Читать книгу Город Леиматри - Юлия Юрьевна Данильченко - Страница 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

– Ты любишь не людей, а их любовь к себе.

– А ты любишь их ненависть.

– Все взаимно невзаимно.

– Мир не уникален, – признался Ангириум.

– И ты – главный его недостаток, – парировал Леиматри.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДЬЯВОЛЬСКАЯ МУЗЫКА

– Срочно приезжайте! Скорая, полиция, следователи! Под моим балконом лежит д…девочка! Возможно… мертвая! – заикаясь, всхлипывала в трубку пожилая женщина.

Нервно перебирая седые кудри, она настойчиво и грубо гладила серую кошку. Выходить на улицу совсем не хотелось, время было позднее, а она ведь не сумасшедшая. Но вдруг бедняге нужна помощь? Пока несчастная боролась с приступом страха, под ее окнами происходили странные вещи. Липкий туман спустился к промерзшей ноябрьскими минусами земле, и обнаружившей страшную находку горожанке, проживавшей на пятом этаже, не удалось разглядеть тень высокого худого человека в темном бушлате. Незнакомец замер над неподвижным бледным лицом девушки и простоял так несколько минут, потом резко оглянулся – будто кого-то ища – но не найдя, разочарованно зашагал прочь. Следом 16-летняя Кира открыла глаза и сморщилась от ноющей во всем теле боли.

«Черт, где я?» – подумала она, с трудом поворачивая шею в стороны, разминая каждую кость. Неприятно захрустело. Вывернутая то ли от падения, то ли от сильного удара нога, с первого взгляда показалась сломанной. Девушка испугалась: вдруг не сможет встать? Но нет, вроде все двигается. Даже получилось подняться. Практически ничего, что происходило до этого момента, Кира не помнила. Голова предательски кружилась и раскалывалась, а далекие звуки сирен доносились раскатами грома. Судя по засохшей на шерстяном черном пальто грязи, пролежала она тут не один час.

– Где окна из третьего подъезда не подскажешь? – белая «скорая» преградила дорогу, когда Кира была уже в центре двора жилой многоэтажки. Она махнула головой, не в силах ответить «нет», и поспешила удалиться. – Скорее, – недовольно скомандовал дежурный, – этой шестой подросток за неделю! Шестой!

«И что стряслось? Такое непривычное оживление для этого Города».

Кира, хромая, миновала несколько кварталов, совершенно ничего не соображая. Но на всякий случай шла вдоль стен, чтобы не привлекать внимание: из окон выглядывали зеваки.

Заморосил дождь, стало промозгло.

– Нужно идти домой, – пробубнила девушка себе под нос.

И остановилась как вкопанная. Дом. Воспоминания, будто выбитые из ее сознания, урывками всплывали в памяти. Тишина, так присущая этому Городу, только помогала. А ведь вчера утром произошло страшное: она ушла из дома, бросила несчастного шестилетнего братишку и ушла. «Но почему? Ничего не помню!»

Борясь с тошнотворным приступом вины, она со всех ног побежала в сторону своего района. «Лишь бы успеть! Лишь бы с Костей все было в порядке, пожалуйста».

Транспорт уже не ходил, пришлось искать короткий путь. Грязь чавкала под массивными ботинками; тело некстати изнывало от боли – и физической, и душевной; по щекам текли горячие слезы, оставляя неровные полоски на матовых щеках. Девушка почти в бессознанье миновала полгорода. Ушло на это три часа. Благо, ни единой души. Да и кого можно встретить в полночь? Только умалишенного или преступника. Лишь к полуночи Кира добралась до своей улицы на окраине Города. Навалившая усталость на время вытеснила гнетущие мысли. В кармане кстати подвернулись ключи от дома.

«Ни одной лампочки, значит, внутри никого нет, – с досадой подумала она. – И что на дверях делает полицейская лента? О боже, нет! Что я натворила? Мы с мамой ссорились, а потом я разозлилась. Дальше… Ну давай же, вспоминай!»

В груди больно защемило. Что с ее родными? Куда теперь идти? Кира посмотрела на соседние окна. В одном из них горел тусклый свет.

«Может, этот странный блондин что-то знает? Хотя я бы не рассчитывала, он какой-то вечно отстраненный, как зомби».

Она долго мялась на месте и все-таки решилась постучать в железную дверь. Услышав топот ног, Кира хотела уже развернуться, но не успела.

– Ты? – вытаращился на нее сосед, стоя одних трениках.

Такая реакция ее перепугала. В придачу накатили предательские слезы. Кира, сама не ожидая от себя такой прыти, рванула в сторону заброшенных высотных домов, игнорируя крики парня, который некоторое время бежал за ней.

Был в Городе такой район, где лет двадцать назад затеяли стройку современного жилого комплекса. Но вскоре покупать квартиры стало некому – смертность превысила все немыслимые показатели. Дома так и остались недостроенными или же полностью заброшенными. С тех пор этот участок Города считался самым неспокойным и криминальным.

«Будь что будет», – злясь на все, подумала Кира и прибавила темп. Она хотела наказать себя за то, что бросила самого родного человека в беде. Пытаясь вспомнить причины этого поступка, девушка лишь ощутила нечеловеческий ужас и снова провал.

Спустя пару часов показались черные верхушки многоэтажек. Никакого освещения. Тусклая луна лениво пробивалась сквозь плотные недружелюбные тучи. Все, что она видела перед собой, навевало жуть и тоску. Серый асфальт, поросший травой; ржавые линии электропередач, на которых молчаливо сидели вороны; местами оборванные провода; пятнадцатиэтажные исполины, сиротливо стоящие то там, то тут. Высокие деревья, явно неухоженные, торчали как попало. Некоторые устремились в пустые глазницы окон. Но и они, сбросив листья, общую картину не скрашивали. И снова тишина. Девушка боялась увидеть тут компании сбежавших из неблагополучных семей подростков, бездомных, да кого угодно. А тут… никого.

И на душе стало совершенно пусто. Свойственные в таких ситуациях инстинкты заглушил зашкаливающий адреналин, который звенел в ушах. Ладошки вспотели. Потерявшаяся гостья долго стояла посреди улицы и не могла сдвинуться с места. Ее ноги вросли в асфальт, а мысли пустили корни. Голова отказывалась думать, все происходящее казалось неестественным, словно в черно-белом немом кино. Думала, вот-вот проснется. Но вдруг как молнией ударило: «Я что, умерла?! Не может же такого быть… Так, надо успокоиться».

Тысячи мелких иголок пронзили кожу и заставили пошевелиться. Внутри все похолодело от ужаса, когда Кира вспомнила в мельчайших деталях, как летела вниз с той злополучной крыши. Но как она там оказалась, кто причастен к этому происшествию, девушка, увы, не знала. Как ни напрягалась, а пазлы не складывались в единое событие.

Она на всякий случай ощупала руки. Теплые, настоящие. Да и боль чувствуется. Значит, живая. Или это дурное видение?

Тишина продолжала давить.

– Я должна идти. Ну, давайте же, ноги, оторвитесь от земли, – отчаянно просила девушка свои непослушные конечности хоть немного поддаться.

Собственный голос помогал не потерять сознание, не раствориться в ядовитом тумане, который змеей стелился повсюду. Ища помощи, Кира оглянулась. Где-то между домами стоял мужчина. Среднего роста, с волосами до плеч, в длинном плаще. Он был настолько идеально сложен, что девушка поначалу подумала – статуя. Но мужчина зашевелился – переложил тонкую трость из одной руки в другую.

– Помогите! – взмолила девушка. В ответ прилетел надменный смешок. – Не бросайте меня, помогите!

А дальше пошли обрывки. Кира уже не замечала, как одна улица сменялась другой. Все они были одинаковы, наполнены потусторонним волнением. У домов появились каменные рты, которые рычали, кряхтели и дышали. В этом кошмаре она плутала, как в лабиринте, но все путалось, путалось в витиеватых схемах Города.

«Когда же это закончится?» – рыдала Кира, задыхаясь от усталости. Ноги, будто одичав от страха, непослушно несли ее по темным бетонным коридорам. Она так хотела оказаться дома, свернуться калачиком на своей кровати и уснуть… Но ни одного проблеска, никакой надежды, лишь сплошное месиво из домов и грязи.

И вдруг как глоток свежего воздуха навстречу ей полилась мелодия. Она была на грани сюрреализма. Поверх мертвых крыш закружили разноцветные звуки разных форм. Мир с его законами времени, гравитации и пространства совершенно перестал существовать. С каждым ее шагом завывания электрогитар и барабанного грохота становились все громче и отчетливее. Наконец, до нее донесся эмоциональный мужской голос с ярко-выраженной хрипотцой. Чувственность и мелодичность этой дьявольской песни оставляли в сознании приятые ожоги, как слова, написанные горячим пером на нежном запястье.

Тело совершенно перестало болеть и изнывать, так лечебно действовала оглушившая остальной мир музыка. Кира в такт выбиваемой дроби шагала как загипнотизированная, и уже ничего вокруг не имело ни малейшего значения. То был импульс. Потусторонний, неизвестный, опасный. Певец продолжать рвать горло, выворачивая себя наизнанку, издавая неестественные звуки, расщепляя голос на несколько параллельных звучаний. Это завораживало, опьяняло. И Кира, окрыленная таинственной рок-драйвом, быстро нашла источник в одном из подвалов заброшенных домов.

«Надеюсь, тут не сборище фриков», – подумалось некстати.

Девушка стояла у входа в подземное укрытие. Ржавая дверь протяжно и недовольно скрипнула, будто ругаясь. Туман с особым старанием окутал все вокруг, пытаясь проникнуть внутрь помещения. Но там, внизу, маячил свет и дымка трусливо отступила.

– Ты не те ноты берешь! – крикнула девушка.

– Люди! – обрадовалась она и, убив последние сомнения, побежала вниз по старой каменной лестнице. Стены узкого коридора были обшарпаны, кое-где висела паутина, покрытая подсыревшей пылью.

«Все это или дурной сон, или вселенский заговор. Еще вчера был обычный день, школа, снова ссора с мамой, ненавистные уроки, а сегодня какая-то мистическая ерундистика. Если все закончится, обещаю быть хорошей. Или хотя бы не винить маму в том, что случилось с Костиком. Или все вместе. Просто пусть все вернется, как было».

Неожиданно музыка остановилась. Внутри все провалилось, вокруг снова стало оглушительно тихо. Кира издала стон отчаяния. А вдруг это наваждение? Вдруг ее кто-то испытывает? Сомнения терзали. Девушка неуверенно сделала шаг вперед и твердо решила избавиться от сумасшествия, спрятаться в подвале. И будь что будет.

ГЛАВА ВТОРАЯ. МИСТИЧЕСКИЕ СМЕРТИ

Город был тихий. Вот уже много лет, никто не помнит сколько точно, его улицы окутывал туман. Каждый житель, а было их около двух миллионов, знал, что ровно в семь часов утра белая дымка пожирала сначала пригород, захватывая дома, дороги, мосты и детские площадки в свое холодное кольцо, а потом и центральные высотки. С годами число горожан сократилось на треть, а туман становился только плотнее, появлялся где и когда угодно, словно живой. В конце концов, люди практически перестали выходить на улицы без острой надобности. Только на работу и очень редко в кино или на концерт. Несомненно, если в мире и было опасное, преступное место – это был Город.

Полицейские не отдыхали ни днем, ни ночью. Регулярно они обнаруживали чей-нибудь труп. А в последнее время все стало только хуже: вслед за жертвой находился и преступник. Правда, кто-то успевал с ним расправиться. Газеты пестрили шокирующими заголовками и новостями о новых и ужасных происшествиях. То было наказание свыше, как считали многие. А другие верили в сверхъестественное и не сомневались – все это проделки сатаны. Хотя, суеверностью жители никогда не страдали. Но, согласитесь, трудно было найти рациональное объяснение творящейся чертовщине, верили кто во что.

Несмотря на тревожную обстановку, была в Городе своя красота с готическими нотками. В центральной части, обороняясь от всего нового, стояли невысокие, но изысканные строения c отголосками итальянского ренессанса. В основном пятиэтажные дома прямоугольных планов, до малейшего кирпичика симметричные фасады охрового или серого цветов, местами украшенные рустовкой – облицовкой в виде четырехугольных камней с грубой шершавой поверхностью. Некоторые постройки подпирали колонны, расположенные строго посередине. То были театры, музеи, библиотеки, здания правительства. Простые до невозможности, но не лишенные вкуса и романтики.

За главным районом начинался новый Город. Зеркальные стекла гостиниц и офисных зданий в стиле хай-тек взметались ввысь на сотню метров и терялись в тумане. Дальше торчали торговые центры с деструктивными формами. Из них неожиданными острыми углами торчали застекленные части – целые кинотеатры или кафетерии. Правда, агрессивных построек насчитывалось не так много. Изюминкой Города была река, широкой полосой рассекающая круг, а населенный пункт с высоты птичьего полета представлял собой огромную идеальную паутину. Через водную артерию возвели три моста, один из которых давно забросили – в бюджете не было средств на ремонт.

