Читать книгу Вдохновляющий фактор - Юлия Крюкова - Страница 1

Вдохновляющий фактор

По вечерам в понедельник у меня в архиве всегда шумно. То и дело распахиваются двери, вбегают мои бывшие коллеги, сдают отчеты за выходные. Основная работа всегда выпадает на выходные, так уж устроен наш мир. Привет! Пока! Мы закончили новый альбом! Ты бы видела этот концерт – зрители чуть не разорвали его на сувениры! Это был триумф, настоящий триумф!

Я улыбаюсь, радуюсь вместе с ними. Они второпях бросают свои папки на мой стол и убегают – счастливые, улыбающиеся – спешат отдохнуть и расслабиться. Они спешат к себе самим,  сбросив на меня своих подопечных. Постепенно папки превращаются в неустойчивую гору, я подхватываю их, чтобы не произошел обвал. Раскладываю ровными стопками, чтобы потом расставить на многоярусных стеллажах в раздел, которым заведую. Между собой в архиве мы называем его «Творцы». Здесь стоят дела писателей, поэтов, художников, модельеров, музыкантов. Здесь теперь мое царство.

Когда, наконец, наступает тишина, я начинаю сортировать папки по цвету. Синие – писатели, зеленые – художники, красные – модельеры. На каждой обложке – официальный штемпель «Корпорация «Вдохновляющий фактор», имя клиента и дата, когда с ним началась работа. Наверное, необходимо пояснить – в нашей корпорации занимаются тем, что вдохновляют людей.  Да, это такая работа:  нашептывать слова, из которых получится выдающееся произведение, чертить в воображении волнующие линии их лучших платьев. Мы делаем всё, чтобы с нашей помощью люди стали добрее.  Хотя теперь, для меня правильнее было бы сказать не «мы», а «они». Те, кто забегает ко мне с отчетами и папками, это они  делают всё, а я больше нет. Я теперь заведую разделом «Творцы» и ставлю папки на полки согласно цветовой гамме и алфавиту.

Аленка забежала ко мне во вторник утром. Как всегда тоненькая и свежая в облаке белых кудрей. Она умоляюще сложила руки  и села напротив моего стола. В глубине ее зеленых глаз я прочитала тревогу.

– Ты должна мне помочь.  – Сказала она. – Помнишь писателя?

– Помню, а что застопорилось что-то?

Работу с Алексеем Немчиным Аленке напрямую поручила Людмила – пожалуй самая знаменитая муза в корпорации. Мне довелось столкнуться с ней всего однажды, но этот день я запомнила навсегда.  Боясь опоздать на задание, я сломя голову неслась по коридору, пытаясь на бегу вчитаться в бланк, на котором были обозначены вводные сегодняшней операции.  Так, значит,  средняя возрастная группа – обоим еще нет тридцати. Оба никогда не состояли в браке. Он – художник, она – кондитер. Смешно! Ну какая из них может получиться пара? Художнику нужно что-то более возвышенное, утонченное, актриса там, или фотограф. Хотя, это, конечно не мое дело. В нашем классе всем будущим стрелкам так и говорили: «Рассуждать – не ваша прерогатива. Ваше дело получать задания и выполнять их. Мы не занимаемся причинами и следствиями, мы нажимаем на курок. Близко подходят к людям только музы». И сейчас я как раз пыталась выполнить свою работу, вот только катастрофически опаздывала!  На очередном повороте я налетела на миниатюрную музу, которая грациозно ступала на тоненьких каблучках, с легкостью удерживая в маленьких руках довольно объемную папку с документами. Светлые, коротко остриженные волосы обрамляли лицо с упрямым подбородком. Взгляд ее холодных серых глаз остановился на мне со слегка удивленным выражением.  Рядом с ней, облаченной в длинное угольно-черное платье с отделанным белоснежным кружевом декольте, я почувствовала себя солдафоном  – брюки заправлены в высокие шнурованные ботинки, толстый свитер и кепка, чтобы длинные волосы во время стрельбы не лезли в лицо, сравнение было явно не в мою пользу. Запыхавшись, я только и смогла выдохнуть полушепотом:

– Здрасьте.

Она склонила голову в какой-то совершенно непередаваемой царственной манере, как бы давая понять, что я могу быть свободна, и продолжила свой путь. Уже не бегом, но по-прежнему стремительно, я двинулась в направлении оружейного склада.

У окошка выдачи оружия толпились стрелки, среди которых я пыталась разглядеть своего напарника – Митьку. Обычно он ходил в яркой зеленой бандане и возвышался над всеми, как гора. Но сейчас его нигде не было видно. Мы работали вместе почти два месяца, и лучшего собрата по оружию я не могла пожелать!

– Никогда не стреляй рукой, – сказал он мне однажды на тренировке, – стреляй вот отсюда, – он похлопал себя по широкой груди. – Стреляй сердцем.

Митька действительно умел все прекрасно объяснить и делал это лучше всех педагогов, которые преподавали в нашем классе.

Не найдя моего напарника в толпе стрелков, я пристроилась в хвост очереди, чтобы получить свой арбалет.

– Опять опоздала, шляпа! – Митька бесшумно подкрался сзади и хлопнул меня по плечу. – Те, кто хотят стать лучшими, никогда не опаздывают. Поняла?

