Читать книгу Сгорая дотла - Юлия Александровна Довгаль - Страница 1

Раскаты грома рвали небо на куски. Угрюмые серы тучи маршировали, как солдаты, не давая солнцу пробиться даже на секунду. Осень вступила в свои права, и заявила об этом во всеуслышание. Ветер вёл её под руку, как галантный кавалер, сопровождающий свою даму на бал. Пожелтевшая измождённая листва кружилась, вздымалась вверх, и осыпалась под ноги торопливых прохожих.

Райцентр. Глубинка. Старинная двухэтажная постройка с высоченными потолками и деревянным полом. Внутри было прохладно, и не только из-за погоды.

– Может, попробуем начать всё сначала? – сбивчиво верещала красивая худенькая блондинка с растрепанными волосами, которые доходили ей до пояса. У Насти была какая-то уникальная хрупкая красота. Но сегодня даже она не спасала.

Денис молчал. Тишина была такой твёрдой, что на ней хотелось повеситься. Надежда в её душе никак не хотела умирать. Может, он передумает?

– Нет, Настя, нет, – он покачал головой, и опустил глаза. Надежда в сердце блондинки издала предсмертный хрип, и откинулась, закатив глаза. Вот и всё. Очередная «любовь навсегда» накрылась добротным, сделанным ещё в СССР, медным тазом. Окончательно и бесповоротно.

Настя выбежала в подъезд, и бросилась вниз по лестнице на шпильках, втайне надеясь убиться насмерть. Это снова с ней случилось. На улице начинался дождь. Сердце осени – октябрь. Легкую куртку продувало насквозь. Шапку у него забыла. Да, к черту его вместе с шапкой! А впереди было то само страшное, чего она боялась.

Она зашла в дом. Мамы не было. Дома был только он. Она снимала высокие белые сапоги, мысленно придумывая, с чего начать разговор. Когда сапоги были сняты, Настя разогнулась, и увидела его прямо перед собой. Без каблуков её макушка доставала ему до подбородка. Темные волосы, красивые четкие брови, выразительные зеленые глаза сверлили ее. Он понял всё по её выражению лица. Она это увидела. Он расплылся в ядреной улыбке.

– Вы расстались? – уточнил он, так, на всякий случай.

– Нет. Не совсем. Да.

Ну, вот! А так хорошо получалось врать первые три секунды.

– Он меня бросил! – обиженно призналась она, позволив себе заплакать.

Он прижал ее к себе. Крепко – крепко. Именно так, как хотелось ей в тот момент. Она плакала минут пять, потом успокоилась, подняла глаза, он все еще улыбался своей дьявольской улыбкой.

– Все? – спросил он.

Издевается, поняла она. Вот же сволочь! Она кивнула.

– С тебя пятьсот рублей, милая, – спокойно сказал он. Ей захотелось его убить!

– Я знаю! – прошипела она, оттолкнув его.

Настя зашла в ванную, умыла лицо. Посмотрелась в зеркало с кислой миной, еще минуту простояла перед дверью, собираясь с мыслями.

– Зачем тебе мои деньги? Ты все равно на них еды притащишь! – спросила она, выйдя из крохотной ванной. Никита сидел в кресле перед телевизором, попивая горячий чай. Не отрывая взгляда от телевизора, он ответил:

– Потому–что ты проиграла. В следующий раз ты не будешь спорить со мной.

– Я не понимаю! Ну, почему у меня не получается строить отношения? Что я делаю не так? – спросила она, присаживаясь к нему на колени.

– Ты выбираешь не тех. У тебя ужасный вкус. Не знаю, как вы продержались этот месяц.

– Вообще–то почти два! – возмутилась Настя.

«Месяц, две недели и шесть дней» – подумал Никита.

А вслух сказал:

– Разве? Ну, два так два.

Две недели спустя, в то же самое время, они уже сидели на заднем сиденье в пыльном рейсовом автобусе. Её голова лежала на его плече. Он смотрел на уныло проплывающие пейзажи за окном. Было ясно, во все окна били солнечные лучи, ослепляя глаза. Казалось, что может быть лучше? Перебраться в большой город, начать все с нуля там, где никто не назовет тебя извращенцем. Но Никиту ела тревога, преследовали воспоминания. Вот он заходит в спальню Насти. Ей 15 лет, волосы у нее тогда были до колен… божественно. Она причесывается перед зеркалом, а он просто любуется ею. Затем, она оборачивается, замечая его отражение. На ее невыносимо милом личике появляется его любимая озорная улыбка.

– Что?.. – рассеянно протянула она.

Возникла пауза, он больше минуты просто смотрел на нее, а она на него. В такие моменты ему казалось, что они общаются астральными телами, или душами.

Далее, его воспоминания перенесли его в тот самый вечер, когда все началось. Это случилось в конце апреля, на школьном вечере. Настенька училась в седьмом классе, он – в девятом. Из колонок ревели хиты тех времен. Девочки дрыгались в центре зала, мальчики были рассредоточены по периметру: так удобнее было передавать по кругу тайком принесенные спиртные напитки. Никита наблюдал за рыжим Андреем из старших классов, который не отходил от Насти, и его распирало какое–то странное темное чувство: то ли ярость, то ли изжога.

А вот конец этого вечера. Никита вышел, что называется, за угол, и, выпустив наружу все лишнее, осознал, что находится там не один. Прямо за углом, в двух метрах, были слышны чмоканья, стоны и тихие разговоры. Еще через секунду он догадался, что это Настя и рыжий Андрей там делают то, о чем оба пожалеют уже через пару секунд. Он застал их голыми наполовину, с его рукой в ее джинсах. Он не знал, что сказать, поэтому просто стал его бить. Потом еще, и еще, и еще…

Настя визжала, как бензопила в разгар трудовой деятельности. Когда он остановился, рыжий Андрей лежал на земле, скрючившись от боли, и стонал. Настя убежала.

– Больше к ней не подходи, – тихо сказал Никита, как бы, объясняя свое поведение.

 Он догнал ее возле дома. Она была зла.

– Ты что творишь? Ты зачем это? Ты совсем уже! – кричала она.

– Я слышал, как он говорил, что хочет с тобой переспать, – соврал Никита.

– Да? И что? Я тоже этого хотела! Надо же когда–нибудь начинать! Не лезь в мою жизнь! – она кричала что–то еще, жестикулировала, а он смотрел, как еще прохладный ветер развивает ее кудрявые длинные волосы, как ей идет эта короткая серая куртка, как зло сверкают ее глаза. Всё было, как в замедленной съёмке. Её черты, её запах, само её присутствие! Никита сгреб её в охапку, и целовал полутора часа, прижимая к хлипкому деревянному забору. А она отвечала так страстно и горячо, что они оба всё поняли в тот вечер. Поняли, что не могут друг без друга, что любят друг друга. И вовсе не как брат и сестра. Запретный плод был сорван и откушен. Чуть позже они съедят его целиком. Ох, как же сладко вспоминать те минуты!

 На плече что–то шевельнулось, это заставило его мозг выключить просмотр воспоминаний.

– Есть наушники? – спросила Настя, наполовину раскрыв сонные глаза.

– В кармане посмотри.

Она достала наушники, и включила что–то из Rasmus. Ей тоже было тревожно. Переезды всегда жрут нервы. Благо, музыка помогла ей расслабиться, и она тоже ушла в воспоминания.

 Ночь, родительский дом, она долго не может заснуть. В комнате душно: середина лета. Мама спит в соседней комнате. Она слышит едва различимые шаги. Он стоит в дверном проеме. Лица не видно. Такой высокий, широкоплечий… он выглядел старше своих лет, вел себя, как взрослый. За исключением тех случаев, когда творил невообразимые глупости, причиной которых всегда была она.

Настя поднялась на локтях.

– Иди ко мне. Я никак не могу заснуть, – сказала она.

– Глупая, – отозвался он, стоя на месте.

– Почему? – через улыбку спросила она.

– Если я пойду к тебе, ты точно не заснешь.

 И он выполнил свое обещание. От воспоминаний ей стало легче. И в голову тихо постучалась мысль о том, что теперь они будут жить вдвоем, в городе, где никто не сможет их обвинить в чем-то странном, в чем то, что противоречит здравому смыслу, и не укладывается в головах серых масс.

 Саратов принял их тихой осенней погодой с запахом бензина и ароматом духов кого-то из прохожих. Довольно тепло для начала ноября. Много фонарей, которые не пускали ночь в город, оставляя ее где-то сверху. В их районном селе ночь всегда была настоящей, потому-что местные хулиганы, видимо, работали на армию тьмы, и разбивали те редкие фонари, что периодически загорались в центре. Про окраины и говорить нечего: там о фонарях не слышали.

 Войдя в квартиру с чемоданами, они оба застыли на пороге. Знакомый до боли запах этого места теперь стал отдавать пустотой заброшенного помещения. Настя поставила сумки, и скрылась в одной из комнат.

«Он сейчас решит, что я плачу в комнате отца, и придет меня утешать» – подумала Настя.

«Пошла в туалет с дороги» – подумал Никита, неспешно, снимая куртку. Нащупав выключатель, он зажег свет, и начал потихоньку разбирать вещи в прихожей.

Настя, так и не дождавшись утешения, вышла к нему.

– Чего там делала? – спросил Никита без интереса.

– Стояла в его спальне… – грустно сказала она.

– Ну, молодец. Давай постараемся сегодня все разобрать. Вещей не так много. А завтра сделаем уборку. Я уже узнавал насчет работы, мне должны позвонить, – говорил он, распаковывая чемоданы и раскладывая все на диван.

 Их семья всю жизнь жила в Питерке Саратовской области, в частном домике, на окраине. Отец и мать не ладили, и когда Насте было 15, они разошлись. Отец уехал жить в город. Причину им так и не сказали. Мама была очень своенравной женщиной, всю жизнь она проработала хирургом. Крепкие нервы и жесткий характер. Только однажды она проронила одну единственную фразу: «Он всю жизнь лгал мне». Больше эта тема не поднималась и не обсуждалась.

Вскоре их отец умер от сердечного приступа, оставив квартиру детям. Настя заканчивала одиннадцатый класс тогда. Это было ранней весной. Хоронили его в селе. Настя была безутешна, она несколько раз падала в обморок на похоронах, плакала целыми днями, и ночами тоже. А мама, напротив, не проронила и слезинки. Никита учился на втором курсе в лицее. Он не отходил от Насти, потому-что через неделю после трагического события она уже не вставала, у нее началось сильнейшее нервное и физическое истощение. Мамы целыми днями не было дома – она ушла в работу. Бросилась в неё, как в омут, с головой. Лишь изредка она заходила к Насте, напоминая, что нужно перестать истерить, и доучиться. Она не собиралась потакать ее состоянию, чтобы та не начала жалеть себя еще больше. Кроме того, их мать и сама очень переживала, и тратила всю энергию на то, чтобы этого не видели дети.

 На десятый день после похорон Насте было совсем плохо. Мама дала ей какие-то лекарства, и она заснула. Никита тихонько накрыл ее одеялом, и вышел во двор. Он не курил обычно, но после смерти отца в его кармане завелась синяя пачка Винстон. Он очень переживал за Настю.

– Она заснула? – спросила мама.

– Да, – ответил он, немного смущенный тем, что его впервые застукали за курением.

– Дай сигарету, – вдруг попросила она.

Они, молча, сидели и курили.

