Читать книгу Тень Минервы - Юлия Владиславовна Евдокимова - Страница 1

Все совпадения персонажей и событий случайны.

Саша спустилась по лестнице в вестибюль гостиницы и зажмурилась – со всех сторон к ней кинулись журналисты, ослепляя вспышками фотокамер.

– Как вы считаете, чем закончится ваш процесс?

– У вас есть, что сказать?

– Вы будете делать заявление для прессы?

Неожиданно ее окатила волна неприятных запахов. Прямо перед Сашей оказался молодой человек с засаленными волосами в давно не стираном свитере. Он тыкал диктофоном в лицо девушке и злобно кричал:

– Вы хотите отнять ребенка у матери? Так и скажите, скажите под запись, вы хотите увезти его за рубеж! Мы не позволим, мы все знаем, мы общественники!

Саша отшатнулась и чуть не потеряла равновесие, запнувшись о краешек ковра, но ее подхватил под локоть хозяин гостиницы, а охрана по его знаку уже теснила журналистов к выходу, требуя немедленно покинуть помещение.

Эту частную гостиницу в небольшом российском городе Саша выбирала всегда, когда приходилось приезжать сюда по делам.

Старинный дворянский особняк выкупил итальянец, превратил его в очаровательную частную гостиницу и здесь же открыл маленькое кафе – тратторию, где сам лично проверял каждое приготовленное блюдо, а иногда и вставал к плите. Его каннеллони со шпинатом славились по всему городу, даже среди тех, кто и помыслить не мог о блюде без мяса.

– Ну, ты нас взбодрила, прямо голливудский сериал! – пожилой итальянец привел девушку в гостиничное кафе, где официант уже нес две чашечки ароматного кофе. Когда только успели приготовить, подумала Саша.

– Они как с цепи сорвались, – пожаловалась девушка, – проходу не дают, создали сенсацию на пустом месте! Вчера согласилась ответить на вопросы местной газеты, вроде хорошо поговорили, а напечатали полную чушь, да еще и с оскорблениями.

Сегодня в суде, во время своего выступления она подняла вверх и показала присутствующим два пакета с детскими игрушками и книжками, которые передала служба соцзащиты с просьбой вернуть ее доверителю. Его бывшая жена выбросила все подарки за порог, отказываясь отдать их ребенку.

Журналисты оживились, защелкали камерами, а молодого человека в грязном свитере пришлось вывести из зала суда вместе со странной теткой, представлявшейся всем поэтессой, в длинном платье непонятного цвета, с заплетенной косой из редких седеющих волос. Тетка кричала, что общественность костьми ляжет, но не позволит отобрать ребенка.

Бесполезно было объяснять, что несчастный отец просит лишь возможности изредка прилетать и встречаться со своим сыном, дарить ему подарки, оплачивать уроки итальянского и позволить малышу разговаривать по скайпу со своими итальянскими бабушкой и дедушкой. Но бывшая жена и слышать про это не хотела.

А все так хорошо начиналось!

Несмотря на обещание никогда больше не пускать Александру в Италию, Лука, комиссар полиции из тосканского городка Эмполи, все же сменил гнев на милость, и они договорились провести несколько дней вместе в Венеции.

– По крайней мере в Венеции ты точно не найдешь себе какой-нибудь труп, – сказал Лука по телефону, когда они договаривались об отпуске, – здесь такого не случается, а упавшие в канал перепившие туристы не твой профиль.

Саша собиралась обидеться, но передумала, и не зря. Весенняя Венеция была прекрасна!

Даже толкаясь в нескончаемых толпах туристов, среди которых были, на сей раз, и Лука с Сашей, всегда можно было найти пустые улочки, маленькие канальчики, аутентичные ресторанчики.

Лука встретил девушку на вокзале Санта Лучия. Саша прилетела в Верону, села на поезд и уже через полтора часа – билетов на скорый поезд не было – она вышла на самую прекрасную привокзальную площадь в мире.

