Читать книгу Хранители тайны - Юрий Вячеславович Ситников - Страница 1
ОглавлениеГлава первая
Раз, два, три, четыре, пять!
Галина Валентиновна понимала, зависть – плохое чувство, но сделать с собой ничего не могла. Она завидовала всегда и всем. Исключений из правил не было. Такой уродилась, поздно бороться с привычками, намного проще с ними смириться. И Галина Валентиновна смирилась.
На своих шести сотках она работала от зари от зари. Подъем – в шесть утра, на завтрак геркулесовая каша, сваренная на воде без соли, чашка зелёного чая и одна овсяная печенюшка.
В садовом товариществе «Ёлочки» ещё все спали, а Галина Валентиновна, вооружившись лопатой, тяпкой или граблями, вовсю занималась физическим трудом. Вскопать новую грядку под клубнику или зелень, прополоть сорняки, подкормить кусты смородины, пересадить цветы – дел невпроворот.
К полудню, когда начинало припекать, Галина Валентиновна заходила на веранду, включала чайник и потирала руки. Чувство морального удовлетворения накрывало с головой, появлялось ощущение собственной значимости и превосходства над соседями.
Галина Валентиновна старалась превратить свой участок в образцово-показательный. Для того чтобы завидовали ей, а не наоборот.
Передохнув, она брала панаму и снова шла к грядкам-клумбам, пропадая в огороде до вечера. После легкого ужина – Галина Валентиновна никогда не позволяла себе наедаться на ночь – отправлялась к соседям, чтобы немного им позавидовать, благо было чему.
…Сегодня Галина Валентиновна пришла к Селезневым. Поговорив о делах насущных, посетовав на жару и отсутствие дождей, она начала «стрелять» глазками.
– Тонь, а ты чего, огурцы уже подвязала, да? А я ещё не подвязывала. Не растут они у меня, а у вас вон какие. Чем подкармливаете? Навозом? Я тоже навозом поливаю – не растут. Ой, Тонь, а это что за цветы? У меня таких нет. Надо будет у тебя взять. Осенью? Хорошо, ты только не забудь.
Прохаживаясь по огороду Селезнёвых, Галина Валентиновна непрестанно цокала языком:
– Тонь, у тебя шикарная роза, а моя совсем захирела. А лилии какие крупные! Откуда у тебя бочка взялась? Зять привез? Надо же! А моя прохудилась. Вы дрова купили? Сколько заплатили? У меня дров совсем не осталось. Кабачки у тебя уже большие, а у моих только листья лопухами раскинулись, самих кабачков не видать. Зато трава прёт – будь здоров. У вас новая газонокосилка? Да ты что! А моя на глазах разваливается: мотор барахлит, нож затупился, колесо заднее треснуло.
В девять часов Галина Валентиновна возвращалась домой, включала телевизор и смотрела новости. Спать отправлялась около одиннадцати, разгадав предварительно пару-тройку кроссвордов.
…Толкнув калитку, Галина Валентиновна медленно побрела по дорожке к крыльцу, ещё издали заметив, лежащий на ступеньке полиэтиленовый пакет. Не иначе кто в гости заходил и подарок оставил, пронеслось в голове.
Пакет был новый, ручки не успели помяться, Галина Валентиновна улыбнулась.
Внутри лежала красная гвоздика. Взяв цветок, Галина Валентиновна машинально поднесла махровую шапку к носу, вдохнула и сморщилась. Ей показалось, цветок пах нафталином. Однако, непонятно, кто мог оставить на крыльце пакет с цветком?
– Гвоздика! – Галина Валентиновна пошатнулась, прикрыла глаза и задрожала. Память начала экскурс в прошлое.
Неподвижно Галина Валентиновна простояла минуты полторы, а когда сзади раздалось звонкое хихиканье – словно зазвенело несколько маленьких колокольчиков – вздрогнула и резко обернулась.
Из-за угла дома выбежала худенькая черноволосая девочка лет семи. Непрестанно хихикая, она пронеслась мимо Галины Валентиновны, направляясь в сторону калитки. Ребёнок был одет в белое платьице, белые носочки и красные сандалии. Кудрявые волосы девочки трепал ветерок. Возле калитки девочка остановившись, осторожно – словно при замедленной съемке – повернула голову и махнула пухлой ручкой.
Галина Валентиновна прижалась спиной к закрытой двери; взгляд был прикован к смеющемуся ребенку; нарастала головная боль, в ушах «зашуршала листва», перед глазами появились мушки.
Едва девочка выскочила на гравийную дорогу и добежала до соседского гаража, Галина Валентиновна закричала:
– Наина?!
Девочка замерла на месте.
– Наина! – повторила Галина Валентиновна.
Ребенок сделал странный жест рукой – ладонью она попыталась нарисовать в воздухе перевернутую восьмерку или знак бесконечности – а потом что было сил, бросилась бежать.
– Наина, – продолжала бормотать Галина Валентиновна, пройдя на веранду. – Наина…
В полночь Галина Валентиновна сидела в кресле, держа в руке красную гвоздику.
На улице послышался шорох. Галина Валентиновна насторожилась. Что это было, кто шумел? Ёж? Кошки? Или ветер? А, может, на участке человек?
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! – послышался с улицы громкий голосок.
Галина Валентиновна встала с кресла, пересекла комнату, вышла на веранду и нервно спросила:
– Кто там?
– Я, – последовал ответ.
– Кто я?
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Ты хорошо колешь, а Танька, окаянная, та совсем без мозгов. Как всадит иглу со всей дури, два дня сидеть невозможно. Балда! – Алексей Гаврилович улыбнулся молоденькой медсестре и протянул пятидесятирублевую купюру.
– Что вы, не надо, – смутилась девушка. – Уберите деньги.
– Да я ж от чистого сердца, возьми, Мариш. Каждый день ходишь, надоел я тебе, наверное. Эх, Маринка, самому опротивело таблетки горстями глотать, а к врачу как придёшь, как анализы посмотрит… Всё – туши свет! От уколов мне лучше, – Алексей Гаврилович бросил на столик ватку. – Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
– Поправляйтесь, Алексей Гаврилович, вы у нас ещё побегаете.
– Куда мне, я своё отбегал. Главное, чтобы вам, молодым, хорошо жилось, а нам, старикам, хуже уже не будет. Я вот один живу, жены, детей нет, из родственников брат троюродный в Тюмени. А толку, что брат есть. Лет двадцать не виделись, не созванивались. Какое тут родство. Ох, Маришка-Маришка. Веришь, вечерами накатит тоска, хоть стреляйся: поговорить не с кем, позвонить некому, хожу по квартире привидением и думаю, долго ещё небо коптить буду?
– Алексей Гаврилович, вам гулять больше надо, воздухом свежим дышать. Дома, конечно, скучно. На улице люди, с одним поздороваетесь, с другим словцом перекинетесь, все-таки общение.
– Свежим воздухом дышать, скажешь тоже, Маришка. Где ты в Москве воздух свежий нашла? Мне дома лучше дышится, чем на улице. Пока до поликлиники дотопаю, пылищей надышусь, опосля два дня чихаю. Что ты, родная, какой воздух… Давно гадостью дышим.
– Я пойду, Алексей Гаврилович. До завтра, – улыбнувшись, Марина вышла в коридор.
– До завтра, Мариночка. А денежку-то не взяла. Ай-яй-яй, ну чего ж ты старика обижаешь.
Марина открыла входную дверь и вышла на лестничную площадку, а Алексей Гаврилович поковылял в коридор.
– Я за тобой закрою, – сказал он, шаркая по выцветшему паласу.
Проводив медсестру, Алексей Гаврилович прошёл на кухню.
Ему было семьдесят три года, но он уже ощущал себя реликтом. Его отец прожил долгую жизнь, дед умер в девяносто, оба до последнего казались крепкими мужчинами, не нуждающимися в посторонней помощи. А его в семьдесят лет атаковали хвори: сначала заболели ноги, потом спина, позвоночник, сосуды, сердце, суставы. За три года он сильно сдал: похудел, сгорбился, превратившись в немощного старика.
Достав из холодильника три яйца, Алексей Гаврилович осмотрелся в поисках сковородки. Последняя почему-то отказалась на подоконнике. Не успев поставить её на конфорку, он услышал звонок.
– Никак Маринка чего забыла, – забеспокоился дед, поспешив на зов.
В глазок он не посмотрел, щелкнул замком, распахнул дверь и отшатнулся. На пороге стояла девочка в белом платьице, белых носочках и красных сандалиях. Девочка внимательно смотрела на старика и хихикала.
Алексей Гаврилович начал задыхаться. Он хотел отступить назад, но ноги приросли к полу. В голове начался сумбур, перед глазами появилась пелена.
Девочка стояла на пороге не больше минуты. Хихикнув последний раз, она развернулась и, подбежав к лестнице, начала спускаться вниз.
– Наинка?! – крикнул Алексей Гаврилович.
Этажом ниже послышался звонкий детский смех.
