Читать книгу Вор, граф и жена графа - Юрий Владимирович Климович - Страница 1

По границе чудесного графского парка несся автомобиль. Он стремительно миновал живописные искусственные развалины Римской виллы, блеснул в конце тургеневской липовой аллеи и ненадолго скрылся в тени Волшебного дендрария, где граф коллекционировал деревья из разных стран. После чеховской тополиной дорожки автомобиль обогнул Собачий холм – место захоронения именитых охотничьих псов – и повернул в сторону деревни Бертолетовки.

Обладатель графского титула Илья Гаврилович Головкин нервно отложил четырехколенную подзорную трубу, которая досталась ему от дедушки – одноногого адмирала, подавившего не один корабельный мятеж. Да, граф не мог ошибиться, – мимо его дворца в направлении Бертолетовки промчался именно спортивный серебристый Porsche. Ах, с каким удовольствие он сам бы промчался вдоль дворцового паркового ансамбля и, обдав грязью собачьи надгробия, развернулся на север и влетел в главную сельскую улицу на шикарном болиде! Как селяне и селянки восторженно поприветствовали бы его разными приятными жестикуляциями и реверансами! А он, разбрасывая горстями серебряные монеты, резко вдавил бы педаль тормоза у деревенского трактира «Питейная точка» и, со значением пожав руку громадному кузнецу, всех угостил бы местным сидром. Особенно барышень…

Головкин топнул ногой и мысли его вернулись на грешную землю. Он мог поклясться, что подобная машина не могла принадлежать никому из его крестьян и арендаторов. Так как деревня принадлежала его предкам с незапамятных времен, граф досконально знал всех проживавших в ней селян, хотя иногда путался в их именах и марках автомобилей и экипажей. Местная публика с уважением относилась к графу и никогда бы не позволила себе унизить его таким роскошным приобретением.

Попрыгав по кабинету, граф раскрыл гиббсоновскую историю Рима и сделал пометку на полях страницы с описанием парадной колесницы римского диктатора Суллы. У Ильи Гавриловича была мысль в будущем объединить разбросанные по книгам маргиналии в эпическую родословную своего рода. Начать он собирался с эпизода, описывающего подвиг катающегося по палубе адмирала в момент, когда тридцатиграммовый обрубок свинца раздробил его колено. Возможно, и появление загадочного Porsche тоже войдет в знаменитые в будущем анналы.

Впрочем, для получения соответствующего нон-фикшн он отправил почтового голубя по адресу своего анонимного информатора А с поручением поподробнее разнюхать, с какой целью в деревню прибыла загадочная машина. Конечно, граф мог позвонить А по телефону, но не стал нарушать общепринятые правила конспирации. Аноним был одним из его самых ценных агентов в разношерстном деревенском социуме.

Довольный собой, граф по привычке дернул шнурок, которым пользовался его отец для вызова дворецкого. Не дождавшись слуги, который много лет отсутствовал в дворцовом штатном расписании, Илья Гаврилович спустился на кухню, чтобы приготовить завтрак себе и супруге. После кофе он расположился за шахматным столиком и разложил пасьянс, чтобы быть готовому к любым неожиданностям на сегодня. Граф обожал карты с молодости, что самым бесчеловечным образом сказалось на его материальном достатке в последующие годы.

Когда послышался звонок у парадного крыльца, старик Борзов блаженствовал после тяжелого крестьянского труда. Он как раз рассказывал своей старухе, как узбеки любят лежать у арыков. Постелет узбек коврик, расправит и укладывается. Отдыхает по своему усмотрению.

– Сиеста, – с уважением подытожил Борзов, и в этот момент раздался звонок. Старуха вскочила открывать.

– К вам благородный господин, – доложила она через минуту. В случае важного события в ней вырастало чувство ответственности, и она переходила на «вы». – На дорогой тачке прибыли.