Суета, многоголосье, толпы людей с чемоданами оглушили ее в первый момент, шум моторов катеров-такси, трамвайчиков-вапоретто и прочего всевозможного водного транспорта, заполнившего канал, сливался с гомоном и криками толпы, но Саша быстренько сориентировалась, и отправилась на запланированное место встречи у моста Дельи Скальци, в двух шагах от вокзала.

Лука разглядел ее издали в толпе, замахал руками, пошел навстречу, троекратно расцеловал и отобрал чемодан.

Они решили не толкаться на заполненном народом вапоретто, а взять такси, тем более, что платил за такси Лука, что очень порадовало Сашу: венецианские такси могли сильно проредить ее бюджет.

Буквально через десять минут катер такси, свернув с Большого Канала на маленький и узкий, пришвартовался у лесенки, ведущей на небольшую пустынную площадь.

Шум и хаос вокзала и Большого Канала оказались позади, здесь была спокойная аутентичная Венеция, где вряд ли встретишь много приезжих.

Под пристальным взглядом львиной головы на старинной двери Лука повернул ключ и, ругаясь, что в последний момент пришлось снимать квартиру именно здесь, ничего более подходящего не нашлось, потащил Сашин чемодан на мансардный этаж узкого четырехэтажного дома.

Естественно лифта не было и в помине, зато крохотная квартирка выходила прямо на террасу, такую огромную, что здесь можно было устраивать настоящие балы, с невероятными видами на венецианские крыши и колокольни и полоску моря вдали.

Каждый раз, возвращаясь с прогулок, Саша и Лука ругались, из последних сил вползая по крутой лестнице. Но рынок Риальто был в двух шагах, и Саша с удовольствием готовила на небольшой кухне, окна которой открывались на маленький канал.

Это было воплощением давней мечты, это было очень по-венециански, а значит, и неудобство крутой лестницы в квартирку под крышей можно было потерпеть.

Весь дом занимала одна семья, старая бабушка в квартире на первом этаже и две сестры – тетки хозяйки дома на втором, дальняя родственница и теток и бабушек – во внучатых племянницах и троюродных внучках по-итальянски Саша запуталась – на третьем.

Бабушка изредка выходила, совсем по-деревенски, посидеть на солнышке около дома на раскладном стульчике. Она как-то окликнула Сашу, и, показав на старинный, накрытый тяжелой гранитной плитой колодец, и еще один, чуть подальше, рассказала, откуда пошло название площади – due pozzi, два колодца.

– Это очень известная венецианская легенда, – сказала старушка, – приезжие ее не знают, а у нас, венецианцев она передается из поколения в поколение.

Здесь неподалеку, – она указала в сторону канала, – жила девушка по имени Аннетта.

Ее возлюбленный, Пьеро, пекарь из соседней булочной, однажды вечером сделал своей любимой предложение и, счастливый, возвращался домой. Неожиданно он наткнулся на труп заколотого ножом венецианского аристократа, графа Альвизе Гуоро. Пока растерянный юноша стоял над телом графа, прибежали стражники, и, обвинив его в убийстве, утащили в тюрьму. В те времена об отпечатках пальцев слыхом не слыхивали, и Пьеро грозила смертная казнь.

Аннетта умоляла важного венецианского вельможу, графа Барбо, помочь ей встретиться с женихом, в конце концов, граф согласился, и, видя отчаяние влюбленных, заплатил стражникам и вывел юношу из тюрьмы, спрятав под своим плащом.

А вскоре Пьеро поймали, объявили шпионом, а чтобы он не убежал еще раз, охранники держали его до казни в одном из этих колодцев, – кивнула старая синьора на площадь. – Теперь уже без колебаний парню отрубили голову на площади Сан Марко.

Но довольно скоро случайно обнаружился настоящий убийца, им был сам граф Барбо, который специально помог юноше сбежать из тюрьмы, чтобы доказать его виновность, ведь только виновный решится бежать!

