Психоанализ. Искусство врачевания психики. Психопатология обыденной жизни. По ту сторону принципа удовольствия

Оглавление

Зигмунд Фрейд. Психоанализ. Искусство врачевания психики. Психопатология обыденной жизни. По ту сторону принципа удовольствия

Психопатология обыденной жизни (О забывании, оговорке, ошибочном действии, суеверии и заблуждении)

I. Забывание имен собственных

II. Забывание иностранных слов

III. Забывание имен и последовательностей слов

IV. О детских и покрывающих воспоминаниях

V. Оговорка

VI. Очитка и описка

А) Очитка

Б) Описка

VII. Забывание впечатлений и намерений

А) Забывание впечатлений и знаний

Б) Забывание намерений

VIII. Оплошность

IX. Симптоматические и случайные действия

X. Заблуждения

XI. Комбинированные ошибочные действия

XII. Детерминизм. Вера в случайность и суеверие. Точки зрения

По ту сторону принципа удовольствия

I

II

III

IV

V

VI

VII

Примечания

Отрывок из книги

Зигмунд Фрейд по степени влияния своих произведений, широте взглядов и смелости теорий произвел коренную ломку мышления, устоев и представлений эпохи. Трудно найти в истории человеческой мысли, даже в истории религии, человека, чье влияние было бы так непосредственно, так обширно или так значительно.

Ричард Уолхейм

.....

Следующий пример забывания последовательности слов, которым я обязан моему другу Ш. Ференци из Будапешта, относится, в отличие от предыдущих, к самостоятельно произнесенной речи, а не к фразе, заимствованной у поэта. Нам будет продемонстрирован не совсем обычный случай, когда забывание служит нашему благоразумию, если ему угрожает опасность уступить сиюминутной прихоти. Тем самым ошибочное действие выполняет полезную функцию. Когда мы снова становимся рассудительны, то тогда признаем правоту того внутреннего течения, которое до этого могло выражаться только посредством осечки – забывания, психической импотенции.

«В одном обществе раздается фраза: „Tout comprendre c’est tout pardonner“ [7]. Я замечаю по этому поводу, что первой части фразы достаточно; „прощать“ – звучит высокомерно, лучше уж предоставить это богу и священнослужителям. Один присутствующий человек находит это замечание очень верным; это придает мне смелости и – вероятно, чтобы заручиться положительным мнением благосклонного критика, – я говорю, что недавно мне пришло в голову нечто лучшее. Но когда я собираюсь это рассказать, не могу этого вспомнить. Я тут же ретируюсь и записываю покрывающие мысли. Сперва всплывают имя друга и название улицы в Будапеште, бывшие свидетелями рождения той (искомой) мысли; затем имя еще одного друга, Макса, которого обычно мы зовем Макси. Это приводит меня к слову „максима“ и к воспоминанию о том, что тогда (как и в упомянутом вначале случае) речь шла о модификации известной максимы. Как ни странно, в связи с этим мне приходит на ум не эта максима, а следующая: „Бог создал человека по своему подобию“, и измененная ее редакция: „Человек создал бога по себе“. Вслед за этим сразу же появляется воспоминание об искомом: мой друг сказал мне тогда на улице Андраши: „Ничто человеческое мне не чуждо“, на что я, намекая на психоаналитический опыт, ответил: „Ты должен продолжить и признать, что ничто животное тебе не чуждо“».

.....