Читать книгу Стейтон-холл - Юлия Н. Шувалова - Страница 1

-1-

Анна чувствовала, что ее внимательно изучают.

Сколько минут она уже в этой комнате? Она посмотрела на наручные часы. Они показывали 4.30 пополудни. Анна вошла в усадьбу в 4.15. Ее встретили, провели на второй этаж и сказали подождать. Она постояла в галерее, осматривая покрытую голубым ковром лестницу, потом заглянула в спальню хозяина, затем в один будуар, потом в другой, а вот сейчас она стояла в этом втором маленьком будуаре и смотрела в окно.

Перед ней расстилался бескрайний парк. Она только что провела добрых два часа, бродя по нему, обнаружив пруд и поля для гольфа. Все это ее немало занимало: парк был огромен, и если днем здесь было много народа, то ночью все это необъятное пространство пустело и погружалось во тьму. Анна подумала, каково было жить здесь прежним владельцам усадьбы, в 18 веке, когда не было электричества, а в оконные щели отчаянно ломился ветер, силой ударов по ставням заставляя трепетать пламя свечей…

Значит, она в этой комнате уже около десяти минут. Да, да, она внимательно осмотрелась и даже провела рукой по кровати и подушкам, потом подошла к окну.

Почему с самого момента, как она вошла в дом, ее не покидает ощущение, что ее изучают? Даже как будто следят за ней? Она отмела эту мысль. Здесь никого нет. Полы в доме скрипят, особенно на втором этаже. Смотритель, встретивший и проводивший ее сюда, имеет такой тяжелый шаг, а ходит по дому, как по своей квартире. Кому-кому, а ему-то, кажется, и невдомек, что он шагает по полу 18 века.

…Но откуда это ощущение? Почему оно не покидает ее?

-2-

Когда Анна услышала тяжелую поступь смотрителя, она почувствовала, как просветлело ее лицо. Она редко замечала подобное; значит, ощущение чьего-то присутствия, действительно, тяготило ее. Она обернулась на шум и вышла из будуара в галерею, – как раз вовремя, чтобы увидеть, как смотритель скрывается за крашеной белым дверью.

Половина усадьбы пострадала от пожара, и именно на эту половину и ушел сейчас смотритель. Денег на реставрацию, десять лет спустя после пожара, еще не нашли. Анна знала из публикаций, что в пожаре погибли несколько ценных картин, в том числе один подлинник какого-то итальянского художника. Говорили также, что смотритель, дежуривший в ту ночь, сошел с ума. Его поместили в больницу; он утверждал, что пожар устроил призрак графини, и что она продолжала приходить к нему ночами и читать детские считалочки; а потом в один летний день он выпрыгнул из окна больницы и разбился насмерть.

Анне стало любопытно. Может быть, стоило пройти за смотрителем, а заодно и увидеть, что творится на погоревшей части усадьбы? Она направилась к двери, но вдруг в груди ее поднялась волна ужаса. Ноги онемели, а ощущение, что за ней следуют – не просто наблюдают, а идут за ней, – стало почти осязаемым. Она остановилась и замерла, почти ожидая, что кто-то дотронется до ее плеча или руки, что она услышит чей-то голос… но вместо этого неведомая сила, отметив страх Анны, отдалилась. В это время снизу по лестнице стала подниматься пожилая смотрительница, которая впустила Анну в усадьбу, и Анна нашла в себе силы повернуться.

Она готова была поклясться, что в один из будуаров метнулось желтое платье с кринолином, украшенным черными лентами.

-3-

У смотрительницы было интеллигентное лицо: добрые, умные глаза, ровные губы. Очки она не носила, хотя по виду ей было под шестьдесят. Одета она была в туфли на низком каблуке, джинсы, рубашку и стеганый жилет, под которым на поясе скрывалась рация.

Она с любопытством оглядела Анну. Сдерживая неявную дрожь, Анна, спотыкаясь, объяснила:

– Мужчина… я была в будуаре… услышала шаги… а он уже закрывал за собой дверь…

Анна не могла не заметить, как смотрительница внимательно посмотрела на нее.

– Что за мужчина? – спросила она.

– Другой смотритель.

Наверное, всем прочим посетителям эта женщина, в ответ на вопросы о состоянии погоревшей половины усадьбы, просто говорила, что туда никто не ходит. Но по паузе в разговоре с Анной было очевидно, что она не знает, как объяснить увиденное.

– Ну, больше всего пострадало крайнее южное крыло. Комнаты, детские спальни, они поближе, и пожар их не очень тронул. Но там, как и внизу, анфилада комнат, мы не знали, как ее перегородить, да и не хотелось, поэтому решили закрыть всю половину целиком.

– Но ведь пожар случился десять лет назад, – в недоумении ответила Анна, – а Стейтон-холл – архитектурный памятник, неужели никто до сих пор не выделил средства на реставрацию?

Смотрительница подошла ближе и как будто даже понизила голос. Хотя ведь, когда она стояла так близко к Анне, к чему ей было говорить громко?

– Деньги есть, – объяснила она, – и мы очень хотели бы отреставрировать и открыть южный флигель. Но вот уже три года как мы даже забыли приглашать архитекторов и реставраторов. Самый первый, восемь лет назад, после посещения Стейтон-холла попал в аварию и лишился правой руки. Группа реставраторов, приезжавшая сюда, не смогла договориться ни об оплате, ни о длительности контракта. Еще один приехал, поселился, как вы, в доме, стал работать… он-то и смог почистить детские. Но когда пришел черед самых дальних комнат, он продержался лишь две недели и попросил завершить контракт. Очень приличный человек, но вот так…