Читать книгу Взаимозависимые. Ставка = Жизнь - Zago - Страница 1

Азартные игры приводят к грабежам; разврат приводит к убийству.

Китайская пословица.

– Джиобами Хон! Выходи, хватит падать к ногам Владычицы!1 – сетовала мама из коридора.

Наскоро заплетая вторую косу, дожевывала рисовую лепешку, попутно прыгая по комнате в поисках утерянной туфельки. Неожиданно открывшаяся дверь ударилась об стену, и я непроизвольно прижала к голове проступившие кошачьи ушки. Алые глаза мамы пылали лютым негодованием. В руках мухобойка, прочность которой не единожды испытывалась на нас с сестрой. Не успела я отскочить, как получила хлопок по попе.

– Кто ест впопыхах? Почему Джиао должна ждать тебя? Почему косы заплетены в разной технике? Где обувь!?

Каждый из гневных вопросов сопровождался ударами. Я решила на них не зацикливаться, а упорно полезла под стол за ранее потерянной туфлей, которая обнаружилась именно там. Достав её, подняла руки вверх в знак капитуляции.

– Вылезай из- под стола, Джиобами,– хрипло приказала мама, сдув со лба выбившийся из косы локон, и отдернула подол своего тёмно- зелёного ципао. На его фоне бедро матери отливало белизной в разрезе платья.

Едва я застегнула застежку на обуви и расправила юбку своего учебного сарафана, мама влепила мне звонкую пощечину. Мотнув головой, чтобы собрать разлетевшиеся мысли, проглотила все гневные комментарии.

– Что ты должна сказать?

– Спасибо, мама, за наставления,– пробурчала, не смея коснуться пылающей щеки.

– А теперь марш на занятия,– указала мухобойкой на дверь родительница.

Перекинув ремешок сумки через плечо, гордо подняла голову и прошагала к выходу из комнаты.

Мама еле слышно выдохнула, видимо, подумав, что победила, а я резко развернулась, выхватила из её рук мухобойку и точным ударом об колено разломала ручку надвое. Отшвырнув сломанную вещь, выбежала в коридор, игнорируя крик матери.

На крыльце нашего дома, выполненном во французском колониальном стиле, стояла Джиао и носком своей туфельки катала камушек по плитке, ожидая меня. Идеальный пробор, две косы, заплетенные в технике «колосок»; отутюженный воротник с завязанным поверх красным шелковым платком, кипельно- белая рубашка, юбка- колокол, закрывающая колени, белые носочки и черные туфли, до блеска начищенные и пахнущие обувным кремом. Моя идеальная сестра- близнец ─ Джиао Хон.

Заметив мое приближение, она оставила камень в покое и протянула мне свою теплую ладошку.

– Быстрее, занятия скоро начнутся,– напомнила сестра.

Взявшись за руки, мы проскочили строгие кованные ворота, служившие украшением участка Альфы клана Хон, и побежали по улице нашего клана. На пути встречались женщины, идущие на фабрику по изготовлению шелка, старишки, играющие в Го, дети, бегущие в школу, как и мы.

Мужчины не попадались на глаза, ибо многие сейчас воевали за пределами територии клана Хон, чтобы наши земли не были оккупированы Японской империй и Объединенными нациями. Война по всему миру длилась уже два года, а у нас – шесть лет.

Мама не ушла на фронт за отцом, так как мы с Джиао, несмотря на зрелость по возрасту, еще не обрели своих Манулов 2и считались детьми. А нам, на минуточку, больше пятидесяти лет. Мама вела внутренние дела клана Хон, пока отец отстаивал позиции алоглазых Манулов на мировой арене оборотней.

Вы наверняка сейчас подумали: «Больше пятидесяти лет − и идут в школу?». Да, но не одни мы страдали скрытным Зверем. Такими являлись большинство девушек в клане. Поэтому наше обучение могло длиться и двадцать лет, и пятьдесят – до момента обретения Зверя. Нас готовили быть идеальными женами, интересными собеседницами, искусными любовницами и вообще ─ разносторонними личностями. По клану ходили слухи, что некоторые выпускницы, исчезнувшие из клана по непонятным причинам, сейчас работали шпионками в Японской империи. Не знаю, насколько это правда, но я не лишала себя мечтаний о том, как буду путешествовать по миру и участвовать в разных интересных событиях мирового уровня.

– Джиобами, почему мама ругалась? – негромко спросила сестра, когда мы влетели в очередной поворот, чуть не попав под колеса грузовика.

