Оглавление
Юрий Борисович Орлицкий. Стих и проза в культуре Серебряного века
– От автора –
– I – Пролог-предвестие: из века XIX в век XX
– 1.1 – Поэзия цитаты: стихотворные фрагменты в критических статьях Владимира Соловьева
– 1.2 – «Поток неглубок, но широк…»: стих и проза в творчестве Максима Горького
– 1.3 – Сказочки не совсем для детей: стиховое начало в прозе Леонида Андреева
– 1.4 – Обманчивый консерватизм: особенности стиховой культуры Дмитрия Мережковского
– 1.5 – Внереди века: «превентивные» пародии Виктора Буренина
– II – Ритм и действительность: Андрей Белый – ключевая фигура новой русской литературы
– 2.1 – Русская проза XХ века: реформа Андрея Белого
– 2.2 – Ритмическая структура «Симфоний» Андрея Белого: у истоков новой русской прозаической строфики
– 2.3 – Ритм в философско-эстетических исканиях Андрея Белого и в «Истории становления самосознающей души»
– 2.4 – «Эстетика как точная наука». Статьи А. Белого 1900-х гг. о русском стихе и развитие их идей в русском стиховедении ХХ – начала ХХI в
– III – Поиски и находки поэтов Серебряного века
– 3.1 – Механизмы «поэтизации» прозы в цикле стихотворений в прозе И. Анненского «Аutopsia»
– 3.2 – От французского к русскому: эволюция русского декаданса в творчестве Александра Добролюбова
– 3.3 – От триолета до верлибра: диапазон версификационного мастерства Федора Сологуба
– 3.4 – В. Я. Брюсов в истории русского свободного стиха
– 3.5 – Ритмические эксперименты Вячеслава Иванова: «газэллы» и «Повесть о Светомире царевиче»
– 3.6 – Новые пути преодоления монотонности: опыт Александра Блока
– 3.7 – Между Европой и Россией: гексаметр, верлибр и имитация верхарновского стиха в творчестве М. Волошина
– 3.8 – Не имеющий равных: стих М. Кузмина в контексте метрического и строфического репертуара русской поэзии рубежа веков
– 3.9 – Гетероморфный вектор развития стиховой культуры О. Мандельштама
– 3.10 – Освобождение стиха как ритмический отклик на «музыку революции»: Сергей Есенин
– 3.11 – В традициях народной рифмованной прозы: стиховое начало в прозе С. Клычкова
– 3.12 – Новокрестьянский гексаметр как форма социального протеста в русской поэзии 1920-х годов
– 3.13 – «Лирическая поэма в прозе»: стиховое начало в «Распаде атома» Георгия Иванова
– 3.14 – Ритмическая уникальность цветаевской прозы
– IV – Стих и проза в мастерской радикального авангарда: футуристы и обэриуты
– 4.1 – На лесенке Маяковского
– 4.2 – Гетероморфный стих и другие великие изобретения Велимира Хлебникова
– 4.3 – Особенности принципиально асистемного стихосложения Алексея Крученых
– 4.4 – Василий Каменский как открыватель новых форм в русской словесности начала XX века
– 4.5 – «Строфы бывают крайне разновидны…»: традиционная и авторская строфика в творчестве Игоря-Северянина
– 4.6 – Сплошное неприличие как принцип организации литературной формы: стих в типографических шедеврах Игоря Терентьева
– 4.7 – Вербальное и визуальное в творчестве Ильязда
– 4.8 – В фарватере будетлянина: поэт Александр Лоскутов – бакинский соратник Хлебникова
– 4.9 – «Райский стих»: метрическая проза Семена Кирсанова
– 4.10 – «Как изобразить в стихах большое и малое количество голосов?»: особенности стихосложения Даниила Хармса
– 4.11 – Стих А. Введенского в контексте обэриутской стихотворной поэтики
– 4.12 – «Рифмованные стихи появились и исчезнут»: особенный верлибр Н. Заболоцкого
– V – И другие поэты…
– 5.1 – «Стихи. Переводы – плагиаты – свое»: своеобразие стиха русских стихотворных произведений В. Жаботинского
– 5.2 – «В героическом одиночестве»: Сергей Нельдихен – первый теоретик русского свободного стиха
– 5.3 – Верлибр и переходные формы в творчестве Бориса Поплавского
– 5.4 – Стиховые раритеты в творчестве Тихона Чурилина
– 5.5 – Стихотворная палитра Всеволода Рождественского
– 5.6 – «Самокладки» и другие стилизации: свободный стих в арсенале Павла Васильева
– 5.7 – Спондеика, гиперпеоны и метрострофы: Даниил Андреев – поэт и теоретик стиха
– 5.8 – Русская псалтырь Фейги Коган
– VI – «И в прозе глас слышен соловьин…»: прозаики как поэты
– 6.1 – В. В. Розанов: проект литературы ХХ века
– 6.2 – Экспансия стиха в прозе И. Бунина: прозаические миниатюры, стихотворные цитаты
– 6.3 – Стихи и проза Чернышевского в «Даре» Набокова: полемика на уровне ритма
– 6.4 – Проза как поэзия: функции силлабо-тонической метрики в малой и большой прозе Бориса Пастернака
– 6.5 – Особенности силлабо-тонической метризации прозы Леонида Добычина
– 6.6 – «Необычайная форма»: уникальность и универсальность (о рассказе А. Грина «Ли»)
– 6.7 – «Техника прозы» и «хронический анапестит»: Замятин против Андрея Белого
– 6.8 – «Присутствие стиха» в поэтической прозе М. Пришвина
– 6.9 – Поэт в прозе: стиховое начало в произведениях Бориса Пильняка