Хлопнув дверью, Алексей Гаврилович поспешил вернуться на кухню. У окна он во все глаза смотрел вниз, ожидая, когда из подъезда выбежит девочка в белом платье.
И она выбежала. Только теперь у неё в руке что-то было. Алексей Гаврилович прищурился. Что это? Вроде цветок… Ну да, цветок.
– Красная гвоздика, – прошептал Алексей Гаврилович, почувствовав боль в затылке.
Внезапно девочка остановилась и задрала голову. Алексей Гаврилович не успел отпрянуть от окна. Он испытал страх. Животных страх. Захотелось немедленно забаррикадировать входную дверь. Замуровать её!
Девочка не спеша шла по тротуару в сторону автобусной остановки. Когда она скрылась из виду, старику немного полегчало. Он даже смог приготовить себе яичницу и заварить чай с мятой.
В одиннадцать вечера в квартире Алексея Гавриловича раздался звонок. Поздних визитеров дед боялся. Подойдя к двери, он прильнул к глазку и задрожал. На площадке стояла она – девочка в белом платье.
– Кто там? – спросил Алексей Гаврилович, заранее зная ответ на свой вопрос.
– Это я.
– Наина?!
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! – четко проговорила девочка.
– Откуда ты взялась? Что тебе надо?!
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Идиот! – в сердцах воскликнула Настя, швырнув телефон на стол. – Специально меня из себя выводит. Всё, Нин, пролетела я с выходными. За город не еду.
– Чего у вас опять?
– Говорит, работает в субботу. Врет, конечно! Меня с родителями знакомить не хочет. Они сейчас на даче, я думала, познакомимся наконец, посидим, шашлык сделаем… А он работает. Сволочь!
Зевнув, Нина пожала плечами.
– Бросай его, Настька, не нужен тебе этот хлюпик.
– Между прочим, с этим хлюпиком я два года встречаюсь.
– Во-во! Два года встречаетесь, а с родителями он тебя не знакомит. Почему? Ответ очевиден – ты нужна Сашке только для развлечений, серьёзных намерений у него нет.
– Помолчи, доктор Фрейд.
– Хочешь сказать, ты со мной не согласна? Тогда встречайся с ним ещё два года, потом подурнеешь, и он тебя отошьет.
Настя взяла телефон и вышла на крыльцо. Она работала парикмахером, и сегодня, как назло, было всего два клиента. Ужасно, когда нет клиентов, начинаешь уставать от пустой болтовни и безделья. Настя терпеть не могла летние месяцы. Лето – мёртвый сезон. Особенно когда на улице сорокоградусная жара, никто не стремиться заскочить в парикмахерскую. А тут ещё с Сашкой проблемы постоянно возникают на ровном месте. Почему-то не хочет знакомить её с родителями. А вдруг он меня стесняется, промелькнула шальная мысль.
Пять минут спустя Настя поделилась своими опасениями с подругой.
– С какой стати он должен тебя стесняться? – вспыхнула Нина. – Ты что, отброс общества? Работа у тебя приличная, сама не уродина, не глупая, разговор поддержать всегда можешь. Чего ему ещё нужно? Брось, Насть, не стесняется тебя Сашка, просто он тебя не ценит. И все дела!
– В последнее время мы часто ссоримся.
– Завершается ваш цикл, – сказала Нина. – Это естественно, отношения себя исчерпали, вы оба выдохлись, вам нужна передышка. Ничего не поделаешь, со звёздами не поспоришь.
Настя отмахнулась. Нинка запоем читала всякую муть, а потом любила философствовать, Настю это жутко раздражало. Особенно раздражали разговоры о звёздах, космических циклах и тому подобной дребедени.
– В книжном появилась новая книжка? – съязвила Настя. – О чём там пишут на этот раз, как звёзды влияют на отношения полов или дают советы, как при помощи космической энергии удержать рядом с собой парня?
Нина на сарказм подруги не прореагировала.
– Я познакомилась с Серёгой год назад, – сказала она спокойным голосом. – Причём познакомилась благодаря советам, вычитанным из книг. Ты надо мной смеялась, а в итоге он меня и с родителями познакомил, и на Кипре мы отдыхали, и предложение он мне сделал.
Настя подняла правую руку.
– Сдаюсь! Ты меня убедила. Чёрт! Придёт сегодня кто-нибудь или нам с тобой здесь до вечера тухнуть в одиночестве. Когда жарища пройдёт? Ненавижу!
– А мне нравится жара, – хохотнула Нина. – Когда я родилась, было плюс тридцать восемь.
У Насти завибрировал телефон. Увидев на экране «Сашка», она снова вышла на крыльцо.
В восемь вечера Настя возвращалась домой. До высотки оставалось метров двести, когда телефон подал признаки жизни. Опять звонил Сашка. Разговаривая с ним на повышенных тонах, Настя практически дошла до подъезда, как вдруг взгляд привлекла стоявшая на детской площадке девочка в белом платье. Она стояла возле деревянного гриба, держала в правой руке красную гвоздику и неотрывно смотрела на Настю.
Выронив телефон, Настя сглотнула, ощутив, как по спине стекают струйки пота. Ей сделалось не по себе.
Девочка взмахнула руками и побежала прочь.
– Наина?! – едва слышно пробормотала Настя. – Наина!
Непрестанно оборачиваясь, Настя дошла до подъезда, набрала код, открыла дверь и ужом проскользнула внутрь.
В квартире она первым делом прошла в ванную, включила холодную воду, долго умывала раскрасневшееся лицо. Перед глазами упорно стоял образ девочки в белом платье, белых носочках и красных сандалиях.
Через полчаса на домашний телефон позвонил обеспокоенный Сашка. Он спрашивал, почему их разговор внезапно прервался, и почему Настя недоступна.
– Саш, приезжай! Надо увидеться.
– Сегодня никак, – ответил Сашка. – На работе зашиваюсь. Увидимся завтра вечером. Зая, я тебя люблю. А ты меня?
Настя бросила трубку.
– Иди ты со своей любовью! Тебя никогда нет рядом, когда ты мне нужен.
Без четверти двенадцать телефон разразился очередным звонком. Полагая, что звонит Сашка, Настя сняла трубку и грубо проговорила:
– Слушаю.
На том конце повисла пауза, потом раздался чёткий детский голосок:
– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать!
Настя вскрикнула, отшвырнула трубку в сторону.
Ровно через три минуты позвонили в дверь. Спросив, кто пожаловал в столь поздний час – глазка у Насти не было – она услышала всё тот же голосок:
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
***
– Мне двадцать два года! – кричала Вера, наплевав, что стоит у открытого окна и её крики слышны на улице. – Я хочу стабильности, надоело жить, как на вулкане, ты понимаешь, что терпение может лопнуть?
Кирилл оставался спокойным. Он ждал, когда успокоится Вера, но, похоже, сегодня жена разбушевалась не на шутку. Зря всё-таки он сказал ей об уходе с работы, надо было дотянуть с признанием до воскресенья, по крайней мере, Кирилл смог бы спокойно провести выходные дни. Язык мой – враг мой, думал Кирилл, глядя, как взбешённая Вера мечется по кухне в поисках турки.
– Ты говорила, что не будешь больше пить кофе. Столько денег за отбеливание зубов отдали.
– А не пошёл бы ты! С тобой не только кофе пить начнёшь, ты покойника до срыва доведёшь. Смешно, да? А на что мы будем жить, на что жратву покупать, за квартиру чем платить? Ты об этом думал, когда с работы увольнялся?
– На карточке деньги есть, – осторожно заметил Кирилл.
Вера сверкнула глазами, отвернулась к окну, Кирилл заметил, у жены задрожали плечи. Про карточку говорить не следовало, опять язык его подвёл. Полтора года они с Верой копили деньги на машину. Верочка мечтала оказаться за рулём собственной иномарки, и Кирилл клятвенно пообещал, что к Новому году подарит жене машину. Разумеется, не новую и не дорогую – денег было не так много – но вполне приличную.
Кто ж тогда знал, что за эти полтора года Кирилл сменит три места. Нет, он не лентяй, мечущийся в поисках лучшей доли, но ему хотелось получать за свою работу приличные деньги. Деньги, на которые можно нормально жить, а не существовать от зарплаты к зарплате. Деньги, на которые можно ездить отдыхать, покупать себе и жене хорошую одежду, не задумываясь над тем, что они будут есть завтра на обед и сегодня на ужин.
– Вер, прости, – Кирилл обнял жену за плечи и коснулся губами её макушки. – Забудь про карточку, снимать деньги не будем, я что-нибудь придумаю. Дай мне пару недель, и я найду новую работу.
– Кирилл, не надо делать мне одолжений. Ты всегда ухитряешься всё повернуть так, что в итоге я выгляжу стервозиной.
– Иногда ты перегибаешь палку.
– Мы семья! – Вера отстранилась. – Я это понимаю, а ты – нет.
– Я тоже понимаю.
