Читать книгу Замтийсские сказания. Шансы - Зувус Сувуз - Страница 1
ОглавлениеКогда своими свирепыми металлическими пальцами в каменном подоле будет множить драмы и невзгоды, а щупальцем-языком страшить драгоценные глаза регулировщица "Страданий", мы наконец засучим жизнь других и остального около, да заставим поедать сию землю сами небеса, пусть то и немного позже. Фьямм Прафф
Не габаритное зло – моя философская песнь, долговечное эго – отпетый ребус родителей, первосортные интриги – милые петли от врат "Должностных заступлений", напускная фауна "Всех восторгов" – место роскошных забытий, верные коллеги по надрессированным диверсиям – фавориты грядущих раундов "Публичного рока". Фазз Трошъ
Добро – крепость, чей аромат внушает надежность, а его концентрация – лестница, приглашающая к миру. Потому не переживай у забора "Пороков", тот всего лишь – тень "Задач", лишь не припади к кустам "Выгод", удержись за дуновение "Света", а после отыщи храбрый зазор, проберись к перилам "Премудростей", да встреть новое "Я", с которым и свежий шанс на верное "Ныне". Зувус В. Сувуз
Надежда, словно халат, в который лучше не наряжаться, потому как слишком тонок и мал, а весит – миг. Зувус Сувуз
От рекрута "Кумиров" (сувенирного иждивенца горестей).
Книга – изделие сравнительное! Замтия не достойна каких-либо упоминаний, тем более превкусных особо и не уцененных трижды. Откуда о ней узнал Зувус? Шабашные плоды его задачливых фантазий зачитывать кому-либо не рекомендую, и то только потому, что привычки утонут в текстурах "Досад" и оползней "Вин". В сборнике многовато всего, ушаты не простых ошибок, пуды загвоздок, гора нелепиц чрезвычайных, туча консервированных неразберих, чан останков перепалок бремен, и все то изящно посыпано бесхозным задором отсталого "Невзначай", ведром нахмуренных случайностей, и то неизлечимо клонит в мозаичный сон саму суть.
Лишь безупречные аранжировки кротких толков с осадным репертуаром взвешенных истин тут вполне заманчивы и стойко уместны, потому не уступайте вашему вниманию, следите за интересами разборчивее, и конечно же утешайтесь риском. Мои молвишки не заказанная уловка существа "Интервью" и не пиар ассистентки твари "Карикатур", то заявляю гордо и сурово, что же касается других, о них не сообщу.
От вербовщика "Измен" (коллекционера "Пометок", и растяпы).
Веселяче этих грозных прибауток не хватал еще, тем более по пути в копировальную баржу "Двойные чернила", она механическая, выброшенная тварью "Кличек", кстати, теперь мое излюбленное место. Сказания сии не укачивают вовсе, не умножают страхи, не огорчают поток предпочтений, и вообще даже укорачивают зло возле меня. Эти описания – не невинная оплошность мастака подделок, точно знаю. Учтите, в русле смыслов книжицы много задиристых подвохов, где сплошь кишат сосредоточия непредвиденностей, оттого так и затрясет вашу душу при прочтении, и даже вероятно вздрогнет вес, как впрочем наверняка и поплывет предчувствие, и может быть ногти поломаются от трепета внутренней разборчивости. Материал этот – не рвотное для слабостей, но снотворное для капризов.
Не спотыкайтесь о скупое во враждебном, не принимайте неугодное возле себя, не вникайте к передрягам жадных последствий, не проникайте в тьму скупых предрассудков, и не употребляйте загогулины взрачных ошибок. Знайте, помните и чтите, что внешнее различие – признак круговорота стараний чужака, оковы для смекалки и вызовы для сил.
От существа "Затрат" (самостоятельной персоны не разменных качеств).
Однозначно принимаю лишь то, что правами и напутствиями в этой энциклопедии "Ироний" толковыми дефектами распоряжается дитя, кое будто на иждивении у спонсоров "Заметностей" находится, заодно и колонизаторов "Идей". Данный свод посланий экстренного прошлого не надоедает и месячным перечитыванием, тот изрядно маневрирует в фантазиях и памяти своими закусочными смыслами, и то не единственный его плюс. Произведение не шатко на аргументы, стойко границами причин, и выгодно темам пластике раздумий, оригинальны в нем и заземления пропорций всяк приемлемостей, так что тешьте, угощайте и подбодряйте им свое лакомое время. Мне довелось от страшилок сих испытать лишь недоумение, с чем собственно и принять на лапах ссадины, а на носу горбинку, и то наверное есть последствия за критический настрой.
Откровения Вусуза – границы секретов существа "Справедливостей", а его талант – неиссякаемый курс "Хронической предусмотрительности" пакости "Перемен".
От твари "Сервисов" (упорного пехотинца соблюдений).
Знаменитая газета "Замтийсский раздор" поставляет нам фрагменты из сказаний сих, хотя и не только. Забавно, но ни одной книги кому-либо из наших мест прозябания не удается заполучить, отыскать или одолжить. Не удивительно что рейтинг сказаний Замтийсских превосходит даже "Пассажи сестер Скаг", вторых у нас навалом, во фрагментах же неиссякаемый шквал пользы для каждого более чем примечен.
Книга, как мне поведал дед, тот ее впопыхах почитывал где-то, есть свидетельство шибкочестивых обязательств, кое – альманах "Ответов" на ураганы "Вопросов" и лес "Мотивов" со своей живностью "Правд", погоды "Возможностей" и знаки "Шансов", так что ту сразу же хватайте, коль попадется и вам, все это мигом уяснил из полученных порций его лаконичных и безупречных бдений!
Кстати, в нашу газету те фрагменты приносит подработное существо Зувуса, именно оно и сообщило что на усердие Сувуза установлена ставка какая-то, а книги сии – клетки с улучшениями для разного времени, так что готовьтесь, хватайте и встречайте будущее.
То, что я прочел мне понравилось, советую и рекомендую хотя бы эту малость, и то вроде из 3 книги.
От чудища "Зачисток" (не терпящего подсказки уничтожилы рекордов).
О нежнейшие умы с внимательностью в пульс планеты, и не только, в чтивах всех будьте бдительными ко всему, особенно если заполучили симпатичный груз по наследству или от знакомых, уверен то не спроста.
