Читать книгу Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин - Страница 1

Книга пятая

(книга 5-я)

Моему горячо любимому соавтору и критику,

моей маме – Морозовой Тамаре Павловне

посвящается

Умирать-то на войне

русские хорошо научились.

Вот только жить хорошо,

никак не научатся.

Пикуль В.С.

Вступление

В отличие от жителей материковой части России, обитатели Белушьей отнеслись к вакцинации менее настороженно. Объяснялся этот феномен двумя причинами. Во-первых, подавляющее число жителей этого затерянного на краю земли уголка составляли люди военные, а значит дисциплинированные и законопослушные. Вторым фактором, оказавшим влияние на их самосознание, явилось банальное трезвомыслие. Ибо каждый из них вполне себе осознавал, что в случае эпидемии рассчитывать на моментальное оказание всесторонней помощи со стороны материка не придется, а объективная скученность на ограниченном пространстве, никак не поспособствует затуханию болезни, да и работа на «удаленке» самой спецификой их службы предусмотрена не была изначально.

Митрич, используя, только ему известные связи в высших эшелонах МО, правдами и неправдами, но добился того, чтобы люди, проживающие на руководимой им территории, получили свою дозу вакцины в приоритетном порядке. История умалчивает о том, какие аргументы в свою пользу он привел в разговорах с начальством, но уже к концу августа на взлетной полосе Белушьей, ревя от натуги всеми четырьмя двигателями, приземлился Ил-76 с восьмиконечной звездой на фоне российского триколора по борту и краткой надписью «МЧС России». А через 15 минут после приземления, по аппарели, сопровождавшие груз сотрудники эмчеэс, стали бережно выкатывать на поддонах, снабженных колесиками коробки с драгоценным содержимым. Гостей торжественно встречало все руководство поселка, включая самого Митрича, надушившегося одеколоном по такому случаю сверх всякой меры. Был он при этом трезв и осанист, а его легендарная бородища, непредусмотренная никакими уставами торжественно и благообразно, как архиерейское достояние в пасхальное воскресенье, лопатообразно возлежала на отвороте форменки. Старший, из команды сопровождающей груз, опытным взглядом бывалого человека вычленил из толпы встречавших главу местного поселения. Твердым и уверенным шагом он подошел к Митричу, чтобы представиться по форме:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?! – бодрым голосом отчеканил он не приставляя, однако, руку к своему головному убору, так как был одет почему-то в цивильное. Голос его был немного глуховатым из-за маски на лице.

– Обращайтесь! – важным и чуть барственным голосом ответствовал полковник, скрывая улыбку в роскошной бородище. Насквозь проспиртованный, Митрич считал для себя излишним надевать защитную маску, да и на его бородище она выглядела бы достаточно комично.

– Антиковидная вакцина «Спутник-V» в количестве пятнадцати тысяч доз доставлена! Ответственный за доставку – подполковник МЧС Российской Федерации Алтухин Вячеслав Кириллович.

– Ну, здравствуй, Кириллович! – охапил в свои медвежьи объятия Михаил Дмитриевич, слегка опешившего от такой фамильярности подполковника. – Спасибо! От всех нас и от меня лично! Признаюсь, что не ожидали такой оперативности от столичных властей! – растроганно пояснил свою бурную реакцию комендант, выпуская прибывшего эмчеэсовца, из почти смертельного захвата. А что так много? Или груз не только для нашего поселка?

– Да, – кивнул Алтухин догадливости коменданта. – Груз предназначено распределить между вами, поселком Рогачево и Малыми Кармакулами с дальнейшим распределением по ненецким стойбищам. Мы привезли сразу оба компонента, чтобы не гонять транспорт два раза.

– Добро. Развезем и в Рогачево, и в Малые Кармакулы, и по стойбищам, пока пролив до Вайгача свободен ото льда и народ не откочевал на материк, – деловито согласился хозяин этих мест.

Тут по лицу прибывшего подполковника пробежала тень озабоченности, и он невольно скривил лицо:

– К сожалению, меня не предупредили, что ваша ВПП не предназначена для приема грузов повышенной хрупкости. Нас изрядно потрясло при посадке. Так что возможен бой стеклотары. Необходимо будет обследовать все контейнеры, и если обнаружатся повреждения, то составить соответствующий акт.

При этом Алтухин развел руками, как бы оправдывая себя за вынужденную бюрократию, не им выдуманную, но которой он обязан подчиняться.

– Да, ладно, Вячеслав Кириллович, я все понимаю, – успокоил Митрич Алтухина. – В нашем деле без бумаг еще никогда не обходилось. Я и сам, признаться, не против тщательной проверки всей партии.

– Чем больше бумаг, тем чище наши зады! – схохмил представитель МЧС.

– Во-во, – поддержал его Виттель. – Мы, обвыкши, – подмигнул он москвичу. – Сколько всего контейнеров?

– Пять, – тут же ответил эмчеэсовец. – Я думаю, что, если начнем обследование сохранности немедленно, то через часок управимся.

– Хорошо, – опять согласился Митрич и, повернув голову окликнул заведующего терапевтическим отделением, тоже находящегося в числе встречавших. – Андрей Григорич, принимай микстуру и составь, как полагается, акт приемки. Если будет бой, то составь отдельную дефектную ведомость. Я подпишу. Ну, да не мне тебя учить, Айболит. А вас, – обратился он опять к Алтухину, – после приемки жду к себе домой – баньку принять, да отдохнуть после дальней дороги. Моя старуха, как чуяла гостей, с утра еще пирогов напекла.

– Да, банька с дороги – это было бы весьма кстати, – улыбнулся Алтухин и махнул своим подчиненным, чтобы они начали вскрывать пломбы с первого контейнера.

Глава 41

I.

1 сентября 2020г., Россия, пос. Ново-Огарево.

Свадьбу дочери позавчера отгуляли хорошо, хоть и скромно. Чтобы не создавать лишнего и ненужного ажиотажа, работников ЗАГСа, курирующих район проживания жениха, пригласили для совершения церемонии бракосочетания прямо в загородную резиденцию Главы государства. Приглашенных на это торжественное мероприятие было совсем немного. Афанасьев ограничился своими соратниками по Президиуму Высшего Военного Совета, принявшими предложение почтить своим вниманием семейное торжество с необычайным энтузиазмом. Со стороны жениха были только его отец – преподаватель военно-морского училища, приехавший ради такого случая из Севастополя, да три однокашника самого Петра, с которыми он когда-то учился в Пушкине и до сих пор поддерживал отношения. Со стороны невесты, не считая самого отца, не перестававшего счастливо улыбаться на протяжении всего мероприятия, были несколько учительниц из той же школы, где Настя и сама преподавала в младших классах. Сын Костя не смог присутствовать из-за того, что незадолго до этого отбыл к месту прохождения учебы. Присутствовать не смог, но зато прислал довольно теплое видеопоздравление матери и своему теперь уже, как бы отчиму, снятое им на камеру собственноручно. Бывшая жена Афанасьева – Аглая не сочла для себя возможным присутствие в кругу людей, которых она считала своими обидчиками, поэтому на приглашение дочери устно ответила сухим поздравлением и пожеланием всего наилучшего. Знала бы она, как в этот момент с тайной радостью перекрестился ее бывший супруг, проживший с ней более сорока лет. И дело было даже не в том, что расстались они в результате никак не красившей обе стороны кляузной тяжбы за несуществующие миллионы, а просто у Афанасьева, как у всех флегматиков сложилось стойкое убеждение в отсутствии каких бы то ни было перспектив по возврату в прошлое. Такие люди, если закрывают за собой двери, то это уже навсегда.

Ко всему прочему, он не утратил надежды попробовать на склоне дней начать новую жизнь. «Нет, ну а что?! Дочку пристроил, вон гляди, как от счастья вся прямо светится. Не смотри, что вот-вот сороковник отпразднует. Внук вот еще, не сегодня, так завтра приведет невестку в дом, опять же» – рассуждал он про себя, глядя на счастливые лица дочери и зятя. Всех вроде пристроил. У старших внучек, что живут в Санкт-Петербурге, тоже все в порядке, как рассказывает тёща, с которой он периодически общается по телефону, несмотря на разрыв с ее дочерью. Самое время подумать и о себе, и о не радужных перспективах маячившей на горизонте одинокой старости. А ведь ему еще далековато до состояния развалины. Былая мужская сила все еще давала о себе иногда знать, и тогда он ворочался до утра в своей постели, будто искал чего-то, но не находил. В эти томительные часы до утра он неложно чувствовал, что еще может удовлетворить невзыскательные потребности женщины средних лет. И сам себя ловил на мысли о той мимолетной встрече с буфетчицей из столовой в Ясенево. «Сама ведь намекнула. За язык-то никто ее не тянул. Значит и я, невзирая на свой возраст еще способен привлечь к себе внимание симпатичной женщины» – перебирал свои мысли Афанасьев, как монах четки, перед тем как забыться в коротком предутреннем сне. Уверенности в этом ему добавило знакомство с личным делом этой самой Вероники, что так растревожила его сердце.

После удачно сложившейся поездки в Белоруссию у него наконец-то нашлось время, чтобы внимательней ознакомиться с подноготной общепитовской прелестницы. За пару дней до свадьбы дочери он решил все-таки прочитать заветное содержимое ящика своего письменного стола. Личное дело состояло из двух папок. В первой хранилась информация биографического свойства с глубоким анализом психологического портрета лица, которым так внезапно заинтересовались спецслужбы. А во второй папке находился отчет о повседневной жизни наблюдаемого объекта со всеми контактами, перемещениями и прочими составляющими обыденного существования. Когда несколько дней назад все-таки получилось выкроить время для ознакомления с досье на интересовавшую его особу, на него вдруг накатила необъяснимая робость, и он никак не мог открыть папку от того, что его пальцы подрагивали от некстати проснувшегося страха. Даже находясь наедине с собой ему было жутковато от осознания того, что вот он сейчас откроет это личное дело с лаконичными и бесцветными фразами и вдруг выяснится, что все его мечты и грезы – всего лишь плод больного сознания. А та, о которой он вздыхал по ночам, спокойна и счастлива в браке с каким-нибудь из сотрудников СВР и воспитывает одного, а может быть и двух детей, и всем она довольна, и ничего-то ей не надо от жизни. Ко всему прочему он не без оснований опасался того, что Вероника могла оказаться, как его предупреждал Костюченков, специально натренированной «медовой ловушкой», взращенной в недрах СВР. Но все оказалось гораздо прозаичнее. К своему глубочайшему удовлетворению он не нашел в ее деле ничего такого, что бросало бы хоть малейшую тень на ее репутацию. Из сухопарых строк досье Афанасьев узнал, что Вероника Степановна Керженцева, в девичестве – Уварова родилась и выросла в селе Архангельском Каменского района Тульской области. От роду ей было 38 лет, что немало обрадовало Валерия Васильевича. Очень уж он опасался связываться со слишком молодой особой, хотя на вид никто бы ей не дал больше тридцати. Факт того, что она была ровесницей его младшей дочери, не давал ему в некоторой степени окончательно чувствовать себя стариком. «Ну и что из того, что она мне в дочки годится? Ведь не во внучки же, в конце концов! И то, слава Богу!», – рассуждал он про себя, листая машинописные листы ее личного дела. Отца с матерью у нее не было. Вернее они были, но рано ушли из жизни, погибнув в автокатастрофе. Поэтому до своего совершеннолетия она находилась под опекой у своей родной тетки – незамужней и бездетной, которая и заменила собой мать и отца. Окончив в 2001 году Тульский кулинарный техникум, она решила перебраться в столицу, намереваясь устроиться на работу в один из московских ресторанов, остро нуждающихся, по ее мнению, в молодых и талантливых кулинарах. Мечтам, однако, осуществиться не удалось. Поэтому пришлось довольствоваться работой в одном из придорожных кафе, что в обильном количестве расплодились вдоль Каширского шоссе. Здесь она и встретила своего будущего мужа – Арсения Керженцева – сотрудника специального подразделения военной разведки. После недолгих ухаживаний, молодые сыграли свадьбу и переехали в Москву, где у Керженцева была, хоть и небольшая, но своя квартира. Муж неплохо зарабатывал, поэтому у Вероники не было никакой нужды искать приработок, и она могла всю себя посвятить обустройству семейного гнездышка. Супруги души не чаяли друг в друге и старались все свободное время проводить вместе, несмотря на то, что в силу специфичности своей профессии, ему частенько приходилось отлучаться в командировки, о которых он ничего не рассказывал. Да и вообще, о своей работе он всегда либо ничего не говорил, либо отделывался общими и малозначимыми словами. Военную форму муж никогда при ней не надевал, но в платяном шкафу находилось сразу несколько ее комплектов, причем с петлицами абсолютно разных родов войск на воротниках, что приводило в недоумения даже такую далекую от военной службы женщину, как Вероника. Сослуживцы мужа, иногда заглядывавшие к ним в гости, и всегда одетые в штатское, также не вносили ясности в этом вопросе. Вероника начала было подозревать супруга в работе на мафию или того хуже – знакомствах на стороне, тем более, что с детьми у них, как-то сразу не заладилось. Оба по настоянию Вероники проходили проверку в различных специализированных клиниках столицы, но, как это не покажется странным, ни одна из проверок не выявила хоть сколько-нибудь существенных аномалий препятствующих благополучному зачатию ребенка. Врачи только закатывали к небу глаза и беспомощно разводили руками. Естественно, такое эмоциональное напряжение не могло не подпитывать в ней извечной женской подозрительности, которая, в свою очередь давала повод для многократных семейных разборок и допросов «с пристрастием». Наконец, долготерпению мужа настал предел и в один прекрасный день Веронику Степановну вызвали на профилактическую беседу в один из кабинетов, где портрет президента не был тривиальной фотографией в рамочке, а был написан настоящими красками. Там ей убедительно дали понять, что все ее подозрения насчет отлучек мужа являются беспочвенным вымыслом ее не в меру экзальтированной натуры. Так начались ее взаимоотношения с российскими спецслужбами. С одной стороны, посещение Вероникой «высокого» кабинета несколько поуспокоило ее в плане опасений за сохранность чести её самой и домашнего очага от посягательств на него со стороны воображаемых соперниц. А с другой стороны еще больше растревожило в том смысле, что она теперь твердо знала, какой тайной и опасной деятельностью занимался супруг. И это ее знание добавило в ее еще совсем молодой голове несколько едва заметных седых волос. И если раньше отсутствие мужа в постели возбуждало в ней обиду, недоумение и внутренний протест, то сейчас она испытывала реальный страх за него и за себя. Самые мучительные моменты возникали по ночам, когда воспаленное воображение и чуткое женское сердце подсказывали, в какой опасности находится где-то сейчас любимый человек. Помаявшись на широкой и одинокой кровати, она вставала среди ночи, накидывала на слегка подрагивавшие плечи, доставшийся от бабушки пуховый платок и садилась на стул возле окна, выходящего на широкий проспект, по которому ни днем, ни ночью не переставая двигался широкий поток авто. Так и сидела до утра, завороженно глядя на проплывавшую мимо реку разноцветных огней. Она, то ли просто спала с открытыми глазами, то ли загипнотизированная движущимися огнями в ночи, находилась на той незримой грани, что пролегла между явью и сном. Разумеется, ничего такого в досье не было, но читая сухие строчки биографии Керженцевой, Валерию Васильевичу, как и всем людям склонным к старческому мелодраматизму, хотелось видеть все именно в таком свете. Вероника, обуянная страхом за жизнь дорогого для нее человека, не раз и не два приступала к уговорам мужа о необходимости сменить род деятельности, закончить эти безумные командировки и начать спокойную и размеренную жизнь московского обывателя. Но каждый раз наталкивалась на непреклонный взгляд серо-стальных глаз Арсения, не желавшего ни в какую менять однажды выбранную им стезю. Она благоразумно считала, что при его навыках и опыте работы в такой специфической структуре, как армейская разведка, ему ничего не стоит устроиться на хорошую должность начальника службы безопасности в каком-нибудь банке или на худой конец торговой сети. Однако все ее попытки воззвать к чувству самосохранения или жалости к ее постоянному нервному напряжению, не имели никакого успеха. Единственным прогрессом на этом пути явилось только его чуть большая открытость в семейных беседах. И если раньше на вопросы жены он просто тупо отмалчивался или снисходительно переводил разговор на иные темы, то теперь, иногда вскользь ронял пору-тройку фраз о прошедших операциях, впрочем, не называя ни место, ни время, ни тем более цели исполненных акций. Все остальное шло уже по накатанной колее. С утра и до вечера муж пропадал на службе, а иногда по телефонному звонку срывался прямо из супружеского ложа – посреди ночи. Или того хуже – просто звонил с «работы» и уведомлял о том, чтобы она его не ждала домой в ближайшие несколько дней, а то и недель. И ведь не написать ему, и не позвонить. Так они и жили, вроде и дружно и в любви, а с другой стороны, словно бы пассажиры на вокзале в ожидании поезда. Прошло еще несколько лет. Проблема с детьми так и не смогла разрешиться, поэтому супруги уже всерьез подумывали об усыновлении или удочерении одного из «подкидышей», которые в последнее время, благодаря бездумной миграционной политике московского градоначальства, в буквальном смысле заполонили все столичные сиротские учреждения. Для этой цели уже даже начинали собирать все необходимые справки и документы. Жизнь для обоих опять начинала обретать смысл.

И тут, по воле судьбы, случилось непоправимое. В одной из стычек с французским спецназом в далекой африканской Республике Мали получил смертельное ранение и скончался на месте – Арсений. Почти год после этого Вероника не могла прийти в себя. Она почти никуда не выходила, и почти ни с кем не общалась. Целыми днями она проводила на кладбище возле могилы любимого человека, а ночами – в перерывах между короткими и тревожными снами бездумно слонялась по квартире взад и вперед, как добровольный арестант по камере или вернее сказать, заточившая себя в келью монашенка. Денег, что оставил после себя муж, хватало на скромное существование, а вскоре, в связи с Указом Президента о мерах социальной поддержки семей военнослужащих выполняющих специальные миссии за границей, ей начислили довольно приличную пенсию за погибшего мужа. Немного придя в себя, она захотела осуществить их совместную мечту о детях, хотя бы и приемных. Для этого даже подала документы и заявление на усыновление любого ребенка, но законодательство не позволяло усыновлять ребенка в неполных семьях. Советами юриста советовавшего оформить фиктивный брак она не стала пользоваться, так как была не настолько испорченной особой. Неудача с усыновлением вновь ввергла ее в депрессию, что не осталось незамеченным окружающими. Хотела было вернуться в свою деревню, но ее родная тетка, к тому времени уже тоже умерла, поэтому возвращаться было, по сути, и не к кому. С ее смертью, последняя связь со своими корнями была утеряна навсегда. Видя, надломленное душевное состояние Вероники, бывшие сослуживцы мужа, которые не оставляли ее, несмотря ни на что, своим вниманием, выхлопотали ей место буфетчицы в ведомственной столовой, искренне полагая, что на людях ее душа оттает со временем. И вот уже пять лет она работала в Ясенево на раздаче в столовой, нередко подменяя обремененного семейными заботами шеф-повара. В досье было особо отмечено, что гражданка Керженцева не просто хорошо справляется со своими обязанностями, но паче того, с неподдельным энтузиазмом остается на работе сверхурочно, чтобы подменить кого-нибудь из заболевших коллег или тех, у кого возникали сложности с соблюдением трудовой дисциплины в связи с семейными обстоятельствами. Особенно ее «трудоголизм» проявился в период пандемии, когда она сутками пропадала на рабочем месте, подменяя ту или иную захворавшую коллегу. Складывалось нешуточное впечатление того, что она очень неохотно, каждый раз покидает свое рабочее место, как будто у нее нет никаких домашних забот. Несмотря на свою внешнюю привлекательность, неутраченную с годами и переживаниями, семейного счастья Керженцева так и не обрела, пребывая в гордом одиночестве вдовы, честно несущей свой жизненный крест. Это обстоятельство видимо и объясняло ее отсутствие тяги к домашнему очагу.

Чтение между строк – самое занимательное чтиво на свете. И Афанасьев, как бывший Начальник Генерального Штаба, «съевший собаку» на прочтении сухих реляций с мест учений или боевых действий, как никто другой разбирался в подоплеке казенных фраз, за которыми скрывались судьбы тысяч человеческих персонажей. Поэтому ему не составило большого труда составить для себя довольно ясную и полную картину жизни наблюдаемого объекта. После прочтения содержимого первой папки у него несколько отлегло от сердца. Из завораживающей воображение далеко не молодого мужчины, она постепенно превратилась в глубоко несчастную женщину с надломленной судьбой, которая наверняка нуждается, если и не в горячечных порывах любви, то уж во всяком случае, в спокойных и надежных отношениях. Смущало, правда, то обстоятельство, что за столько лет одиночества она не смогла ни с кем наладить новую жизнь, ведь не может быть такого, чтобы никто к ней не подступал с подобными предложениями, потому, как чисто визуально она не могла не заинтересовать противоположный пол. Ну, да возможно он по своей естественной возрастной циничности просто недооценивает ее верности однажды данному слову любви и преданности, хоть и усопшему, но все же любимому человеку.

