Да, ради любви убивают, но вопрос – ради любви ли? А может, ради того, чтобы потешить свою гордыню? Может, часто одно принимают за другое и любовью называют совершенно иные чувства? Говорю же, это слишком сложные вопросы, не хочу сейчас даже думать об этом.

– Понимаю, – мягко ответил он. – Но то, что сделала Рената, не выходит у меня из головы. Я все думаю, а мог бы я?.. Чтобы оживить тебя и быть вместе с тобой, тоже начать убивать людей? Или превращать их в вампиров. Мог бы?

Я замерла. Поставленный вопрос был слишком серьезным, и Грег выглядел очень взволнованным. Затянувшееся молчание вызвало напряжение.

– Мог бы? – робко спросила я, больше не выдержав этой мучительной паузы.

– Без сомнения, – тихо, но уверенно ответил он. – Значит, моя сущность все еще черна.

– Но ведь ты вампир, тебе положено, – попробовала я его оправдать. – Вот если бы ты был человеком, то неизвестно, как бы ответил на этот вопрос.

– Так же, – не медля, произнес он. – Я слишком люблю тебя и ради тебя сделаю все, пойду на все.

Мне стало на миг страшно, словно я заглянула в бездну. Но в душе я знала, что тоже готова на все ради любимого.

Из блокнота Грега:

Круг завершен. И я вошел в начало, там, где конец мне виделся давно. Но страх, что путь мой, как спираль печали, не оставляет… Знать бы, что дано.

Прошла неделя. Ренату и Ганса мы не видели. Но они не были ни разу приглашены к нам. А вампиры могу входить в дом лишь после личного приглашения хозяев. Даже когда я устраивала новоселье и хотела позвать Ренату, я не сделала этого, лишь передала Грегу, что если она все же придет, то уже на пороге получит разрешение войти. Но Рената в тот раз так и не появилась, лишь передала с братом картину – подарок нам на новоселье. И сейчас я была рада, что у нее нет доступа в наше жилище.

И мы сами после встречи с Гансом в реальном мире ни разу не ходили к Ренате в гости. Грег замкнулся в себе и практически не покидал квартиру. Он или часами сидел в Интернете, или смотрел фильмы, или просто лежал в своем кабинете на диване и неотрывно глядел в потолок. Я не трогала его, когда он был в таком состоянии. По опыту знала, что это бесполезно, Грег словно находился в прострации и ничего не слышал и не видел. Такие глубокие раздумья, а скорее всего путешествия в свое подсознание помогали ему найти решение мучающей его проблемы. И он приходил в себя и начинал советоваться со мной. Но сейчас Грег упорно молчал. Он по-прежнему присутствовал за моими трапезами, проводил ночи, лежа рядом, днем изредка перекидывался со мной какими-то замечаниями, но это ничего не значило. Он отсутствовал. Лишь однажды немного оживился, подошел ко мне с раскрытым ноутбуком и ткнул пальцем в экран. Я склонилась и прочитала:

«Маньяк, прозванный замоскворецким вампиром, наконец, покинул этот район. Вот уже пять дней не зарегистрировано ни одного убийства с характерными признаками. Жители могут не волноваться. Но зато подобное преступление совершено сегодня ночью в подмосковных Химках. Говорит ли это о том, что маньяк просто поменял район обитания?»

– По крайней мере, они вняли голосу разума и поменяли место охоты, – пробормотал Грег.

– Что-то нужно делать! – раздраженно заметила я. – Удивляюсь, твоему спокойствию.

– И что делать? – усмехнулся Грег. – Ты же сама слышала, что Рената заключила своего рода сделку. И сейчас ее ничто не остановит. К тому же она просто вернулась в естественное для нее состояние. Не забывай, она вампир, как и я.

Грег вновь помрачнел, закрыл ноутбук, глянул на меня как будто с сожалением и ушел в кабинет. И снова я его практически не видела и не слышала.

Но как-то я не выдержала. Ссора произошла вечером в воскресенье. Весь день лил противный осенний дождь, на улице было уныло и сыро. И по этой причине я никуда не выходила. Этот день рядом с молчаливым замкнутым Грегом, словно прячущимся от меня в нашей огромной квартире, показался ужасным. И вечером я уже с трудом сдерживала раздражение. Во время ужина хотела лишь одного: запустить в сидящего напротив Грега тарелку с салатом. Я даже есть не могла, и сидела, постукивая вилкой о стол. Но Грег молчал, лишь неотрывно глядел на меня. Резко отодвинув от себя тарелку, я схватила стакан с апельсиновым соком.

– Вредно для желудка запивать овощной салат свежевыжатым соком, – мягко заметил Грег.

И меня прорвало. Я так сильно стукнула по столу стаканом, что часть сока выплеснулась на скатерть. Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Вскочив, я начала бегать по кухне. Моя речь от волнения сбивалась, но Грег слушал невозмутимо.

– Больше всего меня бесит, как ты отдалился от меня! Ты мастерски умеешь исчезать из моей жизни, хотя постоянно находишься рядом, в одной квартире, – истерично высказывалась я. – Но ты явно отсутствуешь, я не ощущаю ни твоей любви, ни тебя самого. А ведь мы сейчас одна семья! И должны делить все – и радости и горе, как бы банально это ни звучало. Но ты просто ушел в себя и никак не вернешься! Такова твоя любовь?! – крикнула я, подбегая к нему и нависая всем телом.

Грег сидел, ссутулившись и опустив голову. Но тут поднял глаза на меня. В них застыла боль. Я замерла, начиная понимать, что не совсем права и мой гнев ничем не оправдан.

