Читать книгу Вафель в конце концов - Юра Куза - Страница 1

В огромном кабинете на сорок восьмом этаже спит мальчик, положив голову на путеводители по городам Европы. Пальцы измазаны ярко-салатовым маркером, им же сделаны пометки в книгах, а поперек одной страницы крупными печатными буквами написано «Петька – дурак!!». Комнату освещает только лампа под абажуром на столе, за спиной спящего виден ночной город. В дверь осторожно заглядывает молодая женщина в строгом костюме и с подносом в руке. Поставив рядом с ребенком кружку дымящегося молока, она на цыпочках отходит, прижимая поднос к груди двумя руками. Мальчик поворачивает голову к кружке и ворчит:

– Мааам, говорил же, не буду молоко…

Окончательно проснувшись, он трет глаза, замечает застывшую у двери женщину.

– Спасибо, на сегодня все. Можете идти, – говорит ребенок. Она лучезарно улыбается и выскакивает за дверь.

На двери золотыми гвоздиками прибиты две аккуратных таблички. На верхней написано «Вафель». На нижней – «В конце концов».

Вообще-то, название придумал не он. В мае его придумала мама.

Тогда она все время обнимала бабушку и спрашивала одно и то же:

– Когда он уедет, в конце концов? – а бабушка в ответ всхипывала и качала головой.

Вафель прекрасно знал, что такое «в конце концов». Но куда и зачем он тогда ехал, никто не объяснял, поэтому он решил называть это место именно так. Он не боялся ничего. Мог прыгнуть с забора соседской дачи, дружил со всеми собаками во дворе, даже с самыми злыми, однажды поймал огромную бабочку, которая бросалась на кухонную лампу так, что абажур шатался, и перепугала маму до слез. Вафель не боялся темноты и заглядывать под кровать, но ехать, в конце концов, оказалось страшно.

Вафель, конечно, спрашивал, куда его отправляют, но мама смотрела на него, как на ту бабочку под абажуром. Как будто боится настолько, что сейчас закричит и расплачется. Папа, наверное, ответил бы, но он еще в апреле уехал в командировку. А бабушка только махала руками и повторяла:

– Не знаю я ничего, не знаю! Не было меня там!

Вафеля ни разу так не наказывали. И когда разбивал чашки из бабушкиных сервизов, и когда подрался с мальчишками летом, а одного, самого противного, столкнул в реку, и тот чуть не утонул. Вафеля ругали, оставляли без десерта и запрещали гулять, но сейчас все было по-другому. Он сделал что-то действительно ужасное. Проблема в том, что не мог вспомнить, что.

Рано утром мама отвезла Вафеля на вокзал. Там они прошли мимо поездов и долго бродили среди больших автобусов. Из одного, черного, вышел водитель и помахал папе рукой. Они подошли ближе.

– Табличка же, неужели не видите? – ткнул водитель рукой в стекло автобуса.

Вафель хотел прочитать, что там написано, но табличка была слишком высоко.

– Этот, что ли? – водитель приподнял Вафеля подмышки и поставил на нижнюю ступеньку автобуса. Вафель тут же споткнулся и упал на следующую, но мама уже отвернулась, помогая водителю убрать сумку в багажный отсек.

Вафель даже не успел подняться, а водитель уже пробежал мимо, зашуршала дверь, и автобус, вильнув, выехал на дорогу. Вафель снова упал.

В салоне сидели дети. Дети были странными. Нормальные дети точно смеялись бы, глядя, как Вафель стоит на четвереньках, и не может подняться, потому что автобус снова начал поворачивать. Здесь только несколько самых младших посмотрели на него и снова занялись своим. Кто-то читал, кто-то играл, сосредоточенно глядя в экран телефона, некоторые писали в тетрадях. Автобус был полон детей, но при этом в нем было абсолютно тихо. Вафель сам не понял, почему, но снова испугался. Сильнее, чем утром, когда мама сказала, что пора ехать, в конце концов.

В этом автобусе даже свободные места были странными. Почти все пассажиры сидели у прохода, а когда Вафель протиснулся мимо мальчика в огромных наушниках к окну и открыл занавеску, сосед молча куда-то пересел. За окном было видно только туман и мокрый асфальт на дороге, так что от скуки Вафель скоро уснул.