– Она совсем слабая, ее надо в больницу, – сухо произнесла худощавая белокожая женщина с очень красивым выразительным лицом. От этих слов у Никиты все сжалось внутри. Страх окутал его целиком.

– Я вызову врача? – спросил он, заикаясь. Он потерял отца, а теперь Настя нуждается в госпитализации. Наверное, нормальные люди реагируют иначе, но Никиту уже преследовали картинки, как он кладёт цветы на её свежую могилу.

– Тебя из колледжа отчислят, если ты не приедешь в ближайшие дни. Мне только что звонили. У них там с этим строго.

– Я не могу сейчас ее оставить, – ответил он.

– Вы оба останетесь без образования! – нервно произнесла мама.

– Ничего, поедем в город, как только все утрясется. Она поступит в колледж, я буду работать. Я не оставлю ее сейчас! – твердо сказал Никита. Она понимала, что спорить с ним уже бесполезно. Он давно вырос. Она гордилась им.

– Ты сам–то как? – спросила она.

– Я? Нормально.

Никита в те дни даже не понимал, как он себя чувствует. Поплакать об отце у него времени не было. Сначала он занимался похоронами. Он считал этот обычай варварским, и предлагал кремацию, но все были против. А, после похорон, Насте стало плохо. Не ела толком. Временами она молчала, и ни с кем не разговаривала, а потом её накрывало, и она плакала часами. Мама делала ей укол, и Настя засыпала. Седативные препараты не помогали.

Никита в тот день вызвал карету скорой помощи. Когда она приехала, Настины вещи были уже собраны. Они аккуратно ее разбудили. Настя долго не открывала глаза, чем довела Никиту до полуобморочного состояния. Он поехал с ней, и был рядом все две недели, пока ее держали в больнице. Ей делали уколы, ставили капельницу, заставляли кушать. Она плакала, часами смотрела в окно на чертову весну, которая была сама по себе, и не замечала ее беды. А Никита заигрывал с самой толстой медсестрой, и плёл чертиков из капельницы.

На седьмой день пребывания в больнице Никита куда-то ушел. Когда Настя проснулась, его не было рядом. Вскоре он вернулся с ее курткой в руках.

– Одевайся! – сказал он серьезно. На нем не было лица.

– Что случилось? – испугалась Настя.

Он не ответил. Внизу их ждала машина его друга. Дорога была мучительной и пугающей. Насте было плохо, хотелось лечь и заснуть, а приходилось сидеть и волноваться.

Машина остановилась у церкви. Никита не верил в бога, он был атеистом с рождения. Настя же верила, и, иногда, молилась.

Он помог ей войти в церковь. Там она долго разговаривала с батюшкой, пока Никита с другом курили у входа. Она рыдала, батюшка говорил простые слова простым языком. Потом дал ей кусочек хлеба и ложку вина. Это был обряд причащения. Она исповедовалась ему, рассказала все, что ее терзало, а он отпустил ей грехи.

Но это было еще не все. После, Никита отвез ее на могилу отца. Друг ждал их в машине. Никита притащил ее туда почти силой, за руку.

Перед ними был бугор земли и крест.

– Зачем ты меня сюда привел? – спросила она в панике. Она боялась этого места больше всего.

– Смотри! – рассерженно крикнул до этого сдержанный и молчаливый Никита, – Вот под этой кучей земли лежит отец! Наш отец умер! И его закопали в землю! – она зарыдала, упав на колени, он поднял ее за руки и встряхнул. Она смотрела на него мокрыми от слез глазами. Ее лицо было изможденным.

– Ты его любила. Я тоже его любил. И мама его любила. И он нас всех любил. Но так случилось! Его жизнь прошла. Она закончилась и не тебе судить правильно это, или нет. Ты не можешь его вернуть. Но ты можешь жить, ты – его самый близкий человек. Если он видит сейчас, что ты с собой делаешь, он в гробу переворачивается, потому-что он оттуда ничего не может сделать, ничего! Я тоже потерял отца! Ты хочешь, чтобы я и тебя потерял?! Может мне руки на себя наложить, раз тебе плевать на меня?! Если ты не перестанешь убиваться, и не начнешь есть, ты умрёшь! И тогда я тоже сдохну! Сразу! Поняла?! Мне надоело видеть, как ты угасаешь! Сука! Живи! Он не для того дал тебе жизнь, чтобы так ей распоряжалась! Или ты решила, что теперь тоже должна умереть?! Когда умирают родители – это нормально, это закон природы. А когда умирают молодые – вот это край! Ты думаешь, мама не переживает? Она по ночам разговаривает с его фотографией, и плачет! Она все держит в себе, ей еще тяжелее, просто она сильная! И отец был сильный. А ты в кого такая?! – временами он переходил на крик, тряс ее за плечи. Она была в шоке, смотрела на него широко раскрытыми глазами, из которых текли слезы.

– Врачи сказали, что тебя не выпишут, их лекарства не помогают! Понимаешь? Антидепрессанты не помогают! Ты будешь жить, или, может, тебя прямо тут оставить, чтобы два раза не носить, а?! – он швырнул ее на могилу.

Она упала и снова зарыдала в голос. Друг Никиты вылез из машины, собирался, было, идти к ним, но Никита отрицательно покачал головой, и тот залез обратно. Никита был весёлым и дружелюбным обычно, но, когда он злился, сам чёрт закрывал на крючок ворота преисподней изнутри. На всякий случай. Береженого бог бережёт.

Никита сел на землю, и тоже заплакал, закрыв лицо руками. Слишком тяжело ему далось все это. Настя обняла его. Они успокоились. Он гладил ее по волосам, просил прощения, потом поднял ее, она с трудом стояла. Он нес ее на руках. В машине она отключилась, и пришла в чувства только в больнице, от нашатыря. С того дня она пошла на поправку. Через неделю ее выписали. Она пришла в себя, и смогла закончить школу. А вот Никиту отчислили. Зато он поставил на ноги Настю. Отец гордился бы…

Прошло полгода.

Тихий майский вечер, проспект Кирова. Никита и его новый друг Павел устало бредут домой после очередного рабочего дня. Оба они работают грузчиками в модном магазине сантехники и стройматериалов. Когда Пашка спросил его, с кем он живёт, Никита зачем-то ответил, что с сестрой. И теперь не знал, как объяснить другу, что это не совсем сестра. Вернее, по всем документам Настя была его родной сестрой. Отец и мать и них одни. Только когда мать застала их вместе, в одной постели, она призналась, что Настя – не её дочь. У их отца был роман с другой женщиной, и та родила. А когда Никите было 3 года, та женщина погибла в аварии. Она была круглой сиротой, и отец принёс крошечную Настю домой. Ей был только годик. Мама Никиты приняла девочку, и воспитала, как родную. Чтобы соседи не шептались, их семья уехала из Саратова, и обосновалась в Питерке. Так Настя и Никита стали братом и сестрой. У них разные матери, но отец-то один. Так что их отношения всё равно нельзя назвать нормальными. Посёлок у них маленький, слухи об их отношениях пошли быстро. Людям не объяснишь! Да и мама воспринимала это в штыки. Их никто не понимал. Они были одни, осуждаемые обществом, странные и непонятые. Поэтому было принято решение переехать в город, в квартиру отца. Там никто не знает их. И там они могли начать всё сначала. Так, как они хотели.

–До завтра, Ник. Приду в 8, твоя сестра точно не будет против? – спросил коренастый низкорослый Пашка, прощаясь у перекрёстка. Внешне он напомнил Никите Ивана Бровкина из старого кинофильма.

–Нет, она не будет против. До завтра!

«Она не будет против твоего визита, но точно не поймёт, почему я назвал её сестрой», – думал Никита. Это просто вырвалось! Само! По привычке. И назад дороги уже не было. Придётся ей как-то сказать об этом.

Никита открыл ключом дверь, и сразу понял, что ее нет дома. Темно и тихо. Стало нехорошо на душе, как будто кто-то в нее насрал. Но ничего дурного в последнее время не происходило. А, может, это предчувствие? Настя тоже завела друзей. У неё появилась подруга Вика, с которой она ходила гулять вечерами. Дурное предчувствие в тот вечер помог снять горячий душ, и крепкий напиток.

На следующий день, ближе к вечеру, в дверь позвонили. Открыла Настя. Она была в коротких шортах и майке на тонких бретельках. Распущенные волосы до пояса, без косметики. Красавица, будто только что сошла со страницы какого-нибудь молодёжного журнала. На пороге стоял «Иван Бровкин» собственной персоны. Он пытался связать два слова в предложение, но, почему-то, не удавалось.

– Привет, я… э… – он не ожидал, что сестра Никиты такая красивая.

– Ты друг Никиты, да? – помогла ему Настя.

– Ага, – с облегчением согласился он, краснея.

– Проходи! – она впустила его в квартиру.

– А вот и ты, засранец! – засиял Никита, выходя из ванной. Они обменялись рукопожатиями.

– Настюш, сделай чай, – попросил Никита, – а я пока накину что-нибудь поверх панталон.

Они пили чай, смотрели какой-то ужастик. Паша был скован и смущен. Настя идеально играла свою привычную роль – притворялась сестрой Никиты. И зачем он опять затянул эту волынку про сестру? Они же специально переехали, чтобы начать сначала! И что у него в голове было, когда он назвал её сестрой? Настя сердилась на него, но устраивать истерику не стала. Оговорился. Бывает.

– А как там Анжела? Не названивает больше? – спросил, между делом, Павел.

Настя едва заметно вздрогнула. Они с Никитой обменялись быстрыми взглядами.

– Какая Анжела? – спросила она с плохо скрываемой ревностью.

– Да, они познакомились на работе неделю назад, мы ей клей грузили. Взяла у Никиты телефон, названивала, – ответил без всякой задней мысли Паша.

– Да ей под сорок! – попытался разрядить Никита.

– Хотела усыновить?

Настя психанула, и начала заигрывать с Пашкой. «Какая же ты ревнивая»! – думал Никита, наблюдая, как она перед ним рисуется. Под конец вечера Настя предложила ему прогуляться по городу в следующие выходные. Гость только слюну на палас не пустил от счастья. В дверях, она поцеловала его в щечку.

– Ну, все, добила, умница! – произнес Никита, как только за гостем закрылась дверь. – Браво!

– Ты о чем? – спросила она.

– Вот только не надо. Шестой класс вторая четверть. Устроила тут показательные выступления. К чему это?

Настя, молча, вышла из прихожей, и проскользнула на кухню. За окном был тёмный мокрый от дождя город. Она открыла окно, впустив в помещение солидную порцию озона. Внутри у неё буйным цветом цвели весьма противоречивые чувства. Он назвал её сестрой. Он дал свой номер другой. Может, он решил завести нормальные отношения, а с ней только проводит время? Пока не подвернётся кто-то получше… кто-то, с кем можно будет завести детей.

Он остановился в дверном проеме, и уставился на ее тоненький силуэт. Она смотрела в окно. Кошачьи повадки этой девушки, порой, сводили его с ума. Тонкая, строптивая, чуть-что – шипит. И шерсть дыбом. Но она была его кошечкой. Ручной. И, куда бы она ни уходила, она всегда возвращалась.

Он тихо стоял позади неё. Она слышала его шаги.

– Я хочу попробовать нормальные отношения, – сказала она, не поворачиваясь. Холодно. В каждое своё слово она завернула по льдине, стараясь как можно больнее уколоть его. Месть – холодная закуска. Он обидел её, сделал больно. Так что: получите-распишитесь!

