Читать книгу Тайны Замтии - Зувус Сувуз - Страница 1

Том 1

Аннотация

Эксклюзив повышенного качества, а также превосходной премудрости, и заодно уникальное чтиво. Вникай к сиим не скупым смыслам с восхищением, или зевай на определениях чужих комбинаций. Для почитателей новой авторской мистики, а не фанатов престарелой шаблонной тягомотины! Миниатюрные поучительные истории внушительной сути, с элементами трагикомедии, фантастическими деталями, мистическими сюжетами и легким ужасом, кои в текущей книге – усовершенствованная версия былого наименования. Дубль 3, заменено множество смыслов, переопределены тематические цензы, преобразован опыт сути событий.

Ликуй мрак, трепещите блага, мы возвращаемся к "Браку" мира, вот-вот наша бытность в луны "Выгод" снизойдет, а предстоящего урона впоследствии хватит на целую сагу. Дифунн Мубатта

Наглостью вой, хрипи нападком "Нирван", призыв наш только таков, а мои шалости – твой караван. Постигай зовы "Роковых сорняков", изъянами сокрушай "Благов" погост, диковины страсти смешай со смесью жгучих напастей, перешагнув стать обугленных вер! Полагайся на ясность подлогов, радей за сценарий загвоздок, не прячься за масками всяких дилемм, уступи дотошность подножию старых афер. Мир не цени, очевидное с жаждой дели, устранителей "Вежд" почитай, призмами "Cимпатий" врагов угощай, да призывай вдохновение сверхъхитрецов к тягам сумбуров. Мелус Брулк Лафецца

От заведующего "Расстояниями", Офлия Куамми.

Выражусь сразу! Замтийские события мне не к вкусу, да и путству, но они предлагают много поучительного, во многих событиях принимал участие и я, но отдалено, и не всегда толково, но все же, ох, да, важное, именно из-за них континент Замтия переполнен чужаками теперь, эти туристы нашествиями так и наведывались на магическую сушу, где им никто не рад был, впрочем за то и поплатились всем, с чем пожаловали. Теперь же отступлю. Заттра, лучшее изделие, в коем участвовал лично, и не жалею. Подвохов в творении многих навалом, но, разумеется, и зачарованных шармов более сотни, а про магическую секрецию, коя многим путникам предложила массу возможностей даже и рассуждать не стану. Изделие готовилось в противовес угрозам внешним, причем для защиты всего нашего уединения существ, именно тут собирались укрыться всем параестественным роем, странно, кстати, тогда еще Динспура не было, ему всего-то 1,5 тысячи лет, а они ничто, всего лишь 1,5 десятка жизней всеуязвимых долгожителей. В те времена испытывали много всякого, да и иные прослойки подвергались чуждостям более бойким, да так, что разлетались на волокна, приходилось впоследствии их воссоздавать, но это не нам, другому страннейшему существу, ткач "Реальностей", или же стряпчий "Сверхъобитованных", коего ничто не привлекает где-либо, старается лишь безучастно размышлять о нуждах потерянных эпох, и кое что иногда восстанавливать, да и то ни сразу, а кусками. Заттра неуязвима, единственный минус, та периодически предстает безразмерным сгустком паранормальных сжиженных сверхъфеноменов, и ими способна наведываться в основное пространство, где ныне нас нет, хотя некоторые и утверждают что Заттра – это поприще Фагиты, но то не так, там выход лишь из той в сий хаос, и шустро заменять все что встретит на свои гущи, с тем меняясь территорией, отправляя ненужное туда, где была мгновение назад сама, то если окончательно выберется из предыдущих поприщ искуственностей. Ныне мы заперты в неестественном подобии пространства, помещенном в не габаритный изолятор "Сверхъсобытий", это монстрообразный регулятор магических давлений, ныне по-прежнему находится в лавке Канулы, тот теперь его хранитель. Что же касается континента Замтия, и его обитателей, их не раз выручали, заботились и после дурных опытов, да нелепых экспериментов, неожиданных неразберих и рассеянных недопониманий, притом старательно пытались не допустить выскальзывания истин о нас и прочих важных особей сего раритетного места, но к сожалению о нас многое узнали наши же толковые враги, впоследствии гонимы отовсюду. Я пытался собирать книжонки и запирать их у хранителя "Тайных чар", в его пристанище, но этих брошюрок слишком много, да и как их собрать, если несколько последних уцелевших экземпляров угодили к Зувусу Сувузу, а то уже не в нашу вековую пользу, его след едва где сыскать, не то что его самого, тот изверг еще и причислил всех нас к нежелательным для его жизни вымыслам.

От Уклина Виннгла (сторожилы архипрохода в Заттрийсские тернии, и попечителя неведомых антидивностей, недокрайностей и сверхнедопустимостей).

События повествуют о неких злободневных и иных событиях в жизнях и бытностях разных видов жителей нескольких обжитых поприщ "Заттры", в разные периоды ее эволюционного самовосхождения, коя у не многих, но известных личностей, числится и именуется "Заточенными трагедиями", в традиционном значении та является магическим мостом, коим предстает в результате некой моментальной паранормальной сделки, поначалу же замаскирована в некую механическую форму, может представать и мистической книгой с магическим наименованием, и ворчливой урной с клочками безымянных тайн, и даже резным плаксивым столиком со скопищем воющих душ внутри него, так принято полагать уже у большинства путешественников внутрь предмета, а именно комбинационного уникалия. Те имеют небывалый и внушительный опыт примечательных мудростей, выраженный через неудачные сделки, упущенные гарантии, несовершенные и оплошные традиции, абсурдные соучастия, невыгодные миссии, чопорные привычки, небрежные уговоры, сильное невежество, хвореные инстинкты, запутанные фобии, троякие настрои, и многое иное.

От Зувуса Сувуза (искусного невероятноведа и преданного ужасооткрывателя).

Тяга к апатиям "Мирностей" и пристрастию дрейфовых "Страстей" недругов Тарьи, вызвала ее симпатии лишь к возмещениям, а некие трофеи первосходств Хагнорт как добыча заключены той в некий опыт, те же помещены в хроники, они кстати есть шифровка карты пути к месту откуда сообразительные проберутся в залежи ее сокровищницы, та своих врагов упорно обезнадеживает более трети века, причем потаенными изощренными вкусами с маниакальными аппетитами разборчивых фантазий, хотя у событий есть несколько предназначений, она ведь атташе "Бойнь", кумир "Испытаний" и делегатка "Мудрости" в прошлом, именно потому из дивных премудростей сочинила дверцы из эхов "Событий", кои выуживала всюду не спроста и не зря, те же отыскать и открыть сумеет лишь самый одаренный на умишко, кстати каждая часть сего чтива предстает неким погребком с ее наследием, тем не менее сама она при помощи увековеченных смыслов обращается к оскорбленной пагубе, призывая ее к выводам, а не к грабежам, но в ответ получает иное, причем даже при смерти. Сия книжонка есть захоронения как даров, так и трофеев, не прогадай, прислушивайся, не хорони в памяти небрежных выводов, там сей безупречную данность, и внимай к предостережениям инстинктов "Усердий", повышая градус проницательности.

От гуру чужого добришка (Признание-предостережение вороватой клячи).

Это самое жуткое чтиво, к моей радости то довелось держать в руках единожды. Внимала к находке, как к дневнику сожалений с секретами, а затем размечталась об описе утаенных благ, но встретив обреченную взаправду, обозлилась на всех, хотя то и ненадолго, к сожалению. Стибрила толи какие-то бредни девчушки, журилки хлопот, разочарована толи ремеслом деда проныры, да уж, их владелица оказалась очагом чар и сорняком мистик, уцелела, едва та прочуяла пропажу, в результате я предстала обложкой, ох как та впоследствии возила меня по всяким отвратительным покрытиям, но вскоре пожалела и отпустила, вытравив из меня привычки и нужды, а самообладание свирепым сделала. Ныне сердобольная разиня, сплю слишком много, в фантазиях и снах та навещает и перечитывать те чуждости меня заставляет, она ведь безграмотна, но фрагменты занятными выдались, толку наклеено на ржавые помыслы сверх меры ведь, жаль что почитывала их в разноброс, с конца по середину, и с начала по название, авось та и не проснулась бы, вся в предрассудках и премудростях, кстати нашла меня по хохоту, даже не следам, так попалась. Мне сию околесицу никогда не ведали, в детстве изрекали болтовню о механическом мире, а после довелось заведовать хранилищем с изделиями не годными нуждам, затем то разрушилось, увязла в долгах, пришлось заложить квартиру, а с ней попала в чудный мир не скромной нищеты и бесконечной безвыходности. Теперь понимаю многое иначе, даже немыслимая дребедень вполне способна предостеречь о страшных, гадких, подлых и немыслимых последствиях, только бы не похоронить желание в гущах выбора надуманной ясности. Ныне проживаю в заброшенном офисе, на безлюдной улице скупых утех некого Зувуса Сувуза, где промышляют зверствами всякие твари, коего погубил осыпавшийся потолок, странно, а ведь только стукнула в дверь какой-то жуткой шляпой, ту ему собиралась отдать за гостеприимство, но его мне не жаль, разоритель нового опыта, я же наравне с большинством приверженка старого, офис то жилой и пышный, о добавлю, как найти его мне подсказала та самая ведьма в последней навязчивой фантазии.

От Нафита Пробба (бесшабашного паиньки, услужливого комедианта).

Шалить исправно умудрялся, одевался с шиком и смекалкой, внешность моя каждого радовала и утешала одновременно, смешливого амплуа не на десяток горниц было, но ныне вне того. Я дебошир тайн, скупщик странностей, кумир потрясений, то тоже в прошлом, ныне попросту раб существа "Оттенков". Имел сильные склонности к неимоверному юмору и щедрому всеувеселению, потому одна зажиточная старушка прониклась к моему творчеству и выдарила мне квартирку с мистическим чтивом, правда на следующий день скончалась от запутанной эйфории, успев на прощание мне подарить и трудяжнический центр "Компетентных скряг", возглавил лично пост "Упреков", жалобы разбирал недолго, настали жестокие мгновения. События эти шлепнулись мне на плечо когда завтракал, а едва раскрыл книжицу и зачел то, что приглянулось на разных строках, как тут же книги всякие предстали существами и прочим отрепьем, кои меня взяли в услужничество, а жизнью моей укрыли свои несовершенства и недуги, слабости и обиды. Да, не подозревал что именно существа через неимоверные испытания подскажут путь к неким сокровищам какой-то дикой старушки, на то мне намекнул один верзила, кой заставлял вновь и вновь выуживать важное из текста, а тот мне стал дорогим, удивительные смыслы томятся в нем, загадочная суть так и утешает в перерывах между хлопотами и заботами, причем своим озорным наличием. Теперь я заимел окончательно ненависть ко всему магическому, приходится мириться с негодниками порчащими примитивность своим длительным визитом, да и как с волшебным отрепьем конкурировать не знаю, соперничать или договариваться так же. Да уж, удосужился преобразить фобии в нечто приятное, шутки перевоплотились в деликатесы для этих существ, кои предлагают тешить меня ими в свободное время от выклянчивания верных их инстинктам смыслов. Эти не дилетанты жути не дают проходу, из квартиры в сопровождении самих себя только выпускают, и лишь в магазин, на работу не в коим случае, те сами меня работенкой никчемной снабжают, потому и безустанно горюю о всплывшей возможности, которой снабдила меня та старушка, лучше бы выбор пал на другого.

От Сафрия Хасуды, реаниматора бед (Послание – напоминание ворчуна судейщика "Попустительств").

Этот свод событий помещенный в нечто, не позабыть и до завершения следующей жизни, душа не упустит сии впечатления, причем взгроможденный на наш слой реальности некими фрагментами диковинных загвоздок, и всученные жутким предупредителям, он мне пришелся и по нраву, и к вспыльчивому привкусу, того скрывать не стану. О книге я от бдительного мальчика узнал, светловолосого и бледного, угрюмого и нежного, откуда только тот пожаловал сюда мне неизвестно, рохля прибежал ко мне и стал тотчас что-то требовать, раскричался изысканиями, ему новый экземпляр испорченной книги выгодно отдать, то как ему чудится, хм, будто я заведующий макулатурной фабрикой, несусветный раззява разгремелся предпочтениями на целый час, даже пришлось заседание отложить на несколько дней, а ведь я судил свою врагиню, гадалку, коя своих клиентов скармливала картам-всеедцам, обжорам-забиякам, чушному диванчику доверяла гипнотизировать их, а шкатулке с сутями отвлекать души, чтобы те впоследствии снабжали ее всяким опытом, в итоге та сбежала, едва началось паранормалие в помещении, ее здоровяк, он же ловко замаскированная тумба, выудил ее из моей клетки-скрипелки, но за то его я простил, вообще изменился из-за сей брошюрки, кстати ныне прозябаю в слоевике уймищ сверхъестественных ремесел, где заведую стандартами "Перепринятий" и штампами "Помиловано". Так вот, малыш наведался без дозволения, швырнул мне в рот листы, случайно те угодили к губам, от обомления те сами распахнулись, и стал гоготать одной и той же просьбой, хоть и не угодно все это мне стало, но перед слушателям неудобно его бранить, оттого живо подобрал записи, попытался счистить краску и прочесть хоть что-то, то и удалось, конечно же, не без усилий ребенка ли, тот сам выкрикивал текст, видимо наизусть выучил, а я и успел лишь дикость вычитать, на что тот предстал миниатюрной механической звездою, жалкой и своенравной, а листы нас вызволили в другую прослойку, где иных заманили в капкан для не туземцев, мне выдали некие полномочия, а сами же нас покинули, так теперь и томимся тут. Да, занятная чушь, чтиво толковое, житейской твердости и крепкого напутствия, коего колдовские примечательности омерзительны, но и поучительны весьма. Неприятны тут только две загвоздки, это то, что мое имя Сафрия Хасуды заменили на Дхасыу Рифасия, даже я с трудом его выговариваю, и разумеется гадость, коей откармливают всех, а именно печеными комарами, их тут только и разводят! Неприятно вылагать, но тех заточенных в капкан вскоре изведут на покрытия какой-то крепости-храма, мне же остается вспоминать некие куски смыслов, кои развлекают любопытство в самый угрюмый момент, и пытаться выбраться отсюда крылатыми недовыражениями, о том подсказал монстр "Мигов".

От выверенного хитреца-мудреца существа "Намеков" (убеждения толковеда описных тяжб и нош ясностей).

Открываю секреты сего руководства к вашему наитию, то не более моего менее! Самое не простое и упертое на хитрости изделие, про события сии вношу ясность, оно на чрезвычайности запросто превзойдет даже Заттру, а о ней тайны хранить буду всю свою тройную жизнь, чтиво призвано возводить некий вход в хранилище блаженств, читатель же завладеет несметностями, но сумеет ими пользоваться лишь внутри убежища, иначе предстанет здоровяком караульщиком, и будет впоследствии лишь указывать прочим путникам на эту сокровищницу, помимо того, не к чему стремится в некую нору без карманного освящения, та тьма предстает стереговой комнаты и тотчас покалечит ее принимателя, та неимоверно плотна внутри странной залежи, да и сочувствую тем, кто пожелает пробыть в убежище "Изысканной мудрости" слишком долго, через час гость превратиться в раба сих изделий, и в воплощении змея, а там и будет сражен иным прихожанином, тем, кто придет после него. К счастью не читал этой книги, коя является выводящей картой к музею "Опечатанных реликвий", но зато копался в ее истинных смыслах через изнанку толковорота, кой предстает на ином слое места, где покоится брошюрка истинным вариантом, а именно околесицей в центре коей временно дремлют эти верзилы, потому знаю что за суть утаена в приманке, изделии.

От монстра "Причесок", о веке "Драгоценной неосмотрительности и не размеренной псевдости".

Нескончаемое бремя укрыло наши обосновательность и соображения вот уже тройку столетий, за то благодарить ненавистью уместно только этого нагловатого Гу Крилла, из-за его попустительских параестественных опытов сверхъвероятности был вскрыт сундук владыки "Древности", из коего и был похищен упрямый и разъяренный век. Тот предстал едва не всеправящей элементацией вскоре, занявшей почти весь край, кстати центральный и самый ценный на всем континенте Замтия, то едва несусветные ножны его, охранявшие сосуд от посягательств снаружи, предстали плотяными пиратами из сверхъаномалий, а там последние сами и распахнули его, да высвободили то, отчего первыми же и пострадали, тот век их тут же пожрал. То конечное нечто перегубило всех механических визитеров сего юноши, попытавшегося исправить ошибки шпиона Тамаля, а затем затеяло гиблый пир для врагов, а именно заготовщика алхитоков, пушистомахости, архитировика Костеуса Элеполадка, кондициевелителя "Драгоценной тоникопыли", и прочих сторонников Гу Крилла, кой бежал от волшебной вездесущей ярости века в самый дальний край, где время отражается силами усыпальницы фальшивых событий. Миза, такое имя себе подобрала та самая элементация, коей и предстал дремучий век, лишь не сумела справиться с подводным штабом парящих гоблинов, кои иссохшее и заколоченное в костном склепе "Сокрытий" медное горло всадницы "Веков", их не так много, наполнили жирообрзной кровью угольной меры, та же усмирила всех неистовых соратников впоследствии, коих первая и состряпала сама, и с поводырем "Паранормльностей", тот же против нее объединился с разрушителем "Проклятий", а там к 4 присоединился сам Висумм, царь пранасекомых, кой только с ослаблением ее сторонников, вассалов "Предтерний", сумел выбраться из изнанки искусственного паранормального апокалипсиса, именно из-за сиих созданий она растеряла массу могуществ, а ныне является только паломницей "Чуждости". Та жаждет мгновения, когда земли восстанут, приняв естественную подвижность, они же одно не простое существо, ушедшее на покой много времени назад, чтобы напитаться их ожившим могуществом, да тут же завладеть всем континентом впоследствии, представ для него некой плащаницей из буйных мистерий. Век сий наречен "Надворителем непредвиденностей" и "Дубликаторщиком перевыражений", чьи сутки длятся только 6 часов, из которых по 2 часа приходится на утро, день и ночь. Совсем скоро, то по окончании "Перевоплощения" сего места, покровители регулярно выделывают то сверху, территория края изменится, появятся старые населения, коих они и возвращают для противостояния разным, и возвращения мудростей, так недавно была возвращена наставница истовых зверей паранормальных и искусственных, ту элеменция извела абсурдной невменяемостью, причем из своей водянистой гавани "Пропаж", да всего лишь за неделю, та погибла от многочисленных истерий, а ведь толковой и с выгодным войском была, то кстати себе в подчинении перехватила, а до нее голографической неуязвимой секрецией, вместо сути или души, нагромоздив искаженные степи загадочных прядей "Всенеузнавний", то уже на небесах, сокрушила иное население, появившееся недавно и продержавшееся несколько месяцев, магические полуизваяния, что испускали диковатых и хитрых, чудодейственных и безжалостных птиц, стремящихся только следить за ее паразахолустьем.

Год Фауши, Сезон Укрунны (первые 25 дней), или время прожорливой непогодицы, зависших градов, бурей гвалтов, знойных оказий.

Часть 1 Хроника края "Остывших благ и выцветших выгод" (костяное саморастущее перепоселение Губл (гуру блефа), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

Крепкий мотив к пришествию Зуввы Хурна.

Некая тварь, она же Фаруда, прибыла в обжитую глушь с просьбой одного создания, поздно и спешливо начала басить около горсти лачуг, песнопение о каком-то бродячем изверге, и собственно не успокаивалась пока ее не прибили гарпуном, а после ту скинули в выгребной ров, то для успокоения своего слуха. Утром многим мотив существа пришелся ко вкусу, будто суть его вновь напевала, правда уже извне бытия, но ритм ее блеяний отчетливо улавливали все 17 душ, томящихся в телищах сельчан, отчего те и стали им восторгать свою невнимательность, с тем и вызвали странную непогоду, повсюду все заискрилось, засияло и забрюзжало, затем загаркало и застонало, после чего явился загадочный путник ли, нагрянул в центр поселения и принялся все осматривать и онюхивать, тем временем невпопад напевая ту же песню, правда теперь меняя смыслы строк.

– В пристанище Хурна влезаешь, окаянные дрязги им ты прощаешь, невзгоды пристрастий смертью вбираешь. Прокаженная суть их сожрет твои годы, а тобою прощенные козни их освободят на века. В убежище Зуввы увязнуть тебе судьба, откупиться не сможешь, их наследство – кара иных, а изъявления – вина остальных, так что ищи дары чужаков, и омерзениям не откажи в своих муках.

Люди остолбенели, им такое не к изыскам пришлось, шустренько понасобирали камней, да стали швыряться ими в того, кто ловко причалил на крышу красильни и стал прыгать по ней, лихо уворачиваясь от непредвиденных ударов вычурного рока.

Причудливое существо, походившее и на девочку и на мальчика одновременно, с вишневыми глазами, бежевой кожей, молочными волосами, сизыми клыками, зеленными когтями, оловянными губами, что-то прикрикнуло обидчикам, а затем с грозностью на лице спрыгнуло на землю и принялось издавать зловещие звуки, коими живо рассеивать зевак принялось, пытающихся же забежать в дома, особенно прытко и шустро начало обращать в крошки и песчинки. Понасобирав охапку приглянувшихся тому вещиц, да шустренько с вихрем напялив те на себя, чудик двинулся на запах, прямиком в золотистый домишко, где как раз готовил один мальчик, тот проживал с дедом, кой несколько дней назад скончался, потому грустил и размышлял над тем, как теперь жить дальше, да и чем собственно заниматься, если тот рыбак, а ему это ремесло вовсе не ко нраву. В лиловых штанах, кремовых носках, рыжих ботинках, голубой майке, таинственное создание уверенно двигалось по окровавленной тропинке к местечку, где кто-то бормотал, сопел и даже чихал, но приятный голос незнакомца его весьма утешил, заодно и порадовал, а так же даже невзначай очаровал.