– Поняла-поняла! Прости, – я попыталась придать себе виноватый вид, – ну не гляди так строго, ты меня просто убиваешь!

– Держи,  – он протянул мне мой арбалет, – сегодня работаем на набережной, я все пробил, наши фигуранты подойдут туда ближе к вечеру.  Я нам место удобное присмотрел, будут как на ладошке.

Мы стали спускаться в холл к лифтам. По дороге я рассказала ему о музе, которую чуть не сшибла в коридоре.

– Знаешь,  – пыталась объяснить я, – она такая… Ну, прямо царствующая королева Елизавета.

– Это Людмила. – Без тени сомнения сказал Митька. – Местная знаменитость.

– И чем знаменито ее королевское величество?

– В двух словах не расскажешь, ты потом у нее в отделе лучше расспроси. Зайдешь к Аленке. Только не спрашивай в лоб, эти воздушные создания прямолинейных, вроде тебя, не любят. Скажи, что тебе для задания нужна «Илиада» – Посоветовал мне напарник.  – И не ерничай, поняла?

– Поняла. Не ерничать. А зачем мне для задания «Илиада»?

Митька снова очень строго взглянул на меня.

– Ну да, – под его взглядом ответ нашелся сам собой, – это же история о любви все-таки. Ну, почти что.

  Он кивнул, и мы вошли в лифт. Пора было сосредоточиться на деле.

На набережной было не особенно людно. С крыши высотки, на которой мы с Митькой расположились бок о бок, отлично просматривался участок аллеи с пешеходной дорожкой, на которой, если верить бланку-заданию, примерно минут через тридцать должен был появиться наш первый фигурант – художник. Пока же только небольшая компания, выстроившись у чугунного ограждения, кормила булкой уток. В мутной речной воде плавало отражение солнца. По небу плыли перья из подушки бога, воробьи купались в песке, в воздухе пахло осенью. Был вечер пятницы.

Я лежала на крыше, чувствуя животом ее тепло, и наблюдала, как люди отщипывают куски булки и бросают их уткам. Те довольно резво подплывали к добыче, выхватывали ее из воды и трясли из стороны в сторону своими аккуратными головами. Люди о чем-то неслышно переговаривались, и мне, как и каждый раз, когда я видела их так близко, сделалось немного грустно. Видимо Митька заметил эту перемену в моем настроении и слегка толкнул меня плечом.

– Ты чего, Кать?

– Не знаю, у меня всегда так. Мне их почему-то жалко.

– Кого?

– Людей.

– С чего вдруг? – Он выглядел по-настоящему удивленным.  – Ты же делаешь их счастливыми, глупая!

Он рассмеялся, как-то слишком шумно и гулко,  и натянул кепку мне на глаза. Конечно мой напарник был немного грубоватый, но все-таки здорово, что меня прикрепили именно к нему, хотя в нашу первую встречу я так не думала.

Всех нас после выпуска поставили в пару к опытным стрелкам, чтобы мы набрались практического опыта. Поначалу почти вся наша группа (пятнадцать девчонок – будущих стрелков) жутко завидовали Ирке, которой в напарники достался Артур – высокий, гибкий, как тетива лука. Он двигался с непередаваемой кошачьей грацией и, прицеливаясь, так вскидывал арбалет, что в животе у наблюдателей все замирало от счастья. И, когда наставник нашего класса объявил, что Екатерина Зимина отныне и на весь срок стажировки встает в пару к Дмитрию Виноградову, я испытала пусть и легкий, но все же, укол разочарования: Митька казался  неповоротливым и огромным, и не шел ни в какое сравнение с изящным Артуром. Говорили, что другой одежды кроме футболок и джинсов он просто не признавал.  Его голову украшала зеленая бандана, а лицо хранило суровое выражение. Мне доводилось слышать, что ко всем новичкам он относится с нескрываемым пренебрежением. Бросив на него осторожный взгляд из-под козырька своей кепки, я решила, что до конца стажировки сумею доказать, что могу не уступать ни в чем самым лучшим и опытным стрелкам.  Он тоже разглядывал меня в течение нескольких секунд, пробегая оценивающим взглядом от выбившихся из-под моей кепки волос до кончиков тупоносых ботинок, и как-то обидно снисходительно улыбался. В ответ на его ухмылку я постаралась придать себе уверенный и независимый вид, чем, кажется, еще больше его рассмешила.

– Пошли, шляпа, выдам тебе арбалет. – Бросил он и двинулся из класса в коридор.

Тоже мне звезда! Я знала, что некоторым девчонкам, которые выпустились раньше нас,  так и не удалось найти со своими старшими общего языка, стажировка в этом случае превращается в медленную пытку, и можно вообще вылететь из программы подготовки, а я совсем этого не хотела. Мне было жизненно необходимо доказать Виноградову, что в моем арсенале не только осторожная стрельба глазами из-под козырька. И такой случай мне представился примерно через неделю.

В тот день я обнаружила в своей ячейке для внутренней почты сообщение о том, что Дмитрий Виноградов вызывает меня для сопровождения на задание. Мы встретились в холле у лифтов, коротко кивнули друг другу и  промолчали всю дорогу до точки назначения.

– Кто мишень?  – Спросила я, когда мы расположились на насыпи над автострадой.

