Читать книгу Избранная - Юлия Сергеевна Пономарева - Страница 1

Глава 1

Я стою в оцепенении и смотрю на обрыв. Ледяной ветер свистит в моих ушах, завывая одну и ту же фразу: «Сделай всего лишь шаг, Аннет, всего лишь шаг..»

Где-то внизу точками маячит вся наша община. Я представляю, как сейчас, скорее всего, Старикан Пипео поднимает руки к небесам и обращается к предкам, призывая дать мне и моим соплеменникам храбрости и отваги. Его седые длинные волосы развиваются на ветру словно шаль невесты, а скрюченные тонкие пальцы напоминают ветви оголенных деревьев. Мама постоянно поднимает взгляд вверх, и, скрестив руки на груди, ждет, когда ее дочь, соизволит спрыгнуть. Папа стоит скалой, такой же, на которую, собственно, взобралась я сама, и ни один мускул на его лице не дрожит. А брательнику и вовсе нет дела, что его сестра через несколько минут станет совершеннолетней, поэтому он, вероятно, уже ищет глазами очередную жертву среди новоявленных, которую позже будет зажимать на пиру где-нибудь в укромном уголке леса.

Но сейчас я вижу перед собой внизу лишь скалистый берег, усыпанный черными точками, сгруппировавшимися на одном единственном песчаном клочке земли, и бушующие волны, яростно ударяющиеся о глыбы камней.

– Ну что за бредовый обряд?! – в сердцах произношу я. – Неужели нельзя провести посвящение, просто сидя на пеньке? – и в который раз оглядываюсь по сторонам.

Кроме меня на краю обрыва осталась лишь Клео, но и она, одарив меня своей очаровательной улыбкой, смело шагает и ныряет в пропасть.

И вот я осталась один на один со своим внутренним страхом: «А что если они не появятся?»

Я отгоняю прочь коварную мысль и, глядя на небеса, восклицаю:

– О, милая бабуля, как же мне тебя не хватает! Наверняка, ты бы нашла нужные слова, чтобы придать мне храбрости шагнуть в бездну!

Чувствую, как ком подступает к горлу, и, вот-вот, на глаза навернуться слезы.

– Да что с тобой, Аннет! Неужто ты такая трусиха? – я встряхиваю голову, и, собирая всю свою волю в кулак, правой ногой касаюсь пустоты…

Со свистом в ушах я лечу вниз, и адреналин разливается по моим жилам, пронизывая собой каждую клеточку моего тела. Сердце бешено колотится и, кажется, еще немного, и я увижу его кроваво-красное биение у себя в руках. В голове пульсирует лишь одна фраза: «Это конец. Вот и настала моя смерть».

Я закрываю глаза от страха, чтобы не видеть, как несусь прямо на острые скалы. Они торчат из земли, напоминая острые клыки саблезубых тигров, жаждущих испробовать мою плоть. И снова та страшная мысль шипит змеей в моей голове: «А что, если они не появятся?»

Я прогоняю эту гадюку из своего разума и еще сильнее зажмуриваю глаза. Уж если мне суждено погибнуть, не хочу ничего видеть, особенно лица предков, покрытые маской ужаса, когда они увидят падающую камнем с неба дочь.

Но, вдруг, передо мной отчетливо возникает образ бабули. Он появляется из ниоткуда, как будто вселенская пыль решила станцевать танго, образовав ансамбль из ее лица, волос, шеи и рук. Она улыбается и протягивает мне свою морщинистую ладонь. Время будто останавливается, и я на миг забываю, что лечу навзничь в пропасть. Дотрагиваюсь своей рукой до призрачного видения, и бабуля растворяется, оставляя после себя лишь полоску света.

Сразу исчезает мой змеиный страх. Волна тепла и сладостного умиротворения накатывает на меня, и в то же мгновение что-то с силой толкает меня вверх. Я понимаю, что падение замедлилось, начинаю ощущать восходящие потоки воздуха и постепенно ко мне приходит осознание, что я парю над землей.

Открываю глаза.

Ух! Вот это да!

Передо мной, как на ладони, раскинулась вся наша земля: вон радужный лес, в кронах деревьев которых, скрываются дома, покрытые мхом и цветами; в центре леса видна цветочная поляна, где частенько проводятся пиры и танцы; вокруг – фруктовые сады, дарующие нам столь сладостную пищу; река с кристально чистой пресной питьевой водой, опоясывающая по всему периметру наши владения; и, собственно, серые скалы, откуда я сейчас сорвалась вниз, уходящие в бушующее море. Всю землю сверху накрывает купол, видный только нашему народу – в ясный день он переливается всеми цветами радуги, отражая солнечные лучи, а в дождливое время капли, проникая сквозь него, оставляют на его поверхности мелкие пузыри.