– Настенька, что ты творишь? – спросил он.

– Давай попробуем еще раз. Я хочу попробовать еще раз, – тихо сказала она, зная, что ему это предложение не понравится.

– Опять?! – Никита разозлился. – Тебе мало было опыта в этой области? Ты что, так и будешь долбиться башкой об эту стену?! Нет, надо было в прошлый раз спорить сращу на пять тысяч!

– Какой же ты!.. – Настя собралась, было, выйти из комнаты, хлопнув дверью, но он поймал ее за руку и ловко заключил в объятия.

– Ты же моя. Помнишь, я тебе говорил, что ты только моя? Так вот, это была не шутка.

Он наклонился к ней, чтобы поцеловать, но она опустила голову. Он понял – дело серьезное.

– Насть, послушай, я видел эту тетку только раз. Ради шутки дал ей свой номер. Она пару раз позвонила по нему. Она замужем!

– Дело не в этом! – перебила его Настя.

В темноте ощущалось напряжение. Решался самый важный вопрос – вопрос их будущего. Она снова поставила на кон самое ценное, что было в их жизнях. И он боялся, что на этот раз ей удастся, наконец, все проиграть.

– А в чем дело? – спросил он со слабой надеждой на ее здравомыслие.

– Никит, я хочу попробовать полюбить кого–то другого. Давай попробуем вместе, хорошо? – она начала говорить с ним, как с ребенком.

– А мы разве не пробовали? – спросил он, поражаясь, что снова слышит этот бред.

Начиная с того дня, когда он целовал её после школьного вечера, она много раз говорила это, и находила парней. Но все её отношения заканчивались быстрее, чем Никита успевал докурить сигарету. А он начинал курить каждый раз, когда она бросала его. Она понимала, что ни одна добрая сказка не заканчивалась инцестом, она хотела детей. Семью. Он тоже хотел. Но он давно смирился с тем, что безнадёжно влюблён в сестру. Он готов был быть только с ней. А она всё время искала нормальные отношения. Чистые, без грязи.

– Мы не старались, мы ждали, что это придел само. Нужно заставить себя. Тогда все получится. Ты ведь понимаешь, мы не сможем быть счастливы. Мама нас возненавидит. Мы не сможем завести ребенка. А если я забеременею? Никит, давай попробуем. В самый последний раз! – она чеканила каждое слово. – Я очень этого хочу.

– С кем ты этого хочешь? С ним?! – он отстранился от нее и почти перешел на крик. – Ты его не знаешь! Может он садист!? Или педофил! Ты что творишь, дура?! Ты пробовала уже много раз! Тебе не надоело?

– Ты… ты знаешь его, он твой друг, – тихо сказала она. Она боялась, когда он был таким. – Я так решила.

 Она вышла, закрылась в комнате отца, и просто лежала на кровати, осмысливая свой поступок. Это был порыв, она не планировала этого. Просто ее взбесило, что ему названивает какая–то Анжела. И что он называет её сестрой. Скорее всего, это была вспышка ревности, которая продиктовала ей дальнейшие действия. Но не только. Часть ее всегда мечтала иметь нормальные здоровые отношения. А он… он всегда будет ее братом. Будь что будет.

 Никита лежал на диване в гостиной. Он просто смотрел в потолок, и старался не думать о том, что она его опять бросила, что он начинает злобно ненавидеть единственного друга, что скоро будут готовы результаты их анализа ДНК, который он сделал тайком. Он был почти уверен, что они не родные, и ждал той минуты, когда сможет сказать ей об этом. Посмотрим, кого она тогда выберет. Да нет, вопрос стоял иначе: посмотрим, как быстро она отошьет Пашку. Бедный ушлёпок!

 Всю неделю в доме Никишиных царила атмосфера напряжения. Ник скучал по ней. Ему не хватало ее теплой костлявой тушки рядом по ночам. Да и в сексуальном плане все повисло под лозунгом «ждем перемен». Уж не позвонить ли Анжеле? Она была бы на седьмом небе. Кроме того, ей вовсе не сорок, и она очень даже ничего. Эдакая вамп-женщина. Белокурая блондинка с классной попкой и, видимо, богатым мужем-импотентом. Возможно, ее интересовали ролевые игры. Эти мысли лежали у Никиты в голове, в файлике: »открыть, если Настя не одумается». Он надеялся, что запасной вариант не пригодится. Эта сука была у него в сердце. Банально, как банально! Аж, затошнило.

 Утро субботы началось прекрасно: Никита собрался, и пошел на работу. Короткий рабочий день обещал быть скучным, но не сложным. Настя накормила его вкусным завтраком и обещала никуда не ходить в дождь, по крайней мере, до вечера. Упоминание о грядущем свидании с его приятелем окончательно прибило к полу его колючее настроение.

– Ты не передумала? – спросил он, зажав ее в дверях.

Ее тело было плотно прижато к нему. Наверняка она ощутила, как дорога ему в этот момент.

– Нет – улыбнулась она.

Ее это позабавило. Да, и чего греха таить, ей тоже ужасно не хватало его. Но нужно было придерживаться выбранного курса. Он закрыл за собой дверь и ушел. Он верил, что у них с Пашей ничего не получится, но не мог спокойно на все это реагировать. Пашки сегодня не будет на работе – оно и славно, с ним стало трудно общаться, все время хотелось его стукнуть самой тяжелой раковиной по черепушке.

Настя весь день провела в трудах праведных – депиляция, маникюр, прическа, переписка с Пашей… Она была в приподнятом настроении.

Когда наступило время идти домой, Ник решил остаться, помочь выгрузить товар. Мужики одобрительно кивнули ему – зауважали. А он просто не хотел идти домой. Он знал, что там будут эти двое. Погода оставляла желать лучшего, поэтому он два часа назад позвонил Насте и выяснил, что они просто посмотрят дома кино.

– Ты же к нам присоединишься? – спросила она.

– Разумеется. Начинайте без меня, я чуть задержусь.

Он грузил сантехнику с особой старательностью, резво и ловко, вымещая всю злость в мышцы.

– Никишин жжет! – подкалывали кладовщики. Никто и не догадывался, что происходило в тот момент у него внутри.

Было около полуночи. Настя места себе не находила.

– Как тебе кино? – спросил Паша.

– Отлично! – отозвалась Настя.

Они смотрели вторую часть «Бой с тенью». Потрясный фильм! Только он и спасал этот вечер. Все, что позволил себе Пашка – это слегка приобнять ее на десять минут. Она даже расстроилась: лучше бы затащил в койку, отвлек от этих мыслей. Конечно, она бы с ним не переспала, но, по крайней мере, отвлеклась бы от мыслей о Никите посредством старого доброго петтинга.

Где же он пропадает? Никогда так не задерживался.

Раздался звонок в дверь. У Насти все внутри съежилось: что-то случилось. Пока она шла к двери, в голове мелькали варианты дальнейшего развития событий. По одной из версий Никиту привели под руки стражи порядка, сказав, что он сядет за какой-нибудь проступок, по другой – к ней в дверь позвонил сотрудник морга, лично решивший сообщить ей о трагической гибели Никиты. Третья версия – это серийный убийца, который замочил Ника, и теперь пришел за ней. «Мы все умрем»!

– Привет! – в дверях стоял весь до нитки мокрый Никита. Живой, и почти здоровый.

– Ты чего звонишь? – спросила Настя, все еще отходя от испуга. У него же есть ключи!

– А вдруг вы тут не одеты. Как же я мог! – пролепетал он, проходя мимо нее. Стоявший рядом Пашка поднял брови, но ни чего не сказал. Никита прошел в свою комнату, переоделся и завалился под тёплое одеяло. Идти в душ не хотелось, где-то по пути можно было столкнуться с парочкой воркующих голубков.

– Что это с ним? – не понимал Пашка, накидывая куртку.

Он решил, что ему пора уходить, и не ошибся.

– Не знаю. Наверно, трудный день, – ответила Настя, пожав плечами.

Она поцеловала его в щечку на прощание, поблагодарив за прекрасный вечер, и закрыла за ним дверь.

«Что же ты творишь»? Она подошла к двери его спальни, хотела постучать, но не стала. Она понимала, что обидела его, когда завела эту шарманку с его единственным другом. Двое самых близких ему людей разом оказались за бортом. Вокруг шторм. Штурвал оторвало к чертям, а он так и остался смотреть на все это: только крысы бегут с тонущего корабля. Она покачала головой, и прислонилась лбом к холодной двери. Ей очень захотелось к нему. Обнять, пожалеть,… но она взяла себя в охапку и отнесла в свою комнату.

Следующим утром Никиту разбудил запах кофе. Настя поставила чашку на край его стола, и потихоньку ушла на работу. Их выходные редко совпадали. Гибкие графики – просто беда.

– Настя? – позвал он, в надежде, что она еще дома.

«Она ушла, пока ты спал, как последний хорёк. Между прочим, кофе тебе, говнюку, сварила. Чуешь?» – ответила ему тишина. Он сел на кровать, сделал глоток и чуть не поперхнулся: кофе был горьким до невозможности. В этот момент он разглядел на столе маленькую записку, которая, видимо, лежала под кружкой. На ней красивым женским почерком было написано: «Сладкое не заслужил». Вот же засранка!

Ну, да ладно, это не беда. Никита пошел на кухню, достал из шкафчика банку с сахаром, положил две ложки, размешал, и снова сделал глоток. На этот раз он успел выплюнуть: горький кофе был смачно посолен. Вот дерьмо! Он разозлился и расстроился одновременно. Когда утро начинается так – добра не жди. Выливая чертов напиток в раковину, он обнаружил на краю столешницы еще одну малюсенькую записку с надписью «Я же сказала – не заслужил». Вот не поленилась же! Сучка!

Холодная война длилась еще несколько дней. Павел всё время говорил Никите о том, какая у него замечательная сестра. А он и сам знал это! Причём, знал во всех красках и подробностях! Если сказать мягко, и убрать всё нецензурщину, то Никите было неприятно всё, что творилось вокруг. Поэтому он спланировал сценарий, при котором его друг сам отказался бы от Насти. Оставалось только привести план в действие.

Настя мыла посуду на кухне, когда в дверном проёме показалось белое исподнее Никиты, намотанное на швабру. Она улыбнулась, продолжая натирать кастрюли.

– Я объявляю перемирие! – послышалось из-за угла.

Взрослый же человек, а ведёт себя, как ребёнок!

– Я убрала оружие, можешь войти.

Никита вошёл с поднятыми вверх руками, и сочинил целую историю о том, как хочет просто помириться с ней. Как он не будет мешать её отношениям с Павлом. И позвал погулять. Настя приняла всё за чистую монету, и согласилась.

На набережной было довольно прохладно, сильный ветер нагнал злые тучи, и через час пошел дождь. Они запрыгнули в автобус почти на ходу, успев спрятаться от мокрых капель, которые накрапывали все увереннее. Однако, когда автобус подошел к их остановке, на улице начался настоящий ливень. Холодный и безжалостный. Дорога от остановки до квартиры показалась им вечностью. Они бежали без оглядки до самого подъезда.

– Ключи у тебя? – спросила Настя, дрожа от холода. Ее легкая куртка насквозь промокла, как и джинсы. В подъезде было сравнительно тепло.

– Нет, были у тебя, – ответил Никита. Он тоже промок, благо, кожная куртка не пропускала влагу. Настя дрожащими руками извлекла ключи из кармана, и с третьего раза сумела открыть дверь.

