Читать книгу Дистанция. Beginning - Юлия Александровна Понеева - Страница 1

«Истинный друг – величайшее из земных благ,

хотя как раз за этим благом мы меньше всего гонимся».

(Франсуа де Ларошфуко)

Я проснулась от пронзительного звука будильника. Отвратительный треск заполнил все пространство комнаты. Шесть тридцать утра – самое время просыпаться, только вот мой организм так не считал. Что себя помню, всегда ненавидела вставать по утрам. В это время просто сама не своя: ненавижу весь мир. Как же невероятно трудно оторвать голову от подушки…

Сегодня важный день: в первый раз иду на работу. Это первое рабочее место в моей жизни, я должна быть в форме и показаться с лучшей стороны. Невероятным усилием воли поднялась с кровати. Посмотрев в окно, поняла, что еще больше не хочу просыпаться и куда-то идти – на улице было пасмурно и хмуро. Осенние листья все больше облетали с деревьев, моросил дождь. Тучи нависли над горизонтом, грозя разразиться диким треском при первом же дуновении ветра. Зябким и промозглым предстало для меня сентябрьское утро 2020 года. Бррр.

Сегодня снова мне приснилась покойная бабушка, она пыталась о чем-то предупредить, но я не желала ее слушать. Под конец она расплакалась, и я проснулась: «Интересно, это что-то должно означать? Вряд ли, скорее всего, просто дурной сон». Может, кому-то это покажется странным, но мне часто снятся умершие родственники. Эти сны такие реалистичные, после них я часто просыпаюсь в слезах.

– Кристен, я приготовила тебе завтрак, спускайся! – Мама вернула меня к действительности.

– Да, мам, я сейчас.

Мои родители всегда заботятся обо мне, как о маленькой девочке, хотя мне уже 23, и я вполне самостоятельный, взрослый человек. Я уже полтора месяца снова живу дома, и, честно говоря, после пяти лет учебы в Ист-Лэсинг возвращение в родной Детройт было несколько непривычным: уже как-то отвыкла от заботы и чрезмерной родительской опеки.

– Детка, кофе остывает, – сетовала мама на мою медлительность.

– Уже спускаюсь, ма!

В Ист-Лэсинге я с отличием окончила Мичиганский университет и получила специальность бакалавра права. Честно говоря, эта профессия не вызывала во мне море эмоций и энтузиазма, ведь я пошла туда учиться по совету родителей. Они очень хотели видеть свою любимую доченьку в роли юриста. Я не привыкла им перечить, поэтому и согласилась. Родители были в восторге. Они с восхищением рассказывали своим друзьям о том, что их чадо учится на отлично в одном из престижных вузов штата. Мои родители на самом деле не родные мне по крови. Они удочерили меня в возрасте 10 лет. Мои же настоящие мама и папа погибли в автомобильной аварии, а бабушка умерла от инсульта.

Моя настоящая семья из России, родители жили и работали в Москве. Я до сих пор помню тот страшный день, когда попала в детский дом, осознав, что теперь одна во всем мире. Но мне повезло, через пару месяцев меня удочерила семья иностранцев. С тех пор я живу в Америке и считаю ее своей родиной, хотя воспоминания о России иногда отражаются щемящей тоской в сердце.

После усыновления я никуда больше не уезжала из Штатов. Все, что осталось у меня от родины и родителей, – это старый фотоснимок. На фото мы всей семьей: я в возрасте 9 лет и мама с папой на елке около Кремля. Этот снимок я всегда ношу с собой в сумке, считая его своим талисманом. Он помогает преодолевать трудности. Когда я смотрю на это фото, кажется, что дистанция, отделяющая меня от родины, родителей, семьи, исчезает…

Мои приемные родители Эмма и Джон Паркер оказались просто чудесными людьми. Они сразу полюбили меня и относились как к своей родной дочери. Я быстро привыкла к ним и стала считать их родными. Они даже оставили мне мое имя, меня звали Кристиной, когда я жила в России, чтобы я чувствовала себя комфортно, они нарекли меня Кристен. Поначалу между нами был языковой барьер, но я быстро освоила английский, поскольку у меня был гуманитарный склад ума и способности к языкам. Я безумно благодарна своим вторым папе и маме за их любовь, доброту и нежность. Я люблю их как родных. Они сделали все, чтобы я почувствовала себя счастливой с ними.