Ближе к окраинам, не стесняя друг друга, расположились коттеджи для горожан со средним достатком и большой элитный поселок. Заброшенная часть, расположенная к востоку от центра, давно стало отдельным районом, пожалуй, самым мрачным и криминальным. Его прозвали отшельным и обходили стороной. Никто бы в здравом уме не решился туда заехать, даже на спор. Молодежь сочиняла жуткие истории про огромных паукообразных монстров, которые облюбовали мертвые дома и спали там долгими месяцами, а потом выбирались поохотиться на младенцев и женщин. Еще поговаривали о беловолосом маньяке, прячущемся в тумане. Именно ему приписывали последние преступления. Конечно, то были городские легенды, просто выдумки обывателей, однако ж многие верили в них больше, чем версиям сыщиков.

Редкие развлекательные комплексы популярностью в последнее время не пользовались. Горожане все чаще проводили свободное время у телевизоров, а по утрам в полном молчании спешили в свои офисы. Этот день не был исключением. Пустой Город медленно скинул остатки ночи и недружелюбно поприветствовал хмурых людей, не пытаясь освободиться от вездесущего тумана. Улицы, как всегда в такое время суток, а на часах было почти восемь, больше напоминали декорации. Солнце еще толком не светило, здания казались рисованными.

На одной из улочек центрального парка раздались одинокие шаги. Они нарушили спокойствие, царящее вокруг. Воздух наполнился карканьем перепуганных ворон. Шаги стали спешнее, когда высокий человек с закрытым под капюшоном лицом приблизился к застекленной двери старенького здания. На втором этаже кто-то разбил окно. В них задувал прохладный ветер. Стеклышки крошились и музыкальным дождем падали вниз.

Открыв дверь, 19-летний Влас Немов быстро прошмыгнул внутрь. Он ненавидел каждую минуту, которую проводил вне стен дома, но выходить приходилось практически каждый день. В уютном коридоре не было ни мрачного света фонарей, ни колющего лицо дождя, ни раздражающего шума редких автобусов и трамваев. Влас расправил плечи, уверенно прошел в маленькую комнату и снял башлык. Промокшие волосы небрежно упали на глаза.

Он был высоким и худым, с красивым, правильной формы лицом, которое наполовину прикрывала белая челка с черными прядями. Глаза же светло зеленые, на подбородке милая ямочка. По одежде сразу можно было сказать – Влас слушает рок-музыку и увлекается неформальной культурой. Обычно он носил обтягивающие футболки с провокационными аппликациями, рваные темные джинсы, металлические пояса, а поверх косуху с капюшоном, чтобы скрыть свое лицо. Парень сам не знал, откуда взялась эта странная привычка, но на улицу без капюшона он никогда не выходил.

Сняв верхнюю одежду, Влас выдохнул и плюхнулся на крутящийся стул, но расслабиться не успел.

– Ну, наконец-то!

В комнату с возмущенным криком ворвался мужчина лет сорока. Влас усмехнулся, заметив новую татуировку на правой руке.

– Ты опоздал на пятнадцать минут. Эфир вот-вот начнется. Вот твои тексты новостей, я сам подготовил. И не забывай их читать, после увольнения твоей напарницы делать это некому. Что сегодня за тема?

– Обсудим плохие дороги, конечно. Нас же одни автомобилисты слушают.

– Ясно. Тогда готовься.

Влас лениво выдохнул и упулился в одну точку. Сна в эти сутки почти не было, поэтому настроение валялось где-то на дне мира. Как всегда, после работы в студии местного радио, а парень работал ведущим интерактивного шоу и немного подрабатывал журналистом, он приходил домой, спал, смотрел сериалы и вновь направлялся в редакцию. И так на протяжении двух лет. Место это парень получил после стажировки на первом курсе журфака. Да так и остался, совмещая творческий труд с заочным отделением.

– Слав, я в курсе,– перебил его Влас. Он знал, что если сидеть и молча слушать пунцового от возмущения начальника, то эти отцовские нравоучения могут продолжаться часа два. Решил перевести тему разговора. – Ты опять не смог пройти мимо тату-салона?

Вячеслав Урьев, директор самого провокационного в Городе медиа-холдинга и заядлый рокер с двенадцати лет, погладив небольшой животик, который заметно выпирал вперед, довольно расплылся. Возмущение сразу исчезло, а Влас, решив, что все в порядке, развалился на стуле и закинул ноги на стол.

– Я подумал, что моя рука выглядит довольно скучно. Знаешь, что означает эта сова? – заинтриговал он. – А ничего! Нет никакого смысла. Надоели они. Чуть что, сразу философы все! Классно же я придумал?

Видок у Славы и без того был фееричный: неформальный прикид, пухленькое лицо, немного обросшее щетиной, да еще бог знает сколько наколок. А ведь занимает такую должность, думали все. Влас лишь умилялся.

– Ладно, прекращаем разглагольствовать. Арбайтен! – вновь включил шефа Слава.

– Да, да, – подозрительно быстро согласился Влас и поправил микрофон.

– У тебя что-то случилось? – обеспокоено спросил Урьев, наблюдая за тем, как подчиненный нервно издевается над ручкой. – Если что серьезное, я могу заменить на эфире. Нет проблем.

– Ничего, – сначала ответил Влас. То, что произошло вчера, очень потрясло его. Поэтому он нетерпеливо выпалил: – В смысле, у меня ничего серьезного. Просто в соседнем доме жила одна семья, мама и двое детей. Вчера вечером пострадала владелица дома. Вроде как несчастный случай. Она сейчас в реанимации. И ее дочь пропала. Но я ее и так редко видел. Следователи расспрашивали меня, а сами молчком, без подробностей, все строго конфиденциально. Как думаешь, неплохая история для нас?

Слава перестал разглядывать свое отражение и взглянул на Власа. Он давно привык к тому, что в Городе происходит много ужасных вещей, но, услышав очередную историю, всегда расстраивался как ребенок.

– А муж у нее есть? – он болезненно наморщил брови, словно от зубной боли

– Бросил их много лет назад, насколько я знаю.

Влас безучастно взял листки со стола со старыми эфирными текстами и выбросил в урну, стоящую рядом. Все делал резко.

– Просто у Лидии никого не осталось. Ее дочь вряд ли вернется…

– Вы хорошо общались?

– Мы иногда пересекались в магазине или на улице, – протянул так, будто они сто лет знакомы. – Могу навести справки в следственном, пробежаться в больницу, в соцсетях помониторить, знакомых расспросить.

Урьев недовольно почесал редкую бородку.

– Пусть этим Лена Смирнова займется, я ей передам, – сказал, как отрезал.

– Но… – возмутился Влас.

– У тебя личный интерес?

Парень сдался. В любой другой ситуации он бы обрадовался такому раскладу. Ему не нравились эти душещипательные истории, криминал и прочий негатив, однако дело касалось его соседей. Мысли эти Влас озвучить не успел. В воздухе повисло напряжение.

– Ладно, – нехотя выдавил Слава. – Три дня без радио, я подменю. Расследуй. Не забудь пропуск взять и всю нужную дребедень. Ну, фотик, диктофон, блокнотик не забудь. Журналюга! – подмигнул Урьев.

– Все, уже без пяти восемь, – сказал Влас, глядя на часы. – Встретимся. И спасибо.

– Окай, – попрощался Слава, взглядом умоляя не творить глупостей.

Влас остался один в студии. По коридору медленно расхаживал охранник, что немало раздражало. В редакции, которая находилась за углом, сидела Лена, корреспондент одной из газет холдинга, и громко клацала по клавиатуре. Она как раз осталась на ночное дежурство и дорабатывала последние минуты. Неприятная дамочка, вечно все вынюхивает, всюду лезет и просто тащится по жутким убийствам. Но ничего не поделать, приходилось терпеть соседство, ведь как только в Городе начались все эти странные истории, СМИ работали круглосуточно.

Влас налил кофе и залез на почту. Надо отправить запросы правоохранителям, получить как можно больше информации.

«О, да тут куча писем от полиции и следаков», – вздохнул он.

«ВНИМАНИЕ!

В период с 16 по 17 ноября в Городе без вести пропало пятеро подростков в возрасте от 16 до 17 лет. Как сообщалось ранее, сотрудниками полиции и следственного комитета, а также специальной комиссией, состоящей из федеральных сотрудников внутренних органов, проводится расследование. По предварительным данным, несовершеннолетние погибли. Об этом свидетельствуют записи камер видеонаблюдения, изъятые с мест происшествий. Однако тела до сих пор не найдены. Если у вас имеется информация о случившемся, просьба немедленно…»

«Бедные дети. Неужели все погибли?» – не поверил Влас. До прямого эфира оставалось всего ничего. Парень кое-как справился с мандражом, сел за пульт, поправил микрофон и наушники. Однако теперь было совсем не до работы.

– Доброй ночи всем, кто в дороге или кому просто не спится. С вами снова я, Влас Немов. Начнем наш эфир…

Время пролетело незаметно. Ведущий взглянул на часы – почти семь. Рабочий день выдался плодотворный: он отвел несколько эфиров, написал пару статей в свежий номер. Все они касались обывательских тем. Разослал коллегам из пресс-служб запросы про случай у соседей. Оставалось ждать информации.

– Все, я перевыполнил план на сегодня, – подбодрил себя Немов.

Он не любил задерживаться на работе, но в последнее время приходилось. И только Влас собрался выключить ноутбук, как на почту пришло письмо. Снова из следственного комитета.

– Ну-ка посмотрим.

«В центре Города несовершеннолетняя упала с крыши 25-этажного жилого дома № 10 на улице Тургенева.

Сегодня, 22 ноября 2018 года, около шести часов вечера 68-летняя жительница сообщила дежурному полицейскому, что под ее балконом находится тело школьницы. На место прибыли правоохранители, врачи скорой помощи и следователи, однако тело девушки так и не обнаружили. Изъятая с ближайшего супермаркета видеозапись расшифрована: девушка разбилась насмерть, упав с крыши 25-этажного дома накануне, 21 ноября, но из-за плохих погодных условий (тумана и дождя) ее сутки не могли найти. Известно, что в день гибели несовершеннолетняя сбежала из дома после ссоры с матерью.

По информации экспертов, неизвестный мужчина намеренно толкнул погибшую и скрылся с места преступления. Проводятся оперативно-разыскные мероприятия…».

Ниже была фотография молодой девушки с длинными густыми волосами темно-медного оттенка. Красивые широко поставленные глаза изумрудного цвета, аккуратный нос и пухлые губы, румянец на щеках…

– Быть не может! – не сдержал Влас эмоций и на всякий случай еще раз перезагрузил фотографию. Нет, все совпадает. На снимке точно Кира Воронцова – его соседка.

Парень спешно собрался и залетел в редакцию, где в полной тишине работали несколько корреспондентов. Никто не поднял головы, так все были заняты работой.

– История с погибшей школьницей – моя. Задание Урьева, – отрапортовал он, ловя на себе недовольный взгляд журналистки, которая успела забрать себе эту тему.

Ближе к восьми Влас вышел на улицу. Было темно. Он уже смирился с тем, что появляется на улице тогда, когда нет солнечного света. Может, оно и к лучшему.

В уставшей голове крутились мысли о Кире. Он с ней практически не общался, но кое-что знал об этой семье. Отец бросил их, мать превратилась в алкоголичку. Нередко до его ушей доносились крики, ругань с битьем посуды. Тогда Кира как ошпаренная выскакивала из дома и не появлялась несколько дней, а то и неделю, пока все не утихнет. Где она жила и ночевала, Влас не знал, хотя иногда беспокоился и думал, а не сообщить ли в опеку. Был еще шестилетний Костик, которому тоже доставалось от перебравшей матери.

«Не могу не думать об этом. Что же случилось в тот вечер? Макар, как и я, работал допоздна. Как не вовремя выпало дежурство! Теперь гадай».

Миновав очередной переулок, Влас остановился. Ему показалось, что над домом промелькнула чья-то тень. Такое уже случалось. Всего один раз и то в полном мраке. Взглянув еще раз на небо, он убедился – ничего подозрительного. Возможно, птица.

– Очень большая птица, – прошептал он, словно успокаивая себя.

Ускорив шаг, через четверть часа Немов оказался возле своего двухэтажного коттеджа желтого цвета. Он задумчиво посмотрел в сторону соседей и направился к себе. В доме пахло жареной яичницей.

– Вот это новости, – удивился себе под нос Влас. Его ленивый старший брат готовит ужин!

В дальней комнате было слышно, как явно обделенный слухом мужчина просто ужасно завывает попсовую мелодию и гремит посудой.

– Как всегда бардак, – уже менее радостно прокомментировал парень беспорядок в гостиной. Он заставил себя создать видимую чистоту: из-под дивана выглядывали носки, на столике неаккуратно валялись журналы, на телевизоре виднелись полоски пыли.