– Значит, хочешь делить со мной все? – грустно спросил он. – Но я не вижу смысла.

– Зато я вижу, – уже спокойнее ответила я и села к нему на колени.

Я ощутила, как он обнимает меня, и уткнулась лицом в его плечо, закрыв глаза. Он начал медленно меня покачивать, словно баюкая…

… Я оказалась на какой-то темной и мокрой улице, асфальт был усыпан влажными листьями, расплющенными ногами прохожих, тусклый желтый фонарь бросал слабый свет на угол какого-то ларька. Я заметила две тени. Они приблизились к ларьку, и я узнала Ганса и Ренату. Я подошла и замерла, наблюдая за ними. Рената постучала в окошко и довольно развязно сказала, что хотела бы «пару пива и сигареты». Окошко раскрылось.

– Ходют и ходют, – раздалось ворчание, – не спится вам по ночам!

– Не твое дело! – грубо ответила Рената. – Ты товар отпускай. А то мы в другом месте купим.

Она наклонилась и заглянула в окошко. Потом схватила Ганса за руку и потащила его прочь, громко смеясь.

– Эй, девушка! – возмущенно закричала им вслед высунувшаяся продавщица, пожилая и растрепанная женщина. – А товар? Куда ж вы? Только шляетесь ночь-полночь, отдыхать не даете!

Она с треском закрыла окно и выключила свет. Я в недоумении двинулась за ними.

– У меня жажда, – смеясь, говорил Ганс, держа Ренату за руку, – а ты от добычи отказалась! Пожалела бабушку?

– Да зачем тебе ее старая и гнилая кровь? – усмехнулась она. – Вот я и передумала. Тс-с! – прошептала Рената и потащила Ганса за толстое дерево. – К нам идет кое-что получше.

Я увидела, как из-за угла дома вывернули два парня. Они были накачаны, оба с бритыми головами, в кожаных крутках и весьма агрессивного вида. На их высоких армейских на вид ботинках ярко выделялась в полумраке белая шнуровка.

– То, что надо! – удовлетворенно констатировала Рената.

– А тебе их не жаль? – вдруг спросил Ганс. – Такие отборные самцы.

– Мне жаль лишь тебя, – тихо ответила она. – К тому же это скины[5]. А фашизм – это абсолютное зло, одно из воплощений нашего повелителя. Ему будут угодны такие души. Конечно, не все скины проповедуют фашизм, но эти двое точно. Я вижу их насквозь! И эта белая шнуровка их ботинок! Знаешь, что она означает?

– Знаю! – ответил Ганс и облизнулся. – Традиционно белые шнурки носят убийцы врага нации или антифашиста.

– И кровь этих парней наполнена злом, – возбужденно проговорила Рената. – Это так бодрит! Приступим?

И Рената выскочила из-за дерева.

Я заорала и побежала к парням. Но ведь я как бы не существовала в этой реальности. Но в тот миг совершенно забыла об этом и хотела лишь одного – предотвратить трагедию. Рената одним прыжком настигла ребят, схватила одного и вцепилась ему в горло. Тот и пикнуть не успел. Я проскочила сквозь них, словно они были из воздуха. Повернувшись, увидела, что Рената все еще пьет кровь, а спутник жертвы, даже не делая попыток убежать, оседает на асфальт с безумными от ужаса глазами и посеревшим лицом. Тут к нему приблизился Ганс. Рената оторвалась, по ее губам и подбородку стекали красные струйки, глаза горели.

– Угощайся! – предложила она и хрипло засмеялась, бросив труп на асфальт. – Пока он теплый.

– Да ты мне наверняка ничего не оставила! – сказал он и припал ко второму парню.

Тот хрипло вскрикнул, задергался в цепких руках Ганса, и почти тут же затих. Я села прямо на асфальт, закрыла лицо руками и разревелась….

– Ну не надо, – услышала я испуганный голос Грега и почувствовала, как он гладит мои волосы. – Ну прости! Но ты сама вывела меня из себя.

Я оторвала мокрое от слез лицо от его плеча и встала. Умывшись и выпил стакан ледяной воды, глянула на печального Грега.

– Когда это произошло? – спросила я.

– Два дня назад. И я не знаю, что делать и как этому помешать, – глухо проговорил он.

– И где это было?

– В Дмитрове, это ближнее Подмосковье. Хорошо, что они удаляются все дальше и не охотятся на одном месте, – со вздохом сказал Грег и встал.

Я отчего-то отступила назад и, привалившись спиной к стене, остановилась. Прежний страх, от которого я уже избавилась, заполз мерзким холодком в душу. Я снова вспомнила, что передо мной хищник, а потом уже кто-то другой. Возможно, так повлияла на меня только что увиденная охота. Я все никак не могла забыть лицо Ренаты, искаженные черты, потеки крови на подбородке, горящие, как у зверя глаза, раздутые ноздри.

Грег сделал шаг ко мне и замер, вглядываясь в лицо. Я опустила глаза. Мне было нехорошо.

– Ты сама захотела все узнать, – мягко произнес он. – Ты только что говорила, мы должны делить и горе и радость. Ты обвиняла меня в холодности, пеняла, что я будто бы отсутствую. Но разве ты не понимаешь, каково мне сейчас? Я пытаюсь найти решение этой проблемы. Но уже впал в уныние, выхода я не вижу. Зачем же я буду так напрягать тебя, любимая?

