Читать книгу Зачем нам враги - Юлия Остапенко - Страница 1

Он ненормальный. Этот проклятый эльф – ненормальный, он чокнутый, у него мозги не в порядке. Натан твердил это про себя снова и снова, глядя, как дергается из стороны в сторону голова мальчишки. Эльф бил хладнокровно, размеренно, вполсилы, но голова мальчика моталась, будто держась на ниточке, и Натан вздрагивал при каждом новом ударе, словно били не конюха, а его самого.

Мальчишка тихонько ныл, шмыгая носом, но терпел. Натан тоже терпел, хоть это и было почти невыносимо.

Наконец Глориндель опустил руку, и мальчик привычно повернул голову, подставляясь для следующего удара. У Натана сжалось сердце. Эльф изогнул губы в усмешке. Его голос звучал лениво и почти добродушно.

– Довольно с тебя. Теперь встань на колени, поцелуй край моего плаща и поблагодари за науку.

Мальчишка, все еще шмыгая носом, выполнил приказ. Дрожащие руки, минуту назад не удержавшие предательски выскользнувший повод коня, уперлись в землю.

– Простите, добрый господин… Спасибо, добрый господин…

– Впредь будь порасторопнее, – ласково сказал Глориндель. Пронзительные синие глаза встретились с глазами Натана. Тот заставил себя не отвести взгляд. – А теперь в путь. Мы и так задержались.

Натан молча подвел коней – своего и эльфова, не желая снова доверить это нехитрое дело прислуге и стать свидетелем новой экзекуции, может, еще и за меньшую провинность. Эльф легко вскочил в седло, полы его плаща взметнулись над конским крупом. Простолюдины, выглянувшие из трактира понаблюдать за наказанием нерадивого конюха, почтительно помалкивали. На их лицах читалось плохо скрываемое любопытство. Должно быть, они жалели, что мальчишка всего лишь выпустил повод, а не наступил господину на ногу. В этой глуши развлечений мало, они бы с удовольствием полюбовались на порку. Ну что ж, не довелось. Натан скрипнул зубами. Он-то знал, что холоп, который осмелился бы наступить на ногу господину Глоринделю, не отделался бы публичной поркой. А ему, Натану, пришлось бы молча стоять рядом и смотреть. Как доводилось уже не раз за неделю их совместного путешествия. Всеблагие небеса, всего неделя… ему казалось, это чудовище находится под его опекой и защитой целую вечность. Вот только самого Натана опекать и защищать от него некому. Как и бедолаг, которым не посчастливилось оказаться на пути этого ненормального эльфа.

Натан увидел, что Глориндель уже выехал со двора, и, тряхнув головой, тронул пятками бока коня.

– Чудный денек, Натан, верно? – весело сказал эльф, когда они поравнялись. Денек и правда был чудным, весеннее солнце ярко освещало неширокий, но ровный, хорошо утоптанный тракт, а в зарослях, тянувшихся вдоль дороги, заливисто щебетали птицы. Вот только Натан не был сегодня настроен бездумно радоваться жизни. Поэтому он промолчал, зная, что в большинстве случаев эльфу не требуется ответ на подобного рода реплики.

Не на этот раз, однако, – выждав немного, Глориндель обернулся к спутнику. Он улыбался, но глаза предупреждающе сощурились.

– Что такое, друг мой? Ты чем-то недоволен?

Натана передергивало всякий раз, когда Глориндель называл его своим другом. Не потому, что он недолюбливал эльфов, а потому, что считаться другом этого сволочного отродья для него было бы тяжким оскорблением. Но у господина Глоринделя была манера так обращаться к своему слуге, ничего тут не поделаешь. Натан и без того перечил ему чаще, чем следовало бы, поэтому старался не задираться по мелочам.

– Вы могли бы быть поснисходительнее к мальчишке, – угрюмо сказал он. – Одной оплеухи вполне хватило бы.

– В самом деле? – Эльф ослепительно улыбнулся, придержал коня. – Можешь вернуться и дать ему эту оплеуху. Я подожду.

Натан вздохнул.

– Вы спросили, чем я недоволен, – я ответил, – огрызнулся он. Эльф не нагнал его, и Натан обернулся. Конь Глоринделя нетерпеливо гарцевал посреди тракта там, где эльф остановил его.

– Я сказал, вернись и накажи конюха сообразно своим представлениям, – спокойно сказал Глориндель.

– Да хватит вам! – не выдержал Натан. – Что вы… как дитя малое!

– Натан, я не двинусь с места, пока ты не сделаешь, как я сказал.

Натан молча сцепил зубы. «Ох, снять бы с вас портки, господин эльф, да всыпать по первое число», – подумал он, а вслух, стараясь говорить ровно, сказал:

– В таком случае мы уж точно не прибудем в срок к вашей невесте, милорд, потому что я намерен ехать дальше, а вы как хотите.

И он двинулся вперед, не оборачиваясь. Его сердце сердито колотилось. Пробыв в обществе господина Глоринделя неделю, он все еще не понимал его и никогда не мог предсказать, как тот себя поведет. Одно Натан уяснил точно: этот недоносок делает только то, что хочет, всякий раз, как ему в голову взбредет. И образумить его невозможно, по крайней мере Натан, перепробовав все способы от уговоров до угроз, так ничего и не добился. Порку вот, правда, еще не пробовал… Но Натана приставили к эльфу, чтобы защищать его, если понадобится, а не избивать… хотя нужда в этом была явно больше, чем в защите.

Натан ехал, не оборачиваясь и держа спину прямой, но конской поступи за собой не слышал. «Почему я?» – в который раз мысленно вздохнул он, хотя знал ответ. Так уж сложилось, что он был доверенным лицом лорда Картера, и впервые Натану пришлось об этом пожалеть. Лорд Картер уже полгода выполнял роль посредника в переговорах между эльфами и Калардином. В последнее время силы Тальварда давили все сильнее, и было очевидно, что без подмоги Калардин очень скоро падет. А подмоги ждать неоткуда – соседние страны или уже были захвачены агрессивными тальвардами, или пока что придерживались нейтралитета, надеясь, что хищнический азарт небольшой в общем-то страны вскоре иссякнет. Оставались только эльфы, чьи владения граничили с Калардином, – хотя им-то опасаться нечего, тальвардам ни за что не потягаться с мощью эльфийских сил, и они это прекрасно понимают. Тем не менее лорд Картер от имени калардинского князя потратил семь месяцев на то, чтобы убедить эльфов вступить в войну. Никто не надеялся на успех, даже сам милорд, но эльфы, полгода игнорировавшие воззвания и посулы калардинского посла, вдруг уступили и выдвинули одно-единственное условие: женитьба эльфийского аристократа на калардинской княжне. При этом их, похоже, вовсе не смущал тот факт, что ей едва исполнилось одиннадцать лет. Ход был вполне просчитываемый – таким образом эльфы собирались в скором будущем прибрать Калардин к рукам, ведь всем известна живучесть эльфийской крови, способной менять все, с чем бы она ни смешалась. Всего несколько поколений – и Калардинское княжество исчезнет с лица земли, став частью медленно, бескровно, но неумолимо разрастающихся владений эльфов. Ключевым словом тут стало «бескровно» – было очевидно, что в случае отказа Калардин будет уничтожен гораздо раньше, жестоко и кроваво. Князь сдался. Натан не одобрял такого решения, но его никто не спрашивал. Просто лорд Картер вызвал его и поставил перед фактом: именно Натан и никто иной должен сопровождать эльфийского аристократа в столицу, на другой край княжества. Натан сопровождал, проклиная все на свете. Если все эльфы таковы, то, право, лично он предпочел бы тальвардов.

Время, однако же, шло, а Глоринделя было не видать. Натан уже начал отчаиваться и решил вернуться, когда услышал топот копыт – и почти разозлился на себя за облегчение, которое почувствовал, когда эльф, поравнявшись с ним, хитро подмигнул и прицокнул языком. Прядь волос, выбившаяся из-под капюшона, под которым он скрывал удлиненные эльфийские уши, хлестнула его по щеке.

– Упрямый ты, – удовлетворенно проговорил он. – Люблю упрямых! Я сам такой. А ну, наперегонки!

И прежде чем Натан успел сказать хоть слово, эльф исчез в клубе пыли.

– Щенок, – вполголоса проговорил Натан, пришпоривая коня. Интересно, сколько ему лет-то, этому недоумку? Эльфы живут гораздо дольше людей и дольше сохраняют молодость – по виду Глоринделю можно было дать лет двадцать, не больше, но вел он себя чаще как десятилетний, с детской беспечностью и бездумной жестокостью. «А может, ему при этом все шестьдесят», – с тоской подумал Натан, нагоняя эльфа. Это оказалось нетрудно – конь у Натана был здоровее и резвее. Он сперва удивился, что в замке лорда Картера его, слугу, снарядили лучше господина, которого полагалось сопровождать, но быстро понял, что к чему. Должно быть, лорда Картера предупредили, что у эльфа с головой не в порядке. Если бы они еще и оружия ему не дали, совсем было бы славно…

– Что ж вы!.. – крикнул Натан, когда они снова поравнялись. – Стойте, милорд! Нельзя так! Нас увидят!

– Нас и так уже видели предостаточно, – небрежно сказал Глориндель, но коня придержал.

– Вы же знаете, мы должны привлекать как можно меньше внимания. Если ваше происхождение обнаружится, будут неприятности…

– Как ты меня утомил своей трусостью, – вздохнул эльф.

Натан промолчал. Трусость – не трусость, но один он вряд ли сможет защитить своего подопечного от разъяренной толпы. У плана лорда Картера имелось множество противников, и кое-кто из них не побрезгует убийством, лишь бы не допустить эльфов в Калардин. В глубине души Натан полагал, что в этом не было бы ничего плохого. Но он обязался выполнить свой долг: ему велели довезти Глоринделя к невесте в целости и сохранности – что ж, он постарается это сделать. Хотя на душе у него было бы спокойнее, если бы эта задача лежала не только на его плечах… Но лорд Картер сказал, что даже небольшой отряд будет привлекать внимание, а у двоих путников больше шансов остаться незамеченными. Только вряд ли это им удастся, если эльф и дальше будет так себя вести. Натан пытался втолковать ему это уже неделю – безрезультатно.

– А вы, милорд, жить хотите? – устало спросил он. Тот вместо ответа засвистел песенку, которую услышал в одном из последних трактиров, где они останавливались, – мотивчик был милый, но привязчивый и успел надоесть Натану до оскомины. Но он по обыкновению смолчал, радуясь уже тому, что эльф хоть немного угомонился.

Они ехали без приключений почти до вечера, привычно выбирая малолюдные боковые дороги – правда, путь это удлиняло едва ли не вдвое, что поначалу эльфа страшно раздражало. Но это тоже был приказ лорда Картера: уменьшить риск всеми средствами. Вот и перебирались заброшенными трактами, через леса, холмы и перевалы.

Дорога, неожиданно окончившаяся распутьем, казалась совсем забытой. Колеи были местами заросшими, местами – едва видными. Поэтому когда тракт вывел к перекрестку, посреди которого громоздился огромный камень, всадники невольно придержали коней.

Все три дороги, разбегавшиеся в разные стороны света, были узкими и заросшими – только на правой, уходившей к западу, виднелась свежая колея.

– Нам на юг? – спросил эльф, и Натан кивнул, разглядывая камень. Передняя часть оказалась ссечена, и на ней, кажется, были выбиты какие-то письмена. Обычное дело для этих мест – чуть ли не каждый перекресток увенчивала этакая громадина, невесть как сюда попавшая, и почти на всех были надписи, до того истершиеся от времени и непогоды, что прочесть их не представлялось возможным – а если и да, то языки, на которых надписи были сделаны, никто уже не помнил. Но этот камень чем-то притягивал взгляд. Натан даже подумал было посмотреть, что там написано, потом отмахнулся от этой мысли, но тут эльф тоже заметил камень и заинтересовался.

– Там что-то написано? Гляди-ка!

– Милорд, нам ехать надо, – начал Натан, но эльф уже подъехал к камню и, наклонившись, смахнул с надписи прилипшую листву.

– Мхом поросло… но разобрать можно… – пробормотал Глориндель. Натан медленно подъехал к нему, присмотрелся. Камень был испещрен какими-то значками, кривыми и совершенно непонятными.

– Не прочесть, – сказал он. – Едемте уже, милорд…

– Ну да, тебе, дубине, не прочесть. Это древнее руническое письмо. Вы, люди, его и читать-то никогда не умели. – Глориндель вынул из ножен тонкий кинжал, бывший его единственным оружием, и, по-прежнему не спешиваясь, счистил наросший на камне мох. Натан ждал, время от времени оглядываясь. Место казалось спокойным, но что-то ему здесь не нравилось.

– Ну вот… – Эльф, удовлетворенный результатом, очистил лезвие и спрятал кинжал. – Теперь другое дело.

– И что там написано? – нетерпеливо спросил Натан.

– «Сей камень поставлен здесь Иодосом из Логго, дабы оградить тебя, путник, от ложного шага. Решай здесь и сейчас, что тебе дорого: жизнь твоя, ибо ее ты лишишься, пойдя по правой дороге; конь твой, ибо его ты лишишься, пройдя по левой дороге; друг твой, ибо его ты лишишься, если поедешь прямо. Прими сие предупреждение с мудростью и осторожностью, и да хранят тебя всеблагие небеса».

Эльф не читал, а декламировал – громко, важно и очень пафосно. Натан морщился, но дослушал до конца.

– Ясно, обычный путевой камень, – сказал он. – Триста лет назад слева жили конокрады, прямо был бордель, а справа и теперь, возможно, топь или обрыв. Едемте…

– Нам ведь прямо? – задумчиво проговорил эльф, выпрямляясь.

– Прямо, прямо.

– Ну что ж, тогда в любом случае нам ничего не грозит, – бросил он и посмотрел на Натана. – Ни у меня, ни у тебя при себе друга нет, терять нечего, так?

Он подмигнул и двинулся вперед, но в его осанке Натану вдруг почудилось напряжение. Странно. Впрочем, одно верно – даже если предположить, что предупреждение на камне действует до сих пор, терять и правда нечего.

К тому же им все равно надо было ехать на юг.

Постоялый двор встретился на их пути, когда уже почти стемнело, и Натан подумывал, что придется ночевать в лесу у дороги. Но тракт неожиданно сделал крутой поворот, за которым из сиреневых сумерек вынырнул покачивающийся фонарь. Под фонарем оказалась приоткрытая дверь, из которой лился приглушенный свет. Натан вздохнул с облегчением. В этом путешествии он старался избегать ночевок под открытым небом.