Теперь о Замтийсских рисках, их переосмысливал ни раз, причем с манией "Выскочки", впрочем и регистрировал их подлинность так же неоднократно, потому и доложу как есть, в книгах много прямых подсказок к легким будням, не мало приятных подоплек к замученным выходным, а так же другого, что непременно обережет каждого от свирепых кромеший всяких заядлостей, лишь бы не запутались в ребусах "Разниц", коих с избытком в этих трудах. Это самое беспощадное произведение о терниях никудышного мира, хотя лишь оно меня и расслабляет, если то подцепили где-либо, то непременно оберегайте вещицу, ни раз вас выручать зазря станет, хотя вероятно что и не совсем так.
От вдумчивого фонарщика (изможденного предрассудками старца).
Утро выдалось невзрачным, в очередной раз. Фонарные столбы вновь похитили сомнительные бугаи, а в тех, кои не унесли они, лампочки побили, свет, словно видеть не желают отчего-то. В очередной раз встретил только едва остывший ущерб, с множеством злопыхательных следов конечно же, а ведь именно эти территории меня и подбадривают лишь. Меня зовут Перья Мзийс, и в мои годы все тяжелее штурмовать фонарные столбики бамбуковой лестницей, другую же не дают, а она самая легкая отчего-то. Чтобы не происходило плачевного, выручают настрой лишь сказания, про замечательные оползни странных мистик, кои сам еще не застал, кои и правят выносливо на континенте важном.
Все жажды "Мраков", хватки "Рока", перетяги "Зла", истомы "Выбора", тени "Мира", и другое подобное только обходит стороной меня, неуязвимость будто сразу же приходит, едва я припоминаю о Замтийсских испытаниях, всю пагубу будто лапой выдворяет могучий некто, и то только для меня.
Толк и размеренность важностей в необычайно тонких поводах книги – щекотливые трапезы смыслов в жалкой одежонке кричащего мига, срок годности и износ которым – личная свобода правдописца, и только.
Книгу я задержал не случайно, ею некто забил трещину в плафоне, словно ее туда спрятал от кого-то, хотя возможно берег свет, и уж теперь той не насыщу свою многочисленную и плодовитую скуку. Единственное но, и нюанс по совместительству, едва чтиво в руки подбираю откуда-либо, как тут же слышу неприятное хлюпанье в своем черепе, словно кто-то там по лужам скачет босыми лапами, но то стерпимо. Так вот, то о главнейшем, если интерес ваш будет против персонажей настроен, то не удивляйтесь что некие события восстанут против вас, то впечатления книги, напускные разумеется, потому относитесь к ней бережно, а ее верность побережет вас, симпатии той вручат вам оползень знаковых выгод, не сомневайтесь!
От взбалмошной вестницы (ненадежной и впечатлительной).
Мне всего 15, а я уже в тонкостях необычайного допроса и хитростях выуживаний неразберих – подлинный профи. Я обожаю риск, ведь дока "Шумих". Не выношу тайн, пристрастия ценю, равнодуший не выношу, с молчаниями воюю, ярость укрощаю, а чужие домысливания моих деяний – не принимаю.
Повседневное быстро заменилось, то как только я заполучила книжицу одну, 4 сказания Зувуса, и теперь лишь разыскиваю остальные. Их мне пожертвовал один некто, кой так за мною и сочился всюду, словно страшилище "Заискиваний", теперь же без остановок так и поражаюсь ее грациозным заправкам от уныний, счастлива что заполучила талончики, те есть – каждая страница, и они весьма весьма кстати подходят от бардака в жизни. После прочтения сказок потеряла азарт к обычайности, и начала собирать компроматы на нее, а с тем прогуливаясь по злачным окраинам жутких мест, искала информаторов, тех, кто тоже против нее, всячески заставляя их выдумывать трагедии и драмы с несусветными персонами, дабы для Сувуза стряпать свежий арсенал "Событий".
Особо отмечу одно, некоторые, как только встречали и находят меня, тут же переселялись и мигрируют в другие места, уверенно меняя свои убежища, а иные – нападали на и атакуют тело и душу, но только сказания эти уберегали и спасают волшебными свойствами множеств поколений необычайно досрочно и точно, своевременно и с лаской.
Эта книга – амулет от упреков, фантастическая сенсация посреди всякого затишья, она же и чудесный плотик на жижах "Неурядиц", как впрочем и бренд "Восхитительностей", а так же щель в перекрученных безвыходностях "Повседневия".
Часть 14. Из профилактория "Смертей", разглашение истин по заявлению чудища "Справляемостей".
Гора "Напутствий", и постановочные "Участи"!
К скале "Гребней", та и сооружена из чесалок всяких, как и в обычный торговый марш, тот каждый год затевается монстром "Пышностей", вновь прибыли миссионеры продаж, да другие, дабы самые изысканные и феноменальные экспонаты заполучить.
Спонсором закупочных состязаний ныне стал мистер "Стратус", существо "Содержаний", оттого многим из участвующих в турнире "Проверочных гвалтов" было еще любопытнее, что же за призы и награды приготовил тот, кто значительнее могуществом и влиянием предшествующих персон.
Всех в этот раз выжидали пир из деталей, шторма "Обстоятельств", круиз "Феноменальностей", и остальное.
Едва все собрались, как тотчас главой крошечного региона "Попечений" прозвучали правила "Сыскных предпочтений", затем рекомендации к магическим влияниям, а там и пресное другое. Когда каждый узнал от того что именно им предстоит выкупить, да и у кого, а того сперва отыскать, нечисть "Слияний", с чем и конкретные трофеи к торгам феноменальных закупок, а именно терминал "Изяществ", корону "Всех природ", а так же хлыст "Времени", мантию "Воль", сандалии "Разберих", палатку из плоти гоблинов, и многое другое, то тот тотчас ринулся к существу "Перекупов", у коего забранировал высокую цену, а там и ринулся прямо к вратам "Трюков", кои прикреплены к живой ограде из преобразованных могил русалок, ведь бронь действительна всего 3-4 часа, а сооружение слишком глубокое, да и высокое заодно.
Существо, возомнив себя владельцем пропусков всех, едва разглядев и расчуяв участников, да поснимав с них пупки, это задаток, если кто бронь, коя кстати тает ежеминутно расценками, упустит, пупок не получит, мигом окатило эссенциями "Прихотей" самобытные врата, пошвыряв в те тюбики глиняные, а там и своей юродивой клешней с чешуей помахав всем подряд, потребовал разорить его сестру, ту тварь, за коей все и отправились.