Эззу Егшъ поваривал густую уху и почитывал сборник редких ремесел, теперь тот вынужден чем-то себя занимать, да помогать остальным, коих взаправду уже не осталось, ведь дед его так же оберегал других жителей, но к его разочарованию примерить на свои предпочтения что-то путного не мог, многого не умел попросту, а к всенаучениям не был благосклонен.

Распахнув дверь, Зувва наведалась в дом, увидев незнакомца, та не смутилась, но испытала сложные ощущения, таких еще не было у Хурна, не смотря на то, что он пытался отмахнуть от себя странные чувства, та все же пренебрегла привычками и доверилась неким усладам, подошла к столу, и усевшись за тем, начала что-то требовать, мальчик даже не услышал что нечто извергло подобие слов, ведь был шокирован данным визитом.

Эззу не понимал ни слова, он с рождения был глухим, лишь смотрел на страшного подростка ли и удивлялся его облику, этим деревянным бровям, минеральным ушам, каменным скулам, он был и напуган, и покорен этими странностями, но все же держался за не комфортность, та его и оберегла от неких витиеватых чар присутствия незнакомца или незнакомки. Тот скоренько налил порцию ухи, чтобы запастись временем и попытаться уяснить что происходит, да и что за чудо к нему наведалось, а главное для чего, тут же отломил только что испеченной пшеничной булки, живо отдал съестное болтливому чудику, чей голос напоминал треск в не хилой пещере, но то его не напрягало, лишь сияние паранормальной тени существа, внутри коих что-то булькало, попросту поставив угощение возле заостренных пальцев чужака, сам же сел рядом и тревожно принялся наблюдать за действиями странницы ли.

Гость охотно набросился на пищу, словно тот не ел лет 10, эту трапезу существо расценило как жертвенный дар, на что тотчас взяло мальчика к себе в покровители, дико, но верно несмотря на то, что тому это не к нужде подвернулось.

Не прошло и 10 минут, как Зувва доела и стала играть с мальчиком, но слишком тому двусмысленно, калечила его, и тут же раны залатывала своим эхом, Эззу даже расплакался, а там и решил убежать, но незнакомец его не выпустил, а вечером пожалел, хозяин жилища отравил его грибным салатом с одной специей, которая лишила чудика возможности двигаться. С трудом, но все-таки Егшъ убежал из лачуги прочь, в то время как Хурн лежал на полу и хохотал, его чувства гремели на весь домишко, сердце выло, а суть ухала. Незнакомец выждал пару часов, а после направился за тем, кого собирался похитить, и вскоре, то по следам, отыскал мальчика спящим у свечного столба, разбудил его и тотчас забрал в измышленный край "Лихих причитаний", перенес туда он его враждебными рифмами, а после того отправился сам, чтобы проучить и заставить миловидное дитя подчиняться, а не хорохориться. Трое отправились во владения Зуввы Хурна, туда, где гнилая река безутешной трагедии извергает печали загнанных сюда всяких душ и сутей, туда, где растут два удаленных берега, и то за счет прибытия числа всяких путников, полученных туш, помноженных участей, порабощенных страхов. Это крайняя дальность потусторонних гущ изнанки реальности, ее нашел чудик еще в детстве, а ему уже за век, охотно прячется тут до сих пор от проблемных ошибок, ершистых страстей и истертых горестей, здесь нет спокойствия, многие угасают от мук, время в край не попадает, всякое бремя жестоко, судьба не находит сих мест, тут идеалы пусты, смерть изворотлива, бытность враждебна, возможности скрыты, а зверства смелы, свежи и невинны.

Коврик с заядлым намерением!

Не особо смышленая, но чрезвычайно спешливая Фегиза, в былом уникальная на достижения колдунья, не выносила грязи, кто ей только не прислуживал, и древесный великан, тот храпел за стеной слишком сильно, и теперь где-то парит, витает в несовершенных краях, и водяные тролли, их прогнала из-за того, что от них много запаха постороннего было, даже земляная русалка, ее едва задушила, чуть не растерзала дамочку за то, что к земле относилась враждебно, теперь вынуждена мириться с запущениями, в лачуге ее некому наводить чистоту, то ее всячески изводит. Массу лет Фегиза Лакун прозябала в не скромной нужде по хилому хозяйству, местечко так и отдавало всем необычным, по ночам все хрустело снаружи избы, утром завывали где-то поблизости травяные гаргульи, та пыталась при помощи чар вызывать существо "Уютов", тварь "Чистоты", чудище "Идеальностей", но сюда стремиться те не отчаивались, потому та разочаровалась в мистериях окончательно, да и решив подобрать помощницу, отправилась в даль, туда, где сумеет отыскать работящую уборщицу, но дойти та сумела лишь до почтового ящика, кой был переполнен одним и тем же сообщением, а рядом с тем полеживал ковришко, да уж, приятностью это не назовешь, изделие пыльное и замызганное, кое получила внезапно в наследство, причем от неестественной и едва ли не вымышленной родни, да раскашлявшись у ворот, Фегиза громко и с причитанием вздохнула, отшвырнула коврик к двери, да двинулась к пожитной укромии, неуместный подарок ее только расстроил, к тому же в письме какая-то кроха написала чушный и неразборчивый стишок, наверное оттого каракули разбирать не захотела.

До "Крылатой" равнины дамочка добиралась и вплавь, на ревущем шкафу, и по воздуху, ту довез вельможа "Досад" на своре миниатюрных механических дневесов, то из-за того что паранормалии края разъярились на путницу, коя к ним проявила враждебность, а пока та отсутствовала коврик изверг подругу дамочки, та пряталась внутри, предстал разбойником, и те вместе проникли в домишко, где стали хозяйничать, до самого приезда милочек.

Вернувшись, Фегиза с Парелл у дома услышали споры, о том, как делить наследство, то, что не продал предпоследний престарелый слепой сквалыга, а именно хламный особняк, растениевидные бассейн с нектаровым чудовищем и галантерею свирепых стереговых шарфов, оттого дамочка выбила дверь новой метлой, кою ту заставила приобрести новая помощница, и тотчас зашла с бойкой разгневанностью внутрь, где тут же распластала разбойника, он ведь с грозностью в нее запустил горшком с любимым шальным нарциссом, за коим та ухаживала несколько кварталов, тот был возмущен что неожиданно и диковато перепугала их, а следом накинулась на его спутницу.

Пробравшись внутрь, помощница не пришла в восторг от хлопот, да и лишь одной комнаты наверху ей было вдоволь, пока та в панике от грязи и пыли бродила по лачуге, не придавая значения разборкам на кухне, где дамочка ворчала о том, что ее обожаемое какао выпили незваные гости, и ругала всячески ту, кто одолжила пару платьев и так их не вернула, да тотчас принявшись отнимать единственное, упала от невероятного, подруга накормила ту хвореными монетами, ловко и своевременно бросив их ей в рот, хлопала ежемгновенно каждой дверью, так в чулане, погребе, на чердаке, в комнате, в ванной, на кухне, на веранде, и поражалась массе дома.

Гигамм утопила обоих в местной речушке "Обид", и стала мучить помощницу, готовясь получить то, что обещано ей в случае если не станет Фегизы, та усердно муссировала фантазии по улучшению собственной жизни, ведь сама то прозябала у цветочника, ее лачугу разрушил ураган еще в том году, а поскольку в ее краю все дорогостоящее, то прибегла к крайностям, кстати этот разбойник сын того цветочника, коему приглянулась, вместе к интригам и наведались, едва цветочник остыл в насыпи роз, и на протяжении 4 дней ликовала от счастья, пока 5 вечером не услышала визг снаружи, голос был Фегизы, по правде выдать ее пожалели песчаные музы, они не позволили телу отказаться от души, ведь оно само решает когда от той отказаться, а когда заступиться за свою путеводную, так и вышло, телеще Фегизы решило дальше жить, она наведалась в дом и обратила подругу в чугунок, тот целый час роняла, стучала им обо все подряд, кричала на него, а после, то проголодавшись, принялась в нем тушить баклажаны и томаты с консервами из крыльев перепелок, вперемешку с сельдереем, так обычно и трапезничала, первые три ингредиента росли около дома, а консервами собственного приготовления весь чердак забит, те перепелки из других слоев так и выпрыгивают раз в неделю, наводнили собой эту глушь.

Горничная с верностью помогала дамочке несколько недель, после чего от неладного слегла, а там и тело той приняло чужую душу, то случилось рано утром, пока ведьма наверху читала книгу, кажется о трех духах божества и магическом ящере, тем же мигом Гигамм поднялась и расправилась с ее обидчицей, а тело той вновь вышвырнула в реку, песчаных муз же на сей раз перетравила, ведь те и ей помогли, но лишь из-за избытка проницательности духа, так узнала о их участии, правда теперь они то проделали иначе, ее тело уже не возжелало принимать предательскую и запущенную подлую душу,им пришлось хлопотать об услуге перед чужим телом, то конечно же снаружи лачуги, и у них то получилось.

Гигамм была в ярости, теперь та не получит ничего, к тому же в новом теле ей крайне не комфортно, оно слишком мясисто и неповоротливо, новый облик ее вовсе не радовал, теперь ей оставалось лишь прозябать тут, что она собственно и вытворила напоследок, перед тем как некий ураган настиг ее жизнь и тут, но теперь уже окончательно и в последний раз, ныне та погребена под обломками лачуги и месива консервированных крылышек перепелок.

Гиблая зависть.

В Губл на рассвете пожаловали причудливые торгаши с хозяйскими побрякушками, мудрой утварью, антироковыми травами и иным, чей товар быстро расхватали в этом местечке немногие, а после торговли те 8 странных человек ли, неизвестно то, походили на жалко превращенных в людей монстров, попросту растворились, едва сцепившись дружно мясистыми руками, впрочем так же и появились тут, правда сцепившись ногами. Все скупили несколько человек, а именно 5, остальные не жаловали магических странностей, мало кто здесь ценил чародеев, или их ремесла, как раз к таким и не относилась одна хозяйка по имени Куна. Та, едва услышав новость о диковинных товарах, ее выкрикивали сами путники, кои как и обычно не оставили плату за временное пребывание тут, тотчас побежала на рынок, чудом прихватив потрепанный и заштопанный ни единожды кошелек, где накупила неуместного для своей бытности, но жертвы для нее были не излишними, так приобрела растущую в ящике необычную специю, настенных зачарованных сувениров, и еще с десяток загадочных вещиц, да та так увлеклась выискиванием диковинных редкостей и особенных раритетностей, что ее сумки едва не уволокли из под юбки, обычно под длинную "Стечную" и прятала кладь, приметила угрозу для ее привычек собственная душа, та тотчас начала извергать неестественную нормальности дрожь, да плотнеть, то ненадолго, так и приметила милочка опасность привычкам. Отбив свои сумки у незнакомца, кой попросту был родственником ее соседки, та решила покинуть рынок "Мимолетных выгод", после чересчур удачных, на то ушло около часа, дешевых, лихо смогла сторговаться, и смелых приобретений, оттого побрела к той самой знакомой, чтобы поделиться хвастаньем с той, тем более дорогуша соседка проживала ближе к рынку чем она, по пути ведь, потому и надумала заскочить. За несколько минут добралась до формальной полуулицы, шустрой была, наведалась на крыльцо, да ударив по ручке, обычаи тут такие, распахнула дверь, отерла сапожки о магическую шерсть Пакусса, да живенько пошагала к веранде, где женщина выстригала колючки на своем питомце-монстре "Находок", кой в текущий сезон более ее не обеспечивает кчемными изделиями да побрякушками, их из пасти так и извергает в таковой, а колючки вместо когтей та толчет на безупречную пудру, коя превосходно избавляет ту от никчемных припухлостей.

Услыхав шаги, Патония растерялась, обозлилась, а после и разочарованно угомонилась, указала любимцу на его спальное местечко, а сама принялась выслушивать напыщенный лепет ее упертой конкурентки по коллекционированию достойностей, приметностей и не общепризнанных деталей счастья, мимолетно опустив корзинку с тряпичными чучелами, на пол, в позапрошлый момент та достряпала угрюмых кукол для отрешенных от мира детишек, живо усадила на софу свою не робкую гостью. Увидав увесистые пакеты с чудным уловом, дамочка в истерике начала изводиться соленой слюной, туша пресными мыслями едкую зависть, но то выходило едва ли, ой как хорохорилась и возгордилась Куна своими новенькими пожитками и добротненькими уникалиями, это ей более было ни к умиротворению.

Пока дама показывала соседке навязчивых крайностей свои причудливые накопления, другой же на ум пришли не скромные и гиблые решения, та выдавила слезу и попросила у подружки подарить ей что-нибудь или одолжить на время, хотя ничего и не думала возвращать, на что получила лишь отказ, но на мгновение, после чего Куна будто не специально проронила парочку малозначимых той вещиц, тем более их она как раз и приобрела для соседки, кому они нужнее более, и то за поломанный свечный столб, арендовала та его, она кстати и проживает тут ранее предыдущей, кой случайно опрокинула ее нянька, для покойной вздорной и ополоумевшей бабки мужа, а ведь за тот платит до сих пор лишь Патония Вукрин.

Поблагодарив дамочку за симпатии к ее выгодам, та выдворилась вон, и с клумбой счастья двинулась к себе, добавив что той искренне жаль что мужа ее погубили за измену преданности краю, потому теперь та вынуждена работать в три укора, и тут же посмотрев на часы над лбом, в центре козырька пышной свисшей шляпки, принялась подумывать о том, что бы своему мужу приготовить на завтрак, медовую кашу или же фруктовый салат, да со свежим соком ежевики.

Да, задача, Патонии все приглянулось, хотя бы из того что успела выглядеть сверху пакетов, а получила за свечный столб какие-то карманный сервиз "Омистериваний яств" и устройство для бесчисленной сверхъконцентрации корма для ее питомца, причем из ничего, правда крутить рычаги слишком долго для результата, но обозлило ту совсем не это, а в этот раз избыточное хвастовство милочки, тем более та вовсе ныне не экономит, муж ее новый пост получил зама инспектора "Секретов", в отделе "Знательств", оттого и надумала проучить соседку, да лишить ее выгодного мужа. Ухватив съестной ковш, та что-то прошептала ему, затем принялась швырять в него всякую гадость, засохшую моль, хвост гнилой селедки, головы тараканов, шерсть летучей мыши, коя врезалась в ее почтовый ящик вчера вечером, именно жаркоем из ее туши со старыми кабачками и лакомилась в то завершение морочного дня, да тройку иных жуткостей, мимолетно строя планы о том, как бы заполучить ценные побрякушки украдкой пока раззява выть о потери станет, тем более пока та не распаковала все, а уж спохватиться вряд ли после сумеет, рассеяна ныне из-за чрезмерной прибыли, ее обойный цех стал крайне популярен в этом квартале, тем более та изобрела сверхъвлагостойкие полупокрытия. Не успев вымешать так как предпочитала обычно трапезные угощения сию бурду, мигом направилась к окну кухни соседки, чтобы выменять злобную смесь на игривое удовлетворение, но сперва выдать ей как выглядит угощение, а уж после подложить маскированную пакость меланхоличному соседу.

Женщина за свои труды получала не плохие деньги, но все же тратить шибко ценные монеты она не любила куда сильнее, откладывая их себе на грандиозный ремонт, тем более тут он дорогостоящий. Пока родственник той не справившись с заданием, изготавливал юродивое подобие фонарного столба, кой тому предстояло длительно запускать, затем поддерживать поток света некими рывками, а там и клепать массу рычагов для контроля типов освящения, заодно и чинить чужой одолженный на шестигодье магический аккумулятор, та мурлыкала под распахнутыми створками, да выслеживала бдения и медливость барышни на кухне, тихо поговаривая ковшу в какую фантазию нужно укрыть его содержимое, тот она купила чтобы выдерживать диеты, изделие шустро миражировало жуткое, да изводило вкус нелегкого, меняя тот на изысканный дубляж заманчивого иного.

Пока милочка крутилась у узкого шкафа с дорогой посудой, соседка подменила трапезу, и тотчас убежала прочь, а через мгновение уже запиралась в доме, не обратив внимание что наследила под окном, там ведь выгуливала своего питомца, именно потому и не росли соседкины редкие полезные потаенным достаткам травы.

Муж Куны отравился через полчаса, а та по следам уже вечером скрутила потрепанной половой тряпкой Патонию и отволокла к палачу "Угодностей", домишко ее перешло к Куне, в этом краю действовало ведь правило: "За угрозу чужому счастью недруг теряет все ценное и покидает жизнь, а его жертва получает оставленное тем!", потому ее предали рву "Беспощадности", а ее двоюродного брата выселили в другой край за мелкие безобразия, кои и терпели из-за мужа Куны, тот ручался за него неоднократно, он кстати выжил, но вскоре бросил жену из-за разгорячившихся тяг к сверхъпокупкам.

Неимоверный ханжа, и обозленная странница ведьма.

Спасаясь бегством из края "Забвенных сердец", одна госпожа мерзкого зеленого дятла, кой всюду за ней летал, временно остановилась в жуткой развалине, хоромах свирепого сквалыги и вычурного труса, в устаревшем, непригодном даже для умирающих путников, на ночлег лишь, ведь в кромешие только сию громадину низкого сорта и увидала, коя именована гостиница "Попустительских блаженств", а там и заскочила внутрь, да начала взъерошено шарахаться от зловоний коридорчика, где текли взбалмошные канализационные трубы и сопел недовольный всем подряд старец Изва. Дама мужчину шустро разбудила и пожелала отведать лучшей комнатушки в его гавани не скоротечных передряг, отчего и получила самый отвратительный, но то лишь потому, что у старца сегодня день рождение, и он жаждал приключений, интриг, драм и неумеренных скандалов, они утешали его душу и куражили бдительность, отерла пыльный ключ о воротник блузки, да устремилась наверх, выдав напоследок ли тому ржавые монеты щупленькой рученкой. Дама приказала дятлу тащить ее вещички, вот только мужчина выгнал его из своей лавки "Жилых потрясений", выдворив в форточку того шнурками от ботинок, не терпел те в них, тем позволив той с гневом двинуться наверх с копной надменной тяжести, добавив что лифт продан всего лишь месяц назад, а самообслуга в этом заведении – императрица "Лет", тем еще пуще пораздражал гостью знатных в предыдущем краю чарных дел. Ухватив свою злобу, та возжелала поскорее покинуть бредни причудливого владельца скупого сооружения, так недовольная и потопала с взгроможденным на колени багаж, от той тяжесть окосели ее плечи, осанка завизжала, хребет же захрустел, а позвоночник зарычал, та особенно неуклюже и прихрамывая изнемогалась на миниатюрных ступенях высоченной лестницы, коих было ни счесть даже в приступе ярости, к тому же полноценность мочия барышни только ввергала ту в рассеянный угар. Перила более ту изводили по пути чем обвисший потолок, но церемониться с настырными перекладинами да узкими коридорами дамочка не стала, ведь пышной по формам была, пока волочила охапку кладей, сбила пару бра, опрокинула на тройку стен, истерзала палас каблуками мощных туфель, снесла часть низкого потолка своей тяжелой шляпой, высадила тройку хрупких дверц, она как следует поошибалась ни единожды, утомилась ведь подниматься на 6 этаж, кой по сверхъвысоте походил на 12, а там и рухнула у нужной комнаты, той даже не пришлось долго плестись по длинным сиплым коридорам боком, ее отыскала по интуиции, там же на несколько часов и уснула, причем со словами: "Со стрессом покончено!", но та ошиблась.

 Дорогуша поспешно покинула край не спроста, так позабавилась с муками множества жертв, что огненные ангелы принялись охотится на нее, а смерть ей не мила, да уж тем более заточение не во мраке, та не желает быть ослепленной и выжидать веками некого сомнительного полусудия, она желает самостоятельно судить всех и карать за все подряд, тем же мгновением устраивая бесчинства повсюду, пока не утешит слабости и не утолит все не достоинства разом, а то редкое событие в ее неухоженной кощунственной бытности. Угомонив усталость, та приподнялась, распахнула не запертую дверь и фыркнула на выбитый замок, о да, та не закрывалась даже изнутри, тотчас включила свет, кой лишь мигал, открыла окошко и принялась зозывать дятла, тем же мигом удивляясь неуместному в номере, так вместо кровати стояли кресло и хрупкая покошенная тележка для трапез, вместо мойки с зеркалом стеклянная ванна с пару ладошек с текстильным ли кувшином не совсем ароматной жижи, коя уже не внушала даже 9 свежесть, вместо штор лишь потрепанные тонкие коврики, те поддерживали рамы, чтобы окна не ввалились внутрь, этот тур по лабиринтам дамочку так извел и умаял что она уже была не готова спускаться и бранить за неуместное в комнате, да разорять здоровье старца своими чарами, потому повесила багаж на крючки, припаянные к потолку, да уселась на низкую книжную полку, коя была вместо столика, и стала вспоминать то, почему ей пришлось прибегнуть к крайности, а затем и ринуться прочь, но то не долго, через несколько минут влетел в комнатушку "Аля элитная берлога" ее питомец, и стал ей ведать о том, что он чует, тот был эмптатной птицей, где ныне простираются ангелы те, и что они готовят ей.

 Выудив из кармана плаща свиту ароматных сухарей, та тотчас покрошила их на подоконнике и принялась готовиться ко сну, без них старалась не дремать, ведь не высыпалась иначе, сперва правда умылась той жижей в ванной, а после и завизжала от вспученного лица, подрумянила его следом, то разве что колючей солфеткой-скрабом, та вместо мыла и полотенца, да уж, дамочка так возмущалась испытаниями, что на первом этаже нерадивый владелец с глухими секретами и скользкими надеждами ухмылялся и тешился невзгодами странной путешественницы. В номере был жуткий беспорядок, повсюду была грязь, из щелей полов разило опасностью, стены же извергали подозрительный хруст, той пришлось даже выключить свет, разлечься на кресле, отшвырнуть тележку к двери, чтобы ее жмот не беспокоил, и зажать уши острыми пальцами, а перед этим 10 минут грызла изящные ногти, дабы не поранить уши, впрочем выспаться той было не суждено, уснула она часа через полтора, в тот же момент ее стал будить дятел, кой успел заклевать старичка в чулане, кой пытался выудить из него старенький аквариум, да в том утомить создание отсутствием воздуха, и усердно предупреждать ее о приближающихся ангелах, кои ту вот вот выследят, следов масса.