– Тогда почему каждый раз заставляешь меня чувствовать себя пустым местом? Ты со мной не считаешься, захотел – уволился, захотел – снял деньги. Я уже никто и звать меня никак.
– Не утрируй.
– А кто утрирует? Вспомни, свои обещания, ты хотя бы одно из них выполнил? У нас как не было денег, так и нет. Посмотри на других, они их лопатой гребут.
– Предлагаешь мне воровать?
– Воруют не все.
– Те, о ком говоришь ты – воруют.
Вера психанула.
– Я не могу с тобой разговаривать, это бесполезно. Что мне надо сделать, чтобы ты наконец понял, я хочу пойти туда, куда мне хочется, и купить то, что нравится.
– Может, слишком многого хочешь? – вспылил Кирилл. – Насмотрелась на подружек и самой захотелось богатенькой стать? Что, неправду говорю? Только неувязочка одна есть, твои дорогие подруги выскочили замуж за старых уродов с деньгами, а тебя угораздило за меня выйти. Они теперь жируют, а ты, бедняжка, вынуждена жить на грани нищеты. Ты ж шмотьё не в бутиках покупаешь, значит, ты нищая, по их меркам. Но выход всегда есть. Не нравится – вперёд! Никто не держит.
– Соображаешь, что говоришь?
– Я соображаю, а ты иногда соображаешь туго, оттого и тормозишь. Чего ты от меня хочешь, я не стану Ротшильдом, у меня не будет миллионов, принимай меня таким, какой есть. Наслушалась красивых сказок про принцев, ну, иди, ищи их, как найдёшь, свистни.
Вера выбежала из кухни.
– Поплачь-поплачь, – буркнул Кирилл, направляясь к входной двери. – Надоело твои истерики терпеть.
На улице Кирилл остановился, размышляя, куда податься. Возвращаться домой не хотелось, во всяком случае, сегодня. А где можно провести ночь? Точно – у Лёвки.
Сев в машину Кирилл достал телефон и набрал номер приятеля.
– У тебя ночь перекантоваться можно? – без предисловий спросил Кирилл.
– Не вопрос, – ответил Лёвка.
– Тогда я к тебе. Жди.
Коснувшись руля, Кирилл заметил на левом рукаве солнечного зайчика. Повернул голову, осмотрелся.
Возле подъезда на скамейке сидела девочка в белом платье. В одной руке она держала красную гвоздику, в другой – маленькое круглое зеркальце. Девочка смотрела на Кирилла, продолжая играть солнечным зайчиком.
Кирилл открыл дверцу. Ребёнок сразу же вскочил со скамьи и засмеялся.
– Раз, два, три, четыре, пять! – кричала сквозь смех девочка. – Я иду тебя искать!
После этого она забежала в открытую дверь и скрылась в подъезде. Кирилл ринулся за ней следом. Возле лифта он остановился, прислушался. Лифт поднимался наверх. Перескакивая через две ступеньки, он добежал до шестого этажа и увидел открывающиеся створки лифта. В кабине было пусто.
На первом этаже из-под лестницы выбежала девочка. Оказавшись на улице, она подошла к машине Кирилла, положила на капот красную гвоздику и тихо сказала:
– Я иду тебя искать! Раз, два, три, четыре, пять!..
Глава вторая
Он не вернулся
Зайдя в прихожую, Люська поняла – дома опять развернулись боевые действия. Из гостиной доносился голос Дианы и торопливая речь Юлии Станиславовны.
– Ты всегда поступала и продолжаешь поступать мне наперекор, – кричала Диана.
– Вовсе нет, Диди, – отвечала Юлия Станиславовна. – Просто мне кажется, в данной ситуации правда на моей стороне. Я действую исключительно из благих побуждений, не знаю, почему ты на меня злишься.
– Я устала повторять – ты сделала неудачный выбор! Неудачный, Юля!
– Диди…
– Не называй меня Диди! Я Диана, на худой конец – Ди, но только не Диди. Терпеть не могу эту собачью кличку.
– Хорошо, Диди, как скажешь. Вернемся к стиральным машинам. Взгляни, здесь класс отжима «А», а у тебя «С». Неужели не видишь явного преимущества?
– Боже мой! Чего ты прицепилась к этим классам. Плевать я на них хотела! Ты лучше смотри сюда. Видишь? Видишь, я тебя спрашиваю?!
Люська прошла в ванную комнату. Конфликт что-то затянулся. Ах, да, сначала необходимо пояснить, кто такая Юлия Станиславовна и откуда она взялась.
Юлия Станиславовна – родная сестра Дианы. Живет в Финляндии, в гости приезжает не часто, но если приезжает – начинается буря. Юлия Станиславовна, как и Диана, актриса, а две актрисы в одной семье – перебор.
Родные сестры отличаются друг от друга, как бетономешалка отличается от хурмы. Если Диана вела богемный образ жизни со всеми вытекающими отсюда последствиями, то Юлия Станиславовна являлась полным её антиподом. Невысокого роста, слегка полновата, не зациклена на шмотках, косметике и вечной молодости. Выглядела она на свои года, не молодилась, терпеть не могла ходить на высоких каблуках и уже давно не мечтала сыграть Джульетту.
При каждой встречи Диана учила сестру «правильно» жить.
– Приведи себя в порядок, – говорила она. – Сделай причёску, в конце концов, купи парик. Где туфли на шпильке? Твой цвет помады слишком тёмный. Сделай маникюр! Не сутулься. Улыбайся шире!
Юлия Станиславовна слушала сестру, пропуская её слова мимо ушей. Они были разные, очень разные.
В этом году Юлия Станиславовна приехала в Москву месяца на два, разумеется, остановилась у Дианы. И началось. Придирки, мелкие ссоры, нравоучения, обиды… Люська держалась из последних сил.
Две недели назад Диана решила приобрести новую стиральную машину. Она и не подозревала, во что выльется её затея. Юлия Станиславовна, считавшая своим долгом помочь родственникам в столь важном деле, взяла ситуацию под свой контроль. Она обожала давать советы. Всем и всегда! Раздавала их в огромных количествах, когда её об этом просили, но самое ужасное, раздавала советы в ещё большем количестве, когда её об этом никто не просил. Диана выворачивалась наизнанку, когда Юлия начинала советовать, как правильно варить кофе, лечить насморк, причёсывать кошек, чем лучше кормить попугаев и как необходимо пеленать младенцев.
Отказавшись от помощи Юлии, Диана заявила, что лично найдёт подходящую стиралку. Побродив по Инету, Диана сказала:
– Стиральную машину я нашла. Поинтересовалась на форуме, какой следует отдать предпочтение, знающий человечек мне ответил. Можно делать заказ.
Юлия Станиславовна взяла из рук сестры распечатанный на принтере лист и присвистнула:
– Диди, ты в своём уме?! Это плохая машина.
– Много ты понимаешь. Посмотри на характеристики. Ракета, а не стиралка.
– Стоит она, может, и как ракета, а на деле машинка дрянь. Диди, я знаю, что говорю. Моя подруга купила такую же ерундистику. Прыгала до потолка от радости, а потом локти кусала. Через месяц она сломалась. Починили. Через полгода мотор полетел. Новый купили. Через три месяца опять мастера звать пришлось. Диди, не обижайся, но я не позволю тебе выбросить деньги на ветер. Нет у меня доверия к этому бренду. Надо искать дальше.
Поиски стиральной машины продолжились. Диана ежедневно распечатывала листы с характеристиками крупной бытовой техники и каждый раз у них с Юлией вспыхивали скандалы. Если что-то устраивало одну, то по всем законам подлости, категорически не устраивал вторую.
Люська старалась помалкивать и не вступать в бурные дискуссии.
А позавчера Диане с Юлей феерически повезло, они сдвинулись с мёртвой точки. Забраковав множество стиралок, сестры остановили выбор на двух моделях. Но отдать предпочтение нужно было одной, поэтому, на протяжении двух суток Люська слышит крики двух актрис.
– Люсико, хорошо, что ты пришла, девочка, – Юлия Станиславовна выбежала из комнаты. – Помоги принять соломоново решение. Я больше не могу с ней спорить. Она упряма, как ослица!
– Это я не могу с тобой спорить, – парировала Диана. – Тебе даже ребёнок скажет, мой выбор намного лучше. У стиралки тысяча четыреста оборотов и гарантия на два года больше.
– А у моей класс отжима «А», – заявила Юлия Станиславовна.
– Опять ты со своим отжимом. Замолчи! Не могу про него слушать. Люсьена, скажи этой выскочке, что у меня давление подскочило. Она хочет моей смерти.
Юлия Станиславовна вспыхнула.
– Я выскочка?! Люсико, передай этой гранд-даме, что в отличие от неё, я намного терпимей и лояльней.
– О-хо-хо! – заголосила Диана. – Она терпимей меня. Люсьена, детка, ты это слышала. Передай ей, что я смеюсь!
– Люсико, передай Диди, я отказываюсь с ней разговаривать. Она груба и неадекватна! – с этими словами Юлия Станиславовна прошла в спальню.