– Быстро раздевайся и надевай все самое теплое. Не хватало еще обмотаться соплями! – пробурчал недовольный Никита, раздеваясь. Настя убежала в свою комнату, хотелось скорей согреться. Она еле стянула с себя кофту, сбросила лифчик и расстегнула джинсы… В этот момент выключили свет. «Нежданчик». – подумал Никита – «Но так даже лучше». Это идеально для второй части его плана.

– Никит! – жалобно донеслось из спальни. Настя жутко боялась темноты.

– Иду, милая. – Никита успел накинуть теплый коричневый халат на голое тело.

– Ты где? – он вошел в комнату. Темнота была густая, почти вязкая, и теплая, с запахом мокрой от дождя одежды. Он нашел ее и обнял. Она дрожала, как осиновый лист.

– Ты чего? Ну-ка быстро раздевайся! Я сейчас принесу полотенце. – Он быстро пошел в свою комнату, где на ощупь нашел свежее полотенце.

– Я тут, вот держи. Вытирайся, и марш в постель.

Она послушно разделась и залезла под одеяло. Ей было жутко холодно. Никита подошел к окну. Там царила полнейшая темнота.

– Странно, – сказал он. – Весь город погас. Не думаю, что сегодня подчинят.

– Иди ко мне, – робко донеслось из-под одеяла.

– Да ну?! – отозвался довольный Никита. Все шло точно по его плану. Даже лучше.

– Да, – чуть более уверенно откликнулась Настя.

Он лег рядом. От него пахло чем–то очень приятным, скорее всего дезодорантом.

– Ну, где ты тут. Пошли, согрею.

Он нашел ее мокрую холодную тушку под одеялом, и крепко прижал к себе. Уже через пару секунд дрожь унялась, наступило приятное чувство согревания. А у Никиты возникла мощная эрекция. Настя не могла этого не заметить. Она обнимала его еще крепче. Ей хотелось вжаться в него полностью, впитаться так, чтобы они стали одним целым. Еще минута понадобилась, чтобы понять: то, что она хочет, называется сексом. И она сама его поцеловала. А он ловко вошел в роль соблазненного юноши. Она легла сверху и начала то, что продолжалось еще часов пять, с короткими передышками. Долгий перерыв сделал свое дело – им было безумно хорошо.

Наутро они проснулись от какого-то шума. Еще не поняв до конца, в чем именно дело, Настя сладко потянулась, и обняла Никиту. Тот спал, аки младенец. Она положила голову на его плечо и снова закрыла глаза. И тут послышались уверенные шаги по коридору. Они приближались. Если сопоставить все звуки, то получилось, что кто-то вошел, закрыл за собой дверь, снял обувь, и теперь идет к ним в спальню. Эта мысль заставила Настю вздрогнуть всем телом. Никита открыл глаза. Первое, что он увидел – это вошедший в спальню Пашка. А вот и вторая часть плана! Это ведь он позвонил ему вчера, чтобы пригласил его в гости в девять утра, рассчитывая именно на такую встречу.

– Настя? – Пашка стоял в дверях с букетом красных роз, в которые вот-вот должны были упасть его красивые голубые глаза.

– Пашка, это не то, что ты думаешь… – она, как всегда, пыталась оправдаться.

А Никита уже даже не пытался, он подложил руки под голову, занял удобное положение, и приготовился наблюдать за крушением чужих надежд. Какие же они хрупкие!

– Ты поэтому со мной общаться перестал? – спросил Пашка Никиту.

Тот кивнул.

– Вы, получается, не брат и сестра… А чего же ты сразу не сказал?

Надо было отдать должное, он держался молодцом. Большинство сразу кричали «Извращенцы!» и убегали.

– Ну почему же? Брат и сестра.

– В смысле?

«Бедный ублюдок! Совсем растекся по паркету» – подумал Никита.

– В прямом! Мы брат и сестра. – продолжал он.

– Что ты несешь?! – Настя ударила его в бок, у нее, как всегда, началась паника.

– А что, разве не так? Может паспорт принести?

– Стоп. Вы что? Вы – родные брат и сестра? И вы занимались этим?

«Бедный ублюдок в квадрате»!

– Ну… да, – спокойно кивнул Ник, еле сдерживая улыбку.

– Извращенцы… – прошептал Пашка, вращая безумными глазами. Он бросил букет на пол, и выбежал из квартиры. Настя уронила голову в подушку. Ей не хотелось ни разговаривать, ни догонять его…

– Ты все подстроил, – тихо констатировала она.

– Да.

– Я ненавижу тебя.

– А до этого момента я ненавидел тебя. Но теперь все прошло. Я снова готов принять тебя, кошка.

Он спокойно лежал рядом. Ему было так весело, что хотелось танцевать румбу.

– А ты не думаешь, что у нас могло что-то получиться? Ты же обещал мне! – она резко села на кровати, обхватив руками голову. Это истерика.

– Прости, я не мог тебя ему отдать. Я люблю тебя, сестренка. – «И думаю, что никакая ты мне не сестренка». Он не сказал это вслух – сдержался. Сначала нужно убедиться. Анализ очень дорогой, и делать его будут еще долго. Для обычных людей – в порядке очереди.

– Никит, ты ничего не добьешься от меня так! Это нечестно! Если ты и дальше так будешь продолжать, я съеду от тебя!

Она стояла у кровати, голая. И орала на него. А у него тихонько поднималась душа.

– Иди ко мне, я не могу спорить с голой женщиной.

– Ты совсем уже, Никишин!! – она была в бешенстве.

Ей было безумно обидно, что он так поступил.

– Я просто хочу свою девочку, – он схватил ее за руку, и насильно повалил на кровать. Она начала сопротивляться, кричать. Он подумал, что это игра, Настя, иногда, любила жесткость. Он ловко уложил ее на спину, держа за запястья.

– Ты так вкусно пахнешь, малыш! Ну, прости за Пашку, давай забудем.

– Пусти! Я не хочу ничего от тебя!! – она была зла, и сопротивлялась в полную силу.

– Ты тоже этого хочешь! – с этими словами он опустился на нее, держа одной рукой обе ее руки, а другой лаская ее между ног. – Обожаю утренний секс! – хрипло произнес он.

Как только его рука коснулась ее междуножья, она почувствовала дикое желание. Сопротивление ослабилось, а когда он вошел в нее пальцем, и вовсе перешло в ласки. Почувствовав это, он не отпустил ее руки, наоборот – продолжил игру. Он тихонько прикусил ее сосок, она застонала.

– Ну, скажи, что не хочешь, – шептал он, покрывая поцелуями ее извивающееся тело.

– Не хочу! – стонала она. – Я ненавижу тебя!

– Да, маленькая, да. Ненавидь меня полностью. Я ужасно плохой мальчик.

Она сделал еще одну попытку освободиться, когда он одной рукой ловко надел презерватив, все еще лежа на ней. Ее попытка не увенчалась успехом. Он сильно прижал ее к кровати, у нее перехватило дыхание. Он засунул язык ей в рот и почти одновременно с этим взял ее. В этот момент она выгнулась дугой, запрокинув голову. Она почти кончила, когда он заполнил ее до конца, без остатка.

– Тихо, тихо, это только начало, – шептал он, увидев ее реакцию.

Он взял ее запястья, раскинул руки в стороны и начал двигаться. Она была почти обездвижена, от ощущения полного подчинения напрочь срывало крышу. Ее стоны возбуждали его еще сильнее, он набирал скорость, кровать отчаянно скрипела. Конечно, они даже не заметили, что Пашка возвращался, не поверив во все это. Он дошел до двери спальни, когда понял, что его не ввели в заблуждение. Ему стало противно, и он снова вылетел из квартиры, как ошпаренный. Для него они оба умерли. Rip. Он тут же набрал номер начальника, не в состоянии мыслить адекватно.

– Я увольняюсь. Я больше не приду. И за зарплатой тоже. Ноги моей у вас не будет, я сказал! – он расшиб телефон об асфальт. И пошел домой.

Тем временем, в городе Саратов, по улице Пушкина 19, на третьем этаже трехкомнатной квартиры два голых человека тяжело дышали и двигались в такт…

Она не знала, что сказать. Он смешал в ней все чувства, оставив только райское блаженство и боль на запястьях, которая, нравилась ей не меньше, чем вкус его поцелуев на губах. Они долго лежали в тишине, не шевелясь, не думая ни о чем. Было похоже на наркотическое опьянение. Этот раз был просто волшебный. Первым зашевелился Ник. Он повернул к ней голову, и тихо сказал:

– Я тебя люблю.

Его слова привели ее в чувства.

– И я тебя, – ответила она, взяв его за руку.

Никита понял, что что-то не так. Он читал её, как открытую книгу. Знал наверняка всё, что она может выкинуть.

– Ты не вернешься ко мне! – обреченно сказал он.

– Ты не дал мне возможности попробовать построить нормальные отношения. Ты не можешь так со мной поступать. Мне было хорошо с тобой, но это ничего не меняет.

– Твою мать! – услышала комната.

 Он злился. Он больше не разговаривал с ней. Дура! Просто дура! Если окажется, что она ему не сестра, он накажет ее жестче, чем этим утром.

Он сидел на кухне, пил кофе, смотрел в окно на прохожих. Слишком ясный день для его мерзкого настроения. Ему вспомнилось, как их впервые застукала мать. Ее ночная смена почему-то закончилась на два часа раньше. Они занимались любовью на ее большой кровати, отец тогда уже не жил с ними. Они славно развлеклись, а когда вышли на кухню, увидели, что мама сидела за кухонным столом и плакала. Настя выбежала из спальни первая и застыла в дверях. Следом показался Никита.

– Настён, давай скорей, я умираю от жажды… – он тоже замер, увидев мать.

– Мам… – Настя не смогла больше произнести ни слова. Ей было страшно, стыдно, невыносимо больно…

– Что вы творите? – тихо спросила она.

– Мы любим друг друга, – признался Ник, – скажи нам честно, мы действительно родные брат и сестра?

– Вы родные! У вас одна мать и один отец! Как вы могли подумать, что это не так? У вас одна кровь! Вы знаете, какие могут быть последствия ваших игр?! Инцест! Это называется инцест! Я слышала, что так бывает, но не думала, что это случиться с нашей семьей! Чего вы накурились?!

– Нас тянет друг к другу, мам! Это же не нормально! – спорил Никита.

Настя плакала от страха и стыда.

– Вы родные! Слышите? Родные! Вы не можете любить друг друга иначе! Это патология!

– Этого не может быть, – он отказывался верить в это.

– Вы родные! Я вас рожала! У меня был всего один мужчина за всю мою жизнь! Как ты смеешь?! – она влепила ему звонкую пощечину, и убежала плакать в комнату.

В этот момент у Никиты зародилось сомнение. Настя долго успокаивала маму, говорила, что больше этого не повторится, что они просто дурачились. А пока дамы обвешивали спальню соплями, Никита сидел на крыльце, и осознавал, что ее реакция была немного странной. Станиславский бы не поверил. Поэтому он вошёл в комнату, и спросил, что мама скрывает за своей истерикой. Она уже пришла в себя, и раскрыла все карты. Все, которые у неё были. Она рассказала, что Настя ей не дочь. У них с Никитой один отец, но разные матери. Разговор был длинным и нудным. В тот день Никита подумал, что, возможно, и отцы у них тоже разные. Кто знает, от кого Настина мама её родила? Всякое бывает! Он понял, что нужно делать тест. Только так можно узнать всю правду.