– Она всегда ругается, когда видит меня,– философски ответила. – Я же её персональное огорчение.

– Пфф,– фыркнула сестра,– Ты придираешься, она терпелива к тебе. Вам просто надо поговорить,– миролюбиво предложила Джиао.

– Я сломала мухобойку,– заявила, а сестра застыла от удивления посреди улицы, и мне пришлось силой тянуть её к каменному забору школы.

– Ты сломала её мухобойку?– с недоверием переспросила Джиао.

– Да, она подгоняла меня ей, и я…– не закончив фразу, кивнула пробегающим мимо одноклассницам. Те шушукались между собой, прикрывая губы ладонями, и хихикали, видимо, с моего внешнего вида.

Сестра ненадолго остановила на мне свой взгляд: косой пробор, разные косы, мятая рубашка, юбка с потертостями от книг, медленно сползающий носок и пыльные туфли – красавица хуже некуда.

– Кошмар,– прошептала Джиао, будучи под впечатлением то ли от ситуации с мухобойкой, то ли оценивая мои «шикарные» одеяние и прическу, и решительно шагнула ближе.

Исправив безобразие на моей голове, она достала носовой платок и дала его мне чтобы стереть пыль и грязь с обуви.

– Ну и в бездну то штуку,– сказала Джиао, любовно приглаживая бантик на моей косичке.

– Я тоже так подумала,– закивала, радуясь одобрению сестры.

– А почему у тебя сумка такая грузная?

– Я книг и свежих газет в библиотеке взяла, – довольно поделилась секретом.

– Каких? – заинтересованно спросила Джиао.

– «Шум и Ярость», а еще старые статьи Магнуса Хиршфельда,– открыла для сестры сумку.

Там лежали сложенные газеты и книга. Не впечатлившись, Джиао вежливо улыбнулась и подняла голову.

– Зачем тебе статьи какого- то мужчины?

– Мне интересен его взгляд на гомосексуальность, – пожала плечами. – Ну, а «Шум и Ярость» уже весь мир перечитал, а к нам только сейчас дошло издание,– негодующе прошептала. – Вот что значит жить на отшибе и иметь много недругов.

– Чтобы ты сделала, если бы попала в большой мир?– спросила Джиао, наблюдая за тем, как я стараюсь закрыть сумку. Подозреваю, столь деликатная тема, как однополая любовь, не очень нравилась сестре, поэтому она и задала этот вопрос.

– Ну…– задумчиво протянула.

У меня имелся список желаний, но от прямого вопроса все идеи вмиг исчезли.

– Я бы отправилась бы в путешествие. Знакомилась бы с людьми и оборотнями…И океан! Я хочу к океану! Да,– мечтательно закружилась. – Ты же знаешь, что такое океан? Он большой, синий и там много рыбы! Мы бы могли плавать и охотится одновременно.

– Мы?– вопросительно хмыкнула сестра.

– А ты разве не поедешь со мной?– осеклась я.

Мысль, что придется уехать куда- то без сестры, немного напугала.

– Ты бы посмотрела на все танцы мира. Станцевала бы в Колизее, на Бродвее, в пустыне. Разве не здорово?

– Я пару найти хочу,– застенчиво ответила сестра, на что я закатила глаза и направилась в школу, ибо прозвучал второй звонок на урок.

Школа делилась на три корпуса: главный, где учились ученицы старших классов, был построен относительно недавно и походил на прямоугольную коробку с окнами и дверями. Никакой изюминки, никакой индивидуальности, лишь голые стены, выкрашенные краской, деревянные полы и классы с партами и досками. Также был корпус для наших котят, оттуда всегда доносились визг и шум бегавших сорванцов – надежды нашего клана. И, конечно, корпус Искусств. Когда- то он являлся основным зданием школы, и после реконструкции отец, под уговоры здешних учителей и наставниц, сохранил азиатский колорит здания: изогнутая крыша, панорамные окна на втором этаже и круглые, под самым потолком, на первом; высокий порог и раздвижные двери, позволяющие увеличить пространство классов или проветривать помещение при необходимости.

Учебный день взрослых девушек, не обретших своего Зверя, проходил в три этапа. Утром мы изучали точные науки. Днем шли работать на фабрику, во вторую смену. А уже вечером, до самой темноты, мы должны были изучать искусство икебаны, рисунок в технике батик, игру на разных музыкальных инструментах, танцы, а также искусство соблазна.