– Люсьена, – вошла в роль Диана. – Передай нашей лояльной пампушке, что в её сторону даже плевать жалко!
– Хамка! – послышался из-за закрытой двери голос Юлии Станиславовны. – Тоже мне, народная артистка.
– Ещё одно высказывание и кто-то отправиться в Финляндию на оленях. И мою внучку зовут не Люсико, а Люсьена! А я Диана! Ты меня слышишь, заслуженная?
Люська взяла Диану за руку.
– Диан, вам не надоело спорить? Ну, честнее слово, пора уже угомониться. Никогда не думала, что покупка стиралки может превратиться в настоящую пытку. Ладно, я сумку возьму и в магазин спущусь. Арбузика что-то захотелось.
– Люсико, – Юлия Станиславовна вышла из комнаты. – Зачем арбуз, когда в холодильнике много огурцов.
– А какая связь? – не поняла Диана.
– Разрежь огурчик, посыпь его сахаром и будет тебе арбуз.
– Люсьена, моя сестра сошла с ума. Звони в психиатрическую клинику.
Люська схватила сумку и выбежала из квартиры.
***
Когда в семь часов в коридоре раздался звонок, Люська резко вскочила с кровати, схватила халат и выскочила из спальни.
– Кто? – спросила она, подойдя к двери.
– Люсь, это я, – послышался низковатый голос. – Вера.
Пройдя в прихожую, Вера с ходу заявила:
– Извини, что разбудила, но у меня беда.
– Пошли на кухню, я чай приготовлю.
– Нет, – запротестовала Вера. – Пойдём к тебе в комнату, я не буду чай.
– Что случилось? – спросила Люська, когда Вера села в глубокое кресло, закинув ногу на ногу.
– Кирюха пропал!
– То есть, пропал?
– Он не вернулся домой, я чувствую, с ним что-то случилось. Боюсь идти в полицию. А вдруг они скажут, что обнаружили Кирилла, и он…
– Подожди, Вер, давай по-порядку. Когда он пропал?
– В пятницу вечером.
– В пятницу? Сегодня вторник, ты что, три дня ничего не предпринимала?
– Кто ж знал, что он пропадёт, я думала, Кирилл психанул и свалил на пару дней, чтобы меня позлить.
– Что у вас случилось, опять пособачились?
– Он с работы уволился, сказал мне об этом в пятницу. Я в позу встала, нагрубила, он в долгу не остался. Сама знаешь, слово за слово, Кирюха психанул и ушёл. До понедельника я особо не парилась, думала, характер выдерживает, а вечером меня как шандарахнет. Страшно сделалось – до дрожи. Я ему позвонила. Телефон отключен. Еле-еле утра дождалась. Люсь, что делать? Пойдём в полицию вдвоём, я одна не смогу.
– В полицию, конечно, пойдём, – Люська начала метаться по комнате в поисках джинс. – Раньше уже случалось, что Кирилл не приходил ночевать?
– Никогда. Что ты ищешь?
– Джинсы.
– Вот же они.
Люська села на край кровати. В голове царил полный кавардак. Ей почему-то сразу, как только Вера сказала об исчезновении Кирилла, сделалось не по себе. Стали одолевать тревожные мысли.
– Друзьям, знакомым звонила? – спросила Люська на улице по пути в отделение.
– Да, совсем забыла сказать, я сегодня в шесть утра Лёвке позвонила, они с Кирюхой ещё с института дружат. В пятницу Кирилл позвонил Левке и сказал, что переночует у него. А потом…
– Вер, не тяни.
– Не знаю, то ли Левка что-то путает, то ли у меня мозги совсем расплавились. По его словам, примерно через час он перезвонил Кириллу, а тот заявил, что не может разговаривать и упомянул какую-то Наину.
– Наину?
– Угу. Понятия не имею, о ком шла речь, у нас вроде нет знакомых женщин с таким именем. Как ты уже поняла, до Левки Кирилл не доехал, он звонил ему пару раз, но абонент был недоступен.
– Наина, – повторила Люська. – Вот тебе и зацепка. Вер, а может…
– Не продолжай. Кирилл мне не изменял.
– Кто тогда та женщина?
– Не любовница – точно!
– Вы поругались, Кирилл ушёл из дома, а потом в разговоре с другом назвал женское имя. Не хочу нагнетать, но, по-моему, вырисовывается очень даже ясная картина. На работу Кириллу торопиться не надо, а проучить тебя он вполне мог. Вер, мне кажется, с ним полный порядок.
– Повторяю, Кирилл мне не изменял.
– Большинство женщин свято верят, что их мужья хранят им верность. Но факты говорят сами за себя.
– Откуда столько уверенности, ты вела статистику, что ли?
– Не злись, я просто высказала мнение.
– С Кирюхой случилась беда! Он бы не отключил телефон.
Для себя Люська решила следующее: сейчас они напишут заявление о пропаже человека, а потом она попросит у Веры координаты Левки и лично нанесёт ему визит. Думается, Левка был с Верой не до конца откровенным. Наверняка он в курсе, что у лучшего друга есть на стороне женщина – Наина – но говорить об этом Вере не посчитал нужным. Мужская солидарность. Люська же попытается выяснить, верны её предположения или она глубоко заблуждается. В первом случае, дела не так плохи, во втором может запахнуть керосином. А так хочется, чтобы в итоге всё разрешилось и обошлось, как говорится, малой кровью.
В отделении Вера долго не могла вспомнить, во что был одет Кирилл в пятницу вечером.
– Вроде на нём были синие джинсы и серая футболка, – неуверенно говорила она.
– Вспомните точно, – несколько раздражено попросил краснолицый мужчина. – Это важно.
Мобилизовав силы и память, Вера вспомнила – Кирилл был одет в тёмные джинсы и белое поло. Плюс чёрные туфли. Из особых примет Вера назвала шрам от аппендицита, родинку на подбородке и татуировку в виде буквы «К» на правом предплечье.
Десять минут спустя Веру «обрадовали», сообщив, что в морги и больницы не поступал мужчина с подобными приметами.
– Марку и номер машины назовите, – каким-то механическим голосом просил лейтенант.
С маркой и цветом проблем не возникло, а вот номер Вера не помнила.
– А почему я должна знать его наизусть? Это что пин-код или шифр от сейфа? Была бы моя личная машина, может, и помнила бы.
– Поезжайте домой, – чуть ласковей произнёс мужчина. – Оттуда позвоните нам и сообщите номер машины. Поймите, мы должны сообщить всем постам номер, без этого никак.
– Вы его найдете? – всхлипнула Вера.
– От нас не скроется.
– А скажите, у вас так уже было, человек пропадал на несколько дней, вы его искали и находили целым и невредимым?
– У нас всякое бывало. Вы не волнуйтесь, верьте в лучшее.
– И где они были? – продолжала допытываться Вера.
– Кто они?
– Те люди, которых вы искали и находили?
– Кто-где. Одни к родственникам подавались, другие, хм, с женщинами время проводили. Вот недавно случай был, девушка в слезах примчалась и кричит с порога, муж пропал, неделю дома не появляется, найдите. Взяли у неё заявление, искать начали.
– И что?
– Ничего. Он у любовницы на даче жил.
– Кошмар!
– Вот вам и кошмар. В двадцать лет расписались, прожили без году неделя, а потом скандалить начали. Молодые, горячие, за словом в карман не лезут. Разругались, он уехал за город. Как потом сказал нам, позлить жену хотел, чтобы она переживала. Впечатляет, правда?
– Очень, – Люська взяла Веру за локоть. – Вер, поехали домой.
– Да, – Вера облизала нижнюю губу. – Поедем. А Кирилл обязательно найдется, я знаю.
На улице Вера сказала Люське:
– Я согласна.
– На что?
– На всё! Пусть он будет с кем угодно, только бы живой и только бы домой вернулся.
– Вернётся. Вер, скажи мне адрес и телефон Левки.
– Надо в книжке посмотреть, я так не помню. Ничего не помню, Люська… Мне плохо.
– Это от жары. И от нервов, – добавила Люська.
– Только теперь начинаешь понимать, какой мелочью кажутся все ссоры и склоки. Я раньше часто злилась на Кирюху, кричала, на нервах у него играла. Иногда даже хотелось сделать ему больно, когда выводил меня из себя. Я гадина, да?
– Вер, хватит, ты не гадина, ты живой человек, у которого временами случаются срывы.
– Нет, я не человек, я чудовище! В пятницу наорала на Кирилла, он обиделся и ушёл. Ушёл из-за меня, а теперь из-за меня с ним случилось несчастье. Ему нужна была моя поддержка, а я поступила как эгоистка. Почему я его не поддержала? Господи, если бы только можно было исправить ситуацию. Пожалуйста!
Глядя под ноги, Люська тихо проговорила:
– Время назад не повернуть. Увы! Имевши – не храним, потерявши – плачем.
Глава третья
Тревожный звонок
Тем же вечером Левка угощал Люську зелёным чаем.