– О, черт, я горю! – сковорода с грохотом плюхнулась на пол.

Макар кричал так, будто окунулся в чан с кипятком. Влас рванул на кухню и обнаружил брата, который тряс обожженными пальцами.

– И что меня дернуло завтраки готовить! – сокрушался раненный.

Действительно, ничего дельного по хозяйству 24-летний молодой человек делать не умел. Лучше всего у него, сотрудника банка, получалось с важным видом перекладывать кипы бумаг и щелкать печатью. А Влас каждый раз терпеливо молчал, зная, что лучше этого энергетического вампира не подкармливать.

– О, ты меня совсем не понимаешь! – продолжил Макар. Он встал и взял бинт, чтобы перевязать руку. И причитал. – Я воспитываю тебя, я готовлю, стираю, мою пол, окна и сажаю газон…

– Ты не стираешь с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Готовишь по праздникам и то всякую дрянь, а газон давно засох, – поправил Влас.

– А как же то, что я воспитывал тебя?! – Макар серьезно посмотрел на брата, будто взывая к совести. И какая муха его укусила? Надо сказать, до этого дня они никогда поднимали больную тему.

– Давай только не будем вспоминать прошлое. Нас растила бабушка, если ты забыл. А когда она отправилась на тот свет, мне уже исполнилось восемнадцать. Все, я отдыхать. Приятного аппетита, – рыкнул Влас.

Он поднялся на второй этаж в свою комнату. Злой и опустошенный.

Из открытого окна дул ветер. В комнате пахло осенним дождем, смешанным с запахом дорогого мужского парфюма – подарка одной милой особы. Влас закрыл окно, поправил шторы, и лег на большую кровать. Его спальня была заставлена коробками с дисками, на стенах висели постеры рок-групп. Как ни сопротивлялся Макар, Влас все равно обклеил комнату темными обоями, натянул черный потолок и обставил все мебелью в тон. Стоявший напротив дивана стол был почти не виден из-за валявшейся на ней одежды, которую парень ленился повесить в шкаф.

Он долго лежал, пытаясь уснуть, но в мыслях была ссора с братом. Макар никогда не вспоминал родителей, считая, что с произошедшим нужно смириться. За одиннадцать лет они всего два раза говорили о них. Первый, когда Макар пытался объяснить еще маленькому Власу, что их родителей больше никогда не будет рядом. А второй сегодня.

В тот страшный весенний день их дача пылала. Огонь пожирал все вокруг, не оставляя никаких надежд на то, что семья внутри выживет. Дом воспламенился, начиная с кухни, в которой за праздничным столом сидели их родители, сам Влас и Макар. Они отмечали его семилетие. Пожар вспыхнул внезапно, воздух стал тяжелым. Влас помнил, как он задыхался, держа маму за руку. Когда Макар оттащил его, потолок обрушился. Родители остались под обломками. Все было как в тумане. Отовсюду раздавались звуки сирен пожарных машин и крики. Но они были какими-то отдаленными. Дачники, собравшиеся вокруг пылающего дома, с жалостью наблюдали за происходящим. Спасенные мальчики ждали, что родных вот-вот вынесут.

А в небе кружил пепел сгорающего дома. И… начался дождь. Он был такой сильный, что в считанные минуты затушил огонь.

– Где мама и папа? – захлебываясь в собственных слезах спросил тогда Влас. Он в ужасе смотрел вокруг и мечтал услышать, что с ними все в порядке. Но брат молчал.

– Они там, – Макар указал на сгоревший наполовину коттедж. Рука его дрожала. Он не знал, как продолжить, как объяснить семилетнему мальчику, что за четверть часа их жизнь изменилась. Он задыхался от безысходности, оглядывался вокруг, а потом выдавил: – Я буду с тобой.

После этого к ним переехала бабушка – единственная в Городе родственница. Одиннадцать лет она растила осиротевших братьев как родных сыновей, а сама потихоньку умирала от горя, что потеряла любимую дочь. К моменту ее смерти оба достигли совершеннолетия и остались жить в родительском доме, навсегда забросив дачный участок. Пока бабушка была жива, Макар работал с утра до ночи где придется, чтобы содержать семью: то грузчиком, то официантом, успевал учиться в вузе. Только когда Влас стал самостоятельным, а произошло это очень быстро, они отдалились друг от друга. Макар, совсем забыв о том, что их когда-то связывало, пропадал в офисе, гордясь своим белым воротничком, а Влас окунулся в свою творческую работу. Но оба твердо стояли на том, что прошлого для них больше не существует.

«Ненавижу. Этот Город, этих людей, эту обстановку. Сколько злости вокруг! Чувство, что людей кормят ею в каждой столовке. Ведь не везде так отвратительно как тут?»

С этими мыслями погрузился в сон. Когда он открыл глаза, за окном лил дождь. Ветер распахнул окно и короткими рывками шевелил шторы. Стало немного прохладно. На лбу Власа проступили капельки пота. Сосущая пустота, которая преследовала его во время сна, не давала покоя. Он видел мужчину с кипенно-белыми бровями и волосами, который твердил пустым черным ртом: «В твоем сердце поселилось зло?». До хрипоты доказывая обратное, Влас толкнул сумасшедшего и тот исчез. Настоящий кошмар.

Вдруг в дверь настойчиво постучали. Влас быстро, будто желая стряхнуть сон, сбежал вниз по лестнице. Наверное, балбес Макар снова забыл ключи. Ругаясь, парень открыл дверь и замер.

– Ты? – захлебнулся он от удивления. Он не знал: хватать мертвую по сведениям полиции девушку или звонить дежурному, пусть сами разбираются?

Но Кира вдруг сбежала.

– Постой! – кричал Влас ей вслед. Он промчался километр, совершенно босой и почти без одежды. Девушка оказалась быстрее.

– Черт! Черт! – выругался Влас.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЭКСПЕРИМЕНТ АНГИРИУМА

Вспышка. Солнце ослепило. Эмортдей нервно сощурился. «Каждый раз, – думал он, – одно и то же. Я отвык от истинного света. И почему он отправил и меняк людям? Я – воин, я достоин править, а не прислуживать!». Пока архистраж¹ мысленно возмущался, пронзающие лучи продолжали жечь его темную кожу, особенно смуглое лицо. Он ускорил гигантский шаг, минуя пышные яблоневые сады и фонтаны из белого золота.

– Город изменился, – услышал он издалека низкий, мрачный голос. Голос Ангириума². По коже пробежал холодок.

– Создатель, – поклонился Эмортдей, едва войдя в белоснежную резиденцию самого творца. – Прости, я не сразу нашел верный путь…

– За прошедшие века пора бы изучить мои владения, – произнес властитель на языке прамира³, которого архистраж, конечно, не мог знать.

Он был слишком молод по меркам вселенной. А если бы знал, то возмутился бы еще больше. Эмортдей редко бывал в Занебесье⁴ (хотя чаще, чем остальные), и то лишь по очень важным поручениям. Однако высокомерно гордился своей приближенностью к создателю и тем, что сумел добиться такого расположения и доверия. Служба его была слепа и полна безотчетной любви. Иначе как еще вытерпеть людей?

Архистражей было немного, всего трое, а вот хранителей⁵ несколько тысяч, но все они по воле Ангириума жили на земле, охраняли и оберегали человечество от войн, а он наслаждался абсолютным одиночеством и покоем.

– Не молчи. Что выяснил? – небрежно спросил создатель, расхаживая по мраморному полу, который терялся за горизонтом.

Обставлено Занебесье было без фантазии: лишь клочок садов, сияющий мрамор под ногами и некоторая роскошь. Так Ангириум пытался приблизиться к смертным. Он заметно вдыхал воздух, хотя мог обойтись и без него; ходил босым, чтобы ощущать холодный пол; носил убогие одежды, совсем как самые нищие люди. Он душевно наслаждался чириканьем птиц и звуками фонтанов. Иногда даже читал книги и довольно улыбался, находя в них себя.

Эмортдея откровенно воротило от этого интерьера, уж больного много такого он видел на земле. А на небе хотелось чего-то величественного! Творец знал о скверном желании своего подданного, но как он мог отказаться от родного, человеческого?

– Ничего существенного, – с досадой в голосе отчитался архистраж. – Откуда у него взялась сила – неизвестно. Но он что-то замышляет, – со злостью добавил Эмортдей.

Стоило Ангириуму остановиться, как перед ним распростерлась пропасть. Там, внизу, среди цветущих сочных полей, лесов и рек затерялась черная точка. То был Город. Один факт его существования злил создателя.

– Матвей слишком слаб, – с нескрываемой скукой ответил Ангириум и оторвался от объекта наблюдений.– Тебе жаль меня? – удивленно, переходя на тон выше, спросил он Эмортдея, который не успел отвести полный печали взгляд.

– Ангириум, я… – перепугался архистраж и сжал огромные ручища в кулаки.

Видно, он стыдился того, что забыл скрыть эмоции. А они не давали покоя, разрывали изнутри. Эмортдей помнил творца молодым, красивым, полным сил. А теперь…

– Прости.

– Это всего лишь оболочка, – грустно ответил Ангириум, рассматривая старые руки. Кожа на них потрескалась. – Жаль, что она умирает. Я таким родился. Да, друг мой, все мы были рождены, однако природа у всех нас разная. Как и в Городе. Там творится нечто другое, не связанное с людьми и их врожденным умением попадать в передряги.

Его тонкие, почти выпавшие брови, нахмурились, а еле заметные губы сомкнулись и напряглись. Глубоко посаженные глаза уже давно остекленели, зрачки стали тусклыми. Морщины настолько съели его кожу, что она натянулась на вытянутый череп; пальцы рук еле шевелились и казались совершенно безжизненными. То был старик, пусть и всесильный, и могучий, но с виду обычный умирающий от лет мужчина в мятой широкой тунике до пят. Будь он среди людей, его бы спутали с попрошайкой.

Ангириум умолк. Шли часы, а он не шевелился, не подавал признаков жизни, путешествуя в глубинах своего сознания. Высшие воспринимали время иначе, поэтому Эмортдей не заметил, как быстро создатель вернулся к беседе. Сейчас или никогда, решил он.

– Ты не боишься войны? – Cлишком дерзко, подумалось Эмортдею, спрашивать о таком самого Ангириума. Но, возможно, это был единственный шанс прояснить ситуацию. – Город окутан непонятной силой, твоя оболочка саморазрушается… Что-то грядет?

– Я боюсь всего, что несет смерть, Эмортдей. И о войнах между людьми думаю в первую очередь. Именно для этого я сотворил вас. Вы сохраняете баланс, – сухо ответил творец. – Но если ты имеешь в виду войну между архистражами и хранителями, то не беспокойся. Есть история куда важнее. Подойди.

– Вдруг туман – не то, о чем ты подумал? – на всякий случай переспросил Эмортдей. Да кто он такой, чтобы сомневаться в словах создателя? И что значило это «то»?

– Именно то.

– Уничтожим его! И Матвея! Я сотру его в порошок, только позволь…

– Нет, – взгляд Ангириума впился в черную точку. Архистраж преданно опустил голову. В его глазах читалась досада. – Не потому, что я запрещаю. Это невозможно.

– Что?!– не поверил своим ушам Эмортдей и встал в позу, готовясь напасть на незримого врага. – Ты владеешь миром! Сотри Город с лица земли и дело с концом!

– Я пытался. Но сила, окутавшая его, не пропускает меня, будто она… внеземная, – резюмировал Ангириум. – Однако я посеял зерно добра прямо в центре Города. Долгие годы я наблюдал, как страх и смерть пожирают людей. Не представляешь, какую боль я испытывал, каждый раз глядя вниз! – едва ли не заплакал творец. – Но не все потеряно. Одна девушка, да, она еще юна, – покачал головой создатель, – ощутила настоящее раскаяние и перешла на мою сторону, на сторону добра. Я этим воспользовался. Правда, ей пришлось отдать свою жизнь.

Архистражу стало не по себе от такой новости .«Человек? Серьезно? Он ума лишился?»

– Ты уверен, что она подойдет? – с подчеркнутым сомнением спросил Эмортдей.

– Если бы я всегда был уверен, то ты бы не появился, – холодно ответил Ангириум, чем задел за живое собеседника. – Я не могу утверждать наверняка, потому что Законы⁶ не дают мне сделать этого. Я лишь предполагаю и совершаю определенные действия. Но все они направлены на спасение людей. Если она не сможет помочь нам, то никто не сможет.

– Я не верю, что Город неприступен! – воскликнул Эмортдей. – Давай нападем, выждем нужный момент и бросим все силы. Это разумнее, чем полагаться на смертную…

– Она уже не смертная, – мягко заметил Ангириум. Ему не нравилась напористость архистража, но он давно привык к ней и, как истинный создатель, относился с терпением к своему капризному чаду. – Если бы ты знал все тонкости ситуации, то понял бы меня. Когда я творил вас, то тоже очень рисковал, потому что не знал, какими вы получитесь. Эта девочка не будет подобна вам. Я сотворил нечто новое, более совершенное. Она осталась человеком, но внутри нее живет дух высшего.