– Наверное, ты прав, – ответила я. – Но я не могу оставаться в стороне. Рената мне почти что родня, да и Ганса я знаю лучше, чем ты.

– Они сейчас опасны, – тихо сказал Грег.

– Но не для меня же! – с вызовом ответила я и прямо посмотрела ему в глаза.

И их выражение мне не понравилось. Грег промолчал.

На следующий день я проснулась довольно поздно. Открыв глаза, увидела огромный букет моих любимых белых тюльпанов и невольно улыбнулась. Грег сидел на краю кровати и смотрел на меня.

– Привет, – прошептала я, потягиваясь. – Ты такой милый…

– Почему-то подумал, что тебе хочется цветов, – ласково сказал он.

– Хочется, – подтвердила я и переместилась к нему, прижавшись и положив голову на плечо.

Грег подхватил меня, усадил на колени и начал покачивать словно ребенка.

– Любимый, – шептала я, – милый… хороший…

Я ощутила, как его губы касаются моей макушки. И запрокинула лицо. Мне так хотелось не вспоминать обо всех возникших сложностях, а бездумно любить и полностью отдаваться этому чувству.

Его глаза снова выглядели безмятежными. Длинные полуопущенные ресницы бросали тени на бледные щеки. Кончики губ приподнимала улыбка. И я потянулась к ним. Грег еле слышно вздохнул, закрыл глаза и начал целовать меня. Поцелуи были настолько легки, что казалось, это не его губы касаются меня, а кончики лепестков белых тюльпанов. Я обняла его за шею и ответила. Его поцелуи стали более глубокими, но я так боялась, что нежность сменится страстью и Грега охватит жажда крови, что отстранилась и встала. Он не возражал, но его лицо приняло грустное выражение.

После завтрака я начала выяснять о его планах на день.

– Пока не знаю, – уклончиво ответил Грег.

– Я хотела встретиться с Лизой, – сообщила я. – Меня отчего-то все сильнее раздражает этот коричневый цвет волос. Хочу вернуть мой натуральный русый.

Грег улыбнулся и неожиданно взлохматил мою отросшую челку.

– Ах так! – вскрикнула я.

Он выскочил из-за стола и помчался в гостиную. Я, рассмеявшись, погналась за ним.

Вбежав в комнату, увидела, что он исчез.

– Ты где? – осторожно позвала я, озираясь.

Но в доме было тихо. Я заглянула в его кабинет, но и там было пусто. Тогда я медленно пошла к лестнице, ведущий на второй этаж. И вскрикнула, увидев Грега. Он возник на ступеньке лестницы, будто материализовавшись из воздуха. В руках держал букет крупных белых полевых ромашек.

– Ой! Какая красота! – обрадовалась я, взяла букет и уткнула в него лицо, вдыхая специфический горьковатый запах. – Ты меня сегодня завалил цветами.

– Хочется порадовать, – прошептал он и вдруг расхохотался. – А у тебя нос желтый!

Я слегка смутилась и начала вытирать пыльцу, но тоже начала смеяться, глядя на его беззаботное лицо.

– Сейчас поставлю в вазу, – сказала я и отправилась на кухню.

Грег двинулся за мной.

Когда я набрала воду в большую керамическую вазу молочного цвета, он взял нож и надрезал запястье. Кровь Грега обладает специфическими свойствами. Цветы, напитавшись ею, стоят месяцами и остаются свежими, как будто их только что срезали. Вначале я постоянно пользовалась этим. Но вскоре мне стали надоедать одни и те же букеты, хотелось разнообразия, а может, психика отвергала такую неестественно долгую жизнь срезанных цветов, и я попросила Грега больше этого не делать.

– Ой! – вскрикнула я, когда он надрезал кожу. – Не надо!

Грег глянул на меня и сказал, что хочет накапать кровь не в воду для ромашек, а в мой кулон. Я удивилась и насторожилась. Я никогда не расставалась с этим кулоном. Но сейчас, когда мы постоянно жили вместе, мне казалось, что надобность в нем отпала. Грег всегда находился рядом, я расслабилась, чувствуя себя защищенной лишь одним его присутствием.

– Но зачем? – удивилась я и машинально провела по шее рукой.

Но кулон лежал в шкатулке в спальне.

– Просто я так хочу, – уклончиво ответил он.

– Хорошо, – согласилась я и быстро принесла украшение.

Грег накапал в него крови доверху, и алмаз засиял алыми искорками.

– Ты встречаешься с Лизой, – невозмутимо проговорил Грег, – а я решил навестить Ренату.

– Я пойду с тобой, – тут же сказала я. – Почему это ты решил один туда отправиться?

Грег усмехнулся и надел мне кулон на шею. Я вздрогнула.

– Отговаривать тебя бесполезно, – заметил он. – Знаю твое упрямство.

Я кивнула.

– Но все-таки не вижу смысла идти со мной, – мягко продолжил он. – Это обычный визит вежливости.

– Ага, как же! – усмехнулась я. – Особенно в свете последних событий. Я с тобой! Одного я тебя не отпущу. Сам говорил, они сейчас опасны.

– С тобой можно с ума сойти даже вампиру, – рассмеялся Грег. – Ты моя защитница! – немного насмешливо добавил он и чмокнул в нос.

– Я тебя не отпускаю, – упрямо произнесла я. – Иначе обижусь! И тогда ты все узнаешь.

Я видела, что Грег раздумывает. Я знала, он может просто исчезнуть и оказаться в доме у Ренаты. Но он как-то пообещал мне без предупреждения не перемещаться таким способом.