– Повезло, – заметил он, направляя коня к трактиру.

– Повезло? – Эльф скорчил гримасу. – Друг мой, это же какая-то развалюха. Не хочу я здесь ночевать.

– А в лесу с волками хотите? – бросил Натан через плечо и спрыгнул на землю. – Эй, хозяин! Кто там!

С улицы был виден зал – полутемный и совсем пустой. Трактирщик, полный и грузный, почти как все его собратья по ремеслу, выкатился навстречу дорогим гостям. При виде Натана его лицо приняло раболепное выражение, при виде надменно взиравшего с коня эльфа он поклонился до земли.

– Что угодно добрым господам?

– Харч и кров, все самое лучшее, – коротко сказал Натан и украдкой бросил на Глоринделя предупреждающий взгляд. Эльф, все еще верхом, оглядывал подворье, презрительно поджав губы.

– Поедем дальше, – капризно потребовал он. – Может, что получше сыщется.

– На двадцать миль вокруг никого нет, добрый господин, как пить дать, – тут же вставил трактирщик.

Холодный взгляд мгновенно пригвоздил его к месту.

– А я тебя не спрашивал, холоп, – сказал Глориндель. Его конь всхрапнул и мотнул мордой.

– Лошадей бы напоить, – спокойно сказал Натан. – Займись, – и бросил повод трактирщику, который тут же препоручил его подбежавшему конюху.

Натан вошел в постоялый двор, не оборачиваясь, но спиной чувствуя тяжелый взгляд эльфа. Ничего, ему не вредно немного пыл поумерить. Да и все равно двигаться сейчас дальше было бы глупостью. Места глухие, наверняка неспокойно…

– Если ты еще раз так сделаешь, я тебя убью, – ровно сказал Глориндель, когда они сели за стол в углу зала – прежде эльфа все тянуло на середину, но Натан, кажется, приучил его хотя бы в этом не высовываться.

– Убивайте. Я умру с осознанием выполненного долга, а дальше добирайтесь до столицы как знаете. – Пристальный взгляд эльфа раздражал, и Натан, обернувшись, коротко бросил: – Капюшон получше натяните. Ни к чему лишние вопросы.

И тут же пожалел об этом, потому что эльф, фыркнув, решительно откинул опостылевший капюшон и вызывающе тряхнул золотистыми волосами. Они были слишком коротки для эльфа, не доставая даже до плеч, но уши все же прикрывали. Правда, не слишком надежно.

– Может, мне вас самому зарезать, а? – бессильно прошипел Натан, на что Глориндель лишь усмехнулся.

– Успокойся, друг мой. Сам видишь: тут никого, кроме этого холопа. Он небось только от бабки своей в сказках слышал про эльфов.

Разумеется, именно в этот момент подошла служанка, и ее молодое чуткое ухо не могло не уловить отголоска последней фразы. Простоватое лицо тут же приобрело выражение сосредоточенности, а хитрые глазенки устремились на не по-человечески красивое лицо Глоринделя.

– Добрые господа…

– Добрые господа вина желают, – резко перебил Натан, вынудив служанку испуганно вскинуться и перебросить не в меру любопытный взгляд на говорящего. – И говядины почище. Немедля.

– Слушаюсь. – Девчонка быстро поклонилась, снова метнула взгляд на эльфа, лениво вычищавшего кинжалом грязь из-под ногтей, и убежала. Натан медленно повернулся.

– Если вы сейчас же не поднимете капюшон, я сделаю это за вас, – проговорил он.

Глориндель бросил на него насмешливый взгляд.

– Что ты так волнуешься, друг мой? Все путевой камень покоя не дает?

Натан так удивился, что даже перестал злиться.

– При чем тут путевой камень?

– А при том, что с тех пор, как мы его минули, ты меня уже вконец достал своим нытьем, – резко ответил эльф, откладывая кинжал. – Что ты перетрусил-то так? И правда, что ли, боишься со мной подружиться?

– О чем вы? – Натан уже вообще ничего не понимал. У эльфа, конечно, мозги набекрень, но до сих пор откровенного бреда он вроде не нес…

– Да ну, не прикидывайся, я знаю, о чем ты думаешь битый час.

– И о чем же?

– О том, что на камне написано было. Если каждому из нас суждено потерять на этой дороге друга – мы его потеряем. А поскольку мы с тобой не друзья, значит, успеем ими стать, прежде чем кого-то из нас порешат.

– Не думал я ни о чем таком, – потрясенно и совершенно честно ответил Натан. А эльф, выходит, думал… вот тебе на… – Да и путевые камни часто врут…

– Камни, может, и врут, – голос эльфа снова стал резким, – а руническое письмо – никогда. На нем невозможно изречь ложь.

Натан смотрел на него то ли с изумлением, то ли с жалостью – он сам не мог понять, что его переполняло. Надо же, парень и правда принял чью-то старую шутку за перст судьбы… и, похоже, размышлял об этом все время, пока они ехали от камня. Кто бы мог подумать, что он такой впечатлительный.

– С чего вы решили, что нас порешат? – Натан хотел спросить совсем не это, но на вопрос, вертевшийся у него на языке, могла последовать совсем уж непредсказуемая реакция.

– Одного из нас, – поправил Глориндель. – Так что оставшийся лишится друга. И тот, кто умрет, тоже лишится – вместе с жизнью.

– В таком случае, – серьезно проговорил Натан, – единственное, что мы можем сделать, – это ни в коем случае не становиться друзьями.

Глориндель метнул в него быстрый взгляд, явно проверяя, не смеется ли над ним Натан. Тот и правда смеялся, но надеялся, что эльф этого не заметит. Правда, от следующего вопроса смеяться ему разом расхотелось.

– Натан, а у тебя вообще есть друзья?

От необходимости отвечать Натана избавила все та же девочка-служанка, выскочившая, будто шут из табакерки, и со стуком водрузившая на стол бутылку вина и блюдо с мясом. Ее взгляд, обращенный на эльфа, был таким же испытующе-любопытным. Тот наконец почувствовал его и вскинул глаза. Девчонка разом спала с лица.

– Это что? – Голос эльфа был низким и сипящим, и Натан испугался. Он еще не понял, что прогневило его спутника, но ничего хорошего ждать явно не приходилось. Глориндель не сводил со служанки убийственного взгляда, и та, мигом утратив былой задор, промямлила:

– Г-говядинка… в-ваша милость…

– И что же, по-твоему, мы как свиньи должны жрать ее с одной тарелки?

– Я… сейчас…

– Молчать, дрянь!

Натан перебрасывал обеспокоенный взгляд с окаменевшего лица Глоринделя на покрывшееся пятнами личико служанки. А он ведь и выпороть ее может собственноручно, с него станется. Хоть бы только не пришиб… В самом начале их путешествия он едва ли не до смерти запорол хлыстом пьяного мужика, которого угораздило проблеваться ему под ноги.

– Прошу прощения, добрые господа. – Подоспевший трактирщик уже раскланивался, отпихивая служанку обширным задом. – Сию минуту исправим…

Глориндель повернулся к Натану – так резко, что тот невольно вздрогнул, почти ожидая, что на него обрушится весь гнев, вызванный глупой девчонкой. Чаще всего Натан мог безнаказанно дерзить своему подопечному, а порой и ненавязчиво понукать им, но в такие минуты, как эта, попадать ему под горячую руку не хотелось…

– Я спросил, – чеканя слова, проговорил Глориндель, – есть ли у тебя друзья.

Сильные хищные пальцы сжимали и разжимали рукоять кинжала, и этот неосознанный жест не сулил ничего хорошего. Натану уже приходилось видеть, как эльф убивает, и не хотелось наблюдать это снова. А уж тем более – испытать на собственной шкуре.

«Почему я?» – в тысячный раз подумал он, а вслух сказал:

– Нет. Теперь нет.

– Почему теперь?

Взгляд эльфа не менялся, и Натан счел безопаснее продолжать:

– У меня был… один друг. Больше его нет.

– Он умер?

– Да.

– Как и когда?

Трактирщик, не переставая кланяться, осторожно подсунул вторую тарелку. Глориндель, кажется, даже не заметил этого.

– Ну?

– Два года назад. Его… повесили.

– Вот как? Любопытно. Кто? За что?

Натан сглотнул, отвел взгляд. Проклятие, мог ли он подумать, что придется о таком говорить… снова… и с кем …

– Лорд Картер. За… разбой.

– Твой господин повесил твоего лучшего друга? И ты продолжил служить ему?

– Я присягал на верность. К тому же… казнь была справедливой.

– Что ж, я рад, что в провожатые мне дали такого преданного слугу, – вполголоса сказал эльф и улыбнулся одной из самых очаровательных своих улыбок – чистой и ясной, почти детской. – Ну, выпьем, что ли? В горле пересохло.

Натан молча разлил вино. Как всегда, он помрачнел после вынужденного упоминания о так и не зажившей ране, а эльф, казалось, уже через минуту забыл, о чем они говорили. Вино ему, как ни странно, понравилось, и он громко удивился тому, что в этом убогом клоповнике, где прислуживают одни недоумки, нашлось хоть что-то пристойное. Хозяин, услышав похвалу, снова стал раскланиваться. Натан невольно подивился гибкости его заплывшей жиром спины. Потом эльф принялся за солонину, которую также признал удовлетворительной. Как всегда, он повеселел резко и беспричинно, а доев, даже принялся что-то напевать – как понял через мгновение Натан, все тот же прилипчивый мотив.

Трактирщик, видимо, сочтя настроение гостя благодушным, подошел, все так же кланяясь, и сообщил, что, если угодно, комнаты готовы.

– Отлично! – сказал Глориндель и широко зевнул. – Вымотался я что-то за день.

Натан успел вздохнуть про себя с облегчением – еще один день закончился без особых происшествий, – когда от дверей донеслось конское ржание и окрик. Трактирщик мгновенно ринулся к выходу.

– Людно тут, – заметил Глориндель и снова зевнул. – А не скажешь… глушь такая… пошли?

– Пошли, – обрадовался Натан, вовсе не желая, чтобы новые постояльцы оказались людьми, знающими эльфов не только по старым сказкам.

Но радость его была преждевременной. Уже поднимавшийся было Глориндель вдруг застыл, неотрывно глядя на дверь. Еще не обернувшись, Натан знал, кто вошел в нее: конечно же, баба, красивая, как эльфийка. За прошедшую неделю эльф домогался не менее десятка красоток разной степени свежести, всем им делая один и тот же подозрительный комплимент – подозрительный, потому что большинство женщин никогда не видали эльфиек, с коими их сравнивали. Натан каждый раз умолял Глоринделя быть осторожнее – не только потому, что в разгар любовных игр эльфу было не до того, чтобы прятать предательски нечеловеческие уши, но и потому, что девицы могли быть замужем. Пока им, правда, везло – ни одна из соблазненных Глоринделем красоток на наличие досадного обстоятельства в виде супруга не жаловалась.

А теперь везти, кажется, перестало.

Впрочем, девица и правда была хороша – статная, белокожая, с буйной гривой рыжих кудрей. Натан сомневался, что среди эльфов попадаются рыжие, но это не помешало Глоринделю уже через минуту сообщить девице, что она прекрасна, как эльфийка. Это заявление, похоже, несколько покоробило ее мужа – коренастого мужчину средних лет, с виду человека замкнутого и нелюбезного. Оба выглядели и держались как средней руки купцы, и внимание благородного господина им явно польстило – по крайней мере рыжей прелестнице, немедленно зардевшейся от комплимента и от того немного подурневшей.

Тщетно Натан посылал подопечному умоляющие, предупреждающие и угрожающие взгляды – Глориндель немедленно потребовал самого лучшего вина, подсел к столу, за которым устроилась купеческая чета, и принялся мило и непринужденно болтать. Мужчина сидел молча, набычившись, но не смея послать непрошеного собеседника подальше. Его жена млела и хлопала черными ресницами, то и дело выразительно потряхивая рыжими кудрями, а эльф заливался соловьем, уже через четверть часа обнаглев настолько, что его рука скользнула по женскому бедру. Купец, кажется, со своего места ничего не заметил, но Натану, одиноко сидевшему в стороне, все было превосходно видно. Он угрюмо потягивал вино, наблюдая за тройкой с чувством приводящей в ярость беспомощности. Будь Глориндель ниже его рангом, он бы, извинившись перед купеческой парой, вытолкал щенка взашей, а после всыпал по первое число, однако эльф был не только его подопечным, но и господином. А господин всегда прав… даже если по нему розга плачет.

– А что, сударыня, – заискивающе вглядываясь в снова раскрасневшееся, теперь уже от вина, лицо рыжей красотки, медово пропел эльф, – не проезжали ли вы перекресток с путевым камнем?

– Камнем? – Красотка захлопала осоловелыми глазками, повернулась к мужу, глуповато улыбаясь: – Дорогой, не проезжали ли мы перекресток с путевым камнем?

– Проезжали. Днем еще, – мрачно ответил купец. Натан обратил внимание, что он выпил заметно больше воркующей парочки. Не раз и не два его явно подмывало вмазать этому проклятому аристократу по смазливой роже, но духу явно не хватало, к тому же присутствие Натана его, похоже, смущало.

– А знаете, что там написано? – радостно спросил эльф.

Купчиха на миг запнулась.

– Мы… не смотрели…

– И очень зря! Вас ведь предупреждали.

– О чем?.. – вскинулась купчиха; таинственно приглушенный голос Глоринделя, похоже, ее испугал.

– О том, чего вы лишитесь… Пойдя по правой дороге – жизни, пойдя по левой дороге – коня, пойдя прямо – друга… Я вот пошел прямо. А вы… сударыня… вы как пошли?

Рыжая прелестница, прекрасная, как эльфийка, сонно моргнула и, повернувшись к окончательно утонувшему носом в кружке мужу, удивленно спросила:

– Дорогой, а мы как пошли?

Глориндель захохотал. Натан вздрогнул – он всегда вздрагивал от смеха эльфа, резкого, звонкого и злобного. Этот недоносок умел улыбаться и как демон, и как безумный, и как невинное дитя, но смех у него был всегда одинаков.

– Милая моя, вы не только красивы, как эльфийка, вы еще и умны, как эльфийка!

– Правда? – порозовела купчиха и икнула.

– Истинная. Поэтому я и женюсь не на эльфийке, а на человеческой дщери.

