Читать книгу Фигуристка - Юлия Рушковская - Страница 1

Фигуристка

Посвящаю эту книгу замечательному тренеру Воробьевой Диане Ефимовне.

Фигуристка

– Что это за веселая девчонка у тебя появилась? – спросила Куликова.

– Какая? – в ответ спросила Диана Ефимовна, но уже знала, о ком пойдет речь.

Диана Ефимовна Воробьева, тренер по фигурному катанию, вела свою секцию по вторникам, четвергам и субботам, а Куликова, тоже тренер по фигурному катанию, по понедельникам, средам и пятницам. У обеих за плечами была своя спортивная биография, полная побед и поражений, и вот уж сколько лет подряд после завершения спортивной карьеры они воспитывали поколение за поколением молодых фигуристов. Куликова занималась, в основном, с совсем крохами – от четырех лет и старше – до семи или десяти – край, Диана Ефимовна брала на себя ответственность за воспитание детей от четырех лет до… а до скольки – неизвестно, так как что ни сезон к ней чуть не плача шли массы девочек двенадцати, тринадцати лет, а то и старше. И все они хотели стать чемпионками, и все они начинали практически с нуля, и все они… уходили, как только таял снег, чтобы больше никогда не вернуться. Для тренера это вообще показатель, если его прошлогодний ученик-новичок пришел на следующий год. Но, как известно, в большинстве случаев увлечение спортом временно. Многие ходят для того, чтобы «попробовать» и понять стоит ли заниматься тем или иным видом спорта, или для того, чтобы «подтянуть» себя физически, ну или для того, наконец, чтобы потом где-нибудь в компании между делом сказать «а я вот фигурным катанием занимаюсь».

К фигурному катанию в России всегда относились с уважением и побед у России, в прошлом СССР, было не меряно. От этого вида спорта всегда отдавало какой-то элитарностью, и отдать свое чадо в секцию, как и в балетную школу, было престижно. И, как правило, этим спортом и занимались от четырех и старше, а в тринадцать, если ты не мастер спорта, то твоя карьера, считай, окончена, иди на покой или в другой вид спорта. НО на рубеже 20-21 веков случился перелом, и фигурное катание стало увлечением взрослых людей.

– Какая?....

– Да вот, новенькая! Сколько ей?…

Глава 1. ЗОВ СПОРТА

За несколько лет до этого.

6.00 подъем. Подъем и никаких «нет»!6.00 Подъем. И главное заставлять себя не надо – идея – именно она толкает. 6.00 подъем. Сперва зарядка, затем пробежка.

6.00 Юля поднялась с раскладного дивана, прикрыла смятую простынь одеялом, немного походила по комнате. Затем включила магнитофон, тихо-тихо, чтоб только ей было слышно, ведь за хлипкой дверью, в соседней комнате спит мама. Юля, поеживаясь от холода, встала на середине комнаты, на красный ковер – гордость семьи, и начала разминаться. 45-50 минут уходило на зарядку, упражнения, приседания, отжимания от пола. Из магнитофона неслись обрезки песен, записанных прямо с радио. Юля записывала их на чистые кассеты, которые приобретала в магазине «Союз», так – понравилась песня по радио, сразу кнопочку нажала и на кассету пишется, диджей заговорил – стоп, следующую ищем. Поэтому записи для утренней зарядки составляли музыкальный винегрет, сначала орет неистово солист из «RedHotChiliPeppers», затем пищит SMS от «Barcode Brothers», заигрывает голосом Сюткин из «Браво», желая доброго вечера Москве, и где-то в конце несется «From Sarah with love». Затем ставим любимый диск Баха в рок обработке и не понять откуда взявшуюся мелодию Токката Д минор (Toccata & Fugue In D Minor) – под нее идеально качать пресс на скорость. В комнате качать пресс было негде, и Юле приходилось идти в мамину спальню, чтобы засунуть стопы под край спинки маминого раскладного дивана. Мама, конечно, просыпалась, а дремавшая кошка спрыгивала на пол и, чувствуя скорый завтрак, семенила на кухню. Благо пресс в программе зарядки был последним, после него Юля одевалась и провожаемая скептической маминой киношуткой «Динамо бежит?», уже изрядно надоевшей, бежала на улицу. С собой Юля брала только ключи от квартиры, на шнурке от неизвестного ботинка. Эту поделку ей когда-то смастерил дедушка, чтоб ключи не потерять, шнурок с ними, как ожерелье одевался на шею. На пробежке же их приходилось оборачивать вокруг кисти, чтоб не гремели во время бега. Юля проходила двор, шла по узкой тропинке и выбиралась, наконец, на угол школьного стадиона. В теплые сухие летние деньки Юля бегала по узкой тропинке, ведшей вокруг стадиона на некотором отдалении, на ней школьники всегда сдавали нормативы по кроссу, а в дождь, когда тропинка раскисала, Юля бегала по круговой асфальтовой дорожке стадиона. После бега она проходила круг спокойным шагом, стараясь восстановить дыхание, а затем заходила в сад и рвала там траву для, поджидающей ее дома, кошки. Уже семь, но на стадионе никого. Даже собачников – ведь будний день, надо спешить на работу, поэтому выгулять собаку можно и у подъезда. Впрочем, стадионом футбольное поле с асфальтированной дорожкой никто не называл – Школьный Двор и все. Сейчас школьный двор спал, лениво над травой плыл туман, солнце подсвечивало деревья, пели птицы, еще порхали запоздалые белые мотыльки над листьями подорожника, и Юле можно было общаться с утром. Однако через час в школу потянутся с разных сторон дети и подростки. Пойдет, собрав учебники, и Юля. Сентябрь на дворе, и только недавно ей исполнилось четырнадцать. В душе и голове неспокойно – много вопросов и отнюдь не по школьным предметам, потому что все изменилось.

Прошлой зимой Юля от нечего делать, по обыкновению своему переключала ТВ-каналы, большинство из них показывало одно и то же.

– Мам, че это такое? – спросила Юля.

– Так фигурное катание показывают. Чемпионат.

Для Юли фигурное катание тогда представлялось какой-то ерундой для бабушек или сентиментальных тетушек. Она смотрела на танцевальные пары и думала «Ну и фигня!». Но тут в ряби картинок каналов появилось нечто. Юля остановилась и не поняла – что такое показывают. «Это что пришелец из космоса?!» – первая мысль посетила ошарашенную Юлю. Там, в телевизоре, прямо на льду происходило нечто фантастическое, какое-то кружение живого человека в вихре цвета и сияния. «Что это?» – переспрашивала себя Юля. Это впечатление, подобно молнии, поразившей Юлю, останется с ней на всю жизнь и убедит ее раз и навсегда в том, что спортом заниматься просто необходимо. Конечно, это не был пришелец из космоса, а просто русский чемпион, виртуозно выполняющий вращения на льду, одетый в белый с золотом костюм. Яркий свет горел на золоте спортсмена, а лед повторял в отражении это стократно. Вот так фигурное катание влетело в жизнь Юли бело-золотым вихрем. «Я тоже так хочу!» – поняла Юля, когда прошло это первое шоковое состояние. Она досмотрела соревнования до конца, неудивительно, что спортсмен выиграл. Не нужно было быть специалистом и разбираться в фигурном катании, чтобы понять – этот фигурист лучший. «Именно с таких людей надо брать пример. – поняла она. – С лучших». Это правило тоже войдет в ее жизнь. Но это после, а тогда она решила твердо «Заниматься спортом!». Редкие идиоты решают заняться спортом, ради того, чтобы только стать чемпионами в будущем. Это неверно, неправильно это. Спорт – это любовь, это жизнь, это идея, это сила. Прав был тот, кто сказал «О, спорт! Ты – мир!». И Юля целиком и полностью была с ним согласна. Вот так один чемпион всего лишь одним своим вращением на льду убедил 13-летнего человека полюбить спорт и заниматься им на практике, не говоря уже о здоровом образе жизни. (Ну, вот… а говорят такого не бывает. Бывает!)

Прошло много месяцев, и сделано было уже много – Юля записалась в районную библиотеку «Олимпионик», где было полно книг на спортивную тематику, а на лестнице висели фото российских чемпионов на Олимпиаде в Сиднее; естественно, что Юля прочла многие из книг, посвященных разным видам спорта, а также книг по здоровому образу жизни – диеты, тренировки, нормативы теперь нестройными рядами толклись в ее голове; совершенно естественно, что она стала делать зарядку и бегать по утрам, стала уделять внимание мюсли; она покупала спортивные газеты и интересовалась исходом различных соревнований от футбола до шахмат, самые интересные новости она вырезала из газет ножницами и вклеивала их в особую тетрадь, которую специально завела по этому поводу. Но до сих пор она не знала, какой вид спорта для себя выбрать, а заниматься чем-то всерьез очень хотелось. Конечно, теперь фигурное катание для Юли было самым лучшим видом спорта на свете, это был не только спорт, это было настоящее искусство! Фигурное катание представлялось ей чем-то огромным, высоким и нестерпимо ярким, таким великим и недостижимым, до чего и кончиком мизинца достать нельзя. Она не сомневалась, что спокойно может пойти хоть в хоккей, хоть в гимнастику, но не в фигурное катание, потому что в любом спорте – спортсмены, а в фигурном катании… Юля вспомнила бело-золотого чемпиона… в фигурном катании Боги! Только Боги могут так кататься, делать такие штуки на льду! Поэтому, следуя русской пословице «Нечего соваться со свиным рылом в калашный ряд» Юля и не думала даже пойти в секцию фигурного катания. Это ж все равно что в космос полететь!

Не находя себе места, она пожаловалась маме, что не знает, в какую секцию пойти. Мама, Елена Владимировна, женщина от природы весьма общительная, слышала от одной из многочисленных знакомых о Школе Каскадеров, что находится в долине реки Сетунь на Сетуньском стане. Вот туда мама и посоветовала сходить Юле.

Глава 2. «МАСТЕР»

Мама сказала, что ее знакомая занималась в школе каскадеров фехтованием. Что ж фехтование – тоже спорт, даже олимпийский вид спорта. «Наверное, – думала Юля. – школа еще советская» И ей представлялись просторные железобетонные залы с цветными мозаиками, изображающими фехтовальщиков в масках. «Наверное, как и на многих московских спортобъектах там тоже висит улыбающийся олимпийский мишка». Но на деле все оказалось совсем другим.

Вечером в одиночку бродить опасно в любом городе, и в Москве тоже, но есть места, где неблагополучно и днем. Таким местом всегда была «Эфирка». Эфирная фабрика ранее располагалась на берегу реки Сетунь. Далее ее дикие берега, заросшие бурьяном, образовывали небольшие пространства для свалок мусора и кострищ бомжей. Река уплывала куда-то к черту, а свалки мусора отсекали несколько высотных жилых домов. Именно в этом глухом квартале городскими властями было решено отдать землю под школу каскадеров. За несколько лет здесь вырос деревянный замок с вышкой для прыжков, ристалищем, плацем, трибуной для зрителей, гаражом и конюшней. Все это было обнесено стеной из заточенных сверху стволов деревьев. Да… уже одна эта стена вызывала уважение. Здесь проходили занятия по автовождению, конным трюкам, прыжкам с вышки, мото и велоспорту, пиротехнике и горению, и фехтованию на историческом оружии, легком и тяжелом. Впервые Юля пришла на Сетуньский стан с одноклассницей, страшновато было в первый раз, посидели тут же в офисе, записались на день открытых дверей. В следующий раз Юля сама поехала поздним вечером на день открытых дверей. Учиться хотелось всему и сразу, но, увы, большинство занятий проходили в то время, когда сама Юля находилась в школе. Пришлось перенести внимание на вечерние занятия. Ее заинтересовал конный спорт и фехтование, но как выяснилось, для конного спорта необходимы были специальные ботинки, брюки, перчатки, а семейный бюджет этого бы просто не потянул. Как верно догадывалась Юля, тренер – угрюмая женщина, просто придиралась, зато в фехтовальную секцию можно было ходить в чем угодно.

На первое свое занятие Юля пришла первой из всей группы учеников. В просторный круглый «шатер», освещенный парой уличных фонарей, потихоньку приходили будущие Юлины одногруппники. Кто-то предложил пройти в раздевалку, кто-то спрашивал имя. Но Юля, хоть и представлялась, но ждала тренера. Ее представления о фехтовании, как о виде спорта, были полностью разбиты, и теперь она сидела на краю деревянной импровизированной трибуны и просто ждала, что же будет дальше. Дальше пришел тренер – высокий подтянутый мужчина, в помятой одежде и с нестрижеными ногтями; правильные, но немного жесткие черты лица, холодные глаза, поджатые губы, щетина – придавали тренеру мужественный воинственный вид. «Очевидно, раз фехтование здесь «историческое», то и тренер будто из Средневековья». – решила Юля. Сам Алексей Николаевич Федосов не называл себя тренером (это понятие из спорта), а именовал себя «мэтром» и требовал от своих учеников того же. Учеников он обозначал соответственно уровню мастерства «миллимэтр» или «сантимэтр». Жизненные условия этого человека были очень трудны и он всегда ко всему относился с иронией. Он постоянно шутил, но как-то или зло или грустно. Не все ученики могли осознать и понять его, кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то верил. Юля, подобно Алисе в Зазеркалье, через годы несла этот образ красивого, но печального рыцаря-одиночки. Наверное, он тоже разочаровался в (своих образах) жизни, и не смог исполнить свои мечты.