 Едва за перебитыми стеклами оконной рамы почудился яркий свет, та вспрыгнула с кресел и схватив птицу, почалила вниз, по пути обратила того в старца, а сама перевоплотившись в его жену, кою старец сдал в попечительский дом, та ведь совсем немощной стала, потому готовкой с уборкой уже никто не занимался, вскоре с ним за стойку с трепетом встали, тут же начав выжидать неизбежного.

 Создания явились, вызнали обоих и испепелили тех вместе с юродивой постройкой, и покинув сию местность, на прощание оставили посыл, старец ожил, приподнялся из пылкой насыпи, да обратившись в точно такого же ангела, стал оберегать сий край, правда то он проделывал впоследствии не искушено, много спал и периодически исчезал почему-то из изнанки, а свежей оболочкой темнел.

 Часть 2 Хроника края "Ископаемых чар" (рифное жилое поприще Жатр (жало традиций), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

Вредительства распространительницы тепла!

 К Рифному причалу "Крылатых упреков и ползучих всеугрызений" в аномальный зной забрела одна бартерная героиня нескольких десятков никудышных и трагичных сделок, видимо та совсем заблудилась, или же возжелала временно где-то скрыться от всевидящего пекла, ведь во снах ее всячески преследует творец многочисленного, тот регулярно внушает ей отмщения дикого сорта, то, что с ней случится за всякие подлости, а предстает палящим глазом, чей взгляд и есть всяческий свет, сердцем – тайником с запасными материями и другим бытием, конечностями из тумана, либо языком из пара и устами из испарений, а ликом из ухоженного пекловорота, говорит тот с ней только на диалекте скупых завещателей угодностей мирянам, а тот не понимают хитрецы, плуты, лгуны и заядловики. Да, та не спроста не выносила избытка света, и старательно избегала даже лучезарных мгновений, кои в Заттре периодически задерживались, то спасалась даже от них бегством, наверное от разъяренного прародителя могучих светочей, выдворенных в Фагиту, некоторых к сожалению уже затушили темновики, и заперли во инкрустированной и усовершенствованной тьме. Отыскав нужное спящее поселение невинных невежд, так та восприняла эту гордую общину, разумеется по виду неопрятных хибар и раздражающим всяких чарных существ вывескам: "Зло от происков воздержись, да выдворяйся проч!", "Магические негодники не рады вам тут, вы вне наших похвал, да и выгоды вами несенные вне наших забот!", "Немощных путников, блуждак-вояк, сквалыг на мир и проходимцев иных не размещаем, все вон отсюда!", "Бродяг не кормим, мудрецов не слушаем, разбойников не принимаем!", "Крайности ни терпим, странностям отказываем в симпатиях, а лодырей, лгунов и интриганов скидываем с рифов!", той сии предостережения не к утехам разненьким пришлись, на что нагрянула к трусливому риелтору и выдала ему свору необычных жутких монеток, а там и выбрала самый махонький и неприметный домишко, да попрощавшись с хрипом, двинулась именно туда, с поющими сундуками, с бродячими сумками, и прыгучим факелом с гаркающей светящейся помесью всего подряд, притаившимся внутри того разумеется. Итак, дамочка с трудом отыскала лачугу, под горой безрассудного подобия снега, наведалась внутрь и быстренько освоилась, да расположилась, в домике гадкого вида та даже порядок не стала наводить, все комнаты в запустении были, лишь уселась за стол, ударила сапогом по клади и поведала кому-то в той, чем сейчас желает подкрепиться, тем же временем размышляя над тем, к кому бы в первую очередь двинуться, и что предложить, хотя сама к кому-либо снисходить не желала, тем более после длительных пеших прогулок та слишком устала.

 Громила выполз из клади, повключал всюду свет, да шустренько, молниеносно, бегло все вещички, утварь, и прочие пожитки разложил по скверненьким местам, да выудив из сундука своих дремлющих собратьев, пошвырял их на койки, кои кстати размещены на распахнутом чердаке, во всяком случае двое отчетливо видели крышу сквозь огромный зазор в потолке, через кой простиралась вьючная лестница скрепелка, там как раз и была спальня, да живо принялся стряпать ужин для той, кто массировала ноги чей-то иссохшей пастью.

 Рвинн подозвала к себе сгусток парящий из странного замысловатого факела, да живо приказала тому выведать кто чем поблизости топит, позаглядывать в окна, осмотреть трубы, и поэскпериментировать с обонянием, для того она ему даже всучила чьи-то махонькие механические легкие, чтобы он исправно порасшифровал путные запахи, и вскоре шустро примчался все выдать ей, но не ранее чем та перекусит, как и не позднее чем со скуки уснет, на что сгусток тотчас покинул жилище, попросту вскочив в распахнутую печь и мигом выскочив из трубы лачуги, после чего двинулся к самым высоким домишкам.

 Милочка приподнялась, да из чавкающего кармана дивного дышащего ароматами пуховика выудила банку с каким-то шипящим кормом ли, угостила им печь, да прикрикнула на корм, кой тотчас засиял, заискрился и предстал барахтающимся в той длинным пылким языком, на что та прикрыла ее дверцу и двинулась к мойке, чтобы умыться и вымыть руки, а уж после напиться сливовым нектаром, кой обожала с детства, коим едва не захлебнулась в детстве, знаков не замечает с младенчества, и той печеной агонией угощалась не спроста, сильнейшее удушье вызывает у нее естественное тепло и примитивный жар вспыльчивой обычности.

 Выготовив ужин, а именно изготовив ржаных кексов, сварив компот из черники, ирги и ирисов, настряпав три рулета из белок, зажарив средненькую тыкву, да наварив голубцов из тетеревов, здоровяк принялся накрывать нас стол, как раз в этот момент, кто-то постучался, но он не отвлекся, незваному гостю открыла барышня с нескончаемым нравом "Грозной непоседы", а там и приняла у мужичка сидушку для табурета, она же хилая подушечка для умягченного восседания, то в знак гостеприимства и приветствия тут у них в селении, после чего покинул домишко, а там и рявкнул на сгусток, вернувшийся слишком рано, да угодивший в его ухо. Дамочка лихо набросилась на трапезу, не став выжидать сонных охламонов, заодно начав дотошно расспрашивать о сверхънужном шустрый сгусток, который тотчас возлакомился кексами.

– Отапливают разным госпожа, кто бессрочно пылкими камнями, кто дремучими жижами, кто запасом высушенных водорослей гигантов, кто неестественной и странной грязью, коя не кончается, а лишь от пыла прибавляется в массе, некоторые костями да шерстью, странно, но те охапки не превращаются в прах, прочие же какими-то музыкальными устройствами поддерживают тепло в доме, а так же жародувами на магических механизмах, по ним и не скажешь что с волшебной дребеденью не в ладах, да и не уважают чарных созданий, вывесками лицемерят видимо, да и чудится что некий сбытчик зачарованностей сам сии вывески установил, то чтобы конкуренций излишних избежать.

– Уяснила, придется престарелых измученных сутей посылать портить вещички, а там принудительно раззявам предлагать свои отопительные порошки и жаркие одежонку, тапочки, и прочую атрибутику, коя жаждет пожрать счастье каждого, а после и я полакомлюсь потаенными деликатесами этих разинь, в аренду сдам не есть путное, а за него и голодом расплатятся, превосходно, не зря осмотрительный бартер – мой заботливый поручик.

 Немного погодя, когда здоровяки накинулись на ужин, а дамочка отослала едва приметную нежить на грабежи тепла и нашествия похолоданий внутри жилищ немногих, приютившихся тут окончательно, напялила любимый фартук героини изысканных торгов, да тотчас принялась утешаться несбыточностью, да, вот вот для нее самой случиться страшное.

 Неестественные и игривые знои в этих краях были чересчур короткими, да свирепыми, кто-то их сносил, а кто-то не очень жаждал те долюбливать, но так или иначе тем не возражали, тем более усердно хранили магические побрякушки и ими утешали свои преданные уюты. А тут едва сути с каким-то устройством поразрушили кчемное в их лачугах, как жители со злобой наведались к милочке, у кого вот уже час ничего не происходит, а жар в ее лачуге окончательно растопил часть улицы, оттого и поняли кто с их комфортом затеял дрязги, наведались и перекинулись взглядами, да тотчас растерялись, ведь милочка тут же стала рохлям предлагать всякие сделки, не только с участием их угощений, та возжелала рабов, но и с суровым помощничеством, а там как раз и прогадала, на сей раз то не пришлось к ее доволи. К сожалению дамы никто не согласился на ее товар и услуги, зато пообещав подумать, мигом повыдворялись на улицу, где живо сбросили всеми руками и силами домишко вниз, на прощание поломав и разделив запчасти некоего устройства, те элементы в трофеи оставили, что у рохли невменяемой сути отобрал трубочист Димгва, да тут же разошлись.

 Девушка разбилась, а домик попросту утонул, пробив своими габаритами лед, ведь из всего подряд был сооружен, в основном из тяжелых полукамней, склееных чересчур текучими сверхъестественными смесями, к тому же под весом всех здоровяков кои выплыть не смогли, только шустрее ко дну вод "Нескончаемости мук" угодили.

Несусветная кряхтя и хвореное дитя.

 У дамочки низших колдовских принципов было семейство шириной в 120 кистей, та его не жаловала, но каждого из него всячески угощала бдительной просьбой, или же густым советом, в ответ же на то, она вынуждена была лелеять и воспитывать гадкое на нрав, хитрое на желания, скверное на возможности горькое потомство. Где та только не обитала, одновременно проживала в нескольких местах, на ее жадную душу безустанно хлопотно работали 6 тел, Локрувия приручила их особым способом, о котором умалчивает и по ныне ее не благодарная душа, она самая старая женщина во всем клане Нафагуз, та мудра, смела, сильна физически, а духом будто неуязвима, неудивительно что питается костями магических существ, да пьет лишь жижу с волшебными травами. Вообще та за шестой десяток лет успела воспитать три поколения скряг, и тут было собралась на покой, да нет, как ей очередного отпрыска отдали на десятилетие, чтобы та научила его всему путному и не противоестественному противоестественному, откормила как сумеет, а затем выдала увесистую порцию щедрого наследия, да поскорее отпустила того с миром обратно к семье, дабы жизнь усложнял, так обычно с другими и выходило.

 Этот мальчик был не таким как остальные, он словно был вообще не колдовским детенышем, душой походил на суть из иной прослойки, магические силы в том пресечены его чуждым нормальности неестественным мышлением, впрочем большую часть времени он спал, есть отказывался, но иногда все же трапезничал, то происходило раз в неделю, и наедался на таковую щепоткой сушеного зеленого лука, на остальное у того была пищевая аллергия, кою кстати обзывал тенью души, а бабку колдунью почему-то блюдом называл, наверное, потому, как ту признавал в загадочной пседвовидимости. Он все воспринимал по другому, дом для того был ящиком, земля же чудилась останками тварей, потому по ней не ходил, он кричал, стоило старушке лишь о ней произнести, песок огнем называл, а собственно второго не жаловал, шипел на него, тот лицезрел неким грозным веком, воды терпеть не мог, полагал, что она это покалеченные сути всех подряд, к дверям не подходил, ему казалось что те поломают ему руки, своевременно рухнув на них от попустительской безнадежности и магического несовершенства, ковров ненавидел, их языками называл, кои шептались безустанно друг с другом, кровать и подушки видел туманным котом с зеркальными птицами, потому их и жаловал настроениями всякими, с тем как мог наслаждался загадочной и запутанной жизнью, ее ощущал двойственно правда.

 Старушка считала мальчика ненормальным, знала, что колдун из того не получиться, потому и занималась его воспитанием сквозь навязчивые мнения, но любила того, дамочка изрядно была на пыльном уме, лишь с утра до поздней ночи веселилась, да много ела, ну и судачила округе свои правила, а та не сопротивлялась ее никудышным нравам. Пока мальчик спал, та слушала колдовские напевы в сверхъестественном граммофоне, охотилась на местных бродячих гиен, они ее участок в чьей-то крови так и пачкали, а от той ее бдительность с реакциями воротит, заодно боролась с разбойницами куропатками, кои той портили крышу, да усердно изводила неугодных многим змей, кои на тропе нашествиями выгуливались, да регулярно сползались к ее 4 лачужке, та ведь соломенно-глиняная. Забавно, и неясно как то вышло, но с мальчиком старушка сразу же ужилась, с ним проблем не было, носить его стала на своем горбу, кстати, тот сама наколдовала, чтобы тому сидеть на ней было удобнее, навыдумывала для того околесиц разных, о минеральных чудищах, червоточном времени и вековых владыках областей повседневности, рассказывала те ему на дню десятки раз, так и прошло пол года, после тех месяцев малыш захворал, всерьез что-то подцепил у пруда, где дамочка гоняла мусорного беса, да так что сутью стал немощным, а тело без той не могло не увядать. То случилось, едва старушка считать частицы пыли и камки грязи его научила, вслед чему та шибко озадачилась, а там и стойко перепугалась, начала рыдать бурыми слезами, ее магия отказалась помогать, а перепробовала та ею многое, после чего на иные эксперименты перешла, так начала отогревать мальчика людскими душами, гонялась за теми долго, кормить его жуткими яствами, кои раздобыть было хлопотно, лечила Гевву даже колдовскими травами, но только хуже делала, впрочем немногое принимал его кишечник, не смотря на эти старания дитя медленно черствело телом, робело умом, каменело сердцем, замерзало сутью, пылило молвами и задыхалось бессилием.

 Не хватаясь за массу лишних предлогов, старушка собрала вещи, взяла ребенка, запрягла пару дюжин орлов, тех всю ночь отлавливала в лесу "Скрежетов", уселась на овощную тележку, да отправилась к остальному семейству в поместье "Поломанный капкан", куда впрочем добралась лишь за два дня, и отчего-то застала всех мертвыми. Ее семейство пожрала та же болезнь, но теперь дамочка по нюху отыскала существо, кое ту хворь унынием испускало из своих висков, находилось рядом, да задушила его упряжками, забив глотку того тушками орлов, кои пали бытностями от изнеможений всяких. Мальчик воспрянул, нежели того родня, ее Нафагуз похоронила на своем участке, затем месяц проревела от ужасов и драм, а после и взялась за наследника всего и сразу, отреклась от послаблений, да пробурила в нем источник не хилых и так же странных чар, кои ее превзошли, да неожиданно загубили, а мальчика следом уволокла непутевая Релутия, едва тот выскочил на улицу чтобы разыскать ее амулет "Второжизния", кой выронила где-то возле пруда, и воспитала так, как бы он и сам воспитался, это единственный случай когда та подобрала кого либо не для трапезы, ей одиноко было, ведь не имела потомства.

Гадалкины драмы, или страсти по найму откровений.

 Паузза была чересчур умелой толковкой маний и вкусов судеб, фобий и пристрастий всяких участей, она гадала шустро, излагала ясно и водилась только с сутью, но впоследствии, отчего-то все чаще страдала, не сожалея о чем-то, внимая к предчувствиям, и утоляясь лишь встречными трагедиями, то получала взамен распахнутым секретам безоружных мистерий и расшифрованным принципам оков бытия, изрядно и своевременно приобретала непоколебимую и увесистую расплату, причем в виде паранормальной чесотки, пропажи памятств, временной потери равновесия, присутствия рявканья вместо голоса собственного, и прочее, и то усугублялось, пока она вовсе не начала падать в обморок от чьего-либо визита, да лицезреть как ткутся свежие души и как злятся старые души извне сей чудноватой видимости, да как некие заядлые сути усердно пытаются разорвать симпатии тел к их путеводным, кои тем не безразличны. Дорогуша долго помогала другим обходить чьи-то возражения, улавливать крайности и путать частоты своих непорядочных премудростей, как та сама же выясняла все только портила, оттого и прекратила заниматься неладным, прикрыла производство откровений о сокровенных тайнах многослойной жизни и сквозных вариациях долговязой недобытности, но в место сего делишка распахнула нечто схожее с сиим. К дамочке приходили всякие жители сего и иных краев, популярной была, не возражала никому, гадала в основном на сгнивших ягодах, толченных юродивых кореньях, на золе грызунов, на когтях и чешуе рептилий, клыках старых хищников, месиве из ржаной муки и вишневой смолы, слезах минералов и жидком тонусе свежих толченных насекомых, а так же на молоке пауков, соке сорняков, перьях индюков, того у нее было в избытке ведь дары только то и принимала, как например коллекцию запуганных молей, ораву гигантских тараканов, челюсти необычных кротов. Были у дамочки и карты, странные, те изготовлены из черной безымянной коры, из переливающейся и ревущей слюды, из обработанных чьих-то глаз, высохших листьев ядовитых цветов, да странного прочего, та несусветность ее по деликатному мучила, причем во время ритуала по изъятию истинностей, их отчего-то называла девой "Озарений", кою лепили на другом слоевике некие эксперты "Плевел", собственно эти карты отыскала в обломках сего домика, тот приобрела за бесценок, и в итоге выстроила тут точную копию, искусство то к ней явилось само и выдало некие памятства, так и занялась сим делишком, но, от них стала быстро отвыкать, они поедали массу сил, та даже пятнеть после них начала, с тем и седеть шустрее и даже невероятно бледнеть, последнее проходило только через неделю не раньше, но усердно продолжала помогать. Перевоплотив домик в лавку экспериментальных грез, та продолжила извергать плоды все того же искусства, правда теперь уже на новый лад, а именно работать с фантазиями и извергать их подробия в бытности всяких, ими и утешала невзгоды других, то пока к ней старые клиенты с очередными просьбами жаловать не начали и выпрашивать горстку старых занятий для узнаваний и противостояний неугодному в их жизненных промыслах, так она понемногу начала отступать от задуманного, ведь милочке угрозы поступать стали, с тревогой заполонив основное время разгневанным ремеслом, ое тоже на нее ополчилось. Дама как и другие не жаловала для себя чужих страстей, а они ее преследовали десятидневностями, разочаровывались в намерениях просвещенных прихожан сей постройки и тотчас проникались к усердиям некой госпожи бродячих истин и недолговечных крайностей, после чего навязчиво задерживались уже в ее расчетливой и весьма покорной бренности, но вынуждена была переживать дикости, переселяться та не могла, домишко оказался разоренным склепом заядлого чудища "Второсмыслов", он ее не выпускал из дома без одобрения, да и с территории подле лачуги, та иначе не могла усвоить чего-либо, словно все измышления рассеивались внутри ее чела.

 К ней незадолго до гибели ассистентки наведалась целая несчастная семья, и со своими свирепыми ношами пожелали узнать что их ждет в ближайшие тысячу мгновений, ведь их испытания напоминают некий чулан "Сломлений", в коем их души изрядно путаются и мараются, а заодно и узнать отчего выгодно тем отказаться ради всесемейского блага. Чтож дама помогла им, а затем к ней дитя загадок нагрянуло, да и выдворило ту в свой желудок, а та в потемках ужасалась невероятностям около 10 дней, а затем была заперта в стеклянной беседке, где та детишек разных занимала дивными игрушками, призывая малое поколение к посвящению в таинства иных воплощений данных изделий, о том у нее плакаты с изъяснительными конструкциями там висели, хотя и не только они, потому ей пришлось голодать, чтобы навыки порассыпались, так разрешило недозадачу создание, а после обволокло сооружение своим склизким потом, да покинуло ту. Пока милочка сидела взаперти, у нее проявилась гиперъэмпатия, ощущение скорых происшествий и прорезался навык дублирования чужих упущений, оттого и в миг выбедела, чего только не узнала за те 3 дня, так приметила визит Гзерии и ее смерть от заколки, в кою ту вонзит ее брат, а Шипию уже застала в цепких объятиях бед по злополучному паранормальному хозяйству, Нийя встретила за горем, амбар у того утащило потомство существа "Уловов", как Хаунне поведала о гадкой помолвке на существе "Ополчений", да и как тот ее саму совсем скоро растерзает, оттого решила дама бежать, ведь сии клиенты скоро явятся к ней, и едва нащупав инстинктами как Кабия ту вот вот озадачит новостью о краже своей лодки-лачуги, да Жамию растерзают соседские псы, разбив незамедлительно хрупкую дверь табуретом, да перепачкавшись слизью, ринулась прочь, та слизь выручила ее от негодований и озлобленности лачуги. Она оправилась налегке, без вещичек, предположительно на несколько лет, лишь запассясь скворечником заполненным драгоценностями и монетами разными, кои успела выудить из тайника в днище беседки, в ином краю надумала скрыться от побочий сих занятий.

 Барышня не добралась до следующего захолустья, милочка даже не сумела покинуть окрестности своей лачуги, ее пришибла ветка дерева, а ее ценности разобрали не многие клиенты, кои наведались вскоре, как впрочем и обокрали ее домишко, а так же поселились в том, и невежественно продолжили ее дельце, та ведь одна в семье была, потому наследников не было.

Прекрасная Эйрис, преданные утешения и коварный незнакомец!