Вторую папку, где находился отчет группы наблюдения, он уже открывал с гораздо меньшим трепетом. Она представляла для него, скорее утилитарный интерес, нежели информационный. Просто ему было интересно знать о ее повседневных привычках и распорядке дня, чтобы на этапе неизбежной встречи, в которой он уже почти не сомневался, скоординировать ее расписание и привычки со своим графиком, в плане чисто бытового недопонимания. Отчет группы наружного наблюдения также не выявил никаких эксцессов в поведении исследуемого объекта. Госпожа Керженцева вела достаточно однообразный и замкнутый образ жизни. Работая в столовой по 12-ти часовому графику (день – ночь, отсыпной – выходной), она, приходя на работу и уходя с нее, пользовалась одним и тем же маршрутом. Несмотря на то, что после покойного мужа у нее оставался автомобиль «Лэнд-Крузер 100» она им ни разу не воспользовалась. Но и продавать не желала, хотя предложения по его покупке и поступали к ней. Она искренне считала про себя это действие почти кощунственным и бросающим тень неуважения к памяти Арсения. Поэтому единственным средством для передвижения у нее был общественный транспорт. Сначала она проходила по тропинке от южной стороны здания до КПП, затем шла от Минской улицы до Новоясеневского проспекта, где в местной «пятерочке» закупала традиционные продукты, и садилась в метро. Ехала на метро до Октябрьской, там делала пересадку на кольцевую линию и оттуда следовала до Павелецкой станции, а, уже выйдя из метро, и пройдя немного пешком по Кожевнической, оказывалась в доме под №1Б, где согласно прописке и занимала двухкомнатную квартиру на седьмом этаже. Отношения с коллегами по работе поддерживала на уровне приятельских, этим все и ограничивалось, не выходя за рамки служебных отношений, не допуская в них нотки дружеской доверительности. В обсуждении своих коллег по работе, а проще говоря – в сплетнях, никогда не принимала участия, что также говорило в ее пользу. Эта ее черта в особенности понравилась Афанасьеву, который терпеть не мог «перемывание костей» за спиной. Круг друзей и знакомых, с кем Вероника поддерживала отношения, ограничивался немногочисленными семьями бывших сослуживцев ее мужа, которые изредка скрашивали ненадолго ее одиночество своими визитами по праздничным и знаменательным датам. Сама же Вероника из дома практически никуда не выходила, ограничиваясь редкими походами в близко расположенные от ее жилья магазины бытовой химии и промтоваров. Тайный визит сотрудников внутренней безопасности в обиталище Керженцевой не выявил присутствия кого бы то ни было из посторонних. Никакого хобби или просто увлечения за ней не числилось. Почтовые марки и открытки не собирала, вышиванием крестиком не увлекалась, коллекционированием кулинарных рецептов не занималась (видимо на работе этого хватало) и духов из потустороннего мира тоже не вызвала. Скромное бытовое окружение вместе с чистотой и порядком в квартире не стало незамеченным сотрудниками проводившими проверку. Керженцева регулярно, хоть и не часто, устраивала в квартире генеральные уборки, поддерживая чистоту и порядок на должном уровне. Ненавязчивый опрос соседей, также подтвердил замкнутость ее образа жизни. Вообще, было непонятно, чем она занималась в свободное от работы время до тех пор, пока в квартиру не установили микрокамеры. Результаты наблюдения за «подопечной» с одной стороны успокоили сотрудников внутренней безопасности, потому как ничего предосудительного не выявили в ее поведении, а с другой стороны, весьма и весьма озадачили. Странность поведения объекта никак не вписывалась в рамки разумных объяснений с точки зрения здоровой психики. Придя с работы домой, если смена заканчивалась вечером, и, поужинав на скорую руку, а то и вовсе обойдясь без принятия пищи, Керженцева просто-напросто, укутавшись в шаль, забиралась с ногами в широкое с высокой спинкой кресло и сидела там неподвижно уставившись в одну точку несколько часов подряд, будто силясь разглядеть нечто такое, что неподвластно человеческому разумению. Так она сидела до глубокой ночи. Если смена заканчивалась утром, то она просто ложилась сразу спать. До вечера. А вечером опять повторялось то же действо. У некоторых из наблюдателей, по этому поводу, невольно закрадывались мысли о психическом здравии молодой вдовы, ибо неизвестно какие мысли бродили в ее голове в многочасовых вечерних бдениях. Выяснить это можно было только с помощью специальных и не слишком гуманных средств, для чего нужна была специальная санкция свыше. Однако начальство такую санкцию отказывалось давать категорически. Вот, собственно, и все что смогли спецслужбы «накопать» на вышеозначенную гражданку – Веронику Керженцеву. На дне папки лежал конверт в котором имелись фотографии домашней обстановки наблюдаемого объекта. Афанасьев с любопытством начал было рассматривать их, чтобы сложить у себя в голове целостный портрет интересующей его женщины. Предметы быта иногда могут очень много рассказать о своих хозяевах. Но просмотрев фотографии, быстро разочаровался. Они не несли в себе почти никакой полезной информации. Небольшое пространство квартиры отличалось почти, что аскетичной обстановкой. Пытливому взгляду не было за что уцепиться. Минимум мебели, полное отсутствие ковровых изделий, так любимых обывателями, белые стены, на которых ничего не было, кроме электронных часов с цифровым циферблатом. Видимо ее покойный муж не страдал вещизмом, а она после его смерти не захотела ничего менять из окружавшей обстановки. Даже было непонятно, кто живет в этой квартире: монах или бедная студентка. Кухня тоже не изобиловала техническими изысками. Скудость кухонной утвари скрашивала только микроволновка, да мощный вытяжной шкаф, неизвестно для каких целей поставленный здесь, ведь, как известно, хозяйка не слишком-то заморачивалась у плиты.

В общем и целом, Афанасьев был удовлетворен прочитанным материалом. Все вопросы и сомнения, которые он задавал себе, были, так или иначе, разрешены. Главное для себя он уяснил. Вероника не была тайным агентом ни наших, ни тем более иностранных спецслужб, не являлась корыстолюбивой «охотницей за приданым» и искательницей приключений. С чувством сугубого удовлетворения Валерий Васильевич отметил для себя отсутствие соперников по мужской части. Это давало весомый шанс на то, чтобы стать единственным претендентом на руку и сердце молодой женщины. Что же касалось ее странного поведения в быту, то он склонен был приписать его к потрясению от внезапной потери мужа и длительного одиночества, со временем вошедшего в привычку.

Теперь, сидя за свадебным столом свой дочери, и улыбаясь от неложного счастья за свою любимицу, он одновременно прокручивал варианты более тесного знакомства с такой странной и одновременно такой притягательной женщиной, как Вероника. Так, ничего путного и, не измыслив, он решил сделать все по-простому, не заморачиваясь вычурными прелюдиями, свойственными прыщавым юнцам. А именно: перехватить ее по дороге с работы, пока она шла пешком до станции метрополитена. Осталось только выбрать более-менее свободный от государственных забот день, и осуществить задуманное. Пора, пора было уже, и позаботиться о себе – любимом. Очень уж хотелось, хотя бы на излете жизни испытать уже порядком подзабытое чувство внутреннего душевного комфорта.

II.

1 сентября 2020г., г. Москва, Министерство Внутренних Дел РФ, ул. Житная, д. 16

Голова после вчерашнего застолья немного побаливала, то ли с непривычки (давно этак не сиживали за столом), то ли от смешения разных горячительных напитков. По большому счету, после подобных возлияний, положено хотя бы день отлеживаться, бурно насыщая свой организм огуречным рассолом или на худой конец – минералкой. Но, увы. Молодоженам не повезло отпраздновать бракосочетание «медовым отпуском» по причине наступления нового учебного года (Настя была учительницей в младших классах). А счастливому тестю тоже нельзя надолго пребывать в неведении того, что творится в державе. Дела государственные все время держат в тонусе, подкидывая, как в топку, все новые и новые проблемы. Нет, все-таки жизнь диктатора – сплошная круговерть и плюньте в глаза тому, кто скажет, что в ней имеется своеобразная прелесть. Казалось бы, что все вызовы молодой власти отчасти решены, а некоторые отодвинуты на неопределенный срок, давая хоть и небольшую, но все же передышку. В этой связи, даже можно кое-что записать в свой актив без ложной скромности. Но не тут-то было. Сначала пришлось загнать под лавку, пышущих ненавистью нациков из Киева, который теперь уже и не Киев – мать городов русских, а какой-то Кыув. Тьфу ты, прости Господи, за этакую неподобь! Прямой угрозой уничтожения всего юга «незалежной» на время дали, передышку от обстрелов народным республикам. Наследники «Сопливого», конечно, очухаются и вновь полезут, дай только срок. А разведка дает срок, как минимум до ноября. Раньше этого срока они не рыпнутся, а с наступлением первых холодов опять начнутся интенсивные обстрелы и уничтожение гражданской инфраструктуры, дабы усугубить страдания людей на неподконтрольной им территории. Ну, да ладно. К ноябрю и мы что-нибудь измыслим в плане «ответки». Следом пришлось успокаивать ситуацию в Белоруссии, где местный правитель, надоевший, местному населению за двадцать пять лет до чертиков, решил победить на очередных и почти безальтернативных выборах, да не абы как, а с разгромным перевесом в свою пользу, подпитывая свое ущемленное провалами в экономике эго. И ему, Афанасьеву – диктатору и узурпатору, пришлось сломя голову мчаться в соседнюю страну, чтобы в последний момент вытащить из петли голову своего незадачливого коллеги. Сколько нервов и душевных сил потерял при этом Валерий Васильевич никто кроме Андрея – личного водителя, сопровождавшего его в этой поездке, никогда не узнает. А уж Аверьяныч – великий молчальник, точно трепать языком не станет. Только-только разобрались с революционной ситуацией на западных рубежах, как ни с того, ни с сего полыхнуло на Юге. Стараниями доброхотов из Госдепа, уже почти «вечный» конфликт между Арменией и Азербайджаном по теме принадлежности Нагорного Карабаха вдруг обрел «второе дыхание» и внезапно перешел в стадию интенсивных боев по всему периметру непризнанного никем (в том числе и самой Арменией) анклава. Нужно признать честно, что в данной ситуации справедливость целиком и полностью стоит на стороне Баку. И действительно, в ходе предыдущих боестолкновений, армяне помимо пресловутого Лачинского «коридора», соединяющего Карабах с остальной частью Армении уже «отжали» шесть прилегающих к нему районов соседнего государства. Но им показалось этого мало. Возомнивший себя Бонапартом после 18 брюмера, пришедший к власти на волне «цветной революции», Никол Пашиньянц в хмельном угаре от своей неожиданной победы решил расширить зону своего влияния вокруг спорных территорий. Беспрестанно подначиваемый своими кураторами из MI-6 и американцами, желающими всеми способами разжечь пожар большой войны в российском подбрюшьи, он ринулся на захват новых территорий. Желая показать России, ее скромное место в делах Закавказья, он, прежде всего, избавился от пророссийски настроенных элит в Ереване. Кого посадил под надуманным предлогом, а кого и заставил бежать, либо просто уйти в подполье. Вот это желание сказать Москве «Фи!», а заодно прирезать себе землицы, пока всюду бушует пандемия, и никому никакого дела нет до какого-то затерянного в горах клочка территории, и сыграло с армянским «Наполеончиком» злую шутку. В отличие от прошлого раза, Азербайджан хорошо подготовился к этой военной кампании. Загодя обзаведясь большим количеством современного оружия, большей частью закупленного в Турции и чего уж там греха таить – в России, которая охотнее продавала свои вооружения платежеспособному Баку, нежели пребывающему в постоянных долгах Еревану. Затеяв никому по большому счету не нужную провокацию, разве, что для удовлетворения собственного ущемленного самолюбия, журналист-оппозиционер, дорвавшийся до власти, никак не ожидал бурной ответной реакции со стороны своего визави – Ильхама Балиева. После первых дней боестолкновений с их бравурными заявлениями о «бесстрашных орлах Арцаха, доблестно продвигающегося вглубь территорий извечного врага», вдруг обнаружилось, что мнимое бегство противника есть не что иное, как элементарная ловушка, в которую и угодили армянские ополченцы, возомнившие себя крутыми вояками. Ударами с флангов по вклинившимся достаточно глубоко на сопредельную территорию отрядам самообороны непризнанной республики, удалившимся от постоянных мест дислокации, армия Азербайджана отрезала пути отступления. Все остальное было делом техники и слаженности войсковых соединений. Ко всему прочему Балиев достал из рукава неубиваемый «козырь». Этим козырем оказался турецкий разведывательно-ударный беспилотник «Bayraktar-TB2» – вещь не ахти, какая продвинутая, но в условиях гористой местности, когда фактор скрытного появления над позициями имеет существенное значение, при отсутствии эшелонированной войсковой ПВО, но весьма эффективная. Неся на пилонах 4 легких планирующих авиабомбы, они без особых хлопот сначала выбили всю тяжелую технику армян, а затем неторопливо и методично принялись за уничтожение живой силы. «Байрактаров» и боеприпасов к ним, турецкими единоверцами, мечтавшими прибрать к рукам Азербайджан, было завезено изрядное количество. Поэтому на позиции уже перешедших к тому времени в глухую оборону армянских отрядов самообороны день и ночь сыпались нескончаемым потоком бомбы, внося хаос и панику. Поняв, что на этот раз поиграть мускулами и похвастаться полководческими талантами перед западными кураторами не получается, Пашиньянц, превозмог себя и решился, наконец, позвонить своему российскому коллеге. Решился не по своей воле, а под шквалом возвращающихся с мест боестолкновений гробов с телами бойцов добровольческих отрядов. Разговор получился скомканным и невнятным. С самого начала беседы армянский президент продемонстрировал своему визави ничем неспровоцированный и агрессивный тон. В достаточно резких выражениях он обрушился на Афанасьева с упреками. Россия, по его мнению, взяв на себя еще тридцать лет назад посреднические и миротворческие функции, никак их не выполняет. А именно, не вмешивается в ход конфликта, в котором де погибают граждане Армении – страны участницы ОДКБ. Задетый за живое, столь несправедливыми инсинуациями в адрес России и себя лично, Афанасьев, который в свое время курировал вопросы, связанные с пребыванием российских войск в Закавказье, в назидательных выражениях заметил тому, что Россия, приняв еще в далеком 1828 году решение по защите армянского народа от внешних посягательств не брала на себя обязательств потакать его захватническим потугам. Во-вторых, Россия, не может быть Арменией больше, чем она сама. И уж если территория Нагорного Карабаха не признана неотъемлемой частью Армении самими армянскими властями на официальном уровне, то и с России, в этом вопросе не может быть никакого спроса. Что же касается шести районов Азербайджана, прилегающих к Нагорному Карабаху и ранее захваченных армянскими иррегулярными воинскими формированиями, то тут и вовсе Россия не несет никакой ответственности. И до тех пор, пока, хоть один азербайджанский солдат не пересечет признанную международным сообществом государственную границу Армении, Россия и пальцем не пошевелит, чтобы вмешаться в конфликт на стороне Еревана. К тому же апелляция к ОДКБ со стороны нынешнего руководства Республики Армения и вовсе выглядит, по меньшей мере, несуразно после того, как Ереван без всяких предварительных согласований со станами-участницами договора – в одностороннем порядке арестовал, по надуманному обвинению в мятеже, Генерального секретаря этой организации – Сержа Хачатурова. В общем, разговора толком не получилось, и стороны, взаимно недовольные друг другом, прекратили ни к чему не ведущие препирательства. А тем временем сокрушительный разгром армянского ополчения, уже никак было не скрыть не только от иностранных наблюдателей, подробно освещавших обстановку на местах сражений, но и от собственного народа. В короткий срок Азербайджан сумел не только выбить со своей территории оккупантов, хозяйничавших в приграничных с Арменией территориях, но и вернуть под свой контроль южную местность самого Нагорного Карабаха, включая райцентр, расположенный в городе Шуша. Волна народного недовольства, спровоцированная неумелыми действиями военного и гражданского руководства страны, буквально затопившая улицы Еревана, готова была вот-вот захлестнуть здания государственной администрации и парламента. Тут уже не на шутку встал вопрос о самом существовании не только прозападно настроенной новой элиты, пришедшей к власти в результате предыдущих массовых протестов, но и самой Армении, как таковой. Хаос и всеобщая паника грозили погрузить государство в пучину гражданской войны, из которой выбраться она уже не сможет без фрагментации на отдельные лоскутки. Морально и физически надломленный последними событиями в своей стране, премьер-министр Никол Пашинбянц, зажатый в кольцо своими тайными и явными недоброжелателями, потерявший всякую связь с действительностью, но по-прежнему заносчивый и недалекий, а потому и недоговороспособный, казалось, готов уже был сдать не только Архах, но и всю свою государственность на откуп победителю. Государственность Республики Армения замерла в ожидании, повиснув на тонком волоске доброй воли России. Тут надо отдать должное лоббистам армянской диаспоры в России имеющей определенные наработанные годами связи с большими и влиятельными людьми на самом верху власти приютившей их страны. И хоть за спиной Азербайджана явно маячила тень Турции, но стоило Москве грозно нахмурить свои брови, как победное шествие воинских формирований Баку, грозившее не сегодня, так завтра захватить всю территорию Карабаха остановилось в полушаге от окончательной победы. После никем не прогнозируемой выходки российской хунты в отношении Генштаба ВСУ, желания лезть на рожон у Ильхама Алиева – хитрого и прожженного в политических интригах, быстро улетучилось (кто знает, что у этих гяуров на уме?). А прозрачный намек о военном вмешательстве России нынешнего Начальника русского Генштаба – Николая Богданова, озвученный по телефону той и другой стороне не только охладил пыл противников, но и сподвигнул их к безотлагательному формированию делегаций для проведения переговоров о прекращении горячей фазы конфликта. Естественно, что местом для проведения таких переговоров подразумевалась Москва, несмотря на зубовный скрежет, доносящийся из Анкары и Парижа – основных спонсоров противостояния.

III.

Пока до переговоров при посредничестве Москвы оставалась какая-то пара дней, извечные враги, науськиваемые западными кураторами, недовольными тем, что их отстранили от участия в переговорном процессе, решили устроить провокацию прямо в русской столице, чтобы хоть как-то сорвать процесс урегулирования или, на худой конец, испортить атмосферу вокруг него. Ради этой цели они не придумали ничего лучшего, чем столкнуть лбами обе столичных диаспоры – самые многочисленные из представителей народов бывшего СССР. Азербайджанская диаспора в столице по последним данным из источников в МВД насчитывала около девятисот тысяч человек. Выходцев из Армении, по данным из того же источника, на момент конфликта было почти в два раза меньше, что, однако, тоже составляло немалое количество. Обе диаспоры и до карабахской войны волками смотрели друг на друга, строго оберегая от посягательств противной стороны, традиционные сферы своего влияния, сложившиеся еще с незапамятных времен почившего в Бозе Советского Союза. Однако «красных линий» ни та, ни другая сторона пересекать не решались до сих пор. Наиболее удобным местом для совершения взаимной вендетты был выбран один из городских рынков. Говоря конкретно, местом для конфликта был избран рынок сельскохозяйственной продукции под названием «Фуд-Сити», что расположился на Калужском шоссе. Предыстория массовой бойни, устроенной враждующими сторонами, была до банальности проста. Всем москвичам, от мала до велика, было известно, что «Калужка», так в просторечии звали торговые площадки рынка «Фуд-Сити», принадлежит азербайджанской диаспоре в лице бизнес-партнеров Илиева и Нисанова. Помимо всего прочего, они зорко следили за тем, чтобы на торговых площадках ни в коем случае не появлялся товар, привезенный из Армении, либо выходцами из нее. И вот на фоне армяно-азербайджанской войны в Карабахе, то ли бес, то ли кто похитрее из западноевропейских спецслужб, надоумил группу армянских оптовиков, взять своеобразный реванш за сокрушительное поражение на поле боя, и в качестве мести разместить большую партию фруктов на территории «Калужки». С этой целью на рынок спозаранку прибыло более пятидесяти фур груженых абрикосами и иным скоропортящимся товаром. Разумеется, это была чистой воды провокация, так как у армянской диаспоры под контролем был свой оптовый рынок в столице, который находится в Кунцево. Под предлогом обеспечения безопасности охрана рынка, тоже, кстати, набранная из этнических азербайджанцев, сначала попросила водителей выехать за пределы рынка, а после убрать из видимости коробки или рекламу, где есть слова на армянском языке. Как обычно, сначала завязалась перепалка, быстро переросшая в потасовку. Вследствие численного перевеса, поле боя осталось за представителями Баку. В результате драки, некоторые из участников получили ножевые ранения. Одно из таких ранений привело к летальному исходу. Пылая жаждой мести за убитого земляка, армяне уже к вечеру собрали из представителей местного национального криминалитета боевую группировку, которая и прибыла на место недавнего побоища. Новое кровопролитие, со стрельбой и взрывами самодельных устройств не оставило равнодушными московские власти и им пришлось сначала вызывать сотрудников СОБРа, а затем и просить подкреплений со стороны столичного гарнизона КГБ. Прибывшие в разгар бойни «дзержинцы» не стали разбираться кто прав, а кто виноват, поэтому «покрошили» всех у кого было замечено огнестрельное оружие. Злые языки после этого утверждали, что приказ на уничтожение всех участников криминального сражения отдавал лично Николай Павлович. По итогам этой «мясорубки» было на месте уничтожено более четырех десятков активных членов бандформирований, как с той, так и с другой стороны. В условиях напряженной международной обстановки, связанной с пандемией и тотальным санкционным режимом, объявленным в отношении России западными странами, устраивать межэтнические «разборки», да еще с применением огнестрельного оружия в самом центре столицы, власти не могли себе позволить. Это без преувеличения грозило в любой момент превратиться в гражданскую войну, чего Россия сейчас опасалась больше всего. С учетом многонационального и многоконфессионального населения Москвы, мини-война, развязанная «горячими парнями» с Кавказа, запросто могла захлестнуть не только столицу, но и перекинуться в регионы, в которых, по донесению «комитетчиков» и так было довольно неспокойно. Обозленные «чистками» новой власти, местные элитки активно вербовали в свои ряды все новых и новых сторонников для того, чтобы в удобный для них момент, поднять мятеж на окраинах империи (теперь уже империи без всяких сомнений). И потому подбрасывать дровишки в будущий костер гражданской, а может быть даже и межгосударственной войны на просторах бывшего СССР, никак не входило в планы военной хунты. Нужно было срочно что-то предпринимать для подавления в самом зародыше всяческих поползновений в сторону сепаратизма и межнациональной розни. Ни для кого не было откровением, что подавляющее число преступлений в России связано с этническими преступными группировками, буквально наводнившими страну и опутавшими ее экономику своими щупальцами. Это касалось, прежде всего, сферы розничной торговли и предоставления услуг населению. За редким исключением все, особенно мелкие торговые точки, «крышевались» теми или иными этническими кланами. Благодаря умелым действиям Правительства, искусно использовавшего пандемию для радикального снижения потока мигрантов на территорию России, социальная и демографическая обстановка в стране пока не вызывала особых тревог. Приток мигрантов снизился до практического нуля, а те, что уже находились здесь на незаконных основаниях, регулярно депортировались на свою историческую родину. Изрядно почистили диаспоры и после неудачного выступления объединенных сил оппозиции в конце июня. Многих видных представителей закавказских республик, опрометчиво примкнувших к той незаконной акции, выдворили из страны без права на возвращение. Не сбавляла свои обороты и борьба с организованной преступностью, благодатной почвой развития которой служило, так называемое «землячество», сформированное по национальному признаку. Военная хунта, придя к власти, с первых дней своего существования вела необъявленную войну против организованной преступности, безжалостно уничтожая главарей криминального мира. Показательные внесудебные расправы над наиболее одиозными представителями оргпреступности, снятые на видео, облетели всю страну. Эти действия новых властей несколько поубавили самомнение главарей криминалитета, в последнее время обнаглевших настолько, что не стеснялись проводить свои сходки, открыто и на глазах у общественности. Наиболее одиозные личности были уничтожены вместе со своим ближайшим окружением, а фигуры помельче притихли, в липком страха от того, что и с ними может случиться нечто подобное в любой момент. Как всегда, некоторые из «светлоликих» и особо «рукопожатных» представителей интеллигенции, в особенности артистов и адвокатов, обслуживающих те или иные группировки, развопились о нарушении базовых принципов существования института основных прав и свобод граждан. Но после того, как некоторые из них просто исчезли, а против других были возбуждены уголовные дела по факту отмывания денег, незаконного обогащения и неуплаты налогов, вал критики в адрес властей сразу иссяк волшебным образом. Все это было, конечно, хорошо. Количество тяжких преступлений, организованных преступными сообществами резко пошел на спад, а народ вздохнул облегченно, в кое-то веки от чувства своей значимости и защищенности. Все это было так. Но… Вместе с тем, хунта прекрасно отдавала себе отчет в том, что все, сделанное ею с момента прихода к власти, является всего лишь полумерой и ответной реакцией на уже свершившиеся события. Проблема преступности решена не была, так же, как не были решены и первопричины возникновения этнической клановости, продолжающей извергать из своего чрева все новых и новых рейнджеров. Нужно было срочно принимать какие-то эффективные и все же нетривиальные меры для нейтрализации «пятой колонны» накануне последней и решительной битвы цивилизаций, которая должна была разразиться в ближайшее время.

По еще не остывшим следам разыгравшегося побоища на Калужском рынке министр внутренних дел решил встретиться у себя в кабинете с главами противоборствующих общин, чтобы прояснить до конца сложившуюся обстановку и по результатам встречи сделать соответствующие и далеко идущие выводы. Тем более они сами накануне изъявили подобное желание. Об этом он проинформировал Афанасьева и тот не только поддержал идею саммита, но и намекнул, что был бы не против поприсутствовать на нем негласным образом. Естественно, что в подобной просьбе отказывать нельзя, поэтому Околоков согласился с присутствием Главы Военного Совета, хоть и без энтузиазма, но все же и без видимого сопротивления. Конечно, ему и самому хотелось быть главным модератором встречи на высшем уровне без оглядки на вышестоящее начальство, но коли уж САМ напросился на эту беседу, то не стоило обострять отношения с диктатором на ровном месте. Договорились так: Афанасьев приезжает на встречу чуть загодя до ее проведения, оставив свой кортеж во внутреннем дворике министерства, оттуда через служебный вход поднимается наверх и сидит тихонько в углу обширного кабинета за ширмой, никак себя не афишируя.

