Читать книгу Поросенок в одном ботинке - Юрий Журавлев - Страница 1

1

В одном очень большом хозяйстве, на скотном дворе, ночью родились поросята. Целых десять штук. Девять совершенно одинаковые, а вот самый последний, появившийся как раз в тот момент, когда петух прокричал в третий раз за эту ночь, несколько отличался от остальных. Был он какой-то щуплый и совсем невзрачный, с большой чёрной отметиной на левом ухе.

– Смотри, какой потешный! – сказала хозяйка, беря в руку и разглядывая его слабое тельце при свете керосиновой лампы. – Жаль, только, что не жилец… ну, да ладно, сосков всем хватит! Посмотрим, может, ещё и выживет этот смешной…

Заботливая рука хозяйки положила его к свободному соску, и поросёнок живо схватил его.

Увидевших свет поросят скоро переселили к остальному семейству, и они, похрюкивая за отдельной загородкой, росли, быстро набирая вес. Все, кроме одного. Этот маленький поросёнок очень медленно рос и совсем не догадывался, что это совсем плохо – не расти. Нельзя сказать, что он совсем не кушал вкусную похлёбку, которую готовила хозяйка. Нет, он кушал, но, вот только, совсем немного, по чуть-чуть. Большую часть времени он сидел в стороне от копошащихся в корыте сестёр и братьев, и сосредоточенно смотрел в тёмный угол. Со стороны казалось, что он о чём-то думает.

– Эй, мыслитель! – как-то раз сказал ему из-за соседней загородки подсвинок средних размеров. – Ты чего не ешь? Может, тебе эта еда не нравится? Или ты заболел?

– Спасибо, я не хочу, – ответил поросёнок, – Я здоров и просто уже наелся…

– Счастливый, а я вот, сколько себя помню, всё время голодный… – сказал подсвинок и грустно посмотрел в своё опустевшее корыто.

– Мы тоже есть хотим, дайте нам добавки! – захрюкали старшие поросята, – Когда нам ещё принесут?

Услышав шаги хозяйки, которая в больших вёдрах разносила ароматную похлёбку, поросята перешли на громкий визг и начали протискиваться к длинному корыту, отталкивая друг друга. Каждый из них старался первыми занять самое удобное место. Вытягивая вверх свои пятачки, они не отрывали глаз от ведра, из которого вот-вот должна была появиться такая вкусная еда.

– Тише, тише вы! – успокаивала хозяйка начавших забираться в корыто поросят, – Всем хватит, не толкайтесь, бесенята…

Но поросята совсем не слушали свою хозяйку, ведь, кроме собственного визга, им вряд ли удалось ещё что-нибудь услышать. И лишь когда похлёбка оказалась у них в корыте, они, живо набросившись на неё, сменили свой визг на громкое чавканье.

– А ты чего уселся в стороне? – обратилась хозяйка к разглядывающему тёмный угол поросёнку, – Иди, поешь, а то никогда не вырастишь.

Она, нагнувшись над загородкой, почесала у него за ухом и потом ласково подтолкнула в сторону корыта, – как раз, туда, где было свободное местечко.

Картофельная похлёбка, замешанная на молоке, приправленная ржаной мукой и сочными листьями свежей травы, быстро исчезала из корыта, наполняя животики проголодавшихся поросят. Они толкались и дружно чавкали, подрагивая розовыми ушами и кончиками хвостов-завитушек.

Только чёрное пятно на левом ухе худенького поросёнка застыло над корытом: «Вот, снова еда…» Втянув пятачком запах поднимавшийся из корыта, он принялся неторопливо есть, вылавливая из общей гущи кусочки поаппетитнее, но вскоре его оттолкнули от корыта, и он, присев на соломенную подстилку, не стал возвращаться обратно:

– Ну, вот, спасибо, я уже и поел…

– Как можно так быстро поесть? – поднимая свой пятачок над корытом, тоненько взвизгнула симпатичная свинка, – Я бы эту еду всегда ела и ела бы, не останавливаясь!

– Да, – поддержал её выпрыгнувший из похлёбки пятачок соседа, – и я тоже.

– А для чего нам всё время нужно есть? – глядя в свой тёмный угол, спросил поросёнок.

– Ха! Какой глупый вопрос! – раздался чей-то сытый голос из-за загородки, – Это нужно для того, чтобы мы все стали больше…

– А для чего мне нужно стать больше? – поросёнок подошёл к самому краю загородки, откуда доносился голос довольного своей жизнью уже немолодого кабана.

– Это нужно, чтобы колбасник был доволен.