– Зачем ты использовал человека? – с едва заметным отвращением напирал архистраж. Ему было противно думать об этом. Но пугало другое. – Она сильнее меня? – не веря собственным догадкам, уточнил Эмортдей. Больше всего он боялся, что кто-то займет его место.

– Этого я не знаю, – тихо ответил Ангириум и снова ушел в себя.

Эмортдей не скрывал недовольства. Ему не нравилось, что с ним не посоветовались. Он же был самым приближенным из всех архистражей! Да, Ангириум верил ему больше, чем остальным, но никогда не доверял полностью, потому что всегда боялся измены. Боялся, что однажды все отвернутся от него и мир людей падет. Он был слишком зависим от смертных, хотя и не признавался в этом.

«Как же необдуманно – давать силу человеку. Будь они все прокляты!» – горели мысли архистража.

– В Городе поселилось зло. Конечно, у меня есть кое-какие соображения. Это зло необычно по своей природе, потому что отличается от того, к чему мы привыкли. Но меня беспокоит другое.

– Я бы тоже на твоем месте больше думал о хранителях и распрях между ними, нежели об этом Городе. Он слишком мал, чтобы представлять опасность тебе и твоему миру. – Эмортдей обвел взглядом все, что находилось внизу. – Нам нужно готовиться к войне, Ангириум, ее не миновать! Ты подумай, какой опасности подвергнутся люди, если мы перебьем друг друга!? Матвей не только очернил свой Город, он настраивает высших друг против друга…

– Ты так и не понял меня, – разочарованно сказал творец, усаживаясь на белоснежную лавочку возле бьющего фонтана. – Если мы не разберемся с этой проблемой, то потеряем все.

– Так объясни мне, что такого особенного в этом Городе? – вспылил Эмортдей.

Ангириум недовольно посмотрел на него. Иногда он много позволял этому своенравному архистражу, но очень редко ему приходилось наказывать его. Взглянув на красное зарево, пылающее на горизонте, творец опустил голову.

– Никогда не думал, что подобное когда-нибудь случится, – печально сказал он, уходя от прямого ответа. – Несчастные люди могут остаться без моей защиты, а это самое худшее, что может произойти. И вы не способны мне помочь.

Ангириум говорил с упреком, на что Эмортдей обратил внимание. В его голосе проскользнуло разочарование. Еще бы, если предал один, значит, предадут и другие. И это беспокоило его больше, чем загадочные события в Городе.

– Иди, – наконец, сказал Ангириум, делая в сторону властный жест рукой.

Эмортдей моментально испарился, будто ждал этого приказа. На том месте, где он только что стоял, остался белый след. Он неуверенно витал в воздухе, метался от порыва ветра, а потом исчез.

Ангириум вновь углубился в свои мысли, рассматривая темное пятно, выделяющееся среди всего прочего. Он и не шелохнулся, когда понял, что рядом с ним появился атхистраж Исаим. Творец привык к тому, что в последнее время ему слишком много времени приходилось уделять проблемам, с которыми приходили его приближенные.

Исаим совершенно отличался от Эмортдея. Он был худощав и высок, с густыми малиновыми волосами и выразительными очень женственными глазами.

Ангириум вздохнул, показывая, что готов слушать.

– Конфликты были разрешены. Люди живут в мире и процветании. Как ты замыслил, – отчитался Исаим и аккуратно сложил бледные руки. – Но мой город находится рядом с городом Матвея. Ходят слухи, что он собирает против тебя войско. Я не знаю, как много из наших отважатся перейти на его сторону, но недовольных много.

– И чем же недовольны вы, созданные силой моей мысли?– едва сдерживая досаду спросил Ангириум.

Исаим опустил голову, приняв все близко к сердцу. Он пожалел, что молил об аудиенции с самим творцом. Но тот, увидев страх, смягчился.

– Защищай людей дальше и будь предан.

Гость благодарно кивнул. Он едва поклонился создателю и подошел к краю пропасти, прыгнул и испарился в белых облаках. Ангириум виновато улыбнулся мелькнувшей среди дымки тени. Конечно, он обманул своего архистража, уверяя, что ничего страшного не произойдет.

Творец вновь рассматривал Город. Все оставалось по-прежнему. Туман, словно чаша, накрыл его. Он медленно передвигался, менял форму, но не выпускал высокие дома и людей. И они мучились. Этот туман вызывал у Ангириума желание поскорее избавиться от него, как от раковой опухоли. Но создатель не решался спуститься, слишком опасно. И не потому, что всеми силами старался избегать белой дымки, а потому, что слишком знакомой она была. И он хотел верить, что ошибается.

«Полагаться можно только на девушку и ее искреннее раскаяние. И если она не поможет, то мои дети уничтожат меня. Рано или поздно. Законы сыграли со мной злую шутку. Бедные, бедные люди!» – с горечью подумал Ангириум.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НЕФОРМАЛЫ

– Ты кто такая? – набросилась брюнетка с каре, небрежно швырнув в угол потрепанный томик любовного романа. – Эй, народ, у нас тут гости, – и тревожно добавила: – Незваные.

Кира, о которой, собственно, шла речь, интуитивно вжалась в ледяную бетонную стену, покрытую каплями воды. Ничего не приходило на ум, поэтому она стояла и, стиснув зубы, рассматривала разношерстную группку молодых парней и девушек. Выглядело это, по меньшей мере, странно и в какой-то степени неприлично.

«Что за ненормальная компания? – мелькнуло в голове. – Одеты как рок-музыканты. Один краше другого, мрачные персонажи. О, у этого парня что, волосы в лаке? Не знаю даже, что лучше – тут или на улице».

Но, внезапно для себя решив, что побегов на сегодня достаточно, Кира собрала в кулак все свое мужество и поздоровалась.

– Я заблудилась, – выпалила она. Все молчали и не сводили с незнакомки озабоченных взглядов.

Выдохнув, девушка рискнула оглядеться. В просторном подвале, заваленном всевозможным хламом, находилось четыре человека. Ближе всех за барабанной установкой сидел парень с рыжеватыми кудрявыми волосами, торчащими во все стороны благодаря лаку. На нем была явно великоватая кожанка, обвешанная металлическими заклепками, и темные джинсы с потертостями. Юноша, несмотря на общее недоумение, искусно крутил палочки, будто это его пальцы, и не собирался прекращать виртуозного занятия. Поодаль остановился угрюмый, точно голодный медведь, брутал в футболке болотного цвета и байкерских штанах. Каштановые волосы ниже плеч острижены идеально, в ухе одинокая сережка, через плечо – потрясающая лаковая бас-гитара с россыпью перламутровых звезд на черном фоне.

«Неформалы, – наконец, поняла Кира. – Так близко я с ними никогда не сталкивалась. В лицее запрещали подобную одежду, а друзей у меня толком не было. Особенно таких. Надеюсь, они адекватные».

Справа от хмурого типа застыла ангельской внешности блондинка с длинным до самого пояса пепельным хвостом с синими прядями. Одежда в стиле глэм-шик: юбка из воздушных перьев, коротенький воздушный топ цвета розовой пудры, рамонеска с яркой вышивкой, элегантный чокер и длинные ботфорты из замши. А еще совершенные голубые глаза, щедро накрашенные ресницы и бледная мерцающая кожа.

«О, вот это электрогитара! Восторг!» – Кира не могла оторваться от ядовито-оранжевого инструмента, который держала экстравагантная красотка. Она с трудом подавила интерес и перевела взгляд на последнюю девушку, ту самую, заметившую ее раньше остальных. Брюнетка с каре была похожа на готессу с обложки: винтажное платье миди в мелкое кружево смотрелось роскошно на ее утонченной фигуре. Оно прекрасно сочеталось с грубыми ботинками до щиколотки. Дымчатые тени подчеркивали выразительные глаза глубокого зеленого цвета, а матовые румяна – аристократичные скулы. Музыкантша стояла за мощным синтезатором и гладила черно-белые клавиши тонкими пальцами.

До сего момента рокеры увлеченно репетировали новую песню.

«Значит, на их музыку я пришла сюда. Кажется, я их фанатка! Но был еще голос, такой завораживающий с хрипотцой. Кто же пел?» – размышляла Кира, пока эти четверо ждали объяснений, считая, что молчание с их стороны будет расшифровано верно.

Но Кира проигнорировала непонятные знаки и продолжала осматриваться. Стены цементного цвета, бетонный пол, одна единственная лампочка посреди влажного от конденсата потолка. В центре комнаты ярким пятном маячила стильная микрофонная стойка и высокие динамики. У противоположной стены находился стол, видимо, обеденный; несколько коричневых кресел, поеденных молью; а по окраинам этого островка жизни – кучи книг, старой одежды, посуды и всевозможных бытовых вещей, брошенных прежними хозяевами, возможно, давно умершими. Музыкальные инструменты, начищенные до блеска, явно выделялись среди всего этого гранжа.

Странная четверка продолжала вопросительно таращиться на нее, прожигая то место, где она стояла. «Наверное, видок у меня не очень. Боже, да я лохматая, как оборванка, еще эта грязь на одежде», – неуместно подумала девушка, подметив идеальные наряды присутствующих.

К реальности Киру вернул вопрос.

– Ты пришла оттуда, да? – спросила дрожащим голосом блондинка. В ее глазах читалось: «Бедняга!»

Нарушительница покоя кивнула. Она не знала, что ответить и как вообще объяснить свое присутствие здесь. Умерла? Сбежала от странного мужика с тростью?

– Иди-ка сюда, присядь. Тебе нужно что-то горячее. – Кира и не заметила, как девушка, а вблизи ее красота была вообще нереальной, усадила ее в мягкое кресло и укрыла теплым пледом. – Мирон, – обратилась она к насупившемуся парню, – принеси чай. Только, я тебя умоляю, поторопись!

«Значит, этот медведь – Мирон. Не знаю, почему, но я его заранее боюсь».

Пока вечно угрюмый новоиспеченный знакомый заваривал чай, Кира мельком взглянула на барабанщика. Он был немного упитанный, но это ему шло. А вот прическа не очень.

– Лева, – несмело улыбнулся он, протягивая руку.

– А я Софа, – представилась та самая блондинка с внешностью модели.

А вот брюнетка не торопилась, бросая в сторону Киры недоверчивый взгляд.

– Вот, пей, – снял напряжение между ними Мирон, грубо вручив гостье кружку с отколовшимися краями. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, а голос шел из глубины, настолько басисто он звучал.

Громко глотнув, Кира благодарно подняла глаза. Тепло разлилось моментально и разморило уставшее от ночных приключений тело. Но расслабиться она не успела. Все куда-то исчезли, когда девушка увидела его – пятого жителя этого подвала.

Он сидел в кресле, которое едва освещала скромная лампочка. Парень был явно высок – закинутые друг на друга ноги в такой позе казались неестественно длинными. Первое, что бросалось в глаза – армейские башмаки с шипованной платформой. Кожаные брюки прекрасно сочетались с застиранной футболкой и пиджаком в стиле милитари оттенка хаки. Густые черные волосы собраны в гладкий хвост на затылке, виски немного выбриты. Черты лица хоть и юношеские, но довольно мужественные. Молодой человек пристально смотрел на Киру.

«Если он не прекратит, я сквозь землю провалюсь… А он красив» – думала та, наконец, увидев фронтмена группы.

– Ян, – неожиданно произнес он приятным голосом и протянул свою руку. Она была очень теплой. Девушка невольно вздрогнула. Он выжидательно улыбнулся.

– Кира, – зарделась она. – Кира Воронцова.

– Слава богам, мы познакомились, – резюмировал Лева, проигнорировав недовольно цокнувшую брюнетку, все еще стоявшую поодаль. – А из какой ты школы?

– Из пятого лицея, девятый «Б».

– О, филологиня или математичка? – с интересом расспрашивал рыжий.

– Физико-математический, – Кира немного осмелела от его доброжелательности.

Остальные уселись вокруг быстро сымпровизированного столика и организовали горячее питье. Ожидался допрос, но обстановка наоборот располагала. Кира больше не чувствовала дискомфорт, хотя, по ее мнению, должна была. Ее смущал только Ян, задумчиво глядевший в ее сторону, но она старалась больше не смотреть на него.

– Так ты, как я услышала из вашего содержательного разговора с моим милым братиком, Кира. Что ж, очень приятно! – Софа жизнерадостно улыбнулась. Она будто ненароком поправила свои длинные волосы, взяла кружку с чаем, при этом поглядывая на неразговорчивого Мирона.

Кира заметила, что Софа и Ян очень похожи. Только выражение глаз было разное, а в остальном…

– Вы близнецы? – решилась спросить.

– Мы? – Софа надменно вскинула пепельные брови. – Да ни за что! Ты посмотри на него. Этот эгоистичный, инфантильный паренек и моя божественная красотка – несовместимы!