Через несколько уроков Юля влилась в веселую компанию фехтовальщиков и начала всерьез овладевать этой наукой. Фехтовали здесь на всем – на рапирах, шпагах, палках, длинных деревянных шестах, на мягких палках, и даже иногда вытаскивали тяжеленную алебарду. К шатру, где проходили занятия, примыкала «оружейка», в ней хранились латы на подставках, кольчуги, шлемы, мечи. Все это ребята иногда вытаскивали и примеряли на себя. Выходило интересно. Вообще поначалу Юле было жутко интересно – новые знакомые, новое занятие, новые впечатления. Большинство в группе увлекались Толкиеном и его романом «Властелин Колец», он как раз тогда вошел в моду и Питер Джексон стал снимать свои знаменитые фильмы. Ребята по праву считали себя Толкиенистами. Кто-то даже занимался переводом «Властелина Колец» с английского на русский. Юле тоже нравилась эта тема. В группе всего было человек пятнадцать и все дружили между собой. Образовывались пары друзей, о которых все знали: Женя дружит с Денисом, они из одного города Оленегорска, староста Аня дружит с Ирой и у нее роман с Пашей, а Юля сразу сдружилась с Любой, приезжей из далекого Исетского. Они жили в соседних районах и ехали домой вместе на одном троллейбусе. Все люди в группе были разных возрастов – Юле уже исполнилось четырнадцать, Любе было двадцать четыре, тренеру за тридцать, Паше, самому старшему, около сорока.

Велись тренировки так. К четырем приходили ребята, переодевались в раздевалке, кто-то успевал перекусить шоколадным батончиком и выпить соку, а кто-то (Юля) успеть написать короткое домашнее задание по биологии или английскому языку. Первый, кто приходил (разумеется, из старших учеников), отправлялся за шпагами (по сути это были рапиры, но их все называли шпагами), на большинстве из них отсутствовал тупой наконечник вовсе или просто был сверчен и на его месте светлела резьба, рукоятки на гардах обычно перематывались шершавой черной изолентой, изолента от времени почти истлела и после тренировки у новичков под ногтями была черная невыводимая грязь. Мэтр поощрял усердие и даже если пришел один ученик из группы, то обязан был фехтовать в одиночку. Ребята во время до тренировки всегда фехтовали или дрались на палках без надзора тренера. Алексей Николаевич приходил позже минут на десять. Возможно, он делал это специально, чтобы привить привычку ученикам заниматься фехтованием не только в его присутствии. Иногда полноценная тренировка начиналась и без мэтра, в пылу сражений никто и не замечал, как Алексей Николаевич входил и оценивал ситуацию. Он медленно переходил от одной пары к другой, кивал или делал замечания сквозь зубы, часто сложив руки, он презрительно бросал колкости ученику, от чего оставалось вскипать яростью, в желании заколоть тренера. Но разумеется никто тренера не вызывал на бой, среди учеников самоубийц не находилось, исключения составляли лишь сражения с тренером, когда он сам этого хотел. В этих случаях он всегда показывал свою силу, и бороться с ним становилось бесполезно. Никто и никогда не побеждал мэтра. У него фехтование шло от души, и можно было поверить, что он «тренируется постоянно».

– Вы должны тренировать себя всегда! В любую минуту! Постоянно! – говорил Алексей Николаевич. – Вот ты, Юля, ты всегда вес тела перемещаешь то на одну, то на другую ногу, а это неправильно. Вдруг противник сделает выпад в ногу, на которую приходится весь вес? Ты не успеешь ее убрать! Идеально, когда вес распределен равномерно и находится где-то посередине…

– Между ног! – сострил кто-то, но мэтр не обратил внимания на шутника.

– … Постоянно тренируемся! Ты стоишь на остановке, ждешь троллейбуса, так стой ровно на двух ногах, пытайся найти баланс! Далее, у многих проблема с растяжкой. Значит, мало тренируетесь!

Группа застонала, ведь после каждой тренировки все и так уходили выжатые, часто на негнущихся ногах.

– Мало! Больше тренируйтесь! Идете по коридору – сели растянулись! Идете в комнату телевизор смотреть – сели растянулись! И так постоянно! Отрабатываем удары, выпады, защиту. Вы должны любить свое дело, думать о нем всегда, совершенствовать мастерство.

Тренироваться постоянно – этот совет Юля оценила вполне, но позже, много позже, а пока она изредка, вспоминая сурового тренера, проходилась по коридору дома в стойке и делала выпады.

После первоначального обхода тренером фехтовальщиков, он останавливал весь процесс и задавал новую тему – одну на всех, например прыжок через препятствие с последующим выпадом, или же каждой паре или тройке свою. Для новичков это чаще всего было «пара-репост», когда нужно отрабатывать выпад и защиту в нескольких позициях. Со стороны это выглядело очень легко и просто, но уже с первой тренировки Юля поняла, что находиться на полусогнутых ногах в состоянии позиции и выпада чертовски тяжело. Руки от шпаги затекали и становились тяжелыми, через 15-20 минут появлялась дрожь, и ее уже было не остановить до конца тренировки – отдыхай не отдыхай – без толку, еще хуже вели себя колени, ведь фехтовальщик для лучшей мобильности всегда в приседе, и колени наливались свинцом, их жгло, казалось еще немного, и они загорятся, потом они начинали ныть. Если домой после тренировки можно было как-то идти, то утром на ноги невозможно было встать, что уж говорить о какой-то растяжке! И ноги болели вплоть до следующей тренировки. Иногда, когда тренер все же приходил рано, он заставлял их всех делать разминку, напоминая важность зарядки, но и она не помогала, казалось, что зарядка перед тренировкой только отнимает силы. Первое время для Юли тренировки были настоящим адом. Тело становилось тяжелым, налитым усталостью, плохо слушалось. Суставы горели, мышцы ныли, по телу катился пот. Чаще всего Юлю ставили в пару с Любой, она тоже, как и Юля пришла относительно недавно и еще пока считалась новенькой. И они бесконечно долго без шпаг, с вытянутыми руками делали выпады или со шпагами также бесконечно долго отрабатывали защиту и нападение в позициях. Но и для Юли пришло то время, когда отработка позиций стала восприниматься как отдых, потому что тренер стал грузить новеньких более сложными упражнениями. Самое ужасное было вольное фехтование, тогда приходилось глядеть в оба и постоянно реагировать на неожиданные выпады. Рапира с тупым наконечником могла нанести и серьезный вред, если это колющий удар в глаз (масок не было, это не спорт), а если она без наконечника, и с хорошей силой врезается в тело – можно получить синяк или кровоподтек. Когда в паре с Юлей оказывались парни – например улыбчивый Женя, санитар психиатрической больницы, или скромный Денис, то они, как правило, жалели девушек, и Юле доставалось не сильно, а вот вечно злобные Аня и Ира старались нанести девушкам вред посущественней. Что Юле, что Любе. «Не из-за того-ли, что они обе такие крокодилицы? – думала Юля об Ире и Ане. – Им обеим за тридцать, а на горизонте ни одного стоящего парня». Тренер будто чувствовал намерения этих горгулий и старался не ставить злющую Аню против Юли. Вообще женская часть группы Юлю, за исключением Любы, невзлюбила. Юля долго не догадывалась почему, ведь когда тебе всего лишь четырнадцать ты еще не думаешь о том, что твоя фигура поражает стройностью, а волосы, длинные распущенные локоны, заставляют замирать мужчин. Алексей Николаевич очень любил с новенькой девушкой проводить первую тренировку. А вот если в группу приходил новичок-парень тренер просто ставил того вместе со всеми в строй, или отдавал на поруки старшему. Кроме того, по времени, уделяемому тренером новенькой на первой тренировке, можно было понять, что он о ней думает, вернее, на сколько он ее оценивает. Так однажды в группе появилась смешная девчонка из Королева, Алексей Николаевич подошел, поболтал, что-то показал на шпаге и препоручил ее старшему Паше, девчонка была долговязая, тощая, рыжая, вся в конопушках, а чуть позже нее пришла в группу невысокая блондинка, блеклая, но старательно преподносящая себя, тренер отвел ей времени больше. «Странно, что мне он посвятил почти всю тренировку» – подумала Юля. Многие уже считали ее «любимчиком» тренера, и Юле самой порой так казалось, но стоило только посмотреть на это гордое холодное лицо, будто высеченное на скале, и становилось понятно – «у него любимчиков быть не может».

Часто тренировки проходили нестандартно. Однажды, в шатре оказалась спущена веревочная лестница, уходящая высоко под купол и все с интересом лазали по ней вверх-вниз, а Юля толкнулась как следует и свесилась с лестницы вниз головой.

– Лямуууур! Я – лямууур! – прокричала она, мотаясь на лестнице по шатру.

Это было так комично, что даже угрюмая Аня ответила с улыбкой:

– «Лямур» это любовь по-французски!

– Нет, я лямур, который на ветке! – захохотала Юля.

Однажды, среди общества каскадеров погиб один, задохнувшись в машине угарным газом, справить поминки его друзья решили в шатре и по этому поводу натаскали туда столов, после поминок эти столы оставались в шатре еще долго и тренер придумал фехтовать прямо на них, а также прыгать через эти самые столы и выполнять еще какие-то упражнения. Юля догадывалась, что каскадер, скорее всего, напился и заснул в своей машине, потому и умер, а его друзья по цеху пользуясь случаем решили открыто напиться в школе. Подобное халатное отношение было повсеместно в «Мастере». Например, для оформления пропуска необходимо было принести фото, которые в офисе постоянно теряли нерадивые сотрудники. Любе тренер сказал снова принести фото для пропуска.

– А куда предыдущие использовали? – поинтересовалась простодушно Люба.

– Про*али… – сказал тихо тренер.

Юля, стоявшая ближе, расхохоталась. Люба, не услышав, переспросила.

– Что?

Юля захохотала пуще прежнего.

– Ха-ха-ха… Это неважно… Ха-ха-ха…

Этим было многое сказано. Тренер знал о беспределе в школе каскадеров.

Никто за время тренировки в туалет не ходил, и многие даже не подозревали, что он тут вообще есть. Но однажды, Алексей Николаевич не смог прийти на тренировку, и ее пришлось вести старшему Паше, тогда группа оказалась в другом здании и Юля впервые увидела «туалет» «Мастера» – низкий, очевидно детский, толчок, чуть ли не до краев наполненный мочой. «Это феноменально! – подумала она. – Тут, наверное, годами не чистили». Очевидно, это было правдой. Забавно, что этот страшный толчок примыкал к столовой. «Неужели тут кто-то ест?» – не верилось Юле. Тренировка, на удивление Юли, все равно удалась. Группа забралась на второй этаж, на небольшую площадку, за окнами тихо падал снег и его спокойствие передавалось ребятам. «Мастер» будто вымер. В тишине слышались только редкие хлопки в ладоши. Такое уж было упражнение – один со шпагой вставал в круг и закрывал глаза, ребята то там, то здесь, хлопали в ладоши, и туда же должен был сделать выпад стоящий в центре. Хлопок – выпад, хлопок – выпад. Тренировка закончилась рано, и все разбрелись, кто по домам, а кто по интересам. Женя с Денисом часто ходили в ближайший магазин и покупали там пиво или алкогольный коктейль вроде «Отвертки», для Жени почему-то важно было находиться в таком состоянии, Денис же шел просто за компанию. Паша с Аней уединялись, их в группе все считали за жениха и невесту, тогда еще никто не знал, что Паша давно женат. В группе была также ненормальная Иванка. Юля подозревала, что Иванка гермафродит, потому что и имя больше мужское и выглядела она как мужчина, если не знать, точно ошибешься. Вела она себя всегда агрессивно, зато из-за излишней пронырливости знала, что и где в «Мастере» находится. Она вела дружбу почти со всеми тренерами школы. Тем снежным вечером Юля, Люба и Иванка пошли на конюшню. Там училась не первый год двоюродная сестра Любы Таня. Полная, низенького роста, мужеподобного вида, Таня, обреченная на холостячество, так же как и Иванка отличалась бессмысленной агрессией. По отношению к людям и лошадям.

Юля стояла посреди конюшни и во все глаза смотрела на лошадиные морды. Она немного побаивалась их и ни за что не протянула бы руку к лошади. А вдруг укусит? Одну из лошадей кочерыжкой кормил какой-то парень. Он рассматривал Юлю с нескрываемой ненавистью. «Лошадники тут все сумасшедшие» – решила Юля про себя. Просто девушка не понимала, что в «Мастере» проповедуют свои ценности – грубость, смелость, животную силу, и на фоне загрубевших мужиковатых женщин она смотрится этаким розовым ангелом, что в сложившейся ситуации просто неприлично. Тем временем Таня вошла к одной из лошадей неизвестно зачем, и лошадь специально или случайно толкнула ее, то ли шаля, то ли нрав свой показывая. Таня принялась орать и с силой бить лошадь под брюхо. Лошадь, как могла, уклонялась. Юля стояла пораженная. Ей сразу перехотелось «смотреть лошадок» и они с Любой ушли. По дороге к остановке Юля высказалась о скверном поведении Тани, но Люба, на правах двоюродной сестры и бедной родственницы-приживалки стала защищать Таню. Подружки чуть не поссорились.