Толпище шустро прониклось к обновленным хоромам, а там и стало карабкаться на самый верх, спеша к возвышенному входу "Выходок", откуда каждому и предстояло пробираться в самый низ "Раскаяний", ведь именно на дне насыпи, в шахте из сверхъестественных струн, и металось нечто с дорогими дарами.
В спешке каждый стал залезать на лиственные лестницы, кои походили на языки из растений, торопясь к встрече с преградами, их обожал всякий, но сперва тем предстояло продумывать как утешить шугливые и вредные уста входа, иначе не пропустят.
В данный момент внутри сооружения так и буйствовали плотоядные жуки, волосяные муравьи, глазные тараканы, зубные черви, костяные птицы, ногтевые грызуны, и остальные, выжидая мудренышей, и мечтая лишь их задержать в каждом клочке окаянной возвышенности.
Как только все собрались у входа, тотчас начали целовать стены предпещерия, а там и осыпать тот консервами необычными, жидкими специями и дорогостоящими сыпучими нитками, и иным, лишь тогда та впустила всех. Внутрь всех вволок Трамуб, появившись двусмысленно, из под тройного порога из фотографий прошлых победителей высунулись две его башки, да своими ушами из каких-то рогов так и потопили весь кубарь туш в смехотворном кромешии, тот вход запер на свой шерстяной язык ведь.
Торговцы упали на парящие кресла, да повытаскивали свои фонари, и уже при свете кресла предстали злачными путями, в кои двинулись без раздумий шумно и бесстрашно с колдовской атрибутикой все они. Кто кто отправился, тот туда и канул, первые 5 скоренько оказались в логове "Побочных находок" где и успокоились на год, с безумной радостью в 3 пуда, те ведь бесплатны и поощрительны, да и слишком тяжелы.
В считанные секунды местечко заизменилось, а непоседы торговцы завыли от недостатка места, но быстренько попривыкли, следующую 10 прибрала механическая балерина, обменяв свободу тех на поощрительные экспонаты.
Оставшиеся торгаши с трудом проникли на этаж "Задержек", уцелев едва возле янтарного яйца, оно все освещало в торнадообразном тоннеле, паутиного дракона, кой висел на стене, где тотчас расшумелись параестественные паразиты, да и набросились на каждого.
В этот миг снаружи было не меньше шуму чем внутри, ведь именно там горсть ни в чем не нуждающихся существ, те обсуждали некие вероятности, прислушивалась к отдельным кандидатурам на преимущественные выигрыши, кстати участники внутри слышали только себя, тут же радея только за свои не кормленные торговые приманки, кстати большая часть которых и вовсе шустро повыходила из строя из-за не желания где-то томится еще, то в одиночестве.
Пока торговцы спускались все ниже и ниже, минуя ополчение враждебного жира твари "Накатов" и неординарные голоды сира "Годностей", да звериные негодования тварей из мусора, на дне уже с кем-то развязались фантастические торги и заполыхали мистические сделки, вроде некто запрещенными способами проник внутрь и ныне опережает остальных.
Грандиозные детали и наивный результат, неиссякаемые аппетиты и довольные последствия, жадные соглашения и разгорячившийся фанатизм начали таить внезапно, едва куча созданий услыхала чьи-то шаги над своими башками, а их пот вдруг всхрип.
Те оставшиеся продвигались по металлическим коврам, приваренным друг к дружке, этот долгий путь их утомил старательно, а его червоточные изъяны перепортили их обувь и одежонку, в основном о покрытия стен, те были из клювов, и низких, да подвижных перил, они же были из стекла.
В низ прибыли все через 7 минут, перед коими предстала всего одна стена, причем зашитая накрепко и надвое, то неизвестно чем и зачем, либо усами длинными или тесьмой несусветной, на что торговцы необдуманно и едино обратились к ножам всяким, да теми изящно поранив ту резво и оголтело ворвались таки внутрь, где тем не были рады.
Мужчин и женщин встретили 3, одна пакость внезапно перекипела и иссякла, какой-то прыгач из сгустков не разменных "Поводов", дремучее пугало ль, притом в наряде из раковин и с крыльями текстильными, и долговязая оплошность из призрачных шуб, и с обликом проводницы в "Спаянное междие", кои мигом принялись ругать, но то продлилось минуту, пока все те недоумевали, а там и заявив что они все еще их представители, насобирали всего самого ценного, выдав что эти выплатят, и кто распался, а кто сдулся.
Торговцев к себе подозвал прыгач, расспросил их о чем-то, а там и повручал им какие-то другие путности, своре же снаружи крикнул чтобы та за мошенниками пустилась, а сам проиграв на струнах какую-то мелодию, тем спустив притягательный лифт, указал всем на платформу-кувыркалку и кабинку-дрожалку по совместительству, да простился, напоследок укутавшись в одеяло из сотни медальонов.
Торговцы были рады бесплатным товарам, те забрались на платформу, пристегнулись, и заперли купол, прокрутили рули, да отправились наверх, под дивные россказни о своих впечатлениях, через снежные рамы, и остальное.
Торгаши выбрались, и за сооружением все те увидали связанных существ, а подле них следы, коих тем было ни счесть, причем каждый святился и пульсировал, они развязали их, и отправились по домам, то пока создания в следы-капканы совали свои лапы, без них и остались.
Более не устраивали подобные игрища тут всякие, а данная постройка стала склепом для превосходных вещиц.
Что касается 3 воришек, то все они отбыли к распорядительнице "Осмотрительностями", да той вернули ее механические органы, кои та всучила глубоким ранам, да и распластала сих за слишком долгое отсутствие, после чего местечко сверху снабдила некими масками-скрижалями, кои не терпят почти всяких, и успокоилась.
Понуждение ролью, неосмотрительная блажь чужака, и отпор с размахом.
Один известный в краю комиссар вновь для своего отпуска избрал пыточную инициативу, не для себя разумеется, то в частной семейной карете, коя размещена в своеобразной стене диковатой башни, те лишь из каретных жилищ в округе и имеются. Оформив отпуск не по наказу твари "Исправительностей", тот покинул свою нору Подопытных, да отправился к жилому укреплению Бассы Гитауу, тот был его другом старейшим.