Я поворачиваю голову в сторону и вижу их – крылья! Мой страх не оправдался! Они появились! Но…

– Мать твою! Что это за хрень?! -чертыхаюсь я, разглядывая свое оперение. – Вы что, издеваетесь?! – с досадой произношу я невидимым собеседникам в небеса.

Нет, этого просто не может быть! Не могу никак поверить в то, что они розовые. Столько лет прошло, и они появились именно у меня! Сколько себя помню, я всегда ненавидела все девчачье. Для меня быть пацанкой и одеваться в черные джинсы и косуху – дело чести и достоинства, я даже на посвящение надела те самые джинсы, чем шокировала старика Пипео, а тут это!

– Розовые крылья?! Это шутка такая, да, бабуля?!

Слышу рядом с собой смех. Оборачиваюсь и вижу Клео. Моя Клеопатра, моя лучшая подруга, моя противоположность! Так грациозно парит! И, вот ведь везуха, у нее, черные крылья! У той, которая, наоборот, любит все эти юбочки, цацки и розовые побрякушки. Она смеется во весь голос.

– Вот только не надо…– начинаю я, но она стремительным движением подлетает ко мне, берет за руку, аккуратно переплетая свои пальцы с моими, и увлекает за собой. Мы мчим прямо вниз, контролируя каждый порыв ветра, будто делали это всегда.

– Клео, что за фигня? – обиженно спрашиваю ее я, но она лишь улыбается в ответ.

Постепенно я начинаю различать лица своих родных: мама сияет от счастья, папа гордо вскидывает голову, а брат злорадно смеется.

– Не обращай на него внимания, – Клео выводит меня из состояния отчаяния. – Просто он тебе завидует, ведь розовые крылья – признак Избранного!

– Угу, – бормочу я себе под нос, а про себя думаю: «Розовые крылья – это теперь признак его непрекращающихся насмешек надо мной». И вспоминаю все эти басни про «Избранного».

Ну да, нам постоянно об этом твердят:

«Полно белых и черных крылофилов, но вот розовые – крайне редкое явление. Розовый – символ храбрости и величия. Розовым дано изменить этот мир» ну и «блаблала», все в этом духе. Давным-давно, один розовый крылофил смог объединить кланы мира неба и воды, но вот было это лет так сто назад. С тех пор появлялись и другие розовокрылые, но они проживали свою жизнь тихо и скромно – никаких подвигов и смелых поступков. Прошло уже много лет, все давно изменилось, кланы вновь находятся на грани войны, и о том, чтобы дружить с водофилами сейчас не может быть и речи.

Я возвращаюсь в настоящее. На берегу уже в линию выстроились новоявленные, среди них, естественно, розовокрылых нет. Вся община смотрит в мою сторону: кто с восхищением, а кто с ухмылкой на лице, от чего меня начинает еще и мутить.

– Лицо попроще, – Клео подмигивает мне. Она знает меня как облупленную и понимает мои чувства. Мы плавно опускаемся на оставшиеся в центре линии свободными два места.

Я натягиваю на себя подобие улыбки и смотрю в глаза отцу. На удивление, он сменил каменное выражение лица, и теперь я вижу на нем нескрываемую радость. Обычно он надевает маску непроницаемости, от чего невозможно считать его мысли и эмоции. Но сегодня он поступился своими принципами, ведь его дочь – Избранная!

Мы – крылофилы. Мы гордый и великий народ. Нам дано взмывать вверх к небесам и парить над землей. А я – дочь главы клана. И сегодня мне исполняется восемнадцать – день, когда мы приобретаем крылья.

Звучит гонг, и Пипео начинает завывать, от чего уши мои готовы свернуться в трубочку.

– Надеюсь он не издает подобных звуков каждый раз, как ходит в туалет, иначе мне жалко старушку Жози, – шепчет мне на ухо Клео. Я чуть не прыскаю от смеха, но, понимая всю серьезность момента, кое-как сдерживаю этот порыв.

Пипео, с важностью надутого пингвина, уже расправляет свиток и произносит до боли знакомую речь, которую мы неоднократно слышали на посвящении других.

