Тотем и табу

Оглавление

Зигмунд Фрейд. Тотем и табу

От составителя

Навязчивые действия и религиозные обряды[2] (1907)

«Культурная» половая мораль и современная нервозность[9] (1908)

О противоположном значении первослов[23] (1910)

Письмо д-ру Фридриху С. Краусу об «Антропофитии»[35] (1910)

«Велика Диана Эфесская»[38], [39] (1911)

Сюжеты сказок в сновидениях[48] (1913)

Тотем и табу. Некоторые сходства душевной жизни дикарей и невротиков[58] (1913)

Предисловие

Предисловие к изданию на иврите

Очерк первый. Страх перед инцестом

Очерк второй. Табу и эмоциональная двойственность

Очерк третий. Анимизм, магия и всемогущество мысли

Очерк четвертый. Возвращение тотемизма в инфантильном возрасте

Интерес к психоанализу[275] (1913)

Часть I. Психологический интерес к психоанализу

Часть II. Притязания психоанализа на интерес со стороны непсихологических наук

Мотив выбора ларца[295] (1913)

Предисловие к книге. Дж. Г. Бурка[319] «Нечистоты в нравах, обычаях, вере и общем праве народов»[320] (1913)

Злободневное рассуждение о войне и смерти (1915)

Мифологические параллели к пластичному навязчивому представлению[334] (1916)

Табу девственности (К вопросу о психологии любовной жизни. Статья III)[338] (1918)

Жуткое[362] (1919)

Отрывок из книги

Религиозность – иначе говоря, потребность верить в наличие неких «сверхъестественных» сил, не обязательно высших, но способных воздействовать на человеческие мысли и поступки – была на Первом Всемирном конгрессе по психотерапии (Вена, 1996) объявлена «фундаментальной человеческой функцией». Конечно, следует принимать в расчет то обстоятельство, что слово «религиозность» употребляется здесь в очень широком, почти обезличенном смысле: это не приверженность тому или иному институциализированному вероучению, не соблюдение установленных догматов как таковых, а всего-навсего некое общее ощущение «нуминозной», как выражался К. Г. Юнг, сути бытия – словом, такое состояние души, такое мировоззрение, которое антрополог М. Энгельке охарактеризовал как ambient religiosity (данное словосочетание можно перевести как «ощущение религиозности в мире» или как «эмбиент-религиозность», по аналогии с одноименным стилем электронной музыки). Тем не менее, религиозность, потребность и желание верить в «потустороннее», действительно признается важной составляющей человеческой натуры, а исследованием этой составляющей сегодня занимаются многие науки о человеке – от традиционных теологии и философии до антропологии религии и даже физики.

Разумеется, пройти мимо религиозности не могла – при своих притязаниях на познание человека и его «темных» и «светлых» сторон – и психология. Пионером психологического изучения религиозности выступил, пожалуй, Ф. Ницше, сам себя именовавший «первым психологом» и громогласно объявивший, будто Бог умер, а все прочее на свете – «человеческое, слишком человеческое». А затем в «сокровенное» пространство человеческой веры и потребности в вере вторгся скандальный психоанализ, детище знаменитого венского психиатра З. Фрейда.

.....

Слово «табу» – полинезийское, для него непросто подобрать перевод, поскольку понятие, которое оно выражает, давно выпало из нашего употребления. Древним римлянам оно было известно, и словом sacer они обозначали ровно то же, что и полинезийцы своим «табу». Вспомним еще άγιος древних греков и kadesh иудеев – слова, должно быть, того же значения, что и полинезийское «табу»; многие народы Америки, Африки (Мадагаскар), Северной и Центральной Азии тоже пользуются схожими определениями.

В нашем понимании слово «табу» имеет два противоположных значения. С одной стороны, это слово обозначает святость, сакральность, а с другой стороны – нечто жуткое, опасное, запретное, нечистое. У полинезийцев обратным «табу» выступает слово поа – нечто обычное, общепринятое. Следовательно, табу подразумевает что-то такое, к чему невозможно приблизиться, что выражается преимущественно в запретах и ограничениях. Наше словосочетание «священный трепет» нередко совпадает по смыслу со значением слова «табу».

.....