– Хорошо, пошли вместе, – наконец согласился он. – Но держись возле меня. Они опьянены кровью. И ты для них потенциальная жертва.

– Да ладно! – улыбнулась я, пытаясь разрядить атмосферу. – Не будет же Рената нападать на… невесту брата. Не сошла же она с ума окончательно?

– Все может быть, – угрюмо ответил он.

Но отступать я не собиралась.

Когда мы подошли к квартире, Грег спокойно толкнул дверь, она оказалась не запертой. Мы сразу направились в гостиную. Рената и Ганс сидели на диване в полной темноте, портьеры были опущены, светильники не горели. Грег, конечно, их увидел, а я нет, и вздрогнула, услышав громкое:

– Привет!

– Лада – не сова, и в темноте не видит, – сказал Грег. – Включите хотя бы бра!

И тут же над диваном вспыхнул светильник в виде бледно-розовой орхидеи на золотой ножке.

– Присаживайтесь, – тоном любезной хозяйки предложила Рената.

Мы устроились на вычурной кушетке с изогнутой спинкой, которая стояла немного сбоку от дивана. Я инстинктивно прижалась к Грегу. И Ганс и Рената смотрели на нас пристально с одинаковыми выражениями, плохо для меня понятными, но явно недружелюбными.

– Зачем явились? – первой нарушила молчание Рената.

– А что, я не могу просто так прийти к тебе в гости? – с вызовом ответил Грег.

– Уже не можешь, – усмехнулась она. – Ведь я теперь замужем. И даже официально. Обряд в Ледяной Лилии был проведен по всем правилам. И раз Ганс жив, то наш брак состоялся.

– Да, я это знаю, – сказал Грег.

– И я очень счастлив! – встрял Ганс.

– Ты выучил русский, – констатировала я. – Я удивилась этому еще при нашей неожиданной встрече в джипе.

Ганс изъяснялся почти без акцента, а ведь раньше он говорил лишь на его родном немецком и довольно плохом английском.

– Оказалось, вампиру намного проще получать необходимые знания! – с гордостью ответил он. – И языки даются мне сейчас необычайно легко. Да и вообще мои новые способности меня восхищают. Я сейчас многое могу. Я – сверхсущество!

«К тому же с манией величия!», – невольно подумала я.

– Да! – не смутившись, подтвердил Ганс. – И что тут такого? Нечего иронизировать, милая Лада. Я сейчас и вправду велик! Настоящий супермен.

Вспомнив, что многие вампиры легко читают мысли, я постаралась выбросить из головы все, что могло хоть как-то его обидеть. Но это оказалось практически невыполнимой задачей. Меня так и распирало от возмущения. Но я твердила себе, что Ганс больше не тот бесхитростный недалекий паренек из маленького немецкого городка Гослар, а вампир, существо совсем иного порядка, к тому же опасное лично для меня.

– Ты можешь не бояться, – с улыбкой заметил Ганс. – Я не голоден, к тому же во мне, как это ни странно, остались теплые чувства. Да-да, – добавил он, заметив недоверчивый взгляд Грега, – к Ладе у меня нет ненависти, как ко многим людишкам, жалким и ничтожным. Я всегда ценил ее отношение, и помню, как она упорно пыталась отговорить меня от обращения. Но как видите, все закончилось хорошо.

– Если бы Рената не выпросила твою жизнь, – сухо заметил Грег, – ты так бы и болтался в ее картине. Кстати, как ты оттуда вышел? Меня чрезвычайно занимает сам процесс.

– Почему? – насторожилась Рената и пристально посмотрела на Грега.

Ее глаза расширились, их темнота казалась непроницаемой, словно это были два колодца в черную пропасть. Мне стало неприятно, и я отвела взгляд.

– Сам не знаю, просто любопытно…, – ответил Грег и при этом выглядел абсолютно искренним.

– Я находился в картине, – ответил Ганс, – но, как бы это объяснить… там внутри такой же мир, как и здесь…. Рената нарисовала меня, это я понимаю. Но она будто создала оболочку, в которую заселилась моя болтающаяся между мирами душа…

– У вампиров нет души, – заметила я.

И ощутила, как сжался Грег. Но я обняла его крепче и прошептала, что к нему это не относится. Рената усмехнулась, наблюдая за нами.

– Сложно все понять до конца, – задумчиво проговорил Ганс. – Рената укусила меня, и я начал проходить превращение. Но процесс не завершился, ведь я тут же умер. И успел ли я стать вампиром? Вот вопрос.

– Конечно, ты им стал! – резко ответила Рената.

– Мое тело умерло. А вампиром меня нарисовала уже ты, и сразу таким, каким я стал бы лишь через какое-то время. Я имею в виду внешний вид.

– Неужели ты не понимаешь? Я всегда рисую по наитию. И раз изобразила тебя именно в таком качестве, то ты все же превратился в вампира. Иначе моя кисть выписала бы обычного паренька, – раздраженно заметила Рената.

– Давайте оставим эти философские споры, – перебил их Грег. – Мы имеем, что имеем. Но я задал вопрос.

– Ах да, – спохватился Ганс. – Я начал сильно уставать в том нарисованном мире, уж и не знаю почему. Возможно, дело в отсутствии подходящей энергии. К тому же постоянно наблюдал, как Рената кочует по разным реальностям, легко переходя из картины во внешний мир и обратно. «Раз мы оба вампиры, – подумал я, – а значит, сущность у нас одна, то почему я не могу также выйти за ней из нарисованного мира?» Вы знаете, что было дальше, Рената вам все открыла. И вот, когда было разрешено высочайшим повелением, я вдруг ощутил, как кровь быстрее бежит по венам, а мое тело приобретает несколько другое качество.… Не могу описать вам всего. Но это такое странное ощущение, словно меня наполнили нарзаном и пузырьки жизни взбудоражили всю мою сущность. И я, не медля, просто вышел следом за Ренатой из картины.