У Паркеров не было своих детей, поэтому они и решились на усыновление. Им было около сорока, когда я переехала к ним. Всю жизнь они работали, пытаясь построить карьеру, а когда встретили друг друга, поняли, что очень нуждаются в семье. Эмма побоялась родить ребенка сама, ведь в таком возрасте, а ей к тому моменту было 39, велик риск патологий, к тому же перспективным казался вариант избежать «памперсного» периода, взяв сироту лет 8-10.

Их выбор пал на российские приюты. В то время там были прекрасные условия усыновления для иностранцев. Помню, папа Джон часто рассказывал мне о том, как они решились на усыновление. Это было непросто. К счастью, им попался, как он говорил, «золотой ребенок».

Я действительно была отличной девочкой: все усваивала на лету, любила учиться, узнавать что-то новое. С детства мне все удавалось на ура, за что бы я ни бралась, все получалось просто идеально. У меня была куча талантов: я отлично танцевала, прекрасно пела, рисовала совсем не детские в смысле композиции картины. Я увлекалась даже шитьем, бывало, что в школу надевала собственноручно сшитую обновку, которую мечтали заполучить ввиду ее красоты и уникальности почти все мои сверстницы. Родители водили меня по многим кружкам, чтобы поддерживать развитие способностей. Везде я блистала, затмевая своими успехами одноклассников.

Из-за моих талантов многие завидовали мне, поэтому с детства у меня было мало подруг. Девчонки не любят быть на втором плане. Поэтому моим единственным другом, кто общался со мной после моего переезда, был Майкл.

С Майклом мы вместе ходили в школу, а в свободное от учебы время и в выходные много гуляли, играли в игры, наведывались друг к другу в гости. Майкл никогда, в отличие от других сверстников, не завидовал моим успехам, наоборот, поддерживал меня, радовался моим победам, как своим, и с восхищением смотрел на меня.

Когда школа была окончена, я пошла в университет. Майкл тоже учился неплохо, он мог поступить в любой вуз и получить ту специальность, которую хотел. Но он, не задумываясь, выбрал тот же факультет, что и я, естественно, в том же вузе, как будто не хотел отпускать меня и терять из виду. Всю учебу в институте мы были неразлучными друзьями.

Однако, если наша дружба в школе спасала меня от одиночества и была для меня необходима, как воздух, то в годы учебы в институте она стала для меня несколько обременительной. Майкл в прямом и переносном смысле отпугивал от меня всех парней, а когда тебе 18 и ты чувствуешь потребность в общении с противоположным полом, такая «опека» становится проблемой.

Я стала замечать, что Майкл не просто дружит со мной, я нравлюсь ему как девушка. Пусть напрямую он и не высказывал своей симпатии, но явно рассчитывал на что-то большее, чем просто дружба. Это выражалось во всем: в том, как он смотрел на меня, заботился, пытался оказаться рядом в любой ситуации, приобнять, взять лишний раз за руку и т. п… Все его поведение говорило о том, что у него есть ко мне определенные чувства. Это стало меня беспокоить, поскольку Майкл интересовал меня исключительно как друг, проще говоря, он не был в моем вкусе. Хотя стоит отметить, что его внешность нельзя назвать заурядной. Майкл – видный парень, с правильными чертами лица. Он высокий брюнет с прекрасной атлетической фигурой. Его большие светло-карие глаза были настолько выразительными и глубокими, что многих девушек они просто сражали наповал одним только взглядом. Но Майкл, к сожалению, не обращал ни на кого, кроме меня, своего внимания. И что он только нашел во мне?

