Читать книгу Остров - Юлия Раввина - Страница 1

Посвящаю Оле с любовью и

благодарностью за поддержку и веру

Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река

высовывалась бы из-под моста, как из рукава – рука,

и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,

как Шопен, никому не показывавший кулака.

Иосиф Бродский. Развивая Платона.

Начинать неразумно. Кто знает, сможешь ли ты закончить? А закончить просто необходимо, иначе зачем тогда вообще начинать? Верно, лучше не начинать, но если уж начал… Если начал, то придется заканчивать.

И, подумать только, так каждый раз!

......................................

Сначала было, как всегда, трудно. Не описывать Остров – об этом я даже мечтать не смела, а просто подобраться к нему с какой-нибудь стороны. Проблема в форме: формой определяется все, и содержание тоже, в конечном счете, ведь форма, и только форма решает, как тебе быть.

Остров имеет идеальную форму: Остров кругл, и потому неописуем, необъясним. С какого боку ни подойдешь, везде увидишь одно и то же, или ни черта не увидишь: это как тебе повезет. Повезло ли мне, непонятно: кое-что на Острове я приметила, но где, скажите, взять мастерство, чтоб описать эти возмутительно неописуемые вещи? Впрочем, жажда изводить бумагу чернилами все же берет свое и неуверенность отступает все дальше. Я больше не мечтаю об исполнении первоначального замысла, а просто заношу сюда все, что бог положит мне на душу, причем отрывочно и в самом произвольном порядке. В результате текст мой становится все бессвязнее и за счет этого выглядит вполне островистым, острововым и даже островитянским. И я бегу по кругу, словно цирковая лошадка, а количество букв растет, угрожая мне своей бесконечностью.

......................................

Если б я задумала снять об Острове фильм, что бы я охватила придирчивым глазком моей камеры? Во-первых, конечно, Старый Торговый Порт. Старый Порт Острова – его основная гордость. И хотя уже давным-давно здесь никто ничем не торгует (разве только шнурками, хлебом и апельсинами), Порт остается объектом интереса туристов. Туристов совсем немного на Острове, но иногда их можно встретить в Порту или у таблички «Universitas Publica» на красно-белом фасаде старинного здания, занимающего собой всю правую сторону Кленовой аллеи. Однако чаще туристы осматривают Порт. В Порту есть несколько кораблей, они давно не держатся на плаву, но все равно красивые, с парусами – островитяне их любят. Есть Маяк, очень старый, лет ему, наверное, тысяча. Он давно не работает, но виден издалека: огромный, ярко-красного цвета. На Острове вообще много красного: красные трамваи, красные фонари, красные яблоки, вечно красные светофоры, скучно-красные лица и кроваво-красные облака. Второй цвет – желтый, желтого тоже много: желтые стены, желтые осины и клены, желтое солнце над грязно-желтыми заводскими постройками. Что производят островитяне, точно мне неизвестно, ибо все, что происходит на Острове, окружено страшной тайной, но, судя по снисходительным ухмылкам трамваев, островная промышленность просто несется вскачь. Хочу отметить, что трамваи на Острове считаются священными существами и пользуются таким же респектом, как коровы в Индии и кошки в Египте: они тоже ходят когда и куда им хочется, и никто не смеет выражать по их поводу недовольство.

Гремящие трамваи! Свистящие трамваи! Летящие трамваи! Грохочущая гордость островитян!

......................................

Поверьте мне, на Острове имеется все, что нужно для людей с не слишком притязательным вкусом. Там есть огромный Рынок для тех, кто любит мясо, кабачки и капусту, корейскую морковь, бананы и курагу. Там есть лотки с печеньем и киоски с мороженым. Там выпекают булочки, там варят кофе, чинят ботинки! Там есть Собор с пятью куполами: один – Иисусу, четыре – Евангелистам, для тех, кто любит, опустив голову, смотреть на мириады ярких свечей. Там есть Восточная лавка, в которой нестерпимо кружится голова от запахов сандала и мирры, и указатель «К Университету туда».

