Читать книгу Байки Тридевятого царства. Как Василиса Премудрая с Бабой-ягой царство спасали да блинный теремок открывали - Зорислав Ярцев - Страница 1

– Василиса, айда играть!

Девочка глянула в сторону приятелей, подумала было присоединиться к их забаве, но помотала головой.

– Не сейчас! – крикнула она им, и вздрогнула.

По коже словно холодок прошёл, а где-то вдалеке послышался чей-то смешок. Да мерзкий такой, аж описать трудно. А ещё Василисе почудилось в этом смешке протяжное козлиное «не-е-е». Девочка повертела туда-сюда головой, но двор царского терема был совершенно пуст. Даже Добрыня с Алёшей и Алёнкой уже куда-то убежали. Она нахмурилась, потеребила кончик русой косы, потёрла лоб. Но в голове всё путалось и играло в прятки.

– Что же это было? – вполголоса сама себя спросила Василиса, силясь разгадать загадку.

Ответ капризничал и упрямился, выскальзывая из головы, словно заморская рыба угорь, у которой жутко скользкая чешуя. Но Василиса обладала огромным терпением и упорством. Она как-то раз даже столетнего сома уговорила себя покатать. Вот и сейчас она побрела куда глаза глядят, решая новую загадку.

В свои двенадцать лет Василиса уже успела прославиться острым умом и способностью замечать детали. За это её Премудрой и прозвали. Злые завистницы шептались, что это всё за красивые глазки да царское происхождение. Но быть просто дочкой царя в Тридевятом царстве мало. Нужна ещё и голова на плечах. А что до красивых глазок… Ну да. Глазки у неё красивые. Большие да васильковые. Всем девицам вокруг на зависть. Но кто ж за красивые глазки Премудрой-то назовёт? Разве что Иван-дурак. Чтобы плюшку выманить. Но на то он и дурак. Ему только обманывать и остаётся. А Василиса год уж как у батюшки Берендея в старших советницах ходит.

– Вот помру, Василисушка, – на каждом совещании бормочет царь, – все половинки царства тебе оставлю. Только ты и справишься. Кстати, а сколько там у нас сейчас половинок-то?

– Две, батюшка, – привычно вздыхает она. – Раз половинки, значит их только две может быть.

– Две, значит, – чешет лысину батюшка. – А казначей всё о каких-то долях и процентах твердит… Ну ладно. Две, значит две. Обе тебе и оставлю!

Василиса обычно на такое лишь молча кивает. Батюшка у неё только выглядит глупым. А сам тот ещё лис. Только порой уж очень рассеянный и забывчивый. Но это вообще беда взрослых. Матушка вон, прежде Искусницей звалась, а как замуж за Берендея вышла, ателье по пошиву открыла, да салон красоты вдобавок, так всё больше в зеркальце волшебное глядит, которое края дивные да подружек показывает.

Подошла тут недавно к ней Василиса. Посоветоваться хотела. Платье новое для приёма купцов заморских разворачивает и спрашивает:

– Матушка, поглядите, хорошее мне платье пошили?

А Марья одним глазком взглянула на протянутое платье, второй глаз и половинка первого так и остались в зеркальце, и рассеяно молвит:

– Ага, ничего, неплохое.

Василиса аж замерла, вспомнив этот досадный случай. Ей тогда очень обидно, грустно и одиноко стало. А ещё девочка вспомнила, что уже в тот день она впервые что-то такое почувствовала… Ну почти вот как сегодня. Только сегодня совсем жутко было.

– Василисушка! А чегой-то ты такая хмурая да понурая?

Послышался рядом высокий и хрипловатый голос Бабы-яги.

– Потеряла чегой? Али обидел кто? – продолжала причитать бабка, стремясь заглянуть Василисе в глаза. – Ты скажи бабушке-то. Я мигом! Ух!

Яга залихватски взмахнула метлой над своей головой, то ли угрожая кому-то спрятавшемуся, то ли готовясь творить могучую волшбу.

– Что вы, бабушка Яга, – улыбнулась в ответ Василиса. – Кто ж посмеет обидеть царскую дочку? Все вещи тоже на своих местах. Грамоты, отчёты, донесения – всё там, где им и положено быть.

– А чегой тогда хмурая? – продолжала допытываться глазастая бабка.

Внимательности у Бабы-яги было целое море-океан. Такого добра в щуплой старушке хватило бы на десятерых шпионов, да ещё на парочку счетоводов осталось бы. Ведьмам внимательность и наблюдательность ой как важна!