– Да брось, Софа! Да, они близнецы, – усмехнулся Лева. И шепнул: – Она просто любит выпендриваться.

– Я все слышу.

Вновь наступила тишина. Ян отчего-то хмурился. «Даже больше, чем этот медведь», – невольно лезли мысли. Он время от времени тряс ногой и мыслями был далек от происходящего. Софа и Лева сцепились в ожесточенном споре касательно неосторожно брошенной парнем фразы. Казалось, про Киру все и думать забыли. Однако Мирон и брюнетка, которую звали Крис, нервно переглядывались, думая, что же с ней делать.

Девушка же воспользовалась тем, что ее никто не терроризирует расспросами, и погрузилась в себя. Сон бесцеремонно давил на глаза, веки готовы были рухнуть камнем. И тут она вспомнила кое-какие детали из ее последнего дня дома. Вот ее мать сидит на кухне и пьет, пока младший брат плачет в своей комнате. Тогда, в последнюю их встречу, маленький Костик нервно сжимал свои детские кулачки, пытаясь успокоиться. Мама опять избила его. Кира не могла больше сдерживать накопленную за последние годы ненависть.

Мальчик изо всех сил делал вид, что не всхлипывает, но по щекам градом катились большие слезы, а на плече синела ссадина. Обычно после истязаний мама кричала, что они погубили ее жизнь, и уходила, громко рыдая от собственной чудовищности.

– Хочешь, я отомщу? – просто спросила она брата. Вопрос был спонтанный, но такой честный и нормальный в этой ситуации, что даже вездесущая совесть забилась под подошвами воцарившегося на ее месте презрения. А потом за спиной раздался пугающий голос: «В твоем сердце поселилось зло, девочка?».

Киру ударило током. Ее всю трясло от внезапно нахлынувшего воспоминания. Ян, сидевший напротив, задумчиво наблюдал за всем, что с ней происходило, а потом серые глаза затуманились. В них мелькнула черная тень. «Да что с ним такое?» – девушка тряхнула головой, отгоняя привидевшийся кошмар, который словно оживал. Парень недолго боролся с возникшим желанием уйти. В одно мгновение он вскочил с места и рванул к выходу. Его проводили встревоженным взглядом, но разговор продолжился.

«Это я его так напугала?» – встревожено думала Кира, а сама краем уха прислушивалась.

– Мы не можем этого сделать! – шептала брюнетка. Ее категоричный голос рассекал воздух.

Софа недовольно вытирала столик, а Лева опять сидел за барабаном и стучал палочками. Кира поняла, что на какой-то отрезок времени, минуты то были или секунды, ушла в себя и пропустила судьбоносный разговор о себе.

– Но у нас нет выбора! – жестко ответил Мирон. – Ты же знаешь наши правила. Среди нас не должно быть чужих!

– С остальными мы так не поступали. Когда появились Ян и Софа, мы даже не думали их выгонять, – шикнула Крис, старательно нахмурив брови.

– Мы должны быть вместе, а она лишняя.

Мирон как-то странно посмотрел на собеседницу. В его взгляде проскользнуло отчаяние. Софа, увидев это, швырнула тряпку в сторону, села на место Яна и так же, как он, затрясла ногой. Она явно ревновала.

Пока между троицей кипели страсти, Кира явственно осознала – ей пора. Она почувствовала тяжелый взгляд Мирона на своем затылке, но все же не остановилась. Крис ринулась вслед, однако парень ее отдернул.

«Вечно в жизни так: только устроишься удобно, как тебя прогоняют. Дома не было никакого счастья, вне дома такая же история. Ни друзей, ни доброжелателей. Ну и пусть! Придется вернуться… куда-нибудь. Пойду в приют и точка».

– Стоять, – приказал Лева, одним только тоном пресекая любые попытки остальных продолжить дискуссию. – Сначала дождемся Яна, а потом будем решать.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРАШНЫЕ ОБВИНЕНИЯ

Пасмурная погода, ранним утром постучавшая в окно крупным дождем, вконец испортила настроение. Нужно вставать, иначе день пройдет зря. Влас умылся, оделся во все черное, громко включил музыку, чтобы хоть как-то взбодрится, и сел завтракать. Позвонил Слава.

– Я сегодня журналюга, забыл? – пресекая возможные наезды про опоздания начал Влас.

– Да помню, – прохрипел начальник. Видно, заболел. – Я договорился с врачом из городской больницы, тебя сегодня пустят.

– Спасибо, только собирался этим заняться. Но у меня бы на согласование с минздравом ушло кучу времени. Уже думал незаконно в палату пробраться, – пытался пошутить сотрудник, но Урьев промолчал. – Слав? Что случилось?

– Случилось. Звонила Инга Куницкая, пресс-секретарь следственного комитета, рассказала о похищении шестилетнего ребенка. Просила разместить информацию в СМИ, вдруг кто-то поможет. В редакции стали выяснять подробности, оказалось, это сын твоей соседки.

– Что? – не поверил своим ушам Влас и перестал жевать бутерброд. – Как?

– После того, как их мать Лидию увезли в больницу, мальчика забрали в реабилитационный центр. Жуть, он был весь в синяках от побоев. Ты знал? С беднягой работал психолог, но он буквально рвался к матери. Еле успокоили. А утром кровать оказалась пуста. Ребенок исчез, растворился в воздухе! Думают, мог сбежать. Но как? Шесть лет, что хитроумного способен придумать малыш? Сейчас основная версия – похищение. Все видеозаписи с камер просматривают, медсестер допрашивают. В общем, Влас, выясняй. Теперь это твоя основная задача, Город жаждет сенсаций! Эфиры я сам буду проводить.

– Боюсь, мне понадобится экстрасенс, – мрачно ответил Немов после недолгого молчания. Говорить или не говорить про вчерашнюю встречу с Кирой? Решил, пока рано. – Все это похоже на чертовищину.

– А что ты удивляешься? Вспомни те случаи. Пять тел пропало, шестая вчера. Никто ведь даже глазом моргнуть не успел. И ни клочка одежды, словно этих подростков и не было на белом свете…

– Ладно, мне пора бежать.

Влас больше не хотел продолжать разговор. Его воротило от трагедий. И чего он выбрал именно эту работу! Накинув куртку, прихватив рюкзак с техникой, парень выбежал на улицу и быстро зашагал вдоль дороги. Как всегда, в капюшоне. Все его мысли были посвящены новому заданию. И дело было вовсе не в ответственности – Влас ощущал личную потребность выяснить, что же творится. «Интересно, кто те пятеро, что пропали? Скорей бы узнать их фамилии, вдруг они как-то связаны».

Но больше всего его тревожила Кира. Живую или мертвую, но именно ее он видел прошлой ночью на пороге своего дома. Выглядела девушка весьма скверно, но вполне бодро, судя по тому, как резво ей удалось сбежать. Хотя Славе парень ничего не сказал, вдруг сочтет сумасшедшим. А, может, так и есть?

«Надо сосредоточиться, просто откинуть лишнее и поразмышлять. Школьников убили, а потом похитили. Среди них Кира, но ее я видел в полном здравии и уме накануне. Значит, и остальные теоретически могут где-то так же бродить. Может, они от случившегося потеряли память, но не умерли? Найду одного – найду всех!»

Все было слишком сумбурно, и Влас решил отложить интеллектуальную атаку на другое время суток, когда голова начнет, наконец, работать.

Последнюю неделю жители Города сходили с ума от происходящего. На первых полосах газет появлялись заголовки: «17-летний подросток погиб под колесами школьного автобуса, тело исчезло», «Новые жертвы «туманного маньяка»: трое старшеклассников скончались в спортзале и были похищены». Даже пресса взяла образ маньяка из городских легенд и приписала таинственному мужчине вину последних трагедий.

Хоть некоторые из этих событий происходили на глазах у очевидцев, следователи могли только догадываться, куда пропадали дети. Зато в соцсетях строились совершенно фантастические теории: их крадут ради внеземных экспериментов недружелюбные инопланетяне или того хуже – продают на органы. Жуткие истории переходили из уст в уста, многие родители даже не пускали подростков в школы. Зато у горожан проснулся информационный аппетит. Если раньше они размеренно читали заунывные новости о новой дороге или очередях в детсад, то теперь криминальная хроника заняла все полосы печатных изданий и заполонила интернет-ресурсы.

Что уж говорить о соцсетях, пользователи которых создали отдельные тематические группы типа «Туманный маньяк: вся правда», «Последние новости об убитой шестерке». Их Влас как раз просматривал до поздней ночи. Он узнал, что школьники собрали поисковый отряд. Конечно, в строгой тайне от взрослых. Расспрашивали одноклассников, учителей, соседей. Одно из сообществ оказалось закрытым, Немов оставил запрос на добавление и пока ждал одобрения. Но с еще большим ожиданием он поглядывал на почту – Куницкая обещала прислать всю информацию о пропавших подростках и фоторобот подозреваемого. Пока тишина.

Подойдя к узорчатым воротам больницы, Влас решил купить фрукты. Вроде все так делают. По радио в ближайшем магазине вещало: «Мы продолжаем выяснять подробности последнего убийства. Напомним, жертвой «туманного маньяка» стала 16-летняя школьница. Вот, что наш слушатель и единственный очевидец рассказал по поводу случившегося: «Я сидел в своей квартире. Потом решил выйти на балкон и увидел на крыше противоположного дома подростка. Представьте, это был двадцать пятый этаж! Я, конечно, испугался, но подумал: проклятые руферы, опять ради селфи готовы шеи посворачивать! Но сзади подошел мужчина, такой невысокий, с волосами до плеч. Он толкнул девушку (голос рассказывающего задрожал). Это я видел собственными глазами! Тело так и не обнаружили. Я думаю, что нашей полиции стоит лучше искать. Ведь это уже не первый случай, когда они остаются ни с чем».

И об этом трезвонили всевозможные источники. «Столько работы в истории СМИ этого Города еще не бывало», – подумал Влас, заходя в пропитанную горьким лекарством приемную. Он убрал упавшие на лицо волосы и поздоровался. Перед ним сидела симпатичная медсестра.

– Я журналист, вот мое разрешение, – протянул парень удостоверение. – Мне нужно встретиться с главврачом Тимуром Астаховым.

– Уже столько вас приходило, что халатов не напасешься. Опять про Воронцовой выведывать пришли, да? – заворчала девушка.

Влас заметно напрягся. Ну вот, начинается. Он улыбнулся самым милым образом, пытаясь разрядить обстановку. Но дама оказалась непробиваемой. Вручила бахилы и грубо указала на коридор, не удосужившись объяснить, как и куда идти. Но на помощь подоспела вторая сотрудница больницы, которой совершенно случайно было по пути – она несла карточки пациентов в ординаторскую.

– Знаете, так страшно становится, когда мы говорим о Лидии, – шепотом произнесла женщина. Она прикрыла рот ладошкой, боясь, что кто-то прочитает по губам, хотя никто не обращал на нее внимания. – Мы все думаем на ее дочь.

– Что дочь? – Влас притворился, что понятия не имеет, о чем идет речь.

– Дочь пыталась… ну, убить ее. Вам что, ничего неизвестно? – последний вопрос прозвучал с надеждой и разочарованием. Медичка смотрела на журналиста, как на сокровищницу с информацией, полагая, что ему известно все на свете. Но это, увы, было заблуждением многих.

Влас отрицательно покачал головой. Девушка разочарованно развела руками. Она ожидала услышать другой ответ.

– А с чего вы вообще решили? Вы в курсе, что ее дочь тоже погибла?

– Да, конечно, – без интереса бросила женщина. И зашептала: – Лидия же очнулась утром, до этого она была в коме. Так вот она твердит, что во всем виновата дочь. Вот я и подумала…Наш Тимур Илларионович говорит – с ней случилось страшное.

Влас не успел ничего ответить – женщина открыла дверь в палату. По правилам он не мог посещать пациента без разрешения, а его минздрав так и не дал. Только короткий разговор с главврачом. Но раз уж такое дело, грех не воспользоваться.

– Надеюсь, вам она хоть что-то расскажет, – подмигнула любопытная медсестра и толкнула Власа внутрь.

Лидия сильно изменилась за последние годы. Ее светлые волосы потеряли былой блеск, под глазами синели мешки, кожа покрылась морщинами. Спиртное превратило ее в старуху, хотя женщине только исполнилось сорок. Раньше он часто видел ее за выращиванием петуний у дома, еще она увлекалась рисованием, но после развода цветы посохли, работу она потеряла, жила на смешные пособия и променяла детей на стакан.

– Влас? – слабо спросила Лидия, немного приоткрыв глаза. Она не удивилась. Выражать какие-либо эмоции ей было трудно. – Я думала, снова следователей принесло.

– Узнал, что вы в больнице, решил навестить. Вот, – фрукты оказались кстати.

Лидия беспомощно сморщилась и пошевелила рукой, поправив капельницу. Голова перевязана, на переносице иссиня-красный синяк. Влас вопросительно смотрел на нее.