Когда проснулся, часы над креслом водителя мигали цифрами 15:26. На кресле рядом стояли коробка с сэндвичами и маленькая пачка молока с соломинкой. Молоко Вафель терпеть не мог, но пить хотелось. Он посмотрел в щель между креслами. Сзади сидела девчонка постарше, класса из десятого, и что-то маркером подчеркивала в толстенной книге.

– У тебя тоже молоко? – спросил Вафель, не особо надеясь на ответ.

– Еще сок был, но ты спал, будить не стали, – подняв на секунду глаза, сказала девочка, умудряясь проводить розовую черту по тексту, даже не глядя.

– Черт! – Вафель повалился на свое сиденье, думая, что с ним первый раз заговорили за две недели. Он ковырял сэндвич, когда увидел прямо перед лицом ладошку с пятнами от розового маркера на пальцах.

– Что смотришь, молоко свое давай. Я поменяю, – девочка взяла у него пачку и ушла куда-то в конец автобуса. Пока она ходила, Вафель прочел название книжки, которую она оставила на сиденье.

– «Полный справочник невропатолога». А невропатолог – он разве не нервы лечит?

– Иногда лечит, – девочка кинула картонную коробочку с соком к нему на колени и оперлась о спинку сиденья, – А что?

– Но он же тогда должен быть нервопатологом, нет? – озадаченно ткнул пальцем в обложку Вафель.

– Не должен, – она немого улыбнулась, – Это от греческого слова «нейрон», а «нерв» – латинское слово. В общем, значат они одно и то же.

Вафель хотел еще поговорить, но она уже надела наушники и улыбаться перестала. Он пил свой сок и думал, что готов почитать даже справочник, чтобы было, чем заняться. Телефон мама запихнула в сумку, и добраться до него раньше, чем они доедут, надежды не было никакой.

Впрочем, когда они доехали, телефон сразу отобрали, как и все плееры и планшеты. Только одному мальчику – тому самому, который отсел от Вафеля вначале, оставили наушники. Вафель хотел спросить, почему такая несправедливость, но когда попробовал с мальчиком заговорить, тот замотал головой и снова сбежал.

На улице темнело, они толпились во дворе у пятиэтажного белого здания. Вокруг была стена, тоже белая и очень высокая – таких Вафель никогда не видел. Не как на даче, гораздо выше.

– Построились! – на крыльце стояла женщина в синем костюме и галстуке.

Дети мгновенно выстроились в шеренги по пять человек, как будто знали, что нужно делать. Вафель заметался, его несколько раз молча толкнули. Строй был абсолютно ровным, пять рядов, пять детей в каждом, младшие спереди, старшие сзади. И Вафель. Сбоку.

– Во вторую! – крикнула на него женщина с крыльца.

Вафель не совсем понял, но подошел ко второму ряду. А потом заметил, что асфальт расчерчен ровными квадратами, как страница тетради по математике. Встал на линию, как все, и только после этого женщина с крыльца перестала на него смотреть.

Она вдохнула и посмотрела на группу с такой злобой, что Вафель еле удержался, чтобы не зажмуриться.

– Тайны! – заорала женщина, и тут Вафелю захотелось заткнуть уши, а не только закрыть глаза.

Вот только остальные не испугались, скорее наоборот. Они смотрели на крыльцо с обожанием, некоторые даже улыбались. И хором закричали в ответ:

– Открыты тем, кто наблюдает!

Вафель беспокойно завертелся в своем квадрате, но женщина пригвоздила его к месту одним взглядом. Она оказалась пострашнее учительницы математики, а математичка в школе Вафеля была настолько сурова, что при ней даже старшеклассники начинали говорить шепотом и ходили, опустив головы.

– Мысли!

– Понятны тем, кто читает!

– Страх!

– Прежде всего!

От неожиданности Вафель повернулся к группе. Страх – что?

