Читать книгу Ужас из глубин и художники из Сквот-Тауна - Злата Линник, Злата В. Линник - Страница 1

"Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн".

"В своем доме в Р'льехе мертвый Ктулху спит, ожидая своего часа".

В крохотную отрезанную от всего мира деревушку, спрятанную между темными гранитными скалами на берегу гигантского озера, вряд ли захотел бы заглянуть путешественник, имевший неосторожность очутиться в этих местах. Впрочем, многие из них ее бы попросту не заметили, как не видели ее пассажиры прогулочных теплоходов, со скуки разглядывающие проплывающий мимо берег. Самое большее, что они имели возможность лицезреть даже через стекла театральных биноклей – это скалы причудливых очертаний, местами поросшие мхом и низкими кривыми деревьями.

Население деревушки, название которой бессилен воспроизвести язык цивилизованного человека, было весьма примечательным. Большей частью оно состояло из представителей народа, обитавшего в этих землях на заре времен. Также прародителями многих из ныне живущих в этом затерянном месте был экипаж корабля викингов, разбившегося неподалеку во время одного из осенних штормов, а еще несколько находившихся на драккаре пленных, захваченных ими в дальнем походе.

Последние заслуживают особого упоминания. Вид их был настолько безобразен, что новые хозяева едва удерживались от желания прикончить омерзительные создания и выбросить их за борт, чтобы не оскверняли те своим видом честный корабль. Но после недавнего сражения, унесшего жизни едва ли не половины воинов, пустовало слишком много мест на скамейках гребцов. Тот же, кто взялся за весло, согласно древнему освященному богами обычаю, становился свободным.

Таким образом, уроженцы далекой страны, где всегда жаркое солнце, а боги милостивы к тем, кто исправно приносит жертвы, оказались жителями неприветливой северной земли.

Черты низкорослых людей, чья кожа была черней непроглядного мрака, а глаза подобны щелочкам, причудливо перемешались с чертами могучих викингов, волосы которых были цвета северного солнца и тех, чьи изображения и сейчас можно обнаружить на стенах пещер.

Странная противоестественная внешность и образ жизни, на котором прошедшие столетия не оставили никакого отпечатка, не были единственным, что отличало жителей деревни от всех прочих людей.

Ужасные и кровожадные обычаи, свойственные древнему культу, сохранившемуся нетронутым до наших дней, способны были повергнуть в глубочайший ужас тех немногих, кто оказывался тому свидетелем. Впрочем, рассказать об этом несчастные уже не могли, пополнив собой печальный список людей, пропавших при невыясненных обстоятельствах.

Вряд ли кто-нибудь рассказал бы чужакам, что гибель их послужила славе мертвого бога, пришедшего со звезд. Он спит в своем городе под толщей воды, ожидая того часа, когда звезды сложатся определенным образом. И уж, тем более, вряд ли кто-нибудь поведал бы, что ждать осталось совсем недолго…

Наши дни. Самозахваченное жилье

Людей искусства

– Вот блин, приснится же такая фигня! – воскликнул Аркадий, с грохотом упав с узенькой кушетки.

– Пить надо меньше! – ответили ему из-за картонной перегородки, представляющей собой задник панорамы к несостоявшемуся перфомансу «Пена дней».

– Вам бы такое, – простонал Аркадий, направляясь к импровизированному бару, располагавшемуся в корпусе от телевизора, водруженного на почти целый комод в стиле ампир.

– Нипочем не угадаете, – добавил он, торопливо заглотив остатки коньяка принесенного накануне догадливым заказчиком.

– Сейчас попробую, – раздалось из вентиляционного канала. – Телепередача «Мелодии и ритмы эстрады». Или нет: тебя приковали к стулу и заставили смотреть «Золушку из Канзас-Сити».

– Это еще ничего, там музыка клевая, а тут ужас до самых пяток пробирает… Хуже чем в детстве, когда всем классом водили к зубному.

– Эй, а погромче нельзя? – послышалось из-под пола. – Ни хрена не слышно.

– Вы что, озверели вконец?! – возопил кто-то с другой стороны двора-колодца. – Между прочим, три часа ночи! У меня процесс в самом разгаре.

Молодой человек, чье лицо украшали усы и бородка а ля Д Артаньян, вышел на лестничную площадку. Вскоре к нему присоединились и те, кто проявил живейший интерес к его сну. За ними последовали и остальные соседи по Сквот-тауну.

Так называлось здание, стоящее неподалеку от центральной улицы города. Будучи расселенным, оно пустовало совсем недолго. Сперва одну из квартир обжили бездомные бродяги, лишившиеся вместе с жильем и документами и права называться достойными членами общества. Почти сразу после этого художники, которым было отказано в благоволении властей, а также, что особенно неприятно, в праве пользоваться предоставленной мэрией мастерской, как обычным жилищем, самовольно заняли выселенный дом.

Попытки выставить их с помощью полиции обернулись настоящими военными действиями. За ними с интересом наблюдали как жители города, так и организации, к помощи которых успели прибегнуть расторопные приверженцы неформального искусства. И симпатии общественности были вовсе не на стороне властей.