Муж рыжеволосой вскинул голову, и в его затуманенных глазах, обращенных на эльфа, блеснули слабые искры. Глориндель, казалось, ничего не заметил и, взяв женщину под локоть, наклонился к ее пылающему лицу совсем близко.

– Дщери человеческие славны, помимо острого разума, еще и жарким лоном… и мне хочется верить, что хотя бы в этом вы не похожи на эльфийку, милочка.

«Проклятие!» – мысленно выругался Натан, а рыжеволосая дщерь человеческая, окончательно потеряв голову, с упоением пробормотала что-то вроде: «Да, несомненно…» Изящные губы эльфа ткнулись в рыжие волосы женщины, зашептали; та разом съежилась и захихикала, блаженно жмурясь и напрочь игнорируя тяжелый взгляд мужа, неотрывно смотревшего на них. Неизвестно, как долго он еще выдержал бы это возмутительное зрелище, но тут эльф потянул женщину вверх и поднялся сам. Его рука легла на ее крепкую талию, и он повлек ее к лестнице, ведущей наверх, продолжая шептать что-то в рыжие локоны.

Купец смотрел на них, не трогаясь с места, и его глаза медленно наливались кровью, а пальцы так же медленно сжимали рукоятку ножа, которым он перед тем резал окорок.

Натан впервые за все время путешествия положил ладонь на рукоять меча.

Купец был труслив, неуклюж и пьян, поэтому еще только успел выбраться из-за стола, теребя нож в кулаке, а Натан уже стоял рядом, крепко стискивая его плечо и приставив острие меча к его ребрам. Парочка поднималась по лестнице. Трактирщик и служанка, наблюдавшие за всей сценой из-за стойки, попятились в тень.

– Брось нож, – очень тихо сказал Натан.

Дрожащие пальцы разжались, нож выскользнул из потной ладони, с оглушительным в наступившей тишине стуком упал на пол.

Глориндель обернулся.

Натан видел, как они встретились глазами – бесстыжий соблазнитель и чудовищно униженный муж. Прекрасные глаза эльфа медленно сощурились, по губам зазмеилась улыбка. Он хозяйским жестом прижал к себе сомлевшую от вина и счастья женщину. Купец тихо, протяжно взвыл и рванулся вперед. Натан еле успел отдернуть лезвие – напоролся бы, дурень, непременно – и перехватить мужчину левой рукой за шею. Служанка ахнула, трактирщик шикнул на нее. Несильный толчок отбросил купца назад на скамью, но он тут же вскочил, похоже, протрезвев от ярости, и снова слепо бросился вперед, рыча:

– Мразь! Гнида! Порешу!

Глориндель снова улыбнулся. Его взгляд нашел взгляд Натана.

– Убей его, – сказал эльф и вместе с женщиной скрылся во тьме второго этажа.

Натан толкнул купца, и тот снова упал, но уже не поднялся. Только сидел, глядя на Натана снизу вверх с ненавистью и ужасом.

– Добрый господин… – Бормотание трактирщика за спиной вывело Натана из ступора, в который его вверг приказ Глоринделя. – Простите, добрый господин, но разбой ведь… не извольте… в этих стенах… невинной кровью марать… на окраину бы, там и…

– Так что, ты предлагаешь мне убить этого человека вне стен твоей халупы? – обернувшись, резко сказал Натан. Трактирщик лишь продолжал кланяться – туда-сюда, вверх-вниз, раскачиваясь, как болванчик. Натана замутило. Он снова повернулся к купцу. Тот по-прежнему смотрел на него со скамьи, и в мутном взгляде теперь был только ужас, без ненависти.

– Помилуйте… – прохрипел он, содрогаясь, и ткнулся лицом в сгиб локтя. Натану стало горько и противно. Он спрятал меч в ножны.

– Ложись спать. Утром уезжайте и никогда не говорите о том, что произошло.

Купец, дрожа, поднял голову.

– Не убьете? – сипло спросил он.

– Не убью, – неприязненно ответил Натан. И подумал: а должен бы. Обязан. Это мой долг: подняться наверх и убить этого ублюдочного сопляка, проткнуть его насквозь прямо в момент извержения, чтоб не марал белый свет своим поганым взглядом…

Но он не мог, потому что присягнул лорду Картеру и обещал служить господину Глоринделю, как служил бы своему сюзерену. Хотя его сюзерен никогда не опустился бы до такого… убожества.

– Спать, – жестко повторил Натан.

Ночью он не сомкнул глаз. Мешали уснуть сперва стоны и скрип кровати за стеной, потом – камень на душе и неистовое желание задушить мерзавца. Под утро Натан забылся коротким беспокойным сном, вскинувшись с первыми петухами. За стеной было тихо. На миг он испугался, что купец пробрался в комнату и убил любовников спящими, и проклял себя за непредусмотрительность, но, сбежав вниз, увидел Глоринделя мирно сидящим за столом в углу. Он казался выспавшимся, но недовольным.

– Где они? – резко спросил Натан, подходя.

Эльф поднял на него хмурый взгляд.

– Кто?

– Вы еще спрашиваете?! Купец с женой!

– Уехали, – ответил подоспевший трактирщик. В его круглом лице читалось облегчение от того, что все так мирно закончилось. – Затемно еще уехали.

Натан вспомнил глаза купца – сперва пустые и пьяные, потом – налившиеся кровью, потом – полные мольбы и ужаса, и подумал: интересно, что он с ней сделает. По меньшей мере изобьет. Что ж, и по заслугам. Он бы на месте купца не пережил такого позора. Впрочем, Натану подобная участь так или иначе не грозила.

– Вставайте, – бросил он.

– Я еще не позавтракал, – вяло засопротивлялся эльф, но Натан глянул на него так, что он примолк. Несмотря на недоброе расположение духа, похоже, спорить с Натаном ему сейчас не хотелось. В другое время Натан воспринял бы это как небольшую победу – но сейчас он был слишком зол.

– В седле потрапезничаете, – процедил он и размашистым шагом вышел вон.

– Кстати, я вроде бы велел тебе убить это ничтожество, – неохотно проговорил эльф, когда они седлали коней.

– Вам мало того зла, что вы уже причинили этой семье? – не выдержал Натан.

– Зла? – Эльф рассмеялся все так же звонко. – Да эта дура до конца своих дней будет меня вспоминать как лучшее, что было в ее никчемной жизни!

– Надеюсь, вы по крайней мере довольны.

– Доволен? – Глориндель вздохнул и вскочил в седло. – Увы, друг мой, она красива, как эльфийка, глупа, как эльфийка, и, как у истинной эльфийки, у нее меж ног форель.

Натан обернулся, молча посмотрел Глоринделю в глаза и без удовольствия увидел, как улыбка сползает его губ.

– Если вы еще раз назовете меня своим другом, добирайтесь до столицы сами, – тихо проговорил он и галопом вылетел из конюшни, со двора, прочь от трактира.

– Натан, сколько тебе лет?

Это было первое, что сказал Глориндель за целый день – с тех пор как они выехали с постоялого двора, при одной мысли о котором у Натана сосало под ложечкой. Ехали бок о бок, но не перемолвились и словом – Натан мрачно молчал, эльф тоже не изъявлял стремления пообщаться, даже не насвистывал и вообще с самого утра не выкинул ни единой глупости. Натана это скорее беспокоило, чем радовало. Вопрос эльфа тем не менее оказался таким неожиданным, что Натан ответил:

– Тридцать восемь.

– Немолод уже… да? – В голосе эльфа слышалась легкая, почти дружелюбная насмешка. Натан смолчал. – Немолод, и не слишком хорош собой, и не слишком богат… твой Картер скряга, каких мало.

– С чего вы взяли? – вспылил Натан – последнее замечание отчего-то задело его сильнее других.

– Да ты посмотри хоть, как он нас снарядил. А между тем, если ты не забыл, от меня зависит судьба всей вашей страны.

– Это вы об этом постоянно забываете, – мрачно сказал Натан.

Эльф безмятежно улыбнулся.

– А мне с этого проку немного. Конечно, я стану родоначальником новой княжеской династии в Калардине… но маловато чести для эльфа моего происхождения мешать свою кровь с человеческим отродьем. Не обижайся.

Натан не ответил. Разумеется, он не обижался – если воспринимать всерьез все, что говорит и делает этот щенок, одному из них не жить… хотя порой очень трудно было не воспринимать это всерьез.

– Но мы говорили о тебе, – как ни в чем не бывало продолжал Глориндель. – Ты не очень молод, не очень красив, не очень богат и не очень умен. У тебя всего-то и есть, что нищенское жалованье и сомнительные привилегии от твоего лорда. Из всего этого могу заключить, что с женщинами тебе никогда особо не везло.

Натан вздрогнул и обернулся. Эльф смотрел ему в глаза, мягко улыбаясь.

– Это не ваше дело, – немного нервно бросил Натан. – Вообще к чему вы это сказали?

– Пытаюсь понять твое вчерашнее поведение в трактире.

– Мое поведение?! Это вы себя вели, как… как…

– Как кто? – улыбаясь, спросил эльф. Натан сплюнул в сердцах. Эльф улыбнулся шире. – Ты просто завидуешь.

– Я?! Кому? Вам?!

– Ну-ну, что ты так разволновался? По-твоему, я недостоин зависти? У меня великолепное прошлое и блестящее будущее, а у тебя нет ни того, ни другого. Женщины за версту чуют таких неудачников, как ты, и обходят их десятой дорогой. Ну признайся, если бы та рыженькая запала на тебя, а не на меня, – ты бы устоял?

– При чем здесь… – У Натана перехватило дух от возмущения, и ему пришлось сделать паузу, чтобы вернуть голосу твердость. – Вы унизили ее мужа. Чудовищно унизили. Публично. Безо всяких на то оснований.

– А что ему мешало убить меня на месте, а благоверную за волосы оттаскать? Ты? – В голосе эльфа скользнуло презрение. – Ты старый вояка, Натан, я верю в силу твоей руки, но оскорбленная честь и не против такого пойдет. А там и чести-то не больше, чем жару в женском лоне…

– Замолчите. – Натан непроизвольно стиснул повод коня. – Не могу слушать, как вы… разглагольствуете о том, что сделали.

– С таким немыслимым цинизмом, да? – протянул эльф и засмеялся. – Ты слишком неуверен в себе, друг мой. Если бы тебе случалось попадать в подобные ситуации, ты смотрел бы на жизнь проще.

– Боги меня от этого миловали, – резко сказал Натан. – И я вас, кажется, предупреждал, что если вы еще раз назовете меня своим другом…

– Друзьями тебя судьба тоже не баловала, верно? Может, тот один только и был… Друзей заводят так же, как и женщин, – для этого надо обладать определенным обаянием. Расскажи мне про него, Нат. Про своего друга. Он был…

– Идите вы!.. – вырвалось у Натана. Эльф взметнул на него недоуменный, почти обиженный взгляд, и Натан быстро добавил – не жестко, как намеревался, а поспешно, стремясь загладить вырвавшуюся грубость: – Я не хочу говорить об этом. Тем более с вами.

– Что же ты так болезненно все воспринимаешь? – беззлобно сказал Глориндель, оставив без внимания вопиющую неучтивость своего сопровождающего. – О чем с тобой ни заговори – что о женщинах, что о друзьях… – Его синие глаза вдруг коротко блеснули, и он воскликнул: – Постой, тот твой друг… он был женщиной?!

Натан с досады ударил коня пятками в бока, мгновенно вырвавшись вперед. Немыслимое дело – он чувствовал, что краснеет. Проклятие, неужели он в самом деле так прост? Или этот сволочной эльф уж слишком проницателен…

Глориндель что-то крикнул ему, но Натан не сбавил скорости – меньше всего на свете ему хотелось выслушивать последующие догадки эльфа, которых у того, судя по всему, имелось предостаточно. Он весь пылал от стыда и возмущения, поэтому когда конь на полном скаку запнулся и небо рванулось вверх, а усыпанная прошлогодней листвой земля понеслась навстречу, почувствовал лишь изумление. Потом был удар, от которого у Натана помутилось в голове – окружающие деревья смазались и пошли пятнами. Натан попробовал пошевелиться и поднес руку к голове. На лбу была кровь – похоже, он расшиб бровь при падении.

Где-то, как ему показалось, очень далеко истерично заржали лошади. Натан моргнул, перевернулся, сел, попытался подняться и наткнулся ладонью на шершавую, туго натянутую веревку – ту самую, как он понял мгновением позже, о которую споткнулся его конь.

Проклятие, разбойники.

Натан вскинулся, хватаясь за меч. Они уже были здесь – он видел шестерых, стоявших полукругом чуть впереди. В центре этого полукруга брыкался и вставал на дыбы конь Глоринделя – один из разбойников тянул на себя его повод, еще один отводил в сторону лошадь Натана. Эльф крепко держался в седле, сжимая в руке кинжал. Натан выругался про себя. А приходилось ли этому молокососу участвовать в настоящей драке? Ох, вряд ли…

Но драка тут была в любом случае бессмысленна – Натан понял это, поднявшись и обернувшись. За его спиной стояли еще несколько человек – в общей сложности разбойников было не меньше десятка. Он убил бы, возможно, четверых или пятерых, прежде чем один из них добрался бы до его глотки, но эльфа прикончат гораздо раньше.

– Тише-тише, добрые господа, – проговорил самый рослый из бандитов, видимо, главарь. Он стоял в общем круге, заткнув большие пальцы рук за пояс и, видимо, чувствуя себя хозяином положения – увы, небезосновательно. – Не надо железом махать. Мы всего лишь хотим поинтересоваться содержимым ваших кошельков, ну и одолжить ваших чудных коней, а так ступайте с миром.

– Руки прочь, холоп! – в ярости бросил Глориндель бандиту, попытавшемуся стащить его с коня, и ударил наотмашь – умело, сильно. Бандит увернулся, юркнул под брюхо коня, в тот же миг двое подоспели с другой стороны. Эльф поднял коня на дыбы, снова вскинул кинжал.

– Прекратите! – крикнул Натан, перекрывая испуганное конское ржание. – Это бессмысленно! Лучше сдаться.

– Весьма здраво, – похвалил главарь, не трогаясь с места. Выговор у него был внятный, правильный, как у знатного горожанина, только в тоне звучала самоуверенная хамовитость. – А вы, благоразумный господин, сами-то железку бросьте.

Натан молча кинул меч на землю. Эльф, и без того бледный, стал белее мела.