 Миловидная девушка, как и часто ранее, на закате искусственного освещения, а именно семилучья Гипаца, нечто напоминало медленно двигающую пальцами, они же лучи, парящую на небосводе кисть, чей расточительный свет являлся всем в Заттре на протяжении повинных во многом веков, то до тех пор, пока он не иссяк, а та не рухнула в воды и не проявила иной континент, покинула очаг житейских уразумений и двинулась к краю соседнего рифа, кой простирался не совсем рядом, и то чтобы покормить существ приятеля Авейба, коего за время отсутствия успела даже полюбить, он пропал, а перед исчезновением той поведал что собирается отправиться за седьмым существом, спасти его от свирепостей какого-то Уфуша, потому и не сомневалась в причине его отсутствия, полагала что тот и ушел в другой край, дабы облачившись в крылатую мантию, на той миниатюрных крыльевых Гентий ни счесть, те шустро отбивают любые угрозы, прытко покинул континент. Тот риф не жаловал каждый, был в запущении, да и иногда некоторым чудилось что там кто-то бродит, чихает, сопит и фыркает, как и ругается с ним самим, будто в заточении на нем кто-то пребывает, а бойкий туман как раз на том все странненькое шибко закрывал своими гущами, именовали его Губрит (Губящий ритм), так как именно этот риф вызывал ужасающие импульсы, переходящие в вихревой треск и даже в булькающее жужжание, впрочем то лишь предупреждение неких предстоящих изменений его состояний, а у того их было несколько, иногда проявлялось в злободневии то одно, то другое, например хворной промежуток, или же грозный промежуток, ну или вовсе никудышный мираж. В это местечко только девушка наведывалась, причем раз в пару недель, а те монстры как раз возникали в 3 его состояние, вроде полусонных оказий, не смотря на то, что тот путь был не скорым, тропа к вершине вела одна, та усыпана сплошь песчаной, острой блеклой крошкой суровых камней ли, кои беспечно подсвечивали своей пекливостью дремучую возвышенность, те были стружкой каких-то алхимических порошкообразных пробников, кой всюду с небес рассеивало чудище "Алхимических шаблонов". Мила, юна и преданна, такой девушка предстала всем с младенчества, с тем и с пепельным цветом кожи, худощавым телосложением, ледяной прямотой взгляда медных глаз, хвойными локонами ухоженных пышных длинных волос, плазменными ногтями, да стальными надеждами, это в ней многих из окружающего жития и восхищало, с 16 охапками свежих ржаных сухарей, 3 флягами жижи измельченных водорослей, и уймой фруктов продвигалась к тем, кто ее ныне не ожидает, именно то несла изящно в связке из скатерти, ту несет на своих плечах, не торопится, продвигается в высь расторопно, но не совсем бдительно.

 Внезапно с вершины кто-то метнул ушат неожиданностей к ногам милочки, это некое предостережение со смесью неистовых приливов резкой крайности, но ослабевшая разными инстинктами, из-за избытка хлопот, не приметила его, и прошла мимо без колебаний, а там и подул враждебный благородный ветер, он будто отталкивая девушку назад предупреждал ту об опасности, но та не возжелала к нему вникать своими намерениями. Не предав значения и уханьям рифа, красавица продолжила подниматься, не внимая к мудрому сквозняку, лишь обольщалась случаю, а именно увидеться с монстрами Авейба, а возможно и с ним самим, вдруг уже вернулся, но подойдя едва не к краю, девушка испытала дискомфорт, рассыпала по всей вершине содержимое связки, и удивилась отсутствию существ, тем же мигом ужаснувшись иссохшим кровавым месивам под своими ногами, на что та в недоумениях и остолбенении попыталась позвать монстров, но никто из тех ей не показался, зато позади с пущей жестокой неуступчивостью усмехнулся чужак.

 Ощутив позади биение чьего-то сердца, милочка принялась грезить утешениями, чтить неясность, и лелеять невинность момента, но обернувшись же, та отчетливо разглядела казистого хамоватого старца, отшельника ли, кой тут же завинаватил девицу без его дозволенной милости посетить его риф, пристанище, к коему того приговорили предки сих соседних жильцов, потому тот по ныне и скитается тут, да кормится чем попало, оттого и растерянная, перепуганная стала отходить к краю. Услышав враждебное причитание, Эйрис громко вскрикнула, созывая внимание соседей издалека к своему обращению, но на смену туману пришла заядлая парящая копоть, причем вперемешку с чем-то багряным и утомляющем душу, тем мигом мужчина медленно приподнялся, взбил свою потрепанную форму облика, а именно теневидные волосы, пурпурную кожу, золотые глаза, напоминающие необычные осколки бракованного стекла, высокие и мощные габариты телес, а так же изрядную окосевшую дряблость, после того поправил свой деревянный ящик, кой на лямке свисал с плеча, отер сиреневым платком потертые и замызганные чей-то плотью сизые сапоги, отряхнул от крови выцветший будто песчаный костюм, и поправил водянистую шляпу, а после стал приближаться к невинной девице, и тем сильнее ту перепугал.

– Иди сюда девица! – прошептал чужак, осмелившись приблизиться к девушке. – Я не причиню тебе зла дорогуша. – лгал по особому омерзительно. – Стой, дальше пропасть. – выдал со злосчастной ухмылкой.

– Ближе не подступай незнакомец. – сказала она. – Откуда прибыл, да и зачем сюда заявился? – озадачилась вслух.

– У меня есть желание. – сказал мужчина, сверкая внутренней тьмой. – Погубил монстров, для трапезы сгодятся те плоти, их несмышленого опекуна ли уронил вниз, а теперь тебя с собой утащу в подлую неизвестность родная. – ответил с жаждой свежих интриг в сокровенных гущах помещательств.

 Эйрис стояла у края скалы и размышляла впопыхах, страх остудил ее чувства, настроение несколько секунд назад рухнуло в пропасть, а душу терзало отчаяние.

 Приметив рассеянность в той, старик мигом охладил случай внезапностью и схватил милочку, да с коварными мыслями в угрюмом уме потащил ее к массивному наросту с трещиной, та даже издать хлюп в сопротивление не сумела, опасения парализовали ее чудный голос, так милочка и пропала в том месте, негодник скинул девушку в трещину и приказал той готовиться к ублажениям его, отчего и услыхал огульный рев, да безумные стенания внизу нескладной пещеры ли, тем мигом тот поедал сочные плоды и крепкие сухари, да запивал все это бурдой из фляг с восхищением, ухмылением и шибкой отдушиной, поглядывая в сторону тихого селения с напыщенной ненавистью.

 Год Фауши, Сезон Укрунны (вторые 25 дней), или время проливной нежити, приспущенных огненных туч, и учащенных миражей.

 Часть 3 Хроника края "Забвенных сердец" (горные жилые одра Могпер (могучий первенец), Мнокля (многослойная кляча), и Брюдик (брюзга диковатая), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

 Шарбахские ужасы, или разгул нетерпений девы "Мщений"!

 В поселенческих узах "Могучего первенца", или в горном жилом одре Могпер с детства несчастливилось удивительной девочке, той, которая была радостнее и людей и монстров, совершенствовалась впечатлительностью, помогала большинству, слыла вежливой и прекрасной, то, пока все это не погубила зависть всяких, причем со всех сторон, та от избытка перенапряжения даже заперлась в лачуге, кою той оставил дед, тот погиб при таких же условиях, его извели интриги и искушения маний, да вкусы пристрастий излюбленных недругов, и страдая от избытка разных плохочувствий, пробудившихся в той одновременно за сотню, с теми начала стареть кожа, портиться внешность, к тому же от объемов ненависти домишко затрещал, и вскоре та пожелала покинуть селение. Милочка, вооружившись кладью со съестным, а так же кое какими обменными вещицами, в вечер легкой кромешности выдворилась из лун горного раскидного общежития, где вместе с другими прозябала в обыденных хлопотах, причем внутри необычной массивной крепости, походившей на минеральный улей, то подобие с трудом взгромоздили помогатели меньшинствам всяким высокие и дружелюбные Мерруги, к сожалению их всех чудища породы Ваккцу пожрали, так что ныне всякий незначительный уклад вынужден самостоятельно с не взвешенными трудностями справляться. Бежала милочка в Мноклю, где временно приютилась в поселении упертых трудяг, то у хранителя провизий, и спустя неделю расхворалась, та стала выглядеть пуще прежнего, из местечка через вторую уехала прочь на своре упитанных красных кроликов, их выкупила, то для 3 поселения, иначе ту не примут без каких-то даров. Пребыла девица в Брюдик без настроя былого и приспущенного настроения, выдала зверят пропусковикам и направилась присматривать очередной кров, но вместо того взаперти оказалась, данная территория занята магическими не уступниками, служителями нападкам, да губителями всего ценного, именно тут за три дня потеряла и память и интересы, добришко и силы окончательно, после чего немощную отпустили на встречу погибели. Уставшая разочарованиями и абсурдными хлопотами дорогуша двинулась с отчаянием назад, дабы в лачуге своей быть погребенной всеми печалями, но заблудилась и снизошла к иному местечку, то очевидно из-за невнимательности. Девица с детства не могла понять почему часть края, где расположены 3 поселенческих громадины наречены следом Шараха, или отпечатком Вуцаффа, впрочем той это не суждено понять, те есть один человек, опасный и легкомысленный, так как раз и есть отец милочки, тот возвел эти степи, сумел похитить могущество чудища "Эпох" и в итоге пал быстро, Мерругам не выгодны стали его мании, а те долго правили краем, растоптали его прямо на 3 горе, а куски жадной плоти раскидали по всему краю, чтобы его сторонники их не отыскали, они сгнили и тот не воскрес, своих слуг научил тем стремлениям, да и достижениям ведь, да то и не удивительно, дед фамилию милочке иную всучил, дабы она не пострадала от неприятных упущений отца. Деточке встретилась одна насыпь, та походила на пещеру из лиан разноцветных, девушка в нее и наведалась, устала ведь бродить по территории, кою уже не узнавала взглядом, напутствиями обидчиков и даже доводами редких путников, да уснула.

 Ту разбудило существо "Пари", оно тут проживало, милочка мгновенно понравилась ему, оттого и помогло ей сразу же, но на условиях, что та станется с ним, и впопыхах девушка согласилась, не возжелала идти назад, тем более нечто было приятным, то пока существо не сняло с деточки все оказии настырных, капризных чужих невзгод, коими ее изувечили и заюродили недоброжелатели всяких вариантов. После некого массажа странными клешнями в количестве 16 штук, та воспрянула более изящной красотой, чем обладала ранее, так вдвоем те и прожили с квартал не более, пока существо не догадалось что та родственница его бывшего покровителя, да тот не выдал ей прогнившие поеденные кем-то куски плоти ее потомка, отчего та в истерике бежала прочь, решив что он сменил пристрастия к привычным трапезам, на что нечто ни единожды останавливало ту, причем через тень ветра, эхо звона грозы, шипение отсутствующей воды, хохот смирного неба, и шуршание ее облачения, тому разумеется милочка перечила, возражала, бежав в поселение и желая забыться о витиеватой встрече.

 Существо разочаровалось в дочери хозяина, затем обиделось, а там и возлобилось, наведалось в поселение, прибыло к крову ее, отыскало ту по веяниям опасений, и вдумчиво совершило ритуал по передачи ей магической мести отца, да всучив не хилый груз с упитанными несовершенствами тот пропал из края, дабы проучить ее и не пострадать, знал что будет ведь, то, что возмездие его прольется на всех кто предал его, не поддержал и отрекся от роковых милостей.

 Три часа, и девушка преобразилась нутром, душа той словно переткалась с иными качествами, тело нахватало странных тяг и та тотчас двинулась губить всех и каждого в селении, ее переполняли чужие инстинкты, бесстрашие, капризы и прочее, она от Гекфера, того чудища, получила все самое неутешительное и беспощадное ведь. Та расплатами хрипела, сверхъмочием выла, а безразличием гаркала, не трогала только детей, на все отмщения у девицы ушло пару часов, ведь могущества в той было ни счесть, поскольку та ничего ни ела, и ни пила, света сторонилась, силы в ней лишь приумножались, а поскольку не мылась, ни говорила, и не спала, то и время тоже, и все это не без озорства того существа, кой издалека продолжил вытворять невероятное, хитрил с ее рвениями, да жаждами, их то усилял, то принижал. Девушка одолела всех здешних завистников и разных врагов, и после двинулась в другие селения, то пока существо сие насобирало детишек и к себе в хоромы не отвело, в одном из этих он взрастит душу хозяина, то на всякий случай, если воскресить его в своем теле не удастся.

 Вскоре в поселение прибыли юноши, как раз дорогуша загубила прочих завистников и недоброжелателей, путники стучались всюду, да пока та не пришла и не впустила их в свое жилище, тем никто приюта не подал. Девушка ныне выглядела странно даже для них, завязала длинные волосы на 13 узлов, одела платье из колючих растений, кое сплела за одну ночь, а затем вооружившись плетью, напудрилась чьим-то прахом, те до последнего ей напомнили прочих недругов, потому та пустила их во мрак, и в нем истязала юнош до смерти, а после направилась за существом.

Старатель истовой неутолимости.

 В увядшей и заброшенной Мнокле гостило существо "Симпатий", оно изрядно породнилось с местностью своими предпочтениями, усердно не покидало пределов диковинной территории, питалось зарослями, угощало зверей и растения своими настроями и умениями, бдительностью не дразнило опасности, пряталось увлеченно от излишних взорищ хищников и других диковатых существ, да коротало жизнь за лакомыми впечатлениями "Идилиелюбия". В дождливую погоду к ограждению снизошел некий мужчина, тот наведался сюда с плодами каких-то загадочных проб, длительно выбирал место для тайного сада, и таки отыскал достойное местечко, наведался внутрь приоткрытого поселения, лишь вдохом очистил территорию от сорняков, и выдохом заполонил ими один домишко, тот, в котором как раз и обосновалось то самое существо, а после принялся причитаниями да размеренными шагами породу горную в чудливое превращать. Подле ног своих, то благодаря противоестественным шипениям, ловко пораспахивал нужного размера прорези в измененных недрах поверхности, кои тотчас засеивать стал урчащими плодами, а те походили на мясистое нечто, костяные фигуры, растениевидные мешки, и прочее, да хлопками губ ямки тотчас залатывать впоследствии принялся, то проделывал пока не побагровел, а затем покинул территорию окончательно и надолго, спустя последующие 10 минут, после ухода странника, дождь кончился, а сад стал опечатан пожеланиями Уфенгля Наммиза, так его и звали.

 Откопав проход к двери, попросту пробившись сквозь сорняки, Шууа выскочил во двор и перепугался, плоды так лихо прорастали, что тот не успевал глотать собственные слюни, да переводить доумения, как впрочем и насчитывать удары собственного сердца, то от залпов потрясений, и через мгновения тот уже был окружен странными подобиями фруктовых и не только деревьев, кои напоминали сросшихся существ, чудищ, людей, зверей, даже насекомых, застывших и задеревенелых. Не утешил Шууа и свои интересы сверхълюбопытством, возникшим внезапно по прихоти 13 недоумения, как деревья стали извергать существ, оттого тот шустро забежал внутрь лачуги и заперся пастью на магический замок, что его никто и не приметил, после чего прокопал путь к окошку и стал тихо наблюдать за странностями наружи изнутри.

 Выдав равное количество созданий, деревья облачились в новое непостижимое существу, те предстали хранителями, попечителями и заступниками "Доволи", коей собственно и не было, палачами "Неугод", судьями "Недостатков", и мудрецами "Изысков", стряпчими "Угощений" из вымыслов, кои те вызволял из них, то по дозволенностям, существо "Мен", к тому обращались уступчие "Опытов". То сборище поражало чудика, а происходило хаотичное около 20 минут, затем гости ли позанимали свободные жилища, да оселись тут, ну а поскольку Шууа заперся, то в лачугу никто не попал, да и некоторые присмотрщики, они же поводыри, приняли наблюдателя за зрителя, и его не тронули могучими советами.

 Полтора месяца создание наслаждалось присутствием удивительных блаженств, тот подружился со всеми, был среди тех кто на его удивление ладил друг с другом, общался на равных, помогал друг другу и не зависел от случаев, все никудышное, спорное и никчемное высокие помощники с миниатюрными наставниками пресекали различными мистическими договоренностями, иначе паранормальными способностями, единственное ему не давало покоя, это то, что при его вопросах о неком мужчине, кто-то среди его окружения пропадал, потому впоследствии подобные любопытства существа стали сдерживать создания "Уз", причем через усиление иных потаенных ориентиров Шууа. После же того как свежие обитатели сего поселения выросли, созрели мудростью, а накал счастья достиг максимума, как и тонус дивностей набух до пределов форм проектории хозяина сей "Восхитители", к месту снизошел какой-то бродячий монстр, коего многие узнали как того самого мужчину, да тут же стал поглощать все без устали, даже не снимая печати с сада.

 Шууа и не вздумал покидать участок лачуги и прятаться внутри той, лишь погрустнел, оглядываясь по сторонам буйств жути, и то не смотря на утешения тех, кто не падал в потустороннем изнеможении, те утверждали что повелитель вернет их, а это всего лишь испытательный срок для предназначения, и в следующем пришествии они станут еще превосходнее, с тем и убеждали того двигаться за ним, чтобы все встретились с ним хотя бы еще раз, но уже в другом месте, дабы и другое место насытить аномальным разным опытом, чтобы то само в нужное время раскрывало угодное тому чье-либо памятство.

 Монстр словно был безжалостен, в считанные секунды становился все милее, а спустя несколько минут, едва Шууа оказался в куче праха, огромных массивов, как теперь уже тот в воплощении мужчины снял сверхъестественные печати с ворот, кои были его зубами, ими вновь наполнил свой рот, после выудил из кармана накидки маленькую механическую полуурну, да преобразив ту в некий настил парящий, пошептал что-то насыпям, а пока та небольшими комками прыгала на него, он кивнул существу, которого будто ему не хватало с детства ли, да мелодичными хлопками рук вызвал вновь непогоду, а там и преобразив настил в ту полуурну, выманил ту из селения, в кое уже не заходил, следом махнул Шууа, а после поселение вновь привел в запущение трояким постукиванием зубов друг о дружку, на том о оставил его в завершении.

 Поскольку существу "Симпатий" понравилось увиденное, а по интуиции уяснил что мужчина не вернется, ринулся за ним, и потому вскоре о нем позабудут все те края, где он гостил ранее, а его совершенства рассеяться.

Хранитель ошибок, неуемные изыскания сбыточностей и блажь ветхой устали.

 Бэккл, дама гремучего домысла, у ручья "Паник" насобирала поддержанных магических вещиц, ржавых устройств, и иного хлама, кой возле него оставляли не равнодушные жители Брюдика, он находился за воротами, опоясывал только на половину, оберегал их всячески, приволочила изделия в сарайчик, дама в нем и проживает, а он на костях магических существ взгроможден, причем тварей "Сокровенных убытков", "Приливных фаз ", "Отливных несовершенств", да других, кой располагался в Могпере, да за столом, там творильню "Всевозможности" открыла для своих нужд, рассортировала исправные и подделки, поломанные и неугодные ее нраву, стереотипные и чуждые интересам. Собирательница неизбежностей, расточительница ранимых безысходностей частенько старалась получить многое за счет чужих ошибок и услужливых вседопущений, непредвиденных случаев и заманчивых утерь, потому и ярая сторонница преданных и шибких магических нелепиц, ими последние 10 лет только исправляет позывы рока стремящиеся надоумить ее на толковую жизнь, впрочем бытность та отвоевывает только сильным дремучим и гремучим волшебством. На этот раз той повезло, в дневнике достижений обозначила очередную вылазку в неприятнейшую отбыль, в иную территориальную затолию, к суровым испытаниям заготовила специальные вещицы, остальные планы и цели подвинула к прочим визитам, выдав им иные даты. Сложив в заколку-тележку стеклянный короб с алхируинными губами, скоростной платок, что переносил в любые места, бумажный пакетик с магическими ногтями колдунов и когтями чарных существ, долговязую карту-предупреждаку, призывной шнурок и хитрые обманные перья, та как следует позавтракала, какими то сырыми овощами и чистой водицей, да двинулась в путь, к загнанному в низменность скалы якорю, с гравировкой названия сиих территорий, в местечко где ее вылазку никто не подвергнет своим грозным причитаниям, туда взгляды не суются, а проходимцев не терпят неровности неприятной не возвышенности. Прибыв к тому, дама уселась на якорь, достала карту, отыскала на той чистилище "Гневного опыта", затем выудила платок, да обмахнула им свой нос, а после и переместилась с визгом в юродивую тьму, коя вдруг предстала очаровательным светом, но едва та возникла в другом месте, и приоткрыла глаза, как вдруг в серовидной пустоши очутилась, где предстала на помеси жидких колючек. Привстав, да отряхнувшись, та двинулась к единственному зданию вдалеке, по тропе из клочков иссохшей старой кожи, морщин в основном, с витиеватым настроем и не расшифрованной помешательностью. Брела Бэккл мимо свирепых ликов, да возмущенных душ не долго, резвой была, где-то за сотню двойных выдохов пыли вроде дошла, воздухом на поприще "Всекопатели" некий хозяин владений никого не снабжал, а его концентрировал нескромным устройством все реже, то чтобы бодрость свою поддерживать, коей все реже пользовался отчасти, а наведавшись к нужной постройке, поднялась по лестнице из камней, да мигом высадила тонкую стенку своим кудышным бедром, мощная дверь была заперта, а там и двинулась куда-то вниз. Женщина держалась только за очки, коими терзала стены помещения, перил внутри не было, а тьму изрядно тут откормили весьма той не заманчивую, да заведение было из глины ведь. Ступеньки та возненавидела живо, на них полеживали смиренные мусор, гардероб старца, его поделки, устаревшая рухлядь, многое остальное разное невпопад ценное и неуклюже полезное большинству за пределами сего сооружения, как и длинную лестницу, что вела только в подвал, но шуметь причитаниями не стала, не смотря на то, что уйму раз перепрыгивала через кучи несерьезного бардака, фрагменты чертежей, необычные компоненты старейшей механики, сверхъестественные высохшие и сгнившие яства, их кстати так и собирала в свою миниатюрную заколку-кладь.