Пока наверху сооружения глава жилого захолустья ублажался дарами караванщиков, за кои платили лишь проживающие внизу создания и маги, а получали в основном какие-то корзинки с неладным, да и то редко, всех кормил небольшой и чудный сад, в котором произрастала чья-то плоть, и многое странное иное, остальные в своих жилищах готовили, наводили порядки, воспитывали детишек, земля же чем-то заменялась, а то уже так и заразъедало нижние этажи поселенческой стены.
Выехав на сизой косуле, комиссар под неуклюжий свист загремел подарками тому, их он заполучил от коллег на всякие праздники, кто того регулярно выручал, жилье дорогое, да и готовить то-либо слишком хлопотно, тарифы то неиссякаемо высокие, как например за свет души – 70 Гонгулов, за силовые такты – 40 Гонгулов, за энергию тьмы – 90 Гонгулов, за способность к реставрации кожи – 50 Гонгулов, за предоставление боли – 30 Гонгулов, за снабжение холодом – 60 Гонгулов, за тепло крови – 10 Гонгулов, за подачу вдохновений – 80 Гонгулов, за предоставление привычек – 20 Гонгулов, и так далее.
Пылкий босс из потного пара в данный момент наверху орудовал своими планами ловко и однобоко, тот сюда прибыл давно, изрядно закрыв на вечный ремонт свой концерн "Снисхождений", в тот затащить кого-либо было крайне трудно, а тут пленный столб сам вызвался принять нечто, то наравне с его поселенцами, коим монстр оказался поначалу и впрямь полезным, многое вытворять мог из полезного, а после вдруг помогать перестал. Туша так и резвилась на крыше из его огромного плаща и фрагмента забора, кой с собой притащила сюда, та подсчитывала свои вещицы и на тех ставила метки с инициалами, с ошибками и коряво, зато шустро и без устали, то ни за что не платила уже давно, что даже не увидала как к лифту из печек подходил его старейший приятель с улыбкой и предложением на тысячу Гонгулов, разумеется в долг.
Выбор заранее был произведен, под заселение для своего приятеля еще в прошлом квартале глава жилой колоны ль подобрал семейство Краттимсов.
Пока в удивительной кабинке что-то напевала благочестивая хозяйка, тоскуя по умерщвленному сыну, и погребенному в неопознанной карете верхних слоях стен башни, причем забитой и зловонной, да спящему мужу подшивала подтяжки, ее младшая дочь мыла рыбу на выдвижной кухне, большую, кою всем семейством выращивали около месяца, правда кормив чем попало, ни ели жуткого из сада, не подозревающая чего-то грозного на них надвигающееся, комиссар, расточительно на гримасы и мгновения, уже по живым перилам продвигался к нужному жилищу, тот устал, да и с приятелем говорил немного каждый раз, кстати те напоминали клыки, да и лишь с враждебным эгом в теле.
Итак, гость явился к хозяевам, выдал им горсть указаний главы, да без позволения заселился, потребовав сплошных послушаний, и тотчас воссияв сутью от избытка счастья, поспешил к себе в комнату, точнее погибшего мальчика.
Ветряная попрыгунья, мама по совместительству, мигом заревела намеками, грязевой ленивец же, отец попросту, и вовсе загнусил своим многочисленным вето, песчаная мямля, дочка воображуля, конечно же зашипела габаритами грузоемкой жадности на ее хранилище, тем задором так и заатаковали угощалу ущербами магического веса каждого где-либо, отчего тот мгновенно выпал в недомогание абсурда.
Прошло всего несколько упрямых и заядлых минут, а там и муж с женой оказались выселенными, за отказ от выдачи трапезных порций же пострадала девочка, ту глава сослал на вечные работы, безвозмедные конечно же, по сбору кожи в сад, где в истериках трудились самые старейшие жительши сооружения, а гость расположился в жилище чужом, да занаслаждался комфортом как следует.
Прошла неделя, и лишь после девочка сбежала из сооружения, причем прихватив подгнившее тело братца, и по реву матери, да следам упитанного отца отыскала родителей у комиссариата "Объемов".
Той массой они заявили о всем своем недовольстве, тем заставив руководителя комиссариата уволить и главу житейского корпуса, да своего жадного подчиненного, и отныне вся семья возглавила содержание житейской махины.
Бывший глава с бывшим комиссариатом отправились к бывшим апартаментам первого, где оказались запертыми в могильнике, именно там и разместил склеп для погибших и умерших руководитель комиссариата, а в сооружении же вместо сада появился склад с вещицами, теперь же каждый тут питался тем, то завыращивали возле житейских хором, а к себе уже никого постороннего никто не пускал, разве что на время и за плату, кстати за ущерб этих двух глава комиссариата освободил от различных плат на расплывчатую и скоротечную эру всех этих милых почти соседей.
Утрата плоти, зловещие невиданности и разрушительный финал!
Мудрейшие божества, что помогали многим на склоне "Предтеч", оберегали и заботились о разных, то весьма долго и хватко, внезапно остыли к опеке над разорителями благов, и попросту слезли в глубокий тоннель из пещер "Жажд", кой тянулся сверху вниз подобно карману, где в спешке телами остыли на век, а душами ль и вовсе провалились куда-то еще. Создания устали от безудержных тягомотин монотонных и однотипных упадков, потому и отошли от выручек, обеспечений, помощи, спасаний, оставив данные обременения главе склона, так и предложив ему некие флаконы с могущественной ушной серой, своих раковин конечно, да отчалили с облегчением, зная что последние непременно придатут тому нетленные способности к необходимым значительным изменениям как вблизи владений, так повсюду за теми, тем более тут им прозябать зазря незачем.
Бзуммси, так звали главу, намазал себя сим веществом, а там и принялся ублажать округу магической панацеей от увяданий, то сразу же, не задумываясь о побочных происшествиях, причем скорейшей излюбчивой преданностью всем подряд, тем более та сера мимолетно приняла его, а сама то крайне сообразительна, потому проникнув глубоко под его кожу, тотчас запередала все свои свойства его крови и тканям, а затем костям и даже ногтям в окончании. Навыки в том мгновенно заисточали, а в каждом пришествии сна, мужчина то и мгновение что-то узнавал у проливных бдений божеств, кои из тоннеля так и пробивались наверх, хотя и недолго, около пары недель всего, то подобно пульсирующему источнику с несравненными водами, кстати расшифровывать их тому так же позволяла та самая чуткая сера.