– Мразь! – крикнул он и замахнулся снова, но его схватили за ноги и стащили на землю. Натан, скрестив руки на груди, хмуро наблюдал за происходящим. Один из разбойников, подкравшись, подхватил с земли его меч. Другой в это время быстро и ловко обыскал Натана, срезал его кошелек и отступил.

– Берите пример со своего спутника, сударь, – миролюбиво сказал главарь Глоринделю, вырывающемуся и сыплющему проклятиями – слава богам, не эльфийскими. – Он ведет себя разумно, потому останется невредим. Вас же мне отчаянно хочется убить.

«Как я тебя понимаю», – подумал Натан и вдруг улыбнулся. Это было ужасно нелепо – разбойники заметили его улыбку и заухмылялись в ответ. Выглядели они как обычные крестьяне, только за поясами торчали тесаки и мясницкие ножи, – но в их взглядах Натану чудилось едва ли не дружелюбие… впрочем, не по отношению к эльфу.

– Не дергайтесь, – предупредил один из бандитов и распахнул плащ Глоринделя, которого с некоторым трудом держали двое других разбойников. Он хотел всего лишь обыскать его, но эльф, похоже, потрясенный самим фактом того, что какой-то грязный человек смеет прикасаться к нему, снова рванулся. Капюшон плаща соскользнул с его головы, золотистые пряди блеснули в солнечном свете. Разбойник продолжал обыскивать его, но лицо главаря изменилось. У Натана упало сердце.

– Эй, Чарл, – негромко сказал один из разбойников, – а это, часом, не тот ли эльф со своим дружком, о котором болтали давеча купчишка с рыжей бабой?

– Да вот и я о том же думаю, – проговорил главарь и шагнул вперед. Если бы меч все еще оставался при Натане, сейчас он, пожалуй, рискнул бы – всеобщее внимание было приковано к Глоринделю, к тому же положение заметно ухудшилось. Бандиты, видимо, почувствовав его напряжение, подступили ближе, а один достал нож и приставил его к ребрам Натана.

– Стой смирно, – велел он, и Натан стоял, глядя, как главарь подходит к Глоринделю и пристально всматривается в его лицо.

– Так, так, – спокойно проговорил он. – Ну-ка, сударь… извольте не дергаться минутку…

Он схватил эльфа за волосы, рванул его голову назад. Белокурые пряди скользнули, обнажая ушную раковину – тонкую, правильной формы, вытянутую и заостренную в верхней части.

– Вот так дела! И правда эльф! – воскликнул главарь, расплываясь в довольной улыбке.

– Не смей ко мне прикасаться, – прошипел Глориндель. В его глазах плясало безумие, и Натан невольно порадовался, что его держат так крепко – а то парень неровен час устроил бы тут настоящую бойню.

– Я уже посмел, – сказал главарь разбойников и ударил эльфа по лицу.

Удар был от души, и Натан подскочил от неожиданности. Голова Глоринделя тяжело мотнулась в сторону, в точности как голова мальчишки-конюха прошлым утром. Натан успел заметить изумление, мелькнувшее в широко распахнутых синих глазах. А ведь никто никогда не поднимал на него руку. Сколько раз самому Натану хотелось это сделать… и теперь он чувствовал бесконечную признательность к главарю разбойников, который дал по зубам этому чванливому подонку, раз уж на то не сподобился сам Натан.

По подбородку Глоринделя текла кровь. Он был так шокирован, что не сопротивлялся, пока его подтаскивали к дереву. Натан понимал, что должен плюнуть на риск и немедленно бросаться на помощь своему господину – потому что лорд Картер сказал, что этот эльф на время путешествия его господин… Но он стоял неподвижно, и вовсе не потому, что ощущал прикосновение лезвия сквозь одежду. Точнее, не только поэтому.

У него было несколько причин, и по меньшей мере об одной из них никто, кроме него, не знал.

Эльфу скрутили руки позади ствола. Главарь пошел к нему, на ходу доставая нож и проводя лезвием по ладони. Кольцо разбойников сузилось, потеснив Натана ближе к центру событий, за которыми тот наблюдал с почти зрительским любопытством. Эльф тяжело дышал, сверкая глазами сквозь упавшие на лицо волосы, но убивать взглядом он, к сожалению или к счастью, не умел. Его взгляд упал на Натана, и тот увидел в нем странную смесь ненависти с мольбой.

– Как же вы очутились в наших краях, господин эльф, а? – проговорил главарь. – Знаете, у нас теперь так неспокойно… Война идет…

– Не смей, – хрипло сказал эльф, не уточняя, что именно разбойник должен не сметь, но тот даже не улыбнулся в ответ.

– Война, знаете ли, дело такое… Разруха, голод… Всем деньги нужны. Мы люди простые, убивать – никого не убиваем без надобности, но надобность, она ведь не спрашивает, когда ей приходить. Вижу, вы… человек небедный. – Слово «человек» прозвучало с немереным сарказмом. – И в нашу-то глушь вас наверняка привело важное дело. Не хотелось бы вас задерживать, но придется.

Он снова ударил эльфа, на этот раз в живот, а когда тот согнулся на подкосившихся ногах, опять схватил его за волосы, прижал затылком к стволу – и вдруг повернулся к Натану. Его глаза влажно поблескивали – и Натан слишком хорошо понимал, что значит этот блеск.

– Ваш спутник не очень-то самоотвержен, – в голосе главаря звенела насмешка, – но благоразумен и, что важнее всего, человек. Уж не знаю, сколько вы ему платите… Надеюсь, немало, потому что на него будет возложена важная миссия… важная для вас, я имею в виду. Он отправится в вашу чудную эльфийскую страну и привезет сюда… ну, скажем, тысячу золотом. Как думаете, господин эльф, вы стоите столько? Или поторгуемся?

По лицу и шее Глоринделя струился пот, горло дергалось, будто он пытался сглотнуть, мокрые волосы облепили лицо, пачкаясь в крови, сочившейся из разбитых губ. Натан смотрел на него с глубоким, умиротворенным удовлетворением. Как ему хотелось оказаться на месте главаря бандитов… правда, он еще коленом бы в одно место наподдал. Ну да за этим дело не станет, надо полагать.

– Не будем торговаться? Ну и отлично. – Главарь улыбнулся и вдруг почти ласково откинул в сторону волосы эльфа, снова обнажая ушную раковину. – А в качестве гостинца для ваших родичей мы ему выдадим то единственное, что вас отличает от нас… Чтоб вы себя не чувствовали у нас в гостях неловко.

И прежде чем Натан успел понять, что происходит, бандит коротким резким движением срезал верхнюю часть уха эльфа. Это заняло мгновение – только что-то коротко и жутко хрустнуло.

Глориндель завопил, пронзительно и страшно, его скрутило от боли. Кровь, такая же ярко-алая, как у людей, хлынула по его шее, заливаясь за воротник. Натан остолбенел. Главарь деловито отряхнул от крови обрубок, повертел в руке, разглядывая. Эльф всхлипывал, низко опустив голову и дрожа всем телом.

– Не печальтесь, сударь, – весело сказал главарь и хлопнул Глоринделя по плечу. – Так гораздо лучше. Заживет, будете с виду просто красивым парнем из наших, девки любить станут. Только вот ушки-то длинноваты – а так ну впрямь наш…

Он шагнул в сторону и откинул волосы с правого, пока еще целого уха эльфа.

Натан вышел из столбняка.

– Сбейся! – крикнул он. – Не косарь его!

Все взгляды тут же устремились к нему. Натан стоял, широко расставив ноги и стиснув кулаки. Молниеносный взгляд главаря он выдержал без малейшего труда.

Получилось.

– Ты корешовый? – помедлив, спросил главарь. Странное дело: заговорив на языке, куда более привычном для его среды, чем витиеватая речь, которой изъяснялся перед тем, он стал намного менее самоуверенным. Не так уж давно разбойничает, понял Натан и презрительно бросил:

– Сам сечешь, кто по жизни так трендит. Чай, не цивлы.

Разбойники принялись мяться, явно смущенные. Главарь пристально смотрел на Натана, по-прежнему крепко держа эльфа за волосы. Глориндель перестал дрожать, хотя кровь все так же хлестала из раны, и поднял глаза: в его взгляде боль смешивалась с непониманием.

– Чьим значился? – спросил главарь.

– Алана Джойса.

– Их же подрали всех давно.

– Кого подрали, кто сдрапал. Мне подфартило.

Главарь помолчал, жуя губы. Потом проговорил:

– Я с ним корешался. Знатный был варьят.

– Самый знатный, – спокойно сказал Натан. Главарь кивнул с уважением. Боги, только бы эльф сейчас ничего не ляпнул. Впрочем, кажется, сил у него на это не было. Натан помолчал, потом шагнул вперед – его никто не остановил – и произнес: – Знамо, дувал по ветру не кидают. Но я тебя по чести Джойса прошу. Как бражеля.

Поднялся шум. Бандиты бормотали, а некоторые и выкрикивали, что только щенки выпускают добычу, когда она уже в руках. Главарь молчал, судорожно оттягивая голову эльфа и глядя Натану в глаза. Его рука с окровавленным ножом была опущена. Наконец он крикнул:

– Хари прикрыть!

Разбойники мгновенно умолкли. Отличная дисциплина… Странно, а ведь и не подумаешь с виду. Кажется, просто местное мужичье на большую дорогу пошло…

– По чести Джойса, – сказал главарь наконец. – Как бражелю.

Он отпустил эльфа и пошел прочь, на ходу вытирая нож. Разбойники, ворча, расступились, отошли от стреноженных коней, один за другим нырнули в густую листву кустарника. Один из них задержался и молча протянул Натану его меч.

Главарь шел последним – у самой кромки дороги он обернулся и насмешливо помахал зажатым между пальцами куском эльфийского уха.

– Оставлю на память, – без улыбки сказал он и исчез.

Натан дождался, пока перестала колыхаться листва, и медленно подошел к повисшему на веревках Глоринделю. Тот пытался выпрямиться, но, кажется, ноги его не держали.

– Что ты… стоишь… – прохрипел эльф.

Натан смотрел на него, вспоминая, как он бил по лицу мальчишку-конюха. Каким был тогда его взгляд – тогда, и раньше, когда он бил и унижал других людей, встречавшихся на его пути, и позже, когда взглянул на Натана с лестницы, прижимая к себе рыжую шлюху, и сказал: «Убей его». Каким он был… холодным, безмятежным, удовлетворенным… Точь-в-точь таким, как взгляд Натана в этот миг.

Между нами ведь нет никакой разницы, вдруг подумал он.

Натан медленно убрал слипшиеся от пота и крови волосы эльфа, непроизвольно повторяя жест разбойничьего главаря. Глориндель с трудом поднял голову, вскинул на Натана требовательный взгляд, тут же ставший испуганным. Боится… снова боится… теперь боится, а был таким наглым. Смеялся… звонко и злобно… всегда одинаково. «Ты слишком неуверен в себе, друг мой» – и эта улыбка… красиво изогнутые губы, которые сейчас разбиты в кровь…

У Натана потемнело в глазах.

– …Натан?

Собственное имя донеслось до него будто издалека. Он моргнул, сгоняя дымку, и ужаснулся тому, что только что почувствовал… тому, что почти собрался сделать. Эльф смотрел на него, его глаза были невыносимо, болезненно синими – неестественно синими, у людей таких глаз не бывает…

– Ты присягал, – тихо, но внятно проговорил Глориндель, и Натан деревянно кивнул.

Он развязал эльфа, и тот, оттолкнувшись непослушной ладонью от ствола, шагнул вперед. Покачнулся, но на попытку Натана поддержать его отстранился.

– Надо вашу рану перевязать, – неуверенно сказал Натан. Наваждение прошло, и теперь нарастало чувство вины – гораздо более сильное, чем то, которое он мог испытывать за промедление, стоившее Глоринделю не только попранного достоинства.

– Я сам, – ответил эльф и, шатаясь, побрел к коню. Натан не стал спорить – просто смотрел, как Глориндель вслепую промывает рану вином и неловко делает перевязку из носового платка. Повязка тут же пропиталась кровью. Эльф отхлебнул из фляжки остаток вина и глубоко вздохнул.

– Едем.

– Вы сможете держаться в седле? Вам бы отдохнуть…

– Едем, я не хочу здесь оставаться.

Натан пустил Глоринделя вперед, следя, чтобы тот не свалился с коня. Эльф немного покачивался, но падать вроде не собирался.

Они ехали молча не меньше часа, прежде чем Глориндель, не оборачиваясь, спросил:

– Почему ты не дрался?

– Потому что мне надо доставить вас в столицу живым, – отозвался Натан – он ждал этого вопроса, и у него было время придумать ответ.

– Лучше погибнуть с честью, – угрюмо сказал эльф.

– Странные у вас представления о чести!

– Это у тебя они странные.

И снова умолк. Натану было неловко. Он знал, что поступил правильно, но от вида темно-вишневого пятна на белом платке, стягивающем голову Глоринделя, ему делалось не по себе.

Спустя еще какое-то время эльф задал второй ожидаемый вопрос:

– На каком это языке ты с ними говорил?

– Жаргон, которым пользуются бандиты с большой дороги.

– И откуда ты его знаешь?

Натан промолчал. Эльф засмеялся – смех его звучал все так же звонко и зло.

– Можешь не отвечать. И дураку ясно, ты был одним из них. Твой лорд об этом знает?

– Знает, – жестко сказал Натан. – Свои преступления я давно искупил.

– Хотелось бы знать чем, – ядовито произнес эльф и, не дожидаясь ответа, добавил: – Почему ты ждал так долго? Почему сразу не признался, что ты один из них?

– Я не думал, что это понадобится.

– Ты должен был…

– Я сделал все, что был должен!– перебил Натан. – Для друга я, возможно, поступил бы иначе – но вы мой господин, я должен был спасти вас и спас, чего вам еще?

– Для друга, говоришь… – протянул эльф и отвернулся, но Натан услышал в его голосе усмешку – на миг ему показалось, что горькую. – Да уж… зачем нам враги с такими друзьями?

Натан промолчал – просто потому, что не нашелся с ответом.

– А я по твоей милости без кинжала остался! – вдруг запальчиво бросил эльф. – И плащ у меня порван.

И умолк, словно не желая замечать остального ущерба. Натану захотелось сказать ему что-нибудь… но он так и не решил что.

Они ехали шагом по лесной дороге. В вышине, у самого неба, безмятежно щебетали птицы.