Однажды Юля напутала со временем и приехала на тренировку раньше обычного на целый час. Уже при подходе к шатру она услышала громкую музыку. Тяжелый рок грохотал из-за дверей. «Как все чувствуют себя там внутри? Оглохли что-ли?» – подумала она, забыв удивиться – зачем вдруг фехтовальщикам вообще понадобилась музыка. Юля распахнула дверь, вошла в шатер и быстрыми шагами направилась к раздевалке. Краем глаза она заметила приближающуюся к ней фигуру в черном. Тут она притормозила и к ужасу своему поняла, что шатер полон совершенно незнакомых ей людей. К ней подошел молодой парень. Он был невысокого роста, одет в черный кожаный костюм, имел неожиданно нежное лицо для столь грубо вызывающего вида, длинные черные кудри…

– Ой… а я… – растерялась Юля.

– А ты, наверное, с легкого фехтования? У Федосова занимаешься?

– Да! – обрадовалась Юля, услышав имя родного тренера.

– Ты рано пришла!

– Да… Да? А сколько сейчас?

– Сейчас… почти три часа. – произнес парень.

Его глаза жадно обшаривали Юлю. «Бомбу он, что-ли ищет?» – подумала рассеянно Юля. Она злилась на него, на часы, на саму себя. Она терпеть не могла попадать в глупое положение, а сейчас она как раз была в таком. Юля быстро рассмотрела группу тяжелых фехтовальщиков – все они были мужчинами и большинство в довольно зрелых летах и внушительной комплекции. Все они в данную минуту «махались» на тяжелых мечах и никого не замечали вокруг, находясь под оглушающим эффектом тяжелого рока.

– Хочешь с нами позаниматься? – предложил парень Юле. – Тебя как зовут?

– Юля… – неуверенно произнесла Юля.

– А меня… – парень назвал свое имя, но Юле было наплевать, как его зовут, да и от страха и смущения она даже не понимала, что он говорит.

– У нас тоже хороший тренер… – продолжал уговаривать Юлю парень. – Может, тебе у нас больше понравится…

– Нет… нет… я… в раздевалке посижу, книжку почитаю, подожду своих…

И она двинулась к раздевалке. Парень так и остался стоять, разинув рот. Оказавшись в раздевалке, Юля села на чьи-то вещи и отдышалась. Она посидела немного, попила воды из бутылки, затем для виду достала учебник. Тут, грохоча тяжелыми ботинками по плоским деревянным ступеням, прибежал запыхавшийся парень. Он посмотрел на Юлю, а затем куда-то в сторону, будто ему было неловко.

– Может, все-таки пойдешь, потренируешься с нами? Чего тебе тут целый час сидеть?

– Да ладно, посижу. Я тут читаю…

Он еще некоторое время настойчиво упрашивал ее, но Юля еще больше смущалась и повторяла «нет». Парень исчез. И вдруг до Юли дошло «Он думает, что я тут шурую по чужим вещам! Боже, какой кошмар!». Юле стало еще неуютнее от того, что ее заподозрили в нехорошем. И хоть она и не шуровала по чужим вещам, ей от чего-то стало стыдно. Но к большему счастью Юли, тренировка скоро закончилась. Раздевалку заняли давешние брутальные мужики, а Юля вышла из шатра на улицу и вдохнула свежий воздух. «Блин! Почему я сразу не догадалась сидеть на улице, а не в раздевалке? Прохладно… но лучше уж погулять, чем сидеть в затхлой раздевалке и быть «под подозрением»». Снова нарисовался парень из группы тяжелых фехтовальщиков, он что-то говорил Юле, но она не слушала. До ее сознания долетали лишь обрывки фраз «а зря ты…», «а я тебя здесь раньше не видел…». Юля смотрела в направлении ворот, ожидая увидеть кого-нибудь из своей группы. «Это свинство! Когда же они придут?!» Парень продолжал говорить… он что-то хотел от Юли, но Юля не понимала, что. Ей так и хотелось сказать ему «Тебе че надо?», но она молчала из вежливости. Наконец, парень ушел. Юля села на трибуну. Из-за поворота появился усатый Женька.

– Ты где был?! – набросилась на него Юля. – Наконец-то!

– А? Чего? – растерялся Женя. – Так рано еще! – посмотрел он на часы.

Оба направились в шатер.

– Слышь, Жень, ты ж санитар… доктор… – проговорила вдруг Юля. – Ты не можешь мне справку-освобождение от физкультуры достать?

– Я-то? Я-то могу. – согласился Женя. – Только я санитар психбольницы и если я тебе справку достану, то тебя вообще от школы освободят, не только от физкультуры.

– У… понятно. Не годится. – ответила Юля.

– У тебя ведь с физрой все в порядке.

– Да. Скучно только.

Вытащив шпаги, они решили сразиться один на один.

– Ну, ладно, не волнуйся, сильно бить не буду! – пообещал Женька.

Но Юля, раздосадованная глупостью недавней ситуации, вложила в бой все эмоции. Переусердствовав, она дважды оцарапала лицо Жени.

– Это непрофессионально! – заметил тот. – Шпага не должна подниматься выше уровня плеч.

– Знаю! – согласилась Юля.

В последствии многие спрашивали Женю о его царапинах, и он всякий раз отвечал, что дрался один на один со здоровенным дядькой «фехтовальным асом».

Несколько раз Юля встречала странного парня из группы тяжелого фехтования. Всякий раз он посылал ей многозначительные взгляды и улыбки. Юля ничего не понимала. «Дружить что-ли хочет? – думала она. – Или может, хочет сбежать к нам от своего тяжелого фехтования?».

Однажды фехтовальщикам устроили «сюрприз» – в гости пригласили какого-то малоизвестного режиссера для проведения занятия по актерскому мастерству. На занятии присутствовали две группы – легкого и тяжелого фехтования. Долго говорили, что-то обсуждали, затем ставили сценки. А затем Юле стало скучно, да и за крохотными окошками шатра уже настал вечер. Юля с рыжей Аней собрались домой. Остальные желающие оставались на занятии. Возле дверей Юлю перехватил тот самый странный парень.

– Вы куда? Домой? Уже?

– Да. Пора.

– Может, я провожу? – вызвался парень.

– Зачем? – удивилась Юля.

– А… разве незачем? – посмотрел он на нее горящими глазами.

И тут все было яснее ясного. Он предлагал ей… нежность, ласку, страсть. Свои нежные губы, требовательные пальцы, свое молодое, гибкое и свежее тело. И, возможно, какая-нибудь дряблая студенистая старуха, не думая о пристойности, испытала бы животное влечение к этому жаркому красавцу, но не юношество, нет, у юношества свои дороги и даже такую «мелочь» как любовь оно отбрасывает прочь. О юность, юность! Юность летит дальше! И Юле все эти, предложенные ей «подарки», казались не важнее раскисшей земли под ногами. «Любовь – хорошо. Поцелуи, обнимания, а потом – варить суп и стирать трусы? Что в этом хорошего? – думала Юля. – Ехать далеко в тайгу, строить города, открывать новые земли, опускаться на океанское дно и летать в космос, вздымать пески пустынь или идти по замерзшей снеговой корке – стать человеком, познавать мир, достигать цели, и не останавливаться! Никогда не останавливаться! Вот для чего живут люди! Вот, что интересно! А любовь? Она была, судя по классической русской литературе, в 19 веке. Хватит. Не для меня, не для человека нового мира!»

Поэтому Юля ответила грубо:

– Нет. Незачем нас провожать!

Романтики, мечтатели, идут вперед, люди с вечно юной горящей душой и детской фантазией, а вы, все остальные… подите к черту со своими взрослыми делами и проблемами!

***

Приближались праздники Новый год и Рождество. «Мастер» по-своему тоже праздновал, устраивая ежегодно платные Елки для гостей. Обычно это было небольшое шоу с ревом мотоциклов и горящими машинами. Для учеников вход оставался бесплатным. Можно было покататься на лошади или пострелять из лука, увы, ненастоящего. Настоящий где-то в «оружейке» Юля видела, но… «Наверное, его тоже про*али» – подумала она. Гостей в повозке катал белоснежный конь «Нальчик».

– А почему «Нальчик»? – поинтересовалась Юля.

– Кажется, его хозяйка из Нальчика. – ответила Люба, имея в виду хмурую тренера-конника.

– Хозяйка? Я думала, лошади принадлежат школе.

– Нет, лошади принадлежат тренеру. Это удобно – «Мастер» содержит лошадей, а тренер предоставляет их для тренировок.

Где-то в толпе сновал злобный конюх. Он бесился от того, что кто-то ворвался в его царство, потревожил его самого, коней и даже саму пыль конюшни. На Елку собралось множество учащихся других направлений, и Юля разглядывала их, уже узнавая кого-то. Большинство были одеты не по-зимнему в кожаные косухи с обилием железа. Юле нравилась здешняя мода – это интересно, обнаружить на другом красочную татуировку или стальной «клык» в брови или ухе. Среди учащихся школы были также и «толкиенисты», они слушали музыку с доминированием флейты или бубнов, девушки в волосах заплетали тонкие одинокие косички и вообще видом походили на хиппи. Еще были редкости, одетые в спортивные цветастые облегающие костюмы – сразу можно было понять, что эти ребята оседлали мотоциклы и велосипеды. Некоторые из них могли с утра до вечера кататься внутри большого сетчатого шара, делая «мертвую петлю» на мотоцикле. Большинство же носили кожаные костюмы круглый год, бренча железками и натягивая от дождя на голову черный капюшон какой-нибудь кофты с рок-группой на животе.

В Елке участвовала забавная девушка, совсем крошечного роста, постоянно красящая свои короткие волосы в разные цвета. Иногда фехтовальщики гадали, какого цвета сегодня она будет. Она на ходу горящей машины вылезала через пустую раму лобового стекла, проскальзывала по крыше и снова забиралась в безстекольную машину. Тут же от компании к компании переходил «Белка» – парень в неизменной косухе, с пирсингом и конским хвостом волос на затылке. Он ничем не занимался, а просто пил. В его руке всегда была зажата бутылка пива, будто он так и появился на свет – с бутылкой в руке. Он уже устал чем-либо заниматься – фехтовать, прыгать с высоты или гореть, ему и так было неплохо, и он просто блуждал по «Мастеру» и завязывал беседу с каждым, кого встретит.

Елка проходила в суровых условиях, на градуснике было что-то в районе тридцати и Юле пришлось надеть толстую-претолстую куртку. Она радовалась, что ее одногруппники и тренер отсутствовали, а то стыдно показаться на глаза такой закрученной матреной. Юля следила за действием. На сугробах под аккомпанемент устроенных взрывов взлетали высоко мотоциклисты. Пламя от взрывов доходило почти до зрителей. Юля, обычно предпочитавшая в мороз отсиживаться дома, совсем замерзла, несмотря на толстую куртку, и сейчас жалась к арене и ждала новой волны тепла от взрыва. Но шоу уже подходило к концу.

– Домой поедем вместе с Таней. – проговорила Люба.

Юля кивнула. Мимо, звеня бубенчиками, протрусил Нальчик.

– А Нальчика тоже бьют? – спросил Юля, разглядывая белого коня.

– Нет, конечно, он любимчик хозяйки! – простодушно ответила Люба.

По дороге к остановке Таня старалась игнорировать Юлю, но все же ей было интересно узнать, как там, на фехтовании, учатся. Люба ничего не могла сообщить интересного, а Юле казалось интересным многое, и она молола безумолку. Подкатил пустой промороженный насквозь троллейбус со снеговыми окнами и понес их, дребезжа цепями, прочь от Сетуньского Стана. Юля по-доброму высмеивала ребят и тренера, а также делилась впечатлениями от Елки. Таня смотрела на Юлю и все больше и больше хмурилась. Затем она притянула к себе Любу и они зашептались. Юля хотела было обидеться, но какое-то чутье ей подсказывало, что она чем-то неприятно зацепила Таню. Юля вышла на Винницкой улице, а девчата помчались дальше.

Люба жила у родственников в Олимпийской деревне по временной прописке. Здесь, в Москве, у нее жила тетка – мамина сестра. Тетка давно вышла замуж за прибалтийского еврея, отчаянного пьяницу. Муж тетки допился до инвалидности, но, как говорят «нет худа без добра», по инвалидности дяде дали трехкомнатную квартиру в Олимпийской деревне – 80. От одного названия «Олимпийская деревня» у Юли захватывало сердце, и она уговорила Любу сводить ее к себе (к тетке) в гости.

Олимпийская деревня – 80 была построена к знаменитой Московской олимпиаде. Высотные дома, парки и скверы, фонтаны, магазины, спортплощадки, бассейн, стадион, корты, обнесенные сеточным забором являли собой во плоти Олимпийскую деревню для проживания иностранных спортсменов. В Москве тогда наступили райские денечки. Весь нежелательный контингент – пьяницы и попрошайки были высланы из города, движение автомобилей ограничено, а в магазины завезли иностранные продукты. Повсюду развешивали флаги и клеили эмблемы с улыбающимся мишкой. После закрытия Олимпиады власти раздали квартиры «деревни» нуждающимся. Конечно, олимпийская роскошь давно исчезла, и остался простой район, но Юле все равно интересно было пройтись по улицам такого некогда важного места. Порой вместе с Любой они натыкались на странные непонятные сооружения, над которыми оставалось только гадать, для чего они служили в прошлом. Что же до семьи родственников Любы, то это оказались весьма забавные, по мнению Юли, люди. Отзывчивые, гостеприимные, они тянулись к городскому шику, но все равно Юле казалось, что она находится в деревенском доме. Может, окающий, не сильный, но заметный, выговор тетки наводил на мысли о деревянном доме в лесу, пении петухов и мычании из хлева. В семье было двое дочерей – полные противоположности друг другу. Дикая и агрессивная, некрасивая Таня и спокойная, медлительная Наташа. Обеим исполнилось тридцать и обе они ни с кем не встречались, чем печалили свою мать. Квартира на первом этаже удивляла просторностью нежилых помещений – холл-коридор и балкон, однако девчонкам приходилось ютиться в крохотных комнатках, где вдоль стены еле помещалась узкая кровать. Как тут спали олимпийцы – непонятно. Нынешние жильцы никак не относились к Олимпиаде, чем разочаровали Юлю, для них «ну была когда-то Олимпиада ну и что».