После того как мэрия оказалась заваленной всевозможными посланиями, а сотрудники ее оглохли от криков тех, кто пришел выразить свое отношение к происходящему, было решено пойти на попятный. Мэр самолично объявил, что город дарит это здание молодым талантам. Само здание становится одной из достопримечательностей со всеми вытекающими. А половина этажей будет зарезервирована для тех, кто с точки зрения властей, достоин здесь находиться …

В память о тех славных днях, обиталище художников сохранило название Сквот-таун, проигнорировав предложенные мэрией «Храм искусства» и «Художественный Олимп». Жителей его отличало свободомыслие и широкий взгляд на множество предметов, в корне отличающийся от мнения благонамеренных обывателей. Бродяги же из страха быть выселенными, усердно занялись изобразительным искусством, что в большинстве случаев увенчалось значительным успехом.

– Так что, ты говорил, тебе приснилось? – переспросил Фабрицио – толстый весельчак, называющий себя «гражданином вселенной».

– А я так и не ложился, – гордо сообщил с подоконника Юлий, не отрываясь от своего занятия. Он вырезал из глянцевого журнала очередную фигурку, чтобы присоединить ее к прочим, составляющим грандиозный коллаж в семи частях «Портрет эпохи».

Дверь соседней мастерской распахнулась и на пороге появилась девушка в кислотно- желтых брюках и футболке, украшенной разноцветными пятнами. В руке ее подобно весам Фемиды покачивался загипсованный лифчик на вешалке, оклеенной ярко-синим скотчем.

– Так чего стряслось-то? – поинтересовалась она. – Нас опять выселяют или дебаты об искусстве?

– Хотите верьте, хотите нет, – начал Аркадий. – Третью ночь уже такое снится, будто клип; только вспомню, до сих пор поджилки трясутся. Значит, так: сперва в джунглях дикари пляшут вокруг столба, а к нему привязан…

– Директор нашей галереи! – перебили его. – Хотя его даже жрать будет противно.

– А потом на передний план из контражура выдвигается такая дрянь… нет, я лучше нарисую, сами увидите.

Пошарив в кармане, Аркадий извлек огрызок желтого воскового мелка и вскоре на стене возникла более чем устрашающая фигура. Существо ростом с крупного мужчину с туловищем, покрытым чешуей, полураскрытыми кожаными крыльями и мощными задними лапами. Когти на них более всего походили на букет среднего размера мастихинов, которые кому-то понадобилось заточить до остроты бритвенного лезвия и немного согнуть. Но самое омерзительное впечатление производила голова, представляющая собой комок щупальцев, покрытых слизью. Они полностью скрывали лицо или что там еще было у кошмарного существа. От этого нарисованная фигура казалась еще более неприятной.

Ужас, который невольно испытали все присутствующие, не был сродни тому, который поднимается к горлу при виде несущегося на тебя автомобиля или банды агрессивных и явно неадекватных подростков. И даже не тот страх, который испытываешь при просмотре хорор-фильма. Как будто из глубин сознания поднималось что-то полузабытое, воспринимаемое лишь инстинктом, но от этого не менее жуткое и омерзительное.

– А ведь и мне такое же снилось, один в один, – раздалось несколько голосов.

На свет появились изрядно помятые наброски на тетрадочном листе в клетку, клочке от упаковки «куры-гриль» и папиросной пачке. В общих чертах изображение совпадало. Причем на одном наброске «модель» стояла в классическом повороте «три четверти», на другом – в профиль, подняв несколько щупалец, полулежа, расправив крылья.

Еще некоторые подтвердили, что и они имели удовольствие наблюдать чешуйчато-крылатый кошмар. Тут же заспорили о достоверности изображения – количестве щупалец, степени изогнутости когтей и наличии хвоста.

– А звуковое сопровождение там, – продолжил Аркадий. – Послушаешь и сразу мороз по коже. Слова – язык сломаешь, а все понятно. Мертвый бог спит в своем доме… Сейчас воспроизведу: Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн. И будто целый стадион бубнит вполголоса.

– А дом в древнем городе на дне какого-то водоема? – спросил Юлий, отложив в сторону наполовину изрезанный «Космополитен».

– Тебе тоже это снилось? – поинтересовался Фабрицио, затягиваясь «Примой». – А говоришь, не спал совсем.

– Спал, но без кошмариков. Просто у меня совершенно случайно сохранилась одна заметка. Но я ее уже приклеил. Пошли ко мне в мастерскую.

В студии, которую когда-то сделали из двухкомнатной квартиры, было буквально негде повернуться. Пачки «Домашнего очага», «Загородной недвижимости» и всевозможные изделия полиграфической промышленности громоздились во всех углах и образовывали настоящий лабиринт посреди помещения. Стены снизу доверху занимали громадные листы картона, частично заклеенные вырезками из журналов, кусками фольги и ткани, какими-то этикетками и обрывками газетных листов. Центром одного из коллажей был силуэт толстого кота, вырезанный из летнего городского пейзажа. Кот занес лапу над сбившимися в кучу полуодетыми красотками, вырезанными из мужского журнала. Здесь же красовалось фото навороченного унитаза, из которого виднелась голова известного певца.

