Читать книгу Странные соседи - Юрий Вячеславович Ситников - Страница 1

Глава первая

Да здравствует свобода!

Лето мы решили провести в небольшом приморском городке в гостях у подруги Дианы – Натальи Владленовны. Мы – это я (Глеб Озеров), моя младшая сестра Люська, и наши лучшие друзья: Алиса и Димон.

Сразу хочу оговориться, изначально о поездке не шло и речи, так как я планировал остаться на каникулах в Москве. Но буквально неделю назад, Диана, заявив, что вынуждена уехать на съёмки, предложила отправиться к подруге своего детства нам с Люськой.

– Димку с Алиской тоже можете прихватить, – сказала она.

Диана наша с Люськой родная бабушка, народная артистка России, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Удача ей благоволит, Диана вся в работе, её жизнь это бесконечные съёмки, гастроли, театр, телевидение и светская жизнь. Актриса она, что называется до мозга костей, мне иногда даже кажется, разговаривая с нами, Диана не выходит из образа. Когда находится в ударе, запросто может назвать нас с Люськой чужими именами, втиснуть в разговор какую-нибудь театральную реплику или выдать длинный монолог из очередного спектакля. Короче говоря – актриса есть актриса.

– Диан, что мы будем делать в компании твоей подруги? – усмехнулась Люська. – У нас разные возрастные категории.

– Люсьена, выручайте. Перед Натальей неудобно получится. Третий год обещаю приехать, на этот раз поклялась «железно», но съёмки всё перевернули с ног на голову. А она ждёт.

– Ждёт тебя, а не нас.

– Глеб, я сказала, что вместо меня приедете вы с друзьями. Честное слово. Мы разговаривали сегодня утром по скайпу. Наталья встретит вас как самых дорогих гостей. Соглашайтесь. Городок – прелесть! Море, солнце, воздух необыкновенный. Люсьена, Глеб, ну?

Люська пожала плечами.

– В принципе, если Димка с Алиской будут не против… Глеб, ты как?

– Море, говоришь? – я посмотрел на Диану. – Окей. Считай, уговорила.

Просияв, Диана скрылась в своей спальне и, переговариваясь с нами через закрытую дверь (она всегда так делала, второпях собираясь на съёмку), поведала в общих чертах о Наталье Владленовне Мальцевой. Так мы узнали, что Наталья Владленовна закончив сорок лет назад театральное училище, довольно успешно снималась в кино, подавала, по словам режиссёров, большие надежды, и сумела завоевать любовь и уважение публики. Но лет через пять карьера молодой актрисы резко пошла под откос. Диана не уточнила, что случилось, сказала просто, что вышел большой скандал, после которого Наталье пришлось менять профессию.

– А лет двадцать назад, – Диана выбежала из спальни, роясь на ходу в своей сумочке, – Наталья вышла замуж за очень богатого человека. Они уехали из Москвы, осели в приморском городке и зажили, как в сказке. Дом у них – мечта! Двухэтажный дворец. Правда, для одного человека великоват.

– А муж где?

– Умер. Глеб, я не могу найти ключи. А-а, вот они. После его смерти Наталья увлеклась писательством. Очень хорошие любовные романы пишет, издаётся, имеет определённый успех. В городке она местная знаменитость, – Диана нервно хохотнула, схватила с комода ключи и подбежала к входной двери. – У меня где-то есть её книги, Люсьена, можешь поискать в шкафу. Всё, я исчезаю. Вечером договорим.

Оставшись вдвоём с Люськой, я усмехнулся.

– И на что мы с тобой подписались?

– Да ладно, расслабься, ты слышал, дом огромный, рядом море, все дела. К тому же – местная знаменитость. Писательница. Оттянемся, Глеб, скучать точно не будем, – Люська лениво потянулась и зевнула: – Уже не терпится поплавать.

– Надо Алисе позвонить. И Димону.

– Надо, – кивнула Люська.

…Неделю спустя, преодолев двухчасовой перелёт, мы оказались в поистине райском уголке. Городок утопал в сочной зелени: роскошные каштаны, красивейшие липы, аллеи можжевельника, раскидистые ягодные тисы – встречали нас, раскланиваясь в гостеприимном приглашении. Впервые я увидел гигантские вечнозелёные секвойи и эвкалипты с искривлёнными покрытыми выделениями камеди стволами. От обилия цветников рябило в глазах, казалось, в городе собраны все имеющиеся на земле сорта цветов.

Сам городок располагался в живописной морской бухте, окружённой несколькими, уходящими далеко в море мысами и горным массивом.

Наталья Владленовна встретила нас в аэропорту, держа в руках табличку «Озеровы». Увидев подругу Дианы, я был несколько разочарован. Почему-то воображение рисовало, что в аэропорту нас встретит элегантная женщина (всё-таки бывшая актриса, а теперь известная писательница), немного надменная и неприступная. И ещё рядом с ней обязательно будет крутиться личный шофёр, эдакий рассеянный растяпа в шофёрском кителе и фуражке с эмблемой. Действительность же оказалась куда проще, Наталья Владленовна стояла возле колонны в обычном цветастом сарафане, светлых сандалиях и соломенной шляпе на голове, съехавшей набок, отчего Мальцева выглядела немного комично.

Едва состоялось наше знакомство, как Наталья Владленовна начала терроризировать нас многочисленными вопросами. Её голос – быстрый и высокий, с нервозными нотками – разлетелся по зданию аэропорта нетерпеливым эхом. Она говорила и говорила, а потом спрашивала и спрашивала. Перебивала нас, начинала что-то рассказывать сама, сбивалась, хмурилась, невпопад смеялась, вертела головой и снова говорила, говорила, говорила. Интересовалась Наталья Владленовна абсолютно всем: начиная от современного молодёжного сленга, заканчивая крепостью чая, что мы пили в самолёте.

Есть такие люди, встретившись с которыми всего пять минут назад, возникает стойкое ощущение, что вы знакомы целую вечность. Писательница Наталья Мальцева была из их числа. Пока мы шли до её машины, она успела пересказать нам городские новости, выведать у нас всё, что интересовало её на данный момент и огорошить известием:

– Вечером у меня самолёт. Улетаю на полтора месяца. Сначала к подруге в Италию, потом отправлюсь в круиз по Средиземному морю. Так-то вот, друзья мои. Остаётесь в доме за хозяев. Справитесь? Конечно же, справитесь. Только Диане не говорите, что я оставила вас одних. Неудобно получилось. Когда она сказала, что из-за съёмок не сможет приехать, я тоже решила не сидеть сиднем дома, а о вашем приезде Диана сообщила слишком поздно. Вы не в обиде? Да нет, не в обиде. Что вам я, старая тётка, со мной жутко скучно и неинтересно. Слушайте, друзья мои, у нас ещё столько дел, а время поджимает.

В салоне иномарки голос Наталья Владленовны здорово действовал на нервы. Нет, ну правда, она практически визжала, и постоянно смеялась, и совсем не следила за дорогой, из-за чего мы трижды едва не столкнулись со встречными машинами.

После очередного Люськиного возгласа: «Осторожно! Машина!», Мальцева звонко рассмеялась, заявив, что она за рулем больше сорока лет и на дорогах чувствует себя как рыба в воде.

Закрыв глаза, я попытался на время отстраниться от реальности. Требовалось многое обдумать. Выходит, в доме Мальцевой мы останемся одни. Неожиданный поворот. Интересно, это хорошо или плохо? Скорее всего – хорошо. Терпеть несколько недель присутствие чересчур назойливой хозяйки, пожалуй, слишком большое испытание. Нет, против неё самой я ничего не имею, но вот голос Натальи Владленовны… Этот голос сводит с ума. И не только меня, Алиска вон готова повеситься на первой попавшейся липе, а Димон вообще смотрит на меня, как на врага народа.

Мальцева продолжала тараторить. Её голос скрипел, визжал, звенел, отдаваясь в ушах криком кошки, которой наступили на хвост.

…Дом Мальцевой располагался в уютном районе в старой части города, в непосредственной близости от моря. По обе стороны широкой белой дороги высились красивые двухэтажные коттеджи, построенные в самых различных архитектурных стилях. Некоторые соседи отгородились от посторонних глаз высокими каменными заборами, территории других разделяли кованые ограждения; просторный участок Натальи Владленовны с трёх сторон был огорожен секционной решеткой, густо увитой плющом, с четвёртой стороны высился кирпичный забор соседей, так же густо увитый серо-зелёным плющом.

Когда машина остановилась у крыльца с квадратными гранитными колонами и балясинами, и мы с огромным удовольствием выскочили из салона, Алиса прошептала мне на ухо, что впервые оказалась в эдемском саду. В чём-то она бесспорно права, во всяком случае, сад Мальцевой никого не мог оставить равнодушным. Сразу было заметно, хозяйка питает особую слабость к цветам: всюду росли шикарные кусты гортензий, хризантем, пионов и рододендров. Высокие арки и многочисленные перголы были увиты плетистыми розами, усыпанными белыми, розовыми, красными, бордовыми гроздьями цветом, источавших вкуснейшие ароматы. Запахи цветов переплетались друг с другом, над садом лежало плотное облако сладковато-приторных ароматов. Здесь царила особая атмосфера: атмосфера уюта, полнейшей защищённости, спокойствия и тайны. Да, тайны. Мне сразу почудилось, что в саду Мальцевой кроется множество тайн и загадок.