Вода в душе остановила свой бег. Это вывело Никиту из транса воспоминаний. Настя вошла на кухню, завернутая в полотенце. Никита даже не посмотрел в ее сторону. Он был зол на нее. Зол, что даже после такого секса она сказала нет. Зол на себя, что любил такую идиотку.

 Ей было неловко. Было жаль, что причиняет ему боль. Было больно самой. Но она верила, что сможет выбраться из этой ямы патологических отношений, и завести нормальную семью. Она хотела этого для них обоих. А чувства – это всего лишь химия…

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

  Апрель был прекрасен, как никогда. Никита работал уже на двух работах – это помогало ему отвлечься от мыслей о ней. Анализ на родство задерживали. Результат ожидался со дня на день, ему должны были позвонить.

 Настя проводила все время со своей новой подругой Викой. Они познакомились на подготовительных курсах. Вика только что переехала в Саратов из Москвы, ее отец был бизнесменом с необычной и редкой фамилией: Мораль. Решено было, что Вика поступит учиться здесь. Этот город угнетал ее первое время, благо, Настя скрашивала ее существование. Они сразу нашли общий язык. Настя могла говорить с ней о чем угодно… Кроме, конечно, одного. Он для всех теперь был просто ее братом. Не больше. Она перевернула для себя эту страницу, уже почти месяц, как с ней не происходило ничего патологического.

 Никита пришел домой и завалился на диван, Настя готовила на кухне.

– Пойдем кушать, – позвала она.

– Сейчас.

Он наслаждался горизонтальным состоянием. Денек был не из простых.

– Я сегодня в клуб, – как бы между делом сообщила Настя.

– В какой ты сегодня клуб? – спросил Никита, удивленно.

– Отец Вики открыл на Первой Дачной клуб, ругается, что Вика так ни разу и не пришла. Она тоже не особо любит это все, но нужно сходить, для галочки!

– Ого! А Вика то блатная! Ты мне не говорила. – Никита был удивлен. – Но в клуб ты одна не пойдешь. Скажи своей Вике, что если она хочет, что бы ты пошла, то ей придется позвать и меня. – Он вальяжно закинул руки за голову. Настя стояла над ним, недовольно сжав губы.

– Я, вообще-т совершеннолетняя! Ладно, если хочешь, пошли с нами.

Она набрала номер Вики на белом сенсорном телефоне, и договорилась о встрече.

– Ну что, собирайся! Ты идешь с нами! – ехидно произнесла Настя, уходя в кухню.

 Черт. Он совершенно не хотел ни куда идти. А теперь придется. Сам напросился. И чем ближе был вечер, тем меньше ему хотелось куда-то идти. Он попробовал найти плюсы. Да, он увидит, наконец, Вику, пообщается с людьми, будет, о чем рассказать на работе потом. Но всё это на весах даже на миллиметр не отрывало от пола тяжёлую гирьку с надписью: «Не хочу никуда идти», стоявшую на противоположной стороне.

 Как бы Никита не упирался, вечер все-таки наступил. Он надел свои лучшие джинсы, майку и жилет. Настя была прекрасна, он давно не видел ее такой красивой. Кожаная куртка, распущенные светлые волосы до пояса, высокие каблуки, белые джинсы, красная помада… Макияж меняет женщин. И они, суки, умеют этим пользоваться!

 Прохладный ветер трепал волосы и куртки, после дождя всё ещё было мокро. Свет фонарей придавал этому городу очертания карусели. Глядя на ночной город, Насте всегда казалось, что она оказалась в детстве. Когда отец катал её вечерами на машине. А она просто смотрела в окно, как зачарованная. Они любили приехать к аэропорту. Оттуда открывается великолепный панорамный вид на ночной город.

Клуб был действительно модный, у входа толпился модный размалёванный народ. Запахи их духов смешались, повсюду были помады, украшения, яркие дорогие шмотки и фальшивые улыбки. Первый инстинктивный порыв Никиты убежать оттуда, размахивая руками и ногами был мужественно подавлен. Потому-что у порога их уже ждала Вика.

Виктория Мораль – смуглая худенькая брюнетка, с большими раскосыми глазами. Волосы у нее тоже были до пояса, заплетенные в две косы. Она была просто очаровательна, отметил Никита. Веселая, энергичная, очень женственная. Было в ней что-то от восточных женщин. А рядом с ней находился маленький щуплый очкарик. Это был Дима, ее горячий поклонник. «Не понятно, почему рядом с такими красивыми девушками всегда находятся такие мудачки», – подумалось Никите.

 В клубе было очень шумно, все сверкало. На высокой сцене попами крутили полураздетые девочки. Это было довольно эффектно. Насте там сразу понравилось. Это сильно отличалось от того, что происходило в их районном доме культуры. Никите было не комфортно. Через полчаса он, пробравшись через толпу, вышел на улицу. Ночь была потрясающая! Тихо, свежо… жаль, что звезд не видно. Хотелось уйти оттуда, но нужно было дождаться, пока Насте тоже захочется домой.

– Ты чего, сбежать решил? – послышалось за спиной.

Рядом стояла Вика.

– Нет. Шумно там. Уши завяли.

– Мне тоже не нравится здесь. А Насте, похоже, там круто, – заметила Вика.

– Да, похоже…

– Пошли гулять! – это был не вопрос и не предложение. Вика просто взяла его под руку, и потащила вдоль улицы.

Никита был поражен тем, как легко она общается. Она крепко держала его руку всю дорогу. Никита показывал ей ночной Саратов, рассказывал всякие небылицы, пугал ее. Она все время смеялась, щебетала что-то. Она была полна жизни, позитива… Он невольно сравнил ее с Настей. И Настя проиграла. Впервые в жизни его кольнуло изнутри – Настя не единственная баба на планете! Это удивительное чувство вскружило ему голову, и он растворился в своей спутнице.

 Они совсем потеряли счет времени. Вернулись в клуб далеко за полночь. Внутри, за столиком, их ждали два недовольных лица. Первое недовольное лицо с ходу набросилось на Никиту с кулаками, предварительно сняв свои ботанские очки.

– Ты не уведешь у меня Вику! Она моя девушка! Тебе понятно? – орал он. Никита легонько отшвыривал его, как надоедливого щеночка, не сдерживая улыбки на лице. Происходящее его явно забавляло. Дима сделал попытку ударить его по лицу, но и она не увенчалась успехом. Недовольное лицо громко свалилось с ног, потерпев поражение. Сзади подошел охранник, оценил обстановку, и ушел обратно. Видимо, подумал, что батан просто перебрал. Вика принялась его поднимать. Тем временем, другое недовольное лицо, наконец, удостоилось внимания. Настя стояла в метре от него, сложив руки на груди.

– Что-то не так? Тоже будешь меня бить? – прокричал сквозь музыку Никита.

– Я устала, – тихо произнесла она, развернулась и направилась к выходу. Никита прочитал по губам. Она ревновала. Это плохо. Но ведь она сама разбила пару, сама отказалась от него, и первая замутила отношения с его другом… Никита не мог отделаться от чувства вины. Но не потому-что он гулял с Викой, а потому-что поставил ее на ступеньку выше Насти. Она явно это ощутила, ведь девушки буквально сотканы из интуиции.

– Да подожди ты! – он догнал ее посреди улицы, одернув за локоть. На улице было свежо, фонари создавали атмосферу праздника. Неспящий Саратов играл огнями, с интересом наблюдая за парой, которая ругалась прямо посреди улицы.

Она недовольно на него смотрела.

– Мы гуляли! Ну, прости, задержались! Вика сама меня потащила! У неё смешная фамилия: Мораль. Ты знала? Хотя, я бы сказал: Амораль. Это она меня не отпускала, честно!

Он оправдывался, как девчонка! Ябедничал, и сам это понимал. Стало стыдно, но нужно было как-то загладить свою вину.

– Ты зачем вообще в клуб притащился? И сам ушел, и Вику забрал! Защитник! Беспокоится он за меня! – Настя пошла дальше, громко цокая каблуками. Никита стоял на месте, пережевывая досаду. Ее волосы красиво развивались по ветру. Он тихо побрел следом. Не стоило обострять. В мыслях то и дело всплывали фрагменты прогулки с Викой. И, все-таки, она классная.

 Дома было тихо. Настя лежала на кровати, смотрела в потолок, и периодически вытирала слезы, что-бы те не затекали ей в уши. Она слышала, как хлопнула входная дверь. Она все понимала. И ей было больно. Невыносимо. О чем она только думала? Такой, как Никита не может долго быть один. Вика быстро приберет его к рукам.

 Утро прошло без единого звука. Никита встал рано и ушел на работу. У Насти ожидался короткий рабочий день, поэтому она проснулась позже. Первые секунды, как обычно, наслаждалась сном, нежилась под теплым одеялом безо всяких мыслей, пока не вспомнила вчерашний вечер… Все шло по цепочке: сначала она подумала о теплом одеяле, потом о кофе, затем – о Никите, а, следом, в мыслях всплыл, словно фекалии, вчерашний вечер. И вся гамма чувств, запертая сном в одной из комнат подсознания, ворвалась в ее хрупкое тело. В этот момент утро перестало быть добрым.

 Покупателей почти не было. Заигрывание с охранником немного отвлекало Настю от тяжелых мыслей. Под конец смены, когда она уже закрыла кассу, и шла в подсобку за курткой и сумкой, зазвонил телефон. Это была Вика. Она предложила посидеть вечером в кафе. Про Никиту не сказала ни слова. Это был хороший знак.

 Настин мозг весь день мигал красной кнопочкой «перегрев», и, в итоге, под вечер, каша у нее в голове сгорела. Настя переживала так, будто кто-то хотел обманным путем забрать у нее почку. Ей становилось больно даже от мыслей. Больно и страшно. И голова раскалывалась. Она решила поговорить об этом с Викой, попросить не трогать его… «Но как это сделать?» – «Соврать» – «Понятное дело, что соврать. А как именно?» … Внутренний диалог зашел в тупик.

 Настя даже не накрасилась и не переоделась, поэтому, при встрече с подругой, испытала чувство собственной ущербности. Вика, как всегда, выглядела на миллион. Они заказали мороженое, к которому Настя сразу почувствовала отвращение.

– Я хотела поговорить с тобой о Никите, – осторожно начала Настя.

– Да! И я тоже! Ты не обиделась вчера? Прости, что так ушли. Мы совсем потеряли счет времени, у тебя классный братишка! – Вика всегда была очень прямолинейна. Все в лоб.

– Нет, все хорошо, просто Дима утомил меня вчера своей ревностью, – призналась Настя. Откровенность за откровенность. – Я хотела попросить тебя не трогать сейчас Никиту. – Эти слова вырвались сами собой. Как будто Настя отключила мозг и начала думать чем-то другим. Включился автопилот, и слова стали литься сами собой.

– Почему? – губки Вики обиженно надулись. «И, правда, почему?»

– Потому-что он совсем недавно пережил тяжелое расставание, и сейчас ему нужно время на реабилитацию, – мозг включился. Настя попробовала мороженое. Вкусное. На секунду она подумала, что ей удалось решить проблему.

– Да? Ну, тогда ему тем более нужна будет моя поддержка! Ты не волнуйся только, я не сделаю ему больно, обещаю.

– Но у тебя же есть Дима, ты сделаешь больно ему! – это был последний козырь в Настиной колоде.

– Уже сделала. Мы вчера расстались. Он назвал меня доступной женщиной, я с ним простилась.

