Оглавление
Юрий Сушко. Последний роман Владимира Высоцкого
«Я люблю – и значит, я живу!», или «Я любил – и женщин, и проказы…»
«Я женщин не бил до семнадцати лет…»
«И мы с тобою сразу стали жить, не опасаясь пагубных последствий…»
«Роман случился просто так, роман так странно начался…»
«Наверно, я погиб…»
«Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий…»
«Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял…» —
«Люблю тебя сейчас не тайно – напоказ!» —
«Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»
«Что остается от сказки потом – после того, как ее рассказали?..»
«В меня влюблялася вся улица и весь Савеловский вокзал…»
«Хвост огромный в кабинет из людей, пожалуй, ста…»
«И ходили устные рассказы про мои любовные дела…»
«Дур-р-ра! Что ж ты сидишь, как мумия?!.» —
«Девочки любили иностранцев…» —
«То была не интрижка – ты была на ладошке…»
«Они упали вниз вдвоем, так и оставшись на седьмом, на высшем небе счастья…»
«В других веках, годах и месяцах все женщины мои отжить успели…»
Отрывок из книги
финальный аккорд оказался настолько мощным, что одна из струн, не выдержав, возмущенно взвизгнула и тут же свилась в замысловатую спираль-петлю. Высоцкий огорченно посмотрел на свой верный инструмент, который так некстати его подвел.
Но тут же из-за кулис возник Гольдман, перехватил гитару и вполголоса шепнул: «Володя, не волнуйся. Сейчас все поправим, настроим. А ты пока на записки поотвечай. Лады? Вот, держи…» Высоцкий кивнул и обратился к залу:
.....
А до того она повезла своего нового мужа на смотрины к родителям в Горький. На вокзале, окинув строгим взором зятя, мама, которую насторожил его буклетистый пиджачок, коих в Горьком еще не видывали, поджала губы: «Этот клоун и есть твой муж?..»
Жить Володе у Мешковых, как оказалось, было негде. «У нас в доме, – оправдывалась Иза, – негде было раскладушку поставить – да и самой раскладушки-то не было…» Столичному гостю пришлось довольствоваться каютой на волжском дебаркадере.
.....