Поселение "Груинн" не подвергалось нашествиям и атакам злобных существ, колдовских редких каст, и остальными, то из-за пыла влиятельных божеств, именно они тут и удерживали зачарованный градус неотразимых порядков ведь, но ныне кто-то прозрел, а там и разнеслись повсюду разные слухи, да заувидав из дали невероятное в спящей близи, где попросыпались невообразимые чудеса, попустительства так и разлились тут, некоторые поспешили сюда, за находками, мощью и славой, тем более божеств нигде не видали, но их могуществом так и разила эта занятная даль.
Глава склона наварил неотразимостей на том, намножил массу изысков возле него, а там и защищать великолепную неразбериху запринялся нещадно, то кстати лишь в одиночестве, воюя не только с Грутавлами, Жиббами, Нюкзармау, но и иными персонами упрямого зла, пребывавшего так быстро.
Пока схватка шумела неподалеку от селения, то пустовало, а все жители сплоченно лишь замуровывали божеств в туннельчике, гордясь за того, кто им без замечаний и примечаний, ограничений и пыток предлагал только лучшее в награду за проживание тут, впоследствии каменную пробку замаскировав под несусветное кладбище кому угодно, от крепостных оборотней, до нянечек нимф, то вышло слишком уж быстро, потому и крайне нелепо, не крепко и слишком шокирующе.
Через неделю начались толчки, склонишко поплыл верхним слоем, а глава куда-то пропал, да и злишко вдруг все просторы местечка так и наводнило.
С грустью и досадой жильцы пособирались, да отправились к кладбищу, где им долго пришлось перебирать кладку, да выискивать туши, дабы толи серы понасобирать, и ее самим испытывать, толи будить божеств своей жаждой мира, толи еще для чего-то, возможно чтобы в тех спрятаться, и на канули тяжкие сутки. Угодив внутрь, да и вниз, орава жильцов тут же затомилась в темноте и зловонии чьих-то храпов, где и мгновенно поперепугалась, тотчас кого-то пере баламутив своими визгами на склизких месивах, и решив что нагрянувшие в близь к ним чьи-то чавканья и чмоканья – ротовая зарядка богов, гогоча и круша все своими конечностями ринулись на встречу иного создания, бесстрашной напасти выкраденных тысячелетий.
Вся гурьба остановилась, как только услыхала о том, что не смышленые боги, заперев свою злостную и подлую няньку тут, чрезвычайно долго не объявлялись тут, да и вовсе не утешали ту изумительными почестями, потому и оказались ею толково съедены, то их ополчило на выход, но уже было поздно, к ним подползала та нечисть.
Наконец тварь дождалась освобождения из объятий плачевности в баррикадах сторожевых, где та безустанно сражалась с потомством божеств, вновь и вновь одерживая победу, о коем ей своим визитом так и посообщали незваные ротозеи, что живо напоследок успели услыхать лишь хрип и ругань сей кровожадной аргументессы.
Вскарабкавшись наверх, пакость невзначай разрушила склон изнутри, гадая о том, что же ждет ее там, но прогадала всем азартом к свободе, сверху подверглась атакам перепугавшихся чужаков, а там их в даль покидала, и в юродивостях сих лишь посочувствовала свету, кой вынужден и тут искать своих друзей, а после своенравно своими разноцветными гигантскими кистями начала чего-то рыть, стремясь к новому пристрастному и заманчивому темному дну. Сама же тварь выглядела свирепо, выжирала все своим прожорливым хвостом, нос той напоминал огромное копыто, имела та и два брюха, кои были вместо мясистостей на лапах нижних, и даже челюсти были на верхних лапах, но то лишь малое, остальное более ужасное, даже описать невероятно дико, кстати та уже не вылезала никогда из махонькой норы, где долго прозябать в монотонной бытности не стала, зловония из той так и заисходили к окраинам края.
Пик безумностей похитительницы голосов, или злачная остановка в пристанище заядлостей.
Знаток отмеров всяких, кой путешествовал по континенту налегке едва ли, что тщательно утешал отчалившие годы в худощавых бессмыслиях искусными записями о габаритах неба в основном, снизошел к махонькому сооружению "Вторичных мистик", в коем так и погребен мерцающий лес, необъятный и сверхъдействительный, а к месту он причалил своеобразно попросту и чересчур случайно.
В здание "Обережений" мужчина проник с трудом, кстати, едва тьма отзевалась, ночлег ему был так нужен, где снизошел мимолетно в необычную чащу ль, что заставлена изнутри механическими деревьями с драгоценными корнями, кои напоминают лишь неприступную ограду прекрасной и необычной лачуги в скользком изнутрии, причем с костяными ветками и крыльями на тех вместо листвы. Все тут ему занравилось сразу же, и туманная живность, что сверху зависла сплоченной насыпью, то будто птицесклон, и трава из невообразимо твердого крема, коя шумит какими-то мурчаниями, и ветра из многочисленных стуков сердец неизвестного и гаркающего света, оттого и принялся пробираться внутрь сквозь щебет навязчивых призраков.
– Тут у каждого ингредиента своя пронырливая стать! – подумал путник, волочась к домишку, даже не догадываясь что это за терем, и кто в нем гостит.
Пройдя тропу из серебряных валунов, кои в нутрах своих хранят засохшие останки каких-то существ, словно те отпертые могилы, да с восхищением продвигаясь на утешенные всем подряд забавные голоса, разразившиеся от бурного кашля в его голове, тот неожиданно наткнулся на загадочный знак, с лапами и языками, кой ухватил тотчас путника, да и швырнул прямо к двери лачуги, украшенной красками, ракушками, клетками, банками со скорпионами, шершнями, крабами, и остальным.
– Кайми пожаловал к вам случайно! – выдал мужчина, любуясь дивным видом уникальных красот сего места. – Редактор карт, и утановитель "Точностей", пропорциевед и точитель "Эталонов" о совместительству. Я наведался на горстку часов, и лишь с черновиком "Разметок". – любезно произнес, утирая пот со скул. – Приют усталости ищу, сюда потому и проник. Извините заранее, приблизительно чистосердечно! – промямлил вроде бы не впустую.