Следующие несколько дней ничего не происходило. Они просто ехали, понемногу забирая к юго-западу: в восточной части княжества шли бои. Один раз им встретился отряд тальвардов, бодро маршировавший на юг: они переждали в кустах, лежа в высокой траве и не дыша; в лице эльфа читалось любопытство. Тальвардов он прежде никогда не видел, и их бесстрастно-свирепый вид, как показалось Натану, произвел на него впечатление. Впрочем, потом выяснилось, что дело было не в свирепости, а в снаряжении: эльф, никогда не видевший снега, не мог взять в толк, зачем тальварды закутываются в бесчисленные кожаные и меховые одежды. Натан, впрочем, тоже не понимал. Правда, порасспросить об этом у него охоты не возникало, благо такая возможность их минула – отряд прошел, и они двинулись дальше, выбирая все более заброшенные и извилистые дороги. Разбойников им больше не встречалось, но Натан старался быть начеку. Глориндель уже не жаловался и вообще вел себя тихо. Они ехали бок о бок целыми днями, а ночевали чаще всего под открытым небом – трактиры встречались все реже. Эльф сделался неразговорчив. Сначала Натан молча радовался, потом почувствовал себя неуютно. На четвертый или пятый день после встречи с разбойниками он не выдержал и заговорил первый:

– Зачем вам это надо?

Они сделали привал около ручья: местечко было хорошее, казалось спокойным, даже уезжать не хотелось. Эльф полоскал в воде повязку, которую все еще носил на ухе: рана стала нагнаиваться. Натан чувствовал дурной запах, шедший от нее, и, зная живучесть эльфов, смутно надеялся, что ничего страшного в этом нет. Не считая, конечно, погубленной гордости и привлекательности Глоринделя, от чьего уха остался распухший искривленный обрубок.

В ответ на вопрос Натана эльф обернулся. Похоже, он был немного удивлен, что Натан прекратил играть в молчанку.

– Ты о чем?

– Эта женитьба. Зачем? Лично вам? Вам приказали? Вы не могли ослушаться?

Эльф усмехнулся, отвернулся, принялся выкручивать платок. В ручей потекла розоватая вода.

– Мне никто не может приказывать. Я делаю только то, что хочу.

– Вы хотели этого?

Натан не видел его лица, но в голосе Глоринделя явно слышалась усмешка.

– Эй, да ты видел ли леди Рослин, свою княжну, а, Натан? Твой лорд Картер показал мне ее портрет – жаль, он слишком большой, чтобы я мог захватить его с собой. Она просто чудо. Никто бы на моем месте не устоял.

– Ей одиннадцать лет, – возразил Натан. – И мне не верится, что для эльфа вашего положения не нашлось лучшей партии у вас на родине.

Эльф промолчал, продолжая полоскать повязку, и Натан уже решил, что ответа не последует, когда Глориндель вдруг негромко сказал:

– Я хотел уехать.

Натан вздрогнул. В редкие, очень редкие минуты ему казалось, что здесь что-то не так: в голосе эльфа снова скользнуло то самое напряжение, которое Натану уже доводилось слышать раньше – у путевого камня.

– Почему? – вырвалось у него. Он знал, что ответа не будет, и все равно спросил.

Эльф снова обернулся через плечо, и в его глазах впервые за последние дни сверкнул былой холодный задор.

– Расскажу, если ты мне расскажешь про свою подружку. Ту, что Картер на суку вздернул.

– Она мне не подружкой была! – бросил Натан и тут же осекся, поймав злорадную улыбку эльфа. Глориндель сел на землю, деловитыми, уже привычными движениями замотал голову. Он так и не позволил Натану хотя бы взглянуть на рану вблизи.

Закончив, эльф положил ладони на колени и снова улыбнулся. Его глаза лучились.

– Жрать давай, – вдохновенно проговорил он.

Вот так они и поговорили в тот раз.

А потом снова молчали – до самого моста.

Мост этот явился для Натана полной неожиданностью, как и расщелина глубиной футов сорок, которую он пересекал. Склоны были почти отвесные, глинистые, тут и там утыканные островками сланца. Далеко внизу шумно текла мелководная, но очень бурная река, испещренная мелкими рифами. Если упасть – костей не соберешь.

Путь был один – по мосту, но одного взгляда на него Натану хватило, чтобы понять: проще уж сразу сигануть вниз. Быстрее, и страху набраться не успеешь.

– Всеблагие небеса, – сказал эльф и, подобрав с земли камешек, швырнул его вниз. Мгновения, которые ему понадобились, чтобы достичь дна, показались обоим часами. – Но это же не мост. Это гнилое бревно. Я по нему не пойду.

Натан вполне понимал его. Допустим, это было нечто более основательное, чем гнилое бревно, но ненамного. Это были два гнилых бревна, к тому же кривых и тонких, со щелью меж ними в полтора кулака, огороженные также прогнившей и оборванной в нескольких местах веревкой. Веревка была привязана к четырем колышкам, вбитым в правое бревно. Расщелины были ярдов десять шириной, но и на этих десяти ярдах шею сломать можно было дюжину раз. Впрочем, не наверняка.

А вот кони тут не пройдут, как ни старайся.

– Может, поищем обходной путь? – неуверенно сказал Глориндель. Натан покачал головой.

– Мы же свернули на эту дорогу еще вчера. С тех пор даже тропинки в сторону не шло.

– Что ты предлагаешь?

Натан вздохнул – ему самому не нравилась его идея, но выбора не оставалось. Если бы у них был топор, можно было бы попробовать соорудить переправу понадежнее… но без инструмента это займет несколько дней.

– Оставить лошадей и идти пешком.

– Сдурел? – холодно осведомился Глориндель. – А дальше как, валандаться по дорогам, затерявшись в толпе бродяг?

– В ближайшем постоялом дворе наверняка найдется пара коней.

– И на какие же средства ты собираешься их приобрести? Твои собратья, если помнишь, обчистили нас до нитки.

– У меня кое-что осталось. В сапоге зашил на черный день, – сказал Натан и добавил: – И они мне не собратья.

– А, ну да, они твои друзья, – язвительно сказал Глориндель, хотя было заметно, что он удивлен такой предусмотрительностью.

Они еще немного поспорили, но в конце концов эльф сдался. Пришло время порадоваться, что кони снаряжены так себе, и расставаться с добром оказалось не очень трудно. Самих лошадей, правда, было жалко: они, будто чуя неладное, смотрели на хозяев безумными глазами и встревоженно ржали. Глоринделя, впрочем, это не волновало. Он решил все-таки взять попону, потому что страшно мерз ночами, особенно в последние дни (Натан подозревал, что гноящаяся рана была не последней причиной озноба), и – Натан даже не удивился – хлыст, от которого натерпелся и его конь, и кое-кто из простолюдинов.

Натан пошел первым.

Бревна скрипели, шатались и расползались под ногой, веревка выскальзывала из-под ладони и только мешала сохранять равновесие, речной поток угрожающе гудел внизу, а небо болталось в вышине, но он преодолел путь быстро и без происшествий. Оказавшись на другой стороне, ободряюще махнул рукой эльфу. Тот, впрочем, выглядел вполне уверенно, несмотря на свое давешнее заявление.

Когда нога Глоринделя соскользнула с бревна, а другая рванулась следом за почти в то же мгновение проломившейся опорой, Натан подумал, что ждал чего-то подобного. Да что там – был абсолютно уверен. Он бросился вперед и застыл, понимая, что вес двух человеческих тел обрушит это хилое построение, но не успел даже запаниковать – эльф ловко ухватился за обрывок веревки, подтянулся, зацепился обеими ногами за бревно, вскарабкался обратно, ловко, как кошка, и уже через мгновение снова стоял на мосту, а через полминуты – на земле рядом с Натаном.

– Идем, – спокойно сказал Глориндель. Он даже не раскраснелся, зато у Натана сердце колотилось как бешеное. Кони, нерешительно топтавшиеся на другой стороне, жалобно заржали.

Натан помедлил, потом двинулся за бодро шагающим по дороге эльфом. День едва перевалил за половину, и у них был шанс набрести на трактир до темноты.

«Что бы я делал, если бы он сорвался?» – подумал Натан и понял, что не знает ответа.

«А что бы ты делал, если бы тогда… в лесу… разбойники… и потом …»

Он оборвал эту мысль прежде, чем она успела испугать его по-настоящему. Натан не знал, что было хуже: вероятность, что его подопечный глупо и нелепо погибнет, свалившись с прогнившего моста через овраг, или… то, что было в лесу.

Эльф остановился так внезапно, что погруженный в свои мысли Натан едва не налетел на него.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – резко сказал Глориндель.

«Вы это уже однажды говорили», – подумал Натан.

Эльф смотрел ему в глаза, цепко и пристально. Натан так и не решил для себя, что в этом случае делает ему честь: если он сможет выдержать этот взгляд или если найдет в себе силы отвести глаза, хоть их и притягивало к лицу эльфа будто магнитом.

– Ты думаешь, что я должен был свалиться, – четко и твердо, как всегда в такие минуты, проговорил Глориндель. Натан начинал подозревать, что такое поведение – это что-то вроде припадков безумия. Потом до него вдруг дошел смысл сказанного.

– Должны?!

– Должен. Так всегда происходит. Так по правилам.

– Каким правилам, о чем вы? – «Он ненормальный… впрочем, я ведь знаю это уже давно».

– Правила, обычные правила, – запальчиво сказал эльф. – Ты спас меня один раз, теперь должен был спасти второй, мне полагалось бы чувствовать к тебе признательность, потом ты бы влип в какое-нибудь дерьмо, и я бы спас тебя. Так полагается. Чтобы все вышло.

– Да что вышло-то?

– Как на камне написано, – коротко сказал эльф и, резко развернувшись, пошел дальше.

Натан постоял, глядя, как каблуки эльфийских сапог выбивают пыль из дороги. Потом вдруг сказал:

– Если я спасу вас хоть сто раз… и если вы спасете хоть двести раз меня, друзьями это нас не сделает.

Эльф остановился. Обернулся.

– А ты-то знаешь, что делает друзьями, да? – без улыбки проговорил он. Натан, уже пожалевший о своих словах, пошел вперед, стараясь скрыть замешательство. Эльф стоял на месте, глядя, как он приближается. Поднявшийся легкий ветерок трепал его волосы, на миг отбросил прядь с повязки, скрывающей изуродованное ухо.

– Я прочитал неправильно, – сказал эльф, когда Натан поравнялся с ним.

Боги, о чем он на этот раз?..

– Что?

– Я неправильно прочитал, – повторил эльф и заулыбался – чисто, радостно и лукаво, будто говоря: «Как я тебя разыграл, а?» – На том камне. Там было сказано: прямо пойдешь – коня потеряешь. Жизнь – если направо, друга – налево, а прямо – кони… кони, Натан, понимаешь?

И он захохотал – заливисто и весело, будто считал сказанное удачной шуткой. Натан ощутил легкий озноб. Эльф не нравился ему таким. Он вообще ему не нравился… но таким особенно.

Он зашагал вперед.

– Прямо пойдешь – коня потеряешь! – крикнул эльф ему вдогонку. – Коня – прямо! Все верно, Нат! Все путем! Как должно быть! Я просто неправильно прочитал! Все по правилам!

Он хохотал и хохотал, согнувшись и лупя кулаком по колену. Ветер усилился. Натан поднял воротник плаща.

Они и правда вышли к трактиру до наступления темноты, но он оказался пуст и заброшен, только ставни шумно хлопали на ветру. Внутри было сыро, но чисто – мебель на месте, ни крови, ни мертвых тел. Казалось, люди просто однажды решили, что отсюда надо уходить. Вполне возможно, что так и было – если недалеко шли бои, но Натан чувствовал нарастающую тревогу. Они переночевали в трактире, пополнили запасы воды и утром продолжили путь – как и прежде, пешком.

– Что будем делать, если и дальше то же самое? – спросил Глориндель, когда они преодолели несколько миль, не встретив больше ни одного постоялого двора.

– Тут недалеко должен быть небольшой городок. Пилмут… или Плимут, как-то так. Я когда-то давно проезжал этими местами. Там-то лошади точно найдутся.

– Если там еще нет тальвардов, – сказал эльф и бодро зашагал вперед.

Им пришлось сделать еще одну ночную стоянку – на этот раз прямо у дороги, но наутро они почти сразу вышли из леса. Дорога резко обрывалась, выводя на плато, возвышающееся над небольшой долиной. Впереди простирался травянистый склон, а за ним, сколько хватал глаз – поля, только на самом горизонте поднимались столбы дыма: там были тальварды.

Но это далеко, а тут, у самых ног, посреди долины, стоял город; крепостные стены были возведены из зеленого камня, казавшегося странно ярким в солнечных лучах.

– А вот и он, – сказал Натан. – Плимут…

– Или Пилмут? – без особого энтузиазма добавил эльф, глядя на долину и слегка постукивая рукояткой хлыста по бедру.

– Не важно, – рассмеялся Натан; он чувствовал облегчение, будто они уже достигли конечной точки назначения. – Склон тут не опасный, спустимся и до темноты будем в городе.

Так они и сделали, хотя Глориндель, последние дни возобновивший жалобы на тяготы путешествия, не казался осчастливленным. Он вообще был еще более мрачен и бледен, чем в первые дни после встречи с разбойниками. Натан в глубине души побаивался, как бы ему не было худо – из-за все той же упорно не заживающей раны. Повязка посерела и оставалась такой, сколько эльф ни отстирывал ее. А сегодня утром на ней снова появилось кровавое пятно. Натан ничего не сказал, когда заметил это, но его радость при виде человеческого жилья оказалась вдвое сильнее, чем была бы, если бы он не подозревал, что эльфу нужна помощь. Пока он об этом не заговаривал, но твердо решил сразу по прибытии в город разыскать лекаря.

Когда они достигли городских укреплений, солнце уже почти коснулось горизонта; громада города скрывала его от глаз, и сторожевые башни озарялись мутным алым ореолом, что в сочетании с их погустевшей в сумерках зеленью выглядело тревожаще и… как будто болезненно. Радость Натана немного померкла и исчезла вовсе, когда они подошли к городу вплотную.

– Что-то тут не так, – вполголоса сказал эльф, и с ним было трудно не согласиться.

Город окружал защитный вал, но его никто не охранял. Ворота были открыты, створка калитки, распахнутая настежь, с протяжным скрипом качалась на ветру, и это был единственный звук, доносившийся со стороны города.