– Наталья Владленовна, домик у вас – отпадный, – сказал Димон, поднявшись по ступенькам на широкое крыльцо.

– Не могу с тобой не согласиться, друг мой. Когда муж купил этот дом и привёз меня сюда уже в качестве законной хозяйки, я сразу ему сказала: «Идеального места для смерти нельзя и найти».

Заметив на наших лицах замешательство, Наталья Владленовна заверещала:

– Друзья мои, вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что это место пропитано такой мощной положительной энергетикой, здесь настолько остро ощущается связь с миром природы, что в неминуемый момент, даже смерть не покажется чем-то ужасным. Вы со мной не согласны? Ну да, ну да, я сморозила глупость. В вашем возрасте думать о смерти непозволительно, друзья мои, не слушайте мою болтовню. Иногда меня заносит. Прошу вас, проходите.

Внутри дом был столь же хорош, как и снаружи. Просторный, светлый коттедж являл собой идеальный вариант дома для приёма гостей. На первом этаже помимо холла, гостиной, кабинета, домашнего кинотеатра, двух гостевых спален, кухни и столовой, находилось так же нескольких хозяйственных помещений. Второй этаж вмещал в себя пять спален, гостиную, библиотеку, огромную хозяйскую гардеробную комнату и просторный холл со «вторым светом».

Во время торопливой экскурсии по дому Наталья Владленовна, открывала многочисленные двери, забегала в комнаты, быстро осматривалась, словно попадала туда впервые, что-то говорила, смеялась, показывала, затем спешно выбегала в коридор, подходила к следующей двери, толкала её, и снова высокий визгливый голос раздражал наш слух.

– Наталья Владленовна, а у вас есть охрана?

– Охрана… какая охрана? Зачем она мне нужна, Алиса? Нет-нет, это лишнее. Я скромная писательница, звёзд с неба не хватаю, меня не от кого охранять.

– Ничего себе, скромная писательница, – прошептал Димон, следуя за Мальцевой. – В таком домине живёт. Люсь, слыхала?

– У меня голова разболелась от её голоса, – выдавила Люська. – Когда она уже свалит, а? Во сколько у неё самолёт, Глеб?

– Тише, услышит.

– Блин, с одной стороны круто, что мы останемся здесь одни, с другой, я боюсь, мы драпанём отсюда раньше, чем она рванёт в аэропорт.

– Вроде всё показала и рассказала, – растерянно проговорила Наталья Владленовна спустя полчаса. – На столе в кабинете я оставила вам номер телефона, по которому со мной можно будет связаться. Так… – Мальцева задумалась. – Что же ещё? А, ведите себя хорошо. Так… Развлекайтесь, купайтесь, веселитесь… Ну, и делайте всё то, что делают ваши ровесники. Только у меня к вам единственная просьба, не приводите посторонних людей в дом. Договорились? Всё, я в вас верю, друзья мои.

Последующие десять минут мы помогали Наталье Владленовне спускать со второго этажа её чемоданы и сумки. Она столько всего набрала в круиз, что создавалось впечатление, назад Мальцева планирует вернуться не через полтора месяца, а, по меньшей мере, через полгода.

Наконец, когда последний чемодан оказался в машине, Наталья Владленовна посмотрела на нас с материнской теплотой во взгляде.

– Люсенька, дружочек мой, как же сильно ты похожа на бабушку.

– Диана говорит, у меня её глаза.

– И глаза, и нос, и лоб. А Глеб совсем не похож на Диану.

– Не всем так везёт, как Люське, – пошутил я.

– Так, – Наталья Владленовна достала из сумочки солнцезащитные очки, надела их и, начав обкусывать нижнюю губу, осмотрелась по сторонам. – Вроде ещё хотела что-то вам сказать. Ц-ц-ц… Забыла. Ой, время поджимает. Друзья мои, мне пора. Удачи вам.

– И вам, – улыбнулась Алиса.

Наталья Владленовна села в машину, махнула нам рукой и мы махнули ей в ответ.

– Неужели уехала, – Димон хлопнул меня по плечу. – Глебыч, теперь мы типа здесь за хозяев?

– А то! – усмехнулась Люська. – Чумовая тётка.

– Да, – согласился я. – Обычной её точно не назовешь.

Какое-то время мы простояли возле крыльца: Люська с Алисой разглядывали куст гортензии, Димон, цокая языком, восхищённо поглядывал на дом, я, сунув руки в карманы джинс, соображал, чем бы утолить проснувшийся голод.

Неожиданно входная дверь с шумом распахнулась, и старческий голос прорезал тишину спящего сада:

– Молодёжь, вы не проголодались с дороги?

Глава вторая

Новое место – новые люди…

На крыльце стояла седая, немного сгорбившаяся женщина; она смотрела на нас с усмешкой, довольная произведённым эффектом неожиданности. Кого-кого, а увидеть на крыльце незнакомую старуху мы ожидали меньше всего. Разумеется, первый вопрос касался её персоны, и его поспешила задать Люська. На что женщина недовольно ответила:

– Зовут меня Ксения Анатольевна. А что, она вам про меня ничего не сказала?

– Наталья Владленовна? Нет.

– Так и знала. Память, как решето. А ведь книжки пишет. Ладно, ступайте в дом, обед стынет.

Когда мы прошли в столовую и расселись за длинным столом, Ксения Анатольевна пояснила:

– Я кухарю тут. Моя обитель – кухня.

– И живёте в доме?

– Когда Наталья здесь, живу постоянно, а если в отъезде, к себе перебираюсь. У меня недалеко от базара квартира есть. Сейчас вот полтора месяца бездельничать буду, – помолчав, Ксения Анатольевна спешно добавила: – Но к вам всё равно каждый день приходить стану. Обедом-то вас кормить надо, да и ужин сами не приготовите.

– Я хорошо готовлю, – сказала Люська.

– Не сомневаюсь, – иронично заметила старая кухарка. – Но приходить я всё-таки буду.

Наверняка решила нас контролировать, подумалось мне.

Некоторое время в столовой висела тишина, изредка нарушаемая стуком ложек по тарелкам и тихими репликами, которыми мы перебрасывались друг с другом.

Ксения Анатольевна смотрела на нас с недоверием, скорее всего мы ей не понравились. Пару раз я ловил на себе её оценивающий взгляд; смотрела так, будто пыталась прожечь насквозь.

– Так кем вы Наталье приходитесь? – спросила она, пододвинув ближе к Димону плетёную корзиночку с нарезанным хлебом. – Бери хлебцы-то, бери. Без хлеба обед не обед.

– Внуки подруги детства, – ответила Люська.

– Все четверо?

– Только я и Глеб, – Люська кивнула в мою сторону.

– Ясно. Значит, ты Глеб? – Ксения Анатольевна утвердительно закивала седой головой. – А ты, стало быть… – Она вопросительно посмотрела на Димона.

– Он Дмитрий, – быстро вставила Люська. – Я Люся. Она Алиса.

– Вот, теперь хоть по-людски познакомились, а то всё в спешке в непонятках. Мне Наталья о вашем приезде только вчера вечером сказала. Ничего толком не объяснила, крикнула на бегу, второпях, – Ксения Анатольевна встала, повторив вслух наши имена: – Глеб, Дима, Людмила и Алиса. Запомню. Доедайте, а потом посуду на кухню принесите. И хлебцы кушайте. В хлебе – сила!

Едва она вышла, Люська сморщила гримасу.

– Мне одной показалось, что она здорово смахивает на Шапокляк?

В чем-то Люська была права, кухарка Мальцевой действительно напоминала старуху Шапокляк.

После сытного обеда (лично мне сразу захотелось спасть) Ксения Анатольевна показала девчонкам, где и что находится на кухне: открывала многочисленные шкафчики, выдвигала ящики, под конец подробно объяснила, как включать плиту и пользоваться посудомоечной машиной. Люська вспыхнула.

– По-вашему, мы умственно отсталые?

– Вы дети, – спокойно отозвалась кухарка. – А дети часто невнимательны.

– Дети? Алис, ты слышала?

Алиса толкнула Люську в бок, давая понять, чтобы та не лезла на рожон. Но Люська уже завелась. Назидательный тон кухарки вывел её из себя.

– Мне четырнадцать лет, – сказала она. – Алиске вот-вот шестнадцать будет.

– А мальчишкам? – спросила Ксения Анатольевна.

– По пятнадцать.

– Я и говорю – дети ещё, – повторила кухарка и практически вытолкала девчонок из кухни. – Ступайте, не сидите в доме, по городу пройдитесь.

…Гуляли мы до одиннадцати часов: осматривали местные достопримечательности, спускались в бухту, прошлись по пляжу, затем забрели в центральную часть города, сидели в кафе на площади под широким цветастым зонтом. Побывали в парке, где Люська дважды умудрилась выронить из рук мороженое, а Алиса бросила в фонтан монетку, загадав желание.