Пока садилась за парту, не могла отделаться от навязчивой мысли: «Джиао хочет быстрее найти пару, а дальше что? Ну вот найдет она пару, и какая следующая её мечта? А будет ли в той мечте место для меня?» Невольно покосилась на соседнюю парту, где раскладывала свои вещи Джиао. Она вопросительно взглянула на меня, а я отвернулась к окну. Сидеть возле него очень удобно. Если урок не интересен, можно рассматривать пейзаж.

– Джиобами, почему ты не слушаешь меня?– строго спросила наставница, поправляя маленькие круглые очки на переносице. Одетая в ципао старых времен − с высоким воротником, длинными широкими рукавами и подолом у самых носочков − она была воплощением чопорности и суровости.

Она вела наш класс уже больше тридцати лет и прекрасно всех нас знала. И моя скучающая персона порядком её раздражала.

– Я не понимаю, почему должна сидеть здесь? Кому нужна прикладная математика?

Остальные девять учениц класса повернулись ко мне и подперли щеки кулачками в ожидании очередного шоу мятежницы Джиобами.

– Математика вам может в жизни и не пригодится,– холодно начала наставница,– но она позволит вашим головам думать яснее. Математика ставит задачи, которые помогают родить извилины в ваших плоских мозгах. Если тебе так не интересно слушать меня, то можешь выйти в сад и повырывать сорняки.

Этого я и ждала. Быстро поднявшись со своего места, кинула бумагу и карандаш в сумку. Проходя мимо наставницы, услышала:

– Плюс три часа в шахматном клубе, Джиобами.

«Она знает, как я не люблю шахматы, и все равно…» – мысленно прошипела, а сама повернулась к ней и молча кивнула.

В школьной хозпостройке нашла перчатки, передник, чтобы не испачкать свою многострадальную юбку, сапку с короткой рукояткой и корзину для сорняков. Скинув всё в одну кучу рядом с клумбой, села под деревом и достала книгу из сумки. В произведении Уильяма Фолкнера, с южно- готическим налетом в сюжете, рассказывалось о бедах одной американской семьи.

Углубившись в чтение, пропустила мимо ушей звонок на перемену, звук подъехавших машин и разговоры неизвестных.

Спохватилась, лишь, когда сестра села рядом и поставила поднос с едой на мои колени.

– Ну ты и выдала на математике,– прокомментировала моя копия.– Почему так взъелась на неё?

– Она пристала, я ответила,– резонно подметила, откладывая книгу и гримасничая.

– У тебя сегодня какой- то странный день: маме утром сломала мухобойку, с наставницей поругалась,– начала перечислять мои заслуги сестра.

– Осталось забрать у отца печать альфы клана Хон и объявить Луне3 войну,– расхохоталась я. – А вообще устала молчать, Джиао. Я устала жить по их правилам, и танцевать под их флейту. Устала притворяться, что покупаю соевый соус!4

– Пока твой Зверь спит, ты не можешь ничего сделать. Тебя даже из клана не выпустят,– сказала сестра, протягивая мне тарелку перловой каши с кусочками тофу.

– А есть что- то другое?– из вредности спросила, покосившись на такую же порцию еды в тарелке сестры.

– Нет, провиант доставляют с перебоями. Так что нужно довольствоваться тем, что есть.

– Меня уже тошнит от этого клейстера,– сглотнула кислую отрыжку и начала выковыривать палочками тофу из каши.

– Если подсолить, то неплохо,– натянуто улыбнулась сестра.– Мужчины, что привезли нам в школу еду, несли еще какие- то странные ящики в корпус Искусств. Как думаешь, что там может быть?

– А принюхаться не пробовала?

– Пахнет бумагой,– ответила Джиао.

– Книги!– обрадовалась я, и отставила тарелку.– Я хочу посмотреть!

– Корпус закрыт.

– А окна? – предложила, осматривая двухэтажное здание неподалеку.

– Джиобами,– пристигающее начала сестра, но я уже бежала по тропинке в обход школы.

От скуки и серости повседневной жизни хотелось выть на луну, но книги помогали и развлекали. А если приехали новые издания? Или старые фолианты? Мне очень хотелось на них взглянуть.

– Подожди, тут везде ходят,– рука сестры легла на моё плечо.

– Ты права,– ответила ей, подметив для себя приоткрытую створку в окне второго этажа. –Дождемся момента, когда девочки поедут на фабрику – и залезем туда.

– Я не полезу.

– Тогда постоишь на стороже́.

Сестра поджала губы, но спорить перестала. Уверенна, она тоже хотела посмотреть, что же привезли.

Просидев остаток утра под деревом, я зарисовала на бумаге план корпуса Искусств и возможное расположение ящиков.