– Там что… тоже никого нет? – неуверенно проговорил Натан. Они остановились в полусотне ярдов от ворот. Небо лиловело, ореол света вокруг зеленой башни темнел, становясь из алого кровавым.

– Надо войти, – твердо сказал Глориндель. – Это тебе не придорожный трактир. Целый город не мог дать деру. А если и так, его давно бы заняли тальварды. Кто-то там наверняка есть. Может, даже лошади.

Он зашагал вперед, не дожидаясь ответа. Натану ничего не оставалось, как последовать за ним, хотя позже он понял: уже тогда стало ясно, что именно здесь не так. Причина могла быть только одна… но он не захотел даже думать о такой возможности, потому что тоже устал и хотел есть. И еще – потому что Глориндель нуждался во враче. Это уже было очевидно.

Площадь перед воротами пустовала. Почти то же самое, что в недавнем трактире: никаких следов разрушений или битвы, только холодная, беззвучная, жуткая пустота. Все окна и двери наглухо закрыты, ни души, даже бродячих собак не видно. И какой-то странный запах витал в воздухе – тяжелый, удушливый, напоминающий запах паленых листьев.

Фонтан посреди площади тоже был мертв. Глориндель подошел к нему, перегнулся через ограждение, нахмурился.

– Вода стоит. Видать, недавно работал, – заметил он; в застывшей тишине его голос прозвучал оглушительно. Он, кажется, сам это заметил и поморщился. – Надо поискать коней. Не может быть, что тут вообще никого нет.

– Нам нельзя здесь оставаться, – вырвалось у Натана.

Глориндель обернулся к нему, слегка сощурившись.

– И что ты предлагаешь на этот раз? Ночевать за воротами? Хватит уже. Коней мы лишились по твоей прихоти. Так бы уже, может, были в столице.

– Моя прихоть тут ни при чем, у нас не было выбора.

– Это ничего не меняет. Ты как хочешь, а я, на худой конец, забреду в какую-нибудь гостиницу и хоть посплю нормально, если завтра снова весь день на своих двоих топать, – резко сказал Глориндель и вдруг осекся.

Натан посмотрел на него с удивлением и тут же замер, уловив еле слышный, тоненький не то стон, не то всхлип.

– Это там, – понизив голос, сказал Глориндель и кивнул на приоткрытую дверь в доме на окраине площади. Поколебавшись мгновение, он направился туда. Натан хотел удержать его, но передумал, а через минуту двинулся следом.

Всхлип повторился. Глориндель приоткрыл дверь ногой, ступил в расширившуюся щель. Теперь было слышно, как кто-то плачет и причитает – женщина или ребенок, тихонько, монотонно. Короткий темный коридор вел в небольшую комнату, похожую на гостиную, – светлую и уютную, обставленную в голубых тонах. Натан успел окинуть ее беглым взглядом, прежде чем Глориндель остановился как вкопанный, загораживая вход в комнату. Натан уже знал, что он там увидел, но все равно подался вперед и положил руку на плечо эльфа, намереваясь заставить его отступить. Тот вздрогнул от этого прикосновения, но не двинулся с места.

Натан шагнул к эльфу вплотную, не убирая руки, взглянул ему через плечо и увидел.

На полу лежала женщина – мертвая, причем, видимо, умерла она давно, потому что тело высохло и почернело. Ее глаза были закрыты, а рот широко открыт, будто она кричала, когда умерла. Над ней сидел, опираясь на пятки, крепкий мужчина лет тридцати. Его голова была опущена, тусклые свалявшиеся волосы облепляли лицо, и седые пряди в них говорили больше, чем отрешенное выражение его лица. Мужчина раскачивался вперед-назад, держа в руках черную, как головешка, руку женщины, и причитал тонким, надломленным голосом, быстро и сбивчиво, так что ни слова нельзя было разобрать.

Натан смотрел на него, не замечая, что все сильнее стискивает плечо эльфа. Тот, впрочем, тоже этого не замечал.

Мужчина вдруг поднял голову, но явно не потому, что обнаружил их присутствие – его лицо не изменилось, а растрескавшиеся посиневшие губы не перестали шевелиться.

– …котенок… – вдруг внятно прошептал он и вскинул глаза – темные и отталкивающие, как провал выгребной ямы. – Это котенок. Это все он. Найди его. Котенок.

Натан подумал, что никто теперь не сможет сказать, сколько лет этому человеку – тридцать, а может, двадцать или сорок, и еще – что это уже не важно, потому что он скоро умрет и почернеет, как и эта женщина.

– Котенок, – высоким, надрывным голосом повторил мужчина и дернул щекой. Мокрая прядь волос соскользнула с нее, и Натан увидел сочащуюся гноем язву на сухой пергаментно-желтой коже.

Он хотел крикнуть, но не смог набрать воздуха в грудь, поэтому из горла вырвался только сдавленный хрип:

– …чума.

Эльф не двинулся с места. Натан не видел его лица и так никогда и не узнал, каким оно стало в тот миг. Впрочем, тогда ему не было до этого дела.

– Это чума! Вы слышите?! В этом городе чума! Немедленно уходим!

– Котенок, – сказал мужчина, глядя на Глоринделя, и в его глазах блеснула слабая, но от того еще более жуткая искра мысли – и мольбы.

Натан рванул эльфа назад. Тот подчинился, даже не подумав сопротивляться. Натан буквально выволок его на улицу. Он старался задержать дыхание, чтобы не пускать в себя ядовитый воздух этого города, бывшего, как он теперь понял, попросту огромным склепом. Снаружи стало темнее – солнце село. Натан толкнул странно обмякшего эльфа вперед, по направлению к воротам, – и застыл, увидев то, что до того скрывал от них фонтан.

В задней части площади, не видимой со стороны ворот, была сгружена куча черных тел. Кое-где из нее торчали кости и обрывки ткани. Тела не сгорели до конца – только обуглились до полной неузнаваемости. Куча даже не тлела, от нее не шло ни дыма, ни смрада. Рядом валялась перевернутая тачка.

Натан заставил себя оторвать от нее взгляд и на негнущихся ногах пошел к воротам. Глориндель стоял чуть впереди, пристально глядя на него.

– Нат, – проговорил он. – Ты зря боишься. Эльфы не болеют вашими человеческими хворями. Все будет хорошо.

Натан поднял на него глаза. Взгляд эльфа был мутным, но совершенно честным. Он говорил серьезно.

У Натана задрожали губы. Он зажал рот ладонью, чтобы подавить рвущийся истеричный смех. Эльф слегка нахмурился.

– В чем дело? – спросил он, но Натан уже бежал к воротам. Они прыгали перед его глазами, будто безумные, и он зажмурился, чтобы не видеть их дикой пляски, похожей на судороги бьющегося в агонии.

Он сам не помнил, как выбрался из города. Очнулся только на дороге, в трех сотнях ярдов от ворот. Эльф был рядом. Натан шел прочь, не останавливаясь, хотя уже совсем стемнело. Глориндель шагал с ним в ногу, не требуя встать на ночевку. Было темно, как в могиле, – на всю долину ни одного огня, только первые звезды дрожали где-то безумно высоко, не освещая и не согревая.

– Тот человек… – услышал Натан голос Глоринделя. – Он выглядел так… так…

Он умолк. Натан остановился – его ноги вдруг снова ослабли.

– Стойте, – сказал он. – Ночуем.

– Здесь? – удивился эльф, и было чему: они стояли посреди дороги.

– Здесь, – сказал Натан.

Он уснул, а когда проснулся утром, то увидел язву на тыльной стороне своего запястья. Язвочка была совсем маленькая. К полудню она увеличилась почти вдвое, рядом появилась еще одна, и еще две – на шее. Эльф ничего не замечал; они шли по пыльной пустой дороге мимо таких же пустых полей, и, садясь на землю, Натан смотрел в его спину, удаляющуюся в мутнеющую розоватую даль. Натан сжал кулак, чувствуя, как ломит пальцы и как хрустит в них песок, и смотрел, смотрел, пока дымка не сделалась непроницаемой.

«Вы правильно прочитали, – подумал он, засыпая. – Все правильно: прямо пойдешь… потеряешь… потеряешь друга… потеряешь… котенка…»

Котенок стал его главным кошмаром. Котенок стал чумой. А чума – котенком.

Пока Натан понимал, что бредит, было еще терпимо. Но он то и дело проваливался в вязкий темный дурман, не похожий ни на сон, ни на явь, и там забывал все, даже свое имя, – и помнил только Аманиту. Первый раз он увидел ее с котенком на руках: она сидела на краю виселичного помоста, болтая ногами, и сжимала в руках маленький серый комочек. Она гладила его, ласкала, тихо и нежно приговаривая всякие глупости. Натан позвал ее, она подняла голову, он увидел, что у нее все еще два глаза, и в то же мгновение понял, что котенок мертвый.

Потом стало хуже. Аманита без котенка и котенок без Аманиты; последнее пугало Натана сильнее всего. В вязкой дымке не было ни пространства, ни света – только серый комочек, подкрадывающийся к нему из густой глубины, и вкрадчивый цокот его маленьких коготков сводил Натана с ума. Он безумно боялся, что котенок доберется до него, его бил озноб от одной только мысли об этом. Иногда котенок мяукал, протяжно и требовательно, будто был голоден. И подбирался, подбирался ближе. Натан просыпался в ледяном поту, судорожно хватая воздух пересохшим ртом, и видел над своей головой небо. Иногда с неба шел дождь, иногда – кошачья шерсть, похожая на тополиный пух. Он пытался приподняться, загребал землю руками в язвах и снова проваливался в дымку, а в дымке была Аманита – тоже в язвах, дикая, хохочущая, с изъеденным чумой лицом и кровавой дырой вместо левого глаза. Иногда она была верхом на брыкающемся черном коне, без седла, вцепившись в гриву костлявыми руками, и тогда хохотала еще громче, так что у Натана закладывало уши. Но он все равно слышал, как где-то очень далеко требовательно мяукает котенок, и от этого звука у него волосы вставали дыбом. Котенок был страшнее Аманиты, даже когда она хохотала, и Натан звал ее, бессильно и беспомощно, как будто верил, что, пока она здесь, котенок не придет за ним.

Но она все равно исчезала, и Натан оставался один в вязкой тьме – один, не считая котенка и чумы.

Один раз ему вроде бы стало легче. Он проснулся с рассветом и смотрел, как всходит солнце. Лежал он на земле – кажется, не голой, потому что лежать было мягко и тепло, вокруг росли деревья, сквозь которые вдалеке просвечивали поля, а рядом тек ручей. Полежав немного, Натан нашел силы доползти до ручья и погрузить лицо в бегущую холодную воду. Тугой поток ударил его, вода хлынула в сухой рот; крохотная рыбка ринулась меж зубов, тут же выскользнула, шлепнув хвостом по губе.

Натан поднял голову, не вытираясь вернулся на место и рухнул, прижавшись щекой к земле. Он смутно понимал, что должен был подумать про что-то… про кого-то?.. но так и не успел вспомнить, что же это было, потому что снова провалился в туман, к Аманите и котенку.

Ему казалось, что это длилось вечность, и он твердо знал, что умрет, если котенок коснется его. Постепенно «если» превратилось в «когда»: мяуканье неумолимо приближалось, серый комочек был совсем рядом, протяни руку – и коснешься, но у Натана не хватало сил. Он звал Аманиту, но она пришла только один раз, взяла котенка на руки и унесла, и Натан успокоился было, но очень скоро снова услышал мяуканье. Ему хотелось умереть. И пить. Он никак не мог решить, чего хочет сильнее.

А потом котенок подполз и ткнулся мордочкой в его руку, от которой к тому времени остались только кости, обтянутые пожелтевшей кожей. Натан слабо пошевелил пальцами, и котенок довольно заурчал, перебирая лапками. И Натан вдруг увидел, что вместо левого глаза у котенка – кровавая дыра, а на шее болтается туго затянутый обрывок веревки.

Натан отнял руку от влажной морды котенка и сел.

Было снова утро, впрочем, уже не такое раннее. Слева все так же журчал ручей, а сквозь деревья виднелась дорога. Натан поднял руку, поднес ее ко лбу. И вдруг увидел, что язв на ней больше нет – только неровные красные рубцы. Натан посмотрел на свою руку так, словно видел ее впервые, перевернул, потом провел ладонью по шее, чувствуя, как бугрятся свежие шрамы от нарывов.

И вздрогнул от неожиданности, услышав позади знакомый голос.

– Ну как? Все-таки очухался? – весело спросил Глориндель.

Он сидел на корточках у костра, отряхивая ладони. На нем были только штаны и рубашка, рукава которой он закатал до локтей. Натан заметил, что эльф снял повязку и зачесал волосы назад. Изуродованное ухо являло зрелище не слишком привлекательное, но опухоль спала и нагноение явно прошло.

Впрочем, это не стоило считать чудом по сравнению с тем, что Натан был жив.

– Вы… здесь? – с трудом выговорил он и закашлялся. Горло будто покрылось изнутри твердой коркой. Глориндель вскочил, подошел, протянул Натану фляжку.

– Ну, пей. Сделай одолжение. До смерти надоело тебе самому в глотку вливать.

Натан жадно припал к фляжке, пил долго и шумно. В его голове пульсировал с десяток разрозненных мыслей, и он не мог уловить ни одну из них. Только чувствовал безумную слабость – и ощущение неправильности происходящего. В чем же дело… в чем…

Ну, во-первых, он пережил чуму – это неправильно. Это случается… но так редко, что подобные случаи входят в легенду. Натан никогда не был настолько везуч. А во-вторых… что-то с эльфом… эльф… его не должно здесь быть, это Натан знал твердо, но почему и, главное, как случилось, что он все-таки здесь, – не понимал.

Напившись, он протянул фляжку Глоринделю и, глядя в его улыбающееся лицо, выдохнул:

– Почему я жив?

– Про то у своих богов спроси, – пожал плечами эльф. – Я тут, честное слово, ни при чем.

– А почему… вы здесь? И что… почему мы в лесу?

– Совсем мозги-то отказали в горячке? – с сочувствием проговорил Глориндель. – Куда тебя, чумного, денешь? Я, правда, тоже не сообразил. Волок тебя до ближайшего трактира. Оттуда еле ноги унес – как увидели тебя, хотели убить обоих. Потом сказали, чтобы я бросил тебя, все равно немного осталось.

– Что же не бросили? – хрипло спросил Натан.

Эльф посмотрел на него почти с нежностью.