– Верку жаль, – говорил Левка. – Места себе не находит. Несколько лет назад у меня пропал дед, ушёл из дома и не вернулся. Мать чуть с ума не сошла, все больницы, морги обзвонила – безрезультатно.
– Он нашёлся?
– Пятый год ничего о нём не знаем. А с Кирюхой-то что могло случиться? Тем более он был на машине.
– Вера говорила, вы звонили ему через час после его звонка.
– Звонил, но толком не понял, о чём он говорил.
– Можете вспомнить его слова?
Левка надул щёки, задержал на мгновение воздух, после чего с шумом выдохнул.
– Я спросил, когда он приедет, Кирюха ответил… Так, что же он ответил? Что-то типа: «Не сейчас. Говорить я не могу. Здесь Наинка». Он обещал перезвонить, звонка не было.
– А Наинка, она кто?
– Понятия не имею.
– Вера исключает возможность, что у Кирилла есть другая женщина, вы с ней согласны?
Левка медлил с ответом.
– Так у Кирилла есть любовница или нет? – повторила вопрос Люська, наблюдая за реакцией Левки.
– Какая там любовница, они поженились полтора года назад, ещё не наскучили друг другу.
– А всё-таки?
– Я не хожу за Кирюхой по пятам, и он мне ничего такого не рассказывал. Если даже и есть, я не в курсе.
– Но чисто гипотетически это возможно?
– Возможно абсолютно всё, – ответил Левка. – Но не стоит забывать, Кирюха собирался переночевать у меня. У меня, а не у другой девушки. Суди сама, если бы у него была любовница, зачем ему звонить мне и договариваться о ночлеге. Нелогично как-то получается.
По дороге домой Люська позвонила Вере.
– Ничего выяснить не удалось, информации – ноль.
– И мне никто не звонил. От телефона не отхожу, а он молчит. Приезжай ко мне с ночевкой, иначе я с ума здесь сойду.
До половины двенадцатого они просидели в большой комнате, практически не разговаривая. Вера на диване, поджав под себя ноги, Люська расположилась в кресле. Иногда она вставала, нарезала круги по комнате, выходила на пару минут на балкон и снова садилась в кресло.
– Вер, тебе приготовить чай? – спросила Люська без четверти двенадцать.
– Не хочу.
– Ты сегодня ела?
– Не помню.
– Вер, пошли, попьем чайку. Какая разница, где тусить в комнате или на кухне. Телефон позвонит – услышим.
– Вдруг Кириллу сейчас плохо, он нуждается в помощи, а поблизости никого нет? Лежит где-нибудь, кровью истекает.
– Вер, ну почему сразу истекает кровью, не драматизируй.
– А что, думаешь, Кирилл уже мертвый?
– Вера! Прекрати! Ты накручиваешься сама, накручиваешь меня, это не дело. Смотри, Кирилл уехал на машине, так?
– Ага.
– Теперь скажи, что могло с ним произойти теоретически?
– Что угодно. Он мог в аварию попасть, мог…
– Стоп! Остановимся на аварии. Предположим, Кирилл попал в аварию. В пятницу вечером. А сегодня вторник. Прошло четверо суток, неужели ты думаешь, за девяносто шесть часов его никто не обнаружил бы? Вер, это нереально. Попади Кирилл в аварию, его давно бы отвезли в больницу. Ты же слышала, в отделении сказали, человек похожий по описанию на Кирилла Глухарева ни в больницы, ни в морги не поступал.
– А если на Кирилла было совершено нападение? Тачку могли отобрать, а его самого…
– Убить? Нет, Вер, сомневаюсь. По-твоему, он ехал, его тормознули, приставили к виску дуло пистолета, потребовали выйти из машины, выстрелили, а сами сели и дали деру?
– Вполне возможно.
– Брось. А где логика? Зачем им убивать Кирилла, идти на мокрое дело, если их цель – машина.
– Хорошо, тогда скажи, какой версии придерживаешься ты. Вечером Кирилл сел в машину, и уехал. Что было дальше?
Люська задумалась.
– Меня смущает эта Наина.
– Меня она тоже смущает, – плаксиво произнесла Вера.
– Понимаешь, если Лева ничего не перепутал, то Кирилл сказал: «Здесь Наинка».
– Что нам это дает?
– На самом деле многое. Здесь Наинка, – повторила Люська. – Здесь! А где здесь? Она сидела в его машине, или он приехал в место, где была неизвестная нам Наина?
– Ты права, – Вера насторожилась. – Неужели они ехали вместе? Слушай, а что если Кирюха увидел старую знакомую, посадил её в салон и они поехали, скажем, в пункт «Б». В это время ему позвонил Левка, и Кирилл сказал, что ему неудобно с ним трепаться, так как рядом находится Наинка.
– Версия очень даже правдоподобная, – кивала Люська.
– Кирилл запросто мог завихриться к Наинке, забыв обо всем на свете, – Вера вскочила с дивана и выбежала на балкон. – Пусть всё так и случится. Пусть Кирилл будет у Наины, а потом вернётся домой.
Минуту спустя Веру начали гложить сомнения.
– А телефон тогда почему отключен? Нет, не правдоподобно, что Кирилл на четыре дня завис у знакомой.
– Зарядка закончилась.
В половине первого, заставив Веру съесть яичницу и выпить чай с бутербродом, Люська начала мыть посуду. Вера сидела на табуретке возле окна.
Телефонная трель разрезала тишину без пяти час.
– Это мой, – вскрикнула Вера, выбежав в коридор.
Люська бежала следом.
Схватив телефон, Вера закричала:
– Алло! Говорите!
В последующую секунду у Люськи взмокла спина.
– Кирилл! – завизжала Вера. – Кирилл, где ты?!
Секунд на десять Вера умолкла, внимая каждому слову мужа. Она кивала, и вдруг вздрогнула:
– Нет, Кирилл, подожди. Алло! Кирилл!
– Где он? – Люська тянула Веру за руку.
– Кто вы? – кричала в трубку Вера, не слыша Люську. – Хорошо, я записываю. Люсь, быстро ручку, бумагу. Да быстрее ты! Говорите. Да, да, слышу. – Записав на газете адрес, Вера взмолилась: – Дайте мне Кирилла, пожалуйста. Почему не может? Да! Мы приедем.
Отсоединившись, Вера разрыдалась.
– Едем, Люська, он там. Он жив, я записала адрес, а потом мужик сказал, Кирилл потерял сознание.
– Какой мужик? – на ходу спрашивала Люська. – Я вызываю такси.
– Он не представился. Кирилл просил меня срочно приехать. Я слышала его голос, Люська!
– О каком мужике ты говорила? – повторила Люська.
– Кирилл передал трубку мужчине, чтобы тот продиктовал адрес. Это деревня. По Дмитровке ехать надо, сейчас ночь, деревеньку придётся поискать.
– Такси уже в пути.
– Выходим.
– Мужик хоть представился?
– Что ты от меня хочешь? – вспыхнула Вера. – Какая разница, как его зовут.
– Посмотри, с какого номера он звонил.
– Точно. Чёрт, номер не определился, перезвонить нельзя.
…Найти нужную деревню, а потом и нужный дом оказалось делом непростым. У старой покосившейся избы Люська с Верой остановились в начале четвертого. Уже светало.
У ворот были припаркованы «скорая» и две полицейские машины. Вера зажала рот ладонями.
– Почему здесь полиция?
– Ты меня спрашиваешь, – Люська юркнула в приоткрытую калитку.
Вера следовала за ней. У крыльца их остановили.
– Вы кто? – спросил высокий мужчина.
– Нам позвонили, – зачастила Вера. – Я Вера Глухарева. Мой муж, Кирилл, он звонил мне отсюда.
На крыльце появились мужчины в медицинских костюмах. Они спустились вниз, остановились у покореженной бочки: один закурил, второй отошёл чуть в сторону, приложив к уху телефон.
Вере с Люськой было велено оставаться на улице. Когда лейтенант скрылся в доме, Вера подошла к врачу.
– Что здесь произошло? – едва слышно спросила она. – Кому-то плохо?
– Уже нет.
– Я вас не понимаю.
– Сергей, – позвал врача коллега разговаривавший по телефону.
– Я не могу ждать, – Вера ступила на крыльцо, и в этот момент ей навстречу вышел тучный капитан.
– Товарищ начальник, – лебезил семенящий сзади щупленький мужичонка лет шестидесяти. – Я же вам говорю, не встречал я раньше этого парня. Ну, клянусь. Не знакомы мы.
– Где Кирилл? – заорала Вера.
Капитан нахмурился.
– Вы кто?
– Конь в пальто! – нервны Глухаревой начали сдавать.
– Вер, тише, – успокаивала её Люська, но Вера только отмахнулась.
– Да пошли они все! Сколько можно стоять на улице. Мне кто-нибудь объяснит, где Кирилл? Отойдите с дороги, мне надо увидеть хозяина дома.