С тех пор магистраты Венеции очень осторожно относились к назначению смертной казни.

А в городе долго говорили о проклятье форнаретто – молодого пекаря, ведь после его казни вскоре умер, подавившись за обедом, граф Барбо, затем дож Лоредан, отдавший приказ о смертной казни, не разобравшись толком в этом деле. И более того, вся семья графа Барбо умерла один за другим, Аннетту тоже преследовали несчастья, умерла она в старости, но так и не вышла замуж и всю жизнь провела в бедности.

Саша так и не поняла, за что проклятье форнаретто настигло бедную девушку, и тут же придумала историю, что Аннетта польстилась на деньги графа и стала его любовницей.

– Скучно тебе без расследований, – засмеялся на это Лука, и поднял бокал Соаве, в котором отражался венецианский закат и красная черепица крыш. – За твое здоровье!

Они гуляли по городу, выходя на Сан Марко поздно вечером, когда на площади было совсем мало народа, и лишь звенели бокалы в старинных ресторанчиках Квадри и Флориан и по очереди, следуя давнему договору, играли их оркестры.

Саша и Лука пару раз выпили кофе во Флориане, ради традиции, потому что за эти деньги можно было выпить ни одну чашку в соседнем от их дома кафе, а вот поужинать там даже Лука не решился предложить.

Как-то девушка спустилась в небольшой бар на углу улицы. В ожидании горячих корнетто – круассанов, которые собиралась купить к завтраку, она смеялась над шутками бармена, активно строившего глазки и даже распевавшего что-то из оперы, развлекая красивую незнакомку. В это время в бар зашла компания испанцев, один из которых, ткнув пальцем в витрину, заказал на всех бутербродов, естественно, назвав их по-испански.

– Бокадильо, бокадильо, – передразнил их бармен на ломаном испанском и повернувшись к Саше, подмигнул: – Понаехали тут всякие!

Получив свои бутерброды, Саша поднималась по крутой лестнице, лопаясь от важности и от смеха: действительно, понаехали, не то, что она, коренная венецианка!

Так, в мелких приятностях, проходили дни.

Они ужинали дома на своей крыше с видами, или сидели на террасах маленьких венецианских тратторий у самой воды, да и что там этих ужинов, за шесть то дней.

Однажды скрипач, развлекающий публику, заиграл что-то из Леонарда Коэна, а Лука, как истинный итальянец, подпел, правда, по-английски, и дал музыканту щедрые чаевые.

– Синьор американо? – спросил скрипач светловолосого комиссара

– Синьор фьорентино. – надменно оглядел венецианскую публику Лука.

Ох, уж эти итальянцы, с их приверженностью к корням, – подумала Саша.

Горела свеча на столе, вспыхивал отблеск пламени в хрустале бокала, Лука молчал, о чем-то сосредоточенно думая под звуки скрипки.

И Саша вдруг испугалась, почувствовав, что возможно настал тот самый миг, когда прозвучит вопрос, на который она до сих пор не знала, как ответить даже самой себе, и она преувеличенно оживленно стала о чем-то рассказывать, разрушив торжественную романтичность момента.

За соседним столиком сидел в одиночестве пожилой синьор с белым воротничком католического священника.

В какой-то момент они обменялись с Лукой парой фраз, и комиссар пригласил его за свой столик, было заметно, что компании у пожилого человека не ожидалось.

Священник отнекивался, извинялся, что не хочет мешать ужинать такой прекрасной паре, но Лука и Саша настояли, как подозревала девушка, по одной и той же причине – оба боялись, что романтичность момента вернется, и отступать будет некуда, но оба до конца так и не могли решиться на серьезный шаг.

За ужином они разговорились, старый падре, услышав, что Саша – адвокат из России, заинтересованно взглянул на нее:

– А в какой сфере права вы работаете, синьора?