– Где оно было? Ага, вот здесь!

Между расплющенной пачкой доперестроечного грузинского чая и осколком толстой виниловой пластинки обнаружилась страница из журнала «Вокруг света», рубрика «Листая старые страницы».

«В одном из районов Гонконга обнаружены представители неизвестного доныне культа. В помещении заброшенного склада найдены останки как минимум десяти человек, а также в большом количестве – собак и кошек. Они были выложены в виде круга, центром которого являлась статуэтка неизвестного создания, поставленная на бетонный блок, перемазанный красно-бурым веществом. «Это бог Ктхутку, пришедший со звезд, – сообщил один из арестованных. – Скоро звезды установятся определенным образом и он проснется. Он и его народ поднимутся из морских глубин». Примечательно, что материал, из которого сделана статуэтка, так и не удалось идентифицировать. Также в указанный период времени в окрестностях были отмечены многочисленные групповые галлюцинации и случаи обострения в расположенной неподалеку психиатрической лечебнице».

– Они пришли со звезд и принесли свои изображения, – торжественно произнес сюрреалист Марк, вылетевший со второго курса института киноинженеров.

– Чего-чего?

– Ну, раз они принесли их с собой, значит, изображения сделаны из тамошнего материала.

– С чего ты это взял, что они принесли их с собой?

– Не помню, само изо рта вылетело. Хотя мне под утро тоже что-то снилось: будто общая панорама, потом наплыв и голос за кадром произносит насчет звезд и еще много чего, не запомнил.

– Короче, ясно: перебаламутил ты всех, Юл, своей писулькой. А мне сегодня к тетке на день рождения; и как с такой невыспанной физиономией заявлюсь?

– Да ты у нас оказывается второй Кашпировский! Поаккуратнее, что ли, а то в следующий раз начитаешься чего не надо, а у народа крышку сорвет.

– Слушай, а может ты «Эммануэль» почитаешь перед сном? А вся лестница кайф словит…

Все потихоньку разошлись, оставив творца коллажей наедине со своими произведениями.

– А все-таки у него было десять щупалец, и шевелились они одновременно, – на прощание донеслось с лестницы.

Наши дни.

Тот же российский город

– Они пришли со звезд и принесли свои изображения, – наставлял подчиненных Ясир, выдыхая дым, запах которого мог бы послужить причиной для тесного знакомства с органами охраны порядка.

Обычно он не позволял себе такой неосторожности. Но теперь, когда звезды вот-вот займут определенное положение и все станут как Великие Старейшины, это не имело значения.

В дальнем углу бетонного лабиринта под зданием больницы, уже который год стоявшей на ремонте собрались люди, в чьих жилах текла кровь нескольких древних наций. Они, не отрываясь, смотрели на крохотную каменную фигурку, стоявшую на стопке кирпичей и окруженную множеством тоненьких свечек. Фигурка была сделана из ярко-зеленого камня с черными прожилками и крохотными золотыми крупинками. Камня, названия которого не существовало ни в одной из земных языков.

– Что должны мы делать? – вопрошал Ясир, который не был сейчас бригадиром. Если попытаться перевести то, чем он являлся сейчас, с давно умершего языка, точнее всего оказались бы слова «жрецколдун».

– Ждать его, – ответствовали потомки приверженцев мертвого бога. – Встретить его.

– Звезды займут определенное положение и жрецы смогут пробудить его к жизни. Город восстанет из морских глубин. Тогда все люди станут дикими и свободными, окажутся по ту сторону добра и зла, отбросят в сторону законы и мораль, будут кричать, убивать и веселиться. Повторяйте же за мной. В своем доме в Рльехе мертвый Ктхулку спит, ожидая своего часа.

– Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн, – старательно отвечал хор рабочих из затерянной в горах долины, бывшей когда-то дном давно высохшего моря.

Озеро в российской глубинке

Глубоко внизу на дне громадного озера под слоем ила ждал пробуждения от долгого сна тот, чье имя повторяли в полулегальных заведениях Амстердама и Кейптауна, в сердце джунглей, куда не ступала нога белого человека и на стоянке кочевников, доставляющих массу хлопот полиции города Дели.

Около двух столетий назад, он был пробужден людьми, случайно ступившими на крышу главного храма Рльеха, крохотным островком возвышающуюся над морской гладью. Тогда, не насытившись предложенными ему жертвами, он не смог долго оставаться в ставшим чужим для него мире. Уже погружаясь в сон, он плыл по улицам своего города, занесенным песком, превратившимся в подводные пещеры, заваленным предметами, которые принесли с собой последующие эпохи. Плыл, чтобы достигнуть развалин цитадели из звездного камня. Когда он окажется там, сила его, даже спящего, многократно возрастет, а зов тех, кто служит ему, достигнет слуха спящего бога, усиленный во множество раз.

…Глядя на поверхность озера, находящегося не более чем в паре часов езды от города, никто даже не мог подумать, что там внизу спит древний ужас. Ни рыбаки, неподвижно застывшие по берегам, ни развеселая компания на яхте, ни экипаж сухогруза «Старательный», ни парочка, прекрасно проводящая время в дачном домике – никто не догадывался что он там. Спит и ждет, когда звезды займут определенное положение.