В сувенирной лавке, она располагалась недалеко от дома Натальи Владленовны, Люська купила браслет из ракушек, брелок и веер. Алиса долго присматривалась к рамкам, мы с Димоном откровенно скучали. Лавка была наводнена всевозможными безделушками, которые лично у меня не вызывали абсолютно никаких эмоций, зато девчонки надолго прилипли к стеклянным стеллажам и длинному (во всю стену) прилавку.

Хозяин лавки сувениров, высокий мужчина лет шестидесяти, показался мне излишне навязчивым. Он был вежлив, пожалуй, даже чересчур, всё время улыбался и резко отводил взгляд в сторону, когда я случайно на него смотрел. Он представился Михаилом Павловичем, всячески пытался нам угодить, а под конец, когда мы были на полпути к стеклянной двери, подарил Алисе сувенир. Камень в виде латинской буквы «V». С чего это вдруг он решил расщедриться – загадка, но мне его порыв пришёлся не по душе.

Дома мы нашли оставленную Ксенией Анатольевной записку, в которой та пошагово объясняла нам, как пройти на кухню, достать из холодильника еду и разогреть её на плите.

– Бабка жжёт! – улыбнулась Люська. – И вообще, какой ужин, я в кафешке наелась до отвала. Глаза слипаются. Воздух здесь офигительный – с ног валюсь.

Ночь прошла мгновенно. Я помню, как лёг на кровать, закрыл глаза, потом открыл их снова, а в окна уже светило утреннее солнце. На часах без четверти девять. Через открытую форточку в комнату врывался летний тёплый ветерок, пахнущий морской солью и свежестью наступившего дня.

Удивительно, но спать, несмотря на ранний час не хотелось. И уже в начале десятого, выпив по чашке кофе, мы отправились на местный базар. Местечко оказалось чудным! От обилия рыбы, морепродуктов, свежих овощей и фруктов рябило в глазах. Ближе к выходу продавали вкуснейшую сдобу. Аппетит на базаре разыгрался нешуточный, пришлось даже купить корзину, которую мы затарили различными вкусностями и несли домой вдвоём с Димоном. Там были и креветки, и лосось, и козий сыр с буреками, грецкие орехи в мёде, пахвала, клубника, помидоры, фасоль и перец.

Завтракали на улице, разместив недалеко от увитого плющом забора складной стол и стулья. Потом рванули на пляж, зарулив по пути на базар, купить фруктов; на пляже провели часов пять: плавали, дурачились в воде, загорали, ели клубнику с черешней, болтали обо всём сразу, ощущая себя на вершине блаженства.

Вот это я понимаю, отдых. Полнейшая свобода действий и никакого контроля со стороны. Делай, что хочешь, иди, куда пожелаешь, и всюду тебе рады, везде встречают улыбками, и ты сам постоянно улыбаешься, потому что счастлив, и мечтаешь растянуть эти мгновения, и упиваться ими.

Во время очередного Люськиного заплыва, Димон решил сгонять в кафе за соком, а мы с Алисой примкнули к компании ровесников играющих в волейбол. Играли минут сорок, потом Алиса вернулась к Люське, я решил поплавать, Димон, закрыв лицо бейсболкой, спал на расстеленном покрывале.

Выйдя из воды и шлёпая мокрыми ступнями по горячему песку, я обратил внимание на высокую симпатичную девушку, лицо которой показалось до боли знакомым. Где я мог её видеть? Не помню. Но точно знаю, раньше мы уже встречались.

Тряхнув длинными русыми волосами и улыбнувшись (её улыбка, что называется, сразила меня наповал) девушка махнула мне рукой и быстро зашагала в мою сторону. Я остановился.

– Привет! – сказала она.

У неё были изумительно красивые глаза: ярко-зелёные, глубокие, и взгляд имел какую-то завораживающую, гипнотическую силу.

– Привет.

– Не узнаёшь меня?

– Ты тоже из Москвы?

Она рассмеялась звонким смехом, слегка запрокинув голову назад.

– Не угадал, я местная. Ладно, не мучься, даю подсказку: десять минут назад мы играли в волейбол.

Мне сразу стало легче, как будто камень с плеч свалился. Точно! Волейбол.

– Ты здорово играла.

– Шутишь? Третий раз играю, если честно, волейбол не моя игра. Ребята знакомые попросили составить компанию, неудобно было отказываться.

– Я Глеб, – мне вдруг стало неловко, почему-то возникло ощущение слежки. Пришлось обернуться. Никто на меня не смотрел, но спина мгновенно взмокла, её обдало жаром.

– Лейла, – свое имя она произнесла с достоинством. Сразу было заметно, она им гордилась, и очевидно, ждала, какой-то реакции. Я не стал разочаровывать новую знакомую.

– Красивое имя.

– Есть немного, – хохотнула Лейла.

Когда мы подошли к нашим, и я представил им Лейлу, Алиса изменилась в лице. С Лейлой она практически не общалась, в разговоре в основном участвовала мы с Люськой; Димон изредка подавал реплики.

– Так вы живёте у Натальи Владленовны? Слушайте, это ж здорово. Она тесно дружит с моими родителями. А вы надолго здесь остановились?

– Полтора месяца точно пробудем.

– Круто. Если хотите, могу выступить в качестве гида, покажу вам городок, местные достопримечательности.

– Мы сами можем всё осмотреть, – тихо произнесла Алиса, отвернувшись в сторону.

Перехватив её тревожный взгляд, Люська улыбнулась и обратилась к Лейле:

– Но если вдруг понадобится помощь аборигена, мы сразу к тебе обратимся.

– Идёт. Всегда рада помочь.

Лейла проболтала с нами, пока её не окликнули друзья, с которыми она пришла на пляж. Попрощавшись и взяв с меня слово, что мы обязательно увидимся, Лейла убежала.

– Я не поняла, – сказала Алиса, избегая смотреть мне в глаза. – Она хочет встретиться со всеми нами или только с тобой?

– Со всеми, со всеми, – подмигнул мне Димон. – Хорошая девчонка. Зачётная!

Алиса восприняла его слова оскорблением.

– Зачётная? А ты видел, как она таращилась на Глеба?

– Алис…

– Скажешь, ты сам этого не заметил? Зачем ты вообще её с нами познакомил?

– Дим, пошли ещё разок искупнёмся, – засмеялась Люська. – Тут сейчас нехилый скандальчик намечается. Ревность и всё такое прочее.

– Кто ревнует? – вспыхнула Алиса. – Я? К ней? Ты видела её волосы?

Люська кивнула.

– Так себе.

– Они ужасны!

Я молчал. Волосы. А при чём здесь волосы Лейлы? Нормальные у неё волосы. Мне понравились.

Поругаться с Алисой мы не успели. Нам помешал вчерашний знакомый – Михаил Павлович, хозяин сувенирной лавки. Поприветствовав нас, как старых друзей, он, не спросив разрешения, сел рядом и начал непринуждённый разговор. Мне его появление оказалось на руку, да и Алиса оттаяла, во всяком случае, когда Михаил Павлович ушёл, она не смотрела на меня исподлобья, и больше не упоминала Лейлу.

Дома нас ждал разбор полётов. Ксения Анатольевна была жутко недовольна тем фактом, что мы пропустили обед. Прочитала длинную нудную нотацию, сказала что-то о режиме дня и скрылась на кухне.

Чуть погодя Димон где-то раздобыл бадминтонные ракетки и три воланчика. Было часов восемь, когда первый воланчик перелетел через кирпичный забор. Вскоре за ним отправился второй, а в половине девятого мы лишись третьего волана.

– У кого-то кривые руки, – злилась Люська, намекая на меня.

– Я тебе сто раз говорил, отойди дальше от забора.

– Называется, поиграли.

– А в чём проблема? – Димон подошёл к забору и задрал голову. – Перемахнуть в принципе можно. Сначала на стул, потом на стол – делов на три минуты.

– Дим, не надо, – сказала Алиса, увидев, что он собирается перетащить к забору стол.

– Не боись, Алиска. Глебыч, помоги.

Едва мы успели поставить стол вплотную к забору, как сзади раздался голос кухарки:

– Молодёжь, вы чего творите? – Ксения Анатольевна стояла на крыльце, и вид у неё был испуганный.

Сказав про воланы, мы услышали:

– И пусть! Не нужны они вам, не вздумайте к соседям перелезать. Глеб, Дима, идите сюда. Идите, что скажу.

Мы подошли к крыльцу и кухарка быстро зашептала:

– Мальчишки, послушайте совета, не ищите себе приключений. Дались вам ваши воланчики. Сейчас ужинать будем. Давайте, несите стол на место. Ну же, Дима, Глеб. Ради Бога, не суйтесь на соседний участок.

Ксения Анатольевна вернулась в дом, а мы с Димоном переглянулись.

– Очередная прихоть старухи меня не остановит, – шёпотом сказал я.

– Тогда чего ты ждёшь, Глебыч? Стол к твоим услугам. А я пока верёвку найду.