– А ты пытался это сделать раньше? – с любопытством спросил Грег.

– А то! – улыбнулся Ганс. – Как только Рената уходила, я тут же бросался за ней, но всегда налетал на невидимую стену.

– А в этот раз? – не унимался Грег.

– Пузырьки, заполнившие меня, бурлили не только внутри. Мне показалось, они окружили меня невидимой оболочкой, этаким энергетическим полем. И когда я приблизился к этой стене, через которую ни разу не смог пройти, именно эти пузырьки словно растворили слой краски, отделяющий мир картины от настоящего. Я даже видел, будто они стреляют по поверхности и краска размывается. Так я и вышел в образовавшийся просвет.

– Пузырьки жизни… интересное сравнение, – прошептал Грег и о чем-то глубоко задумался.

– Какой неподдельный интерес! – заметила Рената странным тоном, не сводя глаз с брата.

Но он промолчал. Я начала чувствовать напряжение, мне отчего-то становилось все неуютнее рядом с тремя вампирами, двое из которых к тому же охотились на людей.

– Посмотрю картины, – сказала я. – Можно мне в студию?

– Естественно, – вяло ответила Рената, по-прежнему не сводя глаз с Грега.

Я встала и вышла из гостиной, вздохнув с облегчением. Рената и раньше существовала как бы вне этого мира, но она была сильно привязана к брату. Однако я видела, насколько она изменилась. Центром ее мира стал Ганс, и создавалось ощущение, что все остальные, и даже Грег, перестали иметь для нее хоть какое-то значение.

Я зашла в мастерскую. Меня удивил идеальный порядок. Все холсты были аккуратно составлены у стены, мольберт задвинут в угол, коробки с красками сложены на полки. Никакого художественного беспорядка. Создавалось ощущение, что Рената больше не рисует.

– Да и когда ей! – пробормотала я. – У нее сейчас несколько другие интересы.

– И поверь, то чем я сейчас занята, намного интереснее, чем эта бессмысленная живопись, – услышала я и вздрогнула, резко обернувшись.

Сзади стояла Рената и улыбалась весьма ехидно. Я машинально отошла на пару шагов. Мне не понравилось выражение ее лица. К тому же я заметила, как подрагивают ее ноздри и верхняя губа. По опыту я знала, насколько это тревожный признак.

– Где остальные? – стараясь ничем не выдать своего волнения, спросила я, но машинально сжала кулон, про себя порадовавшись предусмотрительности Грега.

– Ты очень аппетитна, – глухо ответила она и сделала шаг ко мне, – твоя кровь будоражит. Но…, – она замолчала и опустила глаза.

– Вот именно, – сухо сказала я. – Я для тебя не жертва. И для твоего Ганса тоже. Помни об этом и держи себя в руках.

– Знала бы ты, как сейчас это трудно. Мне приходится прилагать поистине титанические усилия, чтобы не укусить тебя. Атанас был бы рад такому повороту событий. Я глотну твоей восхитительной крови, и при этом окажу нашему клану немалую услугу, превратив тебя в вампира.

– Кстати, где сейчас Атанас? – поинтересовалась я, с трудом сдерживая дрожь в голосе и думая лишь о том, как бы мне скорее уйти.

– В Лондоне, в нашем поместье, – ответила она и начала медленно двигаться по кругу, в центре которого находилась я.

Вот тут я испугалась по-настоящему, уже не раз наблюдала этот «танец» вампиров вокруг своей жертвы. Мне захотелось закричать, позвать Грега.

– Он сейчас разговаривает с Гансом о каких-то важных для него вещах, – сообщила Рената и тихо засмеялась, убыстряя шаги.

Я вынула кулон и открутила пробку. И выставила его перед лицом Ренаты. Она замерла, втянула носом воздух, ее застывшие глаза приняли более осмысленное выражение, верхняя губа опустилась. Запах крови Грега словно отрезвил ее. Я знала, что вампиры не пьют кровь друг друга. И тем более представители одного клана. Этим занимались только низшие существа, такие как упыри – пожиратели падали.

Я попятилась к стене. Глядя в глаза Ренаты, спросила, рисует ли она сейчас.

– А зачем? – усмехнулась она и словно ожила.

Ее лицо приняло спокойное выражение, черты разгладились, и я вновь видела уточненную прекрасную девушку, а не опасного хищника. Я закрыла кулон и спрятала его в вырез кофточки. Прижавшись к стене, я ждала только одного, чтобы появился Грег и вывел меня отсюда. Сейчас я понимала, отчего он так не хотел, чтобы я отправилась в гости вместе с ним. Рената действительно стала для меня опасной. Правда, она смогла взять себя в руки. Но кто знал, надолго ли.

– Ты очень талантливая художница, – ответила я.

– Мне это сейчас неинтересно, – после паузы сказала Рената и остановилась возле стены, увешенной от пола до потолка ее картинами. – Это раньше я выписывала все эти миры, мечтала о них, погружалась в свои фантазии. А сейчас я с Гансом, мы любим друг друга. И это ли не самая лучшая осуществленная фантазия? Ты ведь сама любишь! – добавила она и повернулась ко мне. – И разве ты хочешь заменить свое счастливое настоящее каким-то выдуманным виртуальным миром?