Туристы! Вам не будет скучно на Острове: в Музее вам покажут знаменитый зуб динозавра [1], в Закусочной накормят черствыми пирожками, в Распивочной предложат фирменного портвейна и, при условии хорошей погоды, в Кинотеатре вам покажут «Сладкую жизнь».

Погода на Острове, прямо скажем, непредсказуема, Бюро Прогнозов давно закрыли по тех. причинам и, между нами, очень правильно сделали. Ведь, положа руку на сердце, Бюро Прогнозов Острову ни к чему: своими сводками оно нервирует население. Если верить прогнозам, то получается, что жизнь на Острове – ад кромешный. Скажите, разве можно утром спокойно есть оладьи или омлет, если к вечеру наобещали снежную бурю? Вообще-то можно: человек – такое странное существо, что привыкает даже к буре после обеда, но все же мудрые власти, заботясь о здоровье своего населения, собрались-таки c духом и закрыли Бюро. Ответом на этот исключительно гуманистический акт явилась горячая поддержка их избирателей, которые без помех поглощают завтраки и обеды с тех самых пор, как диктор незадачливого Бюро перестал терзать их уши своим зловещим дискантом.

Удивительно, но за долгие и славные годы своей активной работы Бюро ни разу не предсказало туман, который совсем не редкость на Острове. Иногда он отделяет Реку от берега, гораздо чаще – берег от Реки. Результат примерно один и тот же: полная темнота и высокий уровень безработицы. Обнищание населения и снижение политической активности масс. Качество образования падает неуклонно. Несмотря на это, интерес к наукам растет. Парадоксы и пароксизмы… Остров тонет в тумане и днем, и ночью.

......................................

Как справедливо отмечают ученые: все зависит от точки зрения, то есть от положения субъекта в пространстве (относительно объекта, конечно). Поясню на примере: если в туманный день вы – на Острове, это не так уж страшно. Что ужасного в том, что не видно Большой земли? Большая земля не может всерьез служить предметом вашего беспокойства: ее размеры так велики, что, несмотря на удручающие прогнозы глобального потепления, вы не верите в ее тотальную гибель и тешитесь надеждой, что уж какой-нибудь кусочек, наверное, уцелеет…

…но если вы находитесь там, на этой самой Земле – на той Земле, откуда в тумане не видно Острова, вам кажется, что больше он не вернется, что он погиб, что вы утратили его навсегда. А может быть, его и не было вовсе? Он вам приснился, и вы поверили, что он существует. И вот проснулись… Неужели это лишь фантазия? Сон?

Даже сейчас, когда все это для меня позади, я содрогаюсь от одной этой мысли, страшнее которой на свете ничего нет.

......................................

Особенно в дождь, когда Землю заливает вода. О потоки! О водопады дождя!

......................................

…Однажды Остров чуть не ушел под воду: Река взяла и вышла из берегов. Что поделать, ведь и ей иной раз хочется порезвиться. Так вот, Река разгулялась, развеселилась и затопила Остров по самые его крыши. Это было Великое Наводнение! Плавали лодки, плавали сковородки, плавали тумбочки, плавали этажерки. Панталоны плавали тоже. Плавали шляпы с перьями и корзины с посудой. Плавали стулья. Плавали одеяла. В Зоопарке плавали обезьяна и слон. Плавал инспектор пожарной части. Титулярный советник плавал. Плавали дирижер и скрипач. Плавали, ругались и сквернословили, что для жителей Острова, кстати, нехарактерно. Островитяне обычно обходительны и галантны, но Наводнение показало, что это только на суше; в ситуации стихийного бедствия жители Острова вели себя безобразно: они мутили воду в Реке и посылали всех к бабушке. Но не будем говорить о них плохо: многие утонули в тот день… И возвышается теперь над Островом монумент, напоминая о том трагическом происшествии…

Да, Остров не предназначен для жизни. После Великого Наводнения это не вызывало сомнения даже у отъявленных оптимистов. И какие же выводы сделали жители Острова, уцелевшие в схватке с самой природой? Как они поступили, когда Река вернулась к себе домой? Единодушно послали Остров куда подальше и перебрались в более безопасное место? К сожалению, нет! Вместо этого они собрали жалкие щепки – останки своих жилищ, сколотили из них дома и зажили лучше прежнего…