– 6.10 – Естественный путь от стиха к прозе: Алексей Толстой
– 6.11 – «На былую тургеневскую высоту…» Книга «маленьких рассказов» А. Неверова «Радушка»
– 6.12 – Прозиметрия как принцип организации книги («Цветы под огнем» Михаила Герасимова (1919))
– 6.13 – Михаил Зощенко – виртуоз стиховычитания
– 6.14 – Георгий Венус – ритмическая разноголосица на службе документальной прозы
– 6.15 – Стык прозы и стиха: маргинальность как принцип поэтики Сигизмунда Кржижановского910
– 6.16 – Прозаическая миниатюра в творчестве Всеволода Иванова
– VII – Чужое как свое в культуре Серебряного века
– 7.1 – Сапфическая строфа как способ презентации образа Сафо в русской литературе начала ХХ века
– 7.2 – Гексаметр и пентаметр в творчестве поэтов Серебряного века
– 7.3 – Русский Верхарн до и после революции: к проблеме генезиса пролетарского верлибра
– 7.4 – Поэзия Уолта Уитмена в русской революционной перспективе
– 7.5 – Русский Заратустра: между философией и поэзией
– 7.6 – Цветы чужого сада. Японская стихотворная миниатюра на русской почве
Отрывок из книги
Многочисленные наблюдения над ритмическим строением прозаического текста показывают, что включение в его состав стихотворных цитат изменяет не только ритмический статус такого текста (он становится не чисто прозаическим, а прозиметрическим1, но и практически с неизбежностью вызывает деформацию самого речевого строя этого текста. В условиях, когда стихотворные тексты-цитаты организованы по принципу закономерного чередования ударных и безударных гласных (то есть, силлаботоническому), эта деформация носит наиболее простой и легко распознаваемый характер: обычно она выражается в более или менее массированном включении в прозаический монолит слоговых цепочек, соотносимых с тем или иным из традиционных силлабо-тонических размеров.
Это происходит, как правило, во всех прозиметрических текстах, однако особенно отчетливо такая фрагментарная метризация проявляется в художественных текстах2, а также в несобственно художественных произведениях, созданных поэтами и прозаиками. Именно к последней группе, очевидно, следует отнести десять статей В. Соловьева, посвященных поэзии и конкретным поэтам, по преимуществу русским («Буддийское настроение в поэзии» (1894); «Русские символисты» (1894‒1895); «Поэзия Ф. И. Тютчева» (1895); «Поэзия гр. А. К. Толстого» (1895); «Поэзия Я. П. Полонского» (1896); «Судьба Пушкина» (1897); «Лермонтов» (1899); «Особое чествование Пушкина» (1899); «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина» (1899) и «Мицкевич» (1899)). В большинстве из них великий русский философ, вне всякого сомнения, выступает и как поэт – один из соратников тех авторов, о произведениях которых он пристрастно и выразительно пишет.
.....
Тем интереснее наблюдаемое в прозе Л. Андреева последовательное уклонение от силлаботоники, в том числе и в самых символистских его произведениях. Более или менее массированное использование метра обнаружено лишь в двух произведениях, датированных второй половиной 1906 г.: рассказе «Елеазар» и прозаическом «Прологе» к драме «Жизнь Человека». Причем и в том, и в другом случае речь идет не о сплошной метризации, а лишь о некотором учащении по сравнению с общеязыковой вероятностью появления в прозаической речи так называемых случайных метров.
В «Елеазаре» это отчасти можно объяснить отмеченным еще М. Волошиным влиянием на андреевский замысел появившейся в русском переводе в 1899 г. поэмы парнасца Леона Дьеркса «Лазарь»: в рассказе, наряду с трехсложниковой, достаточно часто встречается и двусложниковая организация, напоминающая о шестистопном ямбе, использованном в переводе Е. Дегена из Л. Дьеркса. При этом если трехсложники достаточно равномерно разбросаны по всему тексту (например, цепь анапеста с единственным перебоем в описании пира во второй главе: «И все лица покрыла, как пыль, та же мертвая серая скука, / и с тупым удивлением гости / озирали друг друга и не понимали, зачем собрались они сюда и сидят за богатым столом»; цепи амфибрахия в начале пятой и середине шестой глав: «Потом повезли его морем. И это был самый нарядный и самый печальный корабль»; «Не ужас, не тихий покой обещал он, и нежной любовнице…» и т. д.), то ямбические условные строки появляются в рассказе Андреева, как правило, в наиболее ответственных фрагментах повествования. Например, в ключевых для развития сюжета сценах встреч и бесед героя со скульптором Аврелием и римским императором: «И вот призвал к себе Елеазара сам великий…»; «Кто смеет быть печальным в Риме?»; «Но раньше я хочу взглянуть в твои глаза. Быть может, только трусы / боятся их, а в храбром… Тогда не казни, а награды / достоин ты… Взгляни же на меня, Елеазар»; «Остановилось время, / и страшно сблизились начало всякой вещи / с концом ее» и т. д.
.....