Оказаться наверху было делом плёвым. Оседлав забор, я осмотрелся. Неухоженный участок зарастал сорной травой, здесь не было ни цветников, ни клумб; кусты жимолости у самого крыльца, сирень вдоль противоположной стены забора и колючий кустарник, бравший начало от левого угла и тянувшийся до самой металлической калитки, разрослись настолько, что территория казалась заброшенной. Вроде как не жилой совсем.

Две стены двухэтажного дома с зелёной черепичной крышей, были увиты диким виноградом. На маленьком балкончике второго этажа, он находился прямо над крыльцом, я заметил стул и крохотный столик. На столе стоял стакан с соком.

Плиточные дорожки, обрамлённые бордюром, погрязли в осоке, одуванчике и тысячелистнике. Местами, на некогда ровном газоне, рос лопух и чертополох, между двух каштанов покачивался гамак.

Один воланчик я заметил в трёх метрах от забора, быстро глянул на маленький балкончик и, крепко схватив протянутый Димоном стул, осторожно опустил его на соседний участок. К стулу Димка привязал верёвку, конец которой оставался у него в руках. Стул мне понадобится, когда стану перебираться обратно, верёвка – чтобы, оказавшись на заборе, забрать стул.

Спрыгнув вниз, я сразу почувствовал себя неловко. Там, на участке Мальцевой, за которым, по словам Ксении Анатольевны, раз в две недели ухаживает приходящий садовник, было много света и красок. Там царил день. Здесь – много тени, и здесь главенствуют сумерки.

Глава третья

Шалтай-Болтай и детская шарманка

Мне не следовало медлить, надо было взять воланчик, осмотреться в поисках остальных двух и скорее делать отсюда ноги. Но я мешкал. Сам не знаю почему, стоял, чуть сгорбившись, разглядывая соседский участок с нездоровым любопытством. Внезапно захотелось пройтись по траве, ступить на плиточную дорожку и, осторожно, крадучись добраться до крыльца. Какая-то незримая сила манила меня к крыльцу, будоража и раззадоривая вспыхнувший интерес.

По ту сторону забора я услышал голос Димона, секунду спустя наверху появилась его голова.

– Глебыч, помощь не требуется?

– Нет, – сказал я, быстро взглянув на маленький балкончик. – Сам справлюсь.

Димон исчез, я нагнулся за воланчиком и услышал тихую мелодию. Колыбельную. Она напоминала мелодию из музыкальных шкатулок: такая же размеренная, спокойная, с небольшим налётом детскости.

Сунув воланчик в карман джинс, я пошёл вперёд, на звуки колыбельной. Они меня гипнотизировали, пугая и успокаивая одновременно.

До крыльца оставалось метров десять, когда мелодия неожиданно стихла, и я отчётливо услышал детский смех. Справа беспокойно зашуршала листва, будто бы в кустах сирени трепыхалась крупная птица. Я замер, посмотрел на балкончик, и дрожь легкой поступью прошлась по спине. С маленького столика исчез стакан с соком.

Внутренний голос твердил, чтобы я немедленно возвращался назад, ему вторили интуиция и здравый смысл; я же, наплевав на их требовательные просьбы, взял немного правее и пошёл вдоль увитой виноградом стены к углу дома. Именно оттуда доносился детский смех. Смех, от которого у меня слегка подрагивали руки; что-то зловещее, холодное было в этих звонких отрывистых смешках.

Снова возникла колыбельная мелодия, теперь она звучала настойчивей и чуть громче. Выглянув из-за угла, я немного успокоился. На небольшом скошенном пятачке стоял диван-качака, пластиковый стол, три стула и маленькое детское кресло. Мальчик лет шести, одетый в синие брючки, синюю жилетку и бескозырку с развивающимися на ветру ленточками, сидел на корточках возле перевёрнутого стула. Он сидел ко мне спиной, практически не шевелился, лишь изредка его правый локоть подрагивал, и голова слегка склонялась набок.

Маленькую шарманку в руках мальчишки я увидел, когда он резко поднялся на ноги и встал ко мне вполоборота. Перебинтованной ладонью мальчик медленно крутил ручку, внимательно вслушиваясь в издаваемые шарманкой звуки. Я прижался к стене, ощутив щекой холодное прикосновение зелёных, изнизанных красными прожилками листьев дикого винограда. Не успев как следует сообразить, почему у ребёнка перебинтованы ладони, я перевёл взгляд на лицо пацана и из горла вырвался хрип.

Отпружинив, я не удержался на ногах, упал, чем привлёк внимание ребёнка. Он посмотрел на меня, я вскрикнул, и отполз назад, не в силах оторвать взгляд от его лица. Точнее пародии на лицо, потому как лица у ребёнка не было. Голова забинтована, словно у мумии, без малейших намёков на прорези для глаз, носа и рта. Вместо прорезей я видел нарисованные чёрным маркером огромные глазищи с длинными ресницами, чёрную точку вместо носа, и кривой красный рот. Впечатление было такое, будто смотришь на рисунок дошкольника, нарисовавшего на альбомном листе Шалтая-Болтая.

Продолжая крутить ручку шарманки странный (и страшный) ребёнок сделал шаг в мою сторону. Откуда-то раздался знакомый детский смешок, но смеялся точно не этот уродец с шарманкой в руках. В кустах сирени снова затрепыхалась листва.

Этого было вполне достаточно, чтобы рвануть к забору. Я бежал и видел перед глазами забинтованную голову с нарисованным ужасным лицом. Голову, на которой была бескозырка с длинными ленточками, что так красиво развивались на ветру. Голову, которая теперь будет являться мне в ночных кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту.

Подбежав, я залез на стул, уцепился руками за верх забора, попытался подтянуться, но руки настолько ослабли, что не удалось даже оторвать ноги от сидения. В полной прострации я обернулся назад. Из-за угла дома, выглядывал ребёнок без лица. И хотя я понимал, что видеть меня нарисованными глазами он не может – не может по определению – внутри всё переворачивалось от ненастоящего взгляда больших чёрных глаз.

Предприняв ещё несколько попыток штурмовать забор, я, наконец, сумел забраться наверх. Бешено колотилось сердце, дыхание сделалось свистящим, взмокшие ладони крепко держались за ветки плюща.

Потянув верёвку, я схватил стул, бросил его вниз, после чего сам благополучно очутился на участке Мальцевой. И только сейчас, оказавшись в относительной безопасности, осознал весть тот ужас и нелепость увиденного. Стало настолько неуютно, что пришлось сесть на корточки, прижаться спиной к забору и просидеть в состоянии близком к шоковому до тех пор, пока ко мне не подошел Димон.

– Глебыч, ты в порядке?

Я молчал.

Димон сел рядом, положил мне руку на плечо, и я, словно, очнувшись от кратковременной дрёмы, вздрогнул.

– Глебыч, в чём дело?

– Я видел его.

– Кого?

– Ребёнка.

Димон поднял голову, потом скользнул взглядом на валявшийся неподалёку от стола перевёрнутый стул и ощутимо тряхнул меня за плечи.

– Ты прикалываешься, Глебыч?! Эй, ну, кончай шутить.

Пришлось рассказать о детском смехе, колыбельной мелодии и ребёнке с перебинтованными головой и руками. Димона мой рассказ взволновал, Алису с Люськой (они подошли, когда я рассказывал, как увидел в руках мальчишки шарманку) здорово испугал.

– Как же он дышит? – спросила Люська. – Как видит, если голова туго перетянута бинтами?

– Ты меня спрашиваешь?

– Ребят, давайте пойдём в дом, – лицо Алисы по цвету напоминало чистый лист бумаги. – Глеб, а тебе не могло показаться, вдруг ты…

– Как бы я хотел, чтобы мне это только показалось, померещилось, привиделось, но, Алис, я действительно видел ребёнка с нарисованным лицом.

Минут двадцать, сидя в гостиной, мы пытались додуматься до какого-нибудь мало-мальски правдоподобного варианта, оправдывающего наличие бинтов на ребёнке. И все наши версии, едва были произнесены вслух, моментально разлетались в пух и прах, и казались нам самим бредовыми, неправдоподобными и лишённые всякой логики.

Да, можно было предположить, что у ребёнка проблемы с кожей, допустим, она могла обгореть, но… Почему тогда на лице отсутствовали прорези? Кто и с какой целью нарисовал на бинтах отвратительные глаза, нос и уродливые губы? И наконец, последний, главный вопрос: каким образом, живой человек, чьё лицо наглухо перебинтовано, может чувствовать себя настолько комфортно, чтобы сидеть в саду и играть на шарманке? Люська права, должен же он видеть, дышать, принимать пищу, а для этого необходимы прорези. Но их нет.

Я упомянул про сходство с Шалтаем-Болтаем. Алиса вздрогнула, вжавшись всем телом в кресло. А когда в гостиную бесшумно вошла Ксения Анатольевна и позвала нас ужинать, девчонки он неожиданности взвизгнули.

Зёрна страха были посеяны и дружно давали первые всходы.