Я никогда не считала себя красавицей. Да и в стандартные понятия красоты я не вписывалась, наверное. Я невысокая, рост примерно 165 см, телосложение худощавое, особо любимые мужчинами части тела не такие выдающиеся, как хотелось бы… Однако некий шарм, привлекающий ко мне противоположный пол, все же есть в моей внешности. Не знаю, может, все дело в зеленых глазах? Я брюнетка, волосы немного волнистые, чуть ниже плеч, окаймляют мое худое светлое лицо. Мама всегда говорила, что мне очень идут румяна, поскольку моя желтоватого оттенка кожа на фоне зеленых глаз кажется несколько бледноватой. Но что я терпеть не могу – это пользоваться косметикой, особенно пудрой и румянами, максимум, что лежит в моей косметичке, – это тушь и черный карандаш. Наверное, именно природное обаяние привлекало ко мне парней, которых, кстати, было немало, но все они тут же «устранялись» Майклом. Он не подпускал ко мне никого.

Даже сегодня он вызвался поддержать меня в мой первый рабочий день, пообещав отвезти на работу. Моя машина, к сожалению, была в ремонте – отказала коробка передач, поэтому в один из самых ответственных дней я оказалась без колес.

Быстро позавтракав, я машинально собиралась, думая о предстоящей работе. После нескольких собеседований меня взяли помощником юриста в компанию «Дженерал Моторс». Это неплохое начало карьеры в нашем штате, многие бы даже могли мне позавидовать. В наше непростое время карантина и прочих ограничений мое быстрое трудоустройство было сродни чуду, но меня это как-то не радовало. Не то чтобы я была не уверена в себе и своих возможностях, но какое-то чувство волнения присутствовало в душе. Незнакомые люди, непривычная обстановка вызывали некий психологический дискомфорт. Желания идти и погружаться в рабочий процесс не было никакого, да еще этот дождь за окном…

Честно говоря, мне всегда казалось, что я рождена для чего-то большего, чем просто обычная работа. Обычная жизнь, как у всех, меня мало привлекала. Я была замкнута, и чувство, что я напрасно проживаю жизнь, не найдя в ней своего места, преследовало меня постоянно. «Зачем я вообще родилась на этот свет? – часто спрашивала себя. – Какова моя цель в этой жизни?»

От мыслей меня отвлек шум подъезжающей машины – вот и Майкл, пунктуален, как всегда. Я выглянула в окно. Он помахал мне рукой и широко улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен. Мои губы дернулись в ответном жесте, но улыбка получилась скорее вымученной, чем веселой, потому что Майкл после этого одарил меня озабоченным взглядом.

– Что-то случилось? У тебя все в порядке? – спросил он вместо приветствия, когда я усаживалась на пассажирское сиденье. – Ты выглядишь очень расстроенной и подавленной.

– И тебя с добрым утром, Майкл! – сердито огрызнулась я.

– Опять приснился плохой сон? – Мой друг решил не сдаваться. – Волнуешься из-за работы? У тебя снова проступили подглазины.

– Черт возьми, Майкл! Хоть я и твой друг, но все-таки девушка! Тебе никто не говорил о своеобразном способе одаривать людей комплиментами!

Майкл виновато опустил глаза, отчего я сразу пожалела о том, что обошлась с ним так резко. В конце концов, он просто переживает за меня и хочет помочь, узнав о причинах моей грусти. Мне же это показалось вторжением в мою душу, отчего я сразу разозлилась.

– Прости, Майкл, не хотела тебя обидеть, – пыталась оправдаться я. – У меня сегодня действительно дурное настроение. Спасибо, что приехал поддержать меня и подвезти. Мне стыдно, что сорвалась на тебя. Ты ни при чем, правда.

– Я не обиделся, ведь я никогда не сержусь на тебя дольше 5 секунд. – Он улыбнулся. – Ну что, госпожа помощник юриста, вы готовы отправиться на службу?

– Куда денешься? – вяло отозвалась я.

– Что-то я не вижу энтузиазма и рвения! Кристен, уверен, ты затмишь их всех своей эрудицией и работоспособностью! – Майкл лукаво подмигнул мне, затем взял за руку. – А вечером я предлагаю отметить твой первый рабочий день в ресторане. Как смотришь на это?