– Проклятая ваза, – она потрогала затылок. – Я совсем плохо соображаю после того случая. А все моя дочурка, любимая моя малышка, – устало проскрипел голос женщины. Она не плакала, ее лицо не выражало ровно никаких эмоций. Казалось, переживаний попросту нет. Пустой взгляд, равнодушная гримаса. – А ведь когда-то она была всем смыслом моей жизни.

Влас не смог скрыть недоверия. Версия Лидии звучала правдоподобно, но он чувствовал подвох.

– А что произошло до этого? Вы поссорились? – деликатно спросил он.

Лидия посмотрела на него почти с презрением. Когда тема касалась ее методов воспитания, женщина нередко зверела, ощущая собственную ничтожность. В глубине души она все про себя понимала, но невозможность совладать с гневом злило только больше.

– Будто ты не в курсе, как мы жили, – ровно ответила она. – Знаю, меня лишат родительских прав, я ведь избивала Костика и Киру. Почти каждый день, – она опустила глаза. – Кира ненавидела меня. В тот вечер так и сказала: «Ненавижу, лучше б ты умерла!» Я рассердилась, но все-таки смогла развернуться, чтобы уйти. А потом бах по голове, все поплыло. Очнулась я уже тут.

– Ясно, – Влас мялся. Все звучало складно и реалистично. Неужели Кира на такое способна? Выходило, что да. А потом сбежала на ту злополучную крышу, где встретила рокового незнакомца. Кто он? Может, знакомый Лидии?

– Среди ваших друзей есть мужчина с длинными волосами?

– Вроде нет, – ответила довольно уверенно Лидия. И следом зарыдала. Видимо, удар по голове сделал ее вконец неуравновешенной. – Я знаю, что поступала плохо. Если бы кто мог понять меня! Мое раскаяние… Как мне вымолить прощения у детей? Влас, – почти одержимо прошептала Лидия, – помоги мне, приведи Киру и Костика сюда. Ты моя последняя надежда, прошу!

«Ей никто не сказал о гибели дочери и похищении сына», – сделал вывод Влас. Самому сообщать о случившемся – бесчувственно. Да и кто знает, как это отразится на состоянии бедной женщины.

– Хорошо, я очень постараюсь, – пообещал он, выходя из палаты.

Делать здесь больше нечего, все нужное парень выяснил. Но дверь распахнулась сама – примчался главврач. Раскрасневшийся лысоватый мужчина готов был взорваться от возмущения.

– Вы кто такой? – набросился Тимур Илларионович на нарушителя больничного режима. – Здесь реанимационное отделение, а ну пошли разбираться!

Астахов грубо выволок Власа в коридор и хотел отчитать, но услышал слабый голос пациентки:

– Он мой родственник. Двоюродный… племянник.

Врач выпустил пар через широкие ноздри, еще раз подозрительно посмотрел на молодого человека, но поверил.

– Тогда идемте, есть разговор, – сменил тон Тимур Илларионович.

И повел его по просторным коридорам. Они шли недолго, но горький запах преследовал повсюду. Влас с детства ненавидел больницы и сам ни разу не болел. Однако последнее время по ночам чувствовал заметное недомогание, иногда совершенно не было сил даже поправить подушку, а еще снились кошмары. Возможно, это просто от перенапряжения.

– Почему вы не сказали, что ее дочь мертва? – едва войдя в просторный кабинет, поинтересовался Влас. Здешний цитрусовый аромат приятно бодрил.

Главный печально хмыкнул, наливая стакан воды. Он залпом опустошил его и громко сел в кресло. На лбу проступили капельки пота.

– Думаете, ей пойдет на пользу? Женщина больна, и дело не в сотрясении, хотя досталось ей нехило. Обследование показало рак легких. Лечить можно, но это лишь продлит жизнь. Насколько – не знаю. Раз вы ее единственный родственник, то должны знать.

Врач подробно расписал, что после улучшения его якобы тетю отправят в онкологию, но для этого потребуются немалые средства. Сбережений у Лидии не было.

– Ничем не могу помочь, – признался парень, чувствуя неловкость. – У нее был муж, может, найдете его и…

– Отлично, вы ему и сообщите. Следователи донимают Лидию допросами. Шестеро подростков погибли и исчезли, последней была ее дочь. Естественно, они будут хвататься за малейший шанс, лишь бы найти хоть какие-то улики. Им – информация любой ценой, а мне – пациент с сердечным приступом. Еще журналисты с утра покоя не дают. Вот-вот должен подойти какой-то спецкорреспондент, но опаздывает. Так что мне некогда, поймите.

Тимур Илларионович вскочил с места, притворяясь, что вспомнив о важном деле, и открыл дверь, намекая – разговор окончен.

«Умею я попадать в передряги. Пришел на интервью с врачом, ушел с двумя заданиями – найти пропавших детей и их давно свинтившего в другую семью отца. Без интервью. Здорово! Молодец, Влас, так держать», – злился он, выбегая из больницы.

Раздражаясь от этих мыслей, парень направился домой. Наступил обед, но погода была странной: ни единого облака на небе, солнце словно стерли. Ощущение, что поздний вечер. На всякий случай он взглянул на часы. Все верно, только двенадцать. Макар работает, дома тишина. Идеально.

По пути Влас не успел забить голову расследованием. Вдруг полил густой ливень, и он почему-то подумал об Алене – недавней знакомой, той самой, что подарила дорогие духи на какой-то праздник или просто так, точно не припомнить. Наверное, была влюблена, но черствый Немов боялся ответить взаимностью и периодически пропадал из виду. Теперь же остро захотелось позвонить Алене, пригласить завтра на кофе, обо всем рассказать. Мысль об этом заставила его улыбнуться.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕЗНАКОМЕЦ НА КРЫШЕ

Прошло полдня. Ян не объявился, вестей от него не было. Похоже, это тревожило оставшихся ребят, которые с ночи не сомкнули глаз, но и говорить, куда запропастился их друг, не хотели. Кире за компанию пришлось играть в карты, выслушивать несмешные анекдоты Левы, терпеть его ожесточенные перепалки с Софой, ловить на себе тревожные взгляды Мирона и Крис. Она выпила десяток кружек кофе, но сон все равно настиг в большом уютном кресле. Сквозь дремоту Кира снова слышала разговоры о себе.

– Она сама нашла нас – это знаки, – рассуждала Софа. – И мне она нравится.

– Хорошо, – согласился Мирон и холодно спросил: – А как насчет правды о нас? Она не поймет, будет лишь мешать жить новой жизнью. Я не желаю ей ничего плохого, но другого выхода не вижу

– Тебе не привыкать делать людям плохо!? – вдруг рассвирепела Крис.

– Я же миллион раз просил прощения! – Мирон изменился в голосе.

– Так, Кира проснется, и мы все ей подробно расскажем, ясно вам? Это вовсе не тайна. Пусть останется, – резюмировал Лева, которого вконец достали эти ссоры.

Ребята немного помолчали.

– Я вчера видела эту воронку, – мрачно заговорила Крис. – Она полностью поглотила Город. А в новостях такое пишут! Убийств становится больше. Нужно что-то с этим делать. И Яна нельзя одного выпускать больше.

– Солидарна, – согласилась Софа дрожащим голоском. – Я искала его, но – она секунды искала подходящее слово, – он испарился.

– Ян и раньше страдал лунатизмом? – поинтересовался Лева.

– Нет, никогда, – тихо ответила Софа. – Впервые случилось здесь.

Беседу заглушил грохот – распахнулась и захлопнулась входная дверь. В подвал ворвался герой беседы, растрепанный и возбужденный. Он был в одних брюках и обтягивающей темной футболке. С длинного хвоста ручьем текла вода.

– Да ты же промок до последней нитки! – возмутилась сестра, срываясь с места. Напряжение исчезло с ее лица. – Куда подевался твой плащ?

Но Ян не обратил на нее ни малейшего внимания, да и вообще никого вокруг не замечал, словно онемел. Его взгляд ликовал. Как у хищника, который поймал вожделенную добычу. Ян молниеносно скрылся в другой части дома – верхней, где находились квартиры. Софа растерянно стояла на месте, провожая брата фырканьем.

– А ведь мы тебя прождали полдня, не спали и переживали, – бросила вслед претензию и поджала пухлые губы.

Кира, проснувшаяся на середине разговора, решила больше не притворяться и открыла глаза. Софа тут же переключилась.

– Нужно привести тебя в порядок! Идем, я покажу твои апартаменты. Уверена, тебе понравится. Нам многое предстоит обсудить. Ты прости, что мы молчим и ничего не рассказываем. Это довольно сложно… Но сегодня вечером, когда все выспятся, мы обязательно объясним, что происходит. И спасибо за терпение.

– Это я умею – не задавать лишних вопросов, – устало улыбнулась Кира и лишь теперь поняла, как сильно хочет по-настоящему выспаться.

Блондинка воодушевленно схватила ее за руку и потянула в сторону прохода, в котором недавно скрылся Ян.

– Твой брат вернулся? – равнодушно спросила новая жительница заброшенной многоэтажки. Конечно, она прекрасно слышала, как Ян ворвался и метнулся через комнату. Более того, ощутила непривычное беспокойство от его присутствия. Теперь хотелось знать, как далеко она поселится от него. «Интересно, что это за чувства такие странные?»

– Да, он будет спать до ночи, – ответила Софа. Явно занервничала. – Он неважно выглядит. Знаешь, мой братец очень любит хорошо выглядеть. Наверное, сейчас он волосы укладывает и все такое, – громко засмеялась она.

Кира запнулась от неожиданности. Конечно, ребята всем своим видом походили на неформалов, но, признаться, сама она с трудом понимала эти субкультуры. Готессы носят все черное, панки начесывают ирокезы – зачем?

«Ян был бы милее без всего этого напыления, – с грустью думала она по пути на третий этаж. – Представляю, как выгляжу на его фоне. Обычная, неприметная, волосы торчком, под ногтями грязь. Даже боюсь в зеркало смотреть после всех моих приключений».

– Подруга, я шучу. Мой брат зубы то не каждый день чистит. Хотя к чему тебе эти подробности, правда?

Софа поняла, что сболтнула лишнего, поэтому переключилась на моду. Размышляла, что из одежды принести – мини-юбку и топ с чокером или же джинсы с завышенной талией и свободное худи.

– У тебя красивые ноги, но ты такая зажатая, – легкомысленно хохотала она, сворачивая на лестничной площадке. – Знаешь, я принесу немного разного, а ты выберешь. Ой, я сама могу часами примерять шмотки, все меня ждут и злятся. Но мы же девочки.

Они поднялись на нужный этаж и остановились у двери. В целом здесь было гораздо чище, чем в пыльном подвале.

– Самовольный захват заброшенного дома – это смело, – вслух подумала Кира, лишь теперь понимая, что весь этот огромный комплекс в их полном распоряжении.

– Нам же нужно где-то жить. Тут здорово. Некоторые квартиры с ремонтом, вещами и всем необходимым, – оживилась Софа, а потом поникла. – Их мало, люди не успели толком въехать. Мы были тогда маленькие, но мама рассказывала, что когда этот район достроили, вдруг половина Города вымерла. Кто от болезней, кто от несчастного случая, кого-то убили. Она говорила, им всем тогда было очень страшно. Немногие покинули это проклятое место, большинство остались – не было денег на переезд или просто привыкли. С тех пор тут все заброшено.

Квартирка оказалась однокомнатной, но просторной. Спальня была обустроена скромно. У окна стояла большая круглая кровать, сбоку столик с настольной лампой, зеркалом и косметикой (видно, Софа уже подсуетилась), а напротив шкаф. Комната светлая, довольно уютная. Кухню бывшие хозяева сделать не успели, в ванной все было в бежевых тонах, плитка местами отвалилась.

– Полотенца я подготовила раньше, чистую одежду принесу скоро, а ты иди, умойся, выглядишь ужасно. Я уже это говорила? – шутливо спросила Софа, выбегая из комнаты.

«Наконец, я одна. Надеюсь, горячая ванна расслабит. Хоть тело больше так не болит, как прошлой ночью, но чувствую, как разваливаюсь». Кира любила воду, могла купаться часами. Вода обновляла, очищала мысли. Она уже и не слышала, как Софа, громко напевая, принесла обещанные вещи и громко хлопнула дверью..

Отдавшись покою, Кира задышала ровно, умиротворенно. Есть время подумать и вспомнить. Раньше она жила в самом обычном мире, в котором не было места ничему хорошему: тяжелые отношения с мамой, жалость к брату и невозможность его защитить, злость к бросившему их отцу, последующая изоляция от друзей. Сверстники жили бурно, яростно ловя каждый день, преуспевая в учебе, в сердечных делах. А она что? Из-за домашних скандалов забросила школу, сбегала из дома, оставалась у понимающих одноклассниц, иногда ночевала на улице и в итоге совершенно перестала доверять людям. Каким было ее будущее? Скорее всего, их бы рано или поздно забрали в интернат. Кем бы она стала? А Костя?