– Я хотел. По сути, я так и сделал. Сразу, как ты упал там, на дороге. Язвы увидел – и понял, что с тобой кончено. Ты уже и в горячку впал, совсем не в себе был. Я хотел только сапоги с тебя снять – ты говорил, что зашил там деньги. И тут слышу – бормочешь ты чего-то. – Эльф на миг запнулся и без видимой охоты продолжил: – И знаешь… глупо звучит, но так любопытно стало… Ты говорил про свою подружку. Аманиту… или как там ее.

Натан почувствовал, как жар, покинувший было его тело, снова заползает под кожу.

– Много я говорил?..

– Да уж будь здоров. Только сиди и слушай. Я и заслушался. Понял, что хочу знать все подробности. Подумал: а ну как ты выживешь… тогда еще больше расскажешь. – Эльф ухмыльнулся. – Знатный ты баечник, друг мой… Доволок я тебя до трактира, благо недалеко было. Там на порог указали. Я, говорю, эльф, меня чума не берет.

– Вы сказали, что вы эльф?! – простонал Натан.

– Да они особо и внимания не обратили. Кто б ты ни был, говорят, с чумным – поди прочь. Я и отнес тебя в лесок, чуть поодаль, чтобы оттуда не было видно. Сто раз жалел, что не отнес тебя сразу в город – там поудобнее, но только кто же знал?.. Я думал, ты умрешь самое позднее к утру. А ты не умер…

– Не умер, – удивленно откликнулся Натан и снова коснулся рубцов на шее. Эльф заметил его движение и улыбнулся краешком губ.

– Я тебе язвы вскрыл. Кухонным ножом, который в трактире стащил… И поил тебя – ты по десять раз в час пить требовал. И болтал… уж и не думал я, что ты так ладен языком чесать! Когда ехали – целый день молчишь как истукан…

– Вы ухаживали за мной, – изумленно повторил Натан.

Эльф подмигнул ему.

– А мне не в тягость было – ты мне сказками своими сполна отплачивал… Ну, теперь-то ты живой, так что давай рассказывай внятно и в подробностях.

– Сколько времени прошло?

– Как ты свалился? Четвертый день. По правде сказать, я уже думал: если и сегодня не помрешь или не очухаешься, вернусь в трактир один, куплю лошадь, поеду сам. Все равно ты в последнее время одно и то же повторял.

– Что? – мертвея, спросил Натан.

– Что-то про котенка, – ответил эльф.

Натан поежился, попытался приподняться. Получилось не очень.

– Я жду, – настойчиво сказал Глориндель.

Натан бросил на него сердитый взгляд.

– Вы хотите, чтобы я сдох от усталости после того, как пережил чуму? Дайте хоть немного в себя прийти.

– Тогда поторапливайся. С приходом в себя. Я хочу до темна двинуться дальше, и уже верхом – и так кучу времени потеряли.

Натан добрался до ручья, вымылся, потом поел хлеба и мяса, которые эльф догадался захватить в трактире. Глориндель снова принялся напевать. Он казался безумно довольным жизнью. Натан то и дело косился на него, не в силах избавиться от гнетущего чувства неправильности происходящего. Неуязвимый для человеческих болезней эльф мог бросить его и уже быть в двух днях пути от столицы. Но он остался. По совершенно непостижимой для Натана причине – то, что он нес про бред Натана, походило скорее на отговорку… а о настоящей причине Натану думать почему-то не хотелось.

Рубцы на шее еще сильно болели, и Натан морщился, промывая их. Кухонным ножом вскрывал… как только не прирезал случайно. Или не случайно… Натан вспомнил, как стоял над связанным, окровавленным эльфом в лесу где-то бесконечно далеко отсюда, и вздрогнул. Если бы он тогда сделал то, что хотел, то сейчас почти наверняка был бы мертв. Они оба уже были бы мертвы. Они оба обязаны друг другу жизнью… но оба не спасали ее, просто чтобы спасти. Как положено… когда друг другу спасают жизнь.

Натану отчего-то было тяжко на душе от этих мыслей.

Они отправились в трактир, о котором говорил Глориндель, и тамошние обитатели смотрели на Натана как на редкостное чудище – с восторгом и ужасом, боясь подойти. Натану очень хотелось завалиться в нормальную постель и поспать хотя бы пару часов, но эльф ему не позволил, а спорить он не чувствовал себя вправе.

Выехали они, как Глориндель и хотел, до темна.

– Так, значит, ее звали Аманита, – сказал Глориндель.

Натан промолчал. Он надеялся, что эльф забудет о том, что услышал от него в бреду, или по крайней мере потеряет к этому интерес. Надежда не оправдалась.

Они ехали рысью по дороге, ведущей на север. До столицы оставалось не более дня пути.

– Одноглазая Аманита, – задумчиво протянул эльф, и Натан, вздрогнув, обернулся к нему.

– Я ее так называл?

– Ты что-то болтал про то, что у нее глаза нет. Иногда, правда, говорил «у него». Так это таки девка была, друг твой закадычный?

– Женщина, – мрачно сказал Натан. Ему совершенно не хотелось об этом говорить, но он чувствовал себя… нет, не то что обязанным. Просто спорить не хотелось. И сил не было.

– Ну, теперь я по крайней мере понимаю, почему вы были всего лишь друзьями. Девки с такими… недостатками… не слишком-то привлекают, а?

– Она была красивой, – мрачнея еще сильнее, проговорил Натан. И это правда. Аманита была очень… красивой. Так считал не только он.

– До того, как окосела, – не исключаю, – весело отозвался Глориндель. – Ну? Долго вы… хм-м… дружили?

– Пять лет.

– Надо же, – удивился эльф. – Я-то думал, вы, люди, столько бок о бок не живете. И что случилось? Она… эй, ты же говорил вроде, ее повесили? Твой же лорд и повесил? За что это у вас женщин вешают?

– За то же, за что и мужчин, – огрызнулся Натан. – За убийства… разбой…

– Вы были в одной банде, – произнес Глориндель. – Я мог бы и раньше догадаться. Прелестная одноглазая воровка и заросший неуклюжий головорез. Так прямо вас и вижу. Дивная пара.

– Мы не были парой! – повысив голос, сказал Натан.

– Да уж, не сомневаюсь, только по обоюдному ли желанию? – насмешливо бросил эльф.

Натан круто развернулся к нему.

– Я не… – Он хотел сказать, что не обязан, не собирается обнажать тут перед ним душу, но внезапно заметил в словах эльфа неточность, за которую ухватился почти радостно: – А с чего вы взяли, что она была воровкой?

– Ну право, друг мой, не конокрадом же, – небрежно сказал Глориндель и рассеянно потер заживающее ухо. Этот жест появился у него недавно, и Натан почему-то принял такое новшество с инстинктивным злорадством. – Женщины в разбойничьих бандах – либо воровки, либо наводчицы, а часто то и другое сразу…

– Вы-то откуда знаете?

– По-твоему, эльфы друг друга не грабят?

Странно… Натан не думал об этом, но сейчас понял, что именно так и считал. Ему не приходилось бывать на эльфийской земле и наблюдать эльфийские обычаи, однако…

– Но мы говорили о другом, – жизнерадостно напомнил Глориндель. – А именно о твоих с ней отношениях. Будь она тебе просто подружкой, не стала бы тебя терзать в бреду. Признавайся, было у вас что?

– Ничего не было!

– А раскраснелся-то! Как юная девица! Ну ладно, ладно. За что ее повесили?

– За наводку, – глухо сказал Натан. Эльф вопросительно приподнял брови. Натан быстро добавил, надеясь раз и навсегда удовлетворить его любопытство: – Она сдала банду лорду Картеру. Хотела взамен место в замке и денег. Милорд дал ей то и другое… и вздернул на следующий день. Еще прежде, чем всех остальных.

– Вы смотрели?

Что-то в голосе эльфа показалось Натану странным, но он не обернулся.

– Они смотрели. Я… меня к тому времени с ними уже не было.

Глориндель помолчал. Натан уже надеялся, что все позади, когда эльф снова заговорил:

– Какой же надо быть дурой, чтобы понадеяться на прощение? Чем она думала?

– Ее вдохновил мой пример, – сказал Натан, не сумев сдержать горечи в голосе.

Теперь удивился эльф.

– Твой пример?

– Я ушел из банды годом раньше. Явился с повинной. Ни на что не рассчитывал, просто камень с души хотел снять. А лорд Картер меня помиловал. Пристроил работать на конюшни… спрашивал, не сдам ли я свою банду. Я отказался. Ну и… потом много чего было. Дочку его младшую конюх наш охмурить пробовал. Я помешал. Девчонка потом опомнилась, благодарна мне была. Отцу рассказала…

– А ты не прост, – протянул эльф. Натан поднял голову. Глориндель смотрел на него чуть искоса, со слабой понимающей улыбкой. – Решил подкупить чистым сердцем, верно? Неплохо придумано.

– Я ничего не придумывал, – рассердился Натан. – Как считал правильным, так и поступил. А что до Аманиты – у нас было много хорошего. И она мне жизнь спасала, и я ей не раз.

– Да только тебе ли не знать, Нат, что это еще не делает друзьями? – мягко сказал эльф.

Натан выпрямился. Он в который раз убеждался, что вступать с этим типом в диспуты себе дороже: все равно перекрутит и вывернет по-своему. А чтобы играть по его правилам, Натану не хватало ни смекалки, ни желания.

– Дело не только в этом, – твердо сказал он, стараясь подвести под сказанным черту. – Мы были близки, потом я ушел, а она предала. Тех, что были нашими общими друзьями… Она заслужила свою участь.

– Как она потеряла глаз?

– Не знаю. Она никогда не рассказывала. Пришла к нам… уже такой. Ее и прозвали Одноглазой Аманитой. Она… – Он поколебался, потом добавил: – Она все равно была красивой.

– И хорошим другом, – кивнул Глориндель. – Да алчность сгубила. И дурной пример. Ясно как день.

– Ничего вам не ясно…

– Все, что хотел, я выяснил, – ровно сказал эльф. Натан посмотрел на него. Он уже не улыбался и смотрел перед собой, спокойно и сосредоточенно.

Натан молча порадовался, что разговор себя исчерпал, потому что они приближались к заставе.

По мере приближения к столице заставы попадались все чаще, а обходить их было все труднее. Эта была, видимо, последней. У Натана имелась охранная грамота от лорда Картера, но он старался не размахивать ею без надобности, зная, как просто ее лишиться. В этот раз он понял, что пора воспользоваться грамотой по назначению.

Застава оказалась широкой, от кромки до кромки дороги, и солдат было немало – мышь, может, и прошмыгнет, а всаднику трудно. Перед патрульной будкой толпилась пестрая очередь из пеших, конных и повозок. Повозок оказалось больше всего – видно, где-то неподалеку намечалась ярмарка. Натан боялся, что очередная задержка вызовет у эльфа припадок ярости – что-то он слишком сумрачным стал. Но тот вел себя спокойно, без пререканий заняв место позади телеги, груженной бочками.

Очередь двигалась медленно. Некоторые путешественники проходили досмотр без заминок, другие пытались подкупить стражу, третьи громко и шумно ругались, доказывая свое право на проезд. Где-то далеко впереди перевернулся воз, после заставы образовалась пробка, прошедшие контроль все еще не могли двинуться дальше, и народ, еще только ждавший очереди на досмотр, начал волноваться. Солдаты покрикивали и порой пускали в ход палки, но в целом все было довольно мирно.

Глориндель, от которого Натан ждал скорее, что он станет вертеть головой и рассматривать толпу, отчего-то мрачнел с каждой минутой и не говорил ни слова до тех пор, пока не подошла их очередь. Перед ними оставалась только повозка с бочками.

– Что в бочках? – спросил солдат, проводящий досмотр, и Глориндель поднял голову.

Натан подумал, что его насторожило что-то в солдате, и тоже бросил на него взгляд. Стражника же явно интересовали только бочки: он прошелся вдоль повозки, проводя по ним палкой. Палка подпрыгивала и тарахтела.

– Эль, добрый господин… Сам варил…

– Эль? А гремит-то так почему?

Глориндель смотрел вперед. Его лицо медленно каменело, глаза становились темными и дикими. Натан бросил встревоженный взгляд сперва на него, потом на повозку, на солдата, по-прежнему не понимая, в чем дело.

– Так пустые попадаются, добрый господин, оттого и гремит.

– А мы сейчас поглядим, какие они пустые. Открывай!

Не поворачивая головы, эльф заставил коня попятиться, подобрался в седле.

– Господин Глориндель, что… – полушепотом начал Натан, и в этот миг случились две вещи. Первая – солдат полез на повозку, дабы самолично досмотреть содержимое бочек. Вторая – Глориндель вонзил шпоры в бока коня с такой силой, что бедное животное, мучительно заржав, рванулось вперед и взвилось в прыжке над повозкой, со всей силы ударив копытом в затылок незадачливого стражника.

Натан застыл, глядя на происходящее будто в дымке и смутно слыша, как эльф что-то кричит на своем языке. Через миг орущие солдаты бросились за ним вслед, но он уже был далеко впереди, среди повозок, дожидающихся, пока расчистят дорогу. Рядом с ним мелькнули рыжие волосы, и Натан запоздало понял, что, вернее, кого увидел в толпе Глориндель.

– Ах ты тварь неблагодарная! – закричал эльф, хватая за волосы рыжую купчиху, с которой несколько дней назад предавался любовным утехам в придорожном трактире. – Я тебе четыре раза за ночь засадил, а ты про меня языком трепать на каждом шагу?!

– Помогите! – заорал муж купчихи и сделал это совершенно напрасно – во-первых, солдаты и так уже бежали к ним, а во-вторых, этот крик стоил ему жизни: эльф мгновенно развернулся, выдернул из-за пояса нож и коротким движением всадил его в горло купца. Женщина истошно завопила. Эльф повалил ее на землю, придавил. Лезвие ножа метнулось к ее лицу и застыло в дюйме от широко распахнутого глаза. Эльф что-то тихо сказал – Натан не расслышал что, и в тот же миг налетевший на него солдат сбил его на землю.

Люди, ставшие свидетелями этой сцены, возмущенно кричали, но вмешиваться предоставляли солдатам. Натан протиснулся в центр событий, стараясь никого не задавить по дороге и на ходу вытаскивая грамоту.

– Отпустите его! Оставьте! Именем князя! – крикнул он.