***

На Рождество родственники подарили Юле ослепительно белую водолазку и спрей для волос с блестками.

– Ох! Как же тебе идет! – не удержалась мама, когда Юля одела водолазку.

Этим вечером впервые после новогодних каникул должна была состояться тренировка. Юле не терпелось надеть новую водолазку прямо сейчас и отправиться в ней хоть куда, да хоть и на тренировку. Она расчесала волосы и изрядно полила их блестками. Посмотрелась в зеркало – и впрямь хорошо! Будто только что с праздника. Юля оделась и поехала в «Мастер».

В шатре из группы оказалась только Иванка, она находилась в своем привычном состоянии отрешенности – кого бы задеть, на кого бы наброситься, и давешний «конюх». Увидев Любу и Юлю, он разозлился. Из конюшни он принес с собой длинный кнут и периодически лупил его концом в стену. Юля болтала с Любой. И конюх еще больше раздражался и еще больше лупил в стену.

– Как тебе идет…

– Щелк!

– Замечательно, правда? А еще…

– Щелк!

– Еще… – Юля сбилась.

– Щелк!

– Мы отлично…

– Щелк! Щелк! Щелк!

Юля шестым чувством понимала, что эта невысказанная ярость из-за нее и против нее. Не только великолепный вид нормальной девушки, но и эти легкомысленные блестки на волосах раздражали сумасшедшего конюха. Казалось, он хотел заткнуть ей рот этим хлыстом.

Прошел час, но никто так и не пришел. «Наверное, тренировки не будет» – решила Юля. Она отправилась домой одна, с испорченным настроением. По дороге встретила ребят и улыбающегося Женю, он, как и всегда был «под мухой». Ребята убеждали Юлю пойти обратно, но все очарование вечера было испорчено.

По дороге домой Юля пыталась разобраться в своих чувствах к фехтованию вообще и к тренировкам в частности. «Нет, как не убеждай себя, а все же не наличие придурков в группе отталкивает тебя, а что-то другое. Что?» – говорило в Юле. Ей было неприятно горько осознавать, что она просто сбежала с предполагаемой тренировки, осознавать то, что ее ничто не влечет к этому делу. Конечно, фехтование – интересное занятие, но на время. И Юля только начала это понимать.

Вот еще какую интересную особенность открыла между прочим Юля. Это не спорт и здесь стремиться не к чему – здесь нет ни медалей, ни соревнований, ни даже званий. Тренер, по сути, тоже не тренер, он не имеет разряда, не является мастером спорта. Но разве кто-то мог его обвинить в недостаточном владении шпагой? Значит, здесь люди занимаются делом не ради соревнования и установления кто лучше, кто хуже. Люди здесь просто занимаются тем, что им нравится и все! Это противоречило спорту.

Она дошла до остановки и принялась ждать рогатый троллейбус. Напротив, через реку сияли «Лужники». Эту иронию Юля оценила еще в первый свой приезд – остановка, на которой приходилось выходить и садиться, располагалась перед самым Бережковским мостом, где, на противоположной стороне Москвы-реки развернулась панорама «Лужников». (Близок локоток, да не укусишь) Как-то Юля поделилась с Любой своим впечатлением от «Лужников».

– Знаешь, – ответила Люба. – Просто для тебя это храм. Храм Спорта!

И Юля была согласна с ней. Только вот Юля пока не рассказывала подруге о том, как она восхищается фигурным катанием, а вовсе не шпагой. Ей думалось, что Люба воспримет откровение как предательство и группы, и тренера, и самого занятия.

Позже оказалось, что тренировка все-таки состоялась, и тренер дико ругался из-за Юлиного поступка. Все думали, что он ее в порошок сотрет, но на деле Алексей Николаевич немного пожурил Юлю и все. Кое-кто зря потирал руки. Кроме того, Юля принесла на тренировку фотоаппарат и попросила Любу пофотографировать ее со шпагой в руках. Вот так, на память! Аня и Ира шипели от злости.

– А потом будешь своим друзьям-школьникам хвастаться? – ядовито проговорила Аня.

– Нет. Не знаю… – и Юля правда не знала, что будет делать с фото. Друзей в классе у нее не было. А если б и были, не грех и похвастаться. Юля гордилась тем, что занимается здесь. Просто на память и все.

Жаль, что фото так и не получились из-за низкой освещенности шатра. Только одно, где на фоне дерущихся в общей свалке, стоит в выпаде Юля, в своей ослепительно-белой кофте. Пожалуй, это единственное, что вышло хорошо.

* * *

Проходило время, проходили занятия. Группа отмечала дни рождения своих участников оригинально экономным способом. Покупали бутылку вина на всех и пускали ее по кругу, у кого бутылка в руках – говорит тост и отпивает, передает дальше. Для Ани и Паши день рождения справляли общий.

– Люб, я не понимаю, Аня и Паша – жених с невестой? – спросила Юля Любу однажды.

Недавно девушка зашла в раздевалку и застала эту парочку за поцелуем.

– Ну да, можно и так сказать.

Во взрослом мире больше неопределенностей, чем в мире детства и юности.

На тренировки Юля ходила по вторникам и четвергам с шестнадцати до восемнадцати, а то и до девятнадцати часов вечера. Всегда болтали с Любой по дороге. Говорили о литературе, в частности о Толкиене, Клайве Льюисе и ставшей тогда знаменитой Джоан Роулинг с ее «Гарри Поттером». Люба окончила тюменский иняз и сейчас переводила для себя «Гарри Поттера», увлекалась английскими классиками и бросалась фразами из стихотворений Китса. Даже сама начала писать какой-то роман. Часто спорила с Пашей по поводу литературной критики разных книг.

– Он ведь писатель! – сказала Люба.

– Кто? – спросила Юля.

– Паша! Его даже печатают. У него друг в каком-то издательстве.

Юле не верилось, что «это чмо» (кем она считала про себя Пашу) может что-то там писать. Паша обладал какими-то длинными непропорциональными конечностями, руки и ноги его всегда странно изламывались, когда он дрался или просто ходил. Абсолютно пустое лицо неприлично взрослого человека с редкими усиками над верхней бесцветной губой, на маленькой голове бараньи черные завитки, во рту кривые зубы. Юля даже представить себе не могла, как Аня может с ним целоваться. Но главным оскорблением мира, которое бросил Паша, Юля считала его страшенные голубые рейтузы советского времени. Если кто и застал Олимпиаду – 80, то это они. Сама Юля происходила из малообеспеченной семьи, жили вдвоем с мамой на одну ее зарплату и алименты в пятьсот рублей (эти пятьсот рублей как раз уходили на оплату занятий по фехтованию). Но мама старалась предоставить Юле все необходимое, в том числе и спортивную форму. Да, пусть дешевую, с рынка, но новую. Поэтому Юля не могла понять, как «важный сотрудник» Паша с приличным окладом не может купить себе элементарные штаны, а распугивает народ старыми рейтузами с оттянутыми коленками. Зато самомнения у Паши было хоть отбавляй. Он считал себя неотразимым, крутым и конечно первым, после тренера. И уж конечно он думал, что «будь у него больше времени, то он смог бы сам стать тренером».

– Он мне даже несколько книг подарил. – продолжала Люба. – Я тебе принесу как-нибудь, почитаешь.

Юля промолчала, предпочитая не делать преждевременных выводов.

Однажды они с Любой в разговоре зацепили и тренера Алексея Николаевича. Юле вдруг стала интересна персона самого мэтра. На днях она спросила у Алексея Николаевича, где он учился фехтованию и есть ли у него какое-нибудь спортивное звание. Оказалось, что нет.

– А зачем это тебе? – спросил он.

– А что мне сказать, если меня когда-нибудь спросят, у кого я научилась фехтовать?

– Скажешь то же, что и я всем говорю «В моей жизни был человек, умеющий фехтовать, вот он меня и научил».

– И все?

– Все.

Юле даже обидно стало за тренера. Как же так, человек обладает мастерством, а титула у него нет, ни разряда, ни чемпионства. Впрочем, она решила, что присвоила бы ему «мастера спорта».

Она расспрашивала Любу и та стала делиться немногим, что ей известно о тренере.

– Он неместный, приехал, вроде откуда-то из-под Новосибирска или… в общем из Сибири. Здесь живет у какого-то друга в гараже. У него очень плохие условия. Спит на старом сундуке. Ни постели нет, ничего. Он не высыпается. Ест, что придется. Там даже готовить нельзя. Ему редко подстричься удается.

– У него ногти длинные.

– Ну, он еще на гитаре играет, может, из-за этого. – заметила Люба.

«Ага, конечно» – подумала Юля.

Ей стало жалко этого, едкого в общении, человека. Услышанное выходило каким-то диким. Юля привыкла к собственному «малообеспеченному» положению, и на социальную разницу между собой и более обеспеченными одноклассниками не обращала внимания, но тут… «Бедный Алексей Николаевич! В его представлении я, наверное, богатенькая вздорная москвичка, не знающая нужды, купающаяся в роскоши!» И Юле представилась кокетка на перине с крошечной собачкой. Он, поди, верит, что «москвичи – это богатые дураки» и не знает, как им с мамой живется, особенно то, что еще не так давно им не на что было хоронить Юлиного дедушку.

– Он берется за любую работу. – продолжала Люба. – Кует мечи и делает кольчуги. А одна кольчуга может несколько тысяч стоить. Только заказы редкие… Но он еще ведет курс падения с высоты.

Юле вспомнилось, как в прошлый раз Алексей Николаевич спросил:

– Ты почему не пришла на прошлое занятие?

– Отравилась несвежим шампанским! – пошутила Юля.

«Забавно. А ведь он наверное поверил. – подумала она. – Люба ведь тоже верит в несуществующие капиталы. И также говорит о нахальстве и распущенности москвичей. Вроде как на них всегда напускной лоск. Будто они золотые. Странно. Никогда не замечала». Да про москвичей еще и не то говорили. Москва – город миллионеров. Москвичи денег не считают. Москвичи думают, что они – лучшие люди на земле.

«Во всяком случае мы никому не завидуем». – подумалось Юле.

* * *

Поздним вечером кончалась тренировка. Многие в группе болели и потому отсутствовали. Зима – дело понятное.

– Подожди меня, Юля, я сегодня в ваш район еду. – сказал тренер. – У меня там тетка живет!

Он произнес это с гордостью, а Юля подумала, что хоть сегодня он сможет выспаться и помыться как следует.

Они шли вдвоем к троллейбусной остановке. Алексей Николаевич что-то увлеченно рассказывал. Сегодня он был другим. Веселым, спокойным, уверенным. Впереди его ждал приятный вечер с горячей ванной, домашней едой и мягкой постелью, где можно запросто вытянуть ноги. Он чувствовал себя человеком. Они заговорили об истории.

– А татаро-монгольского ига вовсе не было! – сказал Алексей Николаевич.

– Как это так? – уставилась на него Юля.

– А так. На тот момент Русь была уже крепким государством и никакие татаро-монголы не могли его захватить! Какие есть свидетельства ига? Описание какого-то дремучего иностранца, который проезжал мимо поля, на котором прошел бой? И что он увидел? Разоренные деревни на окраинах? В глубь Руси-то он не путешествовал.

Юля никак не могла смириться с таким нетрадиционным подходом к истории. Они стали спорить и их спор перешел на политику, а затем они внесли его в троллейбус, шедший с Киевского вокзала переполненным. Люди в троллейбусе тоже подхватили и стали спорить между собой. Юле до тошноты было смешно, но она сильно сжала губы и не выдавала намерения рассмеяться. Спор уже продолжался без участия Юли и Алексея Николаевича. Юле было стыдно за развернувшийся спор, но у Алексея Николаевича настроение ничуть не изменилось. Ему нужно было выходить на улице Столетова и он весь горел и готовился выйти будто космонавт выходит на лунную поверхность. Он забыл уже обо всем на свете и, когда троллейбус остановился и распахнул двери, канул во тьму. А Юля про себя пожелала ему удачи.

* * *

В марте фехтовальщики «махнулись» с ребятами из группы партерной акробатики двумя неделями занятий. Снова все зажужжало и забилось. Все были возбуждены и то и дело обсуждали предстоящие занятия. На занятия партерной акробатикой надо было ехать в другой район – с Киевского вокзала на автобусе куда-то на Кутузовский проспект, прямо неподалеку от Триумфальной арки выгружаться и идти долго пешком, на стадион «Метеор». Как позже, много позже, узнала Юля, на «Метеоре» когда-то заливали каток, потом забросили это дело. На тот момент, когда туда заявились фехтовальщики школы каскадеров, стадион представлял собой черную, неосвещенную лужу, повсюду виднелись следы запустения. В коридорах прилегающего к стадиону здания, на стенах все еще висели изображения видов спорта – нарисованные человечки то весело гоняли мяч, то боролись. Изображения, оставшиеся здесь с Советского Союза. «Бывший спорт бывшей страны» – так и подмывало сказать Юлю.