– Загадку я одну решить не могу, бабушка Яга, – тяжело вздохнула Василиса.

И стоило девочке произнести эти слова, как по её коже снова холодок пошёл, а Баба-яга вскинулась и повела чутким носом, любая собака обзавидовалась бы.

– Чую! Чую! – встревожилась она. – Мерзким духом запахло откуда-то. Словно издох где-то кто-то мелкий, но противный.

– Вот и мне тоже тревожно, – обрадовалась пониманию Василиса. – А почему тревожно – никак взять в толк не могу.

– Опять! – вскинула костлявую руку Баба-яга, поводя туда-сюда своим носом.

Девочка молча кивнула и тоже осмотрелась по сторонам. Но везде было спокойно.

Царский терем скрылся за лесом. Дорожный тракт выложен камнем ровным. Обычно тракт людный, но сейчас в оба конца до горизонта чисто. Ступа бабушкина в сторонке стоит. Трава под ногами, ромашки, одуванчики, колокольчики всякие. Вон там клевер раскинулся. Для грибов ещё рано. Лето только-только к середине подошло. Птахи всякие поют. Пчёлы жужжат. Бабочки пёстрые порхают. Ветер играет ветвями берёзок. От нагретых летним солнышком сосен идёт одуряющий аромат. Где-то в стороне слышится лёгкий шум, похожий на шум дождя. То другой ветерок играет с листиками осины.

– Вроде тихо всё, – с сомнением сказала Василиса, глядя на Бабу-ягу.

– И я больше ничего не чую, – энергично кивнула Яга, но тут же осеклась.

Чуткий нос старухи снова задвигался, ловя мерзостный след. А Василисе снова послышался противный смешок и протяжное блеянье: «Не-е-е».

– А ну-ка! Посторонись, Василисушка!

Баба-яга вновь залихватски взмахнула над головой своей метлой, но всё осталось по-прежнему.

– Хм, – нахмурилась Яга. – Чегой-то странное. Леший иначе озорует. Горыныч за три версты громом грохочет да жаром пышет. Колдунья, что ль, на моих землях залётная завелась… Али Кощеюшка за старое взялся. Этот скелет может. Этот может. М-да.

Она решительно тряхнула головой, от чего выбившиеся из-под косынки седые волосы взметнулись аж до самой макушки, и скомандовала:

– А ну-ка полезай в ступу! Слетаем ко мне. Там спокойно помозгуем, что к чему.

Василиса пожала плечиками и залезла в ступу Бабы-яги. Она любила эту старушку, которая приходилась ей далёкой роднёй. С ней было интересно. Бабушка много всякого знала да ведала, и охотно болтала со смышлёной девочкой. Даже к себе в ученицы сманивала. Василиса всякий раз вежливо отказывалась, но всё чаще и чаще задумывалась о том, чтобы согласиться. Уж очень надоели все эти грамоты, указы, книжки счётные да послы важные. А скоро ещё и женихи поедут… Брр!

Баба-яга лихо заскочила в ступу, задвинула девочку себе за спину и напоследок ещё раз окинула окрестности внимательным ведьминским взглядом. Шмыгнув носом, она взмахнула метлой, и ступа стремительно взлетела к самым облакам.

Василиса ойкнула. Настолько быстро земля ушла вниз. Даже уши заложило и к горлу подкатило. Но девочка любила летать. И к высоте она относилась спокойно. Да и ступа у Бабы-яги была очень надёжной. Даже надёжнее заморских сундуков. Те как раз порой лопались или присылали важных послов, которые гнусавили что-то вроде:

– Наш король велеть передать ваш король, что ваш счёт покрыть сильный мороз. Вы отдать наш король земля у границ. А за это мы согреть ваш счёт малый весна.

Берендей тогда славно посмеялся. А отсмеявшись, предложил послу перейти к делу и сказать, когда ж пройдёт порученный платёж. Посол с кислой миной повторил шутку. На что батюшка осерчал и велел спустить посла с крыльца, да наподдать тому так, чтобы тот до самой проруби доехал и туда бултыхнулся.

– Пускай охолонётся и настоящего морозца похлебает. Авось поумнеет, – сказал тогда Берендей.

Король заморский, правда, на эдакое нарушение норм международной политики осерчал. Пришлось даже чуть-чуть повоевать. Но на то богатыри и есть, чтобы интересы земли родной защищать. Зато новый посол каждый день теперь улыбается и заверяет, что весь счёт согревать вечный лето, а их король любить вечный мир с такой славный и добрый сосед.