Перед тем, как принять какое либо решение по проблеме межэтнических отношений, нужно было как можно ближе ознакомиться с умонастроениями в этих двух самых крупных общинах на территории России и в Москве, в частности. А как это сделать без составления психологического портрета обоих руководителей противоборствующих диаспор? Никак. Вот поэтому, невзирая на неважное послесвадебное самочувствие, Афанасьев принял решение самолично ознакомиться с настроем представителей общин, прекрасно отдавая себе отчет в том, что они, вне всякого сомнения, помимо всего прочего, исполняют роль и криминальных лидеров. Как говорится: одно другому не мешает. Без четверти по полудню Афанасьев в сопровождении Михайлова и Коржика поднялся на третий этаж. Личную охрану диктатора загодя разместили в комнатах, примыкающих к кабинету Министра. Коржик с Михайловым остались в приемной изображать из себя посетителей ждущих своей очереди на аудиенцию. Их лица еще не примелькались на телеэкранах, поэтому можно было не опасаться, что в них распознают приближенных к персоне диктатора.

Глава 42

I.

Там же

Ровно в двенадцать часов, как по мановению волшебной палочки к центральному входу в здание министерства одновременно, но с противоположных направлений подъехали два роскошных автомобиля. В черном пульмане «Mersedes-Benz s600» прибыл президент Союза Армян Левон Манукян – гражданин пятидесяти с лишком лет с аккуратно подстриженной бородкой в проседи, одетый в строгую «тройку» под цвет автомобиля. Его оппонент подъехал на не менее импозантном «Mersedes-Maybach s560» окрашенном в классическую расцветку Майбаха. Из машины вылез слегка грузноватый, хоть еще и не старый человек, с модной сейчас трехдневной щетиной на лице и одетый, видимо в пику своему противнику, в ослепительно белый костюм. Человек в белом костюме был Председателем азербайджанской общины в Москве, и звали его Шамиль Тагаев. Накануне была договоренность, что оба явятся без сопровождающих лиц и телохранителей. Не поздоровавшись и даже, кажется, не взглянув друг на друга, они одновременно вошли в заблаговременно и гостеприимно распахнутые двери, не толкаясь в проходе. Внутренняя охрана министерства, предупрежденная о визите, во все глаза пялилась на столь неординарное зрелище. Дежурный офицер, встретивший в холле эту «сладкую парочку», как про себя назвал он прибывших, проводив их до лифта, и предусмотрительно рассадив их по разным кабинкам, попутно объяснил, что на третьем этаже их встретят и проводят до места аудиенции. Двустворчатые двери, ведущие в кабинет министра тоже были распахнуты во всю ширь в ожидании гостей.

Хозяин кабинета, украдкой косясь на ширму в углу, хоть и встретил визитеров стоя, однако из-за стола к ним не вышел и руки для пожатия также не протянул, впрочем, тут же оговорившись, что делает это не из-за неуважения, а по предписанию Минздрава настоятельно не рекомендовавшего контакты ближе, чем в полтора метра. Пришедшие слегка кивнули, соглашаясь с доводами принимающей стороны, и по указующему жесту Владимира Александровича уселись у основания приставного стола, напротив друг друга.

– Господа, – начал Околоков глухим голосом, как только все расселись, – я пригласил вас для очень важной беседы, которая, в конечном итоге, определит наши с вами дальнейшие отношения. И от вас сейчас зависит, будут ли они продуктивными или процесс эскалации приобретет лавинообразный характер. Поэтому прошу вас не забывать, что от переговоров, проведенных здесь, будут зависеть жизни и судьбы многих людей. Согласны ли вы с такой постановкой вопроса?

Оба представителя диаспор слегка насупились, но все-таки кивнули в знак согласия.

– Ну, – хмыкнул министр, – хотя бы в этом пункте повестки имеется обоюдное согласие. И то, хорошо. Теперь давайте приступим к сути вопроса. Начнем, пожалуй, с вас, Левон Альбертович. Что вы можете по существу сообщить об инциденте, произошедшем на прошлой неделе?

– А что тут говорить? – в деланном недоумении вскинул брови Манукян. – Было следствие. И оно установило, что имелся факт необоснованной дискриминации продукции, произведенной на территории Армении, что, кстати, противоречит Конституции Российской Федерации, гарантирующей всем равные права и возможности для реализации таковых.

– Что он говорит?! Какой такой дискриминации-сублимации, э-э-э?! – немедленно вскинулся пылкий азербайджанец, отчаянно при этом жестикулируя.

– Помолчите, пожалуйста, Шамиль Алескерович, – нахмурил брови Околоков, – когда очередь дойдет до вас, я обязательно предоставлю вам слово. А сейчас позвольте мне задать вопросы вашему оппоненту, так сказать. Левон Альбертович, – обратился он к армянину, – я бы хотел услышать из ваших уст объяснения поведения руководителя колонны фур, направившего груз на торговые площадки именно «Фуд-Сити» а не другой оптовой точки.

– А разве в протоколе допроса экспедитора нет объяснений этому? – состорожничал хитрый Манукян.

– Объяснения старшего экспедитора, указавшего, что причиной заезда фур явилось наличие скоропортящегося товара, который необходимо было реализовать на территории ближайшего оптового рынка, ничего не проясняют, – туманно ответил Околоков.

– По-моему, тут и объяснять нечего. И так все понятно. Разгар сезона сбора урожая. Путь от Армении до Москвы – неблизкий. Все торопятся сбыть продукцию, как можно быстрей, чтобы успеть сделать несколько ходок. Это простые рыночные понятия. И старший экспедитор является не местным жителем, а потому и не виноват, в том, что не учел сложившихся особенностей по негласному дележу рынков, – пожал плечами в искреннем недоумении армянин.

– Э-э-э! Как так негласному дележу?! – опять встрепенулся на стуле тучноватый Тагаев, изображая попытку вскочить с места в праведном негодовании. – Все законно! Все бумаги в порядке! Владельцем оптовой торговой сети являются, между прочим, граждане Российской Федерации – Илиев и Нисанов.

– Гражданин Тагаев, – перешел на официоз министр, начинавший уже злиться не на шутку, – я еще раз призываю соблюдать порядок. Вот когда до вас дойдет черед, тогда вы мне и ответите и про законность и про гражданство упомянутых вами лиц. А сейчас наберитесь терпения и не вмешивайтесь в проводимый мною опрос. И учтите, мое терпенье имеет свои границы. Вам все ясно?!

– Ладно-ладно, зачем сразу угрожать?! – поднял руки вверх, как бы сдаваясь, Шамиль Алескерович.

– Тогда давайте разбираться по порядку, – вновь повернул голову в сторону Манукяна Владимир Александрович.

– Кто, против? Давайте, по порядку, – не стал возражать тот.

– Вот вы Левон Альбертович утверждаете, что дальнобойщики торопились сбыть скоропортящийся товар на ближайшей торговой площадке. Так?

– Так.

– Но согласитесь, что не надо быть знатоком географии, для того, чтобы увидеть на карте места, где можно сбыть свой товар не заезжая в Москву. Большие оптовые рынки по дороге из Армении находятся и в Туле, и в Липецке, и в Воронеже. Не проще было бы продать все там и по короткому «плечу» вновь вернуться за следующей партией товара? Россия – большая страна и Москвой отнюдь не заканчивается.

– Законы рынка, понимаете ли, – развел руками Левон Альбертович, снисходительно улыбаясь не разбирающемуся в торговле министру. – В столице, с ее многомиллионным населением, реализовать продукцию гораздо выгоднее, чем в провинции.

– А здесь я с вами не могу согласиться. Вот у меня тут имеется справка от Федеральной Антимонопольной Службы. Даже не одна, а целых три – из Тулы, Воронежа и Липецка. В рамках расследования мы специально делали запрос о состоянии оптового рынка по фруктам в данных регионах. И вот какие интересные результаты мы получили. Вот, полюбуйтесь, пожалуйста, на цифири, – протянул он бумаги, слегка растерявшемуся Манукяну. – Особенно впечатляет разница в ценах между Москвой и Воронежем. В Москве средняя оптовая цена составляет 40-45 рублей за килограмм, а в Воронеже – меньше 50 рублей и не найдете. К тому же расстояние между этими городами по шоссе, примерно 516 километров, а это лишний бензин и лишнее время, которым должны так дорожить доставщики. Ну и где тут законы рыночной экономики, я вас спрашиваю?

На лбу Манукяна выступила легкая испарина. Сидеть в жару, да еще в черном костюме, было явной ошибкой лидера армянской общины. Тагаев, уязвленный ранее недоброжелательным тоном министра, на этот раз чувствовал себя в выигрышной ситуации, а потому злорадно ухмылялся, видя в какой неудобной ситуации, оказался его сосед.

– Но и это еще не все, – продолжал наседать министр. – Мы запросили сведения из Федеральной Таможенной Службы о пересечении российско-грузинской границы фурами, с государственными номерами, указанными в списке. И знаете, какой получили ответ на запрос?

– Не имею представления, – замотал головой гражданин в черной «тройке».

– Ну, так я с удовольствием просвещу вас в вашем неведении. За последний месяц ни один из указанных в списке автомобиль не был замечен при пересечении пропускных пунктов на границе с Грузией. Других сухопутных путей из Армении в Россию нет. Вариант с российско-азербайджанской границей нами даже не рассматривался, как абсолютно утопический. В связи с тем, что водители фур воспользовались своим правом от дачи каких либо показаний, мы не поленились и обратились к специалистам из Всероссийского Института Растениеводства имени Н.И. Вавилова, чтобы они нам дали официальное заключение о происхождении злосчастных абрикосов. Исследования показали, что представленные образцы абрикосов относятся к сорту «Полесский крупноплодный», специально выведенный и выращиваемый исключительно в Краснодарском крае. Нужно ли мне рассказывать о том, когда и по каким накладным был отпущен товар краснодарскими садоводческими хозяйствами экспедитору Гукасяну? Ага, я вижу, что не нужно. В таком случае, как вы прокомментируете все эти новости?

– Право же, я затрудняюсь ответить на данный вопрос, – неуверенно начал армянин, – но думаю, что, во-первых, это связано с трудностями пересечения армяно-грузинской и грузино-российской границами, отнимающими слишком много времени. А во-вторых, со сложившимися и укоренившимися в головах оптовых торговцев стереотипами о том, что, как говорится, «все дороги ведут в Рим». Ведь Москва, как вы сами понимаете, и есть не что иное, как Третий Рим, хе-хе, – попробовал он подольститься к высокому начальству. – А старший экспедитор, скорее всего, плохо сведущий в конъюнктурах рынка человек. Иного разумного объяснения его телодвижениям у меня не имеется, – туманно резюмировал Манукян.

– Хорошо. Оставим деловые качества руководителя автоколонны в стороне, – притворно-примирительно продолжил гнуть свою линию Околоков, – но ведь вы не будете отрицать того факта, что руководитель колонны является отнюдь не самостоятельной фигурой, а значит действует всегда и исключительно в рамках указаний, данных ему свыше. Не так ли?

– Вполне возможно, но я не понимаю, господин министр, что вы под этим подразумеваете в данном случае? – вновь начал нервничать и покрываться испариной Левон Альбертович.

– Мы тут провели маленькое расследование и выяснили, кому принадлежит автоколонна и ее содержимое, – хитренько, как сытый котяра прищурился Околоков.

– Кому?! – дружно и почти в один голос переспросили оба представителя национальных меньшинств.

– Хм, – усмехнулся министр, растягивая удовольствие от предстоящей сенсации. – Автоколонна, вместе с продукцией, принадлежит довольно известной в столичных кругах торгово-финансовой компании «Ташир», возглавляемой неким Самвелом Айрапетяном. Разумеется, не напрямую, а через фирмы-прокладки, которые также принадлежат этой компании, являющейся их учредителем. А уж его-то, как делового человека и жителя Москвы, никак нельзя заподозрить в незнании всех местных раскладов. Скажу даже больше, и это никакой не секрет, загляните, хотя бы в московский бизнес-справочник за прошлый год, группе «Ташир» принадлежат в одной только столице 17 торговых центров и 3 рынка, специализирующихся на сельскохозяйственной продукции. Вам не кажется странным и необъяснимым ни с какой точки зрения, что имея собственные торговые площадки, эта фирма решила воспользоваться, себе в ущерб, не своим оптовым рынком? – Согласен, – буркнул Манукян, решивший, наконец, воспользоваться платком и утереть обильно выступивший на лице пот. – Однако это не говорит о том, что Самвел Саркисович отдавал, на сей счет, какие-либо специальные распоряжения. У него слишком большое хозяйство, чтобы принимать участие в судьбе всего лишь полусотни фур.

– И опять вынужден вас опровергнуть, милейший Левон Альбертович, – проворковал Владимир Александрович. – При изъятии с места кровавой драмы, сотового телефона старшего экспедитора, нами было установлено четыре звонка, два из которых были произведены экспедитором и два звонка – самому экспедитору. Во всех четырех случаях экспедитор беседовал с одним и тем же абонентом. В соответствие с базой данных сотового оператора номер телефона собеседника экспедитора принадлежит самому Самвелу Айрапетяну. Следовательно, как минимум он был в курсе предстоящего маршрута и конечной его цели.

Тагаев, до этого смирно сидевший, как замороженный сфинкс не выдержал и хрюкнул от удовольствия, связанного с созерцанием разворачивающегося на его глазах театрального действа.

– Самвел Саркисович всеми уважаемый и очень крупный бизнесмен, в подчинении у которого находится много ответственных работников, постоянно находящихся на связи друг с другом. А так как корпоративная сотовая связь всегда обходится дешевле, то для удобства коммуникации большое количество номеров оформляются на главу фирмы. Такая практика принята повсеместно. Поэтому вполне возможно, что на имя Самвела Саркисовича оформлена не одна сотня телефонных номеров. И не факт, что разговор состоялся именно между ним и экспедитором. Экспедитор ведь не признал, что связывался с самим Айрапетяном? – широко улыбнулся на этот раз Манукян, чувствуя за собой маленькую словесную победу.

– К сожалению, гражданин Гукасян, являвшийся старшим экспедитором автоколонны, уже ничего не может признать, так как скончался от ранений в карете скорой помощи, не приходя в сознание. И вам, господин Манукян это известно не хуже, чем мне, – хмуро произнес Околоков. – Однако мы взяли на заметку телефон абонента разговаривавшего накануне с Гукасяном и сделали запись его голоса, чтобы идентифицировать его с владельцем номера телефона. Результатом данного анализа стала полная идентификация голоса, принадлежащего гражданину Айрапетяну. Вот, если желаете, то можете ознакомиться с техническими выкладками, – чуть привстав с места, передал Околоков очередную порцию бумаг.

– То есть вы хотите сказать, что подслушали его разговоры?! – сделал попытку привстать Манукян, грозно при этом сверкая глазами.

– Да, – не стал с ним спорить главный полицейский страны. – И что в этом такого необычного, заставившего вас вскакивать с места?

– Как, что?! – искренне удивился Манукян. – Вы разве не понимаете, что прослушивание без решения суда или санкции прокурора запрещено, а сведения, полученные в результате несанкционированного прослушивания, не имеют юридической силы и не принимаются в качестве доказательств?! Мне удивительно объяснять это вам, как лицу, стоящему на страже законности и правопорядка истину этого постулата! – с не меньшим пафосом резюмировал свое гневное высказывание Левон Альбертович.

Тагаев весь и без остатка превратился в одно большое ухо, тщательно улавливающее малейшие перипетии словесной дуэли и скрупулёзно мотая на ус всю полученную информацию. Околоков с интересом оглядел апологета защиты основных прав и свобод всего человечества. И интерес в его глазах не был связан с каким-то праздным любопытством. Это был скорее интерес энтомолога, рассматривающего в лупу интересное насекомое, сохранившееся в кусочке янтаря с незапамятных времен.

– Вы все сказали? – наконец, после минутной паузы спросил он, тщательно скрывая веселые огоньки в глазах.

– А вы разве ждете от меня еще каких-то заявлений по данному поводу?– опять удивился Левон Альбертович.

– Да, в общем-то, нет, не жду. Просто я слегка разочарован вами…

– Что значит, разочарованы? – все еще не понимал Манукян, в какие юридические дебри завел его хитрый полицейский.

– А вот, так! Вы, милейший, во-первых, невнимательно слушали все, что я говорил сейчас. А я ничего не говорил о прослушивании интересующего нас абонента. Я, если вы помните, сказал всего лишь о том, что номер его телефона мы взяли на заметку, чтобы выяснить каналы передачи информации и взяли образец голоса, для последующей идентификации с лицом на кого этот номер телефона и был зарегистрирован. Из этого следует, что ни о какой «прослушке» здесь речь не идет. А во-вторых, вы не учитываете тот факт, что мы с вами живем в условиях объявленного чрезвычайного положения. И если вы такой уж законник, то вам следовало бы знать, что на время чрезвычайной ситуации, власти вправе ограничивать те или иные нормы действующего права в интересах безопасности государства.

II.

Все это время, пока длился не то допрос, не то просто измывательство над Манукяном, с лица Тагаева не сходила ехидная улыбка, которую он даже не пытался скрывать. Это, разумеется, не укрылось от бдительного взора полицейского. Кинув мимолетный взгляд на торжествующего азербайджанца, он мстительно поджал губы и нехорошо сощурился:

– Вы, Шамиль Алескерович, напрасно торопитесь с празднованием своей победы. Сейчас мы обо всем случившемся поговорим и с вами. И я не уверен, что ваше лучезарное настроение сохранится.

При последних словах, Тагаев нервно дернул головой, будто собирался кого-то боднуть, но передумал в последнюю секунду:

– Зачем пугаете, господин министр? Аллах с небес видит, на чьей стороне правда.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, Шамиль Алескерович. А посему, позвольте уже в ваш огород накидать камешков.

– Не возражаю, – барственным тоном ответил азербайджанец. – Кидайте! Будет из чего построить минарет, во славу Аллаха! Иншалла! – сделал он жест руками, словно умывается, как правоверный мусульманин по окончании намаза.

– Хорошо. Пожалуй, начнем. Скажите-ка, любезный, а откуда, по-вашему, привозят на рынок «Фуд-Сити» фрукты? Я имею в виду, хотя бы те же самые абрикосы.

По сравнению с Манукяном, пылко бросавшимся на амбразуры, задаваемых в лоб вопросов, Тагаев оказался более хитрым и продуманным субъектом, поэтому ответил крайне осторожно?

– Я не директор рынка, поэтому не могу точно сказать, из каких мест происходят фрукты, которые там продаются. Думаю, что из многих. Но лучше спросите у владельцев рынка. Я, всего лишь, общественный деятель, координирующий работу низовых структур нашего землячества, – снисходительно развел руками Тагаев.

– Спросили уже, – буркнул министр, сумрачно сверкнув глазами. – Их ответ не слишком сильно отличается от вашего. Однако, по поводу абрикосов, хозяева рынка в один голос утверждают об их азербайджанском происхождении. В доказательство своих слов нам были предъявлены соответствующие накладные и сертификаты качества. Причем, должен заметить – подлинные документы.

– Иначе и быть не могло, господин министр! Мы, законопослушные граждане России, – довольно осклабился Шамиль Алескерович.

– К вопросу о законопослушности и гражданстве, мы с вами еще вернемся, а сейчас давайте, продолжим начатую тему происхождения продукции.

Тень тревоги промелькнула на лице «координатора низовых структур», но быстро улетучилась. Все-таки, несмотря ни на что, Тагаев умел прятать свои эмоции, когда это было жизненно необходимо.

– В накладных указано, что абрикосы аборигенного сорта «Заря Востока» поступили в оптовую продажу в середине августа текущего года, следуя маршрутом из Азербайджана. Мы, естественно, навели необходимые справки и получили соответствующее подтверждение от Таможенной Службы, о том, что восемь фур, груженных абрикосами сорта «Заря Востока», проследовали из Азербайджана в адрес оптово-розничного продовольственного центра «Фуд-Сити».

– Ну, вот! А я что говорил?! У нас все честно и без обмана! – опять обрадованно воскликнул Шамиль Алескерович.

– Подождите, уважаемый, я еще не закончил, – вновь строго поджал и без того тонкие губы Околоков. – Мы провели тщательную ревизию торговых площадок, и результатом этого стало поразительное открытие. Несмотря на наличие отпускных накладных по сорту «Заря Востока», коих, судя по документам, прибыло восемь фур, а значит, приблизительно сто шестьдесят тонн, ни одного абрикоса данного сорта ни на складах длительного хранения, ни на прилавках не зафиксировано. Из примерно десяти тысяч тонн абрикосов, присутствующих на площадке «Фуд-Сити», подавляющее количество составляли абрикосы сорта «Краснощекий». Этот сорт внешне очень похож на «Зарю Востока», но отличается своими вкусовыми качествами. Но самое примечательное состоит в том, что это очень редкий сорт и массово культивируется только в одном из районов Кубани. Пользуясь тем, что Роспотребнадзор вкупе с ФАС с некоторых пор тщательно следят за наценками при оптовой продаже продуктов питания отечественного производства, делая исключение лишь для импортной продукции, дабы стимулировать иностранных поставщиков, руководство «Фуд-Сити» намеренно осуществляло пересортицу с целью извлечения незаконного дохода. А это уже, извините меня, попахивает мошенничеством в особо крупных размерах. Но на фоне всего остального, даже это правонарушение выглядит сущим пустяком. Нам кое-как удалось разговорить двух руководителей кубанских агрохозяйств, специализирующихся на выращивании именно этого сорта абрикосов, и они нам нехотя поведали вот какую занимательную историю. Несколько лет назад они пытались проникнуть со своей продукцией на столичные рынки, но после нескольких инцидентов, закончившихся довольно печально для собственных перевозчиков агрофирм, оставили эти попытки. Говоря простым языком дальнобойщиков, в лучшем случае, на подъездах к столице, просто избивали до полусмерти, а весь товар отнимали представители этнических преступных группировок. Угрожая убить в следующий раз, если те не примут неких условий, о которых будет объявлено позже. В конце концов, не выдержав физического прессинга, водители стали попросту увольняться. После таких красноречивых мер воздействия на ослушников, к руководству агрофирм прибыли эмиссары с предложением о выделении сопровождения фур до тех торговых точек столицы, что будут им указаны. В обмен на услуги так называемой «охраны и сопровождения» они обязались обеспечить бесперебойный прием товара по ценам почти в два с лишним раза меньше оптовых рыночных. Находящимся на грани разорения фирмам не оставалось ничего иного, как согласиться на грабительские условия «добродетелей». Вот так кубанские абрикосы под видом азербайджанских и попадали на «калужку». Всю дорогу, по сопроводительным документам, они ехали в качестве отечественных, а потом вдруг меняли свое «гражданство». А это уже не мошенничество, а куда более серьезная статья. Вы согласны с этой точкой зрения?

– Я не вникал, как следует в детали предшествующие данному конфликту, – осторожненько начал Тагаев, чувствуя нутром, что его заманивают в какую-то ловушку.

Меж тем, еще буквально несколько минут назад, чувствовавший себя абсолютно раздавленным, министерской аргументацией, Манукян, начал понемногу оттаивать прямо на глазах.

– Ну, хорошо. Не вникали, так не вникали. Но я вот только одного не пойму. Так вы уж меня просветите, пожалуйста. Неужели только из-за пещерной ненависти к гражданам иной национальности, администрация рынка запретила у себя размещать привезенную продукцию? – поинтересовался Околоков.