– Сегодня я работаю, а ты смотришь. – Не ответив на мой вопрос, он зарядил  арбалет и приготовился ждать объект.

Я приняла смиренный вид и заняла себя тем, что принялась разглядывать то Митькину спину, то поле по ту сторону автострады.

– А как ты принимаешь решение о выстреле? – Решилась я снова прервать затянувшееся молчание.

– Жду момент.

Что бы это не обозначало, мой напарник похоже считал этот ответ исчерпывающим, поскольку больше он не издал ни звука и снова уставился на пустынную дорогу.

Вскоре вдалеке показался маленький автомобильчик, который по мере приближения к нашей засаде начал заметно терять скорость пока совсем не остановился. Замигала аварийная сигнализация, и из кабины выбралась симпатичная стройная брюнетка в просторной летней юбке и короткой маечке. Она открыла капот, растерянно осмотрела утробу автомобиля, а потом, уперев руки в боки, стала оглядываться по сторонам. Постояв так какое-то время, она достала из багажника знак аварийной остановки, установила его позади своего автомобильчика и, захлопнув багажник, уселась сверху. Виноградов рядом со мной громко фыркнул. Я с интересом ждала развития событий, в то время как мой напарник совершенно спокойно сидел на насыпи, беззастенчиво разглядывая черноволосую девчонку.

Второй фигурант явился как раз в тот миг, когда я подумала, что в бланк-задание вкралась ошибка, и мы можем не дождаться его появления до темноты. Громоздкая машина остановилась рядом с автомобильчиком нашей визави, из салона выбрался мужчина средних лет и легкой, спортивной походкой поспешил на помощь. Девушка спрыгнула с багажника и с готовностью открыла капот перед своим спасителем. Какое-то время они переговаривались, склонившись над автомобильными внутренностями, а затем, выпрямившись, оказались на одной линии, так, что у Виноградова появился шанс уложить обоих одним выстрелом, чем он немедленно решил воспользоваться. Он вскинул арбалет, и я заметила, как напряглось его крупное тело.

– Не торопись, – прошептала я, хотя и знала, что те двое нас не услышат, но побоялась, что громкий звук моего голоса заставит напарника раньше времени спустить тетиву.

– Не болтай под руку, – грубо прервал меня он,  –  я упущу момент!

– Не упустишь. Он еще не наступил.

Легко коснувшись рукой его локтя, я заставила его выпустить мишень из поля зрения. Он возмущенно обернулся ко мне, готовый разразиться гневной тирадой. Не дав ему сказать ни слова, я вытянула руку в сторону поля и торопливо нарисовала в воздухе бабочку. Потом еще одну, и еще, и еще. За ними появилась стрекоза, и завершающим штрихом небо пересекла радуга. К тому моменту, когда Виноградов решил посмотреть, на что же я указываю у него за спиной, над парой людей, пытавшихся разобраться в неисправности автомобиля, кружила стайка желтых бабочек и тонкокрылых стрекоз.

– Этот момент я бы с уверенностью назвала романтическим. – Сказала я. – Теперь стреляй.

И он выстрелил. Я увидела, как пущенная стрела стремительно покрыла расстояние, отделявшее нас от людей, и, легко прошив оба тела, упала в траву на кромке поля. Мужчина, стоявший к нам спиной, слегка вздрогнул. Перед лицом молодой женщины продолжали мельтешить бабочки, она отгоняла их и негромко смеялась. Мужчина протянул руку и заправил ей за ухо прядь растрепавшихся черных волос.

– Уходим. – Виноградов перебросил арбалет через плечо и двинулся прочь от автострады.

– Подожди, – окликнула я его, – я хочу на них подольше посмотреть!

– Нам пора. Ты что, забыла Правила? Мы стреляем и уходим. Дальше все не по нашей части.

Конечно, я знала Правила и  покорно поплелась за напарником. Пару минут мы шли молча, а потом Митька спросил:

– Как ты это сделала?

– Ты когда-нибудь видел, как люди рисуют на стекле?

-А ты наблюдаешь за людьми? Вообще-то для этого существуют музы. Может тебе стоит переквалифицироваться?

– О нет! – Я рассмеялась и похлопала рукой по своему арбалету. – Я появилась на свет стрелком. Говорят, даже мой левый глаз был прищурен. А за людьми я люблю наблюдать, да. Только я их мало видела. Они такие… Как бы это сказать? Занятные.

– Занятные, говоришь.  – Он немного рассеянно посмотрел на меня сверху вниз и добавил, – Стрелкам запрещено входить в контакт с людьми – запомни это раз и навсегда. Это прописано в Правилах и только так мы можем максимально хорошо сделать свою работу. Поняла?

Я сдержано кивнула.

– А вообще ты ничего, молодец. Неплохо это у тебя получилось. Я поначалу думал, ты просто шляпа. – Митька усмехнулся, но сейчас в его улыбке не было ничего обидного.

– Я не просто шляпа.

– Вижу.

Теперь, подкарауливая художника, мы лежали на прогретой солнцем крыше, и я думала о том, что здорово было бы просто так, не по заданию,  лежать здесь, прижимаясь к  Митькиному плечу. И от того, что совсем уже скоро мне придется выходить на задания в одиночку, становилось как-то печально. Я отогнала прочь грустные мысли и задала вопрос, который уже давно меня беспокоил:

– Мить, я давно хотела тебя спросить, почему нам нельзя подольше посмотреть на людей? Я знаю, в Правилах написано, что все контакты запрещены, но почему?