Солдаты, уже вязавшие эльфа, встрепенулись. Взбешенный начальник заставы вырвал бумагу из протянутой руки, быстро пробежал глазами, изменился в лице.

– Тут не написано, что вам дозволено резать ни в чем не повинных людей!

– Неповинных? – хрипло переспросил Глориндель и расхохотался. Натан уже привык к этому смеху, но от него вздрогнули даже солдаты, которые держали эльфа. Сержант бросил на Глоринделя подозрительный взгляд. Было видно, что печать княжеского представителя на грамоте его смущает. Он обернулся к посту, крикнул:

– Что там Вальтер? Жив?

– Жив! – откликнулись от заставы. Двое солдат под руки вели спотыкающегося собрата, некстати подвернувшегося под копыто эльфова коня.

Это помогло сержанту принять окончательное решение. Он бросил взгляд на рыжую купчиху, поскуливавшую над трупом мужа, потом на эльфа, встретился с ним глазами и тут же повернулся к Натану.

– Езжайте, шут с вами, – сказал он, протягивая бумагу. Натан принял ее с благодарной улыбкой. Глоринделя отпустили. Он распрямил плечи, неторопливо отряхнулся, подобрал с земли нож. Когда он проходил мимо голосящей над мужем женщины, Натан внутренне напрягся, но, похоже, эльфа она больше не интересовала. Эльф легко вскочил в седло, тронул бока лошади пятками. Толпа у заставы провожала их молчанием, полным страха и ненависти.

«Считают, что с охранной грамотой можно творить любые бесчинства, – подумал Натан. – И они правы».

– За что вы так с ней обошлись? – спросил он, когда они отъехали на достаточное расстояние.

– С кем? – без выражения спросил эльф.

– С женщиной. Которую вы сделали сначала шлюхой, а потом вдовой.

– Она мне неплохо отплатила, – холодно сказал эльф и откинул волосы с уха. Натан вздрогнул: впервые Глориндель перестал делать вид, что в том лесу ничего особенного не произошло. – Это же они с муженьком разболтали про нас на все княжество. Может, ты и забыл, а мне-то уж точно забыть не придется.

– Вы хотели… выколоть ей глаза, – едва слышно проговорил Натан.

Глориндель посмотрел на него. От его улыбки Натана пробила дрожь.

– Только один. Уж слишком она зоркая. В полной темноте – а смогла разглядеть, что я эльф. Небось с одним-то глазом смотрела бы куда надо, а не куда вздумается. Хотя… пожалуй, ты прав. Я сглупил. Надо было отрезать ей ухо.

Натан ничего не ответил. Ему не хотелось это обсуждать… но думать о том, что упорно лезло в голову, тоже не хотелось. Не хотелось, не хотелось … но не думать он не мог. Это было до того невыносимо, что он уже собирался заговорить – о чем угодно, зная, что все равно так или иначе сведет разговор к тому, что так мучает его в эту минуту…

«Почему вы остались, когда увидели, что у меня чума? Почему вам было так… так важно слушать мой бред? Почему вы… Потому, что вы…»

– Я знаю, о чем ты думаешь, – проговорил эльф и слабо улыбнулся – на этот раз мягко и почти виновато. – В третий раз так говорю, но теперь-то действительно знаю.

И сейчас Натан не сомневался, что так и есть.

– Вы… – начал он, но эльф перебил его, спокойно и уже без улыбки:

– Да, это я вырезал глаз Аманите.

Натан не думал об этом. То есть он просто не успел, не набрался сил об этом подумать. Потому что это было слишком ужасно. Слишком ужасно видеть, как ее тело в сером рубище шатается под виселичной перекладиной, как волосы вьются по ветру, а в небо таращится кошмарно выпученный глаз, и рядом с ним – столь же кошмарная темная дыра. Она всегда носила черную повязку поверх этой дыры, но повязка упала, когда на шею Аманиты уже надели петлю, и понеслась по ветру, извиваясь и вертясь, как ласточка.

– Я убью вас, – сказал Натан.

– Не убьешь. Потому что ты человек долга. Когда ее вешали, ты стоял и смотрел. Хотя тебе выть хотелось от мысли, что вот она умирает, а ты ее так и не поимел. И потому что если бы она не была изуродована, видеть ее в петле было бы еще невыносимее. Ты это знал. И ты об этом думал. Не отрицай, Нат.

Он не отрицал. Он просто смотрел в спокойные, непривычно добрые и совсем не насмешливые глаза эльфа и вспоминал, как кончик лезвия дрожал над зрачком рыжеволосой женщины. Гораздо более рыжеволосой, чем была Аманита, – у той волосы отливали золотистым, будто спелая рожь.

– Ты спрашивал, почему я хотел уехать из своей земли, – проговорил Глориндель. – Ну вот, теперь знаешь. Из-за нее и хотел. Я ведь не думал, что, уехав, встречу тебя… и снова про нее вспомню.

– Как…

– Как это случилось? – переспросил эльф, и Натан кивнул почти с благодарностью – у него не хватило бы сил закончить. – Она была воровкой… красивой, как эльфийка. Нет, в самом деле. Она была даже похожа на эльфийку. Типичный для нас цвет глаз и разрез тоже. Мы ведь и правда с вами похожи. Мы очень похожи – люди и эльфы. Тот бандит, что пытался мне это доказать, верно говорил. Мы похожи тем, что каждый из нас – сам по себе и таков, как есть. Люди есть… хорошие и плохие. Эльфы тоже. Вот взять тебя. Как твое имя полностью звучит? Натаниэль, верно? Тебя по бумажкам небось часто за эльфа принимают. Пока в лицо не увидят. Я знал эльфа с таким именем. Ему все пеняли, что у него в роду наверняка люди были. Аманита была плохим человеком. Но из нее вышла бы хорошая эльфийка. Вот и вся разница.

– За что вы ее…

– Я сказал тебе: она стала бы хорошей эльфийкой. Но предпочла быть дрянным человеком. Проникла в дом моего рода. Очаровала всех и каждого. Забралась в мою постель. Не только в мою, как я потом узнал. Все из-за того, что хотела добраться до нашей семейной реликвии, синего алмаза. Я позволил ей это сделать. Позволил даже покинуть наш дом. Насладиться счастьем обладания и удовольствием от того, что провела этих глупых эльфов. А эльфы не глупцы. Просто среди нас тоже есть дураки, так же как и среди вас. Никакой разницы, помнишь? Я опередил ее, ждал на границе с вашими землями. Лично поймал. И сказал, что воров у нас карают одним способом: отрубают правую руку. Но поскольку она дорога мне, я предложил ей вместо этого лишиться одного глаза. Она выбрала последнее. Надо сказать, я был удивлен. Совсем не по-женски. И так нехарактерно для людей… сказал бы я, если бы верил, что мы разные. Она предпочла быть изуродованной, но по-прежнему умелой разбойницей. Ведь с одним глазом можно воровать почти так же ловко, как с двумя, и уж явно ловчее, чем с одной рукой. Потрясающая женщина. За это, наверное, я ее и… любил.

Натан вдруг обнаружил, что они стоят друг против друга, и кони под ними недоуменно всхрапывают. Он не помнил, когда они остановились, и не знал, как долго простояли. Вокруг не было ни души, но на горизонте, в дымке, еще очень-очень далеко, смутно виднелись очертания городских стен. Столица. Почти добрались.

– Вы ее… не любили. – Он не слышал своего голоса и даже не надеялся, что его услышит эльф. – Вы бы не смогли…

– Почему не любил? Просто иначе, чем ты. Хотя ты же смог стоять и смотреть, как ее вешают? Разница только в том, что мне она отдалась. И делала вид, будто с наслаждением. А мне было не все равно. Я вырезал ей глаз и велел убираться вон. Она ушла, а я вернулся домой с камнем, который она украла. Я хотел бы оставить его ей… чтобы она вставила его себе вместо глаза. Он ведь был таким же синим. Но я должен был вернуть реликвию на место. Вернул. И сказал, что воровка наказана. Но на самом деле наказан был я. Это случилось десять лет назад, но не проходило ни одного дня, чтобы я не вспоминал тот день на границе… и миг, когда она посмотрела на меня… посмотрела своими эльфийскими глазами и позволила мне лишить себя их. Ее кровь текла по моей руке… такая горячая… Мне казалось тогда, что я лишаю ее девственности. В этом было что-то… что-то настолько доверчивое … Это было даже больше, чем отдать невинность. Так мне тогда показалось. Понимаешь? – Эльф слегка улыбнулся. – Конечно, не понимаешь. Но примешь это, верно? Потому что ты в ответе за меня, и мы почти у цели. Там вдалеке уже столица, да?

– Да, – сказал Натан и облизнул пересохшие губы. – Поэтому вы не бросили меня чумного…

– Поэтому. Сначала хотел бросить сразу, бежать… от нее. От любого напоминания о ней. А потом не смог. Захотел узнать от тебя, что с ней случилось. Она еще целых восемь лет прожила… видишь как… и не отступила от того, что всегда хотела делать. Удивительная она была…

– И очень красивая, – хрипло сказал Натан.

– И очень красивая, – согласился эльф и снова улыбнулся. – Ты хотел бы, чтобы она была твоей женщиной. Но ты был ее другом… она тебе так говорила. Да? Может быть, сказала однажды, сбрасывая твою руку со своей груди: «Натан, мы же друзья». И ты со временем заставил себя поверить в это. Что вы друзья. Хорошие близкие друзья. Да только бабы дружат совсем иначе, чем мужчины, Нат. Она сдала всю твою команду с потрохами, хотя они, без сомнения, тоже были ее хорошими близкими друзьями. А ты потом стоял за плечом своего лорда и смотрел, как твою одноглазую зазнобу вздергивают на виселице. И думал: так тебе, сука. Так тебе. За то, что мне не дала. А? Что, скажешь, не так было?.. И ее рыжие волосы развевались по ветру…

Рука Натана сжалась на рукояти меча.

– Еще одно слово, и я…

– Это же правда, Нат, – мягко сказал эльф. – Я сказал тебе всю правду и поэтому могу говорить ее и о тебе тоже. Разве нет?

Нет… нет, потому что вы мне не друг, только друзьям позволяется бить так больно, перестаньте… Натан хотел это сказать, но знал, что не сможет.

Эльф еще какое-то время смотрел на него с понимающей, сочувственной улыбкой, потом осторожно, будто извиняясь, хлестнул коня. Натан поехал за ним, думая о том, что услышал… думая об Аманите и чувствуя, что теперь позволит ей уйти. Последние два года он терзался тем, что так и не сказал ей… не остановил тогда казнь… хотя бы просто чтобы сказать ей, а это было правильно, и теперь он это понимал. Благодаря сумасшедшему эльфу, который унижал и убивал людей так же просто, как спасал, который вырезал Аманите глаз и наслаждался, чувствуя, как ее кровь течет по его коже, который любил ее не менее сильно, как Натан, а может, и сильнее. По-своему… не по-эльфийски – просто по-своему, так же, как по-своему ее любил Натан. Они оба ее любили недостаточно и неправильно, и оба за это поплатились.

Лес кончился, и они оказались на перекрестке – только здесь уже не было путевого камня. По расстилавшейся впереди долине тянулись поля и деревушки, а впереди, уже совсем близко, виднелись стены столицы.

Глориндель придержал коня, и Натан даже не удивился этому.

– Нат, дальше я поеду один. Ты должен был сопровождать меня до столицы, но к князю я предпочитаю явиться сам. Тут перекресток – езжай куда хочешь. Я бы на твоем месте к Картеру не возвращался. Будешь ведь думать о ней… как я.

– Уже не буду, – сказал Натан, и эльф покачал головой.

– Я тоже так считал. Часто поступаешь… совсем не так, как полагаешь, что сможешь поступить. – Он умолк на миг, потом вполголоса добавил: – Ты хотел убить меня там, в лесу. Я видел по твоим глазам.

Не убить. Но оставить… одного, привязанным к дереву, истекающим кровью… такая мысль у Натана в самом деле появлялась. Пусть на мгновение – но появлялась. Он вспомнил, что чувствовал тогда, и поежился. Вероятно, ему стоило поступить именно так – и если бы он поддался порыву, сейчас наверняка был бы мертв, но, возможно, так было бы лучше… лучше для всех?

– Не важно, что я тогда хотел, – проговорил он наконец.

– Да. Важно, что ты сделал. А почему – не важно тоже. – Конь под эльфом всхрапнул, и тот снова улыбнулся, вскинул подбородок. – Ладно, пора мне. Передай своему хозяину, что я остался тобой доволен. Спасибо и прощай.

Он двинулся с места, стал отдаляться. Но потом вдруг, отъехав совсем недалеко, вернулся – и Натан понял, что ждал этого.

«Оказывается, я успел его изучить», – подумал он и ничего не почувствовал при этой мысли.

– Не могу! – смеясь, выдохнул Глориндель. – Спрошу все-таки! Ты говорил, что тебя что-то заставило уйти из твоей банды. Что, а? Скажи!

Натан смотрел в лицо эльфа, ловя себя на том, что пытается запомнить его черты, и молчал. Молчал – потому что поклялся себе, что никогда ни с кем не станет об этом говорить. Потому что есть вещи, призраки которых не стоит вызывать к жизни. Вероятно, только со временем он узнает, касалось ли это и Аманиты тоже… но того, о чем спрашивал Глориндель, уж точно касалось.

Сияющее лицо эльфа слегка помрачнело.

– Я же тебе сказал, – обиженно напомнил он. – Про Аманиту… Я никому и никогда о ней не говорил.

Натан молчал. Эльф подождал немного, потом вздохнул.

– Ну… и не надо. Даже у друзей могут быть маленькие секреты друг от друга.

Он засмеялся, зло и звонко, снова хлестнул коня и снова стал отдаляться – Натан знал, что теперь уже навсегда.

«Все верно, господин Глориндель, – подумал он. – Могут… но мы-то не друзья. И я сказал бы вам, если бы вы стали настаивать, хотя, видят небеса, говорить об этом нельзя. Но вы не стали… может, потому, что знаете об этом? Знаете и принимаете… Даже если не способны понять, как я, не понимая, принимаю вас? И еще я сказал бы вам… сказал бы, что именно это делает людей друзьями. Это – а не спасение жизни и безоговорочная откровенность. Но вы и сами понимаете это, так же, как и я, не правда ли?»

Силуэт всадника исчез, пыль улеглась, а Натан все стоял на перекрестке, еще не зная, по какой из дорог двинется дальше, и сам не чувствовал, что улыбается.