– Мотивы могут быть самыми разными, – пожал плечами Тагаев. – Впрочем, мне они неизвестны, ведь я не смог поговорить с владельцами рынка, так как они находились под стражей.

– Да, что вы за люди такие?! – начал уже откровенно злиться министр. – Что ни спросишь, все у вас у обоих нет четкого ответа. Зачем тогда пришли? Это не я, а вы господа, были инициаторами нашей встречи.

– У меня нет однозначного ответа, поэтому я могу только предполагать…

– Ну, предполагайте, – угрюмо подстегнул ход мыслей Тагаева министр.

– Видимо причиной было ограниченность мест длительного хранения и опасение затоваривания именно абрикосами, так как уже немалое их количество уже там присутствовало, – начал осторожно высказывать свои предположения гражданин в белом костюме.

– Э-э-э, бросьте, господин Тагаев! – тут же оборвал его Владимир Александрович. – Никакого дефицита мест хранения на рынке не было обнаружено. Многие складские помещения были незаполненными.

– Я не понимаю, – в свою очередь взбеленился пылкий азербайджанец, – к чему и зачем вы задаете мне вопросы вне сферы моей компетенции?! В конце концов, кто тут пострадавшая сторона?! К кому приехали на автомобилях устраивать вооруженные разборки?! Вы не мне, вы вон ему, – мотнул он головой в сторону оппонента, – задавайте вопросы о том, зачем они нарочно направили фуры именно на наш рынок, когда у них свой есть! Не могут в бою одержать честную победу, так вместо этого, они в бессильной злобе, устраивают здесь провокации против наших торговых точек!

– Да как вы смеете?! – начал приподниматься со стула армянин, грозно сверкая очами, но его телодвижение прервал окрик министра.

– А ну, всем молчать! Вы мне тут еще потасовку устройте! Я, господин Тагаев, и без ваших мудрых советов знаю, что зачинателем провокации была противная сторона, но ваша, виновна в случившемся, никак не менее. Вы так и не дали мне вразумительного ответа на вопрос о том, почему не были пропущены фуры на территорию оптового рынка.

– Мы к ним не лезем! Почему они к нам лезут?! – запальчиво выкрикнул Тагаев.

– К вам? – вскинул брови Околоков.

– Ну да! Рынок принадлежит членам нашей диаспоры! Разве это не так?! – продолжал неистовствовать уроженец солнечного Баку.

– Все, что может относиться к «вашему», как вы изволили выразиться, осталось на исторической родине! А здесь – территория Российской Федерации. Ко всему прочему этот рынок является открытой торговой площадкой, что свидетельствует из текста лицензии на право ведения подобного бизнеса, выданной господам Илиеву и Нисанову. А из этого следует, что всякий, заплативший за место, имеет право размещать свой товар на его площадках. И я не позволю никому нарушать правила российской торговли из расовых, религиозных или еще каких предубеждений!

– Я имел в виду… чтобы не создавать лишней напряженности…, – начал мямлить, оправдываясь, Тагаев за неосторожно вылетевшие слова.

– А теперь поговорим о гражданстве и законопослушании, – не стал слушать неуклюжие попытки Тагаева исправить неловкую ситуацию, Околоков. – В вооруженном столкновении, повлекшим за собой массовую гибель людей, принимали участие граждане Азербайджана, не прошедшие через пункты пограничного перехода, а, следовательно, не имевшие регистрации на территории РФ. Оружие, примененное ими в ходе боестолкновения, также не проходило соответствующую регистрацию. А вы, Левон Альбертович, – кивнул он в сторону армянина, – напрасно делаете индифферентное личико, потому что, то же самое, относится и к вашим боевикам. Иными словами это были нелегалы с обеих сторон, тайно пробравшиеся к нам и тайно снабженные не гражданским, а боевым оружием. А это уже «иностранное незаконное вооруженное формирование террористической направленности, действующее на территории сопредельного государства». Вы теперь-то, хоть в малейшей степени понимаете, чем это пахнет для ваших диаспор? Устраивая эту встречу, я полагал, что в ее ходе будут найдены некие компромиссы, позволяющие воспрепятствовать противостоянию и эскалации конфликта между вашими этническими диаспорами. Но вижу, что моя наивность в этом вопросе потерпела фиаско. Не желаете решать вопросы на основе консенсуса? Ладно. Принято. Тогда будем разрешать накопившиеся противоречия силовыми методами.

При этих словах, оба делегата национальных меньшинств разом напряглись и выжидательно уставились на представителя закона и правопорядка. Тот, для усиления эффекта от предстоящего оглашения вердикта, выждал еще пару мгновений и сказал, как припечатал:

– Особыми полномочиями, выданными мне верховной властью на время действия чрезвычайного положения, объявляю вам свое волевое решение. Хоть и не участвовавшие напрямую в кровавой драме, но косвенно в ней замешанные и спровоцировавшие возникновение данной ситуации, господа Айрапетян, Илиев, Нисанов, а также ближайшие члены их семей подлежат немедленной высылке из страны сроком на пятьдесят лет. На выполнение решения дается 72 часа, начиная с 13.00 по местному времени, то есть с этой минуты, – отчеканил Околоков, мельком глянув на циферблат настенных часов.

– Как так?! Это произвол! Вы не имеете права! – разом загалдели, как два гусака, пылкие кавказские мачо. – Это незаконно, они граждане России! Граждан России нельзя депортировать!

– Они не только граждане России, но еще и граждане своих государств, – отмахнулся от них Околоков.

– Законом не запрещено иметь двойное гражданство! – опять чуть ли не хором возразили лидеры диаспор.

– А мы их высылаем не как российских, а как иностранных граждан, – не без ехидства заметил Владимир Александрович. – Все-все, господа! Решение уже принято и обжалованию не подлежит. Вас я более не задерживаю, но на прощание сделаю все-таки предостережение от необдуманных поступков. Если я, получу еще хоть одну жалобу от кого-либо на притеснения со стороны членов ваших диаспор, выразившееся в применении силы или просто в угрозах ее применения, то следующие репрессии коснутся уже непосредственно ваших персон. До свидания, господа.

Он нажал на кнопку с внутренней крышки стола и в дверях тут же материализовался секретарь – строгий и атлетически сложенный человек, явно владеющий приемами рукопашного боя.

– Ростислав Евгеньевич, – обратился он к нему, – проводите господ представителей к выходу. Да проследите там, чтобы они не устроили по дороге поножовщину.

Вставать, чтобы оказать уважение провожаемым визитерам, Околоков посчитал делом абсолютно ненужным, поэтому остался сидеть каменным монументом самому себе.

III.

Когда пребывающих в состоянии ступора «гостей» выпроводили из кабинета, из-за ширмы, кряхтя и отдуваясь, вылез Диктатор Всея Руси. Молча оседлав стул, который до него занимал Манукян, он приглашающим жестом указал министру на место против себя. Владимир Александрович также молча занял указанное ему место, приготовившись к обстоятельной беседе. Сложив руки на стол, Афанасьев пронаблюдал за тем, как осторожно, будто чего-то, опасаясь, хозяин кабинета примащивает свое седалище. Тяжко и протяжно вздохнув еще раз, Валерий Васильевич задал вопрос, не столько из желания получить информацию, сколько из области риторической философии:

– Ну, что Владимир Александрович, не удалось тебе примирить двух альфа-самцов?

– Не удалось, – коротко ответил полицейский. – Да я, собственно говоря, и не рассчитывал на какой-либо результат. Такие вопросы за столом околоточного надзирателя не решаются. Ко всему прочему, крови уже пролито меж ними немало, а через такую реку мост быстро не перекинешь.

– Строить мосты между этими, например, типчиками из дурной комедии «дель-Арте», не наша с вами забота. Пусть об этом болят головы в Баку и Ереване. А то опять влезем, разнимем, успокоим, удоволим на свой же счет, а потом они нас за нашу же доброту и предадут анафеме. Плавали-с – знаем.

– Что же тогда делать?! Криминогенная ситуация и так оставляет желать лучшего, а тут еще межэтнических конфликтов нам не хватало до кучи, – пожаловался Околоков.

– Вот я сюда за этим и приехал, чтобы узнать ваше мнение на данный счет и предложения по выходу из создавшейся нетерпимой обстановки. Я же по вашим глазам вижу, что этой темой вы озабочены уже продолжительное время. Следовательно, и наработки, хотя бы черновые, у вас уже имеются. Так поделитесь мыслями. Может в процессе беседы мы, и сможем нащупать правильный путь ее решения, – выразил осторожный оптимизм диктатор.

– Верно, товарищ Глава Высшего Военного Совета…

– Не на собрании, – поморщился Афанасьев, – поэтому давайте-ка без чинов и лести. Просто обменяемся мнениями.

– Хорошо, Валерий Васильевич. Да, так вот. Верно, говорите о том, что думал я обо всем этом. Даже перелопатил кучу специализированной литературы. И вот к какому выводу пришел, в конце концов. Только прошу меня выслушать внимательно и без особой нужды не перебивать. Мне, извините, и так трудно собраться с мыслями после разговора с этими, прости их Господи, субчиками.

– Все-все! Извините! Я постараюсь не сбивать с мысли, – заерзал на стуле Верховный.

– Все новое, как правило – давно и хорошо подзабытое старое. Еще Соломон высказывался в том духе, что ничего нет на свете, что было бы внове по-настоящему. Все уже, когда-то, так или иначе, но происходило. Ибо все движется по кругу и по восходящей спирали, как учит нас диалектический материализм.

– Не можете без цветастых предисловий? – вяло усмехнулся Афанасьев.

– Без них не обойтись, если хотите понять ход моих умозаключений, – мягко возразил министр.

– Ладно. Чего уж там. Раз не обойтись, то и не будем. Продолжайте, пожалуйста, Владимир Александрович. Я, помолчу.

– Так вот, возвращаюсь к сказанному, замечу, что ситуация в сфере национального умиротворения отнюдь не нова. Было это уже лет этак сто шестьдесят назад, еще в бытность императора Александра II. Тогда тоже в связи с реформами встал вопрос о внутринациональной политике. В сложившейся в те времена жесткой структуризации коренного населения России: «монарх – дворянство – духовенство – воинство – ремесленники – крестьянство», не оставалось места для частной инициативы предпринимательства, как наиболее мобильного, а значит, прогрессивного класса. Здесь присутствовали, в основном, религиозные причины (неспроста в России крупнейшие купцы представляли старообрядческие семьи – у православных нового обряда «накопление капитала» не приветствовалось). Также было множество предпринимателей-немцев из Прибалтийских губерний – ведь там не было крепостного права, а местные торговые круги, таким образом, изначально оказывались в условия более выгодные, чем большинство населения России.

– Э-э-э, что-то я не улавливаю связи с текущими событиями, – почесал лоб Афанасьев.

– Все очень просто. Я хотел этим сказать, что засилье иностранцев и иноверцев в наиболее динамически развивающихся отраслях было делом исторически предопределенным. А там, где начинают оборачиваться крупные капиталы, там, естественно и появляется удобная атмосфера для преступности, в том числе и преступности этнически ориентированной.

– Ага! Теперь понял, – закивал Афанасьев.

– Я продолжу с вашего позволения. Однако такая ситуация не могла продолжаться вечно. Обретение гражданских и политических свобод коренным населением, отмена крепостного права, крах дворянских привилегий открыли путь в предпринимательство вчерашним «рабам». И очевидно, что если бы не революционные события 1917 года, то призывы Михаила Осиповича Меньшикова к русскому народу «вспомнить, что вы – господа» реализовались бы без «погромов» и прочих либеральных пугалок. Русское население росло гораздо быстрее инородцев. Русские люди постепенно богатели. Русские становились всё более и более образованными. Развивалась русская наука – фундамент для предпринимательской деятельности. У русских был серьёзный духовный и идеологический стержень, объединявший нацию – «Православие, Самодержавие, Народность». И в дальнейшем, русские бы полностью заняли лидирующее положение в бизнесе не потому, что они «проклятые фашисты», а в силу естественных причин. Однако, были у русских и слабости. Много слабостей. Эти недостатки обернулись крахом Российского государства.

– Видимо я совсем стал старым и поэтому перестал улавливать суть ваших предложений, – опять начал потирать лоб Афанасьев.

– Я хотел этим сказать, что проблема этнических противоречий, как удобная почва для произрастания этнопреступности не просто не нова, но и методы борьбы с ней носят отрывочно-дискретный характер. А проблему надо решать комплексно.

– То есть, если я вас правильно понял, то меры пресечения преступности, продемонстрированные вами на примере двух враждующих группировок недостаточны?

– Абсолютно верно вы изволили выразиться, – подтвердил министр. Высылка некоторых руководителей преступных, а у меня теперь уже нет в этом никаких сомнений, кланов, дело не решает. Это все полумеры. Я уже представляю себе, как свора адвокатов, высланных сегодня мною лиц, набросится на меня с требованиями отменить это решение, как только будет отменено чрезвычайное положение.

– Значит, говорите, что эти меры проблему не решат?

– Разумеется. Даже если мы применим все репрессалии к главам этих противоборствующих кланов, ничего не изменится, в принципе. Вы же прекрасно понимаете, что свято место пусто не бывает. Место армянской и азербайджанской мафий освободившуюся нишу тут же займут грузинская, курдская, дагестанская, чеченская и прочие. Да они и так имеются в изобилии. Просто эти две –более многочисленные по сравнению с другими. Но это уже из области демографии.

– Что-то я окончательно перестал понимать извилистый ход ваших мыслей и поступков. Вы сначала высылаете глав враждующих группировок, а уже через пять минут признаетесь мне в бесполезности этих мер, – начал раздражаться Валерий Васильевич.

– Я ничего не говорил о бесполезности высылки. Вы, Валерий Васильевич, невнимательно меня слушали. Я сказал, что это всего лишь полумера, а проблему надо решать в корне, – проявил настойчивость в свою очередь Околоков.

– Ну, хорошо. Видимо я действительно что-то недопонял или не расслышал, – примирительно загудел Афанасьев, чувствуя, что негоже проявлять суетливость и нетерпение, в подобного рода делах. – Давайте тогда так. Для таких долбодятлов как я, вы на уровне тезисов набросайте первоочередные меры, которые, по вашему мнению, помогут справиться с ситуацией.

– Ладно. Как скажете. Но сначала позвольте подсластить вам пилюлю.

– Подслащивайте, – милостиво согласился Афанасьев, усмехаясь.

– Я целиком и полностью одобряю ваше решение о закрытии всех границ в связи с пандемией ковида. Было бы неплохо, продолжить эту практику и после отмены антиковидных ограничительных мер на как можно больший срок, а лучше всего навсегда.

– Предлагаете «закуклиться», как Северная Корея?

– Отчего же закукливаться? – пожал плечами полицейский. – Я никогда не был против туризма. Пусть приезжают, смотрят, отдыхают, покупают сувениры и убираются восвояси подобру-поздорову. Пускай приезжают в командировки, по торговым и прочим коммерческим делам. Я не против этого. Но ни в коем случае не надо предоставлять им возможность обосноваться у нас капитально, и не следует им отдавать рынок рабочих вакансий.

– То есть, я так понимаю, что вы против не только ведения бизнеса иностранцами внутри государства, но и против трудовой миграции? – спросил несколько озадаченный Глава государства. – А кто тогда будет выполнять неквалифицированные работы, на которые наших граждан никакими посулами не заманишь? Асфальт класть и мусор убирать, кто будет?

– Все это глупости и предрассудки, распространяемые досужими сплетниками и журналюгами из «желтой» прессы, о якобы существующих перекосах в сфере занятости. Все упирается в деньги. Платить надо достойную зарплату за непрестижный труд, вот и все. Вы русскому дворнику платите не двадцать тысяч, как сейчас платят гастарбайтерам из Средней Азии, а скажем, пятьдесят, и тогда он вам асфальт отдраит зубной щеткой. К тому же у нас почти два с половиной миллиона беженцев с Украины, готовых на любые работы, а уж за такие деньги, тем более.

– Увеличение оплаты труда неквалифицированных работников может спровоцировать рост инфляции и повышение цен в социальной сфере, и при этом не решит всех проблем, – скучным и тусклым голосом отметил Афанасьев.

– А ничего, что иностранные рабочие, тем самым стали держать под контролем целые отрасли, вывозят заработанные деньги, предварительно обменянные на валюту, а недостающие средства для своего жизнеобеспечения (так как действительно получают небольшие зарплаты) добывают наибанальнейшим способом? А, именно – тривиальным гоп-стопом. Да. Это не решит основных проблем с этнической преступностью, но хотя бы покончит с уличной, где по сводкам МВД превалируют представители все той же Средней Азии.

– М-да, тут я, пожалуй, с вами соглашусь. Но мы слегка отклонились от темы борьбы с организованной этнической преступностью.

– Отнюдь нет. Здесь все взаимосвязано, – возразил Владимир Александрович. – Что является основной подпиткой этнической организованной преступности? Отвечаю: приток все новых и новых людских ресурсов. Нужно срочным образом и под любыми предлогами перекрывать этот канал. Нужно прекратить порочную практику выдачи «вида на жительство». Никакой пользы от этого нет, а только одни проблемы. И уж тем более прекратить выдачу «гражданства» выходцам с территории бывшего СССР. Мы в последнее время очень сильно увлеклись этим занятием и тем самым весьма девальвировали ценность российского паспорта, раздавая его направо и налево в безумном желании потрафить статистикам в их отчетах о «неуклонном росте количества граждан России» и желании утереть нос алармистам-демографам, вопящим о «вымирающей России». И те и другие – сволочи и брехуны. Быть гражданином России – великая привилегия, а не пустая формальность. Это звание надо заслужить либо кропотливым трудом на Россию за ее пределами, либо выдающимися поступками ради нее. Меня трудно заподозрить в пещерном национализме, потому как сам я из полукровок – отец из чувашей будет, а мать чистокровная татарка. Поэтому у меня нет расовых и уж тем более религиозных предубеждений против той или иной нации. Однако факты говорят сами за себя. Еще в начале прошлого года я дал приказ провести непубличное исследование качественного состава самых крупных московских диаспор. Результат исследований был, ожидаем. Наибольший процент лиц с высшим образованием, включая научные степени, показала украинская диаспора. Ну да это и не удивляет. Качеством образования, что Украина, что Белоруссия, всегда славились. Следом идет Армения, которая дала нам большое количество видных ученых, деятелей искусств и квалифицированных рабочих. Правда, справедливости ради, надо отметить, что выходцы из солнечного Еревана занимают, к сожалению, еще и пальму первенства по количеству преступников-интеллектуалов.

– Как это?

– К интеллектуалам принято относить лиц, замешанных, как правило, в мошеннических преступлениях. Это не банальные грабежи, разбои и кражи. Это более тонкая, так сказать, ювелирная работа.

– Ага. Суть я уловил, – кивнул Афанасьев, – продолжайте.

– Эту тройку замыкают выходцы из Грузии. Представители всех остальных бывших республик Советского Союза отстают от них на порядки. И действительно, я с огромным трудом могу отыскать в закоулках своей памяти какого-нибудь ученого из Средней Азии и хотя бы того же самого Азербайджана. В лучшем случае, одни торговцы или коммерсанты мелкого пошиба. Ни тебе ученых, ни тебе высококвалифицированных рабочих. А что мы видим на практике? Это, что касается качества диаспор. Вы меня, конечно, извините, но я ни за что не поверю, что эти бывшие республики сами не обладают научным и образовательным потенциалом, чтобы растить полезных обществу граждан. Кое-что у них, безусловно, осталось. И они в отличие от нас, это всячески стараются сберечь, создавая для своей научной и производственной элиты благоприятные материальные условия. Нам же, прости Господи, сбывают всякое отребье. Мы же, вместо того, чтобы привлекать к себе научные и производственные кадры, делаем вообще малопонятные телодвижения. К нам слетаются всяческие маргиналы, которые не нужны там и мягко говоря, не представляющие ценности тут. Авантюристы и нахлебники приезжают к нам, а наши тому и рады. Раздают тут, понимаешь, гражданство и виды на жительство, кому попало, начиная с прощелыг, типа Жерара Депардье и кончая порно-актрисами вроде Натальи Орейро.

– А она разве порно-актриса? – удивился Афанасьев.

– Была в молодости. А ей вот дал гражданство покойный президент незадолго до кончины. Но я, хоть убейте, никак не возьму в толк, какие такие заслуги у них перед Российской Федерацией! И таких, мягко скажем, авантюристов очень много. Ну ладно, эти то еще нафталиновые орэйры, мути, депардье из когорты безобидных тунеядцев. Прокормим, как-нибудь. Но зачем же сбагривать заведомых преступников? Ведь, даже получив гражданство на халяву, они им ни капли не дорожат. В то время, как настоящие русские или их потомки, волей обстоятельств никак не зависящих от них, заброшенные на чужбину, вынуждены мытарствовать в трудах по его получению. Причем, заметьте, все эти русские – потенциальные граждане России, действительно ответственные и законопослушные граждане. Поэтому я еще раз (в прошлом уже подавал записку в Кабмин) настоятельно рекомендую прекратить выдавать российское гражданство лицам нерусской национальности, и напротив, всячески облегчить процедуру его получения тем русским, которые хотят вернуться к родным очагам. Но и это еще не все. Пора, наконец, воспользоваться бесценным опытом Объединенных Арабских Эмиратов. Там на одного коренного жителя приходится чуть ли не по десять иностранных рабочих. И ничего страшного. Никто из них не получает местного гражданства (подданства, ибо в ОАЭ монархическое правление). Но и возмущений с их стороны нет, потому как там внедрили систему длительных рабочих командировок. Гастарбайтеры приезжают, скажем, на полгода, работают и живут в общежитиях, а затем уезжают домой, в то время как им на смену приезжает другая партия.

– Любопытненько, – подергал носом диктатор. – Возьмем и это на заметку. Дальше.

– Надо также решительно перекрывать им источники их доходов. А для этого надо просто прекратить выдавать разрешения на открытие бизнеса, не связанного с производством. Тем самым мы увеличим производственную составляющую в экономике за счет сокращения сферы посреднических услуг, а проще говоря, спекулятивной деятельности. Вы вон, давеча, сами стали свидетелем того, что они просто задарма скупают не ими произведенную продукцию, а потом втридорога сбывают нам же. Уже имеющиеся выданные разрешения и лицензии, под любыми предлогами – изымать. Владельцев коммерческой недвижимости на уровне законодательства обязать использовать не менее двух ее третей под производство продукции повседневного бытового пользования. Этим самым мы обеспечим дополнительные рабочие места и одновременно разгрузим производственные мощности промышленных предприятий, занятых изготовлением товаров с низкой добавленной стоимостью. Присутствие на рынке иностранного криминального бизнеса надо искоренять любыми, я подчеркиваю, любыми, методами и средствами. Наряду с этим, я предлагаю отменить конституционную норму, запрещающую лишать российского гражданства, кого бы то ни было. Не понимаю этого замшелого пацифизма, от которого даже в европах отказались и теперь пачками лишают гражданства тех, кого заподозрили в малейшей нелояльности к властям. Так и нам надо. Лишать гражданства при каждом удобном случае. И опять же, в целях сокращения поголовья этнических преступных группировок, считаю, крайне важным радикально ужесточить практику высылки из страны даже за административные правонарушения. Нужно срочно и решительно перерезать эту пуповину, питающую этнические диаспоры. Эта мера сразу «обескровит» этнические банды, которые никогда не отличались, хотя бы малым подобием законопослушания, вольготно чувствуя за собой силу диаспор, встающих стеной на их защиту каждый раз, когда они преступают закон. По нашим подсчетам внедрение этой меры воздействия на этнические сообщества, уже в кратчайшие сроки, как минимум, уполовинит их количественный состав. В противовес этому нужно всячески развивать и поощрять национальный бизнес, особенно тот, что занят в реальном секторе экономики. При объявлении тендеров надо отдавать приоритет именно нашим предприятиям и бизнес-структурам, даже в ущерб качества, на первых порах. Мы потом заставим их «подтянуть» культуру производства, качество и скорректируем цены. А пока им надо дать первый глоток воздуха, используя всю механику государственного протекционизма. Естественно, что финансовые структуры тоже должны к этому подключиться. Их надо на государственном уровне простимулировать оказывать действенную помощь национальным производителям. У нас до сих пор основным инвестором в новое производство и развитие технологий является государство. Но быть практически единственной подпорой для внедрения всего нового, это слишком обременительное занятие. Развивая национальное производство и сферу услуг, нужно одновременно с этим, как я уже говорил, выдавливать иностранных посредником из этой цепочки. И это касается не только представителей наших «небратьев» из сопредельных республик, а вообще, всех иностранцев. Выдавливать постепенно и методично, все более и более осложняя им коммерческую деятельность.