– Может, и хочу, – тихо ответила я. – Ты ведь в курсе нашей ситуации. Если Грег все-таки пройдет обратное превращение, то он мгновенно окажется в далеком прошлом и мы разлучимся навечно. Ты нарисовала нас на цветущем лугу. Может, я хочу оказаться там с любимым и уже никогда и ни о чем не думать…

– На твоем месте я бы сама прошла превращение, стала вампиром, – с вызовом проговорила Рената. – Такое решение напрашивается само собой. Тогда вы навечно останетесь вместе. И всем будет хорошо. Не глупи, Лада.

– Нет! – закричала я, не в силах больше сдерживаться. – Не хочу, не могу стать такой как ты! Не-е-е-т!!!

– Это неизбежно, – вкрадчиво произнесла Рената и сделала шаг ко мне.

Увидев, как ее верхняя губа приподнялась и показались острые клыки, я бросилась к двери и налетела на Грега. Он схватил меня в объятия и крепко прижал к себе.

– Уведи меня отсюда, – попросила я, – уведи скорее!

– Рената, а ведь ты обещала мне, – укоризненно проговорил он.

– Ничего такого я не сделала, – торопливо ответила она. – У твоей Лады просто нервы не в порядке.

Когда мы оказались дома, я сразу отправилась к себе в спальню. Настроение было отвратительным. Грег чувствовал это и оставил меня в одиночестве. Я полежала в ванне с лавандовым маслом, которое успокаивало и расслабляло, посмотрела какую-то старую американскую комедию. Захотев выпить чего-нибудь горячего, спустилась на кухню. Заварив ромашковый чай, села за стол и открыла коробку шоколадных конфет. Я чувствовала себя опустошенной. Жуткая реальность вторглась в наш наполненный любовью мир. Я понимала, нам не убежать от нее. И это вызывало уныние.

Грег заглянул на кухню. Я постаралась принять радостный вид. Но он видел меня насквозь. Усевшись напротив, начал нервно крутить чайную ложечку в пальцах. Я, как завороженная, смотрела на поблескивающий металл. Молчание затянулось.

– Люблю тебя, – тихо произнесла я, оторвавшись от созерцания ложечки и подняв на него глаза.

Грег бросил ложку на стол, его лицо стало грустным.

– Люблю, – повторила я.

– Рената хотела укусить тебя, – еле слышно сказал он. – Думает, это единственный выход. Ганс тоже так считает. Они часто говорят о нас, обсуждают нашу ситуацию.

– Нет! – взволнованно ответила я и вскочила. – И не пойму, куда ты клонишь.

– Успокойся, любимая, – ласково ответил Грег.

Я подошла и уселась на колени, лицом к нему. Он обнял меня за талию и глубоко заглянул в глаза, прошептав:

– Мне кажется, я полностью готов.

Услышав это признание, я вздрогнула.

– Говорю тебе все, как есть. Мы ведь честны друг с другом, – продолжил Грег после паузы.

Я положила руки ему на плечи, мои пальцы дрожали от невыносимого волнения, охватившего меня, словно пламя сухую солому. Мне казалось, огонь выжигает меня изнутри.

– Вся моя сущность изболелась, – тихо сказал он, не сводя с меня глаз. – Я ненавижу мой клан и всех вампиров вместе взятых, я стал поистине изгоем в своей среде. Раньше хотя бы Рената была мне близка и разделяла мои взгляды. Но ты сама видишь, во что она превратилась. Но разве это любовь?! Они опьянены кровью и… похотью. И я боюсь, что все это закончится плохо для сестры.

– А что ты сегодня хотел узнать конкретного? – не выдержала я. – Зачем пошел к ним?

– Не могу больше существовать в этом качестве, – с горечью продолжил он, не ответив на мой вопрос. – Не могу больше опасаться за твою жизнь! Я готов пройти обратное превращение. И я хочу этого больше всего на свете!

Слезы побежали по моим щекам, но я не отвела взгляда от Грега и молчала.

– Мне кажется, что и для тебя это будет наилучшим выходом, – прошептал он.

Я увидела, как его лицо исказилось мукой, глаза посветлели и стали напоминать прозрачный лед, закушенные губы побелели. Вампир не может упасть в обморок, но мне показалось, что Грег на грани именно этого состояния.

– Мы станем близки физически, – после паузы еле слышно продолжил он. – И сейчас я уверен, что никакая сила, никакая энергия, даже твоей девственной крови не заставит меня потерять разум и укусить. Я полностью готов внутренне. Видимо, Рената… ее решение снова стать хищником… ее явное удовольствие от процесса убийства… именно это явилось последней каплей. Не могу больше! Я с ума схожу, что все еще принадлежу к клану вампиров! Я хочу стать человеком. Хочу, чего бы это мне ни стоило! И я выдержу все!

Грег почти кричал. Никогда я не видела его таким. Я уже плохо различала его лицо сквозь хлынувшие слезы, но твердо знала, вернее, чувствовала всей душой, что он говорит правду. Мы много раз пытались выполнить условия поверья, но Грег в последний момент не выдерживал. Он терял разум даже от поцелуев, и мы ни разу не зашли дальше. А когда узнали всю правду о том, что происходит после обратного превращения, то перестали даже пытаться.