 Внизу, на желтом табурете сидел словно мертвый человек, дамочка только усмехнулась, да прошла сквозь штору из спятившей медной паутины, попала в закуток с обреченными надеждами и забытыми невзгодами, и подойдя к этажерке с отрезанным временем, потянулась к полке с обреченными исходами, опрятной и дорогостоящей, с коей шустро взяла пакетик из бороды старичка, поморщилась немного, а потом раскрыла его и вызвала свои же ошибки. Едва те взмыли в виде мелких волосинок, толи ворсинок, дамочка с нетерпением смахнула их на песчаный пол, где те тотчас растоптала, а затем приподнялась на цыпочки и сунула мешочек на другую полку, с исключенными идеалиями и уникальными перемысливаниями, на сей раз правда безобразной и дешевой колоченной наискось.

 Приметив на карте обратный путь, хотя тот долго искала, женщина прижала платок к носу и тут же вздрогнула, старец рассвирепел, тот проснулся несколько секунд назад, и живенько стал приближаться с угрожающим сводом правил в руках, но не успел тот наверстать и трети нужных шагов для атаки неких пунктов из чтива, кое тотчас побелело, и вывергло наружу наказание в виде сгустка горячего кричащего что-то месива, как та швырнула в него перьями и начала отходить к стенке, полагаясь только на реакции своей интуиции.

 Мужчина увернулся, да в ответ швырнул в дамочку месивом, чем собственно и парализовал в той все устремления к скупым плодам не скромных ошибок, и то вместе с некими мимолетными выборами по возможностям опытов прожитых лет, а к трюму потенциалов вовсе выслал пса "Преднуждебностей", сам же решительно начал Бэккл в местечко душой затачивать.

 Вытащив банку из сумки дамочка в отчаянии угостила ту кистью мужчину, он даже гаркнул от боли, губы тотчас обобрали мочия старика, на что он мигом рассеянным стал, совладал с домыслами и размозжил банку браслетами "Увечий", "Усердий", "Уличительств", дошел к той сквозь немощность, и ботинками 300 летней давности выбил у нее то набухающую, то убухающую сумку ли, следом поднял карту, смял ту, а после выбросил ее на верхнюю полку стойкого и высокого стеллажа с бездарными мусорными картами, платок же выхватил из рук и разорвал, тот пустил на покрытия своих следов позади, и наконец сорвав с угла обычную паутину, обволок той ее глаза, чтобы не увидала как стряпается ритуал по обращению гостей в рабоватых жертв.

 Бэккл вынула когти с ногтями и окинула ими лицо старичка, схватила призывной шнурок и стала тем хлестать того по ушам, тем шустро вызвала град жуткой обуви, коей засыпала мужчину, и тут же шустренько ринулась покинуть заведение обычным способом, ловко смахнув с себя пыльную паутину. Ногти исцарапали хранителю щеки, а шнурок отсек мочки ушей, в приступе боли мужчина выжал из дамы жизнь, причем находясь позади, а ее тушу впоследствии поволок за пределы жилища, ее дух через миг уже предал мистической "Копальне", ту живо выдал на поруки страшным ликам, да поспешил тешиться очередным уютом векового сна.

 Старушку заставили копать земли с горькими данностями, а затем их заготавливать для рассыльщиков, они же сторожилы всяких деяний, поверх голов зависают и в момент безрассудства благодаря тем сыпучастям быстренько замещают не невинный упадок на мудреную погрешность, и то для преображения самообладания в основном, где душа женщины оказалась в затруднительном положении, но все таки той позволили побывать в пседвооблике, в поплотневшем наличии, но состояние это ей гиблым нащупалось, впрочем ждать подходящих мгновений не стала, аномальную лопату швырнула в чужую яму, да попыталась бежать, теперь правда еще шустрее, но у границ опрометчиво сгинула от усердий переправной пакости, коя размозжила ее черты о свой чарный длинный язык.

Обольстительница Габария, чудодейства ее заточения и милая жертва!

 В Брюдике, в одно из нашествия сверхъпомешательств, явилась одна чаровница, ту усмирили ни сразу, но тот опыт послужил многим жителям поселения выгодой на протяжении массы лет, изловили ее через прорву страданий, в обход очагов сверхъхлопот, преодолев пущи уязвлений и гущи непредвиденных ущербов, та игрива ведь и чересчур азартна, потому лишь изловили нечисть на промыслы хитрецов, заманили на магическое полотно, чьи краски не позволяли той сойти с него, иначе растеряет все яркие усмотрения, вредные ощущения, даже импозантные виды, а рядом воздвигли валуны, те из сверхъмистических пород, наполнены сверхъмагическими секрециями, они же сверхъвыгодных сортов, в количестве 7, те призваны так и унимать разгул избыточных сил, неверных округе замыслов, излишних капризов и прочего всякого. Любовались жители раскаяниями гостьи долго, на протяжении нескольких лет, пока не наскучило то, и нагромождение не выдворили к вершине горы.

 Девушка, в ту нечисть облачается при дне, при тьме предстает неуравновешенной жижей, а первой становится на рассвете, от злости и мук, обид и негодований, недоеданий и скук, посреди искусственной магической насыпи "Всепокорностей". Седое, темное небо над милочкой будто прижимается к шуту костру, кой вымощен из костей ее жертв, и пытается накалить валуны, дабы утеряли те свои данности, кои повергают ее навыки вновь и вновь. Там, где она притеснена волей, воздух пропитан опасностью, не смотря на то, дорогуша беззаботно напевает дикости, причем вовсе не разборчиво, играя на резных бежевых гуслях с оранжевыми струнами, на тех от брымчаний так и сияют возникающие подобно вспышкам молний невнятные символы, да тут же исчезают, а благодаря тем высоты угнетают.

– Ней, сош о даво! Гий, мэб-нозару. – повторяла та, наслаждаясь очередным рассветом.

 Это враждебный ритм, тот содержит строчку о приливном призыве свежих перетерпений.

 Та за километр ощутила потенциального доброчестивца, питалась лишь такими, приготовилась лихо, запасла выжидания для разделки плоти, да притягивать мимолетно его принялась биением странного сердца и пульсом мелодии, кои в наборе так и умаяли инстинкты раззявы за пару мгновений, причем издали.

 Слегка полноватый мужчина к девице подобрел лихо, присел возле ее ног, да поблагодарил за утешение, а там и незамедлительно был освежеванным, то едва наступил день, под ту мелодию время растворялось, после чего зажарен и съеден.

 Нечисть выждала ночи, успокоилась жижей и на рассвете пленила юношу, безобразного и хмурого, неопрятного и черствого, тот ей милым сразу стал, изъяны обожала, их лишь и ценила, теми сама ведь переполнена, и то случилось едва она потушила платьем костер, и раскидала по округе кости, кои собрать уже не сумеет. Притянула Уцфия длинными сиреневыми волосами, ими то и источала только пылкое дружелюбие, оловянными глазами, в коих томилась многолетняя мука, платьем, кое перемазано кровью и копотью, но юношу то не заботило вовсе, очарованный красотой сидит рядом и восторгается лишь обаянием, да не противится песне, кою не понимает, тот безграмотен.

 Утомленный брынчаниями монстр разбудил бродягу перед рассветом, случайно, поперхнувшись кистью старца, кою не успел доесть и спрятал ту за валун, и ухмыльнувшись, в пасти его были невероятно острые и длинные клыки, то сразу бросалось в глаза, что-то попытался предложить Ниммусу, на что тот только перепугался, неудивительно, перед ним предстало невиданное создание с огромной выразительной мордой, мощным телом, и жуткими лапами, да принялся спрыгивать вниз, но сколько бы тот не пытался упасть, да сидел на одном месте телом, душа лишь его свободной стала, ту не удержала Габария. От страданий, что вскоре тело сгниет та плоть окончательно, сама преждевременно предстала лужей, той самой и обволокла тело Ниммуса, а после с печалью принялась ждать возвращения его души, чтобы то обличье ему отдать, он единственный кого та полюбила.

 Чтож, дух юноши из-за валунов лишился всех достоинств, да исчез вскоре, они срок его эксплуатации укоротили, а там и переродился массами в новой душе, которой впоследствии нарос телещем в соседнем селении, и тем мальчиком к той ходил и подкармливал, и был узнан ею в итоге через долгие года, да обуздан ее преданностью до очередной гибели.

 Часть 4 Хроника края "Кромольных наитий и разрозненных бедствий" (глубокое катакомбовое убежище Ковс (коридорные всходы), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

Могильные хоромы, погребальные сокровища.

 Живя в подвижных катакомбах, нескончаемых и механических коридорах, где скромненькие квартирки волочатся с места на место, подстраиваясь под равновесия помоста, кой только и приспосабливался под неустойчивые огрехи и перепады слоев сложного грунта, вдвоем с мужем, Синлезз возжелала быть похороненной среди роскоши, кою уберегла с трудом, после гибели разумеется, или же как было тут принято полагать в момент основательного разрыва преданности тела духу. На протяжении 2 лет дамочка сочиняла эскизы и выписывала варианты шаблонных фор, из 26 выбрала 10 стоящих, те и выдала их мужу, а затем составила опись тех ценностей, кои планирует в покойной комнатке встретить, так называла хоромную могилу, где надумала наслаждаться долгое время, ведь знала что переродится не сразу, а там где будет душой многого не будет. Тому Кимус воспротивился, предпочтения женушки его соображениям и надеждам не милыми выдались, то для него слишком дорогим обернется, к тому же проект не из приятных, а планы так глубоки и безразмерны, что начинать строительство придется незамедлительно, оттого и рассорились, на что дамочка бросила его, сама то наследница всяческой роскоши, выкупила иную квартиру, да организовала скоренько стройку в низах, под бродячими квартирками, да кувыркающимися лачугами, даже выбрала местечко, в центре всех коридоров, да и помоста в целом.

 Едва жена покинула мужа, как у него возникли трудности с благополучием, квартал в коем тот гостил, слишком дорогой, поскольку платежных откупных не стало, а работ он не жаловал, то квартирку его некая служба приостановила, да прочие ту разгромили своими стенами, тот случайно выжил, после же дорогая женушка его не приняла, потому наведался к бабки в склеп, тот был общим, но Синлезз слишком богата чтобы ту хоронили с остальными, тем более теми кто ее не возлюбил за разные слабости, шалости и удачливости, где стал размышлять о том, как возлюбленную проучить, и как сумеет добришко ее унести прочь от той гадкой земляной хоромовщины.

 Пока Кимус голодал, да высматривал в грязном костюме, тот не успел с собой вещичек набрать, неприятную ему стройку в дали, одновременно и серчал, и тосковал, и обижался, и разочаровывался одновременно. Через 2 недели дамочке вымостили целый тоннель, длинной в 5 метров, для срочного заказа не пожалела откупных бумаг, а когда та перенесла в апартаменты "Музейные кущи Синлезз Крацц!", несколько суток на это занятие извела, то опробовала пристанище на своем комфорте, переночевала там ночку, а после не плотно прикрыв механическую ставню, отправилась в квартирку, где в беззаботности принялась лелеять ласки о блаженном "После", за ароматным холодцом из страуса и овощными голубцами, то пока ее муж настраивался на визит в убежище ее не скорого и последнего приюта.

 Наведавшись к хоромы супруги, мужчина в тех хорошенько покопошился, странно, но отчего-то дамочка не воспредчувствовала предстоящий не комфорт или спертое неуютное в недрах надежного состояния, наверное слишком увлеклась фантазиями о нетленном "Послезавершении", впрочем та и не желала погибать слишком рано, ритуальные услуги с каждым годом дорожают в четыре раза, так что когда случится роковое , та не обедняет, потому лишь преждевременные хлопоты.

 На протяжении недели кто-то безустанно и безумно покрикивал в хитросплетениях коридорных подвижных баррикад, а после того дамочке неуютно стало, словно любовь в ней усохла, та сластеной сразу стала, без сомнений выгодно констатировать что возлюбленный перестал нести ношу "Верности", в то же время та откормила кота настолько, что он возненавидел ее, он с младенчества не выносит излишних ласк, хлопот и вниманий, оттого и начал часто болеть, но прожил дольше этих двоих, причем на тройку дней, пока не был задавлен соседним проездным жилым комплексом.

 Дамочка зазря потратилась, в ее опочивальне, коя осыпалась, провалившись в глубь недр земли, погиб лишь муж, кой окончательно слег в той от голода, ведь дверцу усыпальницы захлопнуло движение чей-то квартирки поблизости не в попутный момент, оттого и не сумел выбраться, ту кстати через 7 лет кремировали, угодила в аварию, ее квартира разбилась о новый неожиданный громоздкий коридор, а любимого кота после той воплотили чучелом, коему и всучили в лапы и хвост урну с прахом хозяйки, написав на подлапной дощечке следующее: "Он так и не свыкся с ее долгим отсутствием!".

Злосчастный визит, наплыв безобразностей и портниха беглянка!

 В Ковсе, в дивной барахтелке пошивной студии, размещенной во второсортном особняке "Вымеренных вех", проживала Зихния Нукрик, с утра до ночи, кои в подземных лабиринтах были темными и сырыми, ткала и кроила безупречно, между тем гордилась своими шедеврами, портниха никому не доверяла собственное дело, кстати, то у нее осталось от отца, даже помощниц ни терпела, сама все делала, причем спозаранку, до обеда шила грандиозное, с вечера до ночи кроила нечто новое и необычное, а в выходные же перешивала, переправляла и перекраивала по личным заказам странных окружающих ту полуличностей. Потомственная швея, как и ее отец с бабкой, славилась во всем жилом подземелье ли, женщина с добром и порядочностью, профессионализмом и сверхъпронырливостью стряпала все подряд, от занавесок до костюмов, от платков до удивительных накидок, не брезговала временем и не избегала стороннего опыта. Весь сезон та тонула в заказах, коих взаправду было ни счесть, но затем наступал другой, на протяжении коего она отдыхала, затем правда занималась распродаваниями того что избытком натворила, устраивала домашние распродажи, и в завершающий только закупала путные детали для следующего сезона, да прибиралась в особняке и во дворике.

 В праздник "Благодеяний", кой возникал раз в 14 лет, и длился 5 дней, кстати то жилое пристанище, именно в этот день, подверглось нашествию разных подозрительных беженцев, к даме до открытия ее ткацкой фирмы ли, прибыло 3, монстр "Дотошностей', ведьмина служанка, и не глухой трубочист, тех та быстро приняла, у первого шляпа разила бесшабашностью, но ее окропила духами "Антибесовскими" и та успокоилась, у второй приняла платок с чулками, от коих у нее руки заныли, но остудила напасть бальзамом "Прений", кой втридорога у не местных чароваров выкупила, причем целую неестественную и одаренную аптечку, та вся из загадочных элементов магической всячины, а у третьего приняла жилетку, коя той не воспротивилась, да и отпустила угрюмую троицу, чья энергетика была словно общей. После сиих странников к милочке наведываться стали иные заказчики, и так же по трое приходили, те на протяжении утра всего волокли той все подряд, кресла, сумки, покрывала, и многое другое, вообще пол аптечки извела на гадости вещиц, да их небрежное и весьма непокладистое поведение в эти сутки, а смешная ткань, выданная ей напоследок, ту даже чуть ни покалечила, шустро извергала из себя горячие иглы, а теми так плевалась, что на час ткачиха заперлась в кладовке, только туда они и не залетали. К вечеру Зихние не воздоровилось, отчего та пораньше улеглась спать, но утром же, даже не позавтракав, принялась за работу, поскорее возжелала попрощаться с нездоровыми вещицами, от коих ночью задыхалась, ту в жар так и бросало, то из-за их всеобщей незримой ненависти на нее, к тому же под звуки двигатни, плюханий едва уснула, без передышки, не жалея сил, раздарила усердия оскверненным будто изделиям, половину из всего заказного объема как раз переработала к ночи, и по завершении того на милочку такой аппетит обрушился, что Нукрик отведала пищи на треть холодильника, а такое с не впервые, все подряд ведь в своем желудке не мешает, прихотлива к трапезе слишком,а на следующий день та перестала себя узнавать, да дух ощущать, в нее что-то вторглось и поселилось внутри. Не обратив внимание, то впопыхах, на свою изменитость, дама спустилась в низ, нагрянула в холл, до продолжила дело, теперь же его остатки ее учить начали, а именно фрагменты незавершенных трудов, как и что нужно совершать, к чему стремиться и чего избегать, бормотали слишком громко, пытаясь внушить ей что ни кто-то выбирает вещицы и предметы, а они своих слуг, и это разумеется портнихе не понравилось, ведь она искусная швейка, а на весь этот напущенный стресс та настоятельно ответила отказом на продолжение трудов, да сложила вещицы в корзинку с готовыми, и позабыла о них до самого прихода клиентов, кои так и не явились за ними. Не долго изделия мирились с предательством милочки, ведь все в ее мастерстве нуждаются, а там и обуздали ее слух оскорблениями и устрашательствами, на что оказались за входной дверью, ту приоткрыл чей-то разодранный зонтик, и впустил остальных обратно в помещение.

 Пока милочка лежала на диванчике и размышляла как зазря намучилась с чей-то блузкой, которая вовсе ополоумела, истомно не поддавалась на знатные уловки сердобольной швеи, ерзала по столику, искусно жевала нитки, и чихала дефектами, мимолетно повспоминала как бабка с отцом из-за ремесла не счастливы были, хотя доходов было ни счесть, и то отдельными мгновениями лишь, вообще в ее детстве много чреватого происходило, да курьезно-неистового, но отчего-то делишко данное причиной паранормальностей при их жизни обвиняло, но ныне ту истину уяснила окончательно.

 Пока та полеживала, вещицы сползались в холл, окружили диванчик, и мигом выдворили из дамочкиного равновесия все чувства, спокойствие и надежды разом, и тут же заистерив, залгав, зашалив, оттого та и сгинула жизнью на 6 вечер, от ужаса, причем в обнимку с жилетом трубочиста, кой каким-то странным и неизвестным той способом отчаянно спасал посидевшую даму сверхъестественным ворчанием, загубленную паранормальностью прорвы изделий, тот шипел на всякого из них, теми звуками и портил их.

 Милочку отыскал в таком состоянии инспектор "Крайностей", тот наведался к ней за новым галстуком, следом забрал жилет своего соседа, коего на днях насмерть присыпало в чей-то трубе, покачал головой, а зловредные изделия сжег в печи одного гнусного богатейщика, кой на самом деле автор сиих заказов, после чего печь восстала против него, ведь переполнен проклятиями с детства, и их раздарить решил, в итоге огонь прибрал и его и его пожитки, а особняк Зихнии стал известнейшим музейным особняком, тот и ныне томит в себе сотни комбинаций чрезвычайно шикарной одежды.

Рекомендации с подвохом, предложения с каверзами.

 Снизойдя к тем, кого не знал, но не спроста, один чужак расположился в славной пышной и жилой оранжерее Ифмы Патт, в той представился знатным мудрецом, хотя на самом деле был обращенной пакостью чернейших ухищрений и приступов скверностей, всякий свет его лишь раздражал, потому занял самый темный угол заведения "Живая будка", и кстати ни ел, но много пил, причем лишь бурды с локтей, коя та с тех так и сползала, да шустро нарастала вновь, едва оттуда пропадала. Он поселился в данном месте из-за многочисленных магических цветов, коих надоумливал подчиняться только ему, кого сносить, кого не терпеть, как сея вести в непогоду и что исполнять для его утешений, влиял на них несусветностями, но так тайно, что многие ничего не подозревали, и так необдуманно, что некоторые становились схожими с юродивыми фигурами, но по прежнему оставался в тени сомнений, из-за каких-то поветрий. Тот сперва осмотрелся, приметил всякие традиции и привычки проживальцев, а после напустил слухов о своей вымышленной клади неимоверных и благородных чрезвычайно путных советов, безудержной и хитросплетенной помощи, после чего принялся выжидать, и то было долго, пока через 4 дня не заставил кучу растений способствовать хворостям жильцов, вместе с чем и свет надоумил ослушиваться главного мастера, а там вновь разболтал чуждое подлинностям, снова раскинувшись приспускными терпениями. Странник чудил с молвами по-всякому, говорил бегло и шепеляво, с заиканием и возрастным причитанием, младенческой путаницей и юношеской напыщенностью, но результат предстал, вскоре к нему занаведывались по 3-4 человека за час, и по 5-6 чудищ за пару, причем в основном одни и те же, гостили в заведении всего-то 28 человек.

 Заведующая заведением "Мирских благодатей", коя поила и угощала поселенцев зачарованными напитками и волшебными элементами трапез, за невысокую плату, разумеется, а именно ценными безделушками, да средствами угодными к местному обмену на всякости, ничего не подозревала до окончательных неразберих и внушительных происшествий.

 Колдуна тешило то, что к нему приходили местные зеваки, неразборчивые в искренности существа, с горем и немощностью, тяжестью всюду и странностями в недрах телес, на что он тем выдавал уцененные способы замедления реагирований, сплетал долговязые условия взаимопомощи, набивал сделки злорадной примесью не хилых погрешностей, после чего с разинь взимал сверх меры отпущенной участности, да тех живо отпускал к прочим несчастьям и симптомам, с причинами же действовал холодно и сурово, о тех не разглашал, а подозрения некоторых глушил замечаниями о причудах самой Ифмы, подговаривая их поглядывать за ее усмотрениями, не более.

 Что-то у одиночек получалось, а что-то не очень, но, не смотря на то, хлопоты убавлялись, а уж когда Патт начала страдать из-за своих же растений, то тотчас начала действовать, устроила собрание и почти всех предупредила что временно в оранжереи поселится монстр "Оброков" с заклинателем "Неугод", кои помогут всем избавиться от неуютных безобразий расплодившихся в ее храме "Мира и услад", на что кто-то засомневался, а кто-то возражал, но все же решив попробовать, да отыскать причины всех передряг, ведь сыпались брови, отвисали уши, зубы меняли окрас, язык ныл, кожа извергала слизь, ноги костенели, походки отдавали убогостью, в знак решимости и праведности пожертвовали героине комфортов остатки ценных скудностей, кои не позабирал тот колдун, на якобы лучшую бытность, да разбрелись по отмеренным комнатушкам.