– Потому что каждый должен заниматься своим делом.

– Это не ответ. Я думаю, если я получше узнаю людей, то смогу лучше сделать свою работу.

– Они тебе нравятся, верно? Так и должно быть. Конечно было бы лучше, если бы ты их любила, но раз этого не произошло с первого взгляда, то не пытайся этого изменить. Я тебе сейчас кое-что скажу, может это слишком пафосно прозвучит для такой пацанки, как ты, но это правда, как мы все тут ее понимаем: чтобы выстрелить с любовью надо чувствовать любовь.  Поэтому просто поверь мне – ты лучше сделаешь свою работу, если будешь знать о людях как можно меньше.

– Но я все-таки думаю…

– Просто делай свою работу. Кстати, эта твоя придумка с рисунками отлично действует  – стрела ложиться очень легко, вообще без сопротивления. Так что давай соображай, что будешь рисовать сегодня.

– Я еще не решила.

– Так решай скорей, вон наш фигурант идет.

И я нарисовала летящие воздушные шары. Мы выстрелили практически одновременно, как раз в тот момент, когда художник, проводив взглядом разлетающиеся от порыва ветра шарики, наткнулся глазами на блондинку в зеленом плаще. Моя стрела легко пронзила ее сердце.

Сначала я никак не могла понять, на что же это похоже, а потом меня осенило – на ателье! Я как-то раз видела нечто такое. По довольно просторной комнате сновали туда-сюда около десятка муз, их столы были усыпаны фотографиями людей, обрезками цветных тканей, по углам стояли манекены, на глаза мне попалось несколько журналов, с яркими иллюстрациями.  Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что с тем же успехом здесь могла бы разместиться и библиотека – часть столов была заставлена стопками книг, – или музыкальный салон – прямо под окном расположилась внушительная гора пластинок.

– Ищешь кого-то?  – Раздался голос слева от меня.

Из-за довольно высокого ряда книг, отгородившего стол от внешнего мира, словно крепостная стена, на меня смотрело зеленоглазое белокурое создание.

– Ну да, в общем. Алену.

– Это я.  – Зеленые глаза скользнули по моей кепке, и мне впервые захотелось сменить ее на что-нибудь другое. Не дав мне додумать мою мысль, муза указала на стул напротив своего стола. – Садись.

Я опустилась на стул, а она раздвинула перед собой стопки книг, будто распахнула ворота в стене крепости.

– Слушаю. – Произнесла принцесса из башни.

– Мне для задания нужна «Илиада».

– С каких пор стрелку для задания нужна «Илиада»? – Она недоверчиво прищурилась.

– А что? Это же история любви. Ну, почти что.

– В самом деле? Лена, подойди сюда – позвала Аленка, не отводя от меня взгляда.

На ее зов появилась еще одна муза с пышной гривой светлых волос и не менее пышным телом. Теперь меня внимательно рассматривали две пары глаз.

– Вот,  – указывая на меня, как на музейный экспонат, пояснила Алена, – девочке-купидону нужна «Илиада».

– Но если мы хорошенько подумаем, «Илиада» ей не нужна. – Завершила ее рассуждения Елена.

– Да с чего вы взяли? – Попробовала возмутиться я.

– Любопытничаешь? – Обе музы смотрели на меня, требуя немедленного ответа.

– Да с чего вы взяли? – Я вскочила со стула. – Очень надо!

– Ну, видимо, очень, раз пришла. Садись. – Аленка снова указала на стул.  – Вам, стрелкам, всегда не хватает фантазии. И откуда вы беретесь только, прямолинейные такие? Вот тебе «Илиада».

Она выложила передо мной книгу. Я взяла ее в руки и растеряно повертела. Возникла небольшая пауза.

– Спасибо. – Я вздохнула и  направилась к выходу, убедившись, что дипломат из меня вышел никудышный.

– Книжку можешь оставить тут. – Сказала мне в спину Лена. – Тебе она все равно ни к чему.

– Может, я все-таки почитаю. – Ответила я от дверей.

– Я тебе сама все расскажу. Слушай. –  Слегка запрокинув голову, она продекламировала нараспев низким голосом:  «И вот вышла из мрака златая с перстами пурпурными  Эос, и Луна, отстонав, укатилась, созвучьем гремя».  Дальше будешь слушать?

– Ну, вообще-то…

– Я так и знала!  – Кивнула Аленка.  – Думаешь, ты первая приходишь? Да в каждом выпуске найдется кто-нибудь любопытный, вроде тебя и захочет про нее узнать.

– Про кого?

– Не прикидывайся, – сказала мне Лена, – у тебя плохо получается. Про Людмилу, конечно. Сядешь ты, наконец?

И я в очередной раз устроилась на стуле.

– Ты знаешь, чем мы тут занимаемся?

– Ну, да вообще-то…

– Правильно – вдохновляем людей. Мы им подсказываем идеи, они пишут книжки, картины, и этим вдохновляют других людей. Мы даем им пищу для ума, поняла? Голова человека должна быть чем-то занята, иначе он все вокруг поломает. Просто от скуки или от любопытства.