Дождь, который до этого только моросил, превратился в ливень. Вода потекла с волос прямо под воротник на спину, но, казалось, кроме Вафеля это никого не смущает. Дети продолжали хором кричать какую-то ерунду, а Вафель, сжав кулаки, уставился на край крыши, с которого брызгала вода. Ему хотелось домой. Он был согласен сразу лечь в постель и выпить горячего молока, которое приносила мама. Еще совсем недавно, весной, гладила по голове и, смеясь, уговаривала выпить хотя бы полстакана. А Вафель торговался, просил разрешить играть допоздна. Что произошло перед тем, как мама стала бояться его обнять? Что он сделал? Как попросить за это прощения? Раньше она всегда прощала, почему теперь не может? Вафель не понял, когда начал плакать. Из-за дождя разницу ме-жду слезами и льющейся с неба водой не замечал даже он сам.

Группа детей слева от него, в насквозь мокрой одежде, счастливо улыбаясь, смотрела вперед. За спиной у Вафеля вспыхнул прожектор, его огромная тень легла на белую стену дома. Вафель разжал кулак и смотрел на тень своей ладони размером с окно.

– Вафель!

Он вздрогнул. Так его называли только в семье, все остальные – по имени. Прозвища не знали даже лучшие друзья, потому что Вафель его считал слишком девчачьим.

– Добро пожаловать, Вафель! – дети развернулись к нему, все так же улыбаясь.

Вафель дернул ртом, но от слез улыбнуться в ответ не вышло.

– Хатира! Покажи новичку, что делать дальше!

Девочка из последнего ряда самых старших, та самая, что поменяла ему днем молоко на сок, подошла и встала рядом. С ее волос капала вода.

– Пока можешь не бояться! – закричала она, хотя стояла почти вплотную.

– Хорошо, – ответил Вафель.

– Громче, чтобы наставница слышала тебя!

– НЕ БОЯТЬСЯ! – закричал Вафель, а его огромная тень открыла рот прямо над головой женщины с крыльца, как будто хотела проглотить.

Дети в группе смотрели на него так же испуганно, как мама в последние месяцы, и только Хатира все еще улыбалась.

Сначала они сидели в столовой и пили сладкий горячий чай, чтобы согреться после дождя. Столовая была огромной – в ней могло бы поместиться человек сто. С одной стороны она заканчивалась кухней – там уже орудовал картофелечисткой водитель автобуса, успевший сменить фуражку на белоснежный колпак повара. Вафелю это перевоплощение казалось очень смешным, Хатира тоже улыбалась.

– Он еще и садом занимается. И все время ворчит. Когда меня первый раз привезли в Хаус, была уверена, что это три брата-близнеца. До сих пор не понимаю, как он умудряется все и везде успевать.

– Сегодня в автобусе были не все ученики? – спросил Вафель, – Столовая такая огромная…

– Все. Раньше учеников было гораздо больше, теперь все меньше и меньше. Ты вообще исключение – не помню, чтобы новеньких брали в какие-то группы, кроме самой младшей.

Потом ему выдали часы. Они выглядели очень круто, и Вафель тут же принялся нажимать все кнопки подряд. Пока он развлекался с настройками, Хатира терпеливо объясняла:

– Часы будут сообщать тебе о начале и конце уроков, а еще показывать твои баллы. Баллы за воспитание в конце недели будут суммироваться – в итоге у тебя получится одна оценка за все уроки, а не разные, как в школе. Это позволяет наставникам понять уровень ученика, не обращая внимания на уроки, где у него что-то не получается. Ты не обязан быть талантлив во всем сразу. На красную кнопку не нажимай!

Вафель отдернул палец.

– Я могу быть сразу во всем бездарен, – проворчал он.

– Не переживай, привыкнешь. Пойдем, покажу тебе классы.

Все классы – на первом этаже.

– Когда учеников было много, для каждого предмета был целый этаж. Теперь их все закрыли, только подвальный оставили. Там псы и лабиринт.

– Что за лабиринт? – заинтересовался Вафель, но Хатире эта тема явно не нравилась. Она поежилась.

– Я за пять лет туда только раз попадала, и ничего особенно не помню, но лучше не оставаться на дополнительные занятия по страху, это точно.