Их встретил низенький крепко сбитый лысоватый человечек – тренер по партерной акробатике. Долго выясняли, что такое партерная акробатика и чем она отличается от любой другой. Затем подошли еще ребята из других отделений «Мастера». И началось! Сама зарядка уже была необычной – напрягаться приходилось больше обычного и даже сильным и выносливым показалось, что не такие уж они сильные и выносливые. Юля больше переживала не за выносливость, а как бы не опозориться перед новой группой и тренером. На ней были надеты черные брюки, отданные ей двоюродной сестрой, ста-ры-е, почти семейная реликвия, с перешитым поясом и чужой пуговицей. Сшиты они были из неизвестного синтетического материала, и отгладить их доставляло труда, так как странный химматериал под утюгом становился лоснящимся. Но самое печальное, что в брюках стояла хлипенькая молния и при качании пресса она постоянно норовила расстегнуться. Юле и стыдно было и смешно. В шатре, где обычно проводились тренировки, в приглушенном свете ее брюки выглядели вполне прилично, да и пресс там не качали. А тут была небольшая комната, вся устеленная мягкими синими матами и залитая электрическим светом. Посередине комнаты под потолок уходили квадратные столбы, тоже обмотанные матами. Сначала все выполняли кувырки с руками и без, затем кувырки в воздухе, потом кувырки с разбегом. Юля никогда бы в жизни не подумала, что такое может вытворять ее тело! Она также как и все, заложив руки за спину кувыркалась по прямой или совершала кувырок из позиции стоя – бросалась вперед с вытянутыми руками и после кувырка невероятным образом оказывалась на другом конце комнаты, самое интересное, что контакта с поверхностью при таком кувырке почти не было. И это все с первого занятия! Затем делали мостики, садились в шпагаты и, кто умел, делал «колесо». Далее тренер выбрал нескольких добровольцев и положил их всех вместе на пол. Остальным по-очереди надо было разбежаться, легко оттолкнуться ногой от спин лежащих и сделать кувырок! Задача казалась невыполнимой. До чего же удивилась Юля, когда все, и она в том числе, без ошибок выполнили трюк! А маленький тренер все не унимался. Он показывал «как надо» и иногда демонстрировал какие– то редкости вроде «обратного сальто». «Вы у меня по стенам бегать будете!» – сказал он. И все решили, что он шутит. А в конце занятия все уже бегали по стенам! Юля влюбилась в это занятие. Она разбегалась по полу, пробегала по стене, отталкивалась, летела к полу и, едва коснувшись мата, делала кувырок. Она не верила самой себе. Не верила своему телу, что оно способно на такие фентели. Два часа тренировки пролетели, как пять минут. Все уже освоились и выполняли то, что кому пришлось больше по вкусу – кто-то кувыркался, кто-то бегал по стенам, кто-то ходил «колесом». Юля выполняла относительно легкий трюк – разбежаться, прыгнуть на квадратный столб, обвязанный матами, развернуться и, падая на пол, выполнить кувырок. Она уже сделала так два раза. Но тут случилось неприятное. При кувырке Юля случайно согнула руки и упала на пол, при этом весь вес тела перешел на тонкую шею, чуть было ее не сломав. Юля лежала ничком на спине и задыхалась. Она не могла говорить и тем более подняться. Люба увидела обездвиженное тело подруги, подбежала и начала звать на помощь. Юля лежала на полу и не двигалась. Ее глаза уставились в потолок и сейчас, когда все над ней склонились, она разглядывала их испуганные лица. Самое встревоженное лицо было у маленького тренера. Он задавал какие-то вопросы, но Юля не могла опомниться, она их попросту не слышала, да и не могла ответить – горло сжало спазмом. Ей помогли подняться и все тут же разошлись, негодуя на впустую потраченное время, и снова вокруг все запрыгали и закувыркались. Юля попыталась объяснить тренеру, что произошло. Люба по-прежнему с испугом смотрела на Юлино лицо. Тренер пытался вникнуть в лепет девушки, но так и не понял, что случилось. Тут как раз тренировка закончилась и все потянулись в раздевалку. Все были довольны, весело переговаривались, обсуждали тренировку. Никто не придал значения тому, что произошло с Юлей. Она же сама находилась в мягкой прострации.

На автобус до Киевского вокзала шли все вместе. По дороге ребята купили пакет сока, оторвали ему уголок и где-то под Триумфальной Аркой все вместе выпили. Уже настал поздний вечер. Где-то над головами шелестела рейками подвижная реклама «Фанты», неясно горели фонари, окружающее тонуло во мраке. В полупустом автобусе Юля села на одиночное место. Она смотрела на проносящиеся за стеклом фонари на черной улице и думала о происшедшем. «Так вот как умирают… Быстро и незаметно – хрясь! И тебя больше нет. Если бы я сейчас свернула себе шею, то дома меня бы не дождалась мама». Вот такие простые мысли ходили в ее голове. Шея болела, и Юля периодически ощупывала ее руками.

После неудачного случая на партерной акробатике, для Юли очарование веселой игры растворилось. Остальные по-прежнему ходили на занятия, беззаботно кувыркались и выдумывали новые трюки. Но Юля отказалась ходить туда.

– Ну и зря! – сказал Паша. – Там очень интересно. Мы без тебя очень продвинулись! Надо было ходить.

«Интересно – думала Юля – почему другие всегда знают, что тебе нужно делать, а что не нужно. Разве не сам человек делает выбор?».

* * *

Как-то незаметно наступила весна. Быстро стаял снег, земля подсохла и деревья зазеленели. В апреле в группу принесло рыжую Аню из Королева, блондинку и мальчишку-школьника, на год младше Юли. Блондинка всегда была какая-то уставшая, и по всему выходило, что она не останется надолго. А вот мальчишка, такой нескладный и заторможенный предполагал остаться чуть ли не навсегда. Он так проникся любовью к тренеру, что ловил каждое его слово и настроение и, что хуже всего, старался это настроение передать другим. Часто он начинал свои нотации с «Тренер говорит…» или «Алексей Николаевич сказал…». Юле даже слышать этого не хотелось.

Физическая форма ее уже не была столь плачевной как вначале, но колени все еще ныли от напряга, просто ныть начинали позже обычного. Она уже многое знала, охотно сражалась с противником в вольном стиле, но, от тренировок она стала уставать больше. Попросту она не хотела признаваться себе в том, что на занятиях ее удерживает только дружба с членами группы.

В апреле состоялся субботник, на котором группе фехтовальщиков довелось сортировать картонные коробки. По внешнему виду надо было определить, может коробка держать свою форму или нет. Это было важным, так как через несколько недель в Крылатском должен состояться фестиваль кино «Прометей» и их «мастерский» тренер по партерной акробатике должен прыгать с вертолета на эти самые коробки. Коробки разбирали до вечера. Хорошие отобрали и унесли, а хлам спустили в овражек, поближе к реке, развели костер, ради чего даже нашли дрова, расстелили обрывки коробок вокруг и уселись. Женя с Денисом тут же сбегали в магазин и принесли какой-то дряни в пакетиках – пережаренные орехи, кислотные конфеты. Про пиво они тоже не забыли.

– Когда вы все успеваете? – удивилась Юля. – Я даже не знаю, где местный магазин!

– А это потому что ты с нами не ходишь! – обрадовался Женя. – Погоди, сейчас еще сходим.

Он уже совсем хотел «разойтись» и бежать за подкреплением к пиву. Остальные не прониклись его предложением скинуться в общий котел. Все очень устали и идти домой просто не было сил. И все сидели без толку, тупо уставившись в костер. Но потихоньку началась беседа. Каждый подбрасывал реплики, будто прутья в огонь. Время для разговоров выдавалось редко, и проходили беседы всегда продуктивно. Тот же веселый усатый Женя мог посоветовать отличные упражнения для накачки мышц пресса и рук. Обсуждали варианты самодельного оружия. Например, мечей из текстолита. Тренер рассказывал, как в юности они изготавливали мечи из старых лыж. Мальчик-новичок каждое слово тренера хватал на лету. Юле казалось все это чем-то несерьезным, и она только фыркала про себя. Затем кто-то спросил у Алексея Николаевича о предстоящем состязании «Меч России». Юля о таком слышала впервые. «Ага. Так все-таки и у вас есть какие-то состязания, титулы и прочая». «Меч России» устраивался каждый год и на него съезжались спортсмены со всей страны. Правда, попасть в участники было сложно, и, как поняла Юля, участники из каскадерского объединения «Мастер» там состязались редко. Впрочем, какое ей дело, ей участвовать не хотелось. Она ярко представила себе, что вдруг ее выбирают и посылают на этот самый «Меч России»… «Не-а… я лучше дома на диване полежу». А мальчишка-новичок завелся, вон, как глаза блестят. «Теперь это будет его мечтой!» – подумала Юля. А далее Алексей Николаевич начал рассказывать про «махач». Один или несколько раз в год, в разных странах устраивается «махач». Это что-то среднее между инсценировкой исторической битвы и кулачными боями. Команда на команду, наряды, снаряжение, правила битвы, судьи, скромная награда. Все это звучало для Юли так скучно. Другие же внимали, и может быть, даже задумывались над тем, как попасть в одну из команд «махача».

«Опять одно объегоривание. Действия – ноль». – думала Юля. Человек постоянно стремится к росту, но школа каскадеров этого обстоятельства не учитывала. Иными словами, школа более походила на кружок «по интересам» с постоянными участниками и одним и тем же действом.

Юля помнила, как однажды из офиса «Мастера» ей позвонили домой и пригласили на срочное общее собрание. Странно, но из группы фехтовальщиков на собрании, проводившемся в их тренировочном шатре, никого, кроме Юли не было. Здесь присутствовали в основном те, кто в то время находился в Сетуньском Стане. В центр шатра вышел представительный дядечка и полчаса рассказывал о перспективах обучения в «Мастере», что де впереди всех ожидают съемки на ТВ, театральные постановки и много еще чего интересного. Дядечка призывал всех желающих идти в самодеятельные артисты – актеры, режиссеры, сценаристы, художники по костюмам, декораторы. На этой оптимистичной ноте он закончил и распустил собрание. Сколько потом Юля не спрашивала, но ни о каких съемках и тем более театральных постановках никто и слыхом не слыхивал. А возле магазина, что у Юлиного дома, иногда останавливались машины с символикой «Мастера» и надписями «киносъемочная». Все знали, что «Мастер» сотрудничает с расположенной по соседству киностудией «Мосфильм», однако участие в проектах принимали лишь определенные лица «по знакомству». Так что и здесь, в этой простой среде, тоже наличествовал свой «блат». «Свои» выходили из машин возле магазина и затаривались перед съемками алкоголем. Без этого никуда. «Наверное, «свояченичество» все на свете портит». – думала Юля. Так что и «Меч России» и подобные «махачи» казались ей призрачной мистерией.

* * *

Пришел май, теплый, словно лето. Юля с мамой съездили в выходной на Черкизон – самый большой вещевой рынок Москвы, где Юле купили новые спортивные брюки, облегающий стрейч, и такую же кофту. Теперь она смотрелась так, будто вышла из каталога спортивной одежды. Идеально. Вот как. И это заметили в группе. Когда она вышла в зал, Женя и Алексей Николаевич вдруг замолчали и уставились на Юлю. Она растерялась.

– Э… да, у меня новый костюм! – выдала она.

Все засмеялись. «Они пытаются поддержать меня. – понимала Юля. – Неужели они и правда думают, что из меня выйдет супер-фехтовальщик?»

Это отвратительно! Нет ничего более отвратительного этого взгляда тренера, взгляда с надеждой. Есть такой отвратительный психологический эффект у тренеров всех мастей – они «обнадеживаются». И это отвратительно! Ученик приходит в секцию, чтобы заниматься, постигать новое, и он не хочет ехать ни на какие конкурсы, вернее, поехать на соревнования, конечно, заманчиво, вот только тренер отчего-то думает, что его ученик непременно обязан победить. Что это еще за обязанность – побеждать? И когда ученик не показывает должных результатов, тренер расстраивается так сильно, будто его жизнь окончена! Это отвратительно! И в первую очередь для самого ученика. Верить и надеяться вы можете, но вам никто не обязан в зубах тащить золотую медаль.

Юлю начинало плющить от размышлений. Спорт ради достижений, ради показателей – глупость, но и занятие без оценки, без результата самовыражения тоже – глупость. Где золотая середина?… …А может, тренер не так уж и глуп? Он увидел в ней то, чего она сама в себе не увидела? Тягу… тягу к чему-то… ОГРОМНОМУ. Фантастическому. Уж куда огромнее и фантастичнее, чем фехтование?

Да. Федосов ждал. Из каждого нового ученика он хотел вырастить гения. Юля внушала доверие. И он ждал чего-то сверхъестественного. Только Юля не ждала. Она как яблочко висела на ветке, что-то зрело в ней, то, что должно было найти выход в том, другом мире, а не здесь.

* * *

Одним майским деньком, когда Юля пришла слишком рано, но тут же обнаружила, что и некоторые другие пришли рано, она прошествовала в раздевалку и решила быстро написать ответы на тест по биологии. В раздевалку вошла блондинка.

– Привет.

– Привет.