О! Как заразителен Остров! Как дурно он действует на людей! Это он, подлец, толкает их на погибель: он беззаботен, он беспечен, ленив. Никогда не подумает о последствиях. Не пошевелится для спасения даже собственной жизни. «Пусть другие стараются, я пока отдохну» – вот девиз этого тунеядца из тунеядцев. Могу отгадать его мысли в день Великого Наводнения. Передам их, разумеется, в переводе (не хочу терзать ваши уши жутким островным диалектом): «Ах, какой я красивый, круглый, замечательный Остров! В день моей гибели я величаво иду ко дну. Как, должно быть, прелестна моя горделивая обреченность. А осанка! Я сохраняю достоинство… и в какую минуту!» Тьфу… Ну как же он не может понять? Из-за этой своей безграничной глупости, жалкой позы, дешевого нарциссизма он мог тогда утонуть, исчезнуть… Но он остался.

......................................

Много лет я жила спокойно, ничего не зная об Острове. Мой дом – в глубинной части материка: между мной и Островом – километры. Я видела Остров только на карте и не боялась. И не любила: тогда еще я не привыкла любить точки, линии, выступы и не имела охоты гоняться за миражами. Но однажды моя жизнь изменилась.

Те, чья жизнь менялась подобным образом, поймут, что я имею в виду. Наивная и беззаботная девочка, какой я была до сентября 1997 года Anno Domini (что соответствует 172 году по Новому островному календарю), исчезла в одно прекрасное утро. Я взяла карту Острова и положила ее в рюкзак, туда же поместились 20 рублей, бутерброды с сыром, четыре тетради в клетку, две синие ручки и тщательно отточенный карандаш. Больше со мной в то утро ничего не было.

Теперь представьте себе рынок в Аравии: верблюдов, бедуинов в белых одеждах, суету, толкучку, визгливые голоса зазывал, усталых женщин, запах свежего мяса, скорлупу орехов, аромат имбиря… Мухаммеда, что приходит на этот рынок и начинает проповедь: он говорит народу про рай и ад…

......................................

…Девушка наливает воды в кувшин… «Дай напиться», – просит ее Иаков. Он оборван, но молод и, чувствуется, силен. Девушка смотрит и забывает быть вежливой… К чему ей вежливость, если встречу предопределил сам Господь? Она прекрасна! Иаков забывает про скромность. Какая скромность, если встреча предначертана Богом? Представьте себе прелестную девушку в покрывале… Она стройна, она нежна, и у нее изящные пальцы… Прекрасный день, чудесный аромат роз… Иаков поражен! Иаков готов на подвиги! Готов на все во славу Господа Бога! Но Бог позвал Иакова выйти на пару слов и изложил ему коротко суть проблемы: «Еще не пробил час. Иаков, друг мой, наберись-ка терпенья и подожди – совсем недолго: семь лет». Так Он сказал бедняге Иакову, и тот не стал Ему возражать. С Богом лучше не ссориться, это и ежу ясно. Для еврея, к счастью, семь лет не срок, семь лет для еврея – это ерунда, это – тьфу: если ты привык всю жизнь ждать Мессию, то женщину уж как-нибудь подождешь. К тому же ей на пользу – пусть привыкает… Вздохнув, Иаков принялся за работу. Семь долгих лет он пас овец у своего дяди Лавана и женился, чтоб на утро воскликнуть: «Боже, не она!» Таков еврейский юмор, ничего не попишешь…

......................................

…Унитаз – это не бревно!

На него не встают ногами!

Бумагу в унитаз не бросают!

Для провинившихся – штраф!…

......................................

…В бесконечности противоположности совпадают, и человеческий язык не может этого выразить. Слова мешают проникнуть в самую суть вещей…

......................................

«Юнивё[р]сити»! «Юнивёёёёё[р]сити»!!! Неужели так трудно?!!!

......................................

…К началу христианской эры германские племена населяли территории, ограниченные Рейном на западе и Вислой на востоке, Альпами и Дунаем на юге, Северным и Балтийским морями на севере. Они жили также в южной части Скандинавского полуострова…

......................................

