История народа Рос. От ариев до варягов

Оглавление

Юрий Акашев. История народа Рос. От ариев до варягов

Введение

Глава I. Обзор историографии и источников

§ 1. Состояние изученности проблемы

§ 2. Характеристика источников

Глава II. Древнейшие росы как народ

§ 1. Понятия «народ» и «этнос» в применении к древнейшим росам

§ 2. Происхождение названия русского народа

§ 3. Некоторые особенности религии древних росов

Глава III. Письменные свидетельства о древнейших росах

§ 1. Упоминания о народе рос в священных книгах

§ 2. Сообщения античных и средневековых авторов о древнейших росах

§ 3. «Черты и резы» древнейших росов

Глава IV. В индоевропейской семье

§ 1. Славянская «прародина» и древнейшие росы

§ 2. Рядом с арьями

§ 3. Расселение и дальнейшие судьбы росов

§ 4. «Варяги-русь» русских летописей

Заключение

Источники и литература

Источники

Литература

Отрывок из книги

Проблема происхождения Руси и ее изначальной истории привлекала к себе внимание на протяжении многих веков. Русские летописцы вслед за автором «Повести временных лет» начало русского народа связывают с потомством библейского Иафета, одного из сыновей Ноя – родоначальников послепотопного человечества. Связь русской истории с библейской отмечалась и «Синопсисом», который долгое время был учебной книгой по истории России и на протяжении XVII (с 1674 г.), XVIII и XIX вв. много раз издавался, а также распространялся в рукописных копиях. Таким образом, в отечественной исторической науке уже в период ее зарождения русский народ рассматривался как один из самых древнейших и имеющих изначально свое собственное имя.

Однако, начиная с петровских времен, русской историей, как и всей русской жизнью, стали все более и более овладевать иностранцы. В Академии Наук, открывшейся уже после смерти Петра I, главным историографом становится немец Готлиб (Теофил) Зигфрид Байер, который, хотя и провел в России около десяти лет, не удосужился даже ознакомиться с русским языком. Впоследствии его осмеивали, например, за то, что слово Москва он производил от мужского монастыря, а Псков – от «псов»[4]. М.В. Ломоносов негодовал по поводу того, что Байер, следуя своей фантазии, имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволенным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские», в результате чего у него из Владимира по-лучился Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги – Аллогия, из Всеволода – Визавалдур и т. д. «Сего не токмо принять за правду, но и читать без досады невозможно, видя сих имен явное от славенского языка происхождение и согласие с особами государскими, а особливо, что на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования. Ежели сии Бейеровы перевертки признать можно за доказательства, – иронизировал Ломоносов, – то и сие подобным образом заключить можно, что имя Байер происходит от российского бурлак»[5]. Разумеется, вклад Байера в становление российской исторической науки неоспорим, но, тем не менее, при всей своей западноевропейской учености и эрудиции он был совершенным невеждой в области русских письменных источников.

.....

Замечательным источником по истории росов и других народов является русская летопись – «Повесть временных лет» (около 1112 г.). Обнаруживая исключительно широкий этнографический горизонт, Нестор оставил нам очень ценные сообщения и о народах древнего мира, и о современных ему народах. Летописцу достаточно хорошо известны неславянские народы Западной Европы (англяне, греки, немцы, норманны, фряги и т. д.), народы балтийской группы (голядь, корсь, зимигола, летгола, литва, пруссы, ятвяги); весьма основательно он знаком со славянскими народами Запада и Юга и рассказывает о дунайских болгарах, ляхах, мазовшанах, моравах, норцах, поморянах, сербах, хорватах, чехах. И уж, конечно, Нестор отлично знает восточных славян, племена которых представлены им очень полно: бужане, волыняне, вятичи, древляне, дреговичи, дулебы, кривичи, лютичи, полочане, радимичи, северяне, словене, смоляне, тиверцы, уличи и др. Кроме того, будучи прекрасно осведомленным о ближайших северных, восточных и южных соседях Руси, он оставил нам сведения о народах финно-угорской и самодийской групп (печоре, веси, чуди, мере, муроме, мордве, черемисах и т. д.), о ряде тюркских народов (волжских болгарах, печенегах, половцах-куманах, торках, берендеях и др.), некоторых иных народах, обитавших в южных пределах Восточной Европы (хазарах, аварах, хвалисах, таврианах и др.). Знакомы ему некоторые кавказские народы (яссы, касоги), арабы (сарацины), евреи (жидове). М.О. Косвен, специально изучавший этнографию «Повести временных лет», в частности, отмечал: «В XII в., который в западноевропейской литературе того времени характеризуется расцветом этнографической фантастики, русская летопись сохраняет в общем подлинную жизненность и реализм своих этнографических сообщений»[75]. Особо он подчеркнул глубокий реализм русской этнографии этого периода. Все это делает «Повесть временных лет» одним из важнейших источников для изучения происхождения русского народа.

Интересные и важные детали могут быть почерпнуты из Иоакимовской летописи, приписываемой первому новгородскому епископу Иоакиму, жившему в конце Х – начале ХI в. Сама летопись не сохранилась, но ее содержание довольно подробно передал В.Н. Татищев в четвертой главе «Истории Российской»[76]. С тех пор летопись стала частью корпуса древнерусских источников, хотя у определенной части историков и вызывала большие сомнения в своей подлинности. И, как совершенно справедливо отметил современный петербургский историк А.А. Хлевов, исследовавший Иоакимовскую летопись на диссертационном уровне, по мере развития критики источников она все более и более завоевывала «право на объективность и в наши дни является полноправным свидетельством, более того, свидетельством весьма информированным и содержащим, вероятно, ключи ко многим загадкам ранней русской истории»[77].

.....