Снова Сквот-Таун,

Жилище людей искусства

– Звезды займут определенное положение, – в который раз промурлыкала Лиана, нашивая ключ от пивной банки на плюшевую скатерть, кое-как укрепленную на подрамнике. Загипсованный лифчик и колготки, набитые поролоном и разрисованные смайликами, висели на стенке, готовые к выставке нонконформистского искусства. Оставалась главная композиция, для которой наконец-то удалось насобирать достаточное количество материала. Все сквоттеры будто сговорившись из вредности, дружно перешли на бутылочное пиво…

– Когда звезды займут определенное положение…

– О Элберет, Гинтониэль, достала уже своими звездами! – с отчаянием выкрикнул из соседней мансарды подающий надежды график. – У меня тут иллюстрации к «Мечу без лезвия и рукояти», мозги уже кельтским узором заворачиваются, а ты… Постой, ты тоже про эту хрень, которая всем снится?

– Ну да, жаль, что как следует не рассмотреть. Вот бы сшить из тряпок и поставить у входа в галерею.

– Мне почему-то кажется, что лучше его не рассматривать. Можно войти?

В окне появился молодой человек в темной одежде. Волосы его были заплетены сзади в самую настоящую косу. Он без особых трудностей пролез внутрь, как будто путешествовать по стене на высоте пятого этажа было для него самым обычным делом. Протиснувшись через длинную узкую форточку, он уселся на подоконнике, болтая ногами.

– Ты хоть сама понимаешь, что выдала гениальную мысль? Звезды, вот в чем дело! Если сравнить положение звезд тогда, когда обнаружили этих, из Гонконга и сейчас, можно понять, что происходит – групповой психоз или кое-что посерьезнее.

– У меня и без этого есть о чем думать. Если звезды займут определенное положение, я займу место в художественном альманахе. Вот, последний штрих. Смотри, правда, круто?

– Ой, это что? Так: рыба из пивных железок, перчатка резиновая, надутая, химический знак из блестящего металла. И что сие означает?

– Неужели не догадался? Композиция «Ерш твою медь»! Рыба – ерш, перчатка символизирует чувство собственника, знак «купрум» мы еще в школе проходили.

– Умственно… Знаешь, я лучше выясню насчет положения звезд. Может и ерунда все, а только не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.

Посетитель удалился тем же способом, а Лиана вернулась к своему занятию, хрустя сырными чипсами и напевая фразу на непонятном языке, которую когда-то где-то слышала….

Дача персонального пенсионера

Ленинградская

или какая-то другая область

В особняке на берегу громадного озера за резным письменным столом восседал сотрудник некого военного ведомства, вышедший на заслуженный отдых. То есть, если быть до конца откровенным, не совсем заслуженный и не совсем добровольный. Зато все волнения позади, а денег столько, что при желании детям и внукам хватит. Да что там внукам, сам еще мужчина хоть куда; на пенсии, говорят, жизнь только начинается.

Взгляд его снова и снова возвращался к стоящей перед ним фигурке из зеленого камня с черными прожилками и еле видными золотыми искорками. Ну, местные, ну артисты! Не успели просечь, что человек состоятельный поселился, чего только не предлагают. И фамильные портреты из графской усадьбы и «Победу» послевоенного выпуска с пробегом всего-то в сотню километров и щенков психоделического терьера…

Каменного уродца приперли какие-то пацаны – не то нашли в заброшенном доме, не то выловили из речки. И попросили за него всего ничего. Отчего не взять, пусть стоит для уюта. Умели же раньше делать: каждую чешуйку видать и щупальцами, кажется, вот-вот пошевелит. Хорош, паршивец!

Толстые короткие пальцы в который раз погладили каменную чешуйчатую спину с полураскрытыми крыльями.

…В глубине озера в развалинах цитадели пошевелилось нечто большое и очень опасное…

В нескольких часах езды отсюда в пещере подал голос барабан из ствола дерева, которые давно не растут и обтянутый кожей, не принадлежащей ни одному из животных. Жрецколдун – низенький мужчина с несоразмерно широкими плечами и руками, почти достигающими земли, ударял в него похожими на подгоревшие оладьи ладонями, постепенно убыстряя ритм. И в такт ему несколько десятков мужчин и женщин столь же отталкивающей внешности принялись беспорядочно передвигаться по залу, потолок которого нависал над самыми их головами. Потом, внезапно остановившись, они замерли перед стеной, на которой виднелись остатки грубо высеченного барельефа. Мощная фигура, казалось, готова шагнуть на утоптанный земляной пол пещеры. Щупальца, полностью закрывающие голову, были устремлены к танцующим подобно клубку змей, завороженных пением тростниковой дудочки бродячего музыканта, посвященного в древние тайны. Грубая примитивная музыка оборвалась и тишину нарушали лишь звуки дыхания множества людей. Вслед за этим послышались слова, смысл которого был понятен каждому из присутствующих едва ли не с самого появления на свет. Слова, которые пели им перед сном вместо колыбельной, слова, без которых не обходился ни один колдовской ритуал.

– Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн, – произнес жрецколдун, старательно выговаривая каждое слово точно так же как учили его и как учили других, давно ушедших в Серые Топи.

– Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн, – повторило множество голосов – он придет и все мы станем как Великие Старейшины…

Город в России, где находится Сквот-Таун

Эвенгар, в паспорте которого значилось скучное и цивильное имя Игорь, выскочил из дверей астрологического салона, вполголоса ругаясь на смеси старонормандского и древнеэльфийского. Этих снобов следовало бы кинуть в Ородруин или, лучше, заставить делать генеральную уборку в логове Саурона!

Самым простым было бы позвонить Ксении и заявиться к ней с тортиком и пачкой этнического чая. Она бы за компьютером за полчаса изложила необходимую информацию. В доступной и деловой форме без всякого выпердрежа. Но по закону всемирного свинства ей именно сейчас понадобилось уехать на семинар по тантрической йоге. Вот через две недели – это, пожалуйста, заодно поболтаем и посмотрим фото. Спасибо, конечно, но за две недели непонятно что может произойти. Тем более если учесть, что сны про мертвого бога, поднимающегося из морских глубин, стали повторяться с пугающей регулярностью… И в «Криминальной хронике», которую он видел случайно, мелькнул сюжет, похожий на ту заметку из старого «Вокруг света». Вдруг и в самом деле пахнет мировой катастрофой, а власти и спецслужбы даже не чешутся?

Сперва его просто не хотели записывать на прием. Юная особа, вся обвешанная стразами и благоухающая приторно-сладкими духами, прозрачно намекнула, что здесь заведение высокого уровня, услуги которого ему не по карману. А, услышав от него парочку цитат из «Черной книги Арды» и вовсе заподозрила в нем шпиона конкурирующей организации. И его следовало немедленно выкинуть вон. Разбираться с «шкафом платяным трехстворчатым» как-то не хотелось, тем более что виноватым в таких случаях все равно оказывается чужак.

Но именно в то мгновение, когда гоблин затянутый в комбинезон из черной блестящей ткани, уже навис над ним, раздалась пронзительная трель звонка. Насколько молодой человек смог понять, какой-то солидный клиент отменял визит и у госпожи Матильды образовалось окно в расписании. Эвенгару милостиво сообщили, что у него в распоряжении сорок минут и подсунули контракт на оказание астрологических и магических услуг.

Госпожа Матильда ему сразу активно не понравилась. Если уж ей так необходимо косить под ведьму, то хоть бы своим внешним видом занялась. Вот в передаче «удивительное и непознанное» ведущая смотрится вполне в стиле, а тут за круглым столом, заваленным хрустальными шарами, пирамидками и свечными огарками, восседало нечто пятьдесят какого-то размера в неряшливой вязанной кофте. Причем нечто, принципиально не признающее косметику, краску для волос и туалетное мыло.

– Наверно это уборщица, – наивно предположил молодой человек. – Воспользовалась паузой, чтобы навести порядок.

– Ну, так что у вас за дело? – ворчливо бросила женщина. – Вы что, молчать сюда пришли?

Стараясь ничем не выдать своих чувств, он изложил суть вопроса. В ответ же услышал пространную лекцию о том, что к посещению специалиста такого уровня необходимо тщательно готовиться. Неужели он ожидает достоверной информации на основе более чем отрывочных сведений? Вычислить положение звезд на основании клочка бумаги? Странички из журнала семьдесят третьего года? К тому же там приводится заметка из более старого издания. Это же детский лепет! Но так как у него еще двадцать минут, а деньги согласно подписанному им договору, все равно не возвращаются, она может посмотреть его ауру и продиагностировать ее на предмет проклятий, сглаза и прочего.

Взяв со стола изогнутую блестящую железку, она встала и направилась к нему, кряхтя и отдуваясь на каждом шагу. Поводив перед ним предметом, подозрительно похожим на деталь часового механизма, украшающую один из Юловых коллажей, госпожа Матильда выдала целую кучу «полезной» информации. В пятилетнем возрасте его качественно прокляла сорокалетняя женщина с крашеными рыжими волосами, а сейчас на него имеет изрядный зуб какая-то блондинка. Сглаза и прочего в его ауре столько, что не увезти и на десяти самосвалах, но за отдельную плату она берется это исправить…

Денег за сеанс взяли больше чем за целый месяц тренировок, недвусмысленно добавив, что ссоры между клиентом и заведением разбираются исключительно в судебном порядке, а сотрудники районного суда почти поголовно являются их клиентами…

Что же, обидно, но главное сейчас далеко не это. Необходимо срочно выяснить, является ли надвигающийся кошмар мощным групповым глюком или … И к кому в таком случае следует обращаться, чтобы с ходу не упрятали в закрытое лечебное учреждение. В любом случае, начать надо с того, что установить точную дату событий, о которых говорится в заметке. В этом кулема неумытая права: без точной даты невозможно воспроизвести положение звезд. А если тогда они встали как раз определенным образом, то легко можно увидеть, насколько это похоже на сегодняшнюю карту звездного неба. Ежику понятно!