…Древние были гораздо умнее нас… У них не было компьютеров, это правда… А остальное? И общественные сортиры! И наука! И спорт! Снимите с наших спортсменов кроссовки «Reebok», далеко они, по-вашему, убегут? У греков была воля к победе, а у нас – бессилие, полная импотенция…

......................................

…На этом снимке вы видите Колизей – древнегреческий кинотеатр…

......................................

…О, как я вас ненавижу! Я сыт по горло вами и вашей глупостью! Мне 32: в этом возрасте Александр Великий был уже мертв! Мне 32, и я трачу время на вас! Вы знаете, сколько я получаю? Вы хотите, чтобы я вас любил? За такие копейки? Да если бы не чертовы деньги, ноги бы моей здесь не было, боже мой!..

......................................

…Надеюсь, вы не будете утверждать, что бог действительно существует? Ради бога, не смешите меня!..

......................................

– Великий Ньютон был маленький и тщедушный… Просто метр в кепке, то есть в парике с буклями…

– Скажите, а Эйнштейн был высоким?

– Нет, не думаю… Ростом он примерно с меня… Да, с меня… Высокие люди редко бывают гениальными, факт…

......................................

…Древние уступали нам во всех отношениях: разве какой-нибудь Геродот, Плутарх или Тацит обладал тем багажом знаний, которым обладаем мы с вами? У нас в наличии научный метод, система, возможности анализа, опыт предыдущих веков! У них – одни наивные мифы: ни географии, ни физики, ни космонавтики – ничего. Этот период истории человечества можно рассматривать не иначе, как детство…

......................................

…Извините, какие у вас планы на вечер? Совершенно свободны? Какая жалость! Я ужасно, ужасно занят… но ничего: как-нибудь в другой раз…

Так я стала туристом. Или паломником, Остров – святое место. Что придает ему святость? Дома? Деревья? Его уникальное положение, независимость? Хотя в чем, собственно говоря, состоит уникальность этого положения? А независимость? Тоже расплывчатое понятие. Он далеко не единственный остров в мире: есть и другие в высшей степени достойные острова. Улицы? Может быть: они такие прямые… Если вам не случалось бывать на Острове, значит, и прямых улиц вы тоже не видели никогда. Не верите? Давайте поспорим! Но не надейтесь выиграть пари. Остров вам не уступит: улицы – его гордость. Абсолютно параллельные друг другу прямые. Их тридцать три. Все задуманы и прочерчены по линейке выдающимся Архитектором, имени которого островитяне, к сожалению, не смогли сохранить, у них вообще плохая память на имена… (память на лица у них не лучше, но это в скобках). Архитектор рассчитал параметры таким образом, чтоб мысль прохожего неслась вперед с ускорением, равным скорости шага, пропорционально времени, затраченному на передвижение от одного жилого дома к другому.

Предлагаю вам поставить эксперимент: выбрав любую улицу (хоть Первую [2], хоть Десятую), встаньте у дома № 1 и подумайте о каком-нибудь пустяке, затем начните медленно продвигаться в сторону увеличения домов, развивая мысль дальше и постепенно ускоряя свой шаг. Уверяю, что очень скоро (примерно у дома № 4) вы ощутите, как ваша мысль неуклонно оформляется в тезис, у дома № 8 – в синтезис, у дома № 30 – в систему. Стоит ли говорить, что в районе дома № 84 вы – автор трактата и основатель нового направления?

Подобные сюрпризы архитектуры кажутся вам вредными и опасными? Вы удивляетесь, как жители вышеназванных улиц, каждый день спешащие по ним туда и обратно, не превратились в Ломоносовых, Менделеевых, Эйнштейнов, Аристотелей и Платонов и не сошли с ума от изобилия паров гениальности в окружающей воздушной среде? К счастью, островитяне думают редко, и подобное бедствие нисколько им не грозит. За всю историю Острова существовало два, ну от силы три десятка людей, умевших использовать улицы по прямому их назначению. Подозреваю, что подобные индивиды встречаются на Острове и сейчас, но их число не столь велико, чтобы стать серьезной угрозой для мирных жителей.

