Читать книгу Двойное дожитие - Юрий Пронкин - Страница 1

Укрыться б мне в шатре тумана,

Дружить бы с ветром и луной

И встретить старость без недугов

В сей век великой тишины.

Ли Хван

Хотя орбитальный обстрел ещё не завершился, и планетарную оборону не подавили, рой десантных капсул, отсоединившись от фрегата, вошёл в атмосферу Даруго. Лейтенант Вэлкор Старридж ощутил резкий толчок от запуска двигателей, а вместе с ним – знакомый трепет и прилив адреналина. В кормовом иллюминаторе сначала исчезли далёкие звёзды, потом алое свечение застлало факелы крейсеров и пронзительный блеск голубого карлика. Миссия – его миссия – началась! Возвышаясь над головами сидящих рядом, он оглядел свой взвод: новобранцы, первый год в рейнджерах, но держатся молодцом. Вот только проку от них будет немного: пушечное мясо в лёгкой броне. Сегодня погибнут тысячи, даже не зная, ради чего сражаются. Только Старридж знал секретный приказ лидер-консула.

Их капсула имитировала повреждение, вошла в управляемый штопор и приземлилась, пропахав грунт, на опушке перелеска, вдали от основных сил. Сил, которым суждено погибнуть в атаке на столицу лишь для того, чтобы обмануть врага и облегчить его взводу выполнение задания. Лейтенант первым отстегнул ремни, нажал рычаг трапа и подал команду на выход. Бойцы высыпали на обожжённую траву, построились. Пройдясь вдоль двойной шеренги, Вэлкор приказал поправить снаряжение и достал командный планшет:

– Наша цель – научный комплекс, точнее, лаборатории под главным зданием. Местоположение – вон за теми холмами. Первое отделение – в авангард, третье прикрывает. Я со вторым. Ухо держать востро! Включаем камуфляж и выдвигаемся!

«Цель миссии – лаборатории. Сказал. Задача… известна только мне, – на бегу думал Старридж, огромная тень среди десятка призраков, поднимающихся на холм. – Где-то в подвалах держат ингарийского профессора, который решил проблему бессмертия. Нужно захватить его самого, результаты исследований, образцы сыворотки. И вернуться обратно. Любой ценой».

До комплекса добрались незамеченными, залегли. Лейтенант на планшете передал приказ сапёрам подорвать в двух местах забор. Как только отгрохотали взрывы, бойцы бросились в пролом. И тут же были вынуждены залечь под плотным огнём. Старридж раздосадованно зашипел:

– Салаги…

Он встал и пошёл первым, короткими очередями кося противников одного за другим. Вражеские энергоимпульсы хлестали по его модифицированной броне, не нанося ощутимого урона, а монитор на лицевом щитке подсказывал цели и порядок их уничтожения. Ни с чем не сравнить возбуждение от ближнего боя. Как художник пишет картину, а композитор сочиняет пьесу, так лейтенант вдохновенно создавал эпическое батальное полотно – здесь и сейчас. И купался от переполнявших эмоций в этом море всполохов и трассеров, разрывов и криков.

Добравшись до ворот главного здания, он подозвал оставшихся в живых рейнджеров, а затем через планшет взломал систему охраны. Двери начали медленно открываться. Старридж перезарядил винтовку, готовясь броситься внутрь. И свет померк.

***

Симуляция закончилась. Пак Ян Квон очнулся на кушетке в тесной переговорной кабинке. Над ним склонился менеджер пенсионного фонда.

– Ещё пять минут, пожалуйста, – сказал Пак, облизав сухие губы.

– Сожалею, но это весь ознакомительный фрагмент, господин Пак, – ответил менеджер и отсоединил кабель от шейного нейроинтерфейса.

– У вас лежанка, как прокрустово ложе. – Пак потёр бритый затылок и поднялся с кушетки, которая была на четверть метра короче его роста, зато вполовину шире.

– Что, простите? – Менеджеру, низенькому и пухлому, кушетка пришлась бы впору.

– Это из греческих мифов.

– Греческих, говорите? Извините, не читал. Я со школы только к родной культуре расположен. – Менеджер слегка поклонился и, явно тяготясь, спросил: – Надеюсь, вы довольны?