Капитан посторонился.
– Хозяин перед вами, – он кивнул на щуплого мужика.
– Значит, с вами я разговаривала несколько часов назад?
– Э-э… Вы Вика?
– Вера.
– Ну да, со мной. Он просил меня сказать вам адрес. – Мужчина перевел взгляд на капитана. – Я дал ему свой телефон, он позвонил жене, вот она.
– Сожалею, – на лбу капитана появилась глубокая горизонтальная морщина. – Ваш муж скончался.
Вера схватила Люську за руку.
– Я вам не верю! Вы врете, Кирилл не мог умереть, мы с ним разговаривали по телефону.
– Простите, – подала голос Люська. – Можно Вере взглянуть на… возможно, произошла ошибка.
– Прошу вас, – обратился капитан к Глухаревой. – Проходите в дом.
– Я пойду только с ней, – Вера крепче сжала ладонь Люськи.
– Проходите.
В просторной, но захламленной комнатке витал аромат кислых щей и масляной краски. В центре комнаты стоял стол, заваленный старыми газетами и пустыми банками из-под консервов. У стены притулился продавленный диван, возле которого лежал Кирилл.
Он лежал на боку, глаза слегка приоткрыты, правая рука вытянута вперёд, ноги поджаты в коленях.
– Это Кирилл, – ответила Люська.
– Его полное имя отчество? – спросил капитан.
– Глухарев Кирилл Сергеевич, – машинально проговорила Вера. – Глухарев… Кирилл… Сергеевич…
Лишившись чувств, Вера мешком рухнула на пол.
Её перенесли в соседнюю комнатушку, уложили на кровать и позвали врача.
Люська стояла в дверном проеме, не в силах поверить, что Кирилла Глухарева нет в живых. Но что случилось? Как он оказался в этом доме? Где его машина и от чего Кирилл умер?
Задав вопрос капитану, она услышала:
– Потерял слишком много крови.
– На него напали?
– Вы хорошо были знакомы с покойным?
– Вера, моя дальняя родственница. Троюродная сестра.
– Понадобится ваша помощь, пройдёмте.
Взглянув последний раз на Кирилла, Люська последовала за капитаном.
Хозяин дома, Макар Федорович, в очередной раз заявил:
– Не виноват я ни в чём. Гражданин начальник, знать его не знаю.
– Андрей, займись, – капитан кивнул на Макара Федоровича, и услышал вопль пришедшей в себя Веры.
– Кирилл! – звала она мужа. – Кирилл!
Люська побежала в комнату. Капитан её окрикнул, но она не собиралась останавливаться. О каких разговорах сейчас может идти речь. В настоящий момент она должна быть рядом с Верой.
Но как бы того не хотелось, а отвечать на многочисленные вопросы всё равно пришлось. Когда Кирилла увезли, у Веры началась истерика. Ей сделали укол, снова положила на кровать, начали терзать вопросами.
– Кирилл не появлялся дома с пятницы, – говорила Вера, глядя в потолок. – Сегодня утром мы написали заявление. Вы можете это проверить. В час ночи мне позвонил Кирилл. Просил срочно приехать, мы с Люськой сразу же рванули сюда. Люська моя троюродная сестра.
– Я уже в курсе. Адрес вам назвал муж?
– Нет, я разговаривала…
– Со мной! Со мной она разговаривала, – в комнате появился Макар Федорович. – Гражданин начальник, ну выпил я вечером лишнего, так я ж ни в чём не виноват. Чего ж теперь мне под статью идти? Парень-то сам помер. Он отключился, а потом помер. Я здесь не при чём.
– Якубенко, мы это уже слышали. В отделении все запротоколируем, пока тебя никто ни в чем не обвиняет.
– Пока? А потом начнут? Я его впервые в жизни видел, товарищ начальник.
Лейтенант вывел Макара Федоровича из комнаты.
– Да, я с ним разговаривала, – подтвердила Вера. – Переписав адрес, попросила передать трубку Кириллу, но он потерял сознание. – Вера закрыла лицо руками. – Почему Кирилл потерял много крови?
– В него стреляли.
– Стреляли? Как стреляли?!
– Пуля попала в плечо, началось кровотечение. По словам врача, стреляли в вашего мужа дня три-четыре назад. Судя по всему, временами кровотечение прекращалось, затем открывалось снова. Он держался до последнего.
– Где машина Кирилла?
– Пока неизвестно.
– А пуля? Пуля прошла навылет или осталась в плече? – спросила Люська. – Ведь по ней можно определить…
– Уверяю вас, мы знаем свою работу, – перебил её капитан. – И ещё, я хотел бы переговорить с Верой Андреевной наедине.
Люська вышла. В коридоре стоял бледный Макар Федорович.
– На меня хотят труп повесить, – сообщил он ей. – Я их знаю, чтоб убийцу не искать, на Макара всех собак повесят. У!.. Ненавижу их!
– Якубенко! – в коридоре нарисовался лейтенант.
– Иду, товарищ начальник, я курнуть хотел. Нервишки разыгрались.
Домой вернулись в девять утра. Вера упала на кровать, плакала, потом уснула.
Три дня, она ходила, как сомнамбула, а после похорон сказала:
– Они не найдут убийцу Кирилла. Не найдут, Люсь, я чувствую.
Люська промолчала.
***
– Мишк, ты? – раздался из-за закрытой двери хмельной голос.
– Макар Федорович, откройте, у меня к вам дело.
Дверь скрипнула, в проеме показалась голова хозяина дома. Осмотрев Люську, Макар Федорович погрозил ей пальцем.
– Чего надо, кто такая?
– Я приезжала к вам несколько дней назад, ночью. Тогда в доме было много полиции и…
– Вспомнил! – перебил Якубенко. – Ты жена того парня. Его вдова!
– Нет, я сестра вдовы.
– Они из меня козла отпущения хотят сделать. Сегодня опять к себе вызывали. Я им так, мол, и так, ничего не знаю, а они на мозг давят. Психологическая атака, мать их! Но меня так просто не расколоть, до последнего стоять буду. Они как мозгуют, раз сидел, значит виновен. А я свой срок от звонка до звонка отмотал. Чистый на свободу вышел. Поняла, нет?
– Вы сидели?
– Сидел. Ну и что? По дурости замели, залезли с приятелем на хату одного ханурика, пошуровать там хотели. А этот гад с дачи раньше времени приехал. Семь лет дали. Он же оттуда, – Макар Федорович ткнул указательным пальцем в небо.
– Откуда?
– Пост занимает солидный. А ты говоришь. Нам максимум трёшка светила, а тут такое дело. Намотали соплей на кулак. А ты чего приехала?
– Поговорить с вами, – Люська достала из пакета бутылку коньяка. – Это вам.
Макар Федорович подарок оценил. Просияв, он посторонился и залебезил:
– В комнату ступай, я сейчас. На стул садись или с кресла шмотьё скинь и туда падай.
Люська решила брать быка за рога. Попросив Якубенко в подробностях рассказать о событиях ночи, когда у него в доме появился Кирилл, она села на колченогий стул.
– Выпил я в тот вечер, – пустился в воспоминания Макар Федорович. – Сначала с Мишкой, потом дома немного добавил. Разморило меня, спать захотелось. Обычно если в кровать пьяным лягу, просплю до самого утра, даже не сомневайся. А тогда лёг, кручусь-верчусь, заснуть не могу. Башка ещё загудела, в комнате жарко. Ворочаюсь, ругаюсь, и вдруг кто-то в дверь стучит. Думал, Мишка приперся, встал, открыл, а там парень еле живой стоит. У меня в коридоре свет слабый, не видно ничего, я сначала не понял, что он в крови. В плечо его толкнул, а он хрясь – прямо на пол. Ёлки-палки, думаю, атас, что за парень, откуда он взялся. – Макар Федорович посмотрел на коньяк. – Глоточек бы сделать, горло смочить.
– Позже смочите, продолжайте.
– Ну, значит, спать я лёг, а мне, блин, не спится.
– Подождите, как спать? Вы же уже Кириллу дверь открыли.
Якубенко вытаращил глаза.
– Уже открыл, да? Ёлки-палки, как быстро. Открыл, правильно. Он потом рухнул, я его толкаю, а парень спрашивает, есть ли у меня телефон. Как не быть, я ж не охламон, трубой обзавелся сразу, как только деньги появились. Он говорит, позвони жене, и номер диктует. А сам в комнату ползёт. Там я и увидел, что он весь в крови. Позвонил, передал ему трубку, он с ней говорить начал, меня попросил адрес продиктовать и отключился.
– А «скорую» кто вызвал, вы?
– А то! Он еле дышит, хрипит, я сразу позвонил.
– И полицию?
– Не-е, им не звонил. Врачи вызвали.
– Кирилл больше не приходил в сознание?
– Как не приходил, приходил. «Скорая» ещё не приехала, он глаза открыл, смотрит на меня и стонет. Я ему воды поднёс. Отказался. И вдруг…
– Что?