– Труднее всего занять людей какой-то идеей надолго. – Продолжила Лена.  – Вот мы работаем с творцами, поэтому для нас самый лучший выход – это миф.

– И самые лучшие музы как раз те, кому удается его создать. Людмила, – Аленка указала пальчиком куда-то в направлении коридора, –  создала миф.

– Совершенно точно, – подтвердила Елена.  – Со всеми составляющими: любовь, убийство, Парис, Елена, яблоко раздора, ахиллова пята и конь ручной работы. Вот всего-то, казалось бы, поговорила с одним человеком, а каков результат? – Она постучала по обложке «Илиады». – Вдохновения – на целые поколения!

-Да-да, – подхватила Аленка, – стихи, романы, картины, пьесы. Целая культура! И это не считая кино! Людмила  – звезда. С этим никто спорить не станет. Особенно после того, как Шлиман нашел Трою.  Хотя характер у нее еще тот!

– Это точно! – Подтвердила Лена. – Мы все задания от нее получаем и сроки всегда очень жесткие. Вот, посмотри, – она показала на свой стол, заваленный разноцветными папками, – у меня сейчас пятнадцать клиентов. Пятнадцать! И со всеми надо закончить за месяц.

– И у меня к тем, что уже есть, – Аленка обвела рукой стопки с книгами, – сегодня еще один подарочек появился.

Она протянула мне фотографию молодого мужчины и извлекла из ящика своего стола тонкую папку.

– Здесь только биография пока. Вот: «Алексей Немчин, 34 года, автор коротких рассказов. Не публиковался». И так далее. Что скажешь?

Я разглядывала изображенное на фотоснимке худое лицо в тонких очках.

– Даже не знаю. По-моему очень симпатичный. И стрижка короткая ему идет. А где он живет? Что у него за дом, чем он любит заниматься? Он какой вообще? Что за человек?

Оторвав глаза от фотографии, я ждала от муз ответа.

– Не знаю, – Аленка пожала плечами, – я у него не была еще. Посмотрим. Мне с ним роман писать. Для начала нужна идея, буду думать.

– А ты всегда такая любопытная?  – Спросила Лена.

– Мне просто люди нравятся. Очень! Они такие интересные, все время чем-то заняты, ходят, ездят. Не знаю, как объяснить. Но я их совсем близко никогда не видела, только издалека, и очень мало про них знаю. – Я улыбнулась и протянула Аленке фотографию писателя. – Ладно, я пойду. Мне еще ячейку свою проверить надо, может задание на завтра есть.

Я встала и направилась к выходу.

– Тебя как зовут-то? – Спохватилась Лена, когда я уже оказалась в дверях.

– Катя Зимина.

– А, так это ты девочка-купидон, которая рисует? Виноградов говорил про тебя.

– Правда? – Румянец начал заливать мои щеки. – А что говорил?

– Сказал: ничего девчонка, будет толк.

Я почувствовала, как в моем животе запорхали бабочки.

Митька был абсолютно прав – для того, чтобы заражать людей любовью нужно самой ею болеть. Без любви к людям, или, по меньшей мере, без симпатии, вообще не могло быть и речи о том, чтобы стать стрелком, а я не представляла себя без арбалета, я не видела для себя другой судьбы.  Поэтому, когда во время тестового отбора нам показали на большом экране какой-то город, со снующими человечками и машинками, я так боялась, что ничего не почувствую! И когда в области сердца разлилось приятное тепло, то  поняла, что тест пройден, а окончив обучение и перейдя к тренировкам с Митей, поняла и то, что на моей симпатии к людям далеко не уедешь. Мои педагоги говорили, что для того, чтобы стать лучшей мне не хватает совсем чуть-чуть. Наставник класса выжимал из меня все, что мог, но на тренировках я не могла дать лучшего результата. Он хмурился, говорил, что у меня, несомненно, есть потенциал, но, видимо, я останусь крепким середнячком, потому что выше головы не прыгнешь и никогда не держать мне в руках золотого арбалета. Я хорошо стреляла, могла терпеливо сидеть в засаде, схватывала на лету все инструкции, но все равно уступала в результатах тем девчонкам, кто был влюблен в людей. Мне представлялось, что на пути к достижению цели лежит всего одно препятствие – мое собственное сердце. И я приняла решение – для того чтобы стать лучшим стрелком мне необходимо срочно перепрыгнуть из раздела «Симпатия» в раздел «Любовь», а сделать это возможно только познакомившись с людьми поближе.  И еще я знала, что в корпорации никто не знает людей лучше, чем музы.

– Я не могу тебе этого позволить, – Аленка отрицательно затрясла своей белокурой головой, – и даже не проси! И не заикайся об этом! Это запрещено – и точка! Даже не обсуждается! Нет, нет и нет!

Я пришла в «ателье» в надежде застать музу в одиночестве и попытаться убедить ее нарушить Правила. Мои надежды оправдались – Аленка сидела в одиночестве, отгородившись от мира стеной из книг, –  но каждую минуту в кабинет могла ворваться стайка ее коллег, и я торопилась закончить разговор с нужным для меня результатом.

– Да подожди ты, не заводись!