Затерянная деревня

где-то в глубинке

– Уже скоро! – жрецколдун издал торжествующий вопль, более похожий на звериное рычание. – Солнце поднимется над Большой водой не больше раз, чем пальцев на обеих руках, и он проснется.

От фигурки из зеленого камня, стоявшей посреди убогого жилища волнами распространялся необычный запах. Любой из цивилизованных людей счел бы его омерзительным, но тому, чье слово было законом для поклонников мертвого бога, оно представлялось великолепным благоуханием. Запах застоявшейся воды, сохнувших на солнцепеке водорослей и еще чего-то незнакомого, чему нет места в обыденном мире.

В глубокой яме дожидались своего часа жертвы, которые должны были подкрепить силы вернувшегося бога. Двое мужчин еще недавно считали, что после недавно пережитого вряд ли что-то способно повергнуть их в ужас. Теперь они искренне сожалели, что так неблагоразумно покинули места заключения. Там конечно не сахар, но зато и не скормят неизвестно кому.

Снова Сквот-Таун

К счастью Юлий оказался дома. Усевшись на полу посреди комнаты, он с наслаждением кромсал портновскими ножницами страницы старого школьного учебника. Рядом какие-то непонятные личности таким же образом расправлялись с контурными картами и толстым математическим справочником. Картину дополняло около десятка банок «Зеленого фазана» – полных, открытых и уже опустошенных.

– Не поверишь, – задумчиво протянул мастер коллажей, как будто продолжая разговор, прервавшийся секунду назад. – Десять лет об этом мечтал. «Родная речь», самый нелюбимый учебник.

– Это все классно, а где коллаж с заметкой? Вон там, у окна, висел.

– Чуть не забыл, пива хочешь? Кстати, это Славик, вселили в каморку под лестницей, а это Мишель, звезда панк-граффити. Коллаж? Так вот, прикинь, купили его! Мы же типа туристская достопримечательность, стало быть, здесь теперь можно шататься и в гости заглядывать. Хорошо хоть заранее предупреждают, а то мало ли… Короче, заваливают две тетки под семьдесят, в спортивном прикиде, с рюкзачками и по-русски ни в зуб ногой, только по-своему шпрехают.

– И что же?…

– Так я как раз об этом! Прикольные такие, между собой щебечут. Увидели коллажи и принялись ахать, одна, с седыми косичками даже подпрыгнула. В блокнотике что-то написала, листочек вырвала и мне протягивает. Смотрю, а там написано «двести долларов» то есть цифра и знак доллара. Я прибалдел, а они не поняли и переправили на триста. Ну, я им «йес, о кей», потом думаю, некрасиво получается, приглашаю: «тиа, вайн плиз» а они увидели бутыль из-под «Балтики» и на нее пальчиками тычут, едва из адидасовских штанов не выпрыгнули. Пришлось за пивом сгонять, а они тем временем прошлогоднюю серию смотрели, помнишь, на коробках из продуктового магазина? Тоже половину уволокли, а я думал, какой придурок на такое поведется?

– Вот блин! И где их теперь искать? Да я не то имел в виду: журнал за какое число?

– Не помню, мне их целую стопку приперли. Хотя вот визитка; сказали, чтобы дал знать, когда забацаю что-нибудь новенькое. Пиво точно не хочешь? Ну, как знаешь, в пустыне пища не залеживается.

Апартаменты

Нетипичного обитателя

Сквот-Тауна

Валерий, в отличие от всех прочих обитателей Сквот-тауна, твердо придерживающийся позиций уверенного конформизма, пребывал в прекрасном расположении духа. Наконец-то он оказался вдали от бдительного отцовского взора. Если посмотреть на дело с практической стороны – его просто-напросто выкинули из папочкиной мастерской. Он мало того, что посмел отступить от канонов, раз и навсегда принятых в семье потомственных мастеров парадного портрета, так ведь сам того не желая, составил отцу конкуренцию. Оперная прима постбальзаковского возраста не удостоив и взгляда лучшие работы главы семейного клана, обратила благосклонное внимание на слабенькую студенческую акварель Валерия-младшего, по чистой случайности оказавшуюся на виду.

И вот результат – его как какого-нибудь незаконного гастарбайтера буквально в двадцать четыре часа выставили вон. Позвонил фазер кому надо и вот он уже в Сквот-тауне. Апартаменты, правда, нехилые – бывший танцевальный зал с чем-то вроде открытой галереи, проходящей по одной из стен помещения. На галерее оказалось несколько разномастных книжных шкафов, широкая низкая тахта и даже мини-кухня. При желании можно зависать здесь хоть круглые сутки и никто не будет изводит замечаниями, как будто он первокурсник, только вчера взявший в руки кисточку.

Нет, он не собирается совершать революцию и ставить мир на уши – вполне хватит работы над заказами, которые иногда перепадают по папиным связям или добыты самостоятельно. А уж как из голимого крокодила сделать что-нибудь вполне презентабельное и при этом не особенно погрешить против истины, он знает едва ли не с дошкольного возраста.