При упоминании про таинственного и страшного колбасника, которым с самого рождения пугают всех маленьких поросят, за загородками внезапно воцарилась тишина.

– А кто такой этот колбасник, и почему он должен быть всегда довольным? – спросил поросёнок у перегородки, за которой находился обладатель сытого голоса.

– Тебе ещё рано знать об этом, ты слишком маленький.

– А когда будет пора?..

– Скоро, – лениво ответили ему из-за загородки и грозно добавили, – а ну, не отвлекаться от еды!

Все опять дружно зачавкали…

Ранним утром, в один из тёплых дней всех поросят выпустили первый раз во двор на прогулку. Молодые поросята, привыкшие к уютной тесноте за своей загородкой, никак не хотели её покидать, и всё время норовили вернуться назад. Но скоро они привыкли и, перестав бояться света, разбежались по всему большому двору. На месте, возле настежь открытых дверей, остался стоять только худенький поросёнок, который на свету выглядел совсем маленьким. К большому чёрному пятну, выкрасившему его левое ухо, он имел так же помеченное правое копытце, и всем гуляющим по двору он казался обутым в один единственный ботинок.

– Смотрите, какой смешной, – закудахтали куры, – поросёнок в одном ботинке!

Сделав по двору всего несколько своих первых шагов, поросёнок остановился и посмотрел на свои ноги. Действительно, раньше ни он, ни кто другой в темноте загородки не могли разглядеть этой его особенности, а, может быть, это особо-то никому и не нужно было делать. Только теперь, когда все его братья и сёстры разбежались в разные стороны, он, оставшись совершенно один, попал на посмешище курам.

2

Посреди широкого двора, важно расставив в стороны свои лапы с большими когтями, стоял огромный индюк. Неторопливо поворачивая свою голову, он, по-хозяйски оглядывая двор, водил по сторонам своим грозным клювом. Поросёнку показалось, что индюк, одетый в чёрный строгий костюм, наверняка, учёный, и уж он-то точно может рассказать ему, кто же такой этот колбасник. Сделав несколько осторожных шагов в сторону индюка, поросёнок остановился на почтительном расстоянии и робко произнёс:

– Здравствуйте…

Голос поросёнка настолько был тоненьким, что его никто не услышал, да и к тому же на широком дворе все занимались своими важными делами, даже куры, перестав смеяться, дружно принялись выискивать что-то в невысокой траве.

– Гм! – прочистил своё горло поросёнок и добавил несколько громче, – А вы не знаете, кто такой колбасник?

– Что?! Что это такое? Да как ты, вообще, посмел побеспокоить меня?! – набросился на поросёнка обладатель строгого костюма, – Кто тебе позволил отрывать меня от важных дел?!

Взметнувшийся хвост чёрным веером поднялся за спиной индюка, он наклонил свою голову к земле, стараясь получше рассмотреть своим огромным глазом такого маленького нахала:

– Ты кто?

– Здравствуйте, – повторил поросёнок, – я – поросёнок, не могли бы вы…

Не успел поросёнок продолжить, как вдруг он увидел, что бледная шея индюка, на которой гроздьями висела гирлянда больших и маленьких шариков, начала наливаться красным цветом, а сам он стал быстро увеличиваться, превращаясь в лохматый шар, из которого во все стороны топорщились перья…

– Ой, что это с вами? Вам плохо? – подался вперёд поросёнок, но тут же отпрянул, потому что индюк грозно двинулся к нему навстречу, прочертив своими растопыренными крыльями в пыли двора две глубокие борозды. Даже смешной кусочек кожи, который ещё недавно так забавно болтался, прикрывая клюв, потянулся наверх и там собрался в красный морщинистый рог…

– Пых, пых, – вместо ответа произнёс индюк, поднимая крыльями пыль, – пых!

– Мамочки-и-и-и! – закричал поросёнок и бросился наутёк!

– Ха – ха, – сказала ворона, которая сидела на дереве и свысока наблюдала за всем происходящем на дворе. Она несколько раз за день прилетала сюда из леса, что был неподалёку, и выбирала удобный момент, чтобы успеть полакомиться чем-нибудь таким вкусненьким, которого на этом дворе всегда было в достатке для вороньего клюва.

Поросёнок так быстро удирал от раздувшегося индюка, что замелькавший перед его глазами двор и все его обитатели слились в одно целое. Ветер свистел в плотно прижатых ушах поросёнка, а его копытца то шелестели травой, то громче топали по твёрдой и каменистой земле, то вдруг пропадали в мягкой грязи возле большой лужи, то снова барабанили, пробегая по ржавому листу железа.

– Спаси-и-и-те! – тоненько визжал поросёнок, думая, что огромный индюк вот-вот догонит его.