Крыто. Дальнейший диалог уже не мог исправить ситуацию. Как сказать Вике, что она, извращенка, сама до смерти влюблена в своего брата?

– И, все-таки, я хочу попросить тебя не трогать его сейчас, он еще очень чувствителен… – красная кнопочка давно мигала, мозг был выключен, автопилот вышел покурить. В голове было совершенно пусто. Настя проиграла.

– Не переживай, я не брошу его. Он меня зацепил, и, похоже, это серьезно, – красиво улыбнулась Вика, мечтательно закатив глаза. – Мы просто попробуем, если не получится, останемся друзьями. Но я уверена, что тоже его зацепила!

– Да?.. Он ничего не говорил о тебе. – Настя пожала плечами. «Потому-что мы не разговаривали и потому что мы не виделись больше».

 Весь оставшийся вечер Настя слушала монолог о том, как здорово гулять с Никитой по ночному Саратову, какие у него теплые руки, и какой он потрясающий. Будто они сама не знала! Спустя час Настя ушла домой под предлогом головной боли. Врать не пришлось. Она была морально убита.

 Дома она выпила таблетку, и улеглась на кровать с ноутбуком. В соцсети Вика поменяла статус на «влюблена». Никита появился у нее в друзьях. А вот дома его до сих пор не было. Уж не с Викой ли он?

 Отрицательный. Как так может быть? Это было таким облегчением! Он шел по улице, и ему хотелось петь, плясать и обнимать все вокруг!! Отрицательный! Они не родственники! Ну, конечно! По-другому быть просто не могло!

 Пошел дождь. Никита не стал догонять автобус, решил пройтись. Его эмоции не поместились бы сейчас в общественный транспорт.

 Неподалеку от дома, на остановке, он увидел девушку, сидевшую на лавочке. Она плакала. Ее тоненькая кофточка совсем промокла. На кураже он подошёл к ней, и решил помочь.

– Привет. Дай-ка я угадаю. Несчастная любовь? – он сел рядом, на мокрую скамейку, и накинул ей на плечи свою джинсовую куртку.

– Привет… – она подняла голову.

Совсем молоденькая, лет пятнадцать, наверное.

– Да. Все так банально? – спросила она, хлюпая носом. Белокурые волосы по плечи были совсем мокрые. Он улыбнулся ей. В нем сейчас было столько позитива, что он мог без труда согреть им этого маленького котенка.

– Что случилось? Давай, рассказывай, – он приобнял ее за плечи так, как будто они были знакомы сто лет.

– Ну, он унизил меня при друзьях. Наговорил пошлостей. Я убежала. Он, наверное, ищет меня до сих пор… А я видеть его не могу!

– Ну, так брось его! Ты молодая, красивая, найдешь еще нормального парня.

– Но я люблю его! – произнесла она, и снова заревела.

– Знаешь что? Я бы на твоем месте бросил его, сменил прическу, проколол бровь. – Он внимательно посмотрел на ее заплаканное лицо. – Вот эту. – Он дотронулся до ее правой брови. – И записался бы восточные танцы.

– Я представляю тебя на занятиях восточными танцами! – хихикнула она.

– О, да! Я был бы великолепен!

 Они сидели в обнимку под проливным дождем и смеялись. Конечно, они не сразу заметили парня, который стоял в паре метров от них, пуская дым ноздрями.

– Ты мне изменяла! Дрянь! – истошно завопил незнакомый подросток, бросив на асфальт букет ромашек. На вид ему было не больше шестнадцати, золотая цепь на шее в палец толщиной, худощавый, в кожной куртке.

– Воу! Остынь! Ты кто? – Никита попытался установить продуктивный диалог.

– Я кто? Это ты кто? Ты знаешь, что это моя девушка?! – орал он.

– Это он? – спокойно спросил Никита.

– Да, – тихо ответила незнакомка. Никита легко ударил пацана в грудь ладонями. Истеричный юноша свалился с ног.

– А теперь слушай! Эта девушка – лучшее, что было в твоей убогой жизни! Еще раз обидишь ее – я тебя убью. Понял меня? – Никита был великолепен.

– Да… – проскулил лежачий. Никита повернулся к незнакомке.

– Мне пора. Подумай про бровь, тебе будет классно! – он подмигнул ей на прощание. Она улыбалась.

– А ты ей кто? – спросил кто-то снизу.

– Ангел-хранитель! – бросил Никита через плечо.

 Конечно, справиться с подростком – дело не хитрое, но он защитил честь девушки, и это ему льстило. Подходя к подъезду, эйфория пошла на спад и Никита почувствовал, что промок и замерз. Пришло смс-сообщение. От Вики. Она написала, что хочет, чтобы он стал ее гидом по Саратову, и не против, если следующая экскурсия будет проходить завтра на проспекте. Он на минуту задумался. Вика ему действительно понравилась. Но Настя… теперь нет преград! Осталось только выяснить, почему мама так настойчиво отрицала то, что они не брат и сестра… Да, сначала он выяснит это, а потом расскажет все Насте. Вдруг причина, по которой она скрывала это, действительно веская. Хотя, скорее всего, дело было лишь в том, что ей было бы стыдно перед соседями. Всем не объяснишь. А, может, их мать и сама не знала, что Настя не от отца. Нужно во всем разобраться. А пока не грех и на свидание сходить! «Ваш гид всегда к вашим услугам» – написал он. А потом задумался, стер слово «всегда», и нажал «отправить».

  Прошла неделя. Никита и Вика не спеша прогуливались по Набережной. Солнце обнимало город лучами заката, готовясь проститься с ним до утра. Вдалеке виднелся мост, соединявший Саратов с Энгельсом. Вокруг было много людей: парочки прогуливались, держась за руки, целовались, сидя на скамейке, мамочки играли потомством, а под вывеской «Выгуливать собак запрещено» кто-то выгуливал таксу.

– Значит, уезжаешь в четверг? – спросила Вика. На ней был легкий розовый плащ до колен, черные лаковые туфли на высоком каблуке и розовый шарфик. Волосы были заплетены в косу.

– Да. Ты будешь скучать? – спросил он с улыбкой.

– Очень! – она крепче сжала его руку. Прошлой ночью они первый раз переспали. Никита чувствовал себя засранцем и мачо одновременно. Они ночевали у нее, её отца не было дома. Теперь они шли по Набережной и молчали, вспоминая острые моменты вчерашнего вечера.

 А в это самое время Настя лежала на кровати и рыдала в полный голос, зная, что никто её не услышит. Прошедшая неделя была похожа на каникулы в аду. Сначала он гулял с этой Викой до рассвета по городу, а Настя не могла заснуть без него. Потом они втроем пошли в клуб, где Никита и Вика танцевали медленный танец на сцене. Позже было «Я гид самой потрясающей девушки на свете» на его стене в соцсети. А вчера они переспали. Вика на радостях написала ей сообщение рано утром, как только Никита переступил порог. Чертова идиотка! Понаехали эти москвички! Ну, а теперь они ушли на романтическую прогулку по набережной. Настя изо всех сил старалась не показывать, что ей больно. Она улыбалась Вике, улыбалась Никите. Она знала пароль от его страницы, но боялась ее читать. У нее не осталось сил это терпеть. Она сама все это устроила, сама оттолкнула его. Это ведь она настояла на том, чтобы он вел себя как ее брат, чтобы оставил в покое. Она хотела, чтобы они оба нашли себе пару, попытались построить отношения, забыв об этой порочной связи. И он справился с задачей. А она сплоховала. Она не могла больше видеть их вместе! Она ненавидела Вику всем сердцем, потому-что безумно любила Никиту. «Он мой! Мой! Мой!» – шептала она, обливаясь слезами. За глупость нужно платить. Ей не хватило ума понять, что он – ее единственная настоящая любовь, и теперь она рыдает в подушку. И самое горькое, что эта любовь взаимна… по крайней мере, была такой.

 Она плакала часа три, не меньше. Потом просто умылась и решила выйти на свежий воздух. Она была не в себе, и даже не закрыла входную дверь.

– К чёрту лифт! – громко сказала она, спускаясь по лестнице.

На два пролета ниже она увидела молодую девушку, сидевшую на ступенях. Та закрыла лицо руками. «Похоже, косоглазый Купидон обошел все квартиры в этом доме» – подумала Настя. Она смягчилась, чужая боль не оставила ее равнодушной.

– Что стряслось? – она присела на корточки.

– Меня бросил парень. Переспал со мной, и бросил. А я все знала, все понимала, и все равно… – Настя была в шоке. Эта девочка была совсем юной. Хотя, она и сама в пятнадцать такое вытворяла, что другим и не снилось. Не снилось, потому-что они не были извращенцами.

– Он старше тебя?– спросила Настя.

– На год. Ему пятнадцать, – ответила она. О, господи! Ей и пятнадцати нет!

– Все мужики уроды! – прорычала Настя, –А бровь ты зачем проколола? – Настя указала на еще не заживший прокол над правой бровью. – Больно, наверно.

– Это мне посоветовал сделать один классный парень. Я даже не знаю, как его зовут. Он очень помог мне недавно. Представляешь, я сидела на лавке, плакала, а он подошел ко мне, дал свою куртку, успокоил, а потом еще и ударил Антона. Сказал, что он – мой ангел-хранитель! И ушёл, – восторженно рассказала Юля.

– Я бы этому парню кое-что другое проколола! Советчик! – Настя была все еще зла на всех мужиков всех возрастов и наций. Но когда Юля спросила ее о том, было ли у нее в жизни что-нибудь такое же ужасное, как ее ситуация с Антоном, Настя выложила ей всю правду. Юля была шокирована. Но ей стало легче. Всегда приятно узнать, что кому-то сейчас хуже, чем тебе.

Настя вернулась домой за поздно. На душе все еще было мерзко. Никита, тем временем, уже два часа сидел на кухне в полной темноте, терзаемый долгим ожиданием. Сначала он решил, что она обиделась, и ему было жалко ее. Через час он начал переживать, не находя себе места. Он позвонил Вике, Насти там не оказалось. Больше у нее не было близких подруг. Не отправилась же она домой, в Питерку… Разумеется, он не стал беспокоить маму. Он просто сидел, и ждал. И на исходе второго часа его беспокойство трансформировалось в злость. Что она себе позволяет!? Выросла что-ли? Она прекрасно знает, что он в ответе за нее. Только он! Так почему не позвонила, не оставила записку?? Никита понимал, что ей больно от того, что он проводит время с Викой. Она сама заварила эту кашу, и не его вина, что теперь она стала ей не по вкусу. Эта мысль каждый раз помогала ему унять чувство вины за то, что он причинял ей боль.

 Настя решила, что он уже спит. Она тихонько прошла на кухню, попить воды. Не включая свет, она потянулась за графином. Не нашла. Сделала несколько шагов вдоль стола, и снова пошарила рукой в темноте.

– На десять сантиметров левее… – послышалось за спиной. Настя издала отчаянный вопль. В одно мгновение она оказалась рядом с выключателем и зажгла свет. На стуле сидел Никита и корчился от смеха.

– Ты что?! Я чуть не умерла! – Настя держалась за сердце.

Никита попытался взять себя в руки. Он встал, обнял ее, но, вспомнив, как она визжала снова начал хохотать.