Лично я сегодня – за стены. Стены хранят в себе память о минувших веках. «Память о минувших веках…» – звучит банально и пошло. Но именно это они хранят: именно память, а не крупу, орехи или изюм.

......................................

Всем известно, что у студентов есть свои радости, совершенно недоступные простым смертным. Достаточно посмотреть на этих баловней судьбы и островного Фонда образования, лениво развалившихся на траве напротив входа в красно-бесконечное здание, которое жители Остова высокопарно нарекли Храмом Науки, и любое сердце тотчас переполнится завистью. Тут есть чему завидовать: далеко не каждый имеет право возводить свое безделье в ранг созерцания и медитации. Как Сократ некогда возлежал на шумной пирушке с полной чашей вина, снисходительно наблюдая за буйством непрактичных сограждан, так и студент с бутылкой пива и сигаретой в зубах лениво и равнодушно взирает на обывателей, зная, что в масштабах Вселенной все их хлопоты только бесполезная суета. Студент масштабно мыслит, и это первое, что отличает его от прочих. Затем идет бутылка самого дешевого пива. Следом – сигареты, чем дешевле, тем лучше. Если простой человечишка курит дешевые сигареты, то это плохо: моветон, но если курит студент… О, он прекрасен со своими дешевыми сигаретами, бунтуя против буржуазной идеологии и изливая презрение на представителей власти. Студенту можно все: пить, как лошадь, дымить, как паровоз и – главное – при этом не скрывать своих чувств. Если ему хочется послать кого-нибудь на…, то он встает и громко говорит: «Иди на…!» – будь то хоть сам британский премьер-министр. Студенты постоянно ходят куда-нибудь в знак протеста, чаще всего в пивную или на стадион. Ходить на лекции у них считается неприличным: на это есть «ботаны», которых все презирают, по крайней мере, до начала «допсы».

В общем, жизнь: лежишь себе на лужайке, пьешь пиво, куришь гадкие сигареты и бренчишь на гитаре, пока презренные ботаны сидят на лекциях. Наверное, здорово: мне, к сожалению, не довелось… Дело в том, что Остров загубил мою молодость. И уж вот этого я никогда ему не прощу! Из-за него я так и не стала современной девчонкой. Несмотря на длинную юбку с разрезом сбоку, черное пальто и короткую стрижку… Несмотря ни на что! Я не курила сигарет ни дорогих, ни дешевых, не прыгала с парашютом, не ходила на рейв и за все пять лет моей студенческой жизни ни разу не напилась до бесчувствия. Меня не забирали в милицию за нарушение общественного порядка и не несли домой после буйства на рок-концерте пьяную и помятую, но отчаянно кричащую: «Смерть врагам!» или «Ленин с нами forever!» Я не занималась любовью на крыше девятиэтажного дома и не собирала подписи в защиту многодетного кенгуру. Увы, [3] ничего подобного не было.

А что же было? Честно сказать, не помню. Точнее, помню какие-то обрывки, фрагменты, осколки, которые трудно теперь связать, составить, склеить, хоть как-то объединить в подобие целого… Боюсь, что Остров заразил меня своей амнезией, и все хорошее и плохое, что случилось тогда со мной (должно же было за все те годы со мной хоть что-то случиться), оказалось забытым и погребенным под пеплом моей злосчастной любви.

......................................