Сразу после ужина, попросив Ксению Анатольевну ненадолго задержаться, я заговорил о соседях Натальи Владленовны.

– Почему вы советовали к ним не соваться? Кто они?

Кухарка долго молчала, было заметно, говорить на это тему ей не хочется, но мы проявили настойчивость, Ксения Анатольевна сдалась:

– Лучше бы вам не знать, но если сами спрашиваете… Она появилась в нашем городке два года назад, купила дом, и сразу стала объектом многочисленных слухов и пересудов. Она живёт уединённо, к себе никого не пускает, сама ни с кем из местных не общается. Нелюдимая. Кто такая, откуда приехала – ничегошеньки о ней неизвестно, кроме имени. Её зовут Элеонора. Дальше идут сплошные слухи. Говорят, ей девяносто лет, но выглядит максимум на пятьдесят; Элеонору называют внучкой потомственной ведьмы, ещё ходит слух, что в подвале её дома стоят сундуки с золотом. А год назад я лично от кого-то слышала, что она, для поддержания молодости ставит себе инъекции сыворотки крови из зародышей редкого вида животных.

– Дикость какая, – не удержалась Люська.

– Это всего лишь слухи, – сказал Димон.

– В каждом слухе, есть доля истины, – Алиса сидела на диване, крепко прижимая к телу мягкую подушку.

– Слухи-слухи, – закивала Ксения Анатольевна. – Но за два года Элеонора, считай, ни с кем не перекинулось и парой словечек.

– Может, она немая?

– Да нет, – кухарка перекрестилась. – Не немая. Сама слышала, как однажды она на своего шофёра прикрикнула. Вроде, ей нельзя много разговаривать, мол, с каждым обронённым словом, молодость уходит. Опять-таки слухи.

– А шофёр живёт в доме?

– Нет, он приходящий. Элеонора часто совершает длительные прогулки по городу. У неё есть машина с открытым верхом, говорят, дорогая очень машина. Шофёр впереди, она сзади сидит, прямая, как кол, надменная, всегда в чёрных очках и перчатках длинных. Машина по улицам ездит, а она даже по сторонам не глядит, уставится вперёд, как неживая, будто каменеет.

– Неужели с ней никто не пытался заговорить?

– Как ни пытались, пытались, конечно. А что толку? Молчит. Обдаст холодным взглядом, аж мороз по коже, и отвернётся. Или бросит фразу-льдинку, да так бросит, что и общаться дальше желания никакого нет. Странная особа. По мне, так лучше бы её вообще не видеть. К тому же в последнее время новые слухи появились, жуткие слухи.

– Что именно говорят? – взволнованно спросила Алиса.

– На базаре шепчутся, что в доме Элеоноры появились призраки.

В любое другое время, услышав нечто подобное, я рассмеялся бы, даже не задумавшись. Призраки! Какая чушь. А теперь кроме неприятного осадка и ощущения скованности не испытал ни малейшей потребности улыбнуться.

Впрочем, Димон с Люськой и Алиса тоже оставались вполне серьёзными. Желание прикольнуться или съязвить никого не посетило.

– Ксения Анатольевна, в доме Элеоноры есть дети? – свой вопрос я попытался задать развязно как бы между прочим, но мой горящий взгляд и учащенное дыхание выдавали сильное волнение.

– Дети? Бог с тобой, Глеб, откуда там детям взяться.

– К ней могли приехать родственники.

– Исключено.

– Да почему вы в этом так уверены?

– Нет никого у Элеоноры, – повторила кухарка. – Нет.

– Откуда вы можете знать это наверняка? – разозлился Димон. – Сами сказали, тесно с ней никто не общается.

– С какой стати ты спросил про детей, Глеб? – Ксения Анатольевна проигнорировала реплику Димона, и посмотрела на меня взглядом полным недоумения.

– Мне показалось, – я опустил глаза, – что вроде на соседнем участке я слышал детский смех. И колыбельная мелодия играла.

Ксения Анатольевна замахала руками.

– Нет! – резко бросила она и встала с кресла. – Что ты несёшь. Господи, быть того не может. Показалось тебе. У прежних соседей ребёнок был, но как Петенька погиб, они дом сразу на продажу и выставили.

Разумеется, я заставил Ксению Анатольевну рассказать о погибшем ребёнке. И её первые слова буквально припечатали меня к дивану.

– Петенька утонул в море. Водолазы нашли его на седьмые сутки. Родители чуть с ума не сошли. Такой мальчуган славный был, тихий, спокойный.

Алиса закрыла лицо ладонями, Люська подалась вперёд и, не дав мне раскрыть рта, прокричала:

– Ксения Анатольевна, у Петеньки была шарманка?

– Шарманка?! – ошарашено переспросила кухарка. – Была. Наталья Владленовна подарила её Петеньке на второй день рождения.

В гостиной повисла напряжённая тишина, нарушить которую не смел никто из присутствующих.

Глава четвёртая

Голливудский шик

– Пусть у бывших соседей был сын Петенька, пусть он играл на детской шарманке, я этого не отрицаю. Но проводить параллель между утонувшим несколько лет назад ребёнком и… – тут Люська задумалась, бегло посмотрела в окно, за которым давно распростёрлась ночь, неуверенно добавила: – И неизвестным нам мальчишкой с забинтованным лицом, я бы всё-таки не стала.

Битый час мы пытались прийти к единому мнению: говорили, обсуждали, спорили друг с другом и всё бестолку. Ксения Анатольевна давно ушла, попросив нас перед уходом, больше никогда не приближаться к забору, разделявшему соседские участки.

– Хорошо, – Димон прошёлся по гостиной, остановившись у широкого подоконника. – Не будем проводить параллель, но согласись, тот Шалтай-Болтай, будем называть его так, оказался на участке неспроста.

– Разумеется, неспроста. Дим, скорее всего, это гость Элеоноры. Алис, ну поддержи меня. Слушайте, будет намного разумней согласиться с версией, что к соседке приехали дальние родственники с ребёнком. Предлагаю поставить на этом точку. Глеб, Дим, Алис, не молчите.

– Как ты объяснишь бинты? – напомнил я.

– И нарисованное на них уродливое лицо, – сказала Димон, сев на подоконник.

– Не хочу я это никак объяснять. Всё, забили на соседей, в противном случае, испортим себе весь отдых.

Хоть и не хотелось мне соглашаться с сестрой, а пришлось. Она права, для нашего же успокоения так будет намного правильней. На том мы и порешили.

Без четверти два, собираясь разойтись по комнатам, Алиса наотрез отказалась оставаться одна в спальне.

– Я не засну после всего.

Люська решила составить ей компанию, а в половине третьего, едва я успел задремать, в комнату ворвался Димон.

– Глебыч, подъём! Девчонки паникуют, хотят, чтобы мы все спали на втором этаже в гостиной.

Пришлось повиноваться. Сперва мы перетащили в гостиную четыре широких, и довольно тяжёлых матраца, потом застелили их простынями, бросили подушки, одеяла и, улёгшись, стали тихо переговариваться.

Два из четырёх окон были открыты, изредка в гостиную врывались ночные уличные звуки: шум машин, крик одинокой птицы, лай собак или шелест листвы. В обычное время таким мелочам не придаёшь значения; сегодняшней ночью любой шорок казался девчонкам зловещим. Алиса вскакивала всякий раз, едва шуршала листва; она подбегала к окну, всматривалась в темноту улицы, словно пытаясь разглядеть внизу невидимого недруга.

– Так дело не пойдёт, – во время очередного Алискиного забега от матраца к окну и обратно, Димон встал и наглухо закрыл окна.

– Теперь задохнёмся от духоты, – проворчала Люська.

– Всем спокойной ночи, – у меня слипались глаза, и вопреки ожиданиям, я смог уснуть довольно быстро, не реагируя на громкий шёпот сестры и тревожный голос Алисы.

Утром ночные страхи рассеялись; который раз убеждаюсь, при свете дня любая проблема делается намного прозрачнее. Во всяком случае, она не кажется такой острой и глобальной, каковой была во мраке ночи.

Позавтракав, мы пошли на пляж. А там снова играли в волейбол, плавали, ели мороженое, наслаждаясь каждой минутой, растягивающей состояние беззаботного праздника.

В обед перекусили в бистро, и Димон с девчонками вернулись на пляж. Пообещав присоединиться к ним позже, я не спеша поплелся домой. Хотелось побыть наедине с собой. За всем этим показным весельем (не знаю, как у других, а у меня оно было наигранным), скрывался оживший и набиравший обороты страх. Где-то глубоко в подсознании зарождались шальные мысли, пока ещё сырые, мне самому не знакомые, но уже готовые вырваться наружу, пронзив своим коварством сознание. Появилось предощущение неминуемой беды; я шёл по чистому тротуару, над головой раскинулось молочно-голубое небо, светило солнце, день улыбался гостеприимством, а на душе скребли кошки. Не получалось отделаться от мысли, что за мной ведётся пристальная слежка. Кто? Где? Почему? С какой стати? Не было веских оснований подозревать, кого бы то ни было в слежке, но затылком я буквально ловил скрытые взгляды.