– Идиот! – Настя начала колотить его кулачками. Он, сначала, укрывался, а потом просто крепко прижал ее к себе и поцеловал. Настя не ожидала этого. Это было так приятно, что она напрочь забыла обо всем! Не было в этот момент ни Вики, ни Юли, ни той истерики… ничего. Только двое на кухне. Никита ловко прижал ее к стене, рукой дотянулся до выключателя, и снова стало темно. Их поцелуи становились горячими. Он трогал ее за грудь и ощущения были такие, словно впервые он оказался вне запретов. Он целовал ее, и думал о том, что она может стать его женой, может родить ему ребенка. Это не ослабило его желания, наоборот – сделало его невероятно сильным.

Он, наконец, мог обладать тем, чего так жаждал… но есть одно «но». Он не мог сказать об этом прямо сейчас, потому что не знал истиной причины, почему мама это так тщательно скрывала.

И еще одно «но». Он должен был преподнести ей урок, последний, прежде чем они станут мужем и женой, чтобы в ее светлую головешку больше не пришла мысль попробовать «полюбить не его».

И третье «но»: он не знал, что ему теперь делать с Викой. Она нравилась ему сильнее, чем хотелось бы, он провел с ней ночь… Конечно, решение было очевидно – он должен был остаться с Настей, а значит, попрощаться с Викой… как же все сложно…

– Так, стоп, – он прервал череду поцелуев. Она тяжело дышала, глаза ее горели темным пламенем желания. – А где ты была?

– Я гуляла. Прости, что заставила волноваться.

– Гуляла? Где? С кем?

– С подругой.

– С какой подругой? Я звонил Вике! Она тебя не видела! – его возмутило ее вранье! Нельзя так! Что она от него посмела скрывать?

– Я познакомилась с соседской девчонкой. Мы просто гуляли по парку, – Настя осторожно коснулась его губ, и он не смог ее оттолкнуть. Внутри его головы пульсировало: «Вика! Как же Вика? Как же Вика?» Но, спустя еще пару минут, пульсация опустилась ниже, и оттуда уже было не слышно…

 Секс на кухне длился минут сорок, с учетом убирания со стола посуды. Это не как в кино, когда герой просто смахивает все со стола, и приступает к делу. Они все переставили на другой стол, Настя смахнула с него крошки полотенцем, Никита, не соображая ничего от желания, делал все жестко. Настя отметила, что это ей по вкусу. Позже, лежа на кровати с ним в обнимку, Настя чувствовала, как весь негатив ее отпустил. Она была счастлива. И он был счастлив. Он впервые занимался сексом с Настей, и в этом не было оттенка извращенства. Он подумал даже, что ему будет недоставать этого мазохистичного ощущения.

 Весь следующий день Настя была на седьмом небе от счастья. Она улыбалась людям, заигрывала с охранником на работе, разговаривала с кассовой лентой. Ей казалось, что все позади. Но, уже ближе к обеду, настроение пошло на спад. Этому дал толчок звонок от Вики. Настя сидела в кафе, напротив магазина, в котором работала, и жевала шоколадный плавленый сырок, запивая его слишком горячим чаем. Из её белой сумочки заиграла песня группы Rasmus – «Livingina World Withoutyou». На телефоне высветилось: « Вика». Настя смотрела на экран, и внутри все переворачивалось. Сначала, на фоне ее общей эйфории, ей стало стыдно и жалко ее. Спустя секунду ее глаза сузились, выражение лица поменялось – ей стало страшно, а вдруг она все узнала о вчерашнем вечере?? Но как? Нет… тогда что же это могло быть? Никита уехал в Питерку этим утром, ему надо было передать маме какие-то документы для какого-то оформления – так он сказал Насте. Зачем она ей звонит? Музыка вмиг стихла. Она хотела встретиться – поняла Настя. Она, которая уводит у нее Никиту, с которым Настя вчера занималась сексом… Весьма противоречивые чувства смешались в ней… Это все равно, что чувствовать вкус горячего шоколада и добавленного в него майонеза. Она так и не ответила на звонок.

 После окончания смены Настя встретилась с Юлей в парке. Сегодня они договорились сходит в кафе, просто поговорить. У Насти никогда не было подруг, у Юли тоже. У них была разница в возрасте, но Насте хотелось поддержать эту девочку. Всё лучше, чем сидеть дома, и вздыхать по Нику.

– А так и правда лучше! – отметила Юля, сидевшая на кровати. Настя вертелась перед зеркалом в обтягивающей кожной юбке черного цвета и черной майке с огромным вырезом.

– Ты думаешь? – она критично смотрела на свое отражение в зеркале. Она вспоминала красотку-Вику, и ей захотелось быть красивее. Выиграть у неё по всем фронтам.

Вечер был ветреным, прохладным. После кафе Настя и Юля решили пойти в местный клуб. Не в тот, что принадлежал семейству Мораль. Рядом был простенький клуб, куда пускали всех без исключения, и редко требовали показать паспорт. Настя и Юля сидели рядом, откровенно скучая. И каждая из них думала о своём.

 Тем временем, Никита сидел на крыльце, смотрел на звезды, и курил пятую сигарету подряд. Он ехал, чтобы узнать правду, грозный, вооружённый анализом ДНК. Он приехал, уселся за стол, и вылепил всё в лоб.

– Ты же знала, что мы любим друг друга. Мы уже много лет стыдимся своих чувств, боимся смотреть тебе в глаза. Почему ты так с нами поступила? Настя мне не сестра.

– Сводная сестра, Никит. Сводная. У вас один отец. И это всё равно инцест, – ответила спокойная и твёрдая, как кремень, мама.

– Нет, не сводная. Я сделал тест. Вот, – он сунул ей в руки анализ. Она его прочитала. Изменилась в лице.

– Я не знала. Я была уверена, что он принёс в наш дом свою дочь. А не просто ребёнка женщины, которую он когда-то любил.

По её выражению лица Никита понял, что жертва здесь – она.

– Выходит, он просто пожалел её ребёнка, и соврал тебе. Или он и сам не знал.

– Я думаю, что он знал. Теперь я понимаю, что он всё знал. Твой отец был не из тех, кто изменяет. Он был однолюбом. И любил он Настину маму, Кристину. Но у них отношения не сложились, она его прогнала. И тут подвернулась я. Забеременела. Он женился, конечно. Он очень неумело врал мне, когда говорил, что изменял. Я думала, что это из-за стыда. А он, может, и не изменял вовсе. Поэтому и Настя не от него. Он просто приютил ребёнка, спас от сиротства, ценой собственной репутации. А я его за это ненавидела. Мы и развелись, потому что я не смогла простить ему измену. Боже мой! Всё могло сложиться иначе…

Они сидели, и молчали. Как на поминках. Человек, который уже покинул этот мир, неожиданно предстал перед ними в другом свете. Реабилитирован посмертно. Конечно, жена не приняла бы ребёнка от другой, если бы он не соврал, что это его ребёнок. Поэтому он соврал. А правду открыть не успел. Он умер внезапно. Он не знал, что Настя и Никита полюбили друг друга.

День был пасмурным, сверкала молния. А под вечер начался настоящий ураган. Настя ждала Никиту с бутылкой вина. Но Никита всё не шел, а вино уже заканчивалось. Когда в дверь позвонили, она открыла, даже не заглядывая в глазок. И пожалела об этом уже через секунду, потому что на пороге стояла Вика.

Как всегда красивая, в коротком платье с ремнём и шикарных туфлях, она вошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. Она ведь и представить не могла, что кто-то ей здесь может быть не рад.

– Настя, привет! Я пришла встретить Никиту. Соскучилась ужасно по нему. Можно я с тобой посижу?

Вино уже проникло в каждую извилину Настиной головы, поэтому она равнодушно пожала плечами.

– Хорошошеньки, чувствуй себя, как дома.

– Ты что, пьяна? – спросила Вика, – И без меня? Как так?

Вика улыбалась. Она всё ещё считала Настю своей подругой.

– Как-то так получилось. Вик, ты проходи. Я хочу побыть одна. У меня драма. Это личное.

– Тем более, я должна знать!

– Всё хорошо. Просто я влюбилась в одного парня. Давно. А он встречается с другой. Я знаю, что он её не любит, но он всё ещё с ней. Так что я пойду, надо вылить вино.

Вот так. И не солгала. И правды не раскрыла. Настя развернулась, и пошла в спальню.

– Куда вылить вино? – не поняла Вика.

– В себя.

Настя заснула в своей комнате. Она не слышала, как пришёл Никита. Как он быстро отправил Вику домой. Получилось немного грубовато. Он переживал из-за всей этой ситуации. У Насти другой отец. Возможно, он ещё жив. Возможно, она сможет его найти. Никита обдумывал всё это, и не знал, как правильно поступить. Проводив Вику, он принял душ, и лёг спать на диване. Сон пришёл быстро. Дорога утомила его.

А вот Вика не спала всю ночь. Она вышла из подъезда, и медленно побрела вдоль улицы домой. Автобусы уже не ходили, такси вызывать не хотелось. Первое, что Никита спросил: «Где Настя». А, узнав, что она пьяная спит в своей комнате, он, буквально, выпроводил Вику. Что-то не так. Что-то изменилось. На душе было мерзко. Спустя двадцать минут, когда она окончательно промокла, она поняла, в чем дело. Она жутко его ревновала. К ней. Но она же сестра! Она всегда будет ему сестрой. Ох, уж эти родственнички.

Вика легла спать в мокрой одежде, даже не заметив этого. Настолько ее задело то, что произошло этим вечером. А утром проснулась с температурой и больным горлом. Состояние было абсолютно разбитое, как морально, так и физически.

– Вика? Что случилось? – отец, Олег Валентинович Мораль, невысокий коренастый мужчина пятидесяти лет с сединой на аккуратно стриженых висках застал ее на кухне, совсем бледную и измученную.

– Простудилась, пап. Под дождь вчера попала, – ответила она, крепко обхватив руками горячую кружку. Озноб не отпускал ее ни на минуту.

– Может, вызвать врача? Ты вся горишь, – он заботливо потрогал горячий лоб.

– Не нужно, я выпила лекарство. Отлежусь, и все будет хорошо.

– Давай так. Мне сейчас надо бежать, ты мне через два часа отзвонись. Если температура не упадет, я позвоню Виктору Алексеевичу, он заедет, посмотрит тебя, хорошо? – у него зазвонил телефон.

– Да, пап, беги, я позвоню, как только проснусь, – ответила Вика.

– Все, на связи.

Он поцеловал ее в лоб, и только после этого ответил на звонок.

Вика выпила еще одну таблетку, и легла под одеяло. На минутку она зашла в интернет посредством большого белого телефона. Никита не заходил на сайт. Вчера он был очень серьезный и задумчивый. Они даже пообщаться не успели. Она скучала. Ей не хватало его шуток, его прикосновений… Она все время прокручивала в памяти их единственную ночь, проведенную вместе. Он был потрясающий. Она лежала и плакала от того, что сильно хотела его увидеть. А еще – боялась потерять. Она написала новый статус, в надежде, что он прочитает и поймет. «Меня без него просто нет».

Настя проснулась около часа дня.

– Я проспала! Меня убьют на работе!

Сонная, она встала с кровати, и попыталась найти рабочую форму.

– Ты не работаешь сегодня. Я был у тебя в магазине утром. Тебе дали выходной, – успокоил ее Никита.