Дело сразу заладилось. Вон, прямо напротив входа парадный портрет банкира в виде римского патриция. Стоит, гордо облокотившись на обломок античной колонны и важно указывает на учредительные документы, которые держит перед ним целый штат амуров и купидонов. И размер работы впечатляет – пять на три метра, не то, что у некоторых, где картину в лупу разглядывать нужно. Портреты владельца сети супермаркетов и президента какого-то там благотворительного фонда тоже вполне впечатляют. А то, что некоторые втихомолку называют его яппи, коньюктурщиком и прочими нехорошими словами, так это они от зависти. Не умеют договориться с выгодным заказчиком и в результате гордо чахнут по своим мансардам. Он-то сразу понял, что в жизни самое важное – уметь заработать!

А здесь все тратят драгоценные годы жизни на какие-то детсадовские развлекушки – то часть подвальных помещений попытались приспособить под галерею, то на курительной площадке какую-то гадость со щупальцами нарисовали. Вроде ничего особенного, в любом ужастике покруче можно увидеть, да и пропорции не соблюдены, а мимо проходить как-то неуютно.

Настроение стремительно портилось. Даже воспоминание о бывшей однокурснице, которая почти согласилась сходить с ним в итальянскую кафешку, после чего взглянуть на работы, а возможно даже и попозировать в качестве шамаханской царицы, не особенно поправило дело. А еще предстоит спускаться по лестнице мимо нарисованного монстра, и к тому же лампочки еле светят. Решено: он останется ночевать в мастерской как всякий уважающий себя деятель искусства. Родители пускай привыкают, что он давно не маленький!

…Проснулся он неожиданно, как будто кто-то толкнул в бок или ни с того ни с сего сработал «внутренний будильник». Сперва Валерий некоторое время не мог понять, где находится и почему он не в своей комнате, которую до сих пор иногда называют «детской». Лунный свет проникал в комнату через высокие от пола до потолка окна, освещая портрет банкира. Но вместо упитанного мужчины там уютно расположился тот самый монстр, которого зачем-то нарисовали на лестнице.

Медленно, очень медленно жуткая тварь подняла лапу, указывая прямо на него острым когтем величиной с кавказский кинжал, подаренный когда-то отцу дальними родственниками.

– Ты! – раздалось в голове перепуганного конформиста. – Ты будешь служить мне.

Отведя глаза немного в сторону, молодой человек заметил, что остальная часть картины также претерпела существенные изменения. Вместо учредительных документов, изображенных в виде внушительного фолианта, там красовалась каменная плита с выбитыми на ней письменами. Симпатичные пупсы с крылышками исчезли, уступив место омерзительным подобиям осьминогов, истекающих мутной и явно скверно пахнущей жидкостью.

Буквы не были похожи ни на знакомую и родную кириллицу, ни на латынь, ни даже на арабскую вязь. У значков, выцарапанных на зеленом с черными прожилками камне, не просматривалось ни малейшего сходства даже с рунами или древнеегипетскими символами. При этом сам вид их вызывал тот безотчетный страх, который иногда посещает людей в особенно кошмарных сновидениях. Хочешь бежать со всех ног, ощущая при этом, что не в силах даже сдвинуться с места. А волосы на затылке уже шевелятся от холодного дыхания чего-то запредельно ужасного…

И в то же время смысл написанного как-то сам собой дошел до парадного портретиста в третьем поколении. Мертвый бог спит в своих подводных владениях и скоро весь мир будет опять принадлежать ему. Как бы в подтверждение этих слов голова, представляющая собой клубок щупалец, медленно кивнула.

…Когда на следующий день Валерий-старший зашел в мастерскую, то застал сына в порыве необычайного вдохновения. Тот усердно трудился над портретом банкира. Только почему-то голова господина Сартмана обрела сходство с клубком змей, а за спиной были намечены громадные крылья, украшенные на всех суставах острыми шипами.

Опять Сквот-Таун

Назначенный час приближался и кошмарные видения, изредка смущавшие ночной покой обитателей Сквот-тауна, приняли постоянный характер.

Впрочем, странные явления коснулись не только их. Концерт группы «Мясокрутка», который планировался как мирный сейшен, неожиданно завершился грандиозной дракой, в которой приняли участие даже те, кто никогда не испытывал тяги к такого рода развлечениям. Более того, почти все участники были абсолютно трезвыми и успешно прошли тест на отсутствие наркотических веществ. Никто из участников драки не смог впоследствии объяснить, что на них нашло. Ни с того ни с сего все разом ощутили бешеное желание крушить все вокруг и уничтожать всех, оказавшихся в поле зрения. И все ловили от этого дикий кайф. Музыканты же, вместо того чтобы остановиться, продолжали играть самые агрессивные из композиций, упиваясь жутким зрелищем.

Дача персонального пенсионера

Бывший сотрудник некого военного ведомства испытывал необычайный душевный подъем. При других обстоятельствах он бы с удивлением констатировал, что на старости лет взял да и влюбился. Но ничего подобного даже не наблюдалось. Все те же привычные отношения с домоправительницей, к которым он относился как к разновидности физзарядки, да и вообще организм еще не старого мужчины выдвигает определенные требования. На соседних дачах и в близлежащем поселке никаких симпатичных гражданок противоположного пола; до начала дачного сезона, когда всех как магнитом потянет на природу, оставалось еще около месяца. Видеокассеты, где шаловливые красотки вытворяли такое, что раньше за один пересказ можно было бы запросто вылететь с работы и не только, давно уже стоят на полке без употребления.