Кайми, ни к чему не относился ржаво или грубо, тот не прочь был с каждым поделиться опытом мудростей дельца, вот и угощал каждое достойное дитя, да и не достойное тоже, как и других, своими взорными истинами. Тот был на удивление всех жителей Замтии, коих зачастую и встречал, с теми обходительным и таким же добродушным, магам был рад, монстрам не грубил, а уж видывал всяких, созданий утонченных к мудростям призывал, да с радостью зверей своими бдениями принимал, божеств же тот уважал, а остальных ни единожды выручал чем придется. Недолго повопив в сторону плывучего окна, кое только хлопало рамой из челюстей, уселся на обугленную плиту из мохнатых хвостов, а там и поглядел на все сквозь опущенные веки, где все было устелено чьими-то посланиями, их тому было не разглядеть без линз, кои он выронил неподалеку от сооружения за этим убранством, и только любезничал слухом с голосами из дерзко и ревущей теми завалинкой из хвостов.
Через стог вздохов мужчины, не раньше, вышла девушка, напоминающая насекомое какое-то, будто новоиспеченное только что в неком котле или чане внутри сих покоев, причем с каким-то совком, а на том угощение так и лежало. Милочка швырнула чужаку лакомство, а спускаться и подходить не стала, кстати без гримас всяких была, настроение той шуршало невзрачным пометом всех погрешностей облика сразу, но отчего-то от той веяло кучей приятных рефлексов, и призадумалась, но на миг, а там что-то промямлила озадаченному раззяве сквозь прозрачные губы.
Кайми тотчас вдохновился обликом той, приподнялся, да и приблизился к ней сам, отчего мигом опасность учуял, а там на него своры, причем со всех сторон, насекомых так и наползли, то происходило пока милочка насыщалась какими-то удовольствиями внутри его устаревших и зачуханных переживаний не залеченной юности. Через прорву секунд девушка ли отогнала от того взбесившую нечисть, своей длиной юбкой, будто кровавой скатертью, прытко ту обратив в завалы утвари всякой, да тотчас указав незнакомцу на выход из места, лихо потребовала его голоса, заявив что подобные – платежные средства за пребывание тут таких всяких, отчего принялась лишь выжидать формы согласия, теребя множество кадыков в неестественном и пышном горле.
Мужчина впопыхах отказался, улыбнулся огорченной милочке, да ринувшись на выход, вдруг увидел что все деревья набиты гнилостными телами подобных ему, а после учуял как кто-то отдающий пылом к нему приближается сзади, а перед тем и вовсе заполыхал небосвод, кой его внимание так и оттащил от страхов, и приспустив напоследок свои веки к земле, силы от того словно отреклись сами, тот увидал что он уже томиться душой в каком-то сосуде, коих ни счесть в подполе домишка сего, и то сквозь щель в свечном полу, коя есть нора для щупальцеобразного хвоста этой клуши.
Перед тем как отверстие было забито чьим-то подбородком, мужчина увидал как хозяйка жилища чем-то обрабатывает его тело, готовя его к своей очередной примерке, и лишь тогда он понял что в стволах деревьев лежат ее облачения.
Облик девушки от часа к часу менялся, та походила на пернатую гиену, двухголовую обезьяну, древесную собаку, да на других, лишь не менялось ее пристрастие, а именно точить свой самодельный скипетр, и дразнить голос мужчины, кой с ней не любезничал, да швырять в корыто из кожи зверей с кровью мужчины какие-то съестные компоненты, неустанно протирая хвостом бирки на голенях с надписями "Изобретательница истом" и "Провожатая в потери", те той пригодятся если погибнет, а последующие заблудшие путники уж зазря не зададутся вопросом кто же есть эта тварь что тут погибла от ужасов.
Очень скоро тело мужчины та погрузит на бродячее каное, с механическими конечностями, и отправит его к ново взращенному древу у выхода, затем усядется на крыльце из шляп гадких, да станет дождика из слез владельца сооружения выжидать, мимолетно браня парящую огненную нечисть, та изящно выжигает гадости сей местности, и себе внушать то уже не питомец тому, что отказался от той, да тщетно и слишком настырно лаять на свои сникшие лишь на залп скорбящих часов прозорливые аппетиты.
Часть 15. Из очагов "Анонимностей" пересказы со снабжающими нюансами от зашифрованной персоны для существа "Инициаций".
Отпетые разницы для экспорта "Враждебностей".
В неуязвимых владениях жил один лорд, из чего они – тайна всех возрастов проводника Времени, и вот в загадочный день заударяли часы его памяти о приближающемся вечере рождения, в очередной раз, оттого и запланировал нечто изворотливое и знаменитое для ущербов чужой памяти, да и для перин засаленных впечатлений родни, бывших знакомых, с которыми так и расправлялся безжалостным равнодушием, родственников всех в трущобах извел за неуважению к своим достижениям и лаконичному труду – жаднейшему ремеслу. Итак, подобрав свирепые речи о заслугах своей души и отзывах о преданности той данных в нужды той этих телес, тотчас принялся подбирать себе слуг, о чем и презентовал объявление в парке "Кощунствий", но получил впоследствии только охотных лентяев и суеверных подражателей. Вообще он людей сторонился, существ подальше от своих нужд так и держал, гневался от суеты разной, не расторопностью природ и погоды любовался все реже, частых сомнений и чужих просьб – не выносил, но сейчас все привычки поостановил. Так долго мужчина добивался всего и сразу, и наконец заполучил многое, хотя и ныне в распоряжении его лишь звери, им только и задоверял, кои работали задиристой ночью, а уж к ним он изнемогал ярый гнев, то за дремучий пустяк.
Чтож, лорд за несколько дней помешался на фантазиях, то не впервые, отчего заставил заботящих чудищ из фруктовых деревьев соорудить высокую крепость, из заброшенных домов людей сделать фундамент ее, на которой его знакомые станут биться за его внимание, да и на потеху искушению истоме, людей же он снабдил заданиями о пугающих трапезных потугах, чем те и занялись искусно, потому кстати и с избытком запотратился.
Лорд спустился в свою гардеробную, где начал подбирать себе костюм, а с тем и измышлять над тем, какие наказаниями удостоить свирепое шоу. Примеряя один костюм Казначея, затем переодеваясь в костюм Поэта, тот внезапно учуял угрозу, потому и забеспокоился о своем свержении. Облачение было подобрано в соответствии этих нащупав, тот выбрал с массой деталей, чтобы не лезли зазря в близь к нему, а именно с изящными пятнами злободневных ядов, с пуговицами – клыками, с острыми иголками манящей шерсти, и остальным.