– Новоявленные! Внимайте моему голосу! Сегодня вам даны крылья! Сегодня вы становитесь носителями символа чистоты и справедливости, борцами за добро и равенство! Вы…

Я перестаю его слушать. Уже давно мы не те крылофилы, что были много лет назад, но речи почему-то от этого не меняются и обряды не совершенствуются. Мы наполнили свой мир гаджетами, модными шмотками и слэнгом. Но все до сих пор делают вид, словно ничего не произошло. Со времен Цветения никто не исполняет свою миссию, утратив такую возможность. Мы просто стали плыть по течению и жить на радость себе, забыв о своей великой магической силе. Просто потому, что в один момент перестали ее использовать, и, спустя несколько поколений, напрочь забыли, как это делать.

В раздумьях я не заметила, что Пипео уже закончил свою часть ритуала, и теперь мама, как хранительница традиций клана, поочередно подходит к каждому новоявленному и надевает ему на шею серебряный кулон, символизирующий, что с этого момента крылофил становится совершеннолетним и несет ответственность за все свои поступки в будущем.

С влажными от слез глазами она приближается ко мне, протягивает руки с кулоном в виде сердца, и, целуя меня в обе щеки, надевает его мне на шею.

– Моя Избранная, – шепотом произносит мама. От нее пахнет свежестью утренней росы и букетами фрезий – такой до боли знакомый аромат, который сопровождает меня всю свою сознательную жизнь.

Внезапно, мне становится кристально ясно, что то самое детство, когда я беззаботно проводила свои деньки и могла совершать безнаказанно любые выходки – закончилось и уходит навсегда, и тут же в груди у меня начинает клокотать. Еще немного, и я не выдержу. В этот момент ощущаю, как мою руку сжимает Клео, останавливая тем самым поток слез из моих глаз, и я с благодарностью шепчу ей в ответ:

– Спасибо.

Но Клео уже не смотрит в мою сторону, ее взгляд прикован к моему отцу.

На очереди речь главы клана. А моим отцом восхищаются многие. Высокий, стройный, мускулистый, широкоплечий крылофил с иссиня-черными блестящими крыльями под два метра. Густые темные волосы обрамляют его лоб, а выразительные глаза цвета глубокого океана, пронизывают взглядом насквозь. В свое время в него была влюблена большая часть женской общины, но принадлежать он стал одной единственной – моей матери. А она, к слову, и сама отличается небывалой красотой – белоснежные крылья; светлые длинные волосы, струящиеся рекой с ее плеч; шоколадного цвета глаза; вишневые губы и грациозная фигура с тонкой талией и высокой грудью. Многие крылофилы мечтали заполучить ее расположение, но лишь папа удостоился этой чести. И мы – я и мой брат – потомки этой идеальной пары. Брату уже двадцать три, но он до сих пор не загорелся от любви, хотя кандидаток через него прошло великое множество. Ведь у такой прекрасной пары просто не мог родится сын с обычной серой внешностью. Тристан по этой части совсем скоро переплюнет своего отца. Он, конечно, это знает, и умело этим пользуется, разбивая сердца наивных девчонок направо и налево. Мама уже давно потеряла надежду на его пламенный огонь, глядя на его гладкий лоб (когда крылофил встречает свою истинную любовь, его крылья вспыхивают золотым огнем, после чего на середине лба появляется метка звезды, означающей, что поиск любви у данного представителя клана завершен).

А я… Я совсем не похожа ни на свою мать, ни на своего отца. Обычная заурядная внешность: голубоглазая девчонка со светлыми волосами. Таких, среди моих соплеменниц, пруд пруди. Никакой внутренней харизмы и сшибающей наповал красоты. А теперь еще и эти дурацкие розовые крылья… Среди молодежи ценились черные, как у моего отца, а про розовые всегда ходили анекдоты. Мне и так нехило достается за то, что я дочь главы клана, а эти крылышки еще подольют масла в огонь.

– Крылофилы! – громкий бас моего отца мигом угомонил всех желающих пообщаться во время церемонии. Настала гробовая тишина. Все взгляды устремились на него.

– С этого момента вы вступаете во взрослую жизнь. Любой ваш поступок имеет последствие, и только вы в ответе за него, – сделав паузу, он обвел глазами всех новоявленных. – Существует два строгих табу, которые крылофилам запрещено нарушать – летать за пределы купола и контактировать с водофилами. За нарушение вас ждет жестокая кара – обрезание крыльев и изгнание из клана. Вернуться вы сможете только лишь по воздуху с ними за спиной. Но за всю историю нашего рода таких случаев возвращения не было, ведь единственных крыльев вы лишитесь перед изгнанием, – он посмотрел в мою сторону, от чего мне стало не по себе и по коже пробежали мурашки.