– Очень хорошо. Как будто на самом деле.

– Также наш пенсионный фонд может предложить другие варианты дожития из доступных вам: современный Мегаполис дожития с периодом бодрствования до шести часов в сутки, дожитие в стиле буддистских медитаций, размещение на морском…

– Не люблю море, – перебил менеджера Пак.

– Я понял вас. Вы выбираете игровую симуляцию?

– Да. Скажите, а передача избирательных прав не повышает срок дожития?

– Сожалею, но нет. У нейратов ограниченный пакет. И избирательное право у вас вместе с накоплениями переходит от работодателя к пенсионному фонду по истечении срока трудовой активности.

– Понятно. – Приложив большой палец с чипом к экрану монитора, Пак заверил соглашение.

– Я очень рад, что вы выбрали наш фонд, и лично благодарю, что обратились ко мне. – Менеджер снова едва заметно поклонился и проводил к выходу.

От небоскрёба, где размещался фонд, Пак Ян Квон отправился на другой конец Инчхона. Включил музыку, и наушниками, этой великой звуковой стеной, отгородился от орд уличных кочевников. Пока шёл к метро по вечерним улицам, сине-зелёным от ярких вывесок и витрин, сколько мог уворачивался от рекламных голограмм, чьи фигуры, как изумрудные призраки, принимали разные обличья. Они, словно неискренние души, улыбались и раскрывали объятья, заметив нового пешехода, ускорялись навстречу, затем будто входили в тебя, внушая мысль зайти в магазинчик, обратить внимание или сделать выбор. И покидали, идентифицировав новую жертву. В эту игру не хотелось играть.

Около спуска в подземку Пак натянул капюшон форменной ветровки, чтобы укрыть нейроинтерфейс на бритой голове, и невольно ссутулился, стараясь казаться ниже, позволил гомонящей воронке втянуть себя. Этот людской поток, давя и толкая на эскалаторе, в переходах и вестибюле, отпустил его лишь на платформе, возле гермошлюзов вакуумного тоннеля. В безлокомотивном вагоне Пак пробрался к застеклённому торцу и стал смотреть, как магнитные рамы в красных огоньках подсветки пропадают вдали. Добравшись до Сити Холла, пересел на оранжевую линию Суин, тоже в торец, и всё время до конечной провёл, смотря из хвоста поезда.

Когда Пак снова оказался на поверхности, ему пришлось некоторое время вспоминать, в каких закоулках – так долго он здесь не был – находится колумбарий[1]. Пока его очередь усталой многоножкой медленно тащилась к лифту, оплатил в терминале хранение на весь срок дожития, затем опустился до минус шестого этажа и по полутёмным коридорам с очень низкими потолками, почти гусиным шагом следуя за мигающими бледно-жёлтыми стрелками, добрался до своих. Он протёр пыльные мониторчики, касанием большого пальца активировал их, и на экране появился отец, седой, со строгим, даже угрюмым выражением лица – его единственная сохранившаяся анимка – смотрел прямо, не мигая. На другом – мать: волосы под косынкой, доверчивое, открытое лицо, подавала тыквенный пирог. На третьем – весёлая, тогда весёлая, сестра, беззаботно смеялась, прикрывая ладошкой рот.

Руки сами собой сложились в анджали[2], и он опустился на колени, поклонился, коснувшись лбом грязного бетонного пола:

– Я успел. Теперь наша семья не имеет неоплаченных долгов. И пусть вы, уважаемые родители, и ты, нуна[3], с моей смертью примете новое воплощение, исполненное сил и не сулящее тягот. Может, мы и встретимся. В другом мире.

Воздух наверху, не затхлый и стоячий, как в подземных лабиринтах, а чистый, без пыли, обвевая прохладными волнами, освежал. Его хотелось набрать полную грудь и просто задержать дыхание. Искорки звёзд с ясного небосклона будто смотрели, без укора, ободряли, мол, выпрямься, расправь плечи, несовершенное дитя человеческое, улыбнись, доживай свой полувек на Земле, а космос оставь нам.

В кармане завибрировал телефон – звонок с униномера, наверняка какое-то рекламное предложение. Пак ответил:

– Слушаю.