– Это все конечно хорошо вы мне описали, и я с вашими предложениями склонен согласиться, но вот не вызовут ли наши действия ответных мер со стороны сопредельных стран?

– Каких именно ответных мер вы опасаетесь?

– Хотя бы, к примеру, зеркальных.

– Зеркальных мер не получится, – решительно возразил министр, который, судя по всему, уже думал над этим вопросом. – Ни в странах Закавказья, ни в странах Средней Азии российский бизнес не присутствует, в той степени, в какой принято считать. Наше деловое присутствие ограничивается либо обладанием акций местных предприятий, занятых в энергетической, либо сырьевой сферах. А так как нет физического присутствия россиян в местных бизнес-сообществах, то, стало быть, и навязшей у всех на зубах, так называемой «русской мафии» тоже нет. Попробуют конфисковать наши акции – самим окажется дороже. Мы просто разорвем все логистические цепочки. Азербайджан, который на всех углах бравирует своей независимостью и своими трубопроводами, по иронии судьбы, почти наполовину зависит от наших поставок нефти и газа, чтобы обеспечить выполнение своих экспортных обязательств. А Армения, зажатая в кольцо недоброжелателями, имеет всего лишь один небольшой выход в сторону Ирана. Но развивать с ним полноценное сотрудничество, ориентированное на Запад руководство этой республики не станет из-за опасений вызвать гнев своих кураторов из Америки и Европы. Почти то же самое можно сказать и про республики Средней Азии. Правда, туда стоит еще добавить их животный страх перед талибами, взявшими власть в соседнем Афганистане, откуда амеры сейчас драпают во все лопатки. В этой ситуации ссориться ещё и с нами, для них подобно самоубийству.

– А как быть с простыми русскоговорящими людьми, оставшимися там со времен распада великого и могучего? – поинтересовался Афанасьев.

– Процент оставшихся русских, в этих республиках крайне не велик – на уровне статистической погрешности. Все те, кто хотели оттуда выехать, уже давно выехали. Там остались лишь те, кто находится в браке с представителями коренной нации, да еще одинокие пенсионеры, как долгое эхо экономических мегапроектов бывшего Союза.

– Боюсь, как бы обозленные нашей национальной политикой тамошние власти не отыгрались, на обездоленных судьбой людях, – горько вздохнул Валерий Васильевич.

– Данный вопрос уже не в моей компетенции, – жестко ответил министр. – У нас имеется целый департамент по реинтеграции при министерстве социального развития. Имея громадный бюджет государственного финансирования, куда они столько лет смотрели?! На те деньги, что им были выделены для помощи желающим вернуться домой соотечественникам, давно уже можно было выстроить несколько городов. Вот пусть и раскошеливается, в кое-то веки, пока к ним не пришли с вопросами любопытные дяденьки из прокуратуры и ведомства нашего любимого Николая Палыча. Надо еще раз во всеуслышание и на высшем уровне объявить программу по переселению соотечественников в родные пенаты под лозунгом «Поможем друг другу!». А для реализации этой цели обязать Департамент выкупать через свои региональные структуры определенный процент строящегося, либо высвобождающегося жилого фонда для раздачи в дальнейшем сертификатов переселенцам. И обязательно привлечь к этой акции Федеральную Службу по Труду и Занятости. А то жильем обеспечим, а работы не будет. Нехорошо получится. Да поставить все это под неусыпный контроль все того же КГБ, а то знаю я этих воришек. Это не потребует каких-то невероятных вложений. По нашим данным число вернувшихся из того же Закавказья не превысит, в лучшем случае, 30-40 тысяч человек. Капля в море, по сравнению с приехавшими к нам беженцами из Украины. В России в этом году ожидается к сдаче более 80 миллионов квадратных метров жилья. Калькулятор дать или так посчитаете?

– Так посчитаю, – свел глаза в кучу от умственного напряжения Афанасьев, и уже через пару секунд выдал ответ. – Шестьсот тысяч квадратных метров из расчета по 15 квадратов на человека и при условии, что все сорок тысяч изъявят желание вернуться.

– А сколько это будет в процентах? – жадно спросил Околоков.

– Ноль целых и семьдесят пять сотых процента, – не замедлил с ответом диктатор к вящей зависти полицейского, не умевшего так ловко обращаться цифирью.

– Ну вот! – с энтузиазмом Владимир Александрович. – И это без учета того, что программа растянется не на один год. Со своей стороны, как министра, могу предложить для расселения ту жилплощадь, которая останется вымороченной в результате депортаций правонарушителей.

– Ладно. Вы меня почти заразили своей убежденностью. Однако же, позвольте в вашу бочку меда плеснуть изрядную ложку дегтя.

– Плещите, товарищ Верховный, – улыбнулся, казалось готовый к любым вопросам, Околоков.

– Предположим, что репрессивными методами нам удастся существенно понизить градус активности этнических мафиозных сообществ – выходцев из, так называемого, «ближнего зарубежья». Но ведь не секрет, что тогда начнут еще больше поднимать головы доморощенные этнические группировки. Я имею в виду уже наших с вами граждан с все того же беспокойного Северного Кавказа. Вы понимаете, о ком я веду речь?

– Безусловно, – кивнул министр. – Решения данной проблемы я тоже вижу в целом комплексе предупредительных мер различного характера. Прежде всего, это набор тривиальных методов сдерживания отечественной этнической преступности, включающий в себя: учет количества этнических преступных групп, их состава, предупреждение совершения ими новых преступлений; взаимодействие правоохранительных органов с иными государственными органами; привлечение переводчиков, специализирующихся на знании языков народов, проживающих на территории РФ; работа с населением и т.д. Особую важность имеет для национальной безопасности контроль за деятельностью существующих в среде этнических групп религиозных и общественных организаций. В последнее время именно религиозные организации экстремистского толка, типа ваххабитов, являются основными прародителями настоящих террористов, куда как более опасных, чем обычные преступные группировки. Ибо они замешаны не на наживе, а на фанатизме, толкающем к совершению наиболее кровавых акций, нежели разборки между кланами профессиональных правонарушителей, старающихся не выходить слишком далеко за рамки в противостоянии с властями.

– Но ведь, наверняка, у вас в загашнике имеется что-то и еще? – подмигнул Афанасьев.

– Да, имеется, – не стал кочевряжиться Околоков. – Так как карательные методы здесь неприемлемы, то нужно применять социальные, экономические и прочие стимулирующие, призванные сократить внутреннюю миграцию. Любая миграция не существует ради самой себя. У нее для этого всегда имеются веские причины. Этими причинами в нашем случае является депрессивность наших кавказских регионов, сложившаяся из-за демографического перекоса, когда семьи, обладающие большим количеством детей, не имеют возможности прокормить их вследствие недостатка рабочих мест на местных предприятиях. Первое, что приходит на ум, это развитие инфраструктуры на местах. Нужно создавать условия для получения образования с гарантией последующего трудоустройства. Надо создавать, как можно больше предприятий промышленного производства, а также организаций, завязанных на сферу услуг населению. Пора вернуть нашему Кавказу титул «всероссийской здравницы». Закрытие внешних границ, в связи с пандемией, сможет оказать хорошую услугу в деле развития санаторно-курортной инфраструктуры. Это будет самой действенной мерой в деле сокращения потока внутренней миграции. В качестве дополнения к этому можно ввести ценз оседлости, применяя двухполосную шкалу налогообложения – положительную и отрицательную.

– Как это?

– Если человек остается проживать по месту рождения, то начиная с определенного периода оседлого проживания, постепенно снижать планку налогообложения во всех сферах. Сюда можно включить подоходный налог, налог на прибыль, имущественный и транспортный налоги и прочие, и прочие, а также оплаты в фонды, как то, соцстраха, пенсионный и дорожный. Понемногу, чуть-чуть с каждого вида уплат. В совокупности это составит неплохую цифру для гражданина. Это отрицательная шкала. А положительная, будет выглядеть диаметрально противоположной. И тоже будет составлять немалую сумму в итоге. Разумеется, все это не должно коснуться тех, кто покинул отчие места не по своей воле, а по государственной необходимости. Для тех же, у кого кипит и бурлит от избытка адреналина кровь, можно с успехом применить рецепт руководителя Чечни – Ахмада Рамазанова, формирующего подразделения для ЧВК. На просторах Ближнего Востока и Африки, где у нас имеются явные и тайные интересы, у них будет возможность на практике проявить свое мужество, а заодно и повысить существенно свое благосостояние, причем, совершенно легальным способом. В общем и целом, такая вот сложилась у меня концепция.

– Хорошо, Владимир Александрович. Я услышал ваше мнение. И некоторые из ваших предложений можно будет взять за основу будущих решений, – начал приподниматься со стула, хрустя суставами затекших в неудобной позе ног, Афанасьев.

– Рад, что плоды изысканий наших аналитиков вас заинтересовали, – скромно признался Владимир Александрович.

– Вы, товарищ Околоков, по итогам нашей с вами сегодняшней беседы, подготовьте развернутый план конкретных мероприятий по решению данной проблемы. Привлекайте специалистов из смежных структур, профильных министерств и ведомств. Вам хватит для этого двух недель?

– Думаю, что хватит. Тем более основные вопросы мы уже и так с ними потихоньку прорабатывали все эти два месяца.

– Вот и ладненько. Через две недели прошу вас с докладом на Высшем Военном Совете. Искренне полагаю, что вопросов, с утверждением вашего будущего плана мероприятий, не возникнет.

Крепко пожав на прощание руку министру, Афанасьев в состоянии полного удовлетворения покинул здание министерства.

Глава 43

I.

62˚59'43"N 5˚55'00"W, 29.08.2020г., 2ч.30мин. по Гринвичу, авианосец CVN 71 «Theodore Roosevelt»

Экстренное секретное совещание Командования 2-го Оперативного Флота США и Командования Глобальных Ударов ВВС США было решено провести именно на борту флагмана. Это объяснялось маниакальной подозрительностью Эндрю Льюиса – Командующего этим флотом, видящим в каждом портовом грузчике Кеблавика агента русской разведки. Секретность была настолько велика, что Тимоти Рэя – руководителя Командования Глобальных Ударов доставили на борт ночью вертолетом, чтобы к утру, когда ночные сумерки еще не успеют рассеяться, вернуть его обратно в Рейкъявик. Совещание проходило в узком кругу. Кроме вышеперечисленных лиц в нем участвовали – командир АПЛ «Jimmy Carter» кэптен Нэд Ставински, командир опытового десантного корабля «Sea Horse» коммандер Джозеф Хилл и командир отряда «морских котиков» Пол Роумэн. Пятеро крепких мужчин расселись вокруг небольшого круглого стола в каюте Командующего Флотом. Голова к голове они склонились, будто заговорщики, мечтающие о свержении одного царственного тирана, чтобы заменить его другим.

– Господа, – начал адмирал Льюис, как хозяин сборища, – я полагаю, что мне нет особой нужды знакомить вас. Наши с вами дороги не единожды пересекались при выполнении тех или иных заданий руководства страны.

Четверо мужчин в военной форме, но без знаков различия, споротых ради конспирации, молча и сосредоточенно кивнули, в знак согласия.

– До утренних склянок осталось не так уж и много времени, поэтому давайте начнем без раскачки. Мистер Рэй и мистер Роумэн были в курсе предстоящей операции еще два месяца назад. И я надеюсь, что они с пользой для себя и своих подчиненных провели это время, – не то спросил, не то утвердил адмирал.

Роумэн, как человек, твердо знающий свою цену, степенно наклонил голову, а Рэй, имеющий воинский чин никак не ниже чем у хозяина каюты, скептически поджал тонкие губы, но перечить замечанию моряка не стал, чтобы не накалять и без того тревожную атмосферу неуместным местничеством. Тем более, что назначение куратором операции морское ведомство, было более чем оправдано в силу того, что именно ему предстояло вынести на себе основную часть запланированной работы. А упоминание своей персоны в числе тех, кто уже посвящен в детали предстоящего дела и так поднимало его статус в глазах окружающих. С другой стороны, если акция по каким-то причинам пойдет не по плану, то нет ничего лучше, чем отсидеться за спиной у того, кто за нее ответственен. Все это явно читалось на лице генерала, и было воспринято, как должное всеми участниками этого ночного бдения.

– Для тех, кто пока не в курсе сути планируемой операции, могу сообщить общий ее план. По задумке тех от кого зависит жизнь и благополучие Соединенных Штатов и всего окружающего, без ложного пафоса, мира, нам с вами, господа, предстоит провести крайне опасную, но, безусловно, необходимую, в создавшихся условиях, силовую акцию. И вы наверняка уже догадываетесь по тому, где мы с вами сейчас находимся, что акция должна быть проведена в Северной Атлантике. И не просто в Северной Атлантике, а в Арктике.

– Ага, значит, что-то затевается против русских? – выразил догадку Ставински.

– Я отдаю должное вашей проницательности кэп, – усмехнулся уголками губ Льюис. – Может, тогда скажете еще, почему именно ваша субмарина была выбрана в качестве одного из основных действующих лиц?

– Скажу, – без ложной скромности ответил подводник. – Все дело в том, что именно моя субмарина – третья и крайняя в серии «сивулфов» по доработанному проекту была удлинена почти на сто футов, для размещения шлюзовой камеры и дополнительного отсека под размещение в нем четырех дюжин подводных диверсантов. Я прав в своем предположении?

– Абсолютно, кэп, – хлопнул по столу ладонями адмирал. – Еще раз выражаю вам свое искреннее восхищение.

– Следовательно, и моего старичка выдернули из отстоя с той же самой целью? – подал голос Хилл.

– И вы правы, коммандер, – повернул к нему лицо Льюис.

– Не зря, значит, старался, старина Китти перед своим уходом, выдрав «Sea Horse» из лап «голубей», помешанных на разрядке, и переподчинив его напрямую АНБ, чтобы с ним не приключилась та же история, что и с «Sea Shadow». Видимо, акция предстоит весьма нетривиальная, если для её выполнения недостаточно «котиков», базирующихся на АПЛ. Пятьдесят пловцов с «Джимми Картера», да еще около сотни с моего «Морского Конька» это уже полторы сотни крутых профи. Что-то я не припомню, когда еще возникала необходимость в привлечении такого количества парней, – разговорился не в меру словоохотливый коммандер.

– Увы, мой друг, – слегка поморщил нос адмирал, – но мир не стоит на месте, и ради его сохранения приходится привлекать к делу все большее и большее количество наших спецов.

– Стоит ли дергать смерть за усы, именно сейчас, когда русские и без того обозлены от потери своего руководства? – выразил осторожное опасение командир АПЛ.

– Поверь мне, Нэд, оно того стоит, и даже очень, – ответил несколько фамильярно Льюис своему временно подчиненному. – Вот полюбуйтесь на это и вам сразу станет ясно, что никакие риски не перевесят результаты возможной победы.

С этими словами он расшнуровал папку, лежащую перед ним, и, достав из нее, целую пачку фотографий не слишком хорошего качества, небрежным жестом шмякнул на середину стола. И хоть качество снимков действительно оставляло желать лучшего, эта нечетко запечатленная действительность, лишь добавила зловещую нотку в происходящее. Ставински и Хилл, сидящие напротив друг друга, так рьяно набросились на фотографии, что едва не столкнулись лбами. Остальные участники встречи были более сдержанны и практически не принимали участия в изучении сенсационных фотографий, так как имели возможность ознакомиться с ними ранее.

– Ого! Что это?! Вот это, дура! – то и дело раздавались изумленные возгласы моряков, склонившихся над разбросанными снимками протонного ускорителя.

Не совсем четкое изображение похожей на перекормленную гусеницу аппарата, сверкающего на солнце никелированными сочленениями и торчащими в разные стороны шипами вселяло отвращение своей неестественностью и одновременно завораживало. Даже на беглый взгляд обывателя чувствовалось, что за металлической таинственной оболочкой скрывается древняя, как сама Вселенная, мощь.

– Что это, вообще, за монстр? – еще раз спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Хилл.

– Это плавает или летает? – поддержал своего коллегу в естественном любопытстве, Ставински.

– Впечатляет? – в свою очередь поинтересовался адмирал у немного начавших приходить в себя от первого потрясения, моряков.

– Еще бы?! – поддержал его подводник. – Русские, насколько я успел их узнать, всегда тяготели к сооружениям изделий монструозного вида. Взять хотя бы, к примеру, их «Typhoon». Тяга к гигантомании у русских в крови со сталинских времен, – решил он блеснуть познаниями России и менталитета ее жителей.

– Но выглядит совершенно кошмарным образом! – подхватил коллегу Хилл. – Так что же это такое, господин Льюис?

– Это так называемый, – тут адмирал слегка запнулся и заглянул в какие-то бумаги, которые он еще не успел выложить на стол, – «протонный ускоритель на обратной волне». Только господа, умоляю вас, не требуйте от меня подробных пояснений по названию этого чудовища. Я и сам практически ничего не понял из объяснений наших высоколобых аналитиков из DARPA. Они так заковыристо толкуют принцип работы этой штуковины, что с ума можно сойти. Я просто поясню принцип действия своими словами. Это «гусеница» нечто вроде лазерной установки. Только она гораздо мощнее всего того, что способен вообразить человек. У нее пять главных отличий от лазера. Первое состоит в том, что для пучка протонов, а она испускает именно их, не существует никаких естественных преград. Ни туман, ни дождь и не снег ему не помеха. Они не смогут его рассеять. Он всесуточный и всепогодный. Второе его отличие в том, что от него нет защиты. Никакая броня, никакие укрепления, а также сооружения с отражающей поверхностью, от него не спасают. Он способен с одинаковой легкость проникать через скальные массивы любой толщины, а также через водную толщу любой глубины. Вам мистер Ставински, как подводнику, думаю особенно неприятно это слышать, – не без доли ехидства заметил Льюис.

В ответ на это замечание, кэптен только нервно дернул щекой, не смея возражать своему начальству. А адмирал, тем временем продолжал пугать окружающих:

– Третье его неприятное для нас отличие заключается в отсутствии рассеяния луча с увеличением расстояния. Расстояние действия этого луча, теоретически безгранично, хотя на практике он имел показатели, примерно в 350 морских миль. Если лазерный луч в атмосфере расширяется из-за рефракции: на расстоянии 100 км в результате рассеивания в воздухе радиус пятна уже достигает 20 м. Энергия лазерного луча, размазанная на такой площади, не опасна ни для ракеты, ни для еще какого бы то ни было летательного аппарата. Четвертым неприятным моментом является то, что в режиме частичного расфокусирования он может оказывать локальное воздействие на встретившийся предмет, путем уничтожения его электронной компоненты, не оказывая при этом существенного влияния на человеческий организм, попавший в поле его прямого воздействия. Во всяком случае, так доносят нам источники, непосредственно связанные с его деятельностью на месте испытаний. То есть, если он будет работать по самолету в далеко неполную силу, то летчик может и не пострадать напрямую, хотя я не представляю себе, как он будет катапультироваться из неуправляемой и обесточенной машины. Но и это еще не все его сюрпризы. В режиме полного расфокусирования он способен работать, как радар, засекающий любые предметы на любом расстоянии с углом обзора, что-то около 60˚. Хотя мне и самому не до конца понятен принцип его работы, ведь посылаемый им луч не возвращается на приемное устройство, как в обычной РЛС.

Все присутствующие слушали витийствующего адмирала с затаенным дыханием. Даже те, кто уже был посвящен в тайну «русского чудовища» и то, слушали со всем тщанием, боясь упустить для себя что-то новенькое. Характеристики были настолько фантастическими, что им – людям, привыкшим больше полагаться на свои практические опыт и знания в области окружающего мира, нежели на слова, даже подкрепленные некоторыми фактами, верилось в происходящее с большим трудом.

– Ну и вишенкой на торте будет пятое отличие, – решил подытожить ознакомительную информацию адмирал. – Как я уже говорил выше мощность установки такова, что на пике, своим импульсом она способна не только продырявить всю Землю насквозь, но и без труда погасить наше светило – Солнце.

– Черт побери! – невольно вырвалось у импульсивного коммандера Хилла.

– Это то же, выходит этим русским «иванам» удалось создать Абсолютное Оружие!? – поддержал невольные эмоции командира «Морского Конька» более флегматичный Ставински, хоть и имел в роду немало бешеных поляков. – Нечто подобное мне довелось прочесть в молодости, кажется, у Роберта Шекли.

– Кто этот Шекли? Соратник Эйнштейна? – в свою очередь полюбопытствовал Льюис.

– Это такой писатель-фантаст, – поморщился подводник от лицезрения дремучей невежественности своего начальника, не знавшего ни одного ученого мужа, кроме одного беглого из Германии еврея.

– А-а-а, – отмахнулся адмирал, – развелось этих бумагомарателей, как блох на собаке. Одни сумасшедшие сначала придумывают, черт знает что, а затем другие сумасшедшие, под впечатлением от прочитанной беллетристики, воплощают это в действительности. А нам потом отдуваться за них. Однако господа, мы несколько отвлеклись от основной темы.

– Да-да, – согласился с ним Хилл, все еще с жадностью рассматривающий фотографии. – И все же, господин адмирал, вы так нам и не сказали: плавает эта штуковина или летает?

– Конкретно эта штуковина, которую вы так уже всю измылили глазами, – несколько обозлился адмирал не любивший, когда его поправляют и обвиняют в забывчивости, – не плавает и не летает. Это опытный стационарный объект, поднимаемый из глубины шахты на поверхность при помощи лифтовой платформы.

– Слава Всевышнему! – не удержался от облегченного возгласа Хилл, кажется даже не обративший внимание на неудовольствие шефа. – Еще не хватало, чтобы она плавала. Наши парни и так замаялись гоняться за этим… как его… «Severodvinsk», – еле выговорил он труднопроизносимое название русской атомарины, – а если бы еще в море вышло и это чудище…

– Вот для того, чтобы этого не случилось, нам и поручено провести операцию по ее ликвидации, – закончил мысль за коммандера адмирал. – Впрочем, ликвидацией этой установки, наша операция отнюдь не ограничится. У нее будет еще одна немаловажная задача, о которой я сообщу чуть позднее. Да, и, кстати, чтобы вам еще хуже спалось, замечу, что русские там же заканчивают монтировать воздушный вариант базирования этой установки. Так что, если не поспешим, то головная боль возникнет не только у наших моряков, но и у доблестных представителей ВВС, – с некоей долей сочувствия взглянул он на генерала Рэя.

Тот, всхрапнув, как старый и застоявшийся мерин, придвинул к себе пачку фотографий и после беглого осмотра выдал свое суждение:

– Мне трудно по фотографии судить о размерах установки, но на глаз ее размер может составлять, что-то около тридцати футов, а в поперечнике никак не меньше, чем футов пять.