– Проси, – разрешил старик, и в комнате появился невысокий подвижный мужчина с прилизанными волосами и мускулистым торсом под обтягивающей сорочкой в мельчайшую голубую клетку. Он был то ли смугл от природы, то ли загорел в ходе среднеазиатского вояжа, глаза его как будто чуть косили, а, может, он таким образом научился припрятывать взгляд, и было ему то ли лет тридцать пять, а, с другой стороны, дело уже к шло сорока пяти, и это были непростые годы. Могло показаться, что видел его буквально вчера-позавчера, а, может быть, и никогда с ним не пересекался. В общем, это был какой-то неопределяемый на типажи господин, но одетый модно и дорого, что для рядовых провинциалов Борзовых означало немало.

– Да мне особо ничего от вас и не нужно, – сказал Славик, который так запросто и представился. Перед этим он внимательно оглядел апартаменты и любезно расспросил старого крестьянина о видах на урожай в условиях жаркой погоды, уровне воды в колодцах, новомодных венках из полевых цветов, которыми так увлекаются прелестные пастушки, и о прочих сельских идиллиях. Старик в свою очередь поинтересовался городской экологией, уровнем ставок по банковским вкладам и последними выходками оппозиционной общественности.

И только потом Славик перешел к делу:

– Но знаете, о чем я мечтаю много лет? Хотелось бы мне отведать простой деревенской пищи. Вареной картошечки, обсыпанной укропчиком, с ломтиками зажаренного сала и горбушкой черного хлеба толщиной в два пальца. Так, как вы обычно готовите, а?

Борзов улыбнулся и чуть было не пошутил про шебекинские макароны, которые вышли на передовые позиции в сельском питании. И чуть было не рассказал назидательный анекдот, заканчивающийся фразой «А папашу вы найдете в хлеву. От свиней его легко отличить – он в шляпе».

– Сразу видно, что вы человек знатный – артист или шоумен из знаменитых или новый русский. Которым зачастую позарез нужно и плоть усмирить, и в мешковину дырявую уткнуться, слезу пустив. Будь по-вашему! Старушка, радость моя, на эстакаду! – подал старый крестьянин команду, и старушка заторопилась на кухню, прихватив с полки «Книгу о вкусной и здоровой пищи» с еще сталинскими рецептами и бестселлер «Голый повар».

А Борзов со Славиком отправились в сад для продолжения беседы.

– Неблагодарное дело – разводить сады, старомодное. То петрушка скукожится, то помидоры почернеют, а уж гусеница, стерва! – покачал головой старик. – А муравьи? Вот уж кто проклинает садовников, этих медлительных убийц, которые подкрадываются на рассвете в длинных передниках и под видом росы сладострастно прыскают ядом на зазевавшихся насекомых! Жадные фарисеи, они готовы соблазнить любого, предлагая огромные деньги за горстку семян или луковиц! Крайне опасайтесь этих с виду тишайших импотентов под дачными саванами. На самом деле это почти что маньяки – пожиратели гладиолусов… А еще вот какая тенденция наблюдается…

Борзов огляделся по сторонам и продолжил, понизив голос.

– Старичье-то, как положено, помирает, и вселяются наследники. Всякий народ появляется, сын или зять, не об этом разговор. А вот где не осталось наследников, покойник не уходит с участка и охраняет его. В видоизмененном обличье – призрачном. И вот новый владелец в сумерках выдвигается, допустим, по нужде, а ему – «Здрасьте вам!» Может, с грядки капустной или из старой яблони раздалось, если дупло есть. А то и пугало в сюртуке с прапорскими погонами наклонится в приветствии. И спросит придушенным голосом: «Цой жив?»

– Было и у меня что-то такое в молодости, – усмехнулся Славик. – Забрался я на один хутор переночевать: хозяева в избе, а я в летнем домике. Мне и перекусить досталось на халяву: в нем на чердаке яблоки россыпью хранились. Так вот я всю ночь напролет слышал, как на чердаке какие-то люди звенели тарелками, вилками и ножами. Причем молча, только стук-стук и звяк-звяк.