– Я все думаю, думаю, – уже тише продолжил он. – Пусть я перенесусь в двадцать третий год, пусть снова стану нищим поэтом…буду писать стихи… увижу маму, – прошептал он, и его глаза тут же ожили и засияли ярким голубым светом, – вспомню все радости обычной жизни простого паренька, пройду тот путь, который должен пройти. Я достаточно наказан за то, что совершил самоубийство! Это страшнейший из грехов, сейчас я знаю это точно. Нужно жить, несмотря ни на что! Нужно бороться с трудностями, но жить обычной человеческой жизнью. Все самоубийцы превращаются в нечисть, пусть и не становятся вампирами. Но мерзких сущностей много.

Я медленно соскользнула с его колен и села на стул рядом. Грег глянул на меня немного виновато.

– Да, дорогая, я сейчас думаю только о себе, – сказал он, – ведь это выглядит именно так. Но разве и тебе не станет легче, когда все свершится?

– Я умру без тебя, – ответила я и всхлипнула.

Грег налил воды и протянул мне стакан. Я жадно выпила, вытерла лицо. Но слезы снова побежали. В душе я понимала, насколько он прав. Мы не могли искусственно удерживать ситуацию, иначе это грозило взрывом. Мы не могли постоянно оставаться в подобном напряжении, оттягивая решение проблемы, это грозило затяжной депрессией нам обоим.

– Мне кажется, что и я умру, как только расстанусь с тобой, – сказал он. – Утешает одно – моя память останется при мне. Помнишь роман Рубиана Гарца? Ведь пройдя обратное превращение, он не забыл ничего и смог записать. Хорошо, что рукопись не затерялась.

– Еще бы! Атанас позаботился об этом, чтобы пугать этой историей всех вампиров вашего рода, если вдруг и у них возникнет подобный соблазн, – заметила я, вытирая слезы.

Внутри меня все начало каменеть. Я видела, что Грег на грани. Встреча с Ренатой явилась последней каплей.

– А все-таки что ты хотел выяснить конкретного? – повторила я вопрос.

– Не знаю, стоит ли тебе говорить об этом, – после паузы ответил он. – Это пока мои какие-то смутные догадки.

– Говори! – умоляюще произнесла я и схватила его за руки. – Иначе я с ума сойду. Я готова на все! В чем дело?

– Я подумал, раз Ганс смог…

– Боже мой! – закричала я и вскочила, быстро заходив по кухне. – Точно! Как я сама не догадалась?!

– Лада! – остановил меня Грег. – Не надо так очаровываться. Не забывай, что Ганс вампир, и действуют совсем другие законы, ведь мы иная форма существования.

– Я готова на все! – лихорадочно произнесла я. – Спуститься в ад, если это поможет, я готова…

– Успокойся, – мягко перебил меня Грег. – И не давай опрометчивых обещаний.

– На земле нет ничего невозможного! – уверенно проговорила я. – Сейчас я это точно знаю. Стоит только посмотреть на тебя! Если бы мне еще год назад кто-то сказал, что вампиры существуют и я полюблю одного из них, я бы сочла этого человека сумасшедшим.

– Ладушка, давай оставим этот разговор, – ласково сказал Грег. – А там, что называется, видно будет.

Я кивнула. Слезы высохли. Даже такая тоненькая и призрачная ниточка надежды вернула мне самообладание. К тому же в душе я была уверена, такая любовь, как наша, в силах преодолеть самые немыслимые препятствия.

Из блокнота Грега:

Спала я, несмотря на такой нервный день, отлично. И утром проснулась в необычайно приподнятом настроении. И сразу начала думать о предположении Грега. Я представляла, как мы станем близки, и все внутри трепетало от желания. Я так сильно любила его, но то, что физический аспект в наших отношениях практически отсутствовал, последнее время начало немного угнетать. Я не принадлежала любимому полностью, а так хотелось слиться с ним. Стать ему по-настоящему женой. Совершенный обряд происходил в трансе, и узами брака нас связал отец Грегори, настоятель вампирского монастыря. Для Грега, как вампира, это было, несомненно, настоящим союзом. Но мне хотелось обычной стандартной свадьбы с гостями и торжественным обедом, хотелось нарядиться в красивое белое платье, окутаться воздушной фатой. Как и любая девчонка, я с ранней юности мечтала об этом. И свой принц у меня уже появился – нежный, заботливый, любящий, преданный, необычайно красивый. Мне иногда хотелось попросить Грега пойти вместе в загс, подать заявление и потом расписаться, как положено. Но я знала, что это не совсем разумно, Грег жил по поддельным документам. И ему приходилось каждые пять – семь лет менять их, как и местожительство. Это была вынужденная мера безопасности, ведь довольно трудно объяснить соседям, почему вы совершенно не меняетесь внешне. Грег и Рената кочевали с места на место. Они предпочитали мегаполисы, в них легче затеряться. Последние годы местом их пребывания стала Москва. Понимая все это, я и не рассчитывала, что Грег поведет меня в загс, но в мечтах вновь и вновь представляла нашу свадьбу. Вот и сейчас я буквально грезила наяву, лежа на спине и глядя в потолок. Я видела, какое на мне роскошное, изысканное, белоснежное платье, из каких цветов букет невесты. Рядом представляла Грега в черном строгом костюме и белой рубашке, улыбающегося, оживленного и счастливого.

– Так и будет когда-нибудь, – прошептала я. – Главное, верить! И все сбудется. Нужно запрограммировать себя на это… Грег, уже просто Гриша, милый, живой, красивый, любящий обычный парень ведет меня под руку в наш районный загс. И потом мы живем долго и счастливо. Вот и все! И другого не дано. Нужно говорить себе это ежедневно, представлять это реально, тогда точно все сбудется. Я больше не могу жить в постоянном страхе, в напряжении, в ожидании новой боли и новых страданий. Хватит!