– Вы правы генерал, отдаю должное вашему глазомеру. Источник информации, внедренный в персонал охраны объекта, указывает, что длина установки составляет порядка десяти метров, а его высота – не менее двух метров, – и уже обращаясь ко всем сидящим вокруг стола добавил. – Теперь-то вы понимаете, почему мы так спешим с проведением этой операции? Мало того, что это чудовище может играючи, по щелчку пальцев, погасить наше светило, так еще его собрат готов вот-вот взлететь, чтобы с высоты потопить за пару минут весь наш флот, включая, притаившихся в глубинах океана субмарины.

– Судя по размерам, вес установки в ее воздушном варианте, тоже довольно велик, а значит, единственным носителем для нее может служить только самолет транспортной авиации, – опять пустился в глубокомысленные рассуждения генерал. – А раз так, то, я полагаю, что он станет весьма легкой мишенью для наших «невидимок» F-35, вооруженных дальнобойной ракетой AIM-120D, бьющей на 110 миль, подобравшихся к нему незаметно на дистанцию пуска.

– Вы, сначала, подберитесь к нему, на эти чертовы 110 миль! – начал злиться Льюис на летчика, пытающегося принизить авторитет руководителя операции своими дилетантскими рассуждениями. – Я ведь уже, кажется, имел честь сообщить для тех, кто не глухой, что в режиме радара установка засекает объекты на расстоянии, как минимум в 350 миль. И ей все равно видим или невидим ваш «летающий пингвин» на обычных радарах.

Лицо бравого летуна вспыхнуло нездоровым румянцем негодования, и он уже хотел броситься в контратаку со своими аргументами, но в последний момент все-таки передумал затевать свару на глазах младших по званию. Однако нанесенную обиду затаил, в надежде расквитаться, при удобном случае. Адмирал, в свою очередь, тоже понял, что был излишне резок в общении представителем ВВС накануне мероприятия, способного в корне изменить, как судьбу тех, кто сейчас находился здесь, так и может быть, всего человечества. Осознав, что ссора ни к чему хорошему не приведет, адмирал тут же сбавил обороты и перешел на более миролюбивый тон, попытавшись даже извиниться:

– Я, видимо, несколько погорячился в своих суждениях, но господа, вы тоже должны меня понять. Еще ни разу мне не доводилось проводить боевые операции непосредственно против русских, да еще и на их собственной территории. Цена вопроса слишком высока. И компромиссов здесь быть не может. Либо мы ликвидируем научный и военный прорыв русских и тогда остаемся гегемоном на ближайшую и среднесрочную перспективу, либо побеждают русские. И тогда, в лучшем случае, нам уготована роль статистов в спектакле, а режиссером и главными исполнителями будут другие. Поэтому для всех нас будет наилучшим вариантом, если мы немедленно приступим к реализации наших планов.

Все согласно закивали, соглашаясь с руководителем. И даже разобиженный Рэй, изобразил на своем лице некое подобие улыбки.

– Отлично, господа! – приободрился увиденным консенсусом адмирал. – Тогда приступим к выработке деталей предстоящей операции.

Все опять закивали, выражая полную лояльность.

– Начнем, господа. Место действия – архипелаг Новая Земля, а точнее сказать, военное поселение под названием, – адмирал опять порылся в бумагах, отыскивая наименование поселка, – ага, вот, нашел. Поселение под названием «Belushya». Там, в недрах бывшего полигона для испытаний ядерного оружия расположено сборочное производство и сам объект, предназначенный для уничтожения. По планам, разработанным аналитиками из «мозгового центра» Командования специальных операций Министерства обороны (USSOCOM), нашей АУГ к 6-му сентября необходимо сосредоточиться, примерно в 120 милях к северу от норвежской военно-морской базы в Тромсе, недалеко от острова Медвежий, для якобы проведения совместных учений с ВМС этой страны.

– Так близко к паковым льдам мой «конек» еще ни разу не бегал, – почесал в затылке Хилл, – и еще неизвестно, как себя поведет его корпус в ледовой обстановке. Это здесь нам хорошо в водах Гольфстрима, а как оно будет возле Шпица еще неизвестно.

– Вот и проверите. Опыт приходит с практикой, – сухо прервал нытье коммандера адмирал.

– Да и наша АУГ в такие высокие широты забиралась лишь единожды в позапрошлом году, – продолжал тянуть свою волынку Хилл, – и ничем хорошим это не кончилось.

– Когда вас коммандер Хилл назначат на мое место, я с удовольствием приму к сведению ваши опасения, – опять начал заводиться Льюис, но быстро взял себя в руки. – А пока будем выполнять указания спущенные к нам сверху. И еще раз попрошу присутствующих без особой нужды меня не прерывать, – обратился он уже ко всем.

Собеседники яростно затрясли головами в знак согласия и безусловного подчинения.

– Я продолжаю, господа. Официально, ваша подлодка, мистер Ставински, не входит в состав нашей АУГ, а значит, и принимать участия в совместных маневрах не будет. С ее действий и начнется вся операция. Я зачитаю вам алгоритм действий, а вы попробуйте принять ее на слух, ничего при этом не записывая. Итак, зачитываю по пунктам:

Первый пункт. Седьмого сентября, около 1 часа 30 минут часов по местному времени, из Туле взлетит AWACS. Его задачей станет нарушение коротковолновой связи русской базы с материком. Примерно через час, он достигнет точки наибольшей эффективности своих бортовых систем глушения. Проводную связь с материком должны вывести из строя те, кто находится внутри самой базы. Это даст нам первоначальное преимущество при проведении дальнейшей операции. Русские, конечно же, постараются в максимально короткий срок ее восстановить, но на это потребуется определенное время. Ближайшая военная база, откуда может быть оказана и помощь, находится не ближе полутора тысяч километров. Пока русские пошлют запрос на оказание помощи, пока доложат верховному командованию, пока оно примет решение и сформирует десантную группу поддержки, пройдет часа три, если не больше. Русские очень неповоротливы в принятии решений. Но все равно, нам нужно будет максимально быстро уложиться в час-полтора, чтобы успеть беспрепятственно, покинуть место операции. Около 5.00 по местному времени, ваша субмарина, мистер Ставински, в подводном положении, подходит вплотную к территориальным водам русских в районе пролива Costin Shar и ждет сигнала на вашей рабочей частоте о готовности к высадке десантируемой группы, которую возглавит сам мистер Роумэн. Кстати, Пол, вам хватило времени, чтобы разобраться со схемой расположения следящей аппаратуры и замаскированных постов охраны, расположенных вокруг базы?

– Вполне, – кивнул Роумэн. – Расположение сигнальной аппаратуры и караулов налажено весьма дельно, надо отдать должное местным специалистам. Но мы знаем, как нейтрализовать данные препятствия.

– Я не сомневался в высоких профессиональных качествах ваших подчиненных, мистер Роумэн, – сухо констатировал адмирал. – Сигналом к выброске десанта будет позывной «эол». После чего она стремительно входит в залив на берегу, которого расположена эта база под названьем «Belushya» и выбрасывает десант. Второй пункт. Одновременно с получением этого сигнала, ваш корабль, мистер Хилл, до этого находящийся в 80 милях от пролива, в полупогруженном состоянии, пользуясь своей «невидимостью» на полных парах мчится к побережью, но только чуть севернее базы русских – примерно в миле от нее, где находится станция ПРН модульного типа и командный узел. По пути туда он высаживает половину личного состава десанта в помощь коммандеру Роумэну, так как «Джимми Картер» не имеет физической возможности вместить более полусотни «котиков». Оставшихся «котиков» на борту вашего «Морского Коня» будет вполне достаточно для уничтожения станции. После того, как со станцией будет покончено, вы мистер Хилл, присоединяетесь к «Джимми Картеру» и ожидаете вместе с ним возвращения наших парней с победой. Тут я еще добавлю для вашего успокоения. Орбитальная группировка спутников, пролетающих в это время над территорией русской базы и AWACS, совместными усилиями постараются заглушить своими специальными средства все каналы передачи информации в радиодиапазоне. То есть они попытаются вырубить на некоторое время телефонную и радиосвязь базы с материком. Не думаю, что мы сможем надолго вывести коммуникации русских из строя, но попробовать все же надо. Чем черт не шутит. Что же касается оптоволоконной и телефонной связи СПРН с базой, то вашим парням, мистер Хилл, не составит труда перерубить кабель, тем более, что он идет по поверхности и будет подсвечен нашим агентом специальным радио-маяком. Теперь, дальше. Учитывая паспортную скорость вашего корабля, вы должны поспеть к месту событий через 50-55 минут после получения сигнала и соответственно через 10 минут после выброски первой партии десанта. Третий пункт. В задачу первой партии десанта входит уничтожение самолета IL-76, на борту которого находится, уже готовый к летным испытаниям образец установки воздушного базирования. Самолет стоит на стоянке, возле взлетной полосы и хорошо виден из космоса нашими средствами визуального наблюдения. Поэтому его уничтожение, полагаю, не вызовет больших затруднений. А вот вторая задача выглядит гораздо трудней.

Адмирал опять покопался в недрах своей папки и достал оттуда на свет еще несколько цветных фотографий достаточно хорошего качества. На всех фото был отображен один и тот же человек – мужчина возрастом около 50-ти лет, приятной и чуть восточной наружности в старомодных роговых очках с толстой оправой.

– Вот, – выложив на стол фото, произнес он, – этот человек и есть вторая причина для проведения операции. Его зовут Alex Bo-go-lyu-boff, – едва по складам прочел он. – До чего же порой бывают странными русские фамилии. Мистер Роумэн, вы, кажется, изучали русский язык, не подскажете, что она означает?

Роумэн никак не ожидал подобного вопроса, но почесав в затылке, рискнул все же перетолмачить на удобоваримый английский языколомную фамилию русского гения:

– Скорее всего, фамилия состоит из двух слов – Бог и Любовь, что в целом может означать «любимый Богом»

– Ну, что ж, проверим, – хмыкнул командующий флотом. – Так вот, этот русский, как раз, и является создателем ужасного монстра, так вас озадачившего. По нашим сведениям он находился и находится до сих пор там, являясь руководителем работ по адаптации установки воздушного базирования к техническим возможностям будущего носителя. А заодно он занимается продолжением усовершенствования стационарного ее варианта. Соединенные Штаты, не посчитаются ни с какими финансовыми и людскими потерями, лишь бы заполучить этого человека. Все научные, производственные и испытательные компоненты завязаны на нем одном. Эта маниакальная страсть русских к соблюдению секретности и предотвращению утечек, может сыграть нам на руку. Изъяв его из этой цепочки, мы обрушим целое направление в области создания Абсолютного Оружия на долгие десятилетия, если не навсегда. Поэтому любой ценой, коммандер Роумэн, вы обязаны доставить его на борт нашей подлодки. Если же по каким-то причинам это не удастся сделать, то вы должны будете на месте ликвидировать его, но так, чтобы у нас на руках были реальные доказательства его уничтожения. Вы хорошо меня поняли, коммандер?

– Я понял вас сэр, – утвердительно кивнул головой Роумэн, – но у меня имеется вопрос.

– Не трудитесь, – махнул ладонью Льюис, – я и так знаю, о чем вы хотите спросить. Вас интересует, где отыскать его в поселке среди строений и жителей?

– Да.

– Не знаю, – прямо ответил адмирал на свой же вопрос. – С уверенностью могу сказать лишь то, что дом, в котором он проживает и рабочее место, где он проводит больше всего времени, будут обозначены специальными радиомаяками, сигналы, которых сопряжены с вашим индивидуальным приемным устройством. Гарантировать же, что он будет в нужный момент находиться именно там, куда они укажут, я, естественно, не могу. Его фотографии можете забрать с собой сейчас. У вас имеются еще вопросы?

– Пока нет, – пожал плечами кавторанг, деловито засовывая в карман кителя фото потенциальной жертвы, ну разве что…

– Говорите, не мнитесь, дружище Пол, – подбодрил его Льюис, решивший своей непринужденностью сгладить давешнюю сухость своего тона.

– Будет ли мне разрешено при захвате мистера Bogolyuboff, – почти без запинки произнес он непривычную русскую фамилию, – применить к нему все имеющиеся в нашем распоряжении средства для склонения его к сотрудничеству?

– Ни в коем случае! Без лишних разговоров пакуйте его и доставьте, как можно бережнее, на борт лодки. А уж задушевными разговорами займутся с ним истинные специалисты по слому психики. И учтите, Роумэн, – подбавил строгости в голос адмирал, – с момента его попадания в ваши руки, именно вы, а никто другой, будете нести ответственность за его телесную целостность и умственную адекватность. Вам все понятно?

– Более чем, сэр, – перекатил желваки на скулах коммандер.

Желая несколько смягчить ситуацию, адмирал в качестве поощрения добавил:

– Если операция по захвату пройдет успешно, то я буду ходатайствовать перед Конгрессом о присвоении вам внеочередного звания контр-адмирала.

– Благодарю за оказанную честь и доверие, – немного оттаял честолюбивый командир «морских котиков».

– Отлично! Тогда перейдем к следующему пункту нашей диспозиции. Четвертый пункт. Пока первая часть десанта уничтожает самолет и разыскивает этого русского, вторая, незаметно высадившись на побережье в полутора милях севернее базы, выводит из строя загоризонтную РЛС, путем подрыва решетчатой модульной конструкции передающей станции. Вы, господа, наверняка захотите спросить, для чего это нужно? Не утруждайтесь. Я сам отвечу на не заданный вопрос. Уничтожение РЛС необходимо для вступления в силу пятого пункта плана. И вот здесь, я уже предоставляю слово нашему Богу Войны – генералу Рэю с его несокрушимыми по мощи ядерными кулаками, – подсластил адмирал пилюлю недавней размолвки.

После такой грубой лести, простоватый разумом, но страдающий непомерным тщеславием генерал засветился всеми яркими красками от ощущения своей значимости. Однако воинская выучка, приучившая к безусловному соблюдению субординации, дала о себе вовремя знать, и он сумел быстро потушить на своем лице оттенки невольного торжества. Слегка откашлявшись, для придания голосу уверенности он, слегка сдвинув брови, произнес:

– Я буду краток, господа. За два часа до получения предполагаемого сигнала к началу высадки десанта, а именно в 5.00 по местному времени, я поднимаю «Stratofortress» с нашей базы в Тромсе и направляю его к архипелагу Новая Земля. Путь не дальний. К месту событий прибудем быстро. По прямой расстояние составит примерно 700 миль. У нас будет достаточно времени, чтобы еще покружиться там, если возникнет необходимость. К тому же все расстояние ему и не надо преодолевать. Достаточно выйти на дистанцию пуска специального боеприпаса, то есть за 600-700 миль до объекта. Ракете понадобится еще около часа, чтобы донести к цели свой боеприпас. А этим боеприпасом, как раз и будет наш Джокер из рукава – секретная модификация «томагавка» BGM-109H, с проникающей ядерной боеголовкой мощностью 300 килотонн, для уничтожения бункерных сооружений. Сами вы не сможете уничтожить стационарную установку, потому, что у вас элементарно не хватит сил и средств, для штурма объектов подобного рода. Вот для того, чтобы наш B-52 благополучно вышел на дистанцию пуска ракеты и его не смогли перехватить «фоксхаунды», базирующиеся, как на Земле Александры, так и невдалеке от самой базы в Rogachevo, нам и необходимо вывести из строя РЛС. Это я говорю к тому, что у вас, господа, будет всего от силы полтора часа, чтобы завершить операцию и убраться оттуда на полных оборотах. Ядерный взрыв такой мощности похоронит не только всех русских, занятых на сборке и испытаниях этой перекормленной гусеницы, но заодно и уничтожит все следы нашего там пребывания.

– Сэр, – обратился к генералу живчик Хилл, – а не краплеными ли картами мы играем? Одно дело похулиганить на базе русских под чужим флагом – это еще, куда ни шло, но совсем другое – спровоцировать между нами открытый конфликт на грани обмена ядерными ударами. Всем ведь сразу будет понятно, что никто кроме нас ядерную атаку совершить не мог.

– Джозеф, не беритесь за несвойственное для вашего ума дело, – грубо одернул его адмирал. – Я же, кажется, ясно дал понять еще в начале нашего совещания, что для достижения поставленной цели мы должны будем использовать любые средства и методы. Любые! – с нажимом повторил он еще раз для вящей убедительности. – На карту поставлено слишком многое, чтобы в последний момент отступить с поджатым от страха хвостом. Повторяю еще раз! Если мы не остановим программу русских сейчас, то не пройдет и полгода, как русские, почувствовав свою полную безнаказанность, воспользуются моментом и нанесут убийственный удар по нам с вами. И будет для Штатов большой удачей, если после этого уцелеют хотя бы ящерицы в невадской пустыне. К тому же, смею вам заметить, там, – картинно поднял Льюис глаза кверху, – сидят неглупые люди и уж они-то знают, что и почем.

– Я не стал бы разделять ваш оптимизм, сэр, – заупрямился Хилл. – Если бы, как вы говорите, они знают, что и почем, то мы бы не сидели сейчас в дерьме по самые уши в местах, куда рискнули сунуться, а теперь не знаем, как оттуда выбираться.

– Вы желаете положить мне рапорт на стол о своем увольнении и остаться в преддверии старости без пенсии?! – вскинулся на него адмирал, сверкая глазами.

– Нет, сэр! – быстро спохватился коммандер, чувствуя, что перешел рамки дозволенного. – Просто я высказал некоторые опасения по поводу деталей операции.

– В вашу компетенцию входит безусловное выполнение приказов вышестоящего начальства! А свое особое мнение по поводу деталей можете засунуть в задницу! Весь план операции разработан и рассчитан при помощи мощнейших компьютеров Пентагона, с учетом всех мелочей и шероховатостей, которые могут встретиться вам на пути ее свершения.

– Хмм, – некстати встрял Роумэн, которому, еще с прошлого заседания, тоже не очень-то и хотелось участвовать в ядерной авантюре с непредсказуемым исходом для обеих сторон, – а может все-таки можно как-то обойтись без этой ракеты с начинкой в 300 килотонн?

– Увы, мой друг, – неожиданно мягко вступил в перепалку генерал Рэй, – это первое, что мы рассматривали при планировании акции, но пришли к однозначному выводу о вынужденной необходимости применения спецбоеприпаса. Как только поднимется тревога, а она обязательно поднимется, как бы вы не старались, потому что звук от взрыва, уничтожаемого IL-76, не может быть не услышан во всех уголках базы, сработает система защиты и установка будет со всех сторон прикрыта мощными броневыми плитами. Никакие гранатометы, имеющиеся у вас на вооружении, и никакие противобункерные бомбы в обычном снаряжении не смогут пробить многослойную защиту. Но даже если и произошло бы чудо, и нам удалось бы проковырять дырку в шахте, где находится установка, то ее подрыв, все равно не решил бы всех поставленных целей. Персонал квалифицированных инженеров и рабочих, трудящихся над созданием этого мирового пугала уцелел бы в многочисленных и извивистых катакомбах объекта. И спустя некоторое время возобновил бы свою ужасную деятельность. Русские в этих делах – чертовски упрямы, и они никогда не отступятся от задуманного, пока у них имеется хотя бы малейший шанс к его воплощению. Поэтому, гарантированно уничтожив весь квалифицированный персонал базы, мы должны лишить их этого малейшего шанса.

– Однако скандал с применением ядерного оружия…, – начал было Пол, но его опять перебил, все тем же нежданно задушевным голосом, генерал ВВС.

– А вот это, уже действительно не наша с вами забота, старина Пол, – проворковал он. – Пусть об этом голова болит у Госдепа и Президента. Должны же они хоть как-то оправдывать потраченные на их содержание деньжищи. Вот пусть и оправдываются. Мы-то свое дело сделаем, как надо. По крайней мере, я и мои подчиненные, – покосился он на адмирала, кривившегося в гримасе неудовольствия от перехваченной инициативы. – В любом случае, вам придется уложиться в эти отведенные полтора часа, если не хотите превратиться в кучку ядерного пепла.

– Следует ли из ваших слов, сэр, что Президент лично санкционировал предстоящую акцию? – осторожно поинтересовался «котик». – На прошлом совещании в Лэнгли было сказано, что Президент будет проинформирован о планах операции.

– Я и без ваших подсказок помню, что было на прошлой встрече, огрызнулся адмирал. – Могу вас твердо уверить, что к началу операции Президент будет в курсе ее проведения во всем необходимом для него объеме. Я удовлетворил ваше любопытство, мистер Роумэн?

– Да, сэр, – сухо поблагодарил его коммандер.

– У вас имеются какие-нибудь вопросы более существенного характера, мистер Роумэн? – дернул недовольно щекой Льюис.

– У меня имеются, – опередил «морского котика» капитан «Морского Конька», подняв руку.

– Слушаю, вас, – недовольным тоном бросил комфлота.

– Вы сказали сэр, что началом операции послужит сигнал с берега о готовности принять десантные группы, означает ли это, что к моменту нашего входа в терводы противника, их «подсолнух» не будет функционировать? – со знанием дела спросил Хилл.

– Да, – на этот раз удовлетворенно кивнул Льюис, – ее функционал к нужному моменту будет либо существенно ограничен, либо полностью нейтрализован. Люди, внедренные нами в персонал базы, обещают взять решение этой проблемы на себя.

– Как нам отличить их от остальных русских, чтобы не подвергнуть опасности случайного уничтожения в горячке боя? – задал резонный вопрос Роумэн.

– У одного из них будет радиомаяк, настроенный на вашу частоту приема. Впрочем, не забивайте свою голову такими мелочами, Пол, – отмахнулся адмирал. – Эти люди были завербованы нами из числа русских, по случаю, так что никакой ценности они для нас не представляют. Шлак, одним словом.

– Я понял вас, сэр, – четко кивнул, как прищелкнул каблуками «морской котик».

– Если больше ни у кого никаких вопросов нет, то давайте начнем расходиться, а то скоро уже начнет светать и мне крайне не хотелось бы констатировать, что наша с вами встреча стала достоянием нижних чинов команды корабля.

II.

28.08.2020г., США, округ Колумбия, г. Вашингтон, дом Гарри Трумэна (штаб-квартира Госдепартамента)

78-й по счету Государственный Секретарь Соединенных Штатов Америки Майк Помпео терпеть не мог никакой бумажной работы, считая ее простой отрыжкой всякой бюрократии. Кропотливой работе он предпочитал праздное безделье, маскируя его под посещение торжественных мероприятий, приемов и светских раутов. Обжора, толстяк, весельчак и профессиональный тунеядец – он не любил долго и нудно подниматься в старомодном лифте, помнящим еще своего первого хозяина, на седьмой этаж, где, собственно и находился его рабочий кабинет. Не любил узкого и тесного на его взгляд коридора Госдепа, с его мертвенно-тусклыми лампами, искажающими до неузнаваемости цвета лиц идущих навстречу. Порой складывалось впечатление, что он присутствует на параде, устроенном зомби, настолько неестественно они выглядели. Не любил приемной, стены которой украшали портреты индейских вождей, неизвестно, как и по чьей прихоти попавшие когда-то сюда. И, конечно же, он всеми фибрами души ненавидел свой собственный кабинет, отделанный панелями красного дерева, придававшими ему оттенок мрачной безысходности. Портреты своих предшественников на этом посту, он, естественно, тоже не любил, все время, ежась от их суровых и в чем-то осуждающих взглядов. Он бы с удовольствием выбросил весь этот замшелый антураж, заменив его чем-нибудь более веселым и даже фривольным, но не решался нарушить традиции не им заведенные. Поэтому, чтобы не чувствовать себя под прицелом глаз великих предков, он как мог, манкировал своими прямыми обязанностями, свалив почти всю кропотливую работы на штат помощников, советников и секретарей. При этом, своему личному секретарю он наказал отвечать всем, кто добивался с ним встречи, заранее выученной фразой: «Господин Государственный Секретарь проводит важную встречу на выезде. Когда будет на месте – неизвестно. Свое сообщение можете изложить мне, и я непременно донесу его до ушей господина Госсекретаря». Конечно, это вовсе не значит, что он вообще ничего не делал. Должность Госсекретаря обязывала его принимать деятельное участие в мировой политике: встречаться с послами, ездить в заграничные командировки, участвовать в заседаниях и совещаниях, где его присутствие было крайне необходимо. Все это он стоически переносил, если это не требовало от него перенапряжения – умственного и физического. Но и тут он умудрялся иногда увиливать, перепоручая свою работу, какой либо ветви из структуры Госдепа. И, несмотря на все это, карьерный рост господина Помпео за тридцать с лишним лет его активной политической и государственной деятельности, еще ни разу не давал сбоев, уверенно продвигая его к вершинам власти. Объяснялось все это очень просто. За всю свою сознательную жизнь он сумел обзавестись обширнейшими связями в промышленных, финансовых, военных, да и самих властных кругах, завязывать, которые он был непревзойденный мастер. Эти-то связи и помогали ему карабкаться вверх по служебной лестнице. Однако, ради соблюдения элементарных приличий, ему все же изредка приходилось посещать это мрачное обиталище. И даже эти редкие моменты вынужденного присутствия на работе, он считал зря потраченным временем, вычеркнутым из жизни.