– Я и не завожусь! Я протестую! Ты хоть понимаешь, на что ты меня толкаешь? Ты, конечно, славная девочка. Стрелки о тебе отзываются очень хорошо, твоя задумка с рисунками – просто прелесть, ее даже пытаются копировать, но пока ни у кого не выходит. Митька от тебя вообще в восторге, а этого с ним никогда не бывало. Так что гордись этим, и оставь свои  авантюрные затеи! Ты даже не знаешь, чем это грозит! А у меня, так, на минуточку, тоже есть свои планы и амбиции!

– Так я тебе об этом и говорю! Об амбициях и планах! Я же помню, как ты рассказывала про Людмилу, у тебя глаза горели. Ты же хочешь стать лучшей, это же очевидно. Поэтому ты должна меня понять. Мне не хватает совсем чуть-чуть. Я должна попытаться, ты – мой единственный шанс. Ни один стрелок не поведет меня к людям, и ни один из них не знает про людей столько, сколько ты. Давай, соглашайся! Я же не прошу у тебя коды к вашему лифту, я просто прошу, чтобы ты взяла меня с собой.

Честно говоря, я до сих пор не знаю, почему она согласилась. Но хочу предупредить вас сразу – я не собиралась ее обманывать. Просто так получилось.

Я много раз видела изображения человеческого жилища в учебниках и инструкциях, но оказалась в нем впервые и сразу отметила, что людей окружает очень много предметов! В своих жилищах, а квартира Алексея Немчина показалась мне типичным человеческим домом, они оставляют очень мало пространства для себя, в основном в их домах живут вещи: кресла и полки, диван, шкаф, гарнитур, ковры, большой стол и маленький стол. А еще посуда, телевизор и техника для разнообразных кулинарных и развлекательных нужд. И стол, на котором стоит компьютер. За ним-то и сидел писатель Немчин, сосредоточенно вчитываясь в текст на экране монитора.  Рядом с ним стояла Аленка.

– Он тебе нравится?  – Спросила я.

-Не знаю, сейчас посмотрю. – Аленка склонилась над его плечом и пробежала глазами текст, над которым работал писатель.  – Нет, не нравится. Вот, послушай: «Путь к мечте должен проходить через трудности».  Мне это определенно не нравится. Очень глубокомысленно!

– Не думала, что музы такие саркастичные. Хотя, вообще-то, я спрашивала не о его работе, а о нем самом.

– Мне не обязательно его любить, чтобы с ним работать. Это и отличает стрелков от муз. А вот что для меня обязательно, так это узнать, что любит он, тогда мы с ним напишем хорошую книжку.

Пальцы Алексея уверенно забегали по клавиатуре, он ритмично покачивал головой в такт своим мыслям. Разглядывая его, я невольно усмехнулась.

– Что это тебя рассмешило?

– Посмотри на него, – я кивнула на писателя, – он забавный! У него уши торчат.

– О чем ты только думаешь! – Аленка всплеснула тонкими руками. – Уши!

Она снова пробежала глазами по набранным Алексеем строчкам.

– Вообще-то все не безнадежно. Мысли у него попадаются удачные, но стиль! Работы невпроворот.

– Думаю, ты легко это исправишь. Ведь именно поэтому ты здесь.

– Это верно. – Она устроилась в кресле, подтянув колени к груди, а я примостилась на полу.  – А ты? Как это должно произойти? Как это вообще бывает – любовь?

– Это просто, если потренироваться. Вот сначала я вижу пару, потом создаю романтический антураж, потом – выстрел, и дело сделано. Хотя, я думаю, что это еще не все. Есть еще волшебство, понимаешь? Я думаю, что на самом деле любовь возникает от того, что на человека удачно падает солнечный свет. Да ты лучше меня должна об этом знать, кстати! Твои писатели только про это и сочиняют.

– Во-первых, не только про это. – Аленка назидательно подняла пальчик. – А во-вторых, я только направляю. Пишут-то они сами, я просто что-то вроде редактора.

Она снова взглянула в сторону писателя, тот откинулся в кресле и перечитывал написанное, чуть заметно шевеля губами.

– А уши у него и правда торчат. – Сказала муза. – И розовые какие-то.

Я прочертила линию в воздухе от окна до писательской головы, скользя пальцем по солнечному лучу.

– Это всё солнечный свет. Возьмешь меня с собой еще раз?

– Обязательно. С тобой не скучно.

И она действительно взяла меня с собой еще раз. И даже не один! Мы практически поселились у писателя. Сразу после тренировок с Митькой, я бежала к Аленке, чтобы отправиться с ней в квартиру Алексея. Это было по-настоящему здорово! Аленка устраивалась в кресле, или на уголке стола, а я слушала, как она не спеша диктует автору сюжетные ходы. Я с интересом следила, как на моих глазах рождается книжка, как Аленка радуется наиболее удачным предложениям своего подопечного и зачитывает мне самые интересные куски. А однажды я заметила, что она довольно долго молча наблюдает, как над писательской головой в пучке солнечного света танцуют пылинки.

На примере Алексея  я гораздо лучше узнавала людей. Приглядываясь, как он ведет себя в быту (по большей части суетливо и бестолково), я испытывала прежнюю симпатию, любопытство и желание как-то помочь. И ни тени любви. А между тем время, когда мне предстоит отправиться на самостоятельное задание, приближалось со скоростью сверхзвукового самолета (это Аленка мне подсказала такое сравнение). Осталось совсем чуть-чуть, какая-то неделя – и я буду работать без напарника. Все оставшееся время я терзала  музу своими расспросами и, кажется, совершенно ее измотала.