Блондинка резко сняла кофту, под которой у нее ничего не было, кроме голого тела. Юля смутилась от такой непосредственности. Блондинка что-то спрашивала, а Юля, отвернувшись, отвечала куда-то в сторону невпопад. Наконец та переоделась и вымелась прочь. Любы сегодня не было, но она оставила для Юли «книги», которые написал Паша. Юля вспомнила о них только сейчас и достала на свет из пакета. Сначала она решила, что это две открытки. Но, нет, это были «Тесты для мальчиков» и «Тесты для девочек» – две маленькие квадратные книжонки в твердом переплете. От одного названия Юлю уже затошнило. «Ну и хрень». Под обложкой крылась какая-то сентиментальная даровая надпись от Паши Любе. Книжки были такого же убогого содержания, как и внешний вид Паши. Юля не могла бы себе представить хоть одного человека в своем уме, решившего купить эту ерунду. Автором «книг» гордо именовался Паша.

– Фу-у-у… – произнесла Юля. Она замотала Пашино творчество обратно в пакет и пообещала себе, что выскажет Любе свою оценку, а может еще и пинка прибавит, чтоб не отвлекала ее такой дрянью.

В раздевалке было душно, как и в самом шатре. «Провести бы тренировку на улице!» – подумала Юля. Она вышла из шатра на улицу. На площадке околачивался мальчишка-новичок. На трибунах лежали шпаги. Мальчишка подошел к Юле.

– А ты зарядку уже сделала?

– А мне не надо!

– А вот Алексей Николаевич говорит, что перед тренировкой обязательно нужно размяться.

«Тебе чего, мозгляк, надо?!»

– Мне не нужно, я к тренировке готова.

– Спорим, я смогу тебя победить?!

Малек откровенно навязывался.

– Ага. Лет через десять, или сто.

– Попробуем?

Юля взяла шпагу и подумала «Как бы его не убить!». Через две минуты мальчишка был разделан под орех. Сначала он отступал под натиском Юли, потом упал и ударился о трибуну, пришлось подождать, пока он поднимется, и наконец был «заколот» легким полувыпадом. Мальчишка расстроился, Юле было по фиг дым. Видно, что новичок хочет взять реванш, но Юле это было не интересно.

Подошел улыбающийся Женя.

– А тренировка сегодня будет на полосе препятствий!

– Ух ты! А где это?

– Пойдем. Сейчас узнаешь! – таинственно ответил Женя.

Мальчишка остался сторожить шпаги и поджидать еще кого-нибудь, кто согласился бы сразиться с ним. Женя и Юля обошли здание, и перед ними открылась «полоса препятствий» – бревна на цепях, узкая досочка над ямой, и еще какие-то деревянные фантазии, призванные если не убить тебя, то сделать сильнее. В конце всего располагалась небольшая площадка с деревянной мишенью. Женя принес ножи. Подошел Алексей Николаевич. И все они от нечего делать, в ожидании сбора группы, начали метать ножи в мишень. Алексей Николаевич тут же объяснил Юле несколько вариантов метания ножа. Первые ее попытки увенчались успехом. Женя по этому поводу даже изобразил экстаз.

– ва-а-а-а… Вот это девочка! Неплохо так с ножичком управляется!

Юля только улыбнулась ему. Ей была приятна его лесть, но научиться метать ножи, как следует, очень захотелось.

Весь май тренировки проходили на улице. Или на плацу, свободном от лошадей, возле реки, через которую чернел остов моста, или на арене, снаружи шатра. Было уже как-то тоскливо, ведь скоро лето, каникулы. И хоть Юля порядком устала за этот учебный год, ей было жаль расставаться с группой. Она заметила задумчивую грусть в лице тренера.

Однажды, на арене перед шатром, Алексей Николаевич объявил о последней тренировке в этом учебном году. Дрались сегодня все как звери, до темноты. Наконец, пожелав всем приятных каникул, мэтр откланялся.

Глава 3. БОЛЕЗНЬ.

Все лето напролет Юля не виделась ни с кем из группы фехтовальщиков, за исключением Любы. Правда и Люба уехала на пару месяцев домой, в Исетское. Лето Юля проводила в Москве, в основном с «Доверием». Центр социальной помощи семье и детям «Доверие» принимал под крыло детей «группы риска», а именно детей из неполных, малообеспеченных семей, детей-инвалидов, детей из многодетных семей и еще бог знает кого. Юля попала туда случайно. В пятом классе ей нечем было заплатить за охрану – постоянные поборы школы. Учительница, Зинаида Ивановна, стала требовать деньги, на что Юля ответила честно «Когда получу госдотацию, тогда и отдам». Зинаида Ивановна оторопела от такого заявления и «донесла», в хорошем смысле, в социальный центр. Маме Елене Владимировне пришлось принести несколько справок и вот Юля уже числится в «Доверии». В этом районном центре можно было посещать разные занятия – музыку, танцы, психологический кружок, ходить в тренажерный зал, на массаж, в библиотеку. Юле нравилось ездить с «Доверием» на экскурсии. Однажды она с кучей ребят из центра посетила даже шоколадную фабрику «Красный Октябрь», где прямо с конвейера можно было брать шоколадки и совать их в рот. Организовывались поездки за город. Всегда можно было получить бесплатную одежду и обувь. Иногда звонили и предлагали продуктовые наборы, тогда Юле приходилось тащить домой сумки с крупой или молочкой. Это лето оказалось урожайным на бонусы. Юля подружилась с сотрудницей центра Натальей Александровной, у которой, по чистой случайности, взрослый сын тоже учился в «Мастере». В этом году Юлю записали в «летний лагерь» центра. Это значило, что Юля могла бесплатно обедать в центре целый месяц, а в конце получить подарок-сухпаек. Юля так же вставала утром и делала зарядку, совершала пробежки, пыталась освоить роликовые коньки, ездила на экскурсии с «Доверием», посещала психологический кружок, читала «Гарри Поттера» и писала длинные письма Любе в село.

* * *

В сентябре начались занятия в «Мастере». Теплым, сухим вечером Юля фехтовала в паре с мальчишкой-новичком. Он, как и Юля пошел на второй год обучения. Рядом с кем-то отрабатывала удары вернувшаяся Люба. Начали по обыкновению без тренера. Юля прислушивалась к знакомым звукам – глухому топоту ног по деревянным широким ступеням, ведущим в раздевалку, шорох по деревянному полу, металлический лязг дверных колец и сам громкий тоскливый хлопок закрывающейся двери. Под куполом клубочками перемещалась пыль, все долгое лето скапливающаяся здесь, в шатре, ожидавшем своих учеников. Шатер прогрелся от осеннего солнца и, чтобы пустить внутрь струю свежего воздуха, створку дверей открыли настежь. Юля фехтовала не задумываясь, просто отражала идиотские выпады мальчишки, а сама краем глаза следила за проемом двери. Она услышала голос тренера снаружи и тут же отвернулась, пряча улыбку. Алексей Николаевич не спешил входить. Постоял снаружи, вглядываясь во мрак шатра, поговорил с подвернувшимся знакомым. Он будто тоже делал выбор – идти туда или нет. Вошел медленно, пряча неуверенность и волнение за спокойными движениями, манерностью, нагловатым взглядом. Из опаски расхохотаться, Юля старалась не смотреть в сторону тренера. Хотя больше всего ей сейчас хотелось подойти поближе, заглянуть с улыбкой в глаза и спросить «Вы по нам скучали?» Но здесь такое было не принято. Ребята поздоровались с тренером, но фехтовать не бросили. Юля чувствовала физически на себе взгляд тренера. Даже мальчишка почти остановился и неуверенно затоптался на месте. Юля делала вид, что ничего не замечает.

– Ба-а-а! Кого я вижу! – издевательски прогрохотал тренер. – Юлия Валерьевна!

Все, что касалось Юли, у Алексея Николаевича вызывало скепсис, отвержение и некоторое раздражение. Он всегда старался подшутить над ней, высмеять, пустить едкое словечко. Он смеялся над местом, где она жила, называя Мичуринский проспект «Мишуринским», говоря при этом, что «все у вас здесь, в Москве, мишурное». Так же его задевала привычка Юли говорить ему «Вы» и «Алексей Николаевич». Остальные его ученики называли его «мэтр» или просто «Леша». В ответ он стал обращаться к Юле также по имени-отчеству «Юлия Валерьевна», а когда увлекался и забывал дерзить – просто «Юля». Юля же, как ни крути, но не могла тренера, взрослого человека, называть просто по имени. Другое воспитание, пардон. Московское.

Видимо московская интеллигентность воспринималась простыми приезжими за напускной лоск и порождала в них агрессивный отклик. Юля просто жила в соответствии с данным ей воспитанием, не подозревая даже, что ее вежливое обращение унижает чье-то достоинство. За вежливостью крылось что-то от беспечной, сытой жизни («В ее голосе звенят деньги» – как писал Фитцджеральд), и составляло неприятный контраст с тяжелыми жизненными условиями той малой родины, которую оставили приезжие. И чем хуже были условия на родине у приезжего человека, тем сильнее его оскорбляло поведение простого москвича. Люба говорила, что «Леше некуда возвращаться» и он всегда отговаривается, когда его спрашивают, откуда он приехал. Выросший в плохих условиях, а в Москве попавший в еще, может быть, худшие, этот человек негативно воспринимал все, относящееся к нормальному миру. Хамство, пьянство, грязь, нищета… Так рождаются социальные различия в толстом слое обычных, весьма средних, людей. Барьер непреодолим! Она поймет это годы спустя, а пока…

– А я думал больше вас не увижу! Думал, так, пошалили, поразвлекались, и хватит. А вы, значит, серьезно заниматься пришли?

Алексей Николаевич прошел дальше, не дождавшись ответа. Наверное, генератор ерничанья забарахлил. На мальчишку он не обратил внимания. Мальчишка, обрадованный появлением тренера, снова неистово замахал шпагой. Юля ощущала что-то неприятное, какую-то дрожащую мысль внутри. Она попыталась сосредоточиться и пропустила несколько ударов. Мальчишка взвыл от удовольствия и принялся с еще большим ажиотажем нападать. Но тренер прервал процесс и начал что-то говорить всем. Юля его не слышала. Улыбка давно слетела с лица. Ей хотелось крикнуть «Да НИЧЕГО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ!!!!! Ничего! Пришла и все!». Вот опять это воспитание, поселяющее чувство вины! Она не могла ему ничего обещать, и что останется, и что будет учиться с увлечением, что добьется каких-то результатов, поэтому и не хотелось обнадеживать человека. А он поверил. С этого момента Юля старалась избегать смотреть в глаза тренера. Она часто пропускала занятия и выдумывала какие-то идиотские причины пропусков.

Ее спасла болезнь. Уже к сентябрю Юля была больна. Врачи выявили Геликобактер. От боли в желудке Юля лезла на стенку. Пришлось лечь в больницу на целый месяц. Это случилось в октябре. Иногда судьба ниспосылает нам передышки, дает время, чтобы мы могли подумать о себе, своей жизни, о своих целях. Юля оказалась в детской (только пятнадцать лет) больнице, затерянной в каком-то глухом районе. Дети здесь маялись от безделья. Гулять, и тем более совершать пробежки запрещалось. Получалось, что Юля провела в заточении в стенах больницы целый месяц, не выходя на улицу. Изредка разрешали свидания и передачки. На свидания приходили мама или Люба. Сначала Юля читала Тургенева и Толстого, из последнего она выписывала французские фразы и вставляла их в письма Любе. Та долго удивлялась, откуда Юле известны столь тонкие французские речевые обороты. Люба в ответ тоже писала письма, в которых рассказывала новости о «Мастере» и передавала привет от ребят. Для Юли «Мастер» сейчас был где-то на другой планете.

Юля общалась в больнице с такими же подростками, как и она сама. Они болтали, смотрели телевизор, прикалывались друг над другом, переписывали стихи и тексты песен друг у друга в тетради. Среди них быстро распространялись увлечения. Один парень увлекался бисероплетением и плел феньки, модные в то время, даже для мальчиков. Все тут же стали плести из бисера. Кто-то вел тетради с текстами песен и стихов, рисунками и анкетами друзей. Юля с утра все так же продолжала делать зарядку. Многие недоумевали зачем ей это нужно. Тем временем в мире рано наступила зима. Еще только приближался ноябрь, а в парке за окнами уже лежал снег. Часто ребята сидели у окна и разглядывали то гуляющих собачников, то бомжей, разводящих костры. Но в одно утро парень по имени Коля увидел странно передвигавшегося по аллее человека. Все стали всматриваться в далекую фигуру.

– Одно могу сказать точно – отозвался, наконец, Коля – он скользит.

– На коньках?! – воскликнула Юля.

– Может быть…

Подростки общались между собой постоянно, и все уже знали, как Юля любит фигурное катание и все, что с ним связано. Ни у кого из них не было столь твердого увлечения, столь навязчивой мечты и все они с уважением относились к ее «болезни».

– …но скорее всего на лыжах. – закончил он. Коле и самому не хотелось разочаровывать Юлю. Но лыжник расстроил сегодня всех.

– Ну, ничего… – проговорила Юля с оптимизмом в голосе. – Вот однажды мы все выйдем отсюда и отправимся на каток. Вы даже не представляете себе, какое это счастье!

И все они верили ей. И Юля верила, несмотря на то, что ни разу в жизни на коньках не стояла и даже в руки их не брала. Она завидовала каждому, кто хоть раз катался на коньках.

– Ну как? – спрашивала она в ожидании.

– Ну… – терялся собеседник. – Здорово, но я, вообще-то, не очень-то умею.

Только здесь и сейчас, пробыв целый месяц рядом с собой, с тем, что сидит у всех у нас внутри, Юля осознала, как тянет ее в фигурное катание. В больнице она познакомилась и подружилась со многими, например, с азербайджанкой Валидой. Валида внимательно слушала Юлю и смотрела на нее с неподдельным интересом.