Я была студенткой истфака. Николай учился на философском. Когда мы познакомились, он был уже аспирантом и писал какую-то ерунду об оккультных истоках картезианского дуализма. Я, тогда второкурсница, смотрела на него, раскрыв рот. Впрочем, я и сейчас смотрю на Николая с неподдельным восторгом, жалко, что вижу редко… но речь сейчас не о том. Речь сейчас о Николае, который… Провалиться мне сквозь землю на этом месте, если его действительно зовут Николай! Он такой Николай, как я Елизавета Английская. Однако настоящее имя этого человека я не открою. Думаете, боюсь? Остров маленький: пойдут разговоры, насмешки, сплетни и т.д., и т.п. Конечно, в этом есть доля правды. Остров действительно небольшой, все его жители знакомы друг с другом и, как им кажется, осведомлены обо всем: кто с кем спит, кто пьет портвейн, а кто – водку, кто перед сном читает Шеллинга, кто курит по утрам «Беломор», кто косо смотрит на соседей, кто ест овсянку на завтрак, кто кому сколько должен и кто кого когда подсидел. Смотрю на них, и хочется открыть свои карты. Из одного злорадства: уж очень многие раскрыли бы рты и усомнились в своей способности видеть сквозь стены и читать заветные мысли (этой способностью островитяне чрезвычайно гордятся), узнав, что мой герой – Николай. Никто, или почти никто, не считает Николая героем. Всем почему-то кажется, что герой должен обязательно ходить в блестящих доспехах, обладать красивой лошадью (на худой конец – BMW), иметь стабильный доход и совершать подвиги во имя дамы своего сердца с раннего утра до полуночи. По моему же мнению, герой – это тот, о ком можно сказать хотя бы два слова, но таких, чтоб сразу стало понятно: за что из миллиардов, населяющих Землю, был избран только этот – один.

Мой герой навеки обречен на инкогнито. Никто и ничто на свете не заставит меня сорвать с него маску. Без малейшего преувеличения скажу, что, даже если б меня подвергли жестоким пыткам, я б и тогда не выдала ни звука из его имени. Причем не из дешевого героизма, а просто потому, что я не знаю его. Да, я его не знаю, представьте. Однако это сущие пустяки, по сравнению с огорчительным фактом, что оно (собственное имя его) неизвестно самому Николаю, который его забыл или, что вероятнее, и не знал никогда. Для нас, материковых людей, подобное положение, мягко говоря, непонятно и, грубо выражаясь, смешно. На Острове к таким вещам относятся проще – многие люди здесь обходятся без имен, причем некоторые осознанно: они боятся сглаза и приворота. Островитяне суеверны, как ни одно другое земное племя, и предпочитают откликаться на «Эй-как-тебя-там!», чем стать жертвой козней злобной колдуньи. [4]

Николай… Я провела с ним около года. Спросите, как я называла его? Почти всегда никак или «ты», даже в самые ответственные моменты. А что мне было делать? Не называть же «котик» и «пупсик» будущего кандидата философских наук, великого специалиста по онтологии, гносеологии, аксеологии и прочим неизлечимым болезням, первопроходца в дебрях картезианского дуализма и переводчика Делеза на древнегреческий? Мысленно я звала его Николаем. Почему? Во-первых, я люблю это имя: мне очень нравятся мужские имена с буквой «л». Во-вторых, я знала одного Николая, и он производил хорошее впечатление. К тому же имя героическое, ведь Николай в переводе означает «победитель народов». В общем, я звала его «Николай». Он же называл меня «Вера». Впрочем, меня так все называют.

......................................

Впервые оказавшись на Острове, человек обычно приходит в недоумение. Все смущает и изумляет его: крохотные площади, улицы, прямые как стрелы, старые покосившиеся дома, древние изогнутые клены и липы, морские чайки [5], рельсы и лабиринт проводов. Наверное, при жизни знаменитого Архитектора, все это было красиво… но после наводнения положение заметно ухудшилось и, честно сказать, не исправилось до сих пор… Местные власти все обсуждают проект о красоте и благоустройстве жилых домов и глобальном озеленении островных территорий. Но, как это частенько происходит на Острове, проект никак не может быть утвержден: то главные министры пребывают в длительном отпуске, то в министерстве нет горячей воды, то не хватает средств на желтую краску, то красной слишком много, то государственный трамвай запутался в проводах. И все вокруг ветшает, ветшает…

Однако островным домам плевать на проекты: они ведут совершенно автономную жизнь, с тех пор как набрались довольно странных идей о своей исключительной духовной свободе, об особом колорите развалин и философии жизни помойных ящиков. В общем, это чрезвычайно эмансипированные дома. Идейные дома. Дома с уклоном и поворотом. Если б вы только слышали их тщеславную болтовню!