 Колдун не присутствовал на собрании, вел в блокноте подсчеты, ценности прятал в глубоком и хитром очечнике тваревидной формы, оттого и не успел позаботится о вычищении следов, кои к нему так и тянутся на всех гущах данного пристанища, а воротилы безобразий вот вот прибудут, но едва к нему перестали гости жаловать, как тот вновь стал зозывать к себе на укромные речи, да спорные сожаления, правда теперь как бы ни старался, ни смотря на усиливавшиеся с каждым часом козни, так и не заручился поддержкой свежих заказов на некое благоволение курьезных соображений. Неудивительно, ведь Ммусии посоветовал матрас пряностями удобрять, от чахлого состояния видимо, на что дал ей ядовитые смеси, Гоуриту мужчина предложил от истязающих напастей обращаться к костяному божеству, оно оберег будто, смастеренный из кости прокаженного существа, его тот обязан был закопать в своих вещах, а по ночам с ним разговаривать, лелея чудище, чтобы то согласилось оберегать его, правда, не от бед, а от удач, Шидарне же чужак посоветовал от гула в брюхе чуткую бурду, коей той предстояло мазать пупок, высказав ей что все голоса пропадут за два или три применения, но к сожалению вместе тех у нее кто-то хрипеть начал, причем двояко, то было напоследок.

 Да, зря негодник с прихожанами в луны его неблаговоспитанности и зловредностей поступал грубо, цинично, жестоко и затейливо, ни щадил никого, в то же время тешась нажитым и чудя в фантазиях безустанно, между тем даже подумывая о захвате сей оранжереи, и о том как изведет его хозяйку, но его мечтам или же планам, не суждено осуществиться промыслами блаженных заступников бедняков и немощников, заодно и устранителей злодеев.

 Появившись в оранжерее, двое тут же принялись копошиться в наличии двусмысленного, ведь список гостей не предоставил путных сведений, метки о присутствии колдуна не было, тот оказался гостем не зарегистрировавшимся, а до него отметившийся житель предстал тут за несколько месяцев до визита колдуна, или же его стараний, так что некие искали лишь того, кто тут проживает недавно, между тем и проверяли повадки растений, да всякие паранормальные символы-возражатели, кои проставлял как раз Емс в самых мудреных местах. Того неприятеля чужих благов рассекретил Эмль, пленитель "Угод", или же заклинатель "Неугод", причем всего за пару часов, на что тело колдуна, оно же лабиринт для проникновения сути в эту прослойку, заставил отвергнуть ту окончательно, тому тотчас помог и Нунушь, монстр "Оброков", или же хозяин "Cверхъраспоряжений", с иным слоевиком за мгновение договорился о том, что он лишит его путных навыков, или же не допустит пробуждения тех в нем в своих объятиях. Расправа выдалась скорой, перед тем как первый разрушил колдовство гостя, и растениям выдал его же полезных особенностей, а второй заведению предал иные формы на другой прослойке, защитные, оттого ту более не навестит подобный злодей, рухнет тут иначе в вечно неподвижности, после чего насовсем покинули заведение, напоследок сказав что более тот их не побеспокоит.

Сборщик рук и беспечный мастак на неумения, или изъятые конечности, отнятые навыки и отозванные поучения.

 В Ковсе, в пожитной секции "Борьбующие делища" со временем появился непутевый на разные мастерства юноша, с самого рождения был рохлей, что не пытался конструировать или стряпать, то портил только, но все эти неловкости и несмышлености есть свежие початки старого наследственного рока-долга, с коим тот мириться обязан, а к ошибкам присматриваться и домысливать свои недостатки, кои мешают труду, вот только несчастные и неизгладимые случайности ли его только выводили из ритма всестерпимости, да к тому же прочие пребывающие подле него, те только неуважительно тешились выклянчиваниями его обид, не более, а то сильнее удосуживалось вредить его стараниям. Ему еще в детстве мать все время говорила, что у него руки как стеклянные, и он в том не виноват, впрочем ту и саму в крематорий доставили со стеклянными конечностями, свои она у сборщика рук выменяла на те, кои запросто наделяли хозяйство той безупречным, но то не всегда, иногда та лишь изготавливала ручки дверные, причем слишком умело, а это ей было каждый раз в новинку. Нескладеха устал от насмешек сверстников, и их недальновидных сородичей, собрал пожитки, решив наведаться к Леффу, сборщику рук, да договориться с ним, а уж после, и вдалеке от селения, совладать с ремеслом неким, да вернуться и заставить каждого помалкивать о своих зазнайствах, с тем рвением и поспешил по малоизвестному маршруту, так и стремясь только с желаниями к обители скользких взглядов, пылких ликов, устаревших захоронений, по пути из неимоверных фрагментов душ и сутей, чьи частоты до сих пор продолжают сообщать всякому путнику неучтивые мудрости.

 Нагрянув к парящей двери из окаменевших глоток, золотых глаз, серебряных пастей и задеревеневших ушей, юноша разбудил большое мрачное существо, тут же попросив его об услуге, на что неожиданно под парящей створкой обнаружил ров из всяческих рук, да услыхал предложение с выбором самой заманчивой пары, хоть и разных конечностей, отчего-то та яма не имела двух единоценных, а там лихо поразмыслил. Мекба спустился внутрь одним прыжком, и мигом стал спрашивать у хохочущего рва о том, что каждая взятая им конечность умеет, и он конечно-же отвечал, не вдумчиво и баснословно. Озадачился юноша, на что ему неживые руки? Но это ненадолго, после того снизошел доумениями к разным другим вопросам, таким как приживутся ли?, не восстанут ли против него?, как долго прослужат?, добротными ли умениями обладают? Несмотря на сомнения, тот был переполнен радостью мгновенной возможности, впопыхах выбрал руку плотника Зокана, и руку и лепчего горшки Афпуша, именно они ему приглянулись, а после того мигом попытался выбраться из ямы, но не сумел, глубокой слишком была.

 Да уж, предложение истинная уловка, тем более оба заранее о цене не удосужились уладиться предпочтениями, да сборщик рук свое время зазря не тратил, поскольку разные руки юноше почудились желанными, то за те и награду вынужден теперь брать изощренную, та работенка его потомственным опытом является, а чужие жертвы очищают его единую кару, доставшуюся тому от роковых витиеватостей всего рода, служить тут ему еще четверть века, вот и не оступается, как и не отлынивает от неприятных заказчикам сделок, дабы скоротать сии мгновения.

 Чтож, существо позволило взять руки мастаков тех имений, и выудило юношу из рва, после чего забрало у него его руки, заменило те на сии, и поскольку он не обладает чем-либо путным, то проживет с ними недолго, и отпустил обратно, выбросив никудышные в парящий самовоспламеняющийся чугунок, где варилось месиво для его трапезы, незаметно выхватив у Мекбы рок-долг, кой тотчас обрушился последствиями на сборщика рук, оттого тот и прохворал неожиданно, едва ручонки те съел через час, долго варились, причем от стократной разъяренности, неизбежной нестерпимости в двестикрат, и трехсоткратной всенепоколебимой немощности, отчего собственно служба его тут выросла до полу века, но то происходило за несколько дней, пока те в его желудке перевариваться пытались.

 Юноша последовал в ближайшую глушь, чтобы мастерство умелых рук проверить, где собственно и разгневался, души мастеров ополоумели, да конечности надоумили ополчиться на того, а там они душить его начали, но быстро успокоились, из-за его хронического пониженного давления, но то не от их шалостей, а что одной рукой конкретного ремесла не исполнить добротно, лишь потому, а старался ведь. Впоследствии как бы тот не пытался отыскать обитель сборщика рук, так и не отыскал, с той что-то стало, а его же, едва тот возвратился в свою лачугу, стала преследовать и вопить жажда новых умений, то его мать и сгубило, вместе с неимоверным погребным голодом, выгребным нетерпением и вынужденным равнодушием, через пару недель его облик начал черстветь, глаза стали водянистыми, а после и тело осыпалось на частицы, душа поплотнела и растрескалась, более тот уже не возрождался ни в каком обличье и нигде, а походил остатком на ту насыпь по коей следовал к чудищу, что предупреждала его душу о последствиях, безвыходно лежа на тропе "Выводов".

 Год Фауши, Сезон Укрунны (третие 25 дней), или время ядовитых бурь, пылких и разящих безветрий, высоких оскверненных туманов.

 Часть 5 Хроника края "Увенчанных знаков" (жилые всесветные пещеры Жевы (жеванный выбор), Окпа (окольный пакт), Скве (скованная веха), Огта (огульный такт) и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

Не выносящий невзгод!

 В Жеве, Нибау избегал многого, особенно чьих-то бед, не выносил того, что запросто отнимает весь комфорт, портит уверенность и постоянство, сам был южных лет, не церемонился особенно с кошмарами, не позволял доумениям чужих докучать его всяческим недоумениям, и кощунственному самомнению недругов не уделял даже третьесортного внимания. Не смотря на высокие и сильные запросы ко всему, Нибау не сменял лишь невыносимые и заносчивые настроения, а плошал только долговязыми враждебными к не порядочностям выходками, от неудач отвернулся еще в юности, от удачи отрекся, ведь те вместе бытуют, от бдительности отказался, от мудростей и истин позапирался в шальных домыслах, они лишь порождают сомнения и подозрения, так ему то примечалось. Все тому не нравилось, каждый всем не угодит, вот и в приезд важного визитера "Крамольностей", или же посла "Полезностей", выразил очевидное и очередное недовольство, позволил себе угостить того озлобленным взглядом, циничным замечанием и низкосортной осмеянностью, на что собственно и получил от Цесуна артефакт, в награду, древнейший фужер, кой запросто мог переправлять куда-либо что-либо, или же наоборот доставлять что-либо, куда-либо, но сперва тому что-то прошептал, отчего вещица засияла, на том обо и расстались. Не пожелав усомниться в выгодности дара, мужчина сходил в баньку к Гифене, туда ведь шел, а некий Цесуна не уступил проход через арку, коей тот восторгался отчего-то, да вернулся в лачугу после, где подыскал полку для реликвии и отправился на кухню, дабы угоститься пирогом с вишней, кой запить чудесным чаем надумал, он тот пил лишь из соцветий таволги, корневища полыни, листьев мяты, стеблей мелиссы и семян лавра, но, неожиданно в зале шлепнулся с полки его трофей, потому и возвратился, поднял, поставил обратно, да вновь направился за угощением. Появившись на кухне, тот заикал, затрясся и обомлел от увиденного, повсюду лицезрел нашествие жуков, те тотчас стали размножаться и усыпать собою помещение, от приступа растерянности тот обезумел, на что тот мигом взял щетку в чулане, и тут же ринулся пакостников выметать, кои его лакомства в шкафах так и начали ворошить, грызть и портить. Тушки тех мужчина усердно повышвыривал за порог лачуги где-то за часа 3, кои на улице обратились песчинками, затем отведал лакомства, пирога из морозильника с горячим чаем, а после и читать обожаемый фантастический детектив двинулся, о следователе канарейке, ее помощнике рохле хомяке, и ее хозяине маленькой девочке Нибби, кою так и настигают всевозможные странные приключения повсюду, ту не спроста читает вновь и вновь с детства, насмехается над невзгодами милочки и истинно поражается взаимопомощи троицы, коя исправно отвергает неуемные последствия скрупулезных неразберих, да гремучего злобства неукоснительного всевредовства. В спальне же того поджидал очередной деликатес, разумеется из свежей порции странного, все в ней вдруг стало покрытым белоснежной плесенью, с коей тот разделался часа за два, на сей раз, а там и прочитав лишь три страницы, уснул от неимоверных килограммов скверной усталости. Нибау едва сумел проснуться после странных измышлений нечисти, коя возле его телеща на другом слоевике измудрялась шептаться убогими и невыносимыми снами, тому что только не чудилось, и всюду изнемогался в потрясениях, то пока не отшвырнул пакость духом и не выбрался из разгула гущ неистовых причитаний гадкого на ощупь создания. Лишь когда в душевой Нибау завелся полтергейст, а в коридоре попропадали все предметы и даже мебель, в зале же возник электрический кот и неучтиво бранить его начал, на чердаке что-то защелкало и зацыкало, и в погребе возник ужасающий душу того скрежет, он все понял, отнес к офису Цесуна трофей и оставил его у ассистентки, а сам бежал прочь, причем так торопился, что у псарни едва не разбился, и впопыхах заселился в заброшенный амбар. Проведя пару тревожных дней в сарайчике ли, да питаясь с соседних полей овощами и фруктами, кои в запущении продолжают расти много лет, фермера авантюриста выселили в другое место, мужчине встретились буйные звери, кои напали на него стаей, не оставив тому пожелания укрываться где-либо еще, тот таки вернулся домой, чудом спасся, где не сумев вычистить неладное из лачуги, рухнул в изнеможении, так и не уяснив мертв он или же попросту в обмороке от степени неимоверности.

 Через полчаса мужчина пробудился в той самой бане, где из того самого фужера хлебал вновь и вновь какой-то отварчик, был в поту, затем снова и снова отчаливал к страстям, то явно из-за жижи в сосуде, родные, от коих тот отрекся, решили проучить его, да позволить тому насладиться безумием, заодно рассеяв неугодные им его привычки, а колдовская бурда подошла для встречных проказ идеально. Нибау будет страдать еще несколько часов, точнее злобных пережитков, за то, что от поучений родни отказался, хотя услужениями той по прежнему пользуется, причем усердо и изрядно, не уважает и высмеивает привычки сестры, да вымывается на ее заготовленных отварах и свежих парах, деда скандалами вспоминает, а одежонкой снабжается лишь из его закромов, это лишь крошки его неблаговоспитанности, кои никак не вымести с взгод его родни, то же ничего взамен не предлагает, коли так и ныне продолжится, родственник сверхъпаразитом станет, да и ему есть что выдать им, на аренде фабрики вентиляторов зарабатывает не мало, той покойный брат владел, к нему и перешла.

Царица свалки "Чудес" и ее новая служанка.

 Родня ее воздерживалась от встреч и замечаний, соседи с той не церемонились, а домашние питомцы, коала и осел сбежали из-за избытка чудненького хлама истовых значений. Старушку призывали к праведным умеренности, размеренности, необходимости и надменностям, но та воздерживалась от предложений, выбор предпочитала выгуливать самостоятельно, а его последствия попросту не замечать, та не выслушивала серенады о том, что неважно живет, что бардак стал ее подопечным, а жизнь погребена среди никчемных хором хаоса из не заманчивых груд зловонных находок, кои усыпали дворик домишка, причем со всех его приглядных сторон. Дамочке мнение многих было не важно, она лишь желала не убираться вдоль домика, и жить так как живет, да ежедневно поглядывая на залежи около двери, осмотрительно наслаждаться раритетом, что собрала, пусть ни ее пролетевшие годы, а именно ценное барахлишко неважного качества, относительного сорта, колеблющегося применения, жалкой полноценности и оспоримого качества, послужат утешением к ее не неподатливым и редким сожалениям, ведь с тем мусорком ей спокойнее. Вообще та не собирала лишнее, только самое необходимое, по несколько экземпляров и пониженной полезности, как например десятки разных ящиков, десятки всяких полок, насыпь подушек, тройку шкафов, да другое, кое той дарили многие издали, в той и работала, ведь по ее словам в тех вещицах, предметах, изделиях нуждалась. Старушка не привыкла кого-либо выслушивать, предпочитала мудростью не прозябать остатки срока эксплуатации жизни ее душенькой, а ведь каждый из окружающих пытался предостеречь ее от сверхъестественных проделок, призывал отказаться от избытка ненужного, или явится Балуппа, да из местечка воплотит свалку, а та станет ей прислуживать, то уже бывало ни раз, а существо то неумеренно странное, но к сожалению старушки, та зазря проигнорировала путное.

 Чтож, настала та долгожданная ночь, когда явилась Балуппа, да из лачуги старушки смастерила себе трон, из ограждения соткала сторожевых древесных чудищ, а все никчемное на поприще ее теперь владений заменила на магическую дребедень, затем уселась и стала выжидать служанку, коя по ночам работала на фабрике "Имитированных чар", в отделе "Третьесортных проб и экспериментальных выборок", да та в тот момент на износ давления и ломоту костей трудилась у стола с описями "Получений", бланками "Выходов", журналами "Приходов" и свежими наборами "Проверок".

 Взяв с собой в путь пару рабочих платьев, кои зазря пылились на работе, постирать их надумала, дама отправилась домой, то под рассвет как раз, а поскольку до лачуги продвигаться было полтора часа, то запросто могла, и сумела, умудриться не заметить гадкого неладного вместо своей собственности вдалеке. Приметив вовсе не свою лачугу, а нечто двусмысленное, то уже рядом, спустя полчаса, та, едва прикрыв нос, начало ведь веять чуждым ее обонянию, побежала встречать жуткое, конечно же в отливе своих лицезрений и приливе напускных удивлений, к такому та не готова была, даже издали разревелась, счев что соседи обезобразили ее хоромы, причем под свои общие нужды пустили ее наживную барахолку. От дамы разило не хуже чем от устаревшего места, она и мытья не жаловала, экономила на всем, да убеждалась в том, что всякая грязь тоже нужная, что та хорошо маскирует душу, и усиляет ее частоты, да защищает от потери разных дорогих качественных чувств. Старушку, обомлевшую кряхтю, встретили сторожевые царицы свалки чудес, да мигом пропустили новую служанку своей владычицы, ее узнали по отличительному запаху, и скоренько принялись за очевидное, следить за лачугами ее дремлющих соседей, кои тем не внушали доверия. У Гэнк открылись 32 истерики, оттого резво подошла к одной подвижной куче и что-то из нее выудила, в тот самый момент пошел дождь из каких-то деталей, это особенно ее не порадовало, видимо тому не терпелось омыть бедняжку от зловонной грязи, да уж слишком болезнен тот ее телесам, и разумеется не заметив сидящую на троне живую махину, укрылась под ее сидением, заодно успев подобрать старомодную сумку, шитую неумело, и тут же присесть на пальцы Балуппы, кои тотчас зашевелились и скинули с себя дрожащий мягкий комок. Увидав лапу той нечисти, дама охнула, а затем скоренько принялась отходить назад, поражаясь противному, да едва ополоумев от гигантности нечисти, тут же ринулась по другую сторону мусорных кущ, где укрылась за кучами с нелепицами колдовскими эксклюзивного назначения.

 За пару часов, что дамочка без передышки осматривалась и горевала, а Балуппа высыпалась, смогла отыскать весьма занятные и хитроумные безделушки, теми набила свою новенькую старенькую сумку, после чего уселась на хвост ее пса ли, ведь сильно устали ноги, вытряхнула на землю найденные и присвоенные пожитки, да живенько начала осматривать непонятности, пытаясь определить достоинство и пользу сиих толковых ручных странностей. Недолго дамочку потусторонний эксперт по участям дилеммами угощал, кой издавна крутился рядом, но благословениями и благоволениями к той проникся лишь теперь, высшая межпространственная сущность "Перепобуждений" решительно надумала что та среди колдовских побрякушек вот вот свое забвение встретит, потому и медленно подталкивала ее душу к приметным деталям.

 От беспокойств Крамка подобрала бурый карандаш для губ, кой ее кожу в нечто болезненное превратил, серебряные очки, кои тут же изувечили ей нос, а ведь их даже не одела, шляпу лучезарную, коя ослепила ее, кулон же обернулся петлей, едва тот откопала от песка неестественного, он тут же стал тянуть ту куда-то в глубь недр поприща, кольца и браслеты обратились кандалами, их напялила минут 8 назад, магическая реакция их отчего-то проявилась только сейчас, а музыкальные серьги, подброшенный ей в руки кем-то, изувечили ушные раковины. Мучилась бедная около следующего часа, а затем скоропостижно позволила вставной челюсти, та в коробке была, новая но бракованная, без гарантий и сроков годности, отмести все погрешности ее предшествующих находок, от которых отказалась незамедлительно, а ее своим тотемом объявила от радости, да так расшумелась, что разбудила царицу свалки.

 Пробудившись, нечто тут же попросило милую женщину об услуге, по отработке ее сложных и нежелательных изнанке реальности достоинств, на что та перечить ей стала, потому и Балуппа превратила старушку в чудище "Прозорливостей", а там и пострадала в тройне, неуемное чудище вредить стало гигантше, использовать против нее магический мусор, потешаться над обликом ее сторожатых, воспитывать в себе чуждые всеобщей пользе ее поведения данности, не возжелала меняться сама, да послужить праведностью и постоянством будущим идеалам и достаткам места, оттого и осталась монстром на веки. Создание, что не спроста является куда-либо и вычищает юродивые привычки других, ограничивая бытности, чтоб заодно и самой измениться, кое выдворяет всякую лень и обучает иносортности текущего опыта, покинуло местность, рассеяв свалку, стереговых же обратив напоследок в высокие ограждения из саморастущей острой коры, трон же в привязь для монстра состряпав, а того напрочь лишила покоя, с тем и всяческих попыток устремиться куда-либо, дабы тот не навредил кому-либо, чтобы выжидал ее будущего пришествия именно тут в одиночестве, кое будет не скоро.

Призывающие погибель, или обращение к существу "Предпокоев", и его благословение.