«Где сейчас он?» – сердце бешено заколотилось.

Тот роковой вечер вдруг всплыл в памяти, как поплавок. Кира вновь ощутила всю ненависть к матери, которая нахлынула после того рокового разговора с братом. Как хотелось, чтобы она тоже чувствовала боль! И тогда появился он – мужчина с лисьими глазами и пепельными волосами до плеч.

– В твоем сердце поселилась зло, девочка? – протянул он.

– Кто вы? – испугалась Кира. Мать, рыдая, ушла на кухню.

– Леиматри – тот, кто избавит от мучений тебя и твоего маленького, несчастного братика. Видела его синяки? Он страдает, милая, плачет ночами и просыпается от кошмаров. Не представляешь, насколько ему обидно жить в такой семье. Мама не любит вас, никогда не любила. Посмотри на нее: алкоголичка, тиран, жестокая женщина! Давай же, Кира, избавимся от нее. Я помогу, – и Леиматри хитро посмотрел на нее.

– Я не понимаю, – недоумевала девушка. – Что вам нужно?

Леиматри надменно поднял острый подбородок. Он был безумно красив, как настоящее божество. Небесного цвета глаза посажены широко, идеальный нос, скулы, о которые можно порезаться, ровные белоснежные зубы и изысканные одежды, светящаяся кожа. Движения незнакомца зачаровывали. Он был медлителен, но обстоятелен.

– Мне? Нет, дорогая, это нужно тебе. Ты же ненавидишь мать?

– Но… это временно. Я разозлилась, – пыталась оправдаться Кира. Как же ей было стыдно! Теперь какой-то посторонний мужчина знает, какой она ужасный человек! – Я не хотела…

– Хм, – утонченно нахмурился гость, пробуя ее слова на вкус. – А ведь правда не хотела. Лживая девчонка!

Леиматри подскочил к ней и больно схватил за плечи. Его острые ледяные пальцы впились до самых костей. Пытливый взгляд проткнул девушку насквозь. Мужчина вглядывался в ее перепуганные глаза, искал сомнения, но их не было. Кира всерьез никогда не думала причинить маме зло. Зато не на шутку разозлила явившегося в их дом сумасшедшего. Ничего не оставалось, как вырваться и бежать. Вслед прозвучал мерзкий смех. Кира не оглядывалась.

Девушка бежала и задыхалась от накатывавшего ужаса. Так она оказалась на крыше многоэтажного дома. Раньше сбегая из дома, девушка могла заночевать в подобном месте. Оно ассоциировалось с безопасностью. Но не теперь. Теперь позади то и дело слышался отвратительный хохот преследующего ее мужчины. И вот, стоя на краю, Кира поняла – это конец.

– Так, так, так, – игриво произнес настигший свою цель Леиматри. Ситуация его забавляла. – А ты смелая. Давай мы обо всем забудем, вернешься домой, как ни в чем не бывало.

Кира тяжело дышала и пятилась назад, пока нога ее не провалилась в пропасть. Балансируя на огромной высоте, она взмолила:

– Я на все согласна, только исчезнете! Мы же выяснили – я люблю маму, она просто иногда бывает не в себе, но что с того? И она нас любит, я точно знаю.

Леиматри манерно покачал головой. Его хитрые глаза сузились, а губы растянулись в самой надменной улыбке, которую только можно было изобразить.

– Так ли это, милая? Помнишь, как твой отец ушел? Лидия, несчастная женщина, она страдала, – издевательски распевал он. – А потом поняла, что без него жизнь бессмысленна. Даже вы не спасли бедную мать от горестных переживаний. Вспомни, как ты ухаживала за крошечным братиком, пока она запивала горе. Днями и ночами… Твои одноклассники радовались жизни, как и положено детям, а ты была вынуждена повзрослеть. Помнишь, Костик заболел? А мама потратила последние деньги на собственные низменные нужды. А как впервые ударила тебя? Помнишь свою боль? Мне продолжать? Стоит ли прощать такую чудовищную нелюбовь, дорогуша?

Кира зарыдала. Она не задавалась вопросом, откуда этот Леиматри все про нее знает. Было очевидно – он точно не человек. Девушке стало так горько от его слов, что ноги подкосились. Но кроме несправедливости по отношению к себе и брату она испытывала чувства, которые испытывает любой, даже самый отвергнутый ребенок – любовь, сочувствие и тепло к родной матери.

– А ты сильна, – тон Леиматри похолодел на тысячи градусов. Он перестал противно сюсюкать и изменился в лице. Неприступный, величественный, спокойный. – Хорошо, ты свободна.

Но не успел он это произнести, как Кира с грудным криком упала вниз.

Очнувшись от яркого видения, девушка долго не могла прийти в себя. Вода успела остыть и по коже пробежали мурашки. «Так вот, значит, что случилось. Кто этот Леиматри? Почему пришел ко мне? Выходит, я тоже не случайно здесь оказалась. Может, мы все часть какой-то головоломки». Кира вдруг вспомнила мужчину с тростью, которого она просила о помощи в заброшенном районе прошлой ночью. Снова Леиматри?

«Возможно, нет в мире добра и зла, как нам преподносят в детстве. Я ведь не могла всерьез ненавидеть родную маму. Она просто сдалась, а я не хотела ничего замечать. Как я теперь жалею об этом! Стоило больше времени с ней проводить, а не сбегать из дома. Представляю, как ей было непросто от того, что мы все ее бросили. Леиматри не ошибся – я сильная. И никакого зла в моем сердце нет».

От этих раздумий голова стала такой тяжелой, что девушка еле дошла до кровати и уснула глубоким сном.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДЕРЗКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

«Почти все в сборе, осталось пригласить Ангириума. Разговор предстоит нелегкий», – встревожено думал Эмортдей, материализуясь в Занебесье. Облака завихрились и выстроились в стены, окна и двери – очередную фантазию человеколюбивого творца.

Вдаваться в подробности – обходить препятствия, как положено у смертных, – Эмортдей не собирался. Архистраж шел сквозь стены, миновал несколько комнат, но безрезультатно. Он слегка разозлился и стал еще резче в движениях. Черная накидка развивалась, цепляя летающих птиц и насекомых, которые также были сотканы из тонких облаков.

Ангириум, появившийся внезапно, как горбун навис над отверстием в мраморном полу и наблюдал за Городом.

– Интересно, – хитро произнес он. – Ты настолько привык к власти, что даже дверь не трудишься открывать естественным путем.

– О, Ангириум, я тебя умоляю! – воскликнул Эмортдей. Он прошел в центр комнаты и сел рядом. – Я не задумываюсь о таких мелочах, потому что они…

– Не заслуживают твоего внимания? А тебе не кажется, что именно на таких мелочах держится наш мир?

Эмортдей равнодушно сложил руки. Конечно, он был согласен с доводами творца, но теперь были куда важнее дела и разговоры.

– Иногда мелочами можно пожертвовать, – уверенно ответил он. – Особенно в нашем случае. Мы – высшие существа, поэтому хлопоты об отдельных человеческих судьбах, равно как и о дверной ручке, не должны нас отвлекать.

– Отвлекать? – хрипло удивился Ангириум. – От чего, позволь спросить, тебя отвлекают?

– От моей миссии, – засомневался Эмортдей. Сейчас создатель заведет его в тупик и в любом случае будет прав. «И зачем я стал спорить?» – сокрушался в душе архистраж.

– А разве твоя миссия не заключается в том, чтобы следить именно за мелочами, за каждым человеком и даже его словом? – Ангириум медленно и с трудом сделал шаг. Он стал еще старее, морщинистее и, казалось, жизнь покидает его почти мумифицированное тело. Еле двигаясь, творец поймал на иссохшую руку бабочку. – Они так малы и незаметны, но разве от этого менее прекрасны? Трудно представить, что это маленькое существо – всего лишь пылинка в огромном мире – может что-то изменить. Но это возможно.

Ангириум расхаживал из стороны в сторону, разглядывая бабочку, как драгоценный алмаз.

– Так и люди. Они безупречны, умны и любвеобильны, сильны и самоотверженны. Но люди, по сравнению с нами, смехотворно малы и незаметны. Как эти бабочки, понимаешь? – в ход пошла риторика. – Как, спросишь ты, человек может спасти целый мир? Это невозможно, потому что он слишком ничтожен. Но многие примеры показывают неповторимую человеческую отвагу и смелость. Если подвергнуть опасности самое дорогое, поверь мне, они уничтожат все, что встанет на их пути к спасению самого главного в их жизни. Это отличительная черта смертных.

– Хочешь сказать, ты захватил в плен того, кого любит эта твоя смертная? Будешь шантажировать?

Ангириум густо рассмеялся, а потом резко посерьезнел. Хотя натянутая на лице кожа уже практически не позволяла выражать эмоции мимикой. Двигался и менялся только сухой рот.

– Я хочу сказать, что за все существование мира не нашлось ни одного высшего существа, которое в нужный момент совершит невероятные подвиги ради любви к другому. Вы совершенно бесчувственны в этом плане. Поэтому я больше люблю людей. На вашем фоне они выигрывают. Возьми хоть цель твоего визита. Ты собрал архистражей и хранителей, хочешь обсудить Город и Матвея, возможную войну, но все сделал за моей спиной. Это мало похоже на любовь и верность, Эмортдей.

Архистраж сжал зубы. Его порядком утомила любовь Ангириума к людям. «Сидит здесь, в своем белоснежном Занебесье, восхищается теми, кто о нем и думать забыл. О, люди мерзки и отвратительны! Они убивают себе подобных, уничтожают планету, затевают войны. Да кто они без нас? Массовка для апокалипсиса! Не будь хранителей, земля давно бы покрылась кровью».

–Ты прав, – процедил Эмортдей. – Прав. Но выражать любовь и покорность иными способами нет времени. Я собрал всех экстренно – Матвей переманил часть наших на свою сторону. Это уже не похоже на малочисленную оппозицию, дело приобрело серьезный оборот. Грядет война! Война – это зараза людская, но она настигла и наши умы, Ангириум, – разошелся архистраж. Он давно переступил все мыслимые границы этикета и говорил, что думает. – Даже архистражи с трудом сдерживают туман и натиск Матвея. Тот любыми способами заманивает наших в свои ряды. Ты же не хочешь растерять остатки защитников?

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Ангириум.

Он устало взмахнул костлявой рукой, прогоняя бабочку. Вместо просторной комнаты появился огромный зал с белоснежными стенами и гигантским хрустальным столом, который сверкал в лучах солнца всеми цветами. У него были настолько идеальные формы, будто его создал перфекционист. Совершенные изгибы вычерчивали витиеватые рисунки и углубления. Ангириум долго стоял и рассматривал их. В это время зал наполнялся хранителями, галдящими и недовольными. Сотни мужчин и женщин столпились вокруг хрустального изваяния, за которым расположились трое архистражей – Эмортдей, Исаим и Ац. Еще два стула остались свободными. Часть хранителей, принявшая сторону взбунтовавшегося хранителя, не пришла.

«Многие из них теперь сомневаются, а стоит ли служить Ангириуму. Признаюсь, небеспочвенно. Он утрачивает контроль над ситуацией, отвлекаясь на любовь к жалким людишкам. От его слова сегодня зависит все будущее высших», – не без тревоги размышлял Эмортдей.

Ангириум не проронил ни слова. Хранители шептались, посматривали в его сторону, но не смели преждевременно уходить. И не пришлось. Высокие ворота в зал неожиданно распахнулись и громыхнули. Тот, кто бесцеремонно ворвался в Занебесье, очевидно не собирался блюсти правила приличия. Его черный пиджак до колен вздернулся, а тонкая изящная трость застучала золотым наконечником в такт ровным шагам. Головы хранителей повернулись на этот звук, но рассмотреть лица вошедшего не могли, как ни старались. Все тело высшего источало темный туман, густую энергию, от которой слезились глаза. Черты расплывались, хотя было видно, что мужчина весьма хорош собой.

– Мы тебя долго ждали, – искренне поприветствовал гостя Ангириум. Только он мог видеть врага в истинном обличии и без труда узнал в нем хранителя Города – Матвея.

– Ты наверняка удивлен больше всех, – поиздевался новоприбывший и манерно сел на неслучайно свободный стул.

Ангириум промолчал, сохраняя достоинство и уважение. Хранители же наоборот увидели в происходящем вызов, провокацию. Многие из них вскочили с мест, мечтая наброситься на предателя. Они даже позабыли о втором законе – не нападать на противника без его желания на поединок. Но хранитель Города и не собирался сражаться, согласия им не получить. Конечно, они могли единогласно переступить через это правило, потому что введено оно было сугубо по распоряжению творца (в отличие от главного Закона, нарушать который запрещала сама природа), но раз Ангириум не подавал знаков, значит, все шло по плану.