Пока все нелепое устраивалось, а торжество намечалось, лорд лично стряпал посуду из останков рыб, насекомых и птиц, знакомые его скупали убогие и не безопасные дары фиктивных персон в никудышных местах, как например ремень из хвостов скунсов, чулки из языков змей, шляпу из хвоста крокодила, подушку из когтей чьих-то, да так далее, звери почему-то всем количеством захворали, потому и слегли у постели лорда, их теплом только и грелся этот завистливый скряга всех отобранных благ, тот отчего-то все завещал своей тени.
Через пару дней и ночей состоялось не завидное никому мероприятие, каждый явился в постройку, да вытянул жребий, участвовал и лорд, тот знал с каким оттенком вытягивать чей-то вычурный ноготь, а вскоре и затеялся пир, из ущербов, потерь и ора. Одни с завистью поедали царапающиеся плоды, другие бились снизу, люди же старательно лечили гибнущих зверей, лишь лорд и чудища угощались раздольем странностей.
Спустя немного, лорд остановил тарабарщину заказных войн, а там принялся вкушать все отзывы о себе умопомрачительных понятий из своих ослабших уст, и затем принялся принимать поздравления от тех, кого ему уж не узнать теперь, да раскрывать обертку всяких даров и упрекать тех, кто всучил тому впрок никчемному хламу.
Через мгновение гости напряженно заулыбались, словно завыжидали чего-то утешительно зловещего, их гримасы этим отдавали, и лишь дразнили каждый миг азартом своего внимания.
– Мусор, выбрасывайте сами! – кричал лорд, швыряя в публику полиэтиленовые гантели, портфель из чугуна, да остальное, оставляя лишь от них очаровательные обертки. – А это что? Музыкальная дразнилка? – поинтересовался, вынув из бежевого сундука багряную шарманку.
Все разом тому предложили устройство завести, с теми молвами заторопились к выходу, указывая лишь на серую пластинку, из коей так и хлестал обанкротившийся дым.
Чудища по приказу лорда принесли ему пластинку, и затем стали разбирать подарки, расчищая место для мужчины и его сумасбродных танцев. Как только пластинка зашуршала, тот вспрыгнул, но затем, едва та осерчала, будто на свет, в сооружении его и впрямь было слишком много, тотчас начал шепелявить, отчего все трое стали обезумевшими, и покорными, и завыполняли то, что некто из устройства им с насмешками судачит.
Пока лорда обкрадывали, забирая свое и сверх того принимая в ношу своего потомства, звери здоровели, парфюмчик преданности выветривался, кой на них только и действовал, лорд забивал уши пуговицами безнадежно, а монстры неуклюже пытались раздавить своим весом злорадскую поделку, местечко начало булькать, и невзначай утратило статус неуязвимого. Сооружение это рухнуло и засыпало троицу, а из владений не выбрался никто, не спроста эти хоромы тот называл "Экспериментарием" твари Ухудшений.
Малость к жалости, и прок к повадностям.
Гамитр с Пелодалем, друзья с младенчества, ссорились регулярно, и причин на то хватало, и это, несмотря на то, что детишки проводили за потехами почти все время. Обиды их длились недолго, до 2 или 3 часов обычно, но за это время каждый умудрялся другому отомстить самым упрямым и щекотливым способом.
Попросив друга отвести того к заброшенному сараю в глухой дали, Пелодаль не выбирался так далеко, про который тому рассказывала бабушка, что он ее, возрассчитывал на ветхие детали к чучелу Релутии, дабы та страшила непогоду и неугодных покою отца, то из-за добришка у дома, ведь тут деталей не сыскать путных, но тотчас рассорившись с тем из-за пустяка, а именно из-за транспорта, на чьем транспорте добираться, на крылатом комоде или на лапной урне, в очередной раз на пару часов расстались с сыскной злобой и взаимоправами всякого мщения.
Мальчишке пришлось на на своей урне добираться по эскизу наболевших причитаний начертанных на фрагменте оконной рамы в бреду его бабки, та тяжко во сне умирала отчего-то, причем выгравированного когтями деда, та почему-то с его трупа их в отчаянии так и посдирала.
Пелодаль добирался нещадно долго, тот так противился непогоде, что и не приметил как позади таковую и штурмовал на своем комоде его верный друг, крича ему вдогонку чтобы отступал в сторону громилы из обглоданных костей Вапписов, существ "Назойливостей".
Первый остановился, невзначай, ураган из громоздких веяний гнилостного Не разрешения ему не позволял подбираться к особняку "Брошенных воль" путников из прошлого, а ведь согласно карте ль, тот сарайчик находиться возле него, а там и повстречал второго, кой неимоверно шустро разыскал постройку, как раз та была за горой костей.
Едва в куче костей послышались чьи-то чих и сопение, причитание и цоканье, двое шустро приблизились к сарайчику, да пробрались внутрь, так и захлопнув нелепую дверцу из пошитых проволокой несусветных шин неизвестных машин северного прошлого двойника суши, ранее замурованной в покоях Хаздры. Именно там, незамедлительно осмотревшись, нащупали рубильник, да повернув его, мгновенно озадачились, снаружи кто-то прыгал и колотился в стены, призывая детишек скороносно выбраться и покинуть место, пока те внутри наблюдали как платяные стены, обтянутые той каменные скулы, наполняются ароматной слизью, да медленно топят тут все подряд ветряным языком будто, но не в ужасе, а в азарте чувствительных впечатлений, их телами тут они и зауправляли.
Через мгновение, когда некто снаружи высадил дверь механическими копытами, те его и возили повсюду, у самого-то ноги недоразвитые, а там и пробрался к двоице растерянной, указал им на выход, а сам подвижными и световыми рогами принялся выжигать ледяную жажду зловредной махины.
Лишь когда под небосводом запели платяные звезды, сарайчик замер, впрочем уже было поздно, существо, что за родню свою решил наказать сооружение, было распотрошено, а двое друзей у стен были в жиже утоплены.
Только три души, что маячили снаружи, неустанно и пылко пытались разобрать хоромы убогих и кровавых страстей какими-то магическими потугами, приволоченными с особняка "Брошенных воль".
Громкие споры и толкотня более не беспокоили обоих, а с третьим же те так и гневили уйму несчастий, коя беспардонно и неуместно бродяжнически наводнила край испытаниями, только коварства и злодеяния были их вечным приютом.
Мешок с напастью и тайны бездаря!