Саша рассказала, а священник вдруг спросил:

– А вы взялись бы за дело из области семейного права?

Саша кивнула, добавив, что может работать только в России, у нее нет права работать в Италии и святой отец, конечно, найдет в своей стране множество квалифицированных адвокатов, если ему действительно это необходимо.

– Ох, вы меня не так поняли, – смутился пожилой синьор, – я как раз хотел предложить вам защиту моего хорошего знакомого в России.

Тут заинтересовалась Саша, а Лука театрально поднял глаза к небу:

– Надеюсь, обойдется без трупов?

– Труп вполне мог оказаться мой, – вздохнул падре, – Нет, конечно, никто меня убивать не собирался, во всяком случае, физически. А морально… дорого обошлась мне эта история. Меня зовут Этторе. Этторе Дельмильо, – спохватился он.

Несколько лет назад девушка из России, учившаяся в Германии, познакомилась с молодым итальянским ученым, работавшим в том же немецком городе. Молодые люди начали встречаться, и довольно быстро решили пожениться.

– Боюсь, что ее интересовало лишь гражданство, которое в Германии она не получила бы, – грустно сказал священник. – Во всяком случае, через год после свадьбы родился сын, Серджио, и она уговорила Микеле, так зовут моего знакомого, уехать на его родину. Парень терял многое, он занимался серьезными исследованиями, и по его специальности работы в Италии не было.

Единственное, что он смог найти, это место в лаборатории на юге, не имеющее ничего общего с прекрасной карьерой в Германии. Но под давлением любимой жены он решился на переезд.

Оказалось, что жизнь в маленьком городке на юге Италии несравнима с жизнью в Германии, и через короткое время в семье начались скандалы.

В доме не было отопления, но это не принято, это же юг, там не бывает настолько холодно, – сказал старик. – Денег на жизнь не хватало, зарплата лаборанта несравнима с зарплатой научного сотрудника.

В общем, кончилось все тем, что Микеле купил небольшую квартирку на севере страны, в городке, откуда он родом, и жена, ее зовут Татьяна, переехала туда с сыном.

Микеле был вынужден оставаться на юге в съемной квартире, потому что там он мог заниматься хоть какой то наукой.

А потом…. Татьяна стала вести себя странно. Она вызывала врачей из-за каждого всхлипа сына, она забрала его из яслей, начала требовать каждую неделю обследовать его здоровье и брать анализы.

– А что было с мальчиком? – спросил Лука

– В том то и дело, что ничего. Здоровый веселый малыш, который с удовольствием играл с другими детьми.

Так прошло больше года, и однажды, приехав к семье, Микеле наткнулся на запертую дверь, к которой не подходил его ключ. Из-за закрытой двери Татьяна сказала, что он плохо влияет на ребенка, и она не собирается больше пускать его в дом.

Я хорошо знал Микеле, его родители живут в том же городке, он вырос на моих глазах, какое плохое влияние мог оказать порядочный молодой человек? Общение сына с бабушкой и дедушкой Татьяна тоже запретила.

Что я мог сделать? Я устраивал встречи отца с сыном, как только мог.

Пока Серджио был в яслях, мы с Микеле приходили туда и он играл с сыном, потом я все же смог договориться с Татьяной, чтобы эти встречи проходили в нашей церкви, в моем присутствии.

Но однажды вместо Татьяны с Серджио пришли карабинеры и обвинили меня,– голос старого священника задрожал, – мне даже стыдно об этом говорить! Обвинили меня в растлении двухлетнего ребенка… Вы полицейский, – он взглянул на Луку, – вы представляете, через что я прошел. Слава Богу, – он перекрестился и поднес ладони к губами, – разобрались, и все обвинения с меня были сняты. И с Микеле тоже, вы можете себе представить, что она обвинила мужа и старого священника в растлении двухлетнего ребенка?

– Кошмар какой-то, – сказала Саша, – и что дальше?