Макар Федорович резко вскочил, обогнул стол, попытавшись схватить коньяк.
– Мы же договорились, – напомнила Люська.
– Помню-помню, с памятью у меня полный порядок. Любой день назови, я тебе его в подробностях распишу, елки-палки.
– Макар Федорович, что произошло дальше. Говорите!
Якубенко почесал подбородок.
– Жарко было, не спалось мне совсем… а тут стучит кто-то. И так напористо. Ну, думаю, сейчас выйду, руки пообрываю.
Люська откинулась на спинку стула.
– Вы вызвали «скорую» и пока она ехала, поднесли Кириллу стакан с водой. Пить он отказался. Вспомнили?
– Угу.
– А потом вы сказали «И вдруг»…
– Я так сказал? – удивился Якубенко.
– Вы! – заорала Люська.
– А-а, ну, всё правильно. И вдруг он говорит…
Люська подалась вперёд.
– …там лежит девочка.
– Там лежит девочка? Вы уверены, что правильно расслышали?
– Зуб даю! Я еще нагнулся, спрашиваю, где там, а он на меня смотрит, а как будто не видит. И продолжает бормотать. Я тогда скумекал, в бреду парень. Когда «скорая» у калитки остановилась, он вздрогнул, на бок перевернулся и крикнул: «Наинка». И всё! Врачи зашли, парень уже преставился.
– Вы полиции об этом рассказывали?
Макар Федорович показал Люське фигу.
– Накося выкуси! Ничего я не знаю, ничего не видел, не слышал, и с парнем тем не знаком. Злой я на них. На семь лет меня закрыли. Ни слова ни скажу!
Опять эта таинственная Наина. Кто она? Почему Кирилл вспомнил о ней в последние минуты жизни, находясь в бреду? Неужели она произвела на Глухарева настолько сильное впечатление, что даже перед смертью он не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней? И где, интересно, искать эту Наину?
От Макара Федоровича Люська поехала к Вере. Требовалось разложить имеющуюся информацию по полочкам, но для начала неплохо бы собрать мысли в кучу и призвать их к порядку.
Глава четвертая
Крестный отец
Люська застала Веру за весьма странным занятием – разложив на полу газетные листы, она склеивали их скотчем.
– Что ты делаешь? – Люська подошла к закрытой балконной двери, хотела её открыть, но Вера закричала:
– Не открывай дверь!
– Хорошо-хорошо, как скажешь, ты только не волнуйся.
Вера продолжила орудовать ножницами и скотчем. Понимая, что от свалившегося горя она могла съехать с катушек, Люська растерялась. Постояв с минуту возле Веры, села на корточки и ласково спросила:
– Вер, тебе помочь?
– Сама справлюсь, – последовал резкий ответ. – Уже немного осталось.
Всё ясно – Вера сошла с ума. Что же теперь будет? Её упекут в сумасшедший дом, начнут пичкать лекарствами, колоть уколы и вскоре Глухарева превратиться в растение.
– Вер, а что ты всё-таки делаешь?
– Сама не видишь?
– Вижу, но не понимаю, для чего склеивать газету скотчем? И почему я не могу открыть балкон? В комнате душно, не хватает свежего воздуха. Может, ты приляжешь, хочешь, я приготовлю тебе кофе или чай?
На секунду Вера оторвала взгляд от газеты и, подозрительно взглянув на Люську, обеспокоено спросила:
– Почему ты разговариваешь со мной как с дурой?
– Я?! Что ты, тебе показалось, – Люська попыталась поднять Веру с пола. – Давай, пойдём, полежишь немного, тебе полегчает.
– Люсь, отстань, – Вера вскочила на ноги и покрутила пальцем у виска. – Ты перегрелась, что ли? Хотя в такую жару у всех шарики за ролики заходят. Не собираюсь я спать, и кофе с чаем пить не буду. Надо успеть до двенадцати с газетой разобраться.
– В каком смысле, разобраться?
– На окна её приклеить, – ответила Вера. – Я всегда так делаю, когда на улице жара под сорок. Заклеиваю окна несколькими слоями газеты, сразу темно делается, свет не проникает, в комнате не так душно. Поэтому и балкон не открываю, там днём, как в парнике – дышать нечем.
Люська села на диван.
– Кошмар!
– Что с тобой?
– Подумала, ты с ума сошла. Сидишь на полу, газету склеиваешь, балкон не разрешила открыть. Фу!.. Прям отлегло.
– Я на самом деле с ума сошла, – огорошила Вера. – После похорон Кирилла кажется, у меня с головой проблемы начались. Ночью просыпаюсь от его голоса, постоянно мерещится, что он со мной разговаривает, зовёт куда-то. Ты знаешь, с одной стороны вроде страшно, а с другой я уже жду ночи, чтобы Кирилла услышать.
– Это нервы, со временем всё устаканится, ты забудешь…
– Забуду кого, Кирилла? – взвизгнула Вера. – Как ты могла такое сказать?! Я никогда не забуду Кирилла, он со мной, рядом.
– Вер, я другое имела в виду, – пыталась оправдаться Люська, но Вера заплакала.
– Зачем нам нужно было встречаться, зачем мы полюбили друг друга? Два года прожили вместе, Люсь, два года – очень мало. Кому помешал Кирилл?
– Убийцу обязательно найдут.
Вера вздрогнула, подалась вперёд, схватила ленту скотча и вновь села на пол.
От Люськи не ускользнула резкая перемена в поведении сестры. Вера сжалась, слезы высохли, движения сделались нервными – руки слегка подрагивали.
– Конечно, можно было купить плёнку для стёкол, – сухо бросила Вера. – В прошлом году Кирилл покупал. Не знаю, или ему бракованная досталась, или она вся такая фиговая, но от жары она нас не спасла. Газеты – совсем другое дело.
– Ты можешь оторваться на минуту от своих газет?
– Не могу! Надо успеть до двенадцати, пока парит не так сильно.
В комнате повисла пауза, Вера продолжала слой за слоем наклеивать газетные листы, Люська, откинувшись на спинку дивана, молча за ней наблюдала.
Наконец Вера не выдержала. Отбросив в сторону скотч и ножницы, она, не глядя на Люську, сказала:
– Незадолго до твоего прихода я вернулась от следователя.
– И?
– Они выяснили, кому принадлежит пистолет, из которого ранили Кирилла.
– И ты молчишь? Верка! Говори, кто стрелял в Кирилла?
– Кто в него стрелял, мне неизвестно, я только знаю, кому принадлежит оружие.
– Не совсем поняла, Вер.
– Сначала я не поверила, но ведь они всё выяснили, узнали, ошибки быть не может. Пистолет принадлежит Романову Алексею Гавриловичу.
– Так.
– Романову! Алексею Гавриловичу. Люсь, это крёстный отец Кирилла.
Сказать, что Люська была поражена, значит, ни сказать ничего. С минуту они сканировали друг друга взглядом, потом Вера всхлипнула.
– У меня была похожая реакция, чуть в обморок не упала. Следователь меня спрашивает, знаком ли мне Романов, а я сказать ничего не могу. Язык онемел.
– Но в итоге ты сказала?
– Пришлось, – вздохнула Вера. – Они бы и сами узнали.
– Офигеть!
– Люсь, но это бред. Алексей Гаврилович не мог стрелять в Кирилла. Он любил его, как родного сына.
– Любил, не любил, а ранили Кирилла из его оружия.
– У Алексея Гавриловича могли украсть пистолет. Исключаешь такую возможность?
– Посмотрим, что скажет сам Романов.
– Ничего он не скажет, – Вера отвернулась к окну. – Следователь говорит, Романов исчез.
– То есть?
– Его нет дома. Испарился. Причём испарился внезапно. Люсь, скажи честно, ты что-нибудь понимаешь?
– У тебя есть адрес Романова?
– Да, мы с Кириллом были у него в гостях. Что ты задумала?
– Нам необходимо съездить домой к старику.
– Я же говорю, Алексей Гаврилович исчез.
– Зато не исчезли его соседи, у них, если повезёт, можно разжиться информацией.
– Она нам нужна?
– Она нам необходима! Вер, бросай свою газету, собирайся и едем.
Поднявшись с пола, Вера в очередной раз всхлипнула, шмыгнула носом и не спеша вышла из комнаты.
…Соседка Романова – грузная Алла Евгеньевна – при виде Веры приветливо закивала.
– Я тебя помню, вы с Кириллом к Алексею Гавриловичу в феврале на день рождения приезжали.
– Приезжали, – подтвердила Вера. – А это Люся, моя сестра.
– Здрасти, – Алла Евгеньевна посмотрела на Люську, лукаво улыбнулась и сказала: – Мне кажется, я тебя где-то видела.
– Вряд ли.
– Ты в рекламе не снималась?
– К счастью, нет, я…
– Мы приехали к Алексею Гавриловичу, – перебила Люську Вера. – Его нет дома, вы не в курсе, когда он появится?