– Так почему же ты не идешь туда… в это фигурное катание? – недоумевала Валида.

– Я же объясняла, это очень-очень сложно. А может, может, просто боюсь…

– Не бойся, у тебя все получится, Юляна, я в тебя верю! – говорила Валида. И это действительно было так.

Болезненная идея встать на коньки охватила всю группу больничных подростков. Им начало казаться, что это не только Юлина мечта, но и их собственная. Составился даже уговор, после выписки из больницы встретиться всем вместе и пойти на каток. От одной мысли о катке у Юли кружило голову. Кто-то из ребят вспомнил, что этот парк примыкает к стадиону, на котором заливают огромное ледяное поле каждую зиму. Шли разговоры о том, сколько стоит прокат коньков и билет на часовой сеанс, во сколько обычно открываются катки и во сколько закрываются. Вспоминали, кто, где, и сколько катался. Каждое утро проверяли – а вдруг все-таки зальют каток прямо в парке? Бывает же… Но по дорожкам мчались лишь лыжники. Ночью Юля смотрела на темное небо – вдруг увидит отсвет от катка на стадионе, но во тьме, в парке, мигали только огоньки от костров бомжей. А Юле мучительно казалось, что вот тут, совсем рядом, люди катаются на коньках по льду, а она этого даже не видит. Если бы каток был прямо перед больничным окном, то она бы не отходила от него сутки напролет – так велика была ее страсть к этому странному занятию.

Юля попросила маму привезти ей журнал «Вокруг Света» и спортивные газеты. В одной из газет Юля вычитала информацию о том, что в ноябре, в Москве, в «Лужниках» пройдет этап Гран-при «Галина Бланка» по фигурному катанию. Даты резали глаза. Теперь перед ней встал только один вопрос – успеют ли выписать из больницы, и, если нет, придется уйти самой. Странно, но лежа в больнице, Юля вдруг поняла, что ради достижения желаемой цели она способна на многое. Ее натура открывала новый потенциал.

Наконец, она всех так замучила своей идеей, что врачи стали называть Юлю «фигуристкой» и торопились провести все процедуры, чтобы побыстрее выписать ее. Мама Юли тем временем скаталась в кассы «Лужников» и купила два билета на гран-при – на второй день соревнований и на показательные выступления.

В начале ноября Юлю выписали. За ней в больницу приехали мама с Любой. Люба в дороге рассказывала про свои дела, про занятия в «Мастере», но Юля не особо прислушивалась. Ее «болезнь» требовала внимания. Дома, на полочке с книгами и безделушками, ее ждали билеты. «Ясен пень, что там будут выступать дети». – подумала Юля. Ей просто не верилось, что можно вот так запросто, по билету, сходить посмотреть на этих чудо-людей и уж тем более увидеть самого бело-золотого «бога».

* * *

– Одень теплые колготы, там холодно! – сказала мама.

– Где?

– На трибунах!

Юля с удивлением принялась натягивать шерстяные в цветочек колготы. Ей, конечно, доводилось бывать на массовых зрелищах – в кукольном театре, например, или на Кремлевской елке. Увлекшись спортом, Юля ходила бесплатно на международные юношеские олимпийские игры, и даже потащила маму на чемпионат по гандболу, он проходил летом, как раз во Дворце спорта. Юля привыкла, что никаких неудобств зритель, обычно, не испытывает. Холодно? Во Дворце спорта? Да как это вообще возможно – соревнования фигуристов на площадке, где еще год назад бегали гандболисты в майках?

– Мам… а ведь там нет катка… Может, это обман? Мы же с тобой ходили… – гробовым голосом произнесла Юля.

– Значит залили. Почему бы и нет? Сходишь – узнаешь.

И Юля пошла. На улице быстро темнело. Юля доехала на метро до станции «Спортивная» и вышла к лужнецкому рынку. Так объяснила ей мама. В связи с соревнованиями рынок быстро свернули на время. Юля поначалу растерялась, но решила прицепиться к толпе людей, идущих куда-то целенаправленно. «Кроме рынка да спортобъектов здесь ведь больше ничего нет. Должно быть, все эти люди идут во Дворец спорта. Значит, и я туда доберусь» – подумала Юля и не ошиблась. Толпа, как река, вынесла ее к зданию Дворца спорта. Вокруг все было освещено, а сам Дворец напоминал огромный светящийся теплоход. Интересно, что у Дворца имелось множество входов с буквенно-циферными обозначениями трибун и секторов. Юля нашла свои координаты, прошла контроль, и оказалась в широком холле-коридоре, опоясывающем весь Дворец изнутри. По привычке зрителя, Юля сняла куртку и сдала ее в гардероб. Из распахнутых деревянных дверей несся «цветастый шум». Цветастый, потому что виден был переполненный народом зал. Зрители редко одеваются в одинаковое, потому и толпа получается разноцветной. И галдящей. Приятно галдящей.

Девушка прошла в распахнутые двери и тут же оказалась в другом мире. На нее сразу упали звуки, яркий, режущий глаза, свет, и прохлада, облаком, поднимающаяся с катка и стелющаяся по рядам. Впереди было море… Именно море. Потому что, впервые, увидеть настоящий каток, все равно, что для путника, часами выжидающего – когда же появится море, увидеть долгожданный синий кусочек. Белая, словно сахар, блестящая ледяная глыба, с цветным узором эмблемы, с тонкими золотыми искрами воды, тоже, как и море, была стихией. Безбрежной и бесконечной стихией. Как море, как океан… И здесь тоже кипела пучина и тоже были свои герои, а иногда и жертвы. (Увидев «море», Юля захлебнулась). Да-а-а… Говорят, глубоководная рыба, вытащенная со дна на поверхность океана, болезненно ощущает тяжесть изменившегося давления. Для Юли тоже произошло резкое изменение среды, и она тоже испытывала поистине странное давящее и одновременно с этим окрыляющее чувство. Ей сдавило горло и сперло в легких от неожиданно прохладного воздуха с примесью того самого, неповторимого, запаха катка (позже она еще встретится с ним), в глазах потемнело, она была оглушена яркими красками, светом, шумом пестрой толпы. Кроме того, ей казалось, что она стоит одна под взглядами целой кучи людей! Надо было куда-то спрятаться, сесть и слиться с толпой, стать ее частичкой. Но Юля, как стандартный зритель, не знакомый еще с законами трибун, суетливо пыталась отыскать свое место. Она обратилась к группе молодежи.

– Простите, какое у вас место?

– А что оно – ваше? – грубо откликнулась какая-то девушка.

– Нет-нет. – поспешила ответить Юля. – Я просто хочу узнать, что это за ряд.

– А… – повеселела девушка. – А какой там у тебя?

Юля показала билет. Девушка хмыкнула.

– Это туда, наверх. – указала она.

– Куда хочешь, туда и садись. Здесь особо не смотрят. А если придет хозяин места – пересядешь! – посоветовал ей улыбающийся парень.

Этим советом потом Юля пользовалась многие годы, а пока она гордо прошествовала на свое место – совершенно пустое в совершенно пустом ряду. Ошарашенная всем происходящим, она замерла на нестерпимо холодном пластиковом «кресле» и только молча сидела, пытаясь осознать и оценить обстановку.

Действительно. Неизвестно каким фантастическим образом, но прямоугольная площадка для гандбола превратилась в настоящую ледовую арену, вытянутую, закругленную по краям. Там, внизу, пока не было ни одного участника. Прямо перед Юлей разверзлась огромная пустота, всасывающая звуки и посылающая их обратно в стены с невероятной скоростью и силой – живой зверь. По кругу, от пола под самый потолок поднимались разноцветные трибуны. На трибунах люди болтали, смеялись, аплодировали, свистели, кричали, вертели в руках трещотки или дудели в специальные трубки. У многих в руках Юля разглядела разноцветные ткани. «Флаги!» – догадалась она. У некоторых на коленях покоились букеты цветов, кто-то шелестел пакетом с игрушками. Вдоль рядов ходили девушки с подносами и предлагали купить сувенир, флажок или что-нибудь из съестного. В самом низу, прямо возле катка, стояли небольшие столики для судей. Туда-сюда сновало множество людей с рациями, у некоторых на шеях на цветных ленточках висели пластиковые пропуска. Юля заметила странную женщину в черном с чемоданом в руке. Та открыла чемодан, внутри оказался вмонтированный телефон. Женщина кому-то отрапортовала в трубку, закрыла чемодан и унеслась дальше. Юля наблюдала. Под электронным черным табло, фанаты вывесили плакаты, посвященные разным спортсменам. Были там плакаты и на иностранных языках, например, написанные иероглифами, но большинство русских – «Маша – Леша», «Россия – вперед», на некоторых просто изображали спортсмена. «Фанаты» – для Юли это было впервые. Какое-то непонятное и скорее отталкивающее слово. Оно представлялось сразу в комплекте с футболом, «фанаты Спартака» – и бело-красная масса пьяных орущих людей в облаках дыма. Юля помнила, как по телевизору показывали психов, ломающих кресла на трибунах.

По трибунам то и дело, легко, будто, ветерком, пролетали аплодисменты. Юля не понимала, то ли так торопят зрители начать соревнование, то ли… Но тут она поняла, аплодисменты предназначались появляющимся фигуристам! Все трибуны, представляющие собой длинную цветную полосу, прерывались в двух местах – на боковых секторах, там, где табло, и там, где выход для фигуристов. Только теперь девушка заметила небольшую площадку в самом низу, между двумя секторами, на которой разминались фигуристы. Площадка была частично закрыта от зрителей стендом с символом этапа гран-при, перед стендом стоял длинный диван, на который усаживается фигурист после проката и его тренер. Площадка находилась от Юли далеко, поэтому участников соревнования было не разглядеть. Многие предприимчивые зрители приносили с собой бинокли и сообщали соседям, кто появился на площадке. Таким образом аплодисменты предназначались для того или иного спортсмена.

Тем временем диктор стал представлять судей. Им тоже аплодировали. Затем объявили разминку и на лед стали выходить спортивные пары в ярких костюмах. Все это походило на праздничный бал. Диктор представлял появляющихся на льду спортсменов, а зал встречал их аплодисментами. Юле казалось, что она уже слышала где-то эти имена. Некоторые фигуристы выходили на лед в спортивных куртках, чтобы не замерзнуть преждевременно. После разминки на льду осталась лишь одна пара. Диктор снова объявил их, они прокатили по всему катку и замерли на середине. «Тишину перед выступлением, наверное, можно потрогать руками» – подумалось Юле. Стало ощущаться общее легкое напряжение. Зазвучала музыка, и игрушечная пара на льду ожила. Они, то плыли, то летели, то закручивались, переплетая руки и ноги. Каждое движение было вымерено и положено на музыку, которая только подтверждала правильность и целесообразность того или иного движения. Юля смотрела, затаив дыхание. Красивая пара на льду и волшебная музыка куда-то унесли ее воображение и когда, через несколько минут, их программа закончилась, а музыка стихла, Юля даже расстроилась «Так мало?». Девушка очнулась и стала аплодировать, как и все. Зал с началом соревнований еще больше наполнился. Люди все еще шли, рассаживались на трибунах. Юля заметила, что некоторые зрители, до начала зрелища, сидевшие на одних местах, стали передвигаться в поисках более удобного места для просмотра. Кто-то забрался под самую крышу, но большинство стягивалось вниз, поближе ко льду. Во время аплодисментов, выставления оценок и смены пар участников, зрители перелезали через ограждения и ряды, переходили из сектора в сектор. Юля огляделась – теперь и ее ряд не пустовал, она оказалась в целой куче иностранцев. Прислушалась – французы. Но пожилая женщина обратилась к ней на ломанном английском. «Надо же, – подумала Юля. – У кого-то английский может быть хуже, чем у меня!» Женщина просила Юлю пересесть на одно место влево. Это был толчок к действию. Юля кивнула и вышла на лестницу прохода. Затем спустилась на несколько рядов и нагло уселась на пустующее кресло рядом с парой молодых людей. Парень и девушка, новые соседи, активно переговаривались, что-то обсуждали. Как-то, незаметно для себя, Юля влилась в их разговор.

– Да мы вообще-то Петрову и Тихонова ждем.

– Кого? – удивилась Юля. Ей подумалось, что она ослышалась, ведь Мария Петрова и Алексей Тихонов были чемпионами, профессионалами, знаменитостями!

– Марию Петрову и Алексея Тихонова, спортивную пару. – ответил парень. – Ты их не знаешь?

– Знаю… – Юля открыла рот в изумлении. – А что они здесь будут выступать?

– Ну да. Здесь много кто будет выступать…

И парень хотел начать перечислять пары, но его девушка шикнула на него, потому что на льду началась программа других спортсменов.

Юля сидела «ни жива ни мертва». От предвкушения увидеть самых лучших фигуристов у нее сладко засосало под ложечкой. По окончании программы пары, парень снова заговорил с Юлей.

– Мы – он кивнул на свою девушку – их фанаты! Вон, видишь, «Маша – Леша»?

Юля посмотрела на плакат под табло.

– Это мы повесили! – гордо произнес парень. – Здорово?

– Здорово. – согласилась Юля.

– Мы с ними всегда.

– И на тренировки ходим. – заговорила девушка-фанатка. – И на прокаты ездим. И на соревнования.