Я мягко высвободила свою руку из его теплых ладоней. Мне не хотелось вообще проживать этот день, не то чтобы планировать какие-то мероприятия на вечер. Развеяться, конечно, не помешало бы, да и Майкл не отстанет, не пойдем в ресторан, так заявится в гости с подробными расспросами о том, как все прошло на работе. Но и идти с ним в ресторан чревато. Я старательно избегала создания между нами романтической обстановки, в которой Майкл может заговорить о наших с ним отношениях. Мне этого очень не хотелось, так как обидеть друга, отказав ему, и тем самым потерять навсегда, я не хотела, но и предложить ему что-то большее, чем просто дружба, не могла. В раздумьях я машинально закусила губу.

– Кристе-е-ен! Тебе нехорошо? – Майкл смотрел на меня озабоченно.

– Извини, просто задумалась. Ты знаешь, насчет вечера неплохая идея. Только я подумала, зачем тратить деньги на ресторан? Может, просто заглянешь к нам, возьмем пиццу и пару баночек пива? – Я знала, что при родителях он не станет говорить ни о чем ТАКОМ!

– Я, конечно, не против, просто это как-то обыденно, – несколько расстроенно проговорил Майкл. – Хочется выделить этот день чем-то особенным. – Кажется, я заскрипела зубами от напряжения. – Давай сделаем так, я позвоню тебе вечером, и мы все решим, а ты пока сосредоточься на предстоящем дне и ни о чем не думай. Идет? – Я кивнула в ответ. – Ты так напряжена из-за работы, мне кажется, я даже слышу, как начинает закипать твой мозг.

Майкл весело засмеялся. Я тоже вздохнула с облегчением. До вечера, возможно, я что-то придумаю, чтобы он стал особенным, но не настолько романтичным, насколько хотелось бы этому смеющемуся парню.

По дороге на работу Майкл развлекал меня, как мог, рассказывая разные смешные казусы о своих приятелях, домашних питомцах, кажется, даже о каком-то сериале, который недавно смотрел. Я как-то не особо вслушивалась в его слова, скорее, просто делала вид. На самом деле по мере приближения к работе меня терзало какое-то беспокойство, объяснить причину которого я не могла. Это раздражало.

– Ты не очень-то меня слушаешь, да? – Майкл вопросительно поднял правую бровь, искоса взглянув мне в глаза.

– Нет, что ты! Очень интересные истории…

Майкл залился громким хохотом.

– Ты никогда не умела врать, подруга. Судя по тому, как ты слушала эти «интересные истории», если бы у меня на животе был убавитель звука, то, спорим, ты бы ими точно воспользовалась…

Я не выдержала и тоже прыснула.

– Майкл, спасибо тебе. Ты действительно самый замечательный друг на свете. Только ты можешь заставить меня улыбаться в этот самый пасмурный день! Просто мысли в моей голове не дают мне расслабиться, и я никак не могу избавиться от них. Прости, я, наверное, хреновый друг.

– Что ты! – Майкл посмотрел на меня с такой нежностью, что мне стало немного не по себе, и я заерзала на сиденье. – Ты самая замечательная девушка во всем белом свете! Я всегда пытаюсь сказать об этом, просто ты не даешь мне такой возможности.

Майкл снова взял меня за руку.

– Ты замерзла? У тебя холодные руки. – С этими словами он зажал мои ладони в своих и попытался согреть мне руку своим горячим дыханием.

Я машинально отклонилась, отдернув руки. Майкл остался сидеть с раскрытыми ладонями. Он с сожалением и тревогой посмотрел на меня.

– Я сделал что-то не так? Ты всегда отстраняешься от меня, как от огня, когда пытаюсь приблизиться к тебе.

Боже, как же я боялась всех этих неловкостей и разговоров. Ну как, как мне объяснить ему, что он мне очень-очень дорог, но только как ДРУГ, не более! Не в силах ничего ответить, я просто смотрела на него, раскрыв рот, и, пытаясь, разрядить обстановку, произнесла:

– Прости. Я машинально, рефлекторно отдернула руку. Просто чувствую себя, действительно, отвратительно.

С этими словами я быстро попрощалась и выскочила из машины, слава богу, что мы уже подъехали к работе.