А индюк совершенно и не думал гоняться по двору за маленьким поросёнком. Он снова занял своё место в самой середине двора и с важным видом продолжил смотреть на суету, которая творилась вокруг него.

3

Пробежал поросёнок по двору два круга и совершенно выбился из сил. Так и остановился у края лужи, завязнув в её глине передними ногами. Прямо перед ним из лужи возвышался большой гладкий камень, который неожиданно спросил у поросёнка знакомым голосом:

– Ты зачем так быстро бегаешь по двору?

Поросёнок немного удивился тому, что с ним заговорил камень, даже подумал, что всё это ему кажется из-за сильного волнения, но, на всякий случай, он ответил:

– Я убегаю вон от той огромной птицы, которая почему-то рассердилась на меня сильно, но теперь я завяз, она меня догонит и я, наверно, пропаду…

Камень зашевелился в грязи, повернулся к поросёнку другим боком и поросёнок, увидев большой пятачок, понял, что перед ним не камень, а его старший соплеменник. Большой свин, не глядя за спину поросёнка, сказал:

– Да никто за тобой не гонится! Иди лучше сюда, полежим в этом счастье!

– В счастье? – оглядывая грязного свина, переспросил поросёнок, – А разве оно такое?..

– Именно такое, – утвердительно закивал грязной головой свин, – самое настоящее счастье: после сытного завтрака, – взять и поваляться в грязи…

– И всё?

– Ну почему же… можно поваляться и после обеда, да и после ужина тоже…

Свин ещё долго говорил о том, какое это наслаждение, и что не каждый способен его понять, а маленькому поросёнку от его слов почему-то становилось всё грустнее и грустнее. Он опускал свою голову всё ниже и уже готов был сделать первый шаг вперёд, как вдруг в мутной ряби, пробежавшей по поверхности, он увидел своё отражение. Из воды на него смотрела голова какой-то совершенно незнакомой свиньи, она растягивалась в волнистой улыбке и подмигивала поросёнку одним глазом…

– Ну, что же ты остановился, – подбодрил свин замершего поросёнка, – неужели ты не хочешь быть счастливым?

– Хочу, – ответил поросёнок, вытаскивая из вязкой глины ногу и отступая на шаг, – только сначала мне хочется узнать кое-что другое…

Как только поросёнок выбрался на твёрдую и чистую дорожку, он сразу же заметил, что на его ногах одето четыре одинаково новеньких ботинка. Пусть они были из глины, зато их было ровное количество: не один или три, а целых четыре! «Вот это да! Надо быстрее всем показать это!» – подумал поросёнок и, подняв кверху свой пятачок, он, притопывая ногами и похрюкивая от удовольствия, направился по двору.

«Смотрите, смотрите все!» – кричала его танцующая походка, – «Я – обычный поросёнок! Топ-топ, а у меня – новые ботинки, топ-топ!»

И действительно, новые ботинки сияли, отливая свежестью глины. Курицы перестали клевать траву и, не отрываясь, смотрели на вышагивающего поросёнка. Даже важный индюк перестал надуваться и с интересом вытягивал свою шею, провожая его взглядом.

– Диво… Смотрите, какое диво, – тихо шептали, переглядываясь между собой курицы, а поросёнок только ещё выше поднимал свой пятачок, и шёл дальше, совершенно не глядя себе под ноги. Он даже не заметил, что уже идёт не по дорожке, а по доске, приставленной к широкому корыту, из которого все обитатели двора пили воду.

– Бултых, – сказала вода, принимая поросёнка.

– Хви-и-и-и! – отчаянно завизжал и забился в корыте поросёнок, – Помоги-и-и-те!

– Кар-раул! – закаркала сверху ворона, – Караул!

– Хви-и! – как пробка вылетел из неглубокого корыта поросёнок.

– Ур-ра! – крикнула наверху ворона.

– Смотрите! – громко заговорили курицы, – Смотрите, поросёнок все свои ботинки растерял! Опять в одном остался!

Слёзы спрятались в каплях воды, падавших на землю с мокрого поросёнка, он повернулся и пошёл, подгоняемый сзади насмешками, к большим и высоким воротам двора.

4

«Какая же тяжёлая у меня жизнь в этом мире!» – думал поросёнок, пробираясь между старыми ящиками и бочками без дна, в беспорядке лежавшими в проходе к старым воротам. Ему хотелось уйти от всех очень далеко, и там остаться одному. Спрятаться где-нибудь в укромном месте, и прожить весь остаток своей жизни там, где его больше никто и никогда не сможет увидеть и осмеять.