Стол, на который я вчера становился, стоял на том же месте – вплотную придвинутый к забору. Поколебавшись, я залез на столешницу, посмотрел прямо перед собой, затем взгляд скользнул по балкончику, крыльцу, стене увитой диким виноградом; немного задержался на плиточной дорожке, кустах сирени, и вновь сконцентрировался на балконе.

– Глеб! – голос Ксении Анатольевны раздался настолько резко и неожиданно, что я чуть не свалился со стола.

– В чём дело? – резко спросил я. – Зачем так кричать?

– Я же просила вас, не подходить к забору.

– А я подошёл, – спрыгнув со стола, я с вызовом посмотрел на кухарку. – Вы видите в этом криминал?

Ксения Анатольевна развернулась и стала торопливо удаляться. Я уже собрался пойти за ней следом, как вдруг увидел у куста красных пионов два воланчика. Перед глазами замелькали чёрно-белые круги, я машинально покосился на забор, поднял один волан, повертел его в руках, и сразу же швырнул под стол.

В районе солнечного сплетения появилась ноющая боль, недавние слова кухарки обрели смысл, я даже вроде бы осознал всю нелепость своей затеи. Осознал и устыдился. Зачем подошёл к забору, залез на стол и смотрел на участок незнакомой мне Элеоноры? Что, или кого я собирался там увидеть? Или, может, я целенаправленно, не отдавая до конца отчёта своим действиям, ищу острых ощущений, пытаясь получить свою порцию адреналина?

Не знаю, уже ни в чём не уверен, кроме одного: меня словно магнитом тянет к забору. Я испытываю страх, и одновременно жажду заглянуть ему в глаза. Получается какой-то мазохизм, но ничего не могу с собой сделать.

Решив проветриться, я отправился на базар. Там многолюдно, шумно и суетно, а значит, именно там можно раствориться в толпе, заглушив на время необъяснимое влечение к притаившейся за забором опасности.

***

Лейла купила килограмм клубники и черешни, а заметив в соседнем ряду Глеба, быстро подбежала к торговцу овощами, попросив взвесить пять килограмм красного перца.

Я держал в руках небольшую связку бананов и медленно брел к выходу, когда шедшая навстречу девушка, нечаянно наступила мне на ногу.

– Извините, – одновременно сказали мы друг другу, немного смутившись.

– Привет, Глеб! – улыбнулась Лейла. – Неожиданная встреча. Я думала, ты на пляже зависаешь.

– Собирался туда идти, – я был рад встречи с Лейлой. Как только увидел её смеющийся взгляд, сразу ощутил внутреннюю легкость. Тяжёлые думы разом рухнули вниз, разбившись на сотни мелких кусочков.

– А я что-то силенки не рассчитала, перца многовато купила. Рука отваливается.

– Давай помогу.

– А пляж?

– Успею.

– Тогда я понесу твои бананы, – Лейла протянула мне сумку, сама взяла связку, и мы вышли на узкую улочку.

Пройдя метров пятьсот, Лейла предложила зайти в открытое кафе. Там мы выпили сок, съели по круасану и опять пошли по почти пустынной улочке, больше напоминавшей каштановую аллею; я рассказывал Лейле пришедшую на ум прикольную историю, она делала вид, что внимательно меня слушает, но на самом деле пропускала слова мимо ушей. Я видел, как она невпопад кивает, улыбается своим мыслям и в её ярко-зелёных глазах беснуются озорные огоньки.

Дом её родителей располагался в десяти минутах ходьбы от дома Наталья Владленовны. Стоило мне оказаться в светлом холле, Лейла сразу предложила выпить холодного сока.

– Или могу налить квас. Домашний.

Я кивнул.

На кухне, поставив пакет с перцем к окну, Лейла мгновенно про него забыла. Клубнику же с черешней она вымыла в дуршлаге, водрузила его на стол, заявив, что не отпустит меня, пока не помогу ей расправиться с ягодой.

Я не имел ничего против компании Лейлы, скорее наоборот, ждал от неё предложения задержаться в гостях.

Мы ели ягоду и болтали, Лейла изредка поглядывала на часы, а потом сказала:

– Слушай, в среду родители уезжают отдыхать на две недели, а в пятницу я устраиваю вечеринку. Приходи, потусим.

– Наверное, не получится, я здесь не один. Ты же знаешь.

– А ты и друга своего приводи. Ден, кажется?

– Димон.

– Приходите вдвоём.

Я кашлянул, а Лейла хмыкнула:

– Девчонок своих можете захватить. Вы с Алисой встречаетесь? – вопрос был задан как бы между прочим, но имел явную подоплёку.

– Да.

– Она красивая. Повезло тебе.

– Знаю.

– И ей тоже, – Лейла посмотрела мне в глаза и рассмеялась. – Глеб, а ты в компьютерах разбираешься? Не соображу, что случилось, но после скачки одной программы, у меня на ноуте пропал звук. Не посмотришь в чём дело?

– Ты дрова проверяла?

– Какие дрова?

– Драйвера.

– Глеб, я полный чайник, вообще – ноль! Ты меня не спрашивай, иди сам посмотри.

Мы поднялись на второй этаж. В комнате Лейлы приятно пахло мятой, этот запах немного дурманил и кружил голову.

– Садись пока, я ноутбук включу. А хочешь диски посмотри, если что выберешь, дам послушать.

…С ноутбуком Лейлы я провозился минут двадцать: удалил повреждённый скаченной программой звуковой драйвер, а заодно аудио-видео кодеки, перезагрузил ноут, установив новые дрова и кодеки.

– Глеб, у тебя получилось! Ты здорово сечёшь в компах. Спасибо тебе, – Лейла положила ладонь мне на плечо и поцеловала меня сначала в щеку, а потом её губы слегка коснулись моих губ.

На какое-то мгновение между нами проскочила искра, перед глазами вспыхнуло, участилось дыхание и сделалось невыносимо жарко.

Лейла первая отстранилась, прошлась по комнате и сев на край кровати, тихо спросила:

– Так ты придёшь ко мне в пятницу?

– Не знаю, – так же тихо ответил я. – Наверное.

– Приходи, Глеб.

– Я постараюсь.

– В девять вечера.

Домой я возвращался, прочно погрязнув в хаосе приятных, но колких мыслей. Поравнявшись с соседской калиткой, услышал лязг открываемых ворот. Остановился и увидел то, о чём вчера вечером с таким трепетом и волнением рассказывала Ксения Анатольевна.

Высокие ворота открылись; шофёр, облаченный в ливрею, с торжественным видом распахнул переднюю дверцу ярко-красной бехи с открытым верхом; сел на водительское место, и тотчас же, приятно лаская слух, заурчал мотор. Машина выехала из ворот, замерла на заасфальтированной площадке и шофёр всё с той же торжественностью, метнулся закрывать ворота.

А пока он возился с замком, я сумел внимательно рассмотреть восседавшую на заднем сидении женщину. Ту самую Элеонору – загадочную особу, хозяйку дома.

Девяностолетней её мог назвать только безумец. В машине сидела женщина лет пятидесяти, ухоженная, с красивым гладким лицом, правда, с чересчур ярким макияжем. На Элеоноре было чёрное платье, на правой руке, небрежно касавшейся бежевой спинки переднего кресла, длинная чёрная перчатка; одну часть лица скрывали широкие полы шляпы, из-под которой выбивались пряди огненно-рыжих волос. Оправа солнцезащитных очков отливала золотом, на шее блестело колье с крупным рубином. Через левое плечо была перекинута белоснежная песцовая накидка.

Я стоял в непосредственной близости от Элеоноры, ощущал витавшее над ней ароматное облако духов, не в силах оторвать взгляд от её лица. В себя пришёл, от торопливого возгласа шофёра:

– Парень, отойди в сторонку.

– Что? – переспросил я, вконец растерявшись.

Элеонора повернула голову в мою сторону, делала она это медленно, с какой-то царственной грациозностью, и сипло (у неё оказался низкий голос с хрипотцой) сказала:

– Ты нам мешаешь. Отойди от машины.

Я отступил на несколько шагов. Красная беха с открытым верхом сорвалась с места; мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы дойти до нашей калитки, толкнуть её, побежав к крыльцу по каменным плиткам.

Люська выскочила из дома и сразу пошла в наступление:

– Где ты был? Тебе звонили раз десять.

– Телефон оставил дома.

– А шлялся где?

– Это допрос?

Люська повела носом, приблизилась ко мне вплотную и фыркнула:

– Духи? От тебя несёт духами.

– Тебе показалось.

– Ну конечно, показалось. Колись, Глеб, где тебя так щедро надушили?

– Только что я видел Элеонору.

– Не надо мне парить мозги. Я узнала запах, это духи Лейлы. Вчера она вылила на себя весь флакон, на пляже от неё пахло, как от парфюмерной фабрики.

– И что, я встретил Лейлу на базаре.

– Ничего, ничего, – усмехнулась Люська. – Чистосердечное признание облегчает вину.

– Куда ты клонишь?