Алла Евгеньевна расправила плечи, поправила на носу очки и почему-то шепотом произнесла:
– Тут такие страсти творятся, похлеще сериалов. Пропал Алексей Гаврилович-то, ага, пропал ещё неделю назад. Ко мне участковый приходил, выведывал всё про него: как, что, когда. Интересовался каждой мелочью. Кстати, участковый и про Кирюшку спрашивал, я, конечно, сказала, что он крестником Романову доводился. Снова вопросы пошли: как часто приезжал, когда последний раз был, не ругались ли… Сказать честно, перетрусила я тогда.
– Пропал, – повторила Люська. – Алла Евгеньевна, а вы с соседом тесно общались?
– Как тебе сказать, чужими друг дружке не были. Алексей уже в возрасте, болеет часто, врачи от него не вылезают. Сам хоть и ходит в магазин, в аптеку, но не всегда здоровье позволяет на улицу выходить. Выручаю по-соседски, когда хлеба куплю, когда лекарства какие. А что делать, от старости никто не застрахован, я вот тоже вроде хорохорюсь, а как в поликлинику придёшь, на сто лет себя почувствуешь.
– Вы его когда последний раз видели?
– Накануне исчезновения. Из магазина вечером возвращалась, он мусор выносил. Поздоровались, поговорили минут пять, и разошлись по квартирам.
– Подождите, – Люська тряхнула головой. – Почему вы решили, что Алексей Гаврилович пропал на следующий день?
– Ко мне Маринка звонила, спрашивала, куда наш дедуля затерялся. Я Марине сказала, утопал, небось, в магазин. Она ждать не стала, тем более, укол последний был, ушла. Марина – наша медсестра, уколы Романову на дому делала.
– Не было мыслей, что ему стало плохо, и он не может открыть дверь? – спросила Вера.
– Не подумала тогда об этом. А когда полиция приехала, заволновалась. Они дверь взломали. Да! Меня в качестве понятой пригласили. Зашли мы, посмотрели. Там и нет никого. Думай, гадай, куда он упорхнул, а главное, с какой стати полиция Алексеем интересуется?
– Значит, ничего, – утвердительно заявила Вера. – Ничего мы не узнали.
– А что узнать планировали? – Алле Евгеньевне настолько хотелось помочь, что она вдруг вспомнила то, о чём забыла рассказать и полиции и участковому. – Слушайте, вы к Игорю зайдите. Сама собиралась к нему заскочить, да замоталась совсем. Только сейчас сообразила. Игорь в соседнем подъезде живёт, он с Гавриловичем дружит, машину часто у него одалживает. Алексей года три как ездить перестал, а чтобы машина совсем не проржавела, разрешал Игорю пользоваться. Когда я вечером с ним разговаривала, машина точно у подъезда стояла. Утром её уже не было. Точно вам говорю! Лёшкина иномарка на месте Романовского драндулета стояла. Как же я забыть могла, получается, либо машину опять Игорь взял, либо Алексей сам уехал. Хотя маловероятно, что за руль сел… А там, кто его знает.
Люська с Верой уже собирались вызвать лифт, как вдруг Алла Евгеньевна сказала:
– Жаль, у меня Галиного телефона нет. Возможно, Алексей к ней поехал, последнее время он частенько порывался за город смотаться. Говорил, воздух там чистый и жара переносится легче.
– Кто такая Галина?
– Жена его бывшая. Ты не знала, что он женат был? – Алла Евгеньевна вопросительно посмотрела на Веру.
– Впервые слышу.
– Он с Галкой развелся семь лет назад. Но мосты не сожгли, вроде остались друзьями, перезванивались. Галька участок его купить собиралась, Алексей не торопился с сотками расставаться. Если рассудить, зачем ему сотки? Когда помоложе был, другое дело, удобрял, копал, ухаживал, а теперь… Участок, наверное, бурьяном зарос.
– Не пойму, как жена хотела купить у мужа участок?
– Участки в одном садовом товариществе: у Алексея свои шесть соток, у Галки свои. Места, конечно, хорошие, что и говорить. Я раза три к Алексею приезжала, приглашал смородину собирать. Кусты огромные, ягода крупная, сладкая. По пять ведер привозила!
– Полиция в курсе, что у Романова есть дача?
Алла Евгеньевна смутилась.
– Забыла сказать. Переволновалась я.
– А Галину упоминали?
– Они не спрашивали, чего я буду сама навязываться.
Попросив Аллу Евгеньевну написать, как добраться до садовых участков, Люська заметила, как у Веры задрожала нижняя губа. Когда они вышли на улицу, Вера неожиданно заявила:
– Зачем нам на дачу тащиться и с женой его разговаривать?
– Вдруг Романов за городом.
– Не верю! Из его пистолета стреляли в Кирилла, значит, пистолет был похищен из квартиры. А раз так, то очень сомневаюсь, что Романов будет отдыхать на даче.
– Твои варианты?
– Давай зайдём к Игорю, узнаем про машину. – Вера задумалась. – Странно, Кирилл не говорил, что Алексей Гаврилович был женат.
– Не вижу ничего странного. Не интересовалась же ты личной жизнью старика. Не надо сейчас заострять на этом внимания. Пошли, Игорь живёт в соседнем подъезде.
– У Алексея Гавриловича не было детей, – тараторила Вера, семеня за Люськой. – Это факт! Я однажды спросила у Кирилла, кому после смерти Романова достанется его квартира.
– Что ответит Кирилл?
– Сказал, кроме него у Алексея Гавриловича нет родни. Про жену ни слова.
– Она бывшая жена.
– Но и дачу Кирилл не упоминал.
– Вер, – Люська остановилась у лифта. – Тебя сейчас интересует дача Романова или сам Романов?
– Прости, это всё жара! Туго соображаю, постоянно хочется спать. Ненавижу лето!
Игорь Лобанов, а точнее Игорь Львович – ему уже перевалило за шестьдесят, сильно удивился, увидев на пороге девушек.
– Да, Алексей давал мне машину, в чем проблема-то? – с вызовом спросил он.
– Алексей Гаврилович крестный отец моего мужа, мы подумали, вам известно, где он сейчас.
Игорь Львович пожал плечами.
– Я не знаю.
– А его машина, она случайно не у вас?
– У меня. Алексей разрешил взять на две недели, у нас уговор был, всё чин-чином.
– Когда именно вы договаривались?
– Так, дайте-ка подумать. Дней восемь назад. Нет, девять дней назад я Алексею позвонил. Мы с женой утром на дачу собирались, кое-что перевезти. Я у Алексея ключи попросил.
– Вы разговаривали вечером?
– Да… начало одиннадцатого было. Жена все гудела, не звони вечером, старик спит. Ага, как же, спал он, с гостями рано не уснёшь.
– У Романова были гости?
– Были! – хмыкнул Игорь Львович. – Он мне по телефону говорит, машину дам, а за ключами завтра приходи. Ладно, думаю, завтра так завтра. Через пять минут перезванивает и кричит в трубку, дуй ко мне, ключи бери. Я пошёл. Правда, вышел не сразу, чай допил.
– Избавьте нас от подробностей, – неожиданно зло бросила Вера.
– Вер, ты чего, тише.
– Вы тянете резину, – набросилась Вера на Лобанова. – Сколько можно ходить вокруг да около. Позвонил, попросил, перезвонил … Переходите ближе к сути.
Игорь Львович откашлялся.
– Я вообще не обязан с вами разговаривать, могу дверью хлопнуть и привет.
– Извините её, – сказала Люська.
– Я сорвалась, – ответила Верка. – Не сердитесь.
– От жары у многих крышу сносит, – миролюбиво закивал Лобанов. – Вышел я, значит, минут через десять, к подъезду Романова подошёл, и тут меня девчонка окликнула. Вы не дядя Игорь, спрашивает. Я киваю, а она улыбается, и ключи мне от машины протягивает. Берите, говорит, вам Алексей Гаврилович просил передать. Я взял и домой вернулся.
– Как она выглядела, возраст, приметы, вы запомнили? – спросила Вера.
– Да какие приметы, ну что вы говорите. Ребенок есть ребёнок. Возраст… Лет семь-восемь. Одета в белое платье, на ногах красные сандалии, их я хорошо запомнил.
– Больше вы с Романовым не созванивались?
– Куда там, замотался, не до звонков было. Мы сейчас на даче летнюю кухню строим – дел невпроворот.
– Игорь Львович, случайно не помните, когда возвращались домой, девочка осталась у подъезда или тоже ушла?
– Она ушла, – быстро ответил Лобанов. – На полпути я обернулся, девчушка в подъезде скрылась. Мне кажется, к Алексею родственники дальние приехали, а тут я со своей просьбой нарисовался. Отказать неудобно, позвать в квартиру, наверное, не захотел, попросил девочку ключи вынести.
Люська переглянулась с Верой.
– Отправить ребёнка с ключами от машины на улицу в начале одиннадцатого вечера? Верится с трудом.
– Но её ведь отправили на улицу с ключами, – возразил Игорь Львович.