Парень с девушкой, почувствовав неподдельный интерес Юли, стали рассказывать ей о «кухне» фигурного катания, чемпионов и их фанатов. И как тяжело бывает договориться о месте для плаката. «У других фигуристов тоже фанаты есть» – пояснил парень. В дни больших соревнований, вроде Чемпионата мира или Олимпийских игр, можно было менять плакаты. «Сегодня выступают одиночники – значит, плакаты размещают их фанаты, после выступления снимают, на завтра уже мы свои клеим».

– Тяжелее, когда гран-при. – продолжал парень. – Во все дни все спортсмены выступают.

– А я думала, что здесь дети будут выступать. – призналась Юля.

Фанаты рассмеялись.

Объявили следующую разминку среди пар. Фанаты громко хлопали появившимся Марии Петровой и Алексею Тихонову. Юля во все глаза смотрела на спортсменов.

– Ну мы тут мало увидим. – сказал парень. – Мы хотим спуститься пониже.

Юля посмотрела вниз, но все ряды были заняты.

– Мы в другой сектор. – подхватили фанаты свои вещи. – Пойдем с нами.

И Юля пошла за ними, недоумевая.

– Как мы туда попадем?

– Очень просто! – улыбнулся парень и перелез через низкое ограждение. Юля последовала примеру бывалых фанатов. Наконец, пройдя чуть ли не всю трибуну, они сели в кресла.

– Этот сектор – самый лучший, потому что отсюда виден не только лед, но и площадка. Часто спортсмены, которые откатали свою программу, приходят сюда, чтобы посмотреть соревнования и у них можно взять автограф. Попасть сюда можно только тем путем, каким мы пришли.

– Или по билету. – вставила девушка-фанатка.

– Ну или по билету. – подтвердил парень. Они переглянулись и рассмеялись. По билету в этот сектор они не попадали никогда, да и билеты сюда почти никогда не продавались, а просто войти в сектор из холла-коридора было нельзя – вход охранялся.

Начались выступления, а Юля сидела как на иголках «Это правда! Я смотрю выступления самых лучших фигуристов! Интересно, а тот чемпион тоже будет выступать? И… неужели я смогу взять автограф?». Ее захватило выступление российской пары. Ребята рядом неистовствовали. Публика кричала и закидывала чемпионов игрушками и цветами. Фанаты проследили, куда подались откатавшие программу фигуристы и прошли к краю сектора. Там они фотографировали спортивную пару и протягивали вниз альбомы для получения подписей. Фигуристы с готовностью расписывались и общались с фанатами.

Диктор объявил перерыв. Кое-как через другой сектор Юля вышла в холл. Она вдруг ощутила себя замерзшей и направилась к гардеробу получить куртку. Про себя отметила, что в гардеробе верхней одежды почти нет, на трибунах зрители предпочитали сидеть одетыми. Так же она отметила, что люди, особенно на длительных соревнованиях, берут с собой еду. В перерывах можно было пожевать пончики, сухарики, чипсы или даже бутерброды с чаем. Часто сюда ходили целыми семьями, и перерыв напоминал семейные пикники. Юле тоже хотелось есть. В углу на стойке продавали крендели, но денег, как всегда, не было. Она улучила момент, когда охранник нужного сектора отошел на минутку, и спокойно прошествовала к выбранному месту. Фанатов уже и след простыл. Это понятно, они увлекались только спортивными парами. Юля села и стала смотреть на лед, где проходила заливка. Это оказалось жутко занятное зрелище. Звучала музыка, девушка пела «гимн LG» рекламную песню фирмы – одного из официальных спонсоров Гран-при. Трибуны вновь заполнялись. Дальше пошло как по-накатанному. Диктор объявлял участников, они выступали, судьи ставили оценки. Откатали женщины-одиночницы, затем танцевальные пары, теперь выходили на разминку мужчины-одиночники. Юля кое-что подмечала для себя, например, она заметила, что, по сложности, одиночное катание стоит впереди и, как следствие, оно более зрелищное. Она просмотрела кучу выступлений женщин-одиночниц, но действительно интересных спортсменок насчитала от силы пять-семь. В любом случае, все это катание не походило на что-то реальное. Юле все еще казалось, что эти люди выполняют что-то фантастическое, то, что не доступно простым людям.

Юля так же с интересом просмотрела две заливки. Она свыклась с полуозябшим состоянием и плотнее закуталась в свою тощую осеннюю курточку – вечную «Лухту», доставшуюся от мамы. Желудок утих. Не хотелось ничего, только смотреть за плавными движениями фигуристов.

Одиночное мужское катание шло завершающим соревнования. «Все лучшее показывают в конце» – подумалось Юле. Она уже отметила огромную разницу между женским и мужским одиночным катанием. И ей пришло в голову, что фигурное катание – больше «мужской» вид спорта, потому что только сильный пол может раскрыть красоту самых трудных элементов! Это было совсем другое катание. Это была борьба! Объявили последнюю разминку. В ней катался и тот самый русский чемпион. Вообще компания подобралась наисильнейшая, и Юле было страшно представить, какие страсти сейчас разгорятся на льду. Судя по напряженному вниманию зала, не одной Юле так казалось.

Программы начались! Это было что-то… Когда в парном катании партнер подкидывает партнершу высоко-высоко, все знают, что он все равно ее поймает, когда совершает прыжок девушка-одиночница, всем понятно, что если она и упадет, все равно прыжок не такой высокий, сильный, и не с таким множеством оборотов, но когда на огромной скорости, грозя врезаться в борт, заходит на прыжок сильный фигурист-одиночник, от страха хочется зажмуриться, потому что, в случае провала, это будет что-то смертоубийственное – взрыв, гром, землетрясение, обрушится крыша, проломится лед и все полетит в тартарары! Юля сидела на нервах, поджав ноги и периодически зажмуривая глаза. По реакции зала можно было понять, что все обошлось и надо открывать глаза. Если же какой-нибудь фигурист падал, а в это время глаза у Юли были открыты, ей казалось, что сильная боль проходит по ней самой. «Вызовите скорую!» – хотелось закричать Юле при первом же увиденном ею падении. Но фигурист ловко вскочил и продолжил выступление. Это было выше человеческих сил и понимания Юли. «Если расшибется чемпион, то я, наверное, грохнусь в обморок» – подумала она.

На лед вышел Чемпион. Зал взорвался криками и аплодисментами. Можно было подумать, что именно здесь и сейчас решается судьба мира и она зависит от этого человека. Какие уж там фанаты, простые зрители – бабушки и дедушки, дети, домохозяйки, студенты, важные дядечки – все повскакивали со своих мест и кричали. Люди развернули флаги, и трибуны тотчас окрасились в бело-сине-красные цвета. Весь патриотизм, что сидел глубоко в людях, выскочил наружу. Чемпион покатался вдоль трибун и замер на середине ледовой арены. Зал тут же смолк, будто никого здесь и нет. Тихо издалека пришла музыка. Чемпион начал движение. Интересно, что каждое его движение в точности соответствовало музыкальному переливу. И самое главное то, что Чемпиона не стало. Человека не стало. Он просто растворился в звуках и движении. Фигуриста не было. Был вихрь красок, линий, блеска. Это было какое-то волшебство!

Никто не понял, как и когда закончилась программа. Все и сидели сначала молча, завороженные. «Как загипнотизированные кролики» – смеясь, рассказывала потом Юля маме. И только придя в себя, все стали хлопать и бросать на лед цветы и игрушки. Из «ниоткуда» появившийся в центре чемпион, раскланивался на все стороны и посылал воздушные поцелуи. Похоже, он сам был рад тому, как откатал. Он уже ушел со льда и сел на диван, а цветы и игрушки все падали и падали на лед. Чемпион снова выиграл. И это было не удивительно. Однако люди на трибунах орали как советские солдаты, взявшие Рейхстаг. Чемпион поднялся и снова стал раскланиваться. Юлю вдруг подняло в воздух и понесло к краю сектора. В руке появился мятый билет, и его она сунула чемпиону. Тот, не глядя, ставил закорючки на все билеты и альбомы, протянутые ему.

Домой Юлю легко-летяще несли ноги. На улице чернела ночь, а возле Дворца спорта, казалось, справляли праздник – из дверей выходили счастливые люди с улыбками на лицах. Юля рискнула и отправилась не к станции метро, а пешком к Бережковскому мосту. Здесь тишина и темень выпускали свои когти, но Юля «летела» наверх по ступеням. С моста открывался захватывающий вид на реку, Лужники, панораму Воробьевых гор из которых вырастала пика МГУ и конечно на Дворец спорта! Юля постоянно оглядывалась на его сияние. Она перешла на другой берег реки, спустилась вниз и направилась к остановке троллейбуса, той самой, на которой выходила и садилась, приезжая в «Мастер». «Надо же… – подумала Юля. – А ведь все-таки я попала в «Лужники»»

Дома, за чаем, она пересказывала маме все, что увидела, а под конец с видом победителя выложила на стол билет с автографом чемпиона. Мама посмеялась «Ну и закорючка! Я сама могу такое нацарапать». Юля вспыхнула, но поняла, что мама просто не фанат фигурного катания и спорта в целом. Для нее тоже «Олимпиада когда-то была…».

Перед сном Юля вспоминала фанатов, с которыми познакомилась.

«Ну и что? – думала она. – Увлекаться спортсменами, это, конечно, здорово, но не лучше ли все-таки самому стать спортсменом? Пусть ты не завоюешь никаких медалей, но зато… – здесь Юля не знала, как сформулировать свои мысли и чувства. – …зато ты будешь счастлив! Ох! Хоть бы мне научиться хотя бы стоять на коньках! Фиг с ним, остальным, ну, хоть чуть-чуть… самую чуточку!» И она не посмела просить больше.

Глава 4. АГОНИЯ.

К фигурному катанию Юля подошла серьезно, впрочем, имея задатки ученого, она серьезно подходила ко всем интересующим ее предметам, пытаясь узнать побольше и понять, проникнуться, она рассматривала предмет со всех сторон. После ошеломляющего впечатления от Гран-при ей захотелось стать как можно ближе к этому виду спорта и… «хотя бы встать на коньки!». Предмет требовал изучения. Юля смотрела все передачи про фигурное катание по телевизору, жадно хватала газеты и журналы, содержавшие статьи о фигуристах и соревнованиях. Ее страсть дошла до того, что она начала собирать вообще все, что, так или иначе, было связано с фигурным катанием. Например, открытки с зимними пейзажами, вещи с изображением снежинок. Редко удавалось найти что-то с сюжетами катка, а если и удавалось найти, то на приобретение этих вещей не хватало денег. На торговых развалах Воробьевых гор она нашла кристалл (в те годы они были очень модны) с заточённой внутри фигуристкой. Фигуристка, сильно прогнувшись в спине и закинув руки назад, удерживала ногу с коньком и так образовывала кольцо на одной ноге. Иными словами, автор изобразил фигуристку, замершую во вращении «бильман», с которым Юля пока не была знакома. Но «фигуристка» стоила сумасшедшие пятьсот рублей! И Юле, чуть не плача, пришлось ретироваться. Однажды она нашла на улице игрушку из шоколадного яйца «Киндер-Сюрприз» крошку-лягушку в коньках. Девушку изрядно порадовала такая мелочь.

Ей очень хотелось видеть перед собой наилучший образец для подражания. Конечно, проштудировав историю фигурного катания, она выяснила, что лучшим фигуристом в истории считался Николай Панин-Коломенкин, но стиль его катания в свете современности был немного другого рода. Фигурное катание приняло в себя огромное количество новых элементов и вообще, вильнув в сторону, пошло немного другим руслом. Теперь не столь ценилась точность изображенного рисунка на льду, сколько выполнение силовых элементов – прыжков, вращений. Девушка не знала, что ей нравится больше, потому что, наверное, ей нравилось все. И самое большее, что отравляло ей жизнь – невозможность заняться выбранным делом и научиться хоть чему-нибудь, хоть… Ладно, приличное фото Панина-Коломенкина отыскать было сложно, да и не возникало в голове параллели между ним и тем блистательным, что она увидела собственными глазами. Разумеется, на стену комнаты надо вешать фото Чемпиона! И не портрет, а фигуриста в действии. Плакатов не продавали, открыток тоже. Что же делать? Мама подсказала – Ксерокопия! Юля отправилась в библиотеку, где лежали журналы, там, в одном из них была статья про чемпиона, и там же было фото! Какое разочарование она испытала, когда открыла журнал в библиотеке и обнаружила фотографии Чемпиона вырезанными чьей-то рукой! «А я бы и не догадалась!» – подумала Юля. Ей претило портить общественное имущество, хоть это и журнал. Однако она порадовалась за фигуриста – его слава росла! Позже она нашла какой-то пустой, неинтересный журнал, примечательный только тем, что там напечатали статью о Чемпионе и поместили хорошие фотографии. То, что о спортсмене написали в бизнес-журнале, обсуждавшем только сводки да деньги, уже о многом говорило! Слава и успех Чемпиона оказалась всеобъемлющей. Но Юле некогда было задумываться над такими материями – она летела по Москве на своих двоих, торопясь, поскальзываясь, замотанная в толстую куртку, так как на улице температура сильно упала и держалась уже несколько дней, перелезала через сугробы, чтобы попасть в один из копировальных центров. Первый оказался давно закрыт. Во второй Юля влетела и, не обращая внимания на толстую тетку с полосатой хлопушкой на первом этаже, поспешила подняться на второй, где по информации должен находиться копи-центр. Увы! И этот оказался закрыт! Мало того, там снимали кино. Грустный дядечка в костюме оглядел запыхавшуюся Юлю с интересом.