 В Окпе состоялись три выдачи долговязых и непредвиденных жизней, причем двояких и с защитой от преждевременных несчастных случаев, злокачественных роковых врастаний, то опыты снисходительности существа "Цен", и возможности его агрегата-накопителя "Воплощений", что не устроило абсолютно лепчего "Судеб", существо неоспоримых деяний и резких отборов всячестей возмутилось мигом, оно тут же наведалось в местечко, то ведает многим во всяких слоевиках, причем находясь только в своей прослойке всеединого пространства, а могуществ у него масса, те парят над его головой, тянутся на кубические километры повсюду, уж сколько тот перегубил посланников снисхождений твари "Всепрощений" благодаря тем, многим подобным сильным существам то и не предугадать. То нечто за век не сумел отыскать и изловить ту нечисть, коя перечит ему более его краткосрочной и не постоянной попустительской неразборчивости, да как ему то проделать, если та оберегающей пыльцой "Пренебрежений" так и помогает своим неприступным усмотрениям, то всячески и своевременно. Это ни первое удивительное событие в этом местечке, но самое загадочное, подобного нигде не было, разве что Ниу, существо "Цен", своего посланника предложений на протяжении года снабжал сотней одинаковых гущ тела, то событие может по эффекту значимости лишь перекрыть сие, тем более данные жизни – это только мосты для перехода души и сутей в другие прослойки, то его личный замысел, полагает что они заслужили узнать сверхъистины о забытии всебытии предбытия, так называл все и сразу в пространстве.

 Троице, а именно Глемме, Люжу и Оэнну сии телесные ценности и достались, у последнего лишь душа и была, две первые обладали сутями, и едва первая освоилась в переходах между прослойками, самой шустрой была, как Меккз, лепчий судеб, усыпал ее суть испытаниями на дюжину жизней и разделил ее возможности нашествиями краткосрочных и непредвиденных эффектов опустошенного рока, та и сдалась, обратившись к существу "Предпокоев", кой не дал ей благословение на завершение миссии тут, потому и страдать начала, такая мудреная и неодолимая бытность ей ни к чему. После нее лепчий за вторую взялся, та ведь наведалась к нему в слоевик, и усмехаться над его кощунством начала, той не приглянулись и худощавые склизкие конечности того, с серо-кремовой кожей, медными когтями по 10 сантиметров, синие хвосты на шее, рыжая мантия, то, что вместо ушей, а именно рифообразные бежевые рога, да и нежить в клешнях, тот комкал какую-то масляную грязь безустанно почти, из нее что-то лепил, причитав несуразное, а она шипела, булькала и стонала в ответ, через мгновения исчезала, а следом ту выуживал из рогов, из тех то и дело стекает подобная, но не густая и чистая, попадая на его когти та вновь предстает предшественницей ли, с коим и его рост не вознравился милочке, тот с метр, с сросшимися широкими но узкими сизыми глазами, от них у нее закружилось самочувствие, приспущенным к пасти носом, коим скрипел, с длинными фиолетовыми губами, те волочатся по скулам, сие нечто воспротивилось наблюдениям той, да натравил на нее облако из его когтей, то ее лихо подхватило и пресекло все магические действия за пару минут, а после и на парящий большой компас растениевидный пустил, суть же той утопил в пучинах "Всеосмотрительности", в коих плавал ни часто, те ведь заодно с ним.

 Монстр восседает на механическом кресле, напоминающем переделанную скамью из бракованной половины крупного бронзового горшка, и мелькает в пространстве, между прослойками шустро передвигается, бродит лишь в вверенной тому прослойке, лишь изредка того некоторые существа умудряются лицезреть отсюда.

 После этого визита создание обозлилось, не стало тратить зазря силы и время, отправилось разыскивать недругов, существ с сильными потенциалами, но низшими рангами управления в изнанке, в слоевике искусственных перевозмещений и низкосортных компенсаций, теперь уже при помощи сего компаса "Избранностей", кой выдавал местоположения расхитителей недозволенностей.

 Пока Меккз занимался выискиваниями, третий затерялся на высшем слое, да наколлекционировал множество необычайных превосходств, те сами его дух опоясали, да многоликим подобием его духа предстали, словно неуязвимым халатом схожести облика и опоясали тот, его он исследовал и вернулся в суровое извесье, где существо "Рекомендаций" подверглось нападкам Меккза, причем в трущобах аномальных мистерий, на нейтральной территории, а там и сам оказался под разъяренностью того. Лепчий "Судеб" шустро снизошел вниманиями к юноше, у него их сотня была, и как бы не старался, так и не смог обречь того на испытания, словно тот уже вне качеств его могущества пребывал, а пока пробовал, изошелся терпениями, а там и попытался затащить того в свой слой и дух его утопить в том же омуте, но существо "Цен" и создание "Предпокоя" объединились и перекрыли ему участности в межслойных диковинных сверхъпривилегиях, до них так и не добрался он, они окружили себя параловушками, отчего тот и усмирен был. Юноша предался более насыщенным вылазкам и выуживаниям сверхъкомпетентных всезнайств, то уже после, прожил тот кстати не так много, сам отказался от своей жизни, узнав окончательно что таится вокруг него и повсюду далее, пожалел что невеждой не был, то его утешало, иное же наоборот разочаровало и покоробило, все ведь к одному волочится, тому, что бытие и его обличители – носители опыта творца "Наследий", именно так его миссию обозначило то нечто напоследок.

Кроватное ранчо, или запрет на тайные съестные угодья.

 В пещере №3 было много запретов, большинство голодало открыто, а меньшинство имело залежи тайн. Там правила одна псевдоцаревна, кою впоследствии пленили сущность "Суверенитетов", тварь "Нареканий" и чудище "Уравниваний", те умело прикрывали свои порядки появлением и дикостями жуткого чучела неуравновешенной главы пещеры, коя случайно подавившись ржаным крендельком прытко задохнулась, слуги той упокоиться не позволили, и все в ее владениях привели в запущение, те всякого обременили запретами и умеренное облачили в исключение, да сами пострадали впоследствии правда.

 3 причудливые лачуги в данной жилой махине принадлежали Клие Удвурк, те стояли рядом друг к другу, во нутрь тех она никого не пускала, а работала метельщицей на улицах, вырученными яствами, искусственными и не вкусными, расплачивалась за них лишь, а ту ими обеспечивал местный провизор "Компенсаций". В них у той было много незыблемых миражей, потусторонних тайников, сверхъестественных существ-трудяг в поднаеме, ароматических ловушек, и грошливая с мистическими секретами мебель, в коей дорогуша выращивала съестные деликатесы, да разводила живную всячину, чтобы себя, и своих существ кормить, хотя ранее та еще подкармливала и юного заклинателя погод, полюбился он ей, лишь под старость дамочка и узнала что любовь – очаг сверхъсимпатий, до этого от домысливания ее проявлений воздерживалась, но тот пропал неожиданно. В первом жилище у милочки была лишь кровать, в коей размещено ранчо, где та выращивала павлинов, перепелок, и другую пернатую ароматную пехоту, кухня и табурет, во втором шкаф, холодильник и комод, в последнем откармливала пышных щук, длинных карпов и иную чешуйчатую лакомую прелесть, а в третьем матрас, стол, в том же содержала изысканный сад с овощами, пряностями, фруктовыми деревьями и ягодными клумбами, и посудомоечный комбайн. Дама на протяжении 3 лет не знала горести и страхов, а так же подозрительной некому не была, пока в день "Взвесов", тот назначили из-за того, что по пещере вдруг замаячили в ночные ритмы "Убранств умиротворений" аппетитные запахи, некие утайщики заполонили ими всю пещеру в то время, готовя в кромешности исключительно, после него то она и беспокойной стала, а за неделю извелась, причудами обросла, потому и подозрительностью удобрять свое окружение стала. Существа отобрали из 26 созданий людей и иных поселенцев, всего тех 5 вышло, и тотчас разными способами стали следить за ними, проверять их жизнеобеспечения снаружи, ведь дома были живыми, не пускали в свои недра без приглашения кого-либо, им такие возможности придала сама пещера, причем так молниеносно все организовали, за пару дней, что 2 из 5 оказались невинными же на 3, а 2 других же попались, причем на 4, потому были погребены в выгребных стоках, такое наказание было для тех, кто жил для своих ублажений только, а чужими немочием, упадками и бедностями наслаждались, там дошло и до 5, до Удвурк, как раз нагрянул 5 день. Сметала женщина ароматным веником острые камни, тем же она вчера вечером сметала пророненные шейки печеных павлинов, рассеянную солому, колючие ветки, да неожиданно нашла причудливый, но разбитый горшок, тот был зеленым, с пурпурными кляксами, приглянулся он ей, оттого и подняла тот, собрала осколки и отложила к забору, затем домела шустро тропинку, после чего взяв метлу с горшком поспешила домой. Первую спрятала под отварной доской ступеньки, отбила грязь с туфель о лестничные грязе-глотательные жвалы, и потопала внутрь лачуги, задвинув худую дверь стареньким матрасом, затем уселась за столом, принявшись разглядывать разбитое изделие. Минут через 5, из красного ящика та выудила смоляную свечку, сразу же зажгла ее, тут же вооружившись кисточкой, кою промочила в жидкой раскаленной смоле первой, да мигом смазала тою разные части побитого горшка, после чего те накрепко соединила вместе, и все это проделала под причудливый напев, а затем насыпала в восстановленный сосуд удобрений из подпола, да засыпала те семенами с чердака, в завершении же поспешно выдворилась прочь, в первую избу отправилась, чтобы передохнуть, оставив изделие ли на подоконнике. Горшок не долго простоял в одном положении, вскоре тот проверяющим чудищем предстал, едва шлепнувшись на пол и разбившись, да мигом испытал чуждое его бдительности внутри лачуги, на мышление его обрушились 2 голограммы устройства "Фальшей", но осилив страхи, и учуяв запах перегретой машинки, тот разгромил ее, отыскал как раз по чутью, там скоренько был затянут внутрь необычных стен, причем множеством изощренных зачарованных секционных ловушек, кои напоминали выдвижные ящики. Поломав портреты с магами безумцами внутри тех, магические полотна хранили чарные намерения этих господ, кои и не дали спуску сему гостю, ловко загнанными недугами огрузили его самочувствия, после чего в приступе паники рухнул на комод, да невзначай затопил лачугу страстью, томящейся внутри нее, и едва выскочив на улицу, приподнял зеленые брови, почесал медную копну волос, и тощими ногами с юношеским напором ринулся к правящей троице за донесениями, да по пути так развопился, что разбудил прокемарившую даму в первом домишке, на что та ринулась к окну, увидала неладное, и в прикроватное ранчо нырнула не задумываясь, после чего уже не вышла наружу.

 Узнав истины, существа что только не предпринимали впоследствии, то чтобы проучить героиню съестных секретов и госпожу дерзких выходок, угрожали лачуге, кромсали ее, сжигали, но той все нипочем, восстанавливалась, а никого не пускала, все уроны перенимала не проста пещер, святыня калек ведь, да в разочаровании те 3 забили двери, а дома выходами поставили друг к дружке, чтобы дама из окон не вылезла, заодно закидав печные трубы выгребными помоями, то на всякий случай, полагали что она от зловоний не выдержит, пострадав сильнее, да призывать помощь станет, но нет, того не случилось, а рыбой из 3 лачуги те создания кормили всех жителей пещеры на протяжении десятилетий, пока ее недра вновь плодородными не стали, а та вновь юностью не обросла.

 Часть 6 Хроника края "Оскверненных знаний, выгоревших счастий" (парящие жилые норы, поселенческие трущобы из массивных паранормальных корений Скум (скрытые умиления), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

призракокрадка, смышленые детки и ковш золы.

 В парящее селение Скум впервые кто-то наведался, вообще удивительно, ведь то находится на такой высоте, что даже непогода возле него – случайность. Сии парящие норы из кореньев с низу разглядела та, кто паразитировала на чужих душах, ими питалась, а вся ее суть представала же всепоедательной "Сверхъдепрессией", телеса же – необычным мешком по их невменяемому отбору и унылому хранению, более ничем не питалась, кстати те собственно и совершенствовали ее низкосортные всеосмысления, да своими гиперъпредставлениями знакомили ту со следующими жертвами.

 В этом краю та совсем недавно гостит, здесь ее заперла тварь "Раскладов", слишком много шалила у ее фантастической плотины, дежурящей правительницей в эпицентре параматерий, недополотен всепараллелий, аномальных предтканей сверхъкомпетенций, лоскутов антителесных мистерий, где криками жертв только отвлекла ту от важных добыч, как впрочем и многих ее слуг извела сия особа для своих принудительных всевразумлений. Негодница решительно удосужилась возжелать наведаться наверх и насобирать добычи там, только вот летать не могла, да и чарить не умела, оттого пришлось той очень долго размышлять о способах визита в небесную массу, и пока размышляла над тем, наверху начался праздник "Параактивных тяжб", оттого на улицу никто не выходил, все в страхах в квартирах высиживали.

 Каждый в селении в данное врем угощал закрома квартирки золой своих предков, коя безустанно выручала их от недальновидных и ограниченных на хватку последствий, в основном от избытка магической шумихи повсюду и сверхъестественных происков всячников.

 Изловив не махонькое существо какой-то старой иссохшей кожей простака, дама ли оседлав Шамису, создание "Дефектов", кое забрело сюда случайно, отведать вкусной на ее усмотрения Памцелой, травой "Восхищений", заставила ту тотчас следовать наверх, рыча на ее суть и терзая каблуками ее очаровательные ребра. Полет был не искусным, лихим и не приятным обеим, а поднявшись, первая и вовсе скинула нечисть в низ, причем уставшую и отчего-то хромую, да последовала к воротам поселения, чья конструкция той сразу же не приглянулась. Встала у тех, что из сучьев, и быстро осмотрев улицы, путную добычу и уязвимости их жилых квартирок в стенах единых хором-ограждений, отперла ставни, мощными пальцами раскромсала магический замок, да с безумием двинулась к первой же двери, как и самой близкой к ней. Укрывшись в чужую плоть пакость, по пути к той встретила детишек, те никак не могли запереть взбесившиеся окна в квартирке первого этажа, их ни терпела, и не трогала, вообще отличала у кого свежая душа, а у кого старая, поначалу лишь старыми закусывала, а уж напоследок в тяжелые ночи лакомилась теми, и тут перепугав их, от той веяло катаклизмами, где только не была, туша той словно коллекционировала ароматы сверхъестественных мест, источала запутанный и неестественный недошок, вперемешку с лютыми и окольными причуды, невыносимой двойной жаждой боли, а из пасти разило неутолимым и нескончаемым приглушенным сквозным эхом, от плоти же заснеженной копотью перло, спекшейся кровью и протухшей краской, заодно и умудрилась раздавить свое отвалившееся ухо, хотя то будто и ни ее, а то проделала впопыхах, своими не небезупречными вишневыми туфлями. После того она умудрилась шустро поглотить душу старушки, коя после выскочила за выдворенным оскверненной батареей псом, а там ее смешной зеленый сарафанчик поел ее тело, да раскромсать ногтями дверь в жилище контролерши "Дат", и других. Один только подъезд барышня охаживала пол часа, умаялась и на последнем этаже передохнула, а после вновь принялась за естественное той, облик ее смердел неладным, скул, как и челюсти не было вовсе, вместо волос голову покрывали черные сорняки, глаза чудились деревянными, в них что-то трещало, стоило лишь женщине теми посмотреть в сторону, в тех запросто было увидеть несколько внутренних глаз, разных форм и зловещих, походка внушала недоумение, а конечности плыли небрежностью, понасобира около двух десятков, та двинулась в другой. За следующий час та насобирала еще десятка полтора раззяв, а монстром "Убытков" поела их тела, он же обращенный ее сарафан, затем той стало худо, на что похитительница душ, заодно и пожирательница сокровений, стянула с себя тяжкую шкуру, не могла в ней теперь находиться, от качеств душ та туша стала зависимой, да медленно последовала далее, остановиться уже не могла аппетит так и рассвирепели на нее. Нечто не стучало в двери и не заглядывало в окна, крушило стены, те были не прочнее предыдущих, вырывало оконные рамы и забирало то, к чему вкус его вел, так за треть следующего часа то прибрало к хранилищу сути еще десяток потрепанных душ, а там и окосело от странностей, реакции его и повадки внезапно начали невероятность извергать, то и замедлило его возможности, но по прежнему не сдавшись, и не остановившись на передышку, чудище продолжило тешиться возней и муками, от которых словно легче становилось его тело, но не суть с сарафаном.

 Двое детишек, Лонкурь и Гарник увидали дикого монстра в глазок дери, перепугались и ринулись за золой в кухню, тою был забит выдвижной ящик стола, опекунши их не было, распивала чаи у соседки, и то происходило пока серое чудище изымало безвольные души из скудных тел первых соседей, да медленно приближалось и к их привлекательной квартирке. Набрав в сковороду золы, первый ту разогрел на плите, да вооружившись старыми ботинками деда, второй наполнил их вилками, детишки принялись выжидать.

 Высадив таки последнюю дверь в этой части дома, нечто пожаловало внутрь квартиры, обошло комнаты, и приоткрыв пасть, то от переутомлений, тут же было сбито с лап ботинками, да накормлено горячей золой, после чего завыло и попыталось подняться, но шустрые мальчишки того скрутили бельевой веревкой и добили его дуршлагом и разделочной доской.

 На рассвете тело чудища оставшиеся сельчане скинули вниз, перед тем правда повырезав у него самые примечательные части, хвост, язык, и прочее, ворота заменили на латунные вскоре, к тем же приставили смотрителя, а мальчики стали героями квартала "Вялый".

Сияющий пес, колебимая твердь и существа небосклона.

 Искрус, травник, в очередной раз снизошел в низоты, то для сбора соцветий, корней, листвы, стеблей, семян, коры, сорняков и прочего. Распахнув сумку из рыбацкой сети, достал дневник с записями ингредиентов к бальзамам, мазям, микстурам и прочему, следом выудил из нее безразмерные магические колбы с секатором, и отпустив механическую тучу, та некоторых сельчан в сии места и спускала, а затем по призыву поднимала, принялся за бывалое делишко, дабы в скором времени порадовать и утешить хворников в своем окружении. Приспустившись к земле, Искус мимолетно что-то раздавил своими сандалиями, на что тут же лучистый денек предстал враждебным вечером, посреди же территории возник тваревидный ураган из многочисленных сутей, а на просторы луговых величин обрушился чей-то таинственный и жгучий пыл с другой стороны, отчего все так и запылало вокруг мужчины, а там тот подобрав безделушку поломанную, тотчас направился в ближайший минеральный холм, где телесами успокоилось существо "Подлогов". Ураган через несколько мгновений предстал сгустком из пухнувших то и дело от объемов воздуха существ, кои тот поглощали без остановки, и плодились, взмывали в высь и озорничали там, напрочь перекрыв освещение своими курьезными телесами, впоследствии тот иссяк, а его содержимое заняло высоты.

 Внутри склепа ли была будто уютная берлога, причем усыпанная колдовскими вещицами, этажерками с приманками, умершей громадной нечистью на насыпи из гнилых трав, та обстановка и шокировала, и потрясала взор мужчины. Посмотрев на брусок, отвлекшись от грандиозных хором, вещица именно тот напоминала, что из сердитой бронзы, да попытавшись починить его, отчего тот предстал шкатулкой, и той изверг ручное изделие, на коем были выбиты узоры и рифмы, символы и числа. Поверх сторон устройства простерлась надпись, ту Искрус прочесть не смог, но приметил сразу же рисунок с усыхающим прудом, воздушными существами, солнечным псом, а так же раненным старцем, сей миниатюре тот не предал значение, но вещицу задействовать к чему либо попытался, на что и вызвал лучистого пса, от каких-то спонтанных теребаний, кой снаружи холма воплотился изваянием, а спустя несколько минут, напитавшись зачарованными агониями снаружи, внезапно ожил, да мигом покинул близ укрытия. Мужчина удивился, вышел из минерального пристанища и восторгался на протяжении часа, как ловко пес сжегал, крушил и уничтожал существ, изымающих воздух из изнанки, а там и с ним заговорил механический питомник, хранило "Сверхъчудесных оберегающих переходящего выходного мира". Изделие почуяло угрозу и тут же посоветовало Искрусу пожертвовать ему своей благородности, а именно чтобы тот отер рычаг с трубкой и магическим миниатюрным компрессом своей чистой кровью, но услышал отказ, ведь мужчина счел предложение чем-то западнящим. Тот любовался долго, а затем, когда песик справился, да озверел, буйствовать начал там наверху, осквернять твердь, коя от его испорченных лучей колебаться и буйствовать стала, распорол ладонь когтем гнилостного создания, отер изделие кровью, и тотчас постарел лет на 70, а там и позабыл обо всем, с тем растеряв за секунды опыт десятилетних навыков сверхъврачевания.

 Твердь тотчас успокоилась, пес спустился, наведался внутрь убежища, и занял сие место, за вздох лишь испепелив тушу чудища, прижег рану старцу, и поведал ему то, как заперли его в этой находке воротилы "Жизней", а после него и других старателей "Взгод" заманили туда, впоследствии стали служить вздорным правилам, чтобы скоротать время, иначе то длилось в скуке едва не тысячелетием.

 Травник размышлял теперь еще дольше, часа 3, причем стоя на одном и том же местечке у входа в минеральный куполообразный настил, и лишь во всем сомневался, на что пес успокоил старца, выдал ему что более тут никто хворать не станет, и что с другими существами выдворят из края все неуместное блаженствам всяких мирян, а тот вскоре преобразят, да с огорчением шепнул тому неприятное, то уже после приемлемого.

 Пока гарь лугов превращалась в исцеляющую все подряд дивную речушку, старец обменял свою жизнь на свободу для других созданий, сам же рассыпался на песчинки, а внутри изделия что-то защелкало и зафыркало, следом гаркнули механизмы, и после того повыходили из его нутра всякие существа превосходных значений и впечатляющих обликов, те не задержались внутри холма ли, да шустро и сразу позанимали не обжитые фрагменты края, тут же став менять его черты на улучшенные.

 Подышав на горку безобразной смеси, пес замер, та тотчас предстала склизким комком, а там и нечто невидимое, крутящееся возле хвоста его, с пренебрежением шустро слепило из того младенца, коего и вынянчил пушистый симпатяга лично, да уж слишком быстро, за неделю, невероятно но вскоре юноша вновь занялся любимым делом.