– Я так долго здесь не был, – ностальгически протянул мятежник, игнорируя ненавистные взгляды, – но ничего не изменилось. Я помню этот стол. Ты потратил больше любви и терпения, творя его, а вот слуг лепил небрежно.

– Интересная теория, но ты ведь не за этим пришел сюда. Что тебе нужно? – просто спросил Ангириум, усаживаясь напротив. Их разделяло немалое расстояние, но напряжение электризовало воздух.

– О, как ты нетерпелив, – оппонент вел себя слегка агрессивно. На фоне пассивного Ангириума это бросалось в глаза, и второй выглядел невыгодно в свете творившихся событий. – Ты говорил своим рабам, что когда-то все они были людьми?

Поднялся такой гул, что на земле гремел гром, небо метало молнии. Архистражи и хранители пребывали в неописуемом шоке и недоумении. Все они – создания Ангириума – много веков безропотно и слепо исполняли приказ главного. Покой и безопасность человечества, пусть и искусственные – целиком и полностью их заслуга. Каждый высший знал, какой ценой достается им этот мир. Все люди по сущности были больше разрушителями, чем созидателями. Их деструктивное поведение привело к единственному логическому знаменателю – хранители в глубине души презирали род смертных. А тут такое заявление: они – люди!

Больше всех рассвирепел Эмортдей. Он сжал кулачища, пальцы хрустнули, в глазах мелкими трещинами взорвались капилляры. Он переводил гневный взгляд с Ангируима на его оппонента и готов был уничтожить последнего.

– Они не рабы, Матвей, как и ты, – сухо ответил творец. Было видно, как он раздосадован обнародованной информацией, но еще больше его тревожило другое: откуда этот хранитель все знает? – Вижу, ты хорошо подготовился. Думаешь посеять зерно сомнений в моих детях?

– Детях? – ощетинился собеседник. Слово это произнес с презрением. – Слугах – называй вещи своими именами. Ты не способен иметь настоящих детей, только производные от тех, перед кем пресмыкаешься. Люди – твоя настоящая слабость. И не потому, что ты их любишь, а потому, что ты без них никто.

– Довольно! – голос Ангириума заполнил пространство, холодной сталью залился в уши.

– Не стоит так реагировать, – рассмеялся гость, ловко вертя в руке трость. – Это всего лишь разговор. И мы в нем на равных.

Хранители внимали каждому слову. Эмортдей приготовился на случай, если бунтарь вдруг вздумает применить силу. Хотя и без этого архистраж не собирался отпускать его.«Лучше уничтожить зло на корню», – думал он.

– Я всего лишь хочу занять твое место, Ангириум, – бросил вызов собеседник и с удовольствием наблюдал за лицами присутствующих.

Реакция на эти слова не заставила себя ждать: шквал и галдеж обрушился в адрес неуместно лояльного Ангириума. Кто-то с отвращением смотрел на автора сего страшного заявления, считая его предателем, но нашлись и согласные. Результат был достигнут – хранители раскололись на два фронта.

– Напомню, у нас есть Закон. Он гласит: создатель не может уничтожить свое создание. Улавливаешь смысл? – выдержанно ответил творец. Настало время отвечать на компрометирующие факты и брошенный вызов. – Я готов побороться с тобой прямо сейчас. Конечно, я тебя не убью, Матвей, ибо не могу, – он печально вздохнул, – но не сомневайся – моя сила безгранична. Не советую с нею сталкиваться.

– И снова пугаешь, – упрекнул хранитель.– Ты всегда запугивал. Ооо, я такой всесильный Ангириум – любимчик людей, – рассмеялся он, вставая из-за общего стола. – Но кому известно, что твоя любовь – вынужденная мера? Мои союзники и противники, я выступаю перед вами с честным намерением свергнуть предателя – вашего обожаемого создателя. Он убийца и обманщик, воспользовавшийся вашим незнанием. Но я раскрою тайны.

Высшие не могли не заметить волнения и замешательства Ангириума. Но он вынужденно, как на казни, ждал продолжения, понимая, что этого не остановить. Слишком поздно.

– Есть одна правда: вначале были люди. Они совершенно отличались от современного общества, потому что боролись за существование и не отвлекались на ненужные явления, с которым вы сейчас боретесь. Смертные расширяли свое сознание, – распевал хранитель. – Когда их духовное развитие достигло апогея, а сила мысли возымела самую большую власть в нашем мире, случилось неизбежное – их фантазии стали воплощаться в реальность. Так они создали себе первых кумиров. Двух идеальных божеств, наделенных незаурядным интеллектом и силой. Стоит ли уточнять, что само существование этих высших держится на людях? На их потребностях жить по правилам и, логично, нарушать общечеловеческие законы, поддаваться естественным желаниям убивать и уничтожать. Вы все прекрасно знаете, как устроен человек. Знаете, потому что тысячелетиями охраняете его покой. Человек крайне нестабилен в эмоциях, и в этом вся беда. До вас на земле творился ад, войны выжимали реки крови из людей. Но именно эмоции питали первых высших. Они были противоположностями, хотя и слеплены из одного теста. И если один мирился с природой человека, то второй не мог, не хотел. Как думаете, кто же из них страдал от происходящего?

Говоривший, торжествуя, приблизился к Ангириуму и с наслаждением ответил на свой вопрос:

– Ты. Ты, зависимый от их любви и океанов слез. Ты – всемогущий, властитель всего мира, но такой слабый без смертных. Какая ирония, однако! Тогда, дамы и господа, Ангириум создал вас. Сотворил в умерших людях жизнь, наделил силой и разумом, приказал охранять колыбель человечества от всего вредоносного. И воцарился покой, так выгодный вашему творцу. Мир, добро, любовь правят там, внизу. Но какой ценой?

Ангириум опустил голову, стыдясь каждого слова, произнесенного его противником.

– Кто второй? Кто он? – зашептали хранители.

– Это правда, до единого факта, – согласился он. Теперь, когда истину так бесцеремонно и некстати обнажили перед всеми, творец начал речь. – Я не скрывал своей любви к людям. Нетрудно догадаться, что это неспроста. Да, я создал вас, используя оболочки смертных. Но, поверьте, я выбрал самых достойных из них: спасателей, поэтов и писателей, философов, врачей, художников – тех, кто ценит мир и способен понять свою миссию. И вы получились идеальными, индивидуальными, с личными взглядами на жизнь. Я восхищаюсь вами – своими верными детьми. Но моя сущность такова, что смертных я люблю больше. Так заложено, и ничего не поделать.

Что касается волнующего вас вопроса о том, втором. Отвечу так: он был адом. И его больше нет на нашей планете. Я изгнал его незадолго до вашего появления. Вы же помогли до конца очистить умы людей и установить необходимое равновесие. Оглянитесь – на свете нет зла. Не было, – поправил себя Ангириум, – до бунта Матвея. Его Город сегодня – это лицо нашего общего врага: ненависти, презрения, убийства и многих грехов, о которых люди практически перестали думать. Матвей пошел против устоявшегося мироздания, а все ради чего? Власти? Ваше право перейти на его сторону – повторяю, что никого не принуждаю мне служить – но помните: я никогда не перестану быть творцом и создателем! Моя сила настолько безгранична, что миллиарды хранителей и архистражей не способны причинить мне даже самый незначительный вред. Уничтожите людей – падете вместе со мной. Выбор невелик, но он, я подчеркиваю, всегда есть.

Когда Ангириум говорил, он был чист разумом, излучал древнюю, могучую силу, которую все высшие почитали, преклонялись перед ней. Необдуманно и скоротечно переметнувшиеся на сторону противника архистражи и хранители с виноватыми лицами внимали, как им теперь казалось, неизбежную истину. Конечно, их непостоянство разочаровало Ангириума, но сейчас он думал о другом.

– Матвей, ты всего лишь хранитель среднестатистического городка, наделенный средним умом и способностями, сотворил ужас и хаос в своих владениях. Признаюсь, пока твой Город мне неприступен, в отличие от тебя. Убить тебя здесь и сейчас – желание многих. Но я дам шанс все исправить, Матвей. Дам время навести порядок, вновь преклониться и предстать перед судом, понести наказание и смириться со своей участью. Я не буду уподобляться грешным и проливать кровь, однако, если ты ослушаешься, это сделают твои же соплеменники. Есть и другой вариант: мы сразимся. Здесь и сейчас. И когда ты проиграешь, твою участь решат голосованием.

По залу пробежало: «Смерть неверному». Одни требовали расправы незамедлительно, другие отмалчивались. Ангириум был доволен. Теперь обвиняемый в страшном преступлении должен был подтвердить вызов. Хранитель надменно осмотрел всех, сел и закинул ноги на хрустальный стол. Многие кинули на него презренный взгляд.

– Вижу, у нашего старика остались те же методы, – лениво произнес он, обращаясь к присутствующим. – А вы так легко поддаетесь гипнозу, что мне стыдно за высших. Вы ведь свободны и можете выбирать! Я предлагаю вам создать ту власть, которая вас всех будет устраивать. Но я не буду заставлять, -тихо прошипел он, – вы сами придете ко мне, когда поймете, что ваш повелитель слишком стар и глуп, чтобы контролировать столь большой мир.

– Поединка не будет, раз ты не готов, – резюмировал Ангириум после недолгой тишины. – Ты же понимаешь, что хранители примут только абсолютного лидера. А ты пока таковым не являешься, Матвей.

– Ты правильно заметил: пока, – спокойно отреагировал тот. – Я не жду от тебя чего-то неестественного… Но это так забавно, когда все вокруг начинают сомневаться в том, что казалось непоколебимым.

– Убирайся из Занебесья, предатель, – прервал эти речи Ангириум, не желавший слушать больше пустые рассуждения неверного хранителя. – Твоя смерть близка.

Эмортдей ликующе смотрел в лицо заявившегося наглеца.

– Мы разорвем тебя в клочья, не сомневайся, – остервенело пообещал он. – Соратники, вы все слышали! Пора бы Матвею осознать, что игры окончены, пора нести ответственность на содеянное. Дадим ему возможность очистить Город от жестокости.

Зал торжествовал. Все решили, что проблема в прошлом. Ангириум сказал и так предначертано. Многие смеялись, уже не воспринимая прозвучавшие заявления всерьез. Да, некоторые моменты смущали, о них будут говорить еще долго. Но в целом их удовлетворил такой исход. Однако случилось незапланированное.

– Скука, скука, скука, – зевнул тот, кого минуту назад пригрозили убить. Хранитель повернулся к Ангириуму спиной и направился к выходу. Никто не видел, как его лицо искосила яростная гримаса. – Я-хочу-свергнуть-тебя! – разделяя каждое слово, изрек гость. Он говорил тихо, но так внятно и пугающе, что казалось внутри него скоплено все зло, которое Ангириум старательно подавлял в людях. Один его голос заставил остальных вздрогнуть.

– Кто ты? – наконец, озвучил творец свои опасения. Кто бы перед ним не стоял, он не был просто высшим. По крайней мере, в общепринятом смысле.

Но вопрос остался открытым. Вместо этого уходящий посмеялся над присутствующими:

– Вы должны остерегаться своего господина. В свете последних событий хранители могут вызывать у него не самые теплые чувства.

Ворота громко хлопнули, гость испарился.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. РЭОБСКУРА

Проснулась Кира от холода. В распахнутое окно задувал осенний ветер, а одеялом она не укрылась – попросту отключилась. На краю кровати огромной кучей были навалены вещи. Софа постаралась на славу.

«Она что, магазин ограбила? Боже, как голова болит! И знобит, брр».

Кира еле собрала себя и поднялась. Не хотелось ничего, но, вспомнив о Яне, девушка заставила себя уложить длинные волосы и нанести легкий макияж. Это оказалось самым простым, а вот на выбор подходящей одежды ушел час, не меньше. Мини-платья и юбки она отбросила сразу, слишком вызывающе. Да и привыкла к джинсам.

«То, что надо», – Кира отрыла модель а-ля «девяностые». К ним подобрала красный топ, кожанку и удобные слипоны. Тепло, уютно, стильно. Спустилась вниз.

«Надеюсь, Ян оценит мои старания. Хотя кого я обманываю? Он видел меня в самом ужасном состоянии. Да и не во внешности дело. Не знаю, что так тянет к нему – то ли таинственная мрачность, то ли его ненормальность. Так, не забивай голову! Парень может нравиться просто так, без лишних нюансов. В конце концов, я никогда не влюблялась, может, пробил час? Хотя даже не могу понять свои чувства. Вроде и симпатия, а с другой стороны страх».

Кира издалека услышала заразительный хохот Софы и Мирона. Лева, как обычно, стучал по барабанам, словно это единственное, что его успокаивало и занимало. А вот Крис сидела мрачнее тучи.

– О, ты пришла. Наконец! – поприветствовала ее Софа, тряся шикарной шевелюрой. Она блистала: коротенькое платье цвета хаки, ботфорты с массивными подошвами, немыслимое количество аксессуаров и косметики. – Как же здорово ты выглядишь, намного лучше, – похвалила помешанная на моде блондинка.