Зная эту его патологическую ненависть, к какой бы то ни было работе, и заранее просчитав график посещения им своего рабочего места, директор ЦРУ – Джина Хассел сумела-таки подловить своего бывшего шефа в здании Госдепа, когда тот, скрипя сердцем, только-только уместил свой жирный зад в кресло кабинета. Отказать столь влиятельной персоне политического истеблишмента он никак не мог, дабы не плодить слухи о расколе в свите баллотирующегося на второй срок президента. А с другой стороны он прекрасно понимал, чем вызван этот ее визит, и это обстоятельство никак не добавляло ему настроения.

Джина вошла в его кабинет, как к себе домой. Эта бодрая старушка, замешанная не в одном кровавом злодеянии, буквально с порога защебетала, льстивую чушь, которая ничего кроме гримасы неудовольствия не вызывала:

– Ах, господин Госсекретарь, как я несказанно рада тому, что могла застать вас на месте! – рассыпалась она в неуместных улыбках, тем не менее, без спросу усаживаясь в кресло возле стола, за которым восседала туша Помпео.

– Да, миссис Хассел, – напустил он на себя сухой и деловой тон, дабы поставить на место, зарвавшуюся нахалку, – специфика моей работы такова, что мне некогда протирать штаны, сидя в уютном кабинете и ведя праздные разговоры.

– Боже мой! – притворно заохала старая проныра. – Как же я хорошо вас понимаю, господин Помпео! Ваша должность, как представителя Соединенных Штатов на межправительственном уровне, из тех, которая не дает ни минуты спокойной работы в кабинетной тиши, под звуки трескающихся поленьев в камине и размеренное покачивание маятника в старинных напольных часах. Однако я все же рискну себе позволить нарушить и без того редкие минуты вашего покоя, ибо дела государственные требуют от нас с вами постоянного напряжения. Без вашего деятельного участия, государственный механизм может потерять свой ритм и вообще пойти вразнос, – грубовато подольстилась она, играя на его гипертрофированном чувстве тщеславия.

– Ну, что ж, – вздохнул он, принимая правила ее игры, – раз так, то, видимо, придется мне выкроить для вас толику своего времени во избежание краха всей системы государственного управления. Я внимательно слушаю вас дорогая Джина, – перешел на менее официальный тон, давая понять, что готов к доверительной беседе.

Она была редким гостем в этом кабинете, поэтому не без любопытства обвела, наконец, глазами помещение, будто сканируя:

– Я надеюсь, наша беседа будет иметь возможность носить конфиденциальный характер? – намекнула она прозрачно на присутствие записывающей аппаратуры.

Он понял, о чем она говорит, поэтому поджав обиженно губы (уморительное зрелище – наблюдать обиженного толстяка) пробурчал:

– Законом запрещено устанавливать аппаратуру подобного рода в кабинеты Президента и его Госсекретаря. Впрочем, для страховки от такого казуса, мои парни на регулярной основе проверяют все предметы в помещении, а также стены и окна. Вас удовлетворил мой ответ, миссис Хассел? – вновь перешел он канцелярский тон.

– Вполне, – усмехнулась она, – если только вы сами не грешите подобными фокусами, намекнула она на дела давно минувших дней, когда хозяин этого кабинета, сделал тайную запись совещания у прежнего директора ЦРУ, где он не совсем лестно высказывался о президенте, что ему и позволило занять его пост впоследствии.

– Я, кажется, не давал повода…, – начал было он, закипая, но вспомнив тот грязный случай, тут же примолк, а затем прошелестел немного виноватым голосом. – Нет, Джина, все уже в прошлом.

– Хотелось бы верить, – кротко кивнула она ему в ответ.

– Ты пришла ко мне по тому делу, о котором я думаю? – осторожно спросил он, не раскрывая сути.

– Да, Майки. Адмирал доложил, что у него все готово, и он выдвинется на исходные позиции к вечеру 5 сентября, – так же осторожно ответила она ему.

Даже находясь в, казалось бы, защищенном со всех сторон кабинете Госсекретаря, они не могли говорить открыто о том, что занимало их умы все последнее время. Долгие годы занятий грязными политическими играми, в которых нельзя было доверять даже собственным друзьям, приучили их обоих к строжайшей конспирации. Именно поэтому, попадись запись их разговора в руки посторонних, те не смогли бы ничего понять толкового из их диалога.

– Джина, объясни мне еще раз, почему именно я должен идти к нему с этим делом? Ты же прекрасно знаешь, как он меня подвергает обструкции при каждом удобном случае из-за того, что моя фигура в этом кресле была компромиссом между враждующими кланами, – начал он, добавив в голос плаксивых ноток.

– Прикажешь мне идти к нему?! – вспыхнула Хассел. – Да его начинает корежить только при одном моем появлении! Я для него являюсь еще более худшим вариантом, чем ты.

– В конце концов, Джина, не я был инициатором проведения данной акции. Она была разработана и просчитана именно в вашем ведомстве…

– В нашем, Майк, в нашем, – улыбнулась она ему, напоминая, что еще некоторое время назад он был ее непосредственным начальником.

– В нашем, в вашем – это сути не меняет. Я все равно не знаю всех деталей операции. А если он начнет глубже интересоваться, что я ему буду говорить? Ты, как я вижу, хочешь, чтобы он выставил меня за дверь, как напрудившего в постель хозяина щенка!

– Майки! Мы уже с тобой говорили на эту тему, – мягким, но все же убежденным голосом взывала она к нему. – Такой шанс выпадает в жизни всего лишь единожды. Если мы его упустим, то все равно головы полетят с плеч. И это будут наши с тобой головы. В лучшем случае нас вышибут под зад коленом без пенсии, за то, что мы прозевали удобный момент обуздания русских. И будет для нас большой удачей, если после всего этого меня возьмут работать воспитательницей в детский сад, где-нибудь в Гарлеме, а тебя разносчиком утренних газет. В худшем же случае то же самое с нами проделают русские, если, – тут она сделала многозначительную паузу.

– Если, что?!

– Если, конечно, захотят оставить нас в живых, – жестко закончила она свою мысль.

– Джина, не пугай меня, – поежился в своем кресле Помпео.

– Нисколько не собиралась. Просто прикинь в уме. Сейчас у русских имеется рабочая стационарная установка, держащая под прицелом всю Северную Атлантику, Ледовитый океан и северную часть Тихого, включая Аляску, потому что она, наверняка может работать в диапазоне 360˚. А еще имеется, готовый к первым воздушным полетам ее аэромобильный вариант. Если у русских пройдет все нормально с аэромобильной версией, а у меня нет веских оснований в этом сомневаться, то уже через пару-тройку месяцев у них будет уже не один, а как минимум, два самолета-носителя протонного ускорителя. Барражируя в Тихом и Атлантическом океане, они за 5-6 часов перетопят все наши «Огайо» с баллистическими ракетами на борту, а потом ничуть не спеша примутся за остальной надводный флот, начиная с авиаматок. Но и это еще не все. Через полгода, максимум через год, такую же установку они выведут и на орбиту. Есть ли смысл говорить тебе, что за этим последует?

Госсекретарь вымученно помотал головой в знак отрицания.

– Правильно! – подхватила цэрэушница. – Как в злых русских анекдотах – пролив имени товарища Stalina между Мексикой и Канадой.

– Нам в любом случае не светит ничего хорошего, – опять запричитал он по-бабьи, тряся своими пухлыми щеками.

– Это почему же вдруг такой пессимизм? – выгнула она вопросительно бровь.

– Да, все потому! Ты живописала только один вариант исхода, это в том случае, если мы провороним программу русского перевооружения. Но ты умолчала о других, не менее скорбных для нас вариантах развития событий.

– Это, каких же? – опять удивилась старая женщина.

– Представь себе, что операция пошла не по плану. Допустим, на базе русских произошла бойня, но результатов, желаемых нами, мы не смогли добиться. Наше изделие не смогло поразить бункер, а значит, не удалось замести следы. Как ты думаешь, Дон кого назначит крайним за провал?! – позабыв о конспирации, почти в открытую жаловался Госсекретарь.

– Ну, уж не нас! Это точно! – парировала она его предположение, закидывая ногу на ногу. – Официально план разрабатывался в Арлингтонском Центре Пентагона. Исполнителями его были представители ВМС. Финальную точку в операции должны будут ставить Силы Стратегического Командования. Где ты видишь мое, а тем более свое присутствие?! Мы, всего лишь подали общую идею. А если у кого-то мозги набекрень или руки кривые от рожденья, то это, извини, не наша печаль и забота.

– Ладно. Убедила. Но даже если все и пройдет гладко, то нам-то, что с того? Всем уже ясно, что второго срока у Дона не будет. Ему объявили открытую войну, начиная от всех финансовых структур до социальных сетей. У Сонного Джо есть и свой госсекретарь и свой директор ЦРУ. Так что, в любом случае, нам с тобой сидеть на этих постах – до января.

– Не хитри со мной, Майк! – игриво прищурилась бойкая старушка. – Я ведь знаю тебе много лет. Ты уже наверняка присмотрел себе теплое местечко коммерческого советника в какой-нибудь корпорации типа «Боинга» или «Нортроп Грумман». Не просто же так, ты последние полгода, так обхаживаешь их директорат?

– А ты? – в свою очередь недобро прищурился Помпео, глядя на свою гостью.

– И меня вполне устроит должность старшего аналитика в «Stratfor», – не стала скрывать она своих устремлений. – А теперь подумай, каким авторитетом будет пользоваться наше с тобой мнение в этих структурах, если мы завершим свою карьеру госслужащих на высокой ноте удачно проведенной операции. И как это скажется на наших окладах?

– Твой ум изворотлив, как тело змеи, Джина! – не то упрекнул, не то восхитился Госсекретарь. – А раз так, то ты просто обязана мне помочь представить все это нашему Дону в удобоваримой форме. Только на таких условиях я соглашусь идти к нему с нашими предложениями.

– Ладно, – махнула она своей сухонькой ручкой, – мне не в первый раз выручать тебя, дорогой мой Майк. – В чем тебя видятся главные затруднения?

– Во-первых, как мне преподать ему все это, чтобы он сразу же не вышвырнул меня из Овального Кабинета? И во-вторых, что мне надо ему сказать, чтобы он не обиделся из-за того, что мы так долго скрывали от него свои планы?

– Нет ничего проще, Майк! – проворковала «кровавая Джина». – Как ты думаешь, какое обстоятельство может способствовать тому, чтобы Дон не просто не вышвырнул тебя из кабинета, но напротив, внимательно выслушал и принял к сведению твой рассказ?

– Что? – с живым интересом подался вперед Госсекретарь.

– Страх, Майк. Элементарный страх, – безмятежно констатировала директриса от разведки. – Нужно с первых же слов так напугать нашего патрона, чтобы это чувство напрочь затмило собой ту неприязнь, которую он испытывает лично к тебе. Я знаю – ты хороший актер, Майк, поэтому сможешь сыграть эту партитуру, как следует. Тебе всего лишь надо помочь немного в этом. Поэтому я принесла с собой фото и видеоматериалы, которые уже ранее показывала тебе, – она порылась в своей дамской сумочке и извлекла на свет флэшку, которую положила на стол перед собой.

– Достаточно ли этого будет? – слегка усомнился сообщник по заговору.

– Вполне. Скажешь ему, что счет идет на часы, и что у русских все уже готово к нанесению превентивного удара. Добавишь еще, что по сведениям из того же источника, русские планируют акцию устрашения уже на 7 сентября. Ужас и панику ты разыграешь, как по нотам, а для большей убедительности прихвати с собой на встречу еще одного известного, и тем не менее достаточно авторитетного в военных кругах паникера…, – не договорила она, надеясь на сообразительность своего бывшего шефа.

– Милли?! Ты имеешь в виду Марка Милли?! – с энтузиазмом подхватил он. При всех своих недостатках Майк Помпео обладал изрядной долей сообразительности и находчивости в критических ситуациях, требующих полной интеллектуальной отдачи.

– Верно, – промурлыкала она сытой кошкой, согласно наклонив голову. – Четырехзвездный генерал, грубый и неотесанный, как и сам Дон, пользуется доверием нашего Президента. Тут видимо сказывается некоторое родство душ, – предположила Хаспел. – Его комментарии станут для тебя хорошим подспорьем при вербовке Президента в наши ряды.

– Может для веса добавить еще и Джона Хайтена? – начал вслух рассуждать Госсекретарь.

– Это уже твое дело, Майк, кого посвящать в наши планы. Лишь бы это не повредило ходу событий, – довольно сухо заметила разведчица, но уловив неприятную гримасу на лице собеседника, тут же поправилась. – Впрочем, я полагаю, что обилие генералов в твоей свите может сыграть нам только на руку.

– Ну, хорошо, Джина, ты меня почти убедила в том, что мне удастся, как следует припугнуть Президента, – задумчиво проговорил Помпео. – Но как мне его убедить не держать обиды за то, что мы почти два месяца таили от него информацию?

– А кто сказал, что два месяца?! – широко улыбнулась старая карга. – Ничего подобного! Информацию мы получили, всего каких-то пару дней назад. Один день заняла проверка достоверности источника информации. Еще один день ушел на изучение и анализ возможности в принципе создания подобной установки. Ведь не можешь же ты идти к главе государства с непроверенной информацией? Тем более на тех фото и видео, которые я тебе передала, отсутствуют данные о времени съемок.

– А как мне объяснить ему, что план операции уже готов? Он ни за что не поверит, что за несколько часов мы сумели разработать все детали предстоящей акции, – проговорил он, глядя ей прямо в переносицу.

– Я искренне ценю твое желание обезопасить себя со всех сторон, – ответила Джина, не отводя взора от испытующего взгляда Госсекретаря. – Однако тебе все же стоит включить хотя бы толику самостоятельного воображения.

– Не зарывайся слишком далеко, Джина, – предостерег он ее, обиженно поджав и без того тонкие свои губы.

– Ладно, не обижайся, – сдала она чуть назад, чувствуя, что немного переборщила и задела больное самолюбие хозяина этого кабинета. – Я бы на твоем месте постаралась бы вообще ничего не предлагать.

– Как это так?! – не въехал он в дебри изворотливого мышления коварной женщины.

– А вот так! Всем ведь давно известно, что наш горячо любимый Президент считает себя специалистом во всех сферах жизни – начиная от способов грудного кормления младенцев и до теоретических выкладок в области гиперзвукового движения тел, которым его еще недавно припугнул покойный русский правитель. А уж, что касается проведения военных операций, – тут она опять позволила себе широко улыбнуться, вспоминая недавние события, – будь то устранение Сулеймани или принуждение Ына к повиновению, путем демонстрации военной силы, то уж и вовсе он себя мыслит непревзойденным полководцем. Вот этим его качеством и надо воспользоваться в полной мере. Зная его характер, я почти со стопроцентной уверенностью могу сказать, что он сам предложит силовое решение данной проблемы. Нужно просто умело подтолкнуть его к мысли о совершении данной акции, как единственно возможной, в сложившейся ситуации, а когда он заглотнет твою наживку, возомнив себя военным гением и спасителем всего Человечества, тут ты его и вытаскивай на берег. А потом неожиданно вспомни, как будучи еще членом специального комитета по разведке при Конгрессе в бытность предыдущего президента, принимал участие в разработке аналогичных планов по уничтожению якобы все еще функционирующего секретного ядерного полигона русских, нагло нарушавших Конвенцию по запрещению ядерных испытаний. Заранее договорись с Милли, чтобы он подтвердил твои слова. Вот и получится, что плана вроде бы и нет еще, а с другой стороны, как бы уже есть и давно лежит в секретных архивах Пентагона. Так как всем известна его нелюбовь, вдаваться в подробности чего бы то ни было, то я опять же могу тебя уверить, что работу по «доработке» старого плана действий он поручит вам. И уже к вечеру ты представишь ему срочно доработанный план. Тут ведь главное – скорость. Утром доложил о проблеме – вечером принес план действий. Я полагаю, что он по достоинству оценит вашу расторопность.

– Я тоже немного знаю его импульсивный характер. А вдруг он схватит телефонную трубку и в запале неконтролируемой ярости просто предъявит ультиматум главарю русской хунты? Что тогда делать? – вновь подбавил сомнений Помпео.

– А вот этого никак допускать нельзя, – подпустила металл в голос бабушка-одуванчик. – Сыграй на опережение и сразу предупреди его, что если он попытается связаться со своим коллегой из Кремля, то это только еще сильней подстегнет русских в их желании ускорить сроки запуска своего чудовища. Ну что, у тебя еще остались какие-нибудь сомнения или вопросы? – нетерпеливо поинтересовалась она у собеседника.

– В общем-то, нет, – пробормотал Помпео, забирая со стола флэшку. – Разве что психологический дискомфорт от осознания того какие громы и молнии начнут отовсюду греметь в наш и мой в частности адрес после применения спецбоеприпаса. Не горькая ли ирония Всевышнего обрекающего нас на применение этого оружия уже в третий раз за семьдесят пять лет? Нам полвека пришлось отмываться от клейма человеконенавистничества. И сколько времени потребуется на этот раз? – проговорил он тихо, как бы споря и убеждая самого себя в мнимой правоте намечаемого поступка.

– Участь всех великих империй испытывать на себе критику и враждебность еще непокоренных соседей, – загадочно ответила Хассел, вставая с мягкого стула, чтобы попрощаться.

III.

31.08.2020г., США, округ Колумбия, г. Вашингтон, Пенсильвания авеню, 1600, Белый Дом

45-й по счету Президент Соединенных Штатов Дональд Джон Трамп, так же как и его подчиненный – Госсекретарь Майк Помпео, не любил находиться в стенах главной резиденции правителей государства. Его холерическому психотипу претило сидеть в Овальном кабинете с серьезным и многозначительным видом под камеры журналистов изображать из себя Вершителя Судеб. Вернее так, Вершителя судеб ему изображать нравилось, но только из какого-нибудь другого места, желательней всего со своего родового ранчо Мар-а-Лаго, что расположено во Флориде. Ему казалось, на полном серьезе, что на поле для гольфа с клюшкой в руке и любимой бейсболкой на голове, он выглядит куда привлекательнее в свои семьдесят четыре рядом с красавицей Меланьей, нежели в строгом костюме за большим дубовым столом, помнившим локти, как минимум пятнадцати его предшественников. Однако в отличие от своего министра более чем странных дел, он не потакал своим желаниям любыми способами отлынивать от дел. А потому каждый Божий день одевал костюм, делал сосредоточенное лицо, и тихонько поминая всех ирландских святых, подначивших его, пять лет назад принять участие в выборной гонке, плелся на свое рабочее место. Благо, что идти было недалеко – всего лишь переместиться в другое крыло здания. Там он садился в глубокое кресло и терпеливо выслушивал последние мировые новости из уст личного секретаря, пересматривал свежие номера газет, отдавая предпочтение сплетням шоу-бизнеса и спортивным хроникам. Покончив с этим приятным для себя делом, он, тяжко вздыхая, цеплял на нос очки (на публике он избегал в них показываться) и принимался за изучение поданных на подпись бумаг. Над этим делом он добросовестно корпел до обеда, то и дело вызывая к себе того или иного чиновника для дачи пояснений, если бумаги этого требовали. Имея большой опыт крупного воротилы от бизнеса, он всячески избегал ставить свою подпись под тем или иным документом, предварительно десять раз, не проконсультировавшись со специалистами и адвокатами. Тем более издерганный постоянными нападками демократов, обвинявших его в антиамериканской деятельности и всевозможными расследованиями в отношении себя самого и своих соратников, некоторыми из которых все же пришлось пожертвовать, он прекрасно осознавал истинность своего положения. А она заключалась в том, что сегодня он – руководитель самого могущественного в мире государства, а завтра – положа руку на Библию, жалкий старик, отвечающий на каверзные вопросы Сенатской комиссии.

Вот и сегодня он, разбирая нужные и не совсем нужные, по его мнению, бумаги, нет-нет да поглядывал на часы, что стояли на каминной полке. Время близилось к обеду, а он, как истинный гурман, привыкший, в силу своего финансового достатка, к кулинарным изыскам, никогда не отказывал себе в желании побаловать вкусовые рецепторы полости рта. Рабочий день обещал выдаться неплохим. Мировые новости не несли в себе никакой угрозы, за исключением воплей о распространении пандемии, а бумаги требующие рассмотрения представляли собой обычную рутину, не требующую от него интеллектуального перенапряжения. После обеда должна была состояться встреча с конгрессменами-однопартийцами, вдруг изъявившими желание публично поддержать его кандидатуру на предстоящих выборах. Под конец рабочего дня члены его предвыборного штаба, под предводительством неутомимой и знойной красотки Хоуп Хикс, обещали какую-то интересную схему по дискредитации соперника, что тоже внушало определенный оптимизм. Ожидание обеденного перерыва прервал осторожный стук в дверь личного секретаря.

– Войдите, – гаркнул Трамп недовольно, зная, кто сейчас появится на пороге. Пожилой и длинноносый, как тукан личный секретарь Фрэнк Палмер не замедлил появиться на пороге кабинета и уже одним этим изрядно подпортил настроение шефа. Обычно старина Фрэнки старался лишний раз не показываться на глаза Президенту, памятуя, что его фигура на этом посту – плод стараний Меланьи, отчаянно не желавшей видеть в окружении мужа того, кто бы мог соперничать с ней в плане женской привлекательности. Селекторная связь для этого подходила как никогда. Однако, если Палмер все же рискнул лично появиться пред светлые очи господина Президента, то это, как правило, означало некую непредвиденную ситуацию, требующую не доверять разговор бездушному селектору. Секретарь с озабоченным видом остался стоять у плотно прикрытой двери, вытянув руки по швам, как заправский военный, коим он и был в прошлом.

– Что там у тебя? – насупился Трамп, предчувствуя, что предстоящий обед может быть перенесен на более поздний срок из-за какого-то срочного дела.

– Сэр, к вам с крайне важным и неотложным вопросом Госсекретарь и Начальник Комитета Штабов, – выпалил он, сделав при этом страшные глаза, как будто уже догадываясь о грядущих неприятностях от этого нежданного визита.

– Оба по одному и тому же вопросу? – не стал скрывать удивления Президент.

– Да, сэр, – подобострастно проговорил секретарь, подпуская в голос таинственности.