– Ты Аленку совсем измотала, – сказал мне Митька, когда после очередной тренировки мы с ним сидели в поле, привалившись спинами к стогу сена.  – Я к ней заходил на днях, так она говорит, что ты задаешь очень много вопросов.

– Ну, это же не преступление?

– Нет, это наказание. – Он улыбнулся, и я в очередной раз удивилась, как в одно мгновение может преобразиться его широкое лицо.

Словно в ответ на его улыбку, яркий сноп солнечного света, нащупав брешь, пробился через плотное покрывало облаков и, достигнув земли, запутался в траве.

– А я думала, дождь будет. Красиво, да? Знаешь, тот писатель, с которым Аленка сейчас работает, сказал, что увидеть такое, значит получить единственное реальное доказательство существования бога. Забавно, правда?

– Это ты забавная. – Митька легонько щелкнул меня по носу. – Идем, у тебя послезавтра контрольный тест, пойдешь на задание одна. Завтра отдыхаешь.

Сердце мое застучало, как барабан. Один день. Всего один день! А я совсем-совсем не готова!

– За меня можешь не волноваться, – с деланным спокойствием ответила я, – у меня будет лучший результат.

Мне казалось, что я точно знаю как надо действовать дальше и надеялась, что это поможет.

Нарушила Правила. Обманула Аленку. Попалась с поличным. Вот пункты предъявленного мне обвинения. Мой крик: «Остановись! Прекрати! Прекрати!» переполошил всех стрелков от новичков до ветеранов. Когда Митька появился на месте моего преступления и рывком развернул меня к себе, я прокричала ему в лицо:

– Зачем он это сделал? Он убил мои воздушные шары!

– Замолчи! – Мой напарник схватил меня за плечи с такой силой, что в спине моей что-то хрустнуло и жалобно заныло. – Какие еще шары? Что ты вообще здесь делаешь?!

– Я хотела посмотреть на счастливых людей. Мне завтра тесты сдавать. – Внезапно севшим голосом прошептала я.

– Посмотрела? – Митька бегло осмотрел комнату.

Маленькая женщина-кондитер в пестром халатике, для которой я рисовала воздушные шарики, плакала навзрыд, прижимая ладони к щекам. В коридоре спешно одевался художник. И аллея, и набережная, и утки, и воздушные шары – все было разбито одним ударом, одной пощечиной, звон которой вытеснил собой все остальные звуки. Глядя на крупные слезы, что повисли на слипшихся ресницах кондитерши, я отчетливо поняла, что все произошедшее – моя вина. Я любила людей недостаточно сильно и не смогла заразить их своей любовью. Они мне просто нравились, а этого совсем недостаточно. Хоть в этом предположении я не ошиблась.

Все внутри меня онемело. Я – неудачница, способная плодить только несчастных людей. Сколько же их я сотворила за месяцы своих тренировок? В ужасе от этой мысли я обратилась к своему напарнику:

– Что мне теперь делать, Митя?

Он молча посмотрел на меня, и я убедилась, что никакого совета не будет. И многого другого тоже не будет никогда. Мы больше не будем лежать рядом на теплой крыше, и не поболтаем в поле после отработки задания. Все так же не говоря ни слова, он протянул руку, и я решила, что он заберет мой арбалет прямо сейчас. Но Митька только толкнул меня в плечо  по направлению к лифту.

– Возвращаемся на базу.

Конечно, я не выдала ее. Хотя Митькин голос, наполненный яростью, метался над моей головой, а упреки наскакивали друг на друга. Он, не стесняясь в выражениях, требовал объяснений, сказал, что я никуда не гожусь и среди нормальных, адекватных и вменяемых стрелков мне не место. Но я не обмолвилась ни словом о наших прогулках с Аленкой. Только призналась, что украла коды к лифту.

– Прости меня,  – сказала я ей, заглянув в «ателье» по дороге в оружейную, – ты мне доверяла. Это все мои амбиции…

– Это ничего. Я и сейчас доверяю. Ты лучший стрелок из всех, кого я знаю.

– Я больше не стрелок.

– Не делай этого. Разбирательство еще не закончено!

– Будем считать, что я сама его закончила. Только что. Ну все, увидимся как-нибудь.

Я кое-как добрела до оружейного склада, и села на пол перед запертой дверью. В  коридоре – никого. И никого в моем сердце. Вы видели когда-нибудь полумертвого купидона? Однажды я видела мертвую птицу – мутные глаза присыпаны пылью, скрюченные лапки с вялыми тоненькими пальчиками. Я перестала чувствовать свое сердце. Свой арбалет я оставила перед закрытой дверью в оружейный склад, зашла в канцелярию и написала заявление о переводе. Всё! Конец истории. Больше никаких людей в моей жизни! Только имена на архивных папках. Всё, больше ничего не хочу. Всё! Всё! Всё!

Вы видели когда-нибудь плачущего купидона? Жалкое зрелище. Только эта мысль и помогла мне, наконец, перестать плакать.