– У меня есть все документы, – заторопился падре, – я все покажу, чтобы вы не подумали, что я придумываю, у меня есть и заключение после расследования карабинеров, и все судебные документы.

– Судебные? – переспросила Саша

– Да, Микеле был вынужден подать в суд. Суд определил, что ребенок будет жить с матерью, но отец имеет право с ним видеться. А в связи со странным поведением Татьяны, о чем говорили даже врачи, обследовавшие ребенка по ее требованию по три раза на неделе, была назначена медицинская экспертиза самой женщины.

Но за два дня до ее проведения Татьяна исчезла. Потом мы узнали, что она уехала в Австрию на автобусе, а оттуда уже улетела в Москву.

Мы долго ее искали, больше двух лет. Сейчас маленькому Серджио уже четыре года.

В ее родном городе мать сказала, что ее там нет, и она не знает где дочь, хотя все это время она была дома. В общем, – вздохнул старый священник, – мы ее нашли, с помощью нашего и вашего министерств иностранных дел. За это время она через суд лишила Микеле отцовства, сообщив, что его местонахождение неизвестно и он не принимает участия в воспитании сына.

Он с надеждой взглянул на Сашу:

– Вы возьметесь? Микеле очень переживает, вот так лишить его сына, это бесчеловечно! А его родители, представляете, что они чувствуют? Синьора Анна все время плачет. Мы бы хотели подать в суд в России, вернуть Микеле право отцовства и разрешить ему видеть своего сына.

– У нас сложная с этим ситуация, – вздохнула Саша, – в газетах и в интернете много негатива о том, как отцы-иностранцы лишают мать-россиянку ребенка. Боюсь, чисто психологически это будет трудно.

– Микеле не просит отдать ему сына, – сказал дон Этторе. – Он хочет иметь право с ним видеться, быть его отцом, хочет принимать участие в его воспитании. Его сын наполовину итальянец он должен учить язык, чтобы разговаривать с бабушкой и дедушкой, пусть даже по интернету!

Так Александра и вляпалась в этот процесс.

Ей понравился старый священник, и она готова была поверить и попробовать помочь, хотя особо обнадеживать не хотелось.

Дон Этторе так воодушевился и обрадовался, уверяя, что это сам Господь услышал его молитвы и послал помощь! Разве мог он себе представить, что, навещая кузину в Венеции, случайно познакомится с адвокатом из России, говорящей по-итальянски, да еще и понимающей их образ жизни. Наличие друга – полицейского его еще больше убедило в том, что случайностей не бывает и чудо послано ему по горячим просьбам к Небесам.

На следующий день девушка улетала домой, поэтому с Микеле пришлось знакомиться по скайпу, причем молодой ученый в беседах произвел очень хорошее впечатление.

Через пару недель она получила по почте пухлый конверт с доверенностью на множестве листов, какие пишут обычно итальянские нотариусы, со всеми необходимыми печатями и апостилями, кипу необходимых документов и приступила к работе.

Восстановить отцовство Микеле удалось довольно быстро, заочное решение, лишившее его родительских прав, было отменено.

Микеле готов был танцевать на другом конце телефонной линии, передавал пламенные приветы и благословения дона Этторе, хотя Саша была далека от празднований. Она прекрасно понимала, что, несмотря на права отца, встретиться с Серджио ее итальянскому клиенту удастся не скоро.

Полгода она как на работу ездила в соседний город, чувствуя себе абсолютно разбитой после каждого процесса.

Ей удалось убедить суд в невиновности и Микеле, и старого священника, причем оба категорически отказывались от предъявления каких-либо претензий к Татьяне, одному не позволяло христианское смирение: – Я переживу, а ведь её душе не спастись, – печально вздыхал дон Этторе, второму чувство порядочности : – Она мать моего ребенка, и, что бы она не делала, я не могу ее обвинять, Серджио не поймет меня, когда вырастет,– горячился Микеле.