– Хмм, – озадаченно хмыкнул Трамп, почесав в задумчивости свой нос. Тут, действительно, было от чего задуматься. Никогда ранее эти два совершенно разных и, кажется, даже не совсем ладивших друг с другом человека не проявляли такой настоятельной солидарности. Кожей своего тела Трамп почувствовал, что их визит не принесет ему ничего хорошего. Однако и не пускать их тоже было никак нельзя, поэтому, вздохнув поглубже, как перед прыжком в воду, он произнес почти обреченно. – Хорошо, пусть войдут.

– Мне остаться, чтобы вести стенограмму беседы? – робко поинтересовался Палмер.

– Оставайтесь, – милостиво согласился Президент, здраво рассудив, что лишний свидетель явно не помешает.

Менее чем через минуту Помпео и Милли стояли перед Президентом, ожидая приглашения присесть на стоящие возле стола мягкие кресла. У обоих был вид крайне озабоченный, а на пухлом лице Госсекретаря еще и явно просвечивался непонятный, но бросающийся в глаза страх. Немного потомив обоих визитеров в состоянии неопределенной напряженности, Президент, сжалившись, махнул рукой, разрешая присаживаться.

– Судя по вашим озабоченным физиономиям, случилось нечто экстраординарное? – хмуро предположил Трамп и тут же продолжил, не дожидаясь ответа. – Может «толстый Ын» перешел 38-ю параллель? Или того хуже – Израиль, без нашего ведома, напал на аятоллу?

– Никак нет, господин Президент, – опроверг его предположение Помпео мертвенно бледными губами, явно не желая подыгрывать.

– Тогда что же, черт побери?! Что вы замерли как истуканы острова Пасхи?! Ну, говорите же?! – уже всерьез начиная волноваться прикрикнул на гостей хозяин Овального кабинета.

– Господин президент, – умело подхватил эстафетную палочку у Госсекретаря Милли, – все гораздо хуже, чем вы могли бы предположить. Русские собираются начать Третью Мировую войну.

– Вы с ума сошли Марк?! – не поверил Трамп услышанным словам. – Русские, конечно, узурпаторы и авантюристы, но ведь не сумасшедшие же?!

– Да, это с какой стороны посмотреть…, – туманно высказался Начальник Объединенного Комитета Штабов.

– Не говорите загадками, Марк! Это вам не идет. Вы военный, а не политический интриган, как ваш спутник, – кивнул в сторону Помпео Президент. – Говорите четко и прямо.

– Так точно, господин Президент! – подтянулся в кресле Милли. – Говорю четко и прямо. По сведениям из источника, пользующегося абсолютным нашим доверием, русские собираются на нас неожиданно напасть 7-го сентября в 3 часа ночи по вашингтонскому времени.

– Вы в своем уме?! Или шутить изволите?! – невольно вырвалось у Президента, но сразу же осекся, потому что знал – Милли был начисто лишен чувства юмора.

– Никак нет, сэр, я не шучу. Удар буде нанесен внезапно, посреди ночи и без предварительного объявления войны, – четко, как по написанному, отрапортовал генерал.

– Подождите-подождите, – ухватился Президент за свой нос, как за спасительную соломинку, – но насколько я сведущ в делах войны, то русским перед этим нужно хотя бы как-то обезопасить свое посольство. Начать эвакуацию семей и обслуживающего персонала, или на худой конец приготовиться к осаде комплекса посольских зданий, начать уничтожать документы и прочие материалы. Разве не так поступили дипломаты любой из стран готовящейся к боевым действиям? Но насколько я знаю, ничего подобного не наблюдается, иначе бы меня уже уведомили спецслужбы, день и ночь, наблюдающие за русскими.

– В этом-то и заключается все коварство восточных варваров, – сделал попытку иронично усмехнуться бывший директор ЦРУ. – Русские усыпляют нашу бдительность столь незамысловатым маневром. Что им до незавидной судьбы нескольких сот своих людей, если на кону стоит победа в многолетней борьбе с несокрушимой доселе цитаделью свободы?! – не без пафоса воскликнул толстяк с тонкими и злыми губами избалованного ребенка. – И вообще, господин Президент, я не уверен в том, что их посол Антонов в курсе замыслов своего руководства. По всей видимости, им просто решили пожертвовать в решающий момент битвы.

– Ну ладно, Майк, вы меня почти убедили в подлости и коварстве русских даже по отношению к своим гражданам, но тогда объясните мне, почему нет никаких признаков к подготовке превентивного удара? Ведь даже неспециалисту должно быть ясно, что перед тем как нанести упреждающий удар надо провести кропотливую подготовку, а именно, вывести системы на исходные огневые позиции, провести подготовительные регламентные работы, в конце концов, просто отменить отпуска и выходные офицерскому составу стратегических ядерных сил. Да и какими бы варварами они не были, все равно они должны были бы хоть как-то позаботиться о номенклатурных кадрах, загодя вывезя их в относительно безопасные места и убежища, – выложил Президент свой последний козырь сомнений.

– Разрешите мне ответить на ваш вопрос? – опять взял инициативу генерал.

– Валяйте.

– Если бы к превентивным действиям готовилась наша сторона, то мы, без сомнения, поступили бы так, как вы и сказали. Мы бы загодя перебазировали наши стратегические ракетоносцы поближе к предполагаемому театру боевых действий, развернули ударные подводные лодки и корабли с «томагавками» на борту по периметру России, а корабли, снабженные системой «Иджис» на предполагаемых трассах русских ракет для отражения ответного удара. Но если «Огайо» можно хоть как-то скрыть от подслеповатого ока спутниковой группировки русских, то спрятать развернутые в боевые порядки надводные корабли не удастся ни при каких обстоятельствах, – сожалеюще развел в сторону руки Милли. – Но структура ядерной «триады» русских несколько иная, позвольте еще раз напомнить вам, господин Президент. Около 70% носителей ядерного оружия у них сосредоточено на ракетах шахтного и мобильного базирования, примерно 25% – на подводных носителях и лишь 5% – на авиационных. И если из космоса мы можем легко проследить за устаревшими в своем большинстве русскими субмаринами и немногочисленными авиационными силами стратегического назначения, то вот достоверно убедиться в предстартовой готовности из шахтных комплексов мы не можем абсолютно. Они и так находятся в постоянной пятиминутной готовности к нанесению ответно-встречного удара, исходя из их последней военной доктрины, а приготовления к превентивному массовому пуску ракет мы удостовериться не сможем до тех пор, пока ракеты не покинут свои шахты.

– И что в этом нового?! – пожал плечами рамп, у которого уже отлегло от сердца. – Мы и так знали, что русские более уповают на свои тяжелые МБР, чем на все время взрывающиеся и тонущие подводные лодки. Их не в меру разрекламированные покойным президентом пресловутые «Сарматы» еще только проходят первые испытания, и Бог знает, когда еще будут приняты на вооружение. А трассы движения ракет, доставшихся им от Союза, мы знаем, и наши противоракеты, расположенные на Аляске, если верить вам и мистеру Хайтену, готовы к отражению большинства из них.

– А кто вам сказал, господин Президент, что русские развяжут Третью Мировую войну с применением именно ядерного оружия? – огорошил Трампа генерал.

– Э-э-э, – проблеял Трамп, не найдясь с ответом, округлив при этом от изумления глаза.

– Русские при всей их лапотности, все-таки не наивные дурачки, чтобы нарываться на ядерный ответ в свой адрес, – продолжал, как ни в чем не бывало Начальник Объединенного Комитета Штабов, вызывая своим каменным беспристрастием внутреннее душевное ликование у Госсекретаря, свалившего на него основную работу по запугиванию Президента. – Они реально рассчитывают, что никакого ответного удара не будет.

– Почему не будет? – не преминул задать глупый вопрос Президент, нисколько не опасаясь получить столь же глупый ответ.

– Потому что некому будет отвечать, – зловеще прошептал Помпео, ловко вступая в игру. – Операция будет произведена в течение каких-нибудь пять-шесть минут. И она будет замаскирована под экстремальное природное явление. А с природой много не повоюешь.

– Я вам не верю, – просипел Трамп, в мгновенье ока, побелев лицом, словно кусок отстиранного от грязи полотна.

– Ваше право, мистер Президент, не верить мне – верному вашему соратнику, несмотря на постоянные третирования! – вдруг взвился Помпео, тряся щеками и брызгая слюной от наигранной ярости и душевной боли. – Ваше право, мистер Президент, не верить генералу, положившему на алтарь Отечества всю свою сознательную жизнь! – ткнул он в запале бешенства пальцем в Милли, тоже слегка прибалдевшего от незапланированной пантомимы своего случайного соратника.

Это произвело должное впечатление и на самого Трампа, никогда не видевшего еще своего Госсекретаря в таком нервическом состоянии.

– Однако даже вам, – продолжил он брызгать слюнями во все стороны, – с вашим извечным скепсисом придется согласиться с неопровержимыми фактами! Вот!

Госсекретарь полез толстыми пальцами в свой нагрудный карман и извлек из него миниатюрную флэш-карту, наглядно демонстрируя ее Президенту.

– Что это? – спросил Президент, сверкнув глазами.

– Это доказательство правдивости наших слов, – с обидой в голосе за неверие ответил Помпео. – Я могу вставить ее в ваш компьютер?

– Можете, буркнул Трамп, соглашаясь.

Госсекретарь, привстав с кресла, одним движением руки вставил флэшку в свободный USB-порт с обратной стороны моноблока, что стоял на столе перед лицом Трампа. Покончив с этой короткой манипуляцией, он опять плюхнулся в кресло, якобы намеренно отстраняясь от происходящего. Дальше Трампу предстояло действовать самому. Нацепив очки на нос (в приватной беседе можно и не стесняться старческой подслеповатости) он нашел новую иконку, появившуюся на экране, и нажал на enter. Оба гостя сидели, как вкопанные на своих местах, не делая попыток встать и из-за спины хозяина Белого дома комментировать заснятое видео. Видео, которое они с Милли уже не единожды просматривали, длилось не долее десяти минут, поэтому им не составило большого труда сидеть тихонько на своих местах, наблюдая за реакцией Большого Босса. Реакция, надо сказать, была весьма впечатляюща. Всю жизнь занимавшийся шоу-бизнесом, Трамп всегда придавал большое значение внешним эффектам на сознание большого скопления людей. Умением преподать толпе заурядные факты, как нечто уж совсем невообразимое было его отличительной особенностью, что и помогло однажды занять самое высокое положение в иерархии публичной власти. Именно поэтому на него произвело магическое впечатление то, как из подземных глубин, словно посланник из Ада медленно выплывал почти внеземной в своей реальности аппарат, смахивающий одновременно на перекормленную гусеницу и инопланетный корабль. Зрелище было настолько завораживающим, что Трамп невольно раскрыл рот от изумления, да так и остался сидеть с застывшим выражением лица до конца короткого видео.

– Что это? – шепотом произнес он, будто бы боясь, что его услышат те, кто сидит на том конце Земли в чреве неведомого чудища.

– Это наша смерть, господин Президент, – ответил Милли, не меняя каменного выражения лица.

– Что вы такое говорите, Марк? – попробовал возразить Трамп, все еще не сводя глаз с экрана на котором застыло изображение дьявольского изобретения русских.

– Да, господин Президент, это именно то, что я и сказал и готов повторить: это наша с вами смерть.

– Вы что тут, сговорились оба говорить со мной загадками?! – не выдержал и заорал Дональд на своих визитеров. – Выкладывайте все как есть! Ничего не утаивая и сглаживая углы!

– Это с вашего позволения, господин президент новое направление в сфере военной физики, начал генерал медленно и тщательно подбирая слова, так, чтобы их общий смысл был понятен человеку весьма далекому от военно-промышленного комплекса. – Если говорить кратко, то это установка надгоризонтного, а возможно и загоризонтного действия по генерации и распространению гравитационных волн, – вдохновенно врал Милли, сам не ожидая от себя такого. – В фантастической литературе, давно предсказывающей нечто схожее с этим феноменом, уже подобрано соответствующее название. «Гразер». Да, точно – гразер, что-то среднее между лазером и гравитацией. Принцип действия такой: установка генерирует, а затем фокусирует в любой избранной для его воздействия географической точке гравитационный удар. Этот удар может быть нанесен по любым объектам, находящимся в воздухе, на земле, под землей, под водой и даже в космическом пространстве, вследствие того, что преград для гравитационных волн не существует в принципе. Эта установка создана и собрана руками русских спецов на северном архипелаге под названием Новая Земля. Это территория бывшего ядерного полигона – место уединенное и скрытое от любопытных глаз. Но не от наших спутниковых группировок. Русские наивно надеялись, что раз ядерные испытания в этом месте прекратились тридцать с лишним лет назад, то мы не станем проявлять интерес к их кипучей деятельности на месте заброшенного полигона. Установка собрана, испытана и уже готова к эксплуатации. Примерная рабочая дальность воздействия, увиденного вами аппарата составляет по нашим сведениям около пяти тысяч километров.

– Гравитационные волны…, – задумчиво произнес Трамп, потирая в растерянности лоб, – не могли бы вы мне кратко пояснить принцип их действия?

– Могу, – охотно согласился вояка, приободренный от растерянности Президента и собственной неуемной фантазии, в коей он доселе никак себя еще не проявлял. – Если выражаться общеупотребительными понятиями, то гравитация есть не что иное, как сила взаимного тяготения между предметами разной массы. Именно сила тяготения не дает упасть и скатиться с Земли жителям Австралии, которые ходят вниз головой по отношению к нам, и при этом великолепно себя чувствуют, – позволил себе слегка улыбнуться генерал. – Но это обычная и привычная для нас сила тяготения, которую мы не ощущаем. Но что будет, если ее вдруг, хотя бы на долю секунды увеличить, скажем, в миллион раз? Не то, что от человека, даже от любой конструкции останутся только молекулы. Земля в месте нанесения удара, просто провалится на километр, корабли и подводные лодки расплющит до состояния атомов, самолеты, ракеты и спутники даже не долетят до земли, превратившись в пыль. Это оружие чистого, а что самое главное, безнаказанного нападения, потому что, как вы сами можете себе представить, ответа никакого не будет по причине того, что уже некому будет отвечать.

– Вы можете предоставить какие либо доказательства разрушительной мощи этого, – Президент кивнул на экран с застывшей на нем картинкой, – ужасного чудовища?

– Могу, господин Президент.

Милли полез рукой в карман кителя и вынул оттуда несколько фотоснимков, сделанных явно со спутника. На первом из них было изображено скопление неких зданий капитальной постройки различной архитектуры и на сравнительно небольшом участке. На втором снимке был изображен тот же самый участок поверхности, но вместо поселка, в самом его центре зиял пугающей чернотой бездонный провал. Пока Трамп внимательно разглядывал фотографии, Милли давал пояснения:

– Два дня назад русские провели заключительные испытания своего оружия на так называемых «новых физических принципах». С этой целью они построили на Камчатском полуострове натуральный макет некоего усредненного поселка, по которому точечно и ударили. Результаты удара вы только что видели. Время точечного импульса, как докладывает наш источник, составило около трех наносекунд. И прошу вас заметить, господин Президент, именно точечного, а ведь установка может работать в постоянном режиме.

– Вы упомянули, что дальнодействие ее ограничивается пятью тысячами километров, – начал было искать зацепку для оптимизма Трамп, но генерал быстро осадил Президента.

– Да, господин Президент. Но это мое утверждение касалось только той самой статической установки, которую вы так напряженно разглядываете. А я не упомянул, что у русских уже имеется вариант ее воздушного базирования. И воздушный вариант ее тоже готов к эксплуатации. Самолет-носитель находится там же – на стоянке, возле взлетной полосы.

Трамп нервно пробарабанил пальцами по столу, пребывая в явной растерянности. С одной стороны он прекрасно понимал, что его Госсекретарь – продувная бестия и авантюрист высочайших градусов, который способен на любую махинацию ради продвижения интересов лиц, стоящих у него за спиной. Генерал Милли тоже никак на ангела с крыльями бескорыстия за спиной не тянет. И у него давно уже сложились прекрасные отношения с руководством корпорации «Raytheon», где его в случае победы Байдена на выборах ждет теплое место советника. А с другой стороны перед его носом зависло на стоп-кадре вполне себе убедительное доказательство подлой натуры этих русских, готовых на все ради того, чтобы остаться в Высшей Лиге стран, от которых зависит жизнь на всей Земле. К тому же толстяк Помпео все же не такой талантливый артист, чтобы так ювелирно разыграть перед Президентом истерический припадок. Он, Дональд Трамп, собственными глазами видел, как трясся жирный подбородок Госсекретаря в неподдельном ужасе. Такое не смог бы сыграть даже Лоуренс Оливье. Неотесанный чурбан Милли тоже доселе не был замечен в роли тонкого мистификатора. Каких шагов они ждут от него?

У всех, кто сейчас окружает 45-го Президента, уже готовы «запасные аэродромы», а что ждет его самого? Тихая старость и увядание в полном забвении, под присмотром бдительной охраны? Или может лавровый венец Спасителя Нации, принявшего единственно правильное решение во имя ее спасения?

– Почему вы решили, что русские нападут именно 7-го сентября? – спросил он после долгого раздумья.

– Во-первых, это не мы решили, а они, – опять вступил в разговор Помпео. – Источник, доложивший об этом, является нашим агентом, многократно проверенным вот уже многие годы. Он занимает довольно высокое положение в русском Генштабе, и он не станет бить тревогу, не имея на то веских оснований. К тому же это его сообщение пришло по экстренному каналу связи, к которому он никогда прежде не прибегал, а это говорит само за себя. Во-вторых, время перед самыми выборами президента – самое удачное для того, чтобы как минимум сорвать их и посеять хаос и недоверие к власти, а как максимум, то полностью убрать с шахматной доски извечного своего противника. В-третьих, – продолжал долбить клювом в макушку Госсекретарь, уже полностью оправившийся от припадка истерии, – положение в экономике России настолько плачевно, после введения убойных санкций со стороны мирового цивилизованного сообщества, что у них нет иного выхода, как сделать так, чтобы дела у передовых стран стали хуже, чем у них самих. А с нашим уничтожением или в лучшем случае – поражением, западная цивилизация просто рухнет. В-четвертых, русским надо спешить с применением этого супероружия, так как работы по данной тематике идут не только у них, но и у нас, хоть пока и не так успешно. Но теоретические выкладки по созданию такого монстра у нас уже имеются, а значит, благодаря нашей высокоразвитой и технологически передовой промышленности не составит большого труда претворить в жизнь нечто подобное в кратчайшие сроки. Ну и в-пятых, вы не забыли, что обещал русский диктатор в своей речи в тот день, когда у них произошло то событие? Если вы, господин Президент, запамятовали об этом, то я вам напомню, что он обещал не более и не менее, как убить всех, кто, по его мнению, причастен к событиям двухмесячной давности.

– Так все-таки это ваших поганых рук дело?! – рыкнул на него Трамп.

– Да какая теперь-то разница? – отмахнулся Помпео. – Признайтесь, господин Президент, что вы и сами хотели развязаться с этим Бутиным, чтобы раз и навсегда закрыть тему о ваших якобы симпатиях к нему. А мы, ваши скромные помощники, всего лишь угадали ваши тайные желания, при этом, не замарав своих собственных рук.

– Если русские готовят превентивный удар, то почему с докладом об этом пришли ко мне только вы вдвоем, а не весь заполошный курятник спецслужб и пентагоновских чинов? – сделал еще одну попытку разобраться в ситуации Президент. – Они все, вообще-то, в курсе того, что нам грозит?

– Все кому надо – все в курсе, – сухо вставил свое слово генерал.

– А зачем противнику знать о том, что его замыслы раскрыты? – подхватил Помпео, пожимая плечами. – Или вы, господин Президент, полагаете, что русские не отслеживают перемещение всех высших должностных лиц нашей разведки и Пентагона. Поверьте мне, – старому разведчику, – подбоченился он в кресле, – они следят даже за тем, сколько окон светится по ночам в Белом доме и Пентагоне.

– А если я сейчас сниму трубку телефона и предъявлю этому главарю хунты, ультиматум о том, что если они немедленно не уничтожат свою установку своими руками, то это придется сделать нам самим, в качестве карательной меры за нарушение моратория об испытаниях на ядерном полигоне?

– Упаси вас Господь от этого самоубийственного шага! – подскочил Госсекретарь, как надувной шарик, в своем кресле. – Вы не только раскроете противнику наши знания о нем, но, что еще хуже, подтолкнете его к форсированию своей операции. И если сейчас мы точно знаем дату и время его удара, то после вашего опрометчивого звонка, его можно ждать в любой момент. Мы даже запустить свои ракеты в ответ не успеем, как превратимся в молекулы.

– Ладно. Я, пожалуй, соглашусь с вами, что несколько поспешил с реакцией. Но тогда, что вы сами можете мне предложить, господа? – уставился он на гостей испытующим взглядом.

– Вы только что высказали идею о превентивном ударе по базе русских, если они не свернут свою программу, – начал осторожно Госсекретарь.

– Значит, вы предлагаете осуществить это на практике? – удивился Трамп, который не предполагал от «рыцаря плаща и кинжала» столь открытых силовых демонстраций.

– Да. Причем в срочном порядке – пока воздушный вариант установки не взлетел и не похоронил наши планы.

– Кто из нас сошел с ума?! Вы хотите развязать ядерную войну с русскими?! – спросил Президент, в упор, разглядывая колышущееся чревное тело своего Госсекретаря.

– Мы оба в своем уме. Просто смотрим на эту проблему с разных сторон. Я – со стороны практики, а вы – со стороны макрополитики.

– Тогда, как вы на практике это себе представляете?

– По сведениям нашего источника, о котором я упомянул ранее, там, на базе сосредоточены, как передовые производственные, так и интеллектуальные ресурсы. Я считаю, что нужно провести операцию по тайному захвату некоторых представителей научных кругов, связанных с созданием этой установки. Нам, как раз не помешало бы выведать кое-какие секреты русских, и тем самым несколько подстегнуть наших умников в деле создания аналогичной системы. А по завершении захвата раскатать всю базу русских массированной бомбардировкой объекта. В итоге мы убьем сразу трех зайцев.

– Каких?

– Получим в свои руки ценные научные кадры, уничтожим угрозу, нависшую над нами и надолго, если не навсегда отбросим исследования русских в этой области, так как восполнить потерю научных и производственных кадров они уже будут не в силах. Ну, по крайней мере, в ближайшие 15-20 лет. А за это время мы сумеем создать аналог этой установки и уже не они, а мы будем диктовать миру свои условия.

– А вы не боитесь получить ответ русских за нападение на их территорию? – насупился Трамп.

– Какого ответа русских вы опасаетесь, господин Президент? – недоуменно вскинул брови Помпео.

– Ядерного! Какого, же еще?! – не стал сдерживать негативных эмоций Президент.

– Не смешите меня, господин Президент, – ответил Госсекретарь, даже не улыбнувшись. – Русские не сумасшедшие, чтобы из-за какого-то инцидента на краю земли начинать Армагеддон. К тому же они сейчас не в таком положении, чтобы играть бицепсами.

– И каков же, по-вашему, будет их ответ на ничем не спровоцированное нападение? – удивился спокойствию Помпео хозяин кабинета.

– Ну, уж точно не ядерным! – парировал его вопрос бывший разведчик. – Любой ответ русских по сравнению с тем, что нам удастся нейтрализовать, можно считать терпимым. Даже если они в отместку разбомбят все наши базы в Сирии, в чем я сомневаюсь. И потом, почему вы решили, что наше нападение будет неспровоцированным? Как раз таки оно будет спровоцированным. Мы поднимем вселенский шум, обвиняя их в проведении тайных подземных испытаний ядерного оружия сверхмалой мощности. И будьте уверены, нам поверит весь мир. А мы после этого посмотрим, сколько у них останется единомышленников после того, как они узнают, что русские за их спиной проводят модернизацию своего ядерного арсенала.