Кафир терпеть не мог желать трудиться, в известном заведении Гарантий тот заселился издавна, в том же лишь ссорился с соседями. На улицу он старался выходить ближе к закату, дабы не гневить природу, та на его тень так и ополчается за что-то, в гостях долго не шуметь, у радио не засиживаться и есть только немного, тяжестей никаких не выносила его плоть. Убирался редко, готовил быстро, стирал не все подряд, полагался на запахи только, того ему достаточно.
Мужчина в основном собирал урожай магической вишни с заядлого мешка, кой регулярно просил его слез, тем и удобрял древо, да поил кровью корзину с вещицами сумасшедшего братца, кой слег в могилку у его окна из-за родовых и не особо занятных недугов.
За жилье тот предпочитал не платить, спал на кровати из скрипок, под одеялом из шарфов, а в подушке из шляп так и прятал драгоценности матушки верной знакомой, коя распрощалась с тем из-за любви к его приемному деду, а с тем куда-то сбежала прочь.
Мужчина спал долго, и в очередной раз не услышал, из-за храпа, неких бренных гостей, кои за дверью суетились и колотились, только когда все за его комнатой стихло, тот приподнялся с кровати, обулся в тапочки из коры вишни, облачился в халат из занавесок, да двинулся к кухонному гарнитуру, чтобы заварить престарелый и легкий белый кофе, его у него в холодильнике, кстати только тот и лежал там, было ни счесть.
Когда тот открыл дверь, за ней что-то протекало к нему в комнату, тот удивился, в насыпе записок, коя покоилась в бурде из вишневого сока, тот вычел что его комната топит его соседей снизу, причем ущербами проливными, оттого и последовал в комнату №12.
Спустившись по лестнице из вишневых костей, тот пожертвовал их на ее строительство, очевидно оттого и не платил за жилье, строительных материалов почти не было в этой местности, не уживались те в ней, да наведавшись к двери в ту самую комнату, откуда нагрянули послания под его дверь, тот взбил прядь заляпанных соком вишни локонов, да зашел внутрь.
Внутри был беспорядок, корневище вишни его пожирало вещицы, напоминали длинные клыки, а сок древа разъедал стены, но то не смутило постояльца сверху.
Тот кивнул, поранил руку осколком зеркала, отер кровью корни, да под их жуткие рефлексы стал прибираться, пока те уменьшались, а сок представал в драгоценное железо.
Через час, когда возле золотых стен и полов мужчина из лужи вишневого сока доставал онемевших соседей, кора древа забуянила наверху, и попросила напоить мешок слезами, предоставив тому только крохотное мгновение, тот устал, и спешить к себе уже не пытался.
Мужчина сознался тем, кто проживал под ними, что древо это – переработанная мучительница его матери, и у той в заточении ее же душа, вот тот и поит ее и ласкает кровью и слезами своими, а корзинка же – магический дар его жертвам от несусветной родни этой коварнессы, от которой все те отреклись, а там и поплатились, сами же вещицами и предстали, а с волеизъявлениями корзины братец его не справился, тот принял угощение на чугунном подносе с яичными пирожными и покинул комнату, вознамерившись те с белым кофе отведать.
Более соседи не видели этого мужчину, а когда началось подобное, те нагрянули в его комнату, и вынесли из той прочь корзину с вещами и мешок с деревом, да отволокли к учреждению "Недугов бесхозных", где оставили его с запиской-просьбой, позаботиться об этом кошмаре твари "Действительностей".
По некотором признакам в комнате, мужчина был изуродован ветками, и погребен в корзине пропеченными в печке останками, в той кстати новая комнатосъемщица и нашла его волосы, оттого и комнату эту уже никто не арендовывал.
Аппетиты и нелепое, награда и последствие.
Юноша, Зианн-Лит, на охоте лишился глаз, та выдалась зверской, Зинха, то фамилия его, чудом в живых остался, Барашта, которую было трудно поймать, своими ядреными и длинными, колючими и тонкими их умело вытащила. Ее туша ценилась везде, неизвестно вкусной была, потому тот не сдался пока тех не лишился, хотя и продолжил с той биться, пусть и недолго впоследствии.
После сей схватки, долгой и не легкой, у мужчины было толковое орудие, колючая щетка-мнилка, да и клетка-глушилка, существо устранилось из этих поселенческих красот и баррикад хлопотной выдержки искусных пород сверхприрод обильных идилий вечных нужд, решившись кочевать вдалеке, и более с воинствующими бедолагами бродячих аппетитов и жеванных жажд не заигрывать своими храбростями, та их и собирала отовсюду, да в своей загадочной механической груди долго хранила, те ее и питали.
Юноше так приглянулись ее усатые хвосты, каменные лики, ледяные лапы, грязевые крылья, что так и защищали очаровательную плоть от посягательств всяких, то он и в слепую, едва оклемавшись от невменяемых потрясений рефлексов обозлившихся привычек тотчас вслепую отправился за нечистью, дабы утолить свои вкусовые недомогания ее болью и искупить ошибки свои ее не волью.
По чуждым дорогам тот заспешил, причем по указкам неизвестных и не ободряющих, кои будто одним долговязым и сплошным всепристрастным голосом твердили малые нелепости в объятиях не справедливых причуд, оттого тот шел туда, куда следовать неделю, крепчайший месяц.
Прибыв к растрескавшейся чаше, гигантской и деревянной, тот обратился к своим ощущениям, да начал ощупывать все трещины плодовитого изделия.
Как только юноша притронулся к кубку, тот тотчас предстал железным, а там и уменьшился, оказавшись в лапах той самой нечисти, коя в нем отдыхала, а глаза его вернулись в глазницы прежними формами и габаритами.
Нечисть узнала юношу, и предложила ему свое благополучие и утешение, на дне этого кубка, та отчего-то истекала какой-то громкой ленью, а над ней и вовсе туча из ползающих опасностей так и посвистывала, на ту лишь испуская желания существа "Одинокостей", кое пострадало и лишилось крова из-за той, то совсем недавно, но услыхала только отказ с предложением новой битвы.
Та биться теперь не могла, потому и лишилась плоти, а юноша снова глаз, те лопнули в его глазницах из-за набухших соблазнов, кубок снова огромным стал, а тут теперь задержалась только опасность в загадочном виде. Юноша в течении квартала угощался плотью, вспоминая как легко было чужую жизнь распускать, а с той и вычерпывать волю с проводом останков в достойные трущобы.