– Никуда не клоню, Глеб, расслабься. Так говоришь, видел Элеонору? И как?

Пройдя в гостиную, я пересказал сцену, свидетелем которой стал.

– В такую жару и в песцовой накидке? – скривилась Люська. – Ей точно девяносто лет, старикам всегда холодно.

– Если ей девяносто, тогда мне сто. Говорю вам, она не старая. Да, штукатурки на лице много, но всё равно ей нет шестидесяти.

– А как же сыворотка крови из зародышей редкого вида животных?

– Не смешно.

– Но люди ведь говорят.

– Больше им верь.

– Ладно, проехали. Но я никак не могу врубиться, зачем она наряжается и наматывает километраж по городу в открытой тачке? Кому и что тётка пытается доказать? – Люська снова подошла ко мне, принюхалась нарочито громко и отошла к камину. – Колье с рубином, мех, шофёр в ливрее… Прямо какой-то Голливуд получается.

– Ты права, Элеонора похожа на голливудскую звезду.

– Брось, Глебыч.

– Серьезно. Она… – я пытался подобрать нужные слова. – Как бы сказать поточнее, на первый взгляд Элеонора кажется ненастоящей.

– То есть?

– Как кукла. Ожившая кукла.

Алиса поёжилась.

– Ребят, что-то мне опять не по себе.

– Алис, – я хотел подойти и обнять её за плечи, но вовремя вспомнил, что от меня пахнет духами Лейлы. Поэтому во избежании ненужных вопросов, решил оставаться там, где стоял. – Нет повода для страха.

– Уверен?

– На девяносто процентов.

Алиса нахмурилась, прошлась по гостиной и предложила перед сном закрыть в доме все окна.

…А ночью я проснулся от толчка в бок. Надо мной склонилась Люська.

– Глеб, внизу кто-то ходит.

Привстав на локтях, я увидел встревоженную Алису, и сонного, разбуженного за несколько секунд до меня Димона.

– Кто ходит, Люсь? Вам показалось.

И в это время мы услышали отчётливый стук.

Глава пятая

Двое из ларца одинаковых с лица

На колебания ушло не более десяти секунд, мы с Димоном вскочили почти одновременно, но у самой двери путь нам преградила Алиса.

– С ума сошли? А если это грабитель, Глеб, я тебя не пущу.

– Алис, не дури, мы должны посмотреть.

– Надо вызвать полицию.

Димон опустил дверную ручку, выглянул в коридор. С лестницы слышались торопливые шаги – кто-то спускался вниз.

– Без полиции разберёмся, – сказал он. – Девчонки, оставайтесь в гостиной.

С площадки второго этажа мы увидели мелькнувшее внизу белое пятно. Мозг сразу пронзила мысль – это не человек. Во мраке пятно показалось мне привидением, фантомом, тем самым аномальным явлением, о которых я часто слышал, но до недавнего времени принимал за абсурдные выдумки безумцев. Наступил момент истины; будучи скептиком, я вдруг ощутил, как рушится моя твёрдая уверенность, и как зарождается хрупкая вера в существование потусторонних явлений.

В холле витал запах страха, я делала вдох и этот густой аромат – немного терпкиё и щекочущий ноздри – проникал в меня, размеренно уничтожая последние крупицы моего скептицизма.

Не успел я нащупать ладонью выключатель в холле, как мимо меня – вот это действительно было жёстко – промчалось белое пятно. В темноте оно показалось слишком громоздким, бесформенным и опасным. Прижавшись к стене, я ударился затылком, перед глазами появилась рябь, но взгляд продолжал фокусироваться на пятне. Поравнявшись с противоположной стеной, белое пятно растворилось в воздухе, или прошло сквозь стену.

Свет в холле вспыхнул, когда Димон, оступившись на лестнице, едва не свалился кубарем вниз. Ему помогла быстрая реакция, он вовремя успел ухватиться рукой за перила.

– Оно там! – крикнул я, растирая затылок.

– Оно? – на площадке второго этажа тряслась Алиса. – Что значит, оно, Глеб?

– Пятно. Я видел, как оно прошло сквозь… – договорить я не успел. Повернув голову, заметил распахнутую дверь в коридор, из которого можно было попасть в кухню.

Выходит, пятно не исчезало и не проходило сквозь стену. Всё оказалось гораздо прозаичней – оно попросту скрылось в дверном проёме. Сразу возникли сомнения, а было ли пятно? При ярком свете, практически разрушенный скептицизм начал возрождаться из пепла. Белым пятном в темноте могли показаться белые одежды. Плюс я слышал шаги. Ещё один плюс в мою копилку скептика. Разве призраки способны так топать, как топало белое нечто, проносясь мимо меня со скоростью экспресса.

– Какой идиот! – воскликнул я в порыве сиюминутного отвращения к самому себе за излишнюю мнительность и непростительную слабость, проявленную в самый неподходящий момент. – Я решил, что видел призрака. Димон, мы его упустили.

Ворвавшись в коридорчик, я включил свет, миновал поворот, очутившись на кухне.

– Что и требовалось доказать, – сказал Димон стукнув кулаком по дверному косяку.

– Ребят, что там, нам можно к вам подойти?

– Можно, Алис, уже можно.

В кухне имелась дверь на террасу со ступенями. И сейчас дверь была открыта, а на кафельном полу возле порога виднелись следы – кусочки сухой земли, отвалившиеся от обуви неизвестного.

– Запах! Вы ощущаете запах духов? – спросил я.

Алиса принюхалась.

– Глеб прав, есть слабый запах.

– Вчера вечером облако этого запаха витало над Элеонорой.

– Подожди, Глебыч, намекаешь, Элеонора пробралась в дом, с целью… Кстати, с какой целью?

– Не одна Элеонора пользуется духами, – не согласилась с моим доводом Люська.

– Слишком много совпадений.

– Каких? Запах духов и соседство Элеоноры? Глеб этого недостаточно, чтобы обвинять её в проникновении.

– Ребят, но ведь дверь с вечера была закрыта, – напомнила нам Алиса. – Смотрите, замок не пострадал, получается, её открыли ключом.

– Алиска права.

Я вышел на террасу, спустился по ступеням и взглянул в темноту сада. Понимаю, что моя версия выглядит шаткой, но я готов поклясться – в доме Натальи Владленовны побывала Элеонора.

И как выяснилось спустя сутки, мои предположения оказались не такими уж и безосновательными.

В среду ночью у меня завибрировал телефон. Звонила Лейла. Запинаясь, она попросила меня прийти к ней, сказав, что в доме происходят странные вещи.

Алиса устроила мне скандал.

– Вы уже и телефонами успели обменяться. Отлично, Глеб, времени даром ты не терял.

– Алис, не надо.

– Правильно она всё говорит, – Люська не упустила случая, подлить масла в огонь. – Твоя Лейла, между прочим, девчонка не промах. И наглости, я смотрю, ей не занимать. Позвонить в два часа ночи практически незнакомому парню, попросить его прийти. О чём она вообще думала?

– Во-первых, она не моя, запомни это, во-вторых, не вижу корысти в её звонке.

– Сними розовые очки.

– Глеб, ты действительно собираешься пойти к ней?

– Алис, она была сильно напугана, я должен.

– Ничего ты ей не должен. Ну, сам подумай, у неё здесь полно друзей, почему она звонит именно тебе, вы знакомы без году неделя.

– Девчонки, по-моему, вы переигрываете. Зря на Глебыча наезжаете.

– Тогда сам сходи вместо Глеба к Лейле, – предложила Алиса.

– Легко!

– Эй, Алис-Алис, – всполошилась Люська. – Ещё чего! Никуда он не пойдёт. – Показав Димону кулак, Люська добавила: – Если, конечно, дорожит собственной жизнью.

Я попросил Алису выйти со мной в коридор, а там, прислонив её к стене под ярким бра (после вчерашнего ночного происшествия Алиса настояла, чтобы в доме даже ночью горел свет), тихо прошептал:

– Алис, ну ты чего, не дуйся.

– Глеб, что происходит? Ты на себя не похож. Посмотри, стоило ей позвонить и ты уже на взводе, спешишь как будто на пожар.

– Меня попросили о помощи.

– О какой помощи? Я уверена, её звонок банальная уловка. Неужели ты не видишь, она на тебя запала. Да, да, – Алиса отвернулась. – Запала. И мне это неприятно. Пусть я дура, пусть эгоистка, но такой вот уродилась. Глеб, пожалуйста, не уходи.

Люська выскочила в коридор.

– Блин, не парьтесь вы. Если у этой Лейлы-Шейлы проблемы, моторьте к ней вместе. А что, я бы на вашем месте так и поступила. Глеб, хватай Алиску в охапку и вперёд. Заодно и узнаете, что за ЧП стряслось среди ночи у этой рафинированной куклы.

Я посмотрел на Алису.

– Пойдём?

– А пошли, – согласилась она.

– Хоть бы поблагодарили за мою гениальную идею, – проворчала Люська, глядя нам вслед.

На улице, не успев подойти к калитке, мы услышали приглушённые голоса и шаги.