Ну да, я не отличалась примерным поведением до совершеннолетия и частенько нарушала запреты матери и отца. Но ведь купол и водофилы – это совершенно иное! Все мои шалости и в сравнение с этим не идут! За куполом, отгораживающим наши земли, скрываются неизведанные территории, включая дикую воду. Она – самое опасное для представителей нашего клана. Намочив в ней крылья, мы навсегда теряем способность к полету. А водофилы несут потенциальную опасность, так как живут именно в ней. Со времен огненной войны, между нашими кланами существует соглашение о запрете контактов для исключения начала очередной вражды.

– А теперь, – речь отца продолжилась, – я рад сообщить, что среди нас впервые за столь долгое время появился Избранный! И я горжусь, что это именно моя дочь!

«О, нет, сейчас начнется», – вздохнула я про себя.

– Аннет, тебе удостоена честь первой подписать соглашение. Подойди к камню правды.

«Только этого круга позора мне еще не хватало» – я закатила глаза, сделав шаг вперед, и медленно начала двигаться туда, где уже были выгравированы наши имена. Проходя мимо толпы, до меня долетали смешки, но я старалась делать вид, что мне все равно. Отец встретил меня, взял под руку, и подвел к острому штырю, с силой нажав на него моим правым указательным пальцем.

– Ох, – я корчусь от боли, и наблюдаю как алая струйка крови начинает капать на землю.

– Аннет, будь серьезнее, – папа одаривает меня своим строгим взглядом. – На тебе теперь ответственность не только за себя, но и за весь наш род, – произносит он так, чтобы это смогла услышать только я.

От того-то мне и тошно, что теперь каждый из общины будет ждать от меня сверхъестественного поступка, а так как я не отличаюсь храбростью и отвагой, то не оправдать ожидания родителей – худшее, что может со мной случится. Да и как тут совершать подвиги, если за купол даже нельзя? Кто вообще придумывает все эти сказки про розовокрылых и избранных?

Я прислоняю указательный палец к холодному как лед камню и чувствую боль от ожога.

– Ай! – но холодный взгляд отца снова останавливает мои вздохи. Отпечаток крови остается на камне сразу под моим именем: «Аннет ван Тьерри». «Ван» означает принадлежность к главенству клана.

Я отхожу в сторону, пропуская других новоявленных оставить свою кровавую подпись, и смотрю на брата. Тот не скрывает своего злорадства. Всем своим существом пыжится от удовольствия и нетерпения меня подколоть. Пока я возвращаюсь на линию, он успевает прошептать в мою сторону:

– Ну что, розовая? Когда оденешь пачку и пойдешь танцевать балет?

Я, как всегда, проглатываю его остроты, но умудряюсь невзначай толкнуть его в бок, от чего он только начинает хохотать еще сильнее.

– Можно я теперь возьму твою косуху? Она мне явно больше к лицу, чем тебе.

«Чертов гаденыш!» – мое лицо становится пунцовым от гнева. «Устрою я когда-нибудь тебе отменную вечеринку в косухе!». Но тут меня опять спасает Клео.

– Не принимай близко к сердцу слова этого придурка, – она незаметно для других кладет свою руку мне на плечо. – Он просто не может сам себе признаться, что его сестра, а не он – Избранная, – и, поворачиваясь к нему, тихо произносит:

– Ты бы не корчил из себя брутального мужика, Тристан, а то вон, на глазах у всего клана, уже и ширинка не выдержала, – и отводит меня на наши места.

Тристан впопыхах отворачивается, проверяя свои штаны, но, понимая, что все необходимое прикрыто, шипит от злости:

– Нашлась тут, подруженция-сказочница. Сверни свои крылышки, Клео, а то как бы они не всколыхнули!

– Только не с тобой, Тристан, только не с тобой, – и Клео, манящим движением руки, прячет свой кулон в ложбинку между грудей. Брательнику в это время уже пора подставлять таз под слюни, с таким жаждущим взглядом смотрит он на мою подругу. К слову сказать, Клео, одна из немногих, кто отказала Тристану, и от того он еще пуще бесится.

– Не говори гоп…– но он не успел парировать Клео. Мама дала ему подзатыльник как заядлому школьнику, и он тут же притих.