Западня для невзгод, или неуязвимость перед бедами в наследство!

 Старичок Бакагна в поселении остался один, более в нем не осталось никого, потому к нему перешли все земли и жилища, из Скума другие жильцы преобразились в иной край, ведь этому угрожать стала Сижжа, да не пожелав отправится в иные гущи данной подленебесной, заполучил многое. Тот не скучает, не горюет, и не шалит. В доме у старичка пусто, все свои вещи он обменял на амулеты от визитеров всяких, не смотря на то, что унаследовал не хилый груз, он же укрупненный талисман от бедствий, а именно странную клетку из красных кристаллов с пурпурной дверью из веток древа "Зависаний", внутри которой живет одна гадость, она собственно и питается всякими невзгодами, их улавливает предчувствиями и магическими примечаниями выуживает все злобное за раз, то, что отчаянно пытается наведаться без разрешения в пресные взгоды старца. Та у него лишь и осталась в наследство от качевнущего рода, за исключением костюма сына, беспощадной пустоты в памяти, да очерствевшего сердца, то уже последствия факта наследства от родных. Он все время сидит в кресле на крыльце и о чем-то размышляет, смотря на заброшенные лачуги соседних участков, при том крепко держит клетку, с ней он редко расстается, от той даже от не отходит, иначе тут же гиблые неприятности сыплются одна за другой на его хрупкие доумения, с тем и выжидает лишь компромиссов никудышного времени. Ранее тот увлекался лепчим искусством, магических существ, паранормальных сущностей, всемогущих божеств воссоздавал из разного месива, благоухающих масс, подвижных элементаций, густых и реакционных жиж, а ныне забросил то, теперь не для кого стараться, зато по прежнему ухаживает за парящей обителью и благодарит ту за то, что не рухнула еще.

 Как то в раннее утро в лачуге старец перестал знать всяческие секреты, по хозяйству, в бытности, к миру, да путаться в соображениях, а там услыхав на улице шум, тотчас вышел и перепугался, во дворах мелькала чтица тайн, коя издали пыталась что-то предложить мужчине, приблизиться ей клетка его не позволяла, а в обмен на некую услугу обещала тому фрак "Выгод", кой лежал как раз на его предкрылечном кресле, но услышав отказ, та ополчилась. Ногти старца странница подвергла беспечным всеведениям, всегласностям и завываниям чуждого его жизни, после чего скрылась из его обозрения, попросту спрятавшись неподалеку, причем лишь мелькнув плотным и густым обонянием. Зайдя в дом, Бакагна испытал нелепое, из под его ногтей раздаваться стали чьи-то стенания, причем самыми жуткими голосами, отчего обратился к Гретту, и поинтересовавшись отчего тот не пресек напасть, в ответ услышал что это дар, а не невзгода, потому расслабился, призадумавшись о том, что попросила его Нийка, точнее возжелаланном ей, а именно его прожитые годы, их она вызволить собирается.

 Не предав особого значения просьбе, мужчина приготовил овощные котлеты, да наварил мясных макарон, помылся в душе, да отведав блюдо, живо озадачился замечаниями клеточника, тот поинтересовался отчего земли в саду улиты чьей-то кровью, а крыши лачуг устелены чьими-то свежими обглоданными костями, на то он сразу же покинул домишко и снаружи огляделся хорошенько. Сия странность его не порадовала, он подобрал фрак и вернулся, одел тот и двинулся спать. Чтица тайн вновь предложила старцу посодействовать ее желаниям, едва тот прилег, на сей раз та стояла на крыше и шептала в трубу намерения, и в очередной раз услышав возражение, с трудом сочла мысли существа в его клетке, там и молниеносно рассмеялась, незамедлительно покинув крышу.

 Странница появилась на крыльце ночью, причем со старой клеткой, напоминающей ту, что была у старца, она ее отыскала в местечке не близком, но памятном существу, отперла ту, да прошептала в распахнутую форточку призыв на услужение более благополучное и выгодное, на что существо тут же затряслось и переместилось в старенькую, а там и было вышвырено за пределы селения вместе с той. После же она наведалась в дом, стянула со старца его прожитые годы, а его юность обезобразила, затем усмирила сонливую бдительность и напоив того ядом "Сверхъсоблазнов", покинула лачугу поспешно, дабы тем самой не заразиться.

 Старец разумеется выжил, фрак избавил его от медленной и мучительной смерти всевозможных потрясений и невменяемых удовольствий, затем тот отыскал другую клетку, тем более его питомец звал его безустанно несколько долгих часов, а после выпустил его, тем самым позволив тому преобразиться, и стать нечистью "Вербовок", на что, то взамен получил его антироковые клыки, да ненадолго простился с любимцем, он отправился за чтицей, кою уже на следующее утро пожрет ее же челюстью, а после вернется и станет проживать в печи.

9 помешательств сумасброда, полка для несбывшихся причуд и пришествие в нелепие!

 Фекшу, серые гущи невзрачной повседневности надоели окончательно, тот устал от причуд своей жены, отказался от бытности, а так же долговязых сплетен соседей, немых интриг и худого воспитания окружающих раззяв, наведался в центр поселения и стал барабанить в люк, кой был вымощен в полотне, на чьем поприще и размещено селение, да принялся чего-то выжидать, безустанно позевывая. Дождавшись ее отперения, тот спустился в глубь недр, где перед ним предстал трактир скоротечностей, и шустро наведавшись в чужие хоромы, мужчина отыскал горюющего контролера "Бытия", кой скрывался тут не спроста, да попросил его о том, чтобы облегчил ему ношу, на что получил отказ, да и пояснение, тот выдал что прошение это вне его навыков, на что мужчина мгновенно раскис, а там и повстречал неуемного махинатора "Миражей", кой всучил ему дубликатор "Уместностей", и отправил обратно в поселение, сказав что это подарок его врага, а он ему не нужен. Фекш обрадовался вещице, покинул местечко и вернулся в квартирку из корней, где принялся рассматривать ту и пытаться проявить ее свойства, впоследствии то не получалось у него примерно сутки, на вторые же устройство само задействовало свои механизмы, и на протяжении недели исполняло все, что задумывал, замысливал и желал тот, как например лишало его боли, искушений, препятствовало излишним тратам, отвратительным настроям, реставрировало его достоинства, удачливость, и многое другое, после чего пропало. После того, с каждым часом Фекш менялся не в лучшую сторону, чувства его барахлили, опасения набухали, память меркла, сердце портилось, потаенный свет души стал в непригодное той превращаться, а слух кто-то студил.

 Жена его не узнавала, ведь в его голове мысли и доводы были в узелок заблуждений завязаны, да так, что тот и спать не мог, ел только раз в пару дней, все остальное время стряпал какую-то нелепую полку в гараже из странноватой глины ли, ту кстати доделал на 5 сутки. Мужчина успел напоследок ее лишь приделать над кроватью, затем из-за ночных помешательств, кои кипели до утра в его фантазиях, первое представало плачем потолка, второе устрашениями половиц, четвертое срастанием зубов, пятое женой людоедкой, шестое – исчезновением бытия, и седьмое – похищение полки. Все это мучило его недолго, а там отодрав полку, спозаранку, кою кстати приготовил для своих знаменитых на весь квартал поделок, а именно зачарованном агрегате "Авторезюме", магическом прерывателе испытательных сроков, чарном удешевителе желанных товаров, был изобретателем в недавнем, до того как разочаровался в деле, тем более что тот механизмы и запчасти для них собирал у границ селения, где некие создания из веществ всяких синтезировали те, а то проделывать более непозволительно, обратился чем-то необъяснимым и невнятным.

 Пробудившись после, жена Фекши вскрикнула, та увидала нечто зловещее, ее муж скульптурой стал, той лежал на полу скрючившись, был без глаз, в глазницах торчали чьи-то клыки, зато с гаденькой улыбкой, вместо рта была чужая пасть, та перепугалась, и покинула квартиру на пару дней, кои попросту проревела в соседки, у коей кстати и вызвала толковщиков мистики. Вскоре та похоронила мужа в погребных корнях иной стороны ограждений селения, а затем в 6 ночь обнаружила странное изделие в вытяжке, то само оттуда свалилось прямо в чугунок с тушенным ягненком, на что милочка протерла его рукавицей, и неожиданно выключила, вместе с тем и оказалась в месте не скромных ляпов и кукольных пристанищ, где детским голоском некое чудище подзадоривало свою родственницу растениевидную дикость, что ополоумевши судачила ему о количестве жертв, оставшемся избытке неудачников раззяв, коих те погубят ради окончательного высвобождения отсюда. Дорогуша спряталась под тележкой с чьими-то глазами, да всерьез ко всему прислушиваться стала, да уж, вызнала много, как созданий и людей разных в утварь, поделки и устройства обращают, а там и при помощи их путств заманивают других, то для очередных залогов, ведь эти двое понабрав кредитов "Благополучий" у существа "Бичеваний" не сумели расплатиться коллекцией чужих азартов, ту собирали слишком долго и без рвений, потому теперь тут трудятся до тех пор, пока не возместят ему убытки в 20 крат. Откормив сожаления истинами, а сомнения впечатлениями, дорогуша вылезла из под тележки, да как следует расшумелась по пути в комнату с чароворотом, отчего и поторопилась внутрь шустрее, тем временем за ней последовало чудище, вознадеявшись обратить постороннюю гостью в неистовую хронику о потусторонней свидетельницы восстания съестного монстра возле бунгало повелительницы "Обреченностей". Хлопнув дверью, да мигом поглотив магических особенностей, постройневшая особа придала бункеру вид гигантского муравейника из тернистых веществ, да незамедлительно предстала непримечательными и омерзительными очками, кои чудик тотчас раздавил лапой с нашпигованными в ту клыками, едва нагрянув в ту следом, да заперев дверцу на прожорливый ключ, с удовольствием и беззаботностью последовал обратно в трудовую комнатушку, где предполагал утешить родственницу утешительной новостью.

 Год Фауши, Сезон Укрунны (четвертые 25 дней), или время густых полусонных поветрий, мимолетных затишливых заморозков и частых теплых покровительских слез.

 Часть 7 Хроника края "Ляпов премудростей, низкосортной заботы и могучих недодивностей" (древесная раскидка Ково (кособокая воитель) на жижах сверхъестественной недоплоти), и его близкие окрестности, да отдаленные предграничья).

Юный охотник, хлопоты великаноедки, лакомства существа "Мнений" и нянь из пуха.

 Много неестественного и опасного видывал Вешь, сколько гнусного и неприятного изловил, ни сотню раз препятствовал зловещему, тому, что извергали ужасающие фантазии могучих чудищ мистиков и трусливых ведающих знаниями, а именно как живое и плодоизвергающее нечто так и пыталось наводнить сооружение, где он с остальными проживал, крепость, ту жилую постройку своим всенечистотным детищем. Создание это в жиже только и плодится, а если что-то и выбирается из тех смесей, некоторых оно отчего-то прячет под собою, то стремится либо к Кове, от которой подобное отваживают орудиями те же жильцы, либо к механическому айсбергу, где подобные верзилы и страсть прочая попросту враждуют, поедают друг друга, и всячески злобят сии воды "Сверхъвизитов", так их называют в самой Кове. Мальчишка даже не пытался понять отчего именно тут семейство его остановилось, поселилось, задержалось, да и чем является месиво под помостом, на коем постаивает его удачное домишко, лишь ходит в далекий маленький лес и там охотится на естественных, привычных его промыслу зверей, а так же собирает ягоды и орехи, они так же вполне сносные его вкусам и привычкам.

 Из-за непостижимого в середине вод, из центра вылезать стал костяной полуберег, да высоких уливов берегов, крепость отчалила от тех, мальчику целых две недели пришлось воздержаться от привычек и не охотиться, оттого тот только высматривал как костяную жуть заселяют подобия людей и монстров, хотя то были не они, это его не пугало, но все же настораживало, лишь когда воды спали, сперва правда отчего-то забурлили, тот на своей самодельной лодке отчалил, а затем затащив лодку на берег, с камнеметом двинулся в заманчивую даль. Тот двинулся через старый тихий пустырь, на коем вдруг начали чрезвычайно непонятные овощи произрастать, а тропа словно была из чьей-то шерсти, но не удивившись, лишь продолжил передвигаться куда-то вперед, многое его не удивляло, ведь две недели тут отсутствовал, а чуждое за день проявиться может, собственно поэтому и не привыкал к чему-либо надолго, а к смерти вовсе относился как к подделки жизни, последнюю кстати считал иллюзией, где душу отвлекают, да за ее счет мудреют наставники извне, ох да, еще одно, на инстинкты он никогда не полагался, да и нет у него их, тот как-то упал в жижу сию, и ныне без них прозябает. Дойдя до известной ему глуши, тот замер, лес ведь курчавым стал, все деревья изогнулись, а стоял перед Вешем на чьем-то каменном лбе, вдоль которого звери так и бродили без остановок, пытаясь залезть на высокий настил ли, все это его только озадачило, не более обычного. Мальчик приметил крупных зайцев, миниатюрного кабана и утку, да подумал, а как же они рядом уживаются, их же вон сколько, да и гиена поблизости, и та не трогает их, причем все хилые, словно в чужой памяти пребывают своими доумениями, и пока полагал то, да переосмысливал неладное, сам словно чужими доводами стал тешиться, причем так, что едва шевелиться без дозволения кого-то мог, оттого шустро одолел добычу из изделия, собрал ту, и шустро отдался спешке всеми силами и сожалениями. Ринувшись обратно, озадачился вдвойне, тотчас увидал как вдали, где как раз его лодка лежит, некая полудама с убогой внешностью раскидывает яства, причем та как-то умудрилась взгромоздить на берег мраморный тотем, он же массивное дупло, усыпанное деликатесами, странностью то ему сразу же причудилось, а там та и лодку мальчика отправила к механическому айсбергу, это и вовсе возмутило, крича великанам что-то, коими трапезничала часто, впрочем орудовала хитростями до этого дня только на другом берегу, там их отлавливать ранее было проще, но поломался сверхъестественный мостик, кой сам же и разделывал туши, причем любые, без разбора. Мальчик озадачился, с таим ему точно не справится, ведь дама то на чудище похожа, причем внешность ее только мутируется, облик всеми постоянствами зависает лишь на секунду, не более, как же тот доберется до своего селения, а там и замедлил темп возвращения, и осторожно двинулся вдоль берега, чтобы та его не приметила издали, навострив свое орудие. Едва Вешь приблизился к берегу, как тому тут же некто ответил из дупла, сказав поначалу что дама глуха, но бояться ее нужно, ведь она это другая та, пострашнее и повыносливее, этим продолжив, да и что сии лакомства существа "Мнений" состряпали, и то для ублажений тех здоровяков, и что они от всяких доумений, то уже после, тем изрядно порадовав того и обнадежив хорошенько. Через момент, пока дама внушала гигантам то они ее гости на этой стороне, некто мальчику предложил обмен, рукоять владыки "Драм", коя запросто поможет защитить его селение, а стем и ограничить потомство чудища жиж, на путешествия, ведь только потому с этой и связался узами никудышного соглашения, договорились что с ним беседовать будет, а сама не возжелала того, зато заставила караулить находку, она же амулет от паранойи. Мальчик согласился, отчего и выудил из дупла голову создания "Полетов", да впоследствии с тем мигом перенеслись в селение, да так яро, что рассвирепевшая великаноедка не сумела добраться до них, зато она лихо попыталась напугать обоих минеральным мечом, призывая подлейших всеслойных покровителей уволочь их к ней в домишко, а та живет в плазменной пасти огромного существа, коя усыпана всякими магическими морозильниками, но в ответ услышала лишь неучтивый стишок про себя, причем от той головы, которую в рабстве вознамерилась продержать несколько десятилетий, ей приглянулись его рассказы о личных странствиях по местам, простирающимся вне Заттры.

 Вешь был послушным, совершил то, что обещал существу, а пока нечто гостило у мальчика под кроватью, на протяжении нескольких лет, затем тот его доставил к спрятанному телу, и много ело, узнал что жижа эта – обращенное божество в ту, кое покинуло слой реальности и выдворилось в гущи запущенности, дабы там навести подобный порядок, но отчего-то не справилось с этим, увянув там окончательно, а здесь проявившись лишь этим окончательно.

Непредвиденный выигрыш, злополучный выбор и печаль до потери туши.

 Захваченные детишки, попросту выкраденные из Ково, а именно Тиссу, Эжни и Лони, мечтали только о том, как сбегут с неестественного нагорья, из каких-то острых, гадких стружек, остринок, комков, по коим передвигаться не возможно босиком, а те без обуви, монстры Немм, Ингит и Обус их ботинки извели на свои глазницы, у них с рождения отсутствуют веки, тем же временем поражаясь неухоженным и опасным недрам.

 Данное место расположено глубоко в подземелье, то размещено прямо под жижей, там, где всем заведует лихорадка мистерий, там, где нашли приют тварь "Отступлений", узурпатор "Возражений", тварь "Предотвращений", и остальные. В небольших берлогах ли, или же норах, кои простираются в низу нагорья, а на вершине коего трое детишек и восседают, ютятся монстры, всего тут их обитает пару десятков, не более, те почти ни едят, лишь азартами угощают друг друга, зазря всем подряд рискуют и сулят всеобщей участи мимолетными неопределенностями, скорыми и непредвиденными затеями, от чьих последствий и ликуют. На сей раз сборище надумало затеять некий турнир для своих пленников, так существо "Массовок" заготовило для троицы свои жребии, магические уделы достачи, или же короткометражное предназначение-событие, а поскольку оно было слепым, то часто ошибалось, в результате тех ошибок и браков похищенные предшественники гибли один за другим, тварь "Декораций", коя обычно после неудачных дублей перепостроений миражей ли подвергается гонениям, возвела крепкие и уникальные помостья с двояким антуражем, а существо "Жертв", то же регулярно всем подряд саботируют от скуки остальных, заполонило баррикады безмерными аномалиями, кои тотчас извергли шквалы путаниц, а там и всучив троице пружинки сияющие, кои мигом увеличились и оказались на левой ноге каждого, тут же высказало мерило ответственности за не послушание правилам турнира, но то не ранее чем впопыхах о тех озвучила сущность "Неуемностей'.

 Мальчикам не приглянулась истина о том, что пружинки будут вонзаться в их ноги острием, за очевидную оплошность, или неповиновения, а так же переиначивание сути правил, да и закручиваться поверх плоти, едва воздержаться, впоследствии то, от роли участников, отчего и впали во всеобщий ужас. Итак, тех спустили вниз, некто из бугаев объявил что тур по злополучностям распахнут, вроде то проделало создание "Горбов", после чего все 20 громил принялись утешаться чугунками с тушенной капустой, и да, эта ночь является единственной когда те лакомились, ибо те не восторгались пищей без развлечений, а их у них было не так много, лишь вынужденных невзгод и погрешностей.

 Среди того месива, кои с наслаждением поедали чудища, плавали чьи-то кисти и глотки, тем же временем наблюдали как рохли в негодованиях разбежались по сторонам поприща, ведь на них тотчас на том напали аномальные призраки, свирепые миниатюрные тролли в количестве дюжины, и гигантская летучая мышь.

 Троица ринулась в рассыпную, но когда пружины на их ногах нагрелись и обжигаться стали, им встретились механические мудриньи, кои тут же выдали тем по реликвии "Сверхъазартов", и тотчас рассыпались на запчасти, и то, не раньше чем вместо предшествующих угроз, предыдущие враги гостей обратились в пар, возник пылипыл из кипящей смолы, высотой в три метра, толково того окружили и мигом атаковали кто чем. Первому достался синтезатор "Грехов", второй заручился страхопультой, третий получил рубило "Опасностей", наравне с тем в центре поприща проявилось точило "Невзгод", кое пульсирующе заисточало пущие неразберихи вокруг троицы, тем их сильно обескуражив. Первый и второй так увлеклись побоищем, да поединками, что растеряли за пару часов все свои человечности, а там и орудия их вышли из строя, как раз именно из-за тех изменений, в последствии пружина первого предстала ядовитой змеей и укусила его за голень, второго же пружина предстала кривой ржавой стрелой коя очутилась в его сердце, обе мгновенно и заодно, одномоментно и сообща обезжизнели туши обоих. Только третий никак не мог приспособиться, да и эти сражения ему были чужды, все в его семье слабы, но не смотря на хронический упадок сил, не сдавался и лишь отбивался от пакости стремящейся раздавить его, с тем и отступал к выходу, кое так своевременно и прижало своими ступнями существо "Квот". Эжни замер у лап монстра, разочарованно окинув взглядом окрестности турнирной залежи, и попросту уронив намеренно изделие, невзначай и мимолетно прикрыл глаза, он устал пытаться спастись, тем более безвыходность сильнее его охоты на самообладание, да и как тут справиться если те другие его друзья пали, а они выносливее гораздо, тем же мигом и прослезился. Отступив от игрища сиим способом, тот выиграл, в этот момент пружина на его ноге растворилась, а декорации разрушились, тварь "Преувеличений" высказала благодарность за все победителю, посочувствовал его друзьям, да предложила ему либо вплавь выбираться отсюда, ведь троицу монстры в своих пастях волокли сюда через ту самую жижу, либо остаться и служить подмастерьем всем сразу, да подсказывать усмотрениями нечто подобное, то для других жертв, заодно и воспитывать следующих победителей, из проигравших они готовят трапезы ведь. Мальчик, потому как знал что не сумеет ни выплыть, ни отыскать путь к жиже, согласился остаться, но полагаясь на то, что сумеет пресечь число следующих жертв, и помочь тем, кого притащат вскоре сюда эти изверги, с дрожью в замыслах, и двинувшись к миске с какой-то бурдой напоминающей суп, ту на всякий случай они сварили победителю, это его награда, после которой тот и сам вымахает, представ чудищем подобным, причем "Гамов", отпустил долгосрочные сожаления, настроившись на избежное будущее ли.