И все же в его жизни появилось нечто. Статуэтка непонятного существа странным образом приковывала его внимание и, можно сказать, грела душу. Разумеется, в сугубо материалистическом смысле этого слова. Ему не хотелось расставаться с этой штуковиной, как в детстве с любимой игрушкой. Со стеклянной полки серванта изделие народных промыслов каждый вечер перекочевывало на тумбочку у кровати, а каждое утро неизменно оказывалось на круглом столе, за которым завтракал хозяин дома. И еще, мужчина более чем зрелого возраста, поймал себя на желании положить в блюдце чего-нибудь вкусненького и поставить перед каменным монстром. Уж больно вид у него голодный, пусть хоть молочка попьет. Хотя нет, такому молоко и прочие диетические продукты как слону лимонад – ему, верно мяса подавай…

А когда прохладным ненастным вечером Василию Сергеевичу вздумалось согреть душу золотистым греческим коньяком, то после первой стопки он пригласил и каменное существо посидеть с ним. Поставил его на стол, а рядом – ликерную рюмочку коньяка и мелко порезанный бутерброд с красной икрой. Когда несколько часов спустя в голове начало проясняться, рюмочка и блюдце от чайного сервиза оказались пусты. А может, он сам за разговором увлекся, и того?

Хорошо с ним – всю свою жизнь рассказываешь, а он слушает и даже щупальцем не пошевельнет, не то чтобы перебить или вылезти со своим глупым советом как, например, Надежда. Спит и видит, как бы его окрутить. Нет уж, шалишь! И не такие пытались в загс затащить.

Вот только к фамильярности и панибратству каменный собеседник тоже не особенно располагает. Иногда так и хочется вытянуться в струнку как в добрые старые времена и отдать рапорт по всей форме. Будто перед ним не сувенир, а начальник или даже…. Ощущение такое, что его опять на службу зовут и не просто так, а с повышением в должности.

Он эту фигурку уже и на рыбалку брал, и на моцион по окрестностям. Личное имущество, где хочет – там и таскает! Хотя назвать такое имуществом как-то язык не поворачивается…

Сквот-Таун

Мастерская художника

Следуя неписанным традициям Сквот-тауна, Аркадий устроил у себя в мастерской нечто вроде вечеринки. Не то чтобы застолье, просто посиделки с пивом и легкими закусками вроде чипсов, кальмаров и жареных куриных крылышек. Повод имелся более чем значительный: в ежегодном городском альманахе вышла большая статья про выставку в галерее «Термитник». Причем серия работ Аркадия, объединенная темой «Праздник непослушания» удостоилась хвалебного отзыва в целых двух абзацах.

– Мне, конечно, глубоко начихать на мнение всякого там плебса, – величественно произнес Аркадий, отхлебывая прямо из бутылки «Рыбалка крепкое», – но мнение основоположника, сами понимаете… А он недвусмысленно выразился, что у нашего направления большое будущее.

– Но это же классно – засветился в таком издании! – с энтузиазмом подхватила Лиана – Я так хотела туда просочиться, а кого не поймаю, говорит, тематика статей от него не зависит.

– Ну, это раньше был прикольный журнал, – глубокомысленно протянул Фабрицио. – Как стали официальным изданием, зазвездели со страшной силой. Гламур какой-то попер, смотреть противно. Фу, конформисты!

– Кстати о конформистах, – хихикнул Юлий, даже сейчас не расставшийся с любимым занятием. Аккуратно отклеив несколько этикеток «Великопольского барана» он старательно вырезал рогатого представителя фауны. – Вы ничего особенного не заметили?

– В костюмчике перестал ходить, – выпалила натурщица Маргарита, которую за крайнюю истощенность особенно ценили те, кто работал в жанре экспрессивного рисунка. – А галстук у него на балконе уже неделю висит, сама видела.

– С ним и в самом деле не того, – согласился Аркадий. – Не знаю что, но какая-то шиза, точно, проглядывает. Ходит, будто к чему-то прислушивается. Я думал, он как нормальный человек в плеере или гарнитура от радио в ушах, так ведь нет! И взгляд …

– Ну, тогда суду все ясно, – ответил Мишель, энергично обгрызая куриное крылышко. – Меня, когда от предков свинтил, еще и не так колбасило.

– «Едет, едет доктор сквозь снежную равнину, порошок целебный людям он везет…» – пропел кто-то.

Некоторое время спустя все на удивление дружно пришли к следующему выводу: перебесившись, Валерий имеет все шансы стать нормальной творческой личностью и достойным обитателем Сквот-тауна.

. . . .

Поведение недавнего яппи от искусства не имело ничего общего с наркотическими веществами и сладким воздухом свободы, ударившим в голову.

Существование его обрело глубокий смысл, такой, который не снился даже Валерию-старшему и даже дедушке, рисовавшему парадные портреты тех, чьи фото можно увидеть в учебнике отечественной истории. Правда, не современном, а семьдесят затертого года издания, занимавшем почетное место на книжной полке в парадной комнате.