Месяцы в архиве потекли своим чередом. Никто не задавал мне вопросов, хотя Аленка пару раз пыталась заговорить со мной о стрелках, но я довольно резко пресекла ее попытки. И вот она появилась снова – тоненькая и свежая, в облаке белых кудрей, чтобы разрушить устоявшийся порядок моей размеренной архивной жизни.

Я включила монитор. По улицам города сновали люди. Они входили в кафе, магазины,  спешили куда-то в своих смешных автомобильчиках.

– Посмотри на них – сказала я, – ты только посмотри. Они думают, что вот эта их суета – и есть настоящая жизнь!

Аленка смотрела на свои руки и молчала.

– Ты хочешь быть с ним, я вижу. Но я тебе в этом деле не помощница. Ты думаешь, он всегда будет отличным парнем, но он изменится! Я это знаю, я это видела.

– Я хочу рискнуть. – Сказала она.  – Помоги мне.

– Нет.

– Катька, ну помоги мне! Ведь романтические ситуации – это же твой «конек»! Я не прошу о многом, только создай ситуацию, чтобы он меня заметил, дальше я сама.

– Ты моя подруга, я не позволю, чтобы тебе сделали больно. Я знаю, чем все это заканчивается. Ты же знаешь, я и раньше не была влюбленной в людей, а теперь и подавно. А без любви… – Я отвернулась, чтобы не смотреть в ее полное отчаяния лицо.

– Ты бы не знала, если бы не нарушила Правила! – Она разозлилась и готова была разрыдаться.

– Если бы я не нарушила Правила, я бы никогда не узнала, что работаю зря.

– А сидеть в архиве – это не зря? – Закричала мне в спину Аленка. – Спряталась здесь за своими папками, сидишь, как мышь! Ты просто жалкая трусиха, вот ты кто! Ты просто один раз увидела, что люди иногда плачут.

– Иногда плачут? Иногда, говоришь?  – Я развернулась и начала надвигаться на Аленку со скоростью торнадо. – Я создала для этих двоих настоящий шедевр, и чем это все закончилось?!

– Он ее полюбил. – Прошептала Аленка, когда я остановилась, чуть не сметя ее с ног.

– Да, – тихо сказала я, – он ее полюбил. А потом ударил.

– Ты бы этого не узнала, если бы не нарушила Правила и не захотела на них посмотреть.

– Я хотела посмотреть на счастливых людей.

– Я буду счастлива, вот увидишь. Я люблю его. – Аленка посмотрела на меня с затаенной надеждой. – Мне помогут. Ты знаешь, что мой случай не первый – музы иногда уходят к людям. Но, если он пройдет мимо, это меня просто убьет, понимаешь?

– С твоей стороны это грубый шантаж.

– А с твоей – тупое упрямство! – Парировала она.

– Ну все, хватит. – Я устало опустилась на стул. – Этот разговор окончен.

Уже выходя из здания корпорации, я заглянула в свою ячейку для внутренней почты и достала два письма. То, что было длиннее, я прочитала первым.

«Уважаемая Екатерина!

Сегодня у меня состоялся откровенный разговор с моей коллегой, после того, как она нанесла Вам визит. С ее слов Вы, наверное, уже знаете, что к ее уходу из корпорации относятся благожелательно, поскольку музы уже уходили к людям. Не стану лукавить – это всего лишь миф. Однако, для того, чтобы миф жил долго, часть его обязательно должна быть правдой, и в Ваших силах приложить руку к продлению его жизни.

Что касается влияния стрелков на судьбы людей, то хотела бы отметить, что не смотря на ту важную роль, которую играют в этом представители Вашей профессии, верить в то, что Ваше вмешательство в их судьбы определяющее – по меньшей мере, самоуверенно. Что Вам, конечно же, простительно в силу возраста и недостаточного опыта.

Уважая свою коллегу и, принимая во внимание ее замечание относительно Вашего категорического отказа, обращаюсь к Вам с просьбой оказать содействие в реализации замысла по продлению жизнеспособности мифа. Обращаю Ваше внимание на то, что моя коллега настаивала на том, чтобы участие в этом мероприятии приняли именно Вы.

С надеждой на плодотворное сотрудничество,

                Людмила».

Во втором письме было всего два коротких слова, но я вчитывалась в него довольно долго, потом вернулась в архив, достала спецбланк и написала заявление о переводе. Через десять минут оно было отправлено в канцелярию. Впервые за долгое, слишком долгое время, я покидала здание корпорации с легким сердцем. Предназначенное мне второе письмо я захватила с собой, в нем было только два слова: «Вернись. Митя».

Я готова поклясться, она меня увидела. Когда вокруг нее закружились опавшие листья, и Алексей протянул ей красную шляпку, которую ветер сорвал с ее головы, когда я спустила  тетиву, Аленка посмотрела на меня и улыбнулась. Моя дорогая подруга! Мой дорогой человек. Сердце мое сжалось от грусти, любовь накатила гигантской волной, защекотала в горле и пробилась наружу слезами. Мое желание исполнилось, любовь к этим двоим  клокотала в моем сердце, и мне хотелось поделиться ею со всеми.

Я поднялась с пожухлой травы, забросила за спину арбалет и отряхнула джинсы.

– С возвращением, шляпа. – Произнес негромкий голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидела Митьку и подумала, как бесконечно долго я его не видела. И знаете, что? На него совершенно поразительно падал солнечный свет.