Отрывок из книги
Сколько помню себя, рос я в атмосфере сказок. Мама читала мне на ночь волшебные истории, под которые я засыпал. Сказки переходили во сны, сны переходили в сказки, волшебство растворялось в моей крови, омывало дремлющий мозг и подпитывало по-детски романтическое сердце. Возраст ангельский всему верит, на все надеется, все прощает и принимает, как свое.
Отец подолгу находился в морских рейсах, поэтому воспитанием моим занималась мама и старший брат Дима. Впрочем, усваивал и впитывал я больше то, что шло с добрым словом и интонациями любви. А это исходило больше от мамы.
.....
Старая черная река П. дважды в год «вспухала» и отравляла миазмами горожан. Кто был мудрее, тот знал, что на Рождество и Пасху со дна пытаются встать истлевшие тела брошенных туда когда-то злодеев и разбойников, и выйти раньше времени на Суд Страха. И ведьм, которых проверяли не огнем костров, а бросанием их в воду. Если молоденькая рыжая красавица с зелеными глазами, на которую донес толстый бюргер-сосед, не тонула, значит, она объявлялась ведьмой, и ее сжигали на костре. Если тонула, тогда Церковь признавала за собой ошибку и молилась за душу праведницы, безвинно пострадавшей ради Христа и получившей на Небе венец святой мученицы. Бюргер-доносчик оставался неузнанным, потому что в инквизиторский ящичек для писем – «уста правды» – разрешалось бросать анонимки. Неузнанными оставались и причины, по которым донес: молоденькая гордая красавица отказала ему в любовных утехах – она, женщина с явными признаками ведьмы; слишком независимая, слишком красивая, с волосами цвета золотистой моркови и глазами, похожими на сверкающий малахит. Город был старинным для новых сказок, однако напитывал фантазии детей новыми волшебными историями.
Вход в мои сказки для других был открыт, но Дима всегда посмеивался надо мной, называя чудаком и мечтателем. И никогда не приходил в мои сказки. В них жили мои друзья по детскому садику, девочки, к которым я испытывал первые всполохи влюбленностей – наивное и чистое чувство, превращавшее рыженьких улыбчивых девчонок в принцесс. Почему-то золото всех сказок в первую очередь оказывалось не на коронах, а в цвете волос. Не знаю, почему это происходило. Возможно, потому, что почти все принцессы и королевы из сказок были с золотистыми кудрями. Возможно, по другим причинам. У мамы цвет волос был каштановый. Наша домашняя любимица-кошка Эльза была рыжая. И появилась она у нас в сказочно прекрасное время года – осенью, когда природа россыпями бросает золотые монетки тем, кто может их увидеть и собрать. Ангельский возраст. Всему верит, на все надеется. Я верил в то, что древние колдуны-алхимики могли переплавлять свинец в золото, а с осенних кленовых листьев можно собирать золотую пыльцу. Воображение позволяло мне быть богатым, но я ничего не хотел покупать на свое золото. Оно было драгоценно для меня тем, что пронизывало и связывало между собой многие реальности: цвет волос сказочных принцесс и реальных персонажей моих первых влюбленностей, мою дорогую Эльзу и чудесную осеннюю пору.
.....