– Глеб, – Алиса схватила меня за руку, знаком показав, что голоса раздаются слева – со стороны участка Элеоноры.

Я кивнул. Мы остановились, прислушались. Лязгнула задвижка, с чуть слышным шипением отворилась калитка Элеоноры, едва уловимый шёпот потонул в шарканье шагов.

Секунд пятнадцать я держал указательный палец у рта, не решаясь толкнуть калитку. Она могла издать предательский скрип; но и медлить в сложившейся ситуации было непозволительно. Пришлось поднапрячься, взяться одной рукой за металлическую перекладину, второй зажать ручку и резко открыть калитку, приподняв её немного вверх. Так удалось избежать скрипа.

Два человека – мужчина и женщина – торопливо шли вниз по улице. На обоих были чёрные брюки, водолазки, кроссовки и сдвинутые на лоб бейсболки.

Мы с Алисой, перейдя дорогу и оказавшись на противоположном стороне, шли следом, пытаясь в свете редких, но ярких фонарей разглядеть лица загадочных незнакомцев.

– Глеб, это Элеонора?

– Не знаю, Алис, плохо видно. И козырёк бейсболки половину лица скрывает.

– Вот тебе и одинокая женщина без друзей и родственников.

– Подожди, может, это ещё не она.

– А кто, Глеб? Они вышли из её калитки.

– Обратила внимание на их прикид?

– Одеты необычно.

– Какие ассоциации, Алис?

– Никаких, разве только… Глеб, неужели, грабители? – мысль, которая пришла мне на ум практически сразу, едва я увидел странную парочку, с явным опозданием посетила Алису.

– А почему бы нет?

– Они с пустыми руками.

– И без машины, – сказал я, резко присев на корточки и притяну к себе Алису.

Женщина обернулась, коснулась плеча своего спутника и что-то ему сказала. Он тоже обернулся, потом мотнул головой, и они вновь стали спешно спускаться вниз по безлюдной улочке.

До дома Лейлы оставалось шагов пятьдесят, когда вдруг эти двое перешли дорогу, замерев перед решётчатой калиткой.

– Опа! Алис, это ведь калитка Лейлы.

– Ты не путаешь?

– Точно говорю.

Алиса прижала ко рту ладонь. Я не уверен в правильности своих догадок, но мне показалось, в этот момент Алиса почувствовала себя виноватой. Ей сделалось страшно от мысли, что Лейла, позвонив мне и сообщив о странных вещах, творившихся в пустом доме, не соврала. И возможно сейчас, пока мы наблюдаем из-за угла за остановившимися у калитки людьми, Лейла сидит в своей комнате и трясётся от страха в ожидании Глеба.

– Глеб, прости, – прошептала Алиса.

Я промолчал. Значит, мои догадки верны. Но, чёрт возьми, что же происходит на улице?

Мужчина, сделав шаг, коснулся ручки калитки, толкнул её вперёд, затем потянул на себя.

– Проверяет, закрыта или открыта.

Женщина осмотрелась, сунула руку в карман, достав ключи. Такого поворота событий я не ожидал. Первая мысль – закричать и спугнуть. Вторая мысль (более зрелая и осознанная) продолжать оставаться в качестве постороннего наблюдателя.

– Глеб, надо что-то делать.

– Например?

– Давай вызовем полицию.

– Алис, подожди. Согласен, ведут они себя более чем подозрительно, но в этом-то и загвоздка. Не тянет парочка на грабителей.

– Смотри, они пытаются открыть калитку. Глеб!

– Вижу, Алис. Не кричи.

Свет на втором этаже вспыхнул настолько внезапно, что женщина, отскочив от калитки, вскрикнула. Занервничал и мужчина; потоптавшись на месте, он полуобнял свою спутницу за талию, и они перебежали дорогу. На той стороне улицы, чуть замедлив шаг, пошли более уверенно, спокойней.

– У тебя есть телефон? – спросила Алиса, подойдя к тротуарному бордюру.

– Есть. Эй, ты куда?

– Глеб, иди к Лейле, узнай, что случилось, а я… Я прослежу за этими двумя.

– Алис, подожди, неудачная идея.

– А, по-моему, самая удачная и разумная. Иди к Лейле, я сама уже начинаю за неё переживать.

Алиса ступила на дорогу, ошарашив меня своим резким бесстрашием. Я был и поражен, и испуган, и приятно удивлён. Алиска повела себя в несвойственной ей манере; за одно короткое мгновение её робость переродилась в отчаянную смелость. Меня это подстегивало и радовало.

Дождавшись, пока её силуэт раствориться в темноте, я позвонил Лейле, сказав, что стою у калитки.

Глава шестая

План «Перехват», или никакой определённости

Проводив родителей, Лейла долго думала, под каким предлогом пригласить в гости Глеба. Немного погодя, пришла к мысли, что приглашение вроде как и не должно выглядеть приглашением. Его необходимо завуалировать, тщательно замаскировать, придумать предлог, настолько действенный и убедительный, чтобы и Глеб не смог отказаться, и она, Лейла, не казалась бы ему излишне навязчивой.

До полуночи девушка слонялась по дому, перебирая в голове многочисленные варианты звонка Глебу. Пару раз брала телефон, набирала его номер, но в последний момент обрывала звонок.

Сейчас на часах половина третьего, и Лейла, пройдясь по полутемной столовой, осталась собой довольна.

А Глеб придёт, никуда не денется. Раз она того захотела, значит, так тому и быть.

***

…Я нажал на звонок возле калитки, через секунду ожил домофон.

– Глеб, это ты?

– Я.

Магнитный замок щёлкнул, я открыл калитку, пройдя на участок. Потом, дождавшись, пока магнит вновь накрепко притянет к себе металлическую панель, быстрым шагом дошёл до крыльца. Лейла распахнула дверь.

– Привет, – она виновато улыбнулась и прошлась ладонью по пышным волосам.

– Ваша калитка открывается магнитным ключом? – спросил я, едва переступив порог.

– Нет, обычным. А почему ты спрашиваешь?

– Что у тебя случилось? – я осмотрелся, прошелся по холлу, заглянул в тёмную гостиную, затем взгляд скользнул по Лейле. Вроде всё в порядке, во всяком случае, на первый взгляд.

– Я спать собиралась, вдруг ни с того ни с сего на кухне сработала пожарная сигнализация.

– И?

– Глеб, сигнализация, понимаешь? Я испугалась.

– Бывает. Возможно, сбой в системе.

– А потом мне показалось, по дому кто-то ходит.

Я напрягся, не подозревая, что Лейла врёт напропалую.

– Ты слышала шаги?

– Да. И голоса. Я перетрусила до обморока.

– Ты выходила из комнаты, видела кого-нибудь?

– Нет. Возможно, мне показалось, но я уже успела себя накрутить. Ты извини, подняла среди ночи. Проходи, Глеб. В столовую, – Лейла слегка подтолкнула меня и улыбнулась.

В столовой горели свечи, на столе стоял огромный, нарезанный на порции фруктовый торт и две тонкие фарфоровые тарелки с посеребрёнными ложками.

Посмотрев на Лейлу, я откровенно растерялся.

– Я должна была как-то загладить свою вину. Глеб, не зря же ты пришёл. Давай поедим тортика. Ну проходи же ты.

Мы сели друг напротив друга, Лейла положила мне кусок торта.

– Будешь чай?

– Нет. Слушай, а ты знаешь Элеонору? – я находился в таком взвинченном состоянии, что в упор не замечал особых взглядов Лейлы.

– Старуху? Видела её, конечно.

– Почему старуху, она не старая.

– Глеб, Элеоноре девяносто лет.

– Вздор.

– Ничего не вздор, – Лейла придвинула стул ближе к столу и пожала плечами. – Я сама не верю сплетням, но моему отцу известно совершенно точно, что Элеоноре девяносто лет.

– Откуда он это знает?

– Он многое знает. Отец – работает в городской управе. Не последний человек в городе, – Лейла громко рассмеялась. – А точнее второй по значимости.

– Даже так?

– А как ты думал, я дочь влиятельного человека. Так вот, можешь поверить мне на слово, мадам Икс без малого сто лет. Мадам Икс она стала с лёгкой руки моей матери. Неприятная старуха, корчит из себя звезду. Пыль в глаза пускает.

– Согласись, выглядит она лет на сорок моложе.

– Я не присматривалась, – нахмурилась Лейла. – Да и без грима её не видела. А ходит она медленно, осторожно, такое впечатление, упасть боится.

Помолчав, Лейла добавила:

– Хотя ты, конечно же, прав, девяносто ей не дашь.

– Твой отец с ней общался?

– С ней многие в городе пытались завести дружбу. Бесполезно. Отшивает каждого. Глеб, что мы всё о старухе говорим, разве нет более подходящих тем?

– Вкусный торт, – ляпнул я.

– Глеб, скажи, я тебе нравлюсь?

Не успев донести до рта ложку с тортом, я посмотрел на Лейлу. Её глаза смеялись, взгляд был сосредоточен, хотя и не лишён озорства. Она смотрела на меня пристально, ожидая услышать правдивый ответ.