– Вы идентифицированы как Пак Ян Квон, – раздался монотонный синтиголос. А потом уже явно живой человек, что было необычно, продолжил: – Кх-м, простите. Добрый вечер, господин Пак. Я представляю пенсионный фонд «Ин’тай», и мы рады предложить вам двойное дожитие…

– Благодарю, – перебил Пак, – но я уже заключил контракт.

– Позвольте мне…

– Да и недоступно мне двойное дожитие. Спасибо. – Пак нажал на красную иконку отбоя.

Он немного постоял с телефоном в руках, а потом, придя в себя, сунул его в накладной карман потёртых карго и двинулся к набережной, где в ряд расположились передвижные ресторанчики, тут же готовившие блюда на любой вкус. У откидных столов по приставным скамейкам расселись посетители: клерки в деловой одежде и работяги в комбинезонах. Кто поодиночке, но больше группками они активно заказывали, с аппетитом ели, пили и дозаказывали, обменивались новостями и мнениями, просто судачили. Кого ещё присоединит Азиатский Пояс вслед за Вьетнамом, как достали беженцы и всякие лишенцы – на окраинах не протолкнуться, кто куда поедет отдыхать после открытия Тихоокеанского моста и всякое разное.

Выбрав тот фудтрак, где можно сесть спиной к морю, сделал заказ. Пока готовилась еда, рассматривал огромный валун с латунной табличкой на корейском и каком-то незнакомом языке со странными письменами. Что-то о двух кораблях, которые когда-то в этой бухте отвергли требование капитулировать и приняли отчаянный, безнадёжный бой против превосходящих сил врага. А международная эскадра отошла на безопасное расстояние и безразлично наблюдала со стороны за расправой.

Раздался звоночек, и повар подал разделённую надвое миску с рыбной лапшой, напротив которой, на второй половине, устланной фольгой, дымилась горячая куриная грудка с пячукимчи и шариком риса. Пак снял капюшон, а повар, подавая двумя руками бумажный стаканчик с соджу, сдвинул левую руку от запястья к локтю правой. Не обращая внимания, Пак заплатил в один щелчок пальцами и принялся за ужин.

Лента магнитного тротуара пустовала, в корзинах около остановки кучей лежали муниципальные ферроборды. До общежития на таком можно добраться минут за десять. Но стоило прогуляться. Лёгкий ветер с моря единой холодящей волной накатывал на набережную, но потом врезался в дома, которые, как ветрорезы, заставляли бриз распадаться, крутиться вихрями в тесных улочках.

К общежитию Пак добрался основательно продрогшим. И первым делом, схватив полотенце с верхней койки двухъярусной кровати и нашарив вьетнамки под нижней, отправился в душ на этаже – греться под горячими струями. Вернувшись, залез на своё место, достал из-под подушки допотопный планшет, запустил бесплатную стрелялку и поиграл, пока его аккаунт в полдвенадцатого не отключили, как того требовал трудовой контракт. Когда вернулся сосед, Пак уже спал, поджав ноги на короткой кровати.

Так завершился единственный выходной перед последней рабочей шестидневкой. А дальше – «почётное» дожитие сроком на пять лет.

***

Утром корпоративный автобус забрал у общежития дневную смену и по «зелёному коридору» через четверть часа доставил в порт, на контейнерный терминал, где с плаката их приветствовал Яо Дзаньхуа, глава филиала «OOCL»[4] в Жёлтом море. Двери открылись точно у медпункта, и все отправились на осмотр. Пак, поёживаясь от утренней прохлады, в который раз читал слоган «OOCL: Мы не тратим время на риск» над фотографией босса и думал, что девяностопятилетний господин Дзаньхуа выглядит моложе него. Когда подошёл черёд, у Пака взяли мазок, прикрепили датчик аппарата, проверяющего жизненные показатели, к виску, после чего прибор, дважды пикнув, выдал допуск. На выходе обязательный стаканчик с К-тоником – причём сестра проследит, чтобы работник выпил всё до капли, – и запертый двухсекционный ланчбокс с таймером на замке, который срабатывает раз в четыре часа. И с горьким, едким привкусом элеутерококка, разведённого отбросами химлаборатории, во рту отправился к крану. Вчерашний ужин, аромат курицы с терпкими приправами словно остались в другой жизни.