С одной стороны, его мучила совесть за то, что он допустил эту ситуацию. Настя никогда не напивалась раньше. Он спровоцировал её, встречаясь с Викой. Он видел, что ей больно, хоть она и держалась молодцом. С другой стороны, его грызло чувство вины перед Викой, и страх, что придется ее бросить. Да и то, что ему придется рассказать Насте правду о том, что её обожаемый отец ей вовсе не отец. Что он пожертвовал всем, чтобы дать Насте семью. А она никогда не сможет его поблагодарить за это. Настя до сих пор не оправилась после его смерти.

– Спасибо. Я не в состоянии сегодня работать, – с этими словами Настя заползла обратно под одеяло.

Вино вчера, видимо, прочистило ей мозги. Настя решила выложить все карты на стол. И пусть сам решает.

– Никишин, я давно хотела тебе сказать. Я – дура. И я очень тебя люблю!

Эта фраза стала контрольным выстрелом в голову. Как ножом по сердцу. Какая Вика? Он же до безумия её любит!

– Какое счастье… – шепотом произнес он, присаживаясь к ней на кровать, – меня любит дура.

Он наклонился к ней. Он поцеловал её в губы.

 После секса, тяжело дыша, Никита решил, что больше нет смысла скрывать. Он больше не мог и не хотел носить эту тайну в себе.

– А знаешь, что самое классное во всем этом? – спросил он. Его темные волосы были спутаны, глаза все еще пылали страстью.

– Что? – спросила Настя.

 «То, что ты не моя сестра» – пронеслось у него в голове. «Отец, скорее всего, знал, что он не твой отец, но солгал, чтобы ты не попала в приют. Из-за этого распалась наша семья, и из-за этого он умер в полном одиночестве, в своей квартире. А я вляпался в отношения с Викой, и не знаю теперь, как их закончить. Мы, кстати, переспали разок. Выходи за меня замуж».

Мда… Как же это сказать? Никита заметил, что Настя все еще тут, и ждет ответа.

– Что я тоже тебя люблю. Пообещай больше не напиваться! – сказал он, снова отложив сложный разговор в долгий ящик с пометкой: «Когда-нибудь, наверное, точно…»

– Ну, не знаю… а что мне за это будет? – игриво спросила Настя…

 Еще через пару часов, испытав свой шестой за этот день оргазм, Настя лежала на кровати без сил, совершенно голая. Длинные растрепанные волосы цвета белого песка водопадом спадали на подушку. Она больше ни о чем не могла думать. В ее голове не было мыслей. Это было состояние полусна-полуобморока, когда удовольствие, полученное в огромном количестве, все еще бегало по ее жилам вместе с кровью, не позволяя включиться мозгу. Никита лежал рядом. Его мозг работал, ибо количество полученных экстазов у мужчин на определенное количество времени строго ограничено. Он все еще думал, как сказать ей. Еще никогда ему не было так трудно просто сказать человеку слова… возможно, из-за того, что он берег чувства этого человека всю жизнь, сколько он себя помнил, а та информация, которую надо было сказать, могла сильно ранить этого человека.

 Тем временем, Вике становилось все хуже. Вечером, с температурой 39 ее доставили в больницу. Она, как и Настя в этот день, тоже была в бреду, но это не доставило ей удовольствия. Очнулась Вика только утром. Отец зашел к ней в одноместную палату, проведал, и ушел. Позже заглянул врач. Ей сделали несколько уколов, взяли кровь, принесли завтрак. Есть не хотелось, но медсестра сказала, что надо, иначе будет осложнение на желудок от уколов. Потом она просто лежала, смотрела на белый потолок, слушала, как за стеной ходят врачи. Все тело болело. Голова кружилась при любой попытке встать. Хотелось сходить в душ, но Вика понимала, что сейчас ей это не по силам. Отец обещал договориться, чтобы ее выписали ближе к вечеру. Врач сказал, что это будет зависеть от результатов анализа крови.

 Под вечер ей поставили систему, после которой она ни как не могла заснуть. Она плакала. Ей ни разу в жизни не было еще так плохо. Все было против нее! А от него – ни звонка, ни сообщения!

Никита позвонил около девяти вечера. Он решил поступить, как трус, и просто сказать ей все по телефону, потому что боялся, что глядя на нее, помня, что переспал с ней, он не сможет ее бросить.

Он вышел на лестничную площадку, когда Настя уже спала. На всякий случай, спустился вниз на один пролет. Сначала он набрал номер мамы.

– Я собираюсь сказать ей. У тебя есть какая–нибудь информация о Кристине? – спросил он.

– Ты еще не сказал? Нет… хотя, я знаю, что ее фамилия Прагина.

– Прагина Кристина? А где она похоронена? Сколько ей лет? Я уверен, что Настя начнет задавать вопросы. Возможно, захочет найти друзей, которые могли бы знать, кто её отец, – на том конце провода послышался глубокий вздох. Конечно, ей было тяжело говорить об этом.

– Никит, я думаю, что она похоронена на городском кладбище. Не знаю на каком.

– Прагина Кристина… А возраст? Может отчество?..

– Она была старше меня на три года.

– Старше? Странно… Обычно любовницы моложе жен… Значит, ей было бы сейчас 49 лет… А умерла она, когда Насте не было и годика… это уже что–то.

– Как ты собираешься ей сказать? – спросила мама.

– Я не знаю… каждый раз, когда собираюсь это сделать, у меня язык отнимается.

– Хочешь, я с ней поговорю? Давай–ка ты ее привезешь на денек, и мы с ней поговорим обо всем.

– Нет, мам. Насте скажу я. Пусть она узнает от меня, что она мне не сестра… – Никита вдруг сообразил, что говорил это в полный голос, он посмотрел по сторонам, и продолжил чуть тише, – Мы с ней можем быть вместе, иметь нормальных детей… Это потрясающая новость! Но, в то же время, всё так сложно!

После разговора с матерь, Никита ушел с головой в мысли о Насте, обо всей этой ситуации, и напрочь забыл, что собирался поступить, как последний козел, бросив Вику по телефону. Он поднялся по лестнице на один пролет верх и закрыл за собой дверь. Конечно, он не заметил, что все это время соседская дверь была приоткрыта. А за этой дверью стояла невысокая девчонка с короткими светлыми волосами и проколотой бровью, в черной майке и синих джинсах. Она слышала весь разговор от начала, до конца. И она поняла, о чем идет речь. Но это не самое важное. Самое важное то, что она узнала в Никите своего спасителя. Ангел-хранитель, оказывается, все это время жил этажом выше! Вот это да!

Юля плюхнулась на кровать и обняла подушку. Вокруг было темно и душно. Она приоткрыла окно. Майский теплый воздух ворвался в комнату. В небе светила луна. Собственно, неба-то было и не видно. Города не видят неба. Города не знают ночи. Такой темной, настоящей, когда от речки доносится кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков, а по огромному небу плывут облака, то и дело, перекрывая старушку-луну. Свежий воздух несет прохладу, и запахи трав. Это настоящие летние ночи.

Днём позже, Вика лежала на больничной кровати, и держала ватку на свежепродырявленной попе, как вдруг раздался долгожданный телефонный звонок.

– Привет! – донеслось из трубки.

– Привет, Никит. Как хорошо, что ты меня еще помнишь! – съязвила Вика. Она была вымотана болезнью, и обижена его невниманием.

– Прости. Нам нужно поговорить, – он сказал это холодно и отстраненно.

Никита точно знал, что хочет порвать с ней. За одну ногу его грызло чувство вины, за другую – тоже чувство вины. Разыгралось оно в то утро не на шутку. Но он был настроен более чем решительно.

– Я в больничке. Сейчас не самое лучшее время, – так же холодно ответила Вика.

У нее был свой план. Прорываясь через обиду, боль в душе, и боль в правом полушарии ягодицы, Вика пыталась следовать этому плану.

– В больнице? Что случилось?

– Ничего серьезного. Нервное истощение. Простудилась еще… Жить буду, – ответила она. На том конце трубки возникла пауза. Решительный настрой Никиты был сметен, как карточный домик. Чувство вины загрызло его насмерть.

– Что случилось? Почему нервное истощение? – испуганно спросил он. В его голове возникла картина с порезанными венами. А потом вспомнилось, как это было с Настей после смерти отца.

– Все нормально, Никит, – Вика чувствовала, что его голос потеплел на несколько тонов.

– В какой ты больнице? – вслед за чувством вины на его безжизненный мозг набросилось беспокойство.

– В Третей Советской, – ответила Вика и положила трубку.

Так хотелось послать его, высказать все, что думала о нем, но она понимала, что потеряет его так. Нужно было хотя бы попытаться его удержать.

Никита стремглав рванул в больницу. А там, увидев ее, такую бледную, но чертовски милую, он понял, что с разрывом нужно подождать. Совсем немножко. И с разрывом, и с новостями для Насти.

 Всю следующую неделю Настя работала без выходных: заменяла приболевшую сменщицу. Никита часто ходил к Вике. Пару дней назад ее выписали. Настя знала, что она болела, написала ей пару сообщений в сети. На нее снова напала депрессия. Она хамила покупателям, огрызалась с начальством и уже больше не улыбалась охраннику. Тот из-за этого поник и ходил мимо нее, как тень, с понурым выражением лица и угнетенным взглядом. Настенька ему шибко нравилась, несмотря на то, что у него была девушка.

 Была жаркая июньская суббота. Никишина Настя доработала последнюю смену перед заслуженным выходным, и ушла домой. Дома она на скорую руку приготовила салат из заранее купленной корейской моркови, сухариков и кукурузы, с добавлением вареных яиц. Было около девяти вечера. Она надела самую красивую и самую короткую сорочку, длинные белые чулки с кружевами, распустила волосы и накрасила глаза. Зеркало отражало именно то, что она хотела показать Никите. Ей надоели детские игры, и она решила, что лучшая защите – это нападение. Он до сих пор бегает к Вике. Что ж… он сам напросился. Настроение у Насти было, как у рок–музыканта перед выступлением: хотелось выпить много пива и заснуть, но предстояло весь вечер зажигать.

 В дверь позвонили. Она поспешила открыть.

– Вика? – На пороге стояла красивая стройная брюнетка с гладко зачесанными назад и собранными в хвост волосами.

– Да, все еще Вика. Впустишь? – спросила она пренебрежительно.

– Вообще-то сейчас не самое подходящее время… – ответила Настя.

– Я вижу.

Вика прошла на кухню, не удосужившись снять туфли на высоченной скале.

– Что-то случилось? – спросила Настя, сложив руки на груди.

Вика села за стол, на котором стояли свечи и бутылка белого сухого вина. Настя стояла перед ней при полном параде, такая сексуальная, что Вике стало не по себе. Она смотрела на эту красивую блондинку в кружевном белье и понимала, что она сильная соперница. Она не знала наверняка, но все аргументы говорили в пользу того, что между Никитой и Настей явно что-то есть. А ее наряд и атмосфера? Прочь сомнения! Проходите, параноидальные подозрения. Вика зашла, чтобы поговорить о Никите. Она считала, что у него кто-то есть. А тут она увидела Настю в мини, весь этот романтический антураж, и сложила два плюс два.

– Я думаю, что случилось. Скажи мне, Настя, какие у вас с Никитой отношения?

– Хорошие! – улыбнулась Настя. Натянуто и наигранно.

– Ладно. Я спрошу по-другому. У вас с Ником только братские отношения? – Вика напряглась.

– Нет, – спокойно отозвалась Настя, присаживаясь напротив.

Пауза затянулась. Вика смотрела на нее глазами коршуна, Настя же просто развлекалась. Она умело демонстрировала безмятежность, тогда как Вика была напряжена до предела.