И когда я ощутила прикосновение прохладных губ, то невольно улыбнулась и мягко ответила на поцелуй. Грег, возникший словно из воздуха, лег рядом и обнял меня. Я вздохнула и положила голову ему на плечо, уткнувшись носом в шею.

– Моя храбрая девочка, – прошептал он, и его дыхание защекотало мне ухо. – Я слышал, что ты сейчас шептала спросонья.

– Так все и будет! – пробормотала я. – Главное, ничего больше не бояться.

После завтрака я решила съездить к Лизе и привести волосы в порядок. Приближались наши дни рождения, мое – 19-ого октября, Грега – 21-ого, и мне хотелось выглядеть достойно. Правда, мы пока даже не обсуждали, как хотим их провести.

– Хочешь, составлю тебе компанию? – предложил Грег. – Конечно, в салон не пойду, а подожду тебя в машине.

Я задумалась. Мне не хотелось расставаться с ним даже на несколько часов, и в то же время я давно не видела Лизу и мечтала всласть поболтать с ней. Грег глянул на меня и все понял без слов.

– Хорошо, поезжай одна, – сказал он и улыбнулся.

– А ты? – спросила я.

– Есть кое-какие дела, – уклончиво ответил он. – Но не волнуйся, ничего особенного, так житейские мелочи.

Я договорилась с Лизой на три часа. Окончив этим летом колледж, она устроилась в салон «стилистом-визажистом», как она с гордостью сообщила мне по телефону, а, по сути, просто парикмахером. Но Лиза с детства обожала делать прически, она буквально ножницы из рук не выпускала, поэтому выбранная специальность была ей по душе.

Вышла я из дома около двенадцати, решив пробежаться по магазинам в поисках подарка Грегу на день рождения. По правде говоря, я просто не знала, чем порадовать его. Несколько дней изучала в Интернете самые разные товары, но ни к чему не лежала душа. Я просмотрела несколько видов швейцарских часов элитных марок, эксклюзивные украшения модных ювелирных домов, редчайшие антикварные издания. Но так ни на чем и не остановилась. Но я по своей природе кинестетик[6], и мне лучше ощутить вещь в реальности, пощупать ее, рассмотреть со всех сторон. По этой причине я редко что-либо покупаю через Интернет. И сейчас решила просто побродить по магазинам. Может быть, наткнусь именно на то, что доставит радость моему любимому.

Вначале я отправилась на улицу Пятницкую, на которой имелось множество разнообразных магазинчиков, в том числе и ювелирных. Наш дом находился неподалеку, и я решила, что совмещу приятное с полезным и заодно пройдусь. Тем более погода была неплохая, по крайней мере, дождь прекратился. Я быстро шла по переулку, ведущему на Пятницкую. Вдруг сумочка соскользнула с плеча и упала. Я наклонилась, чтобы поднять ее, и краем глаза заметила какое-то движение сбоку. Вскинув голову, увидела высокого парня в черной кожаной куртке. В городе началась эпидемия гриппа, и многие ходили в медицинских масках. Нижняя часть его лица была прикрыта такой маской, но это не вызвало у меня подозрений. Но вот острый взгляд и быстро надвинутый козырек кепки на лицо инстинктивно показались мне подозрительными. Парень ускорил шаг, обогнал меня и, не оглядываясь, устремился вперед. Я посмотрела на его стройную фигуру, на туго заплетенную черную косичку, болтающуюся по спине, пожала плечами и пошла дальше. Я сама не понимала возникшего волнения, приписала его взвинченным нервам и решила выбросить свои необоснованные страхи из головы. Однако парень с косичкой, прежде чем завернуть за угол, обернулся. Он глянул на меня из-за высоко поднятого воротника куртки, но тут же исчез за углом здания. Я сильно испугалась и даже решила позвонить Грегу. Но потом подумала, что веду себя довольно глупо.

«А может, я ему просто понравилась? – пришла в голову вполне здравая мысль, и я даже заулыбалась. – Разве такого быть не может? Вот он и посмотрел на меня. А подойти постеснялся».

Успокоив себя этими рассуждениями, я отправилась на Пятницкую. Но периодически поглядывала по сторонам. Парень исчез. Зайдя в ювелирный, я и думать о нем забыла. Я внимательно рассмотрела новую коллекцию с индийскими рубинами, но мужские кольца были однотипными и особо меня не впечатлили. Грег обожал дорогие украшения. Но выбирал исключительно авторские работы или заказывал по своим эскизам. На соседнем прилавке я увидела коллекцию изделий из белого золота. Мне понравился крупный простой крест, выложенный гладкими сапфирами, обрамленными мелкими бриллиантами. Украшение сверкало, переливалось, но выглядело благородно. Цена впечатляла, но это меня не смущало. Я подержала его в ладони, любуясь игрой камней, и почти не слушая заученные комментарии продавца. Но дарить крест вампиру? Было в этом что-то настолько неправильное, что я, несмотря на всю прелесть украшения и мою уверенность, что подобная вещь могла бы понравиться Грегу, все-таки отказалась от покупки. Я зашла в пару магазинов с сувенирами, но и там мало что приглянулось. Я даже посетила модный бутик мужской одежды, но ряды костюмов раскрученных брендов не вызвали во мне никакого воодушевления.