Читать книгу Замтийсские сказания 1 - Зувус Сувуз - Страница 1

Замтийсские сказания

Часть 1: 12 гадких крайностей!

От похитительницы безделушек (дивное признание)

Это самое жуткое чтиво, к моей радости то довелось читать единожды. Поначалу даже подумала что это книжка с секретами, а затем размечталась о каком-то утаенном шифре, но приметив истину, тотчас взъелась на саму себя. Стибрила какие-то бредни 9 летней девочки, ну я и обозлилась, то правда пока одну ведьму не встретила, а после того как лишилась волос на голове, тотчас поверила и в мистику, но это позже, наверное, около 3 недель прошло с непутевой и чуждой для меня находки. Привычка сильнее нужды, а нужда свирепее самообладания, что же поделать? Гадкую на крайности книжицу у одного сони подобрала из заманчивого кармана, широкого да сердобольного разини, он явно не возражал, захрапев куда смехотворнее, откинул плечи назад и еще пуще расслабился. Если бы знала, как тот день обернется, уселась бы на велосипед и уехала в Жевару, там вроде есть чем поживиться. Этот премудрый Шаль мне надоел, одна проблема – билеты слишком дорогие на поезд, а из другого транспорта лишь воздушные шары, но поскольку боюсь высоты, этот вариант точно не для меня. Сказания эти, толи страшилки, толи сказки так понять и не смогла, толку наклеено на ржавые помыслы сверх меры, из тех мне только 4 понравились, я их в ливень вспоминаю, а он у нас на неделе по 2 раза идет, Шаль ведь город длинных и частых дождей, бескомпромиссных и отчаянных.

Мне такие никогда не рассказывали, в детстве помню болтовню о починке разного механического хлама, а после отцовская мастерская мелкого ремонта перешла ко мне, затем та развалилась, дела канули в пучину глубоких долгов, пришлось заложить квартиру, а с ней попала в чудный мир не скромной нищеты и бесконечной трусости.

Что та дамочка ведьма, даже не догадывалась, с виду обычная бабка, после того воскресения так и не могу прийти в обычные чувства. Понимаю, теперь даже немыслимая дребедень вполне способна предостеречь о страшных, гадких, подлых и немыслимых последствиях, только бы не похоронить желание в гущах надуманной, растрескавшейся ясности. Теперь хожу в шляпе, а ведь подумать не могла, что их носить буду, не любила никогда, а как же тут иначе, когда прокляли в момент. То произошло в сквере, дамочка изучала ценники на витрине магазина со сластями, в волосах ее чудилась заколка, невзначай я приблизилась, потянулась за ней, и на заманчивом итоге, та укусила за палец, затем дамочка повернулась, и гаркнула, а после небольшой навес шлепнулся на мою голову. Помню, как она поволочила в темный и безлюдный угол странной улицы, она была сильнее и свирепее, туфли меняли цветность, с волос начала стекать краска, кожа выцветала, мне чудом удалось убежать, едва сверху на ту вылили поварское месиво. Пожалуй, книгу, почему-то тонкую, перечитаю вновь, но не слишком скоро, вначале надо прийти в себя, ведь преследует странное, словно та из щелей в полу на меня смотрит по ночам, как бы так, ни вытеснить из ума суровую реальность. Все-таки завяжу с гадким делом, то продолжать опасно стало, это развязанное хобби приводит к жутким крайностям, лучше рисовать стану, например колдовскую жажду и прерванные участи.

Песнь Зувия и ее крепкая тайна.

Как то одно существо угодило в проклятый ров, оно барахталось в затхлых останках ротозеев, кровожадной грязи и издыхало от кричащих душ. Тому помог выбраться ленивый демон, он чудился послом нежити. Он махонькому существу наказал запомнить один напев, затем пройтись по селениям и начертить его слова на оградах, стенах домов, на что существо согласилось.

Римук начертил гнилыми кистями слова на земле, широко ухмыльнулся и дал их прочесть шальной рохле. Целый час Фаруда изучала причудливый текст, затем поблагодарив чужака внушающим обещанием, тотчас побежала чудно по тропинке к ближайшему селению скупых палачей, а демон вздохнул с облегчением, подошел ко рву, и замертво в него рухнул. Фаруда добравшись до селения, у ближайшей бани набрала угля и расписала словами все ее стены, затем улеглась у двери и уснула, видать от усталости. Утром гадкую мерзость изловили и сожгли в печи, ведь та людей начала кусать острыми зубами. Словам не предали значения и начали стирать, на это дело ушло около часа, пока трое скоблили ядовитые буквы, тщательно запомнили слова, и уже вечером из их уст начали исходить некоторые строки, поначалу, правда, невпопад.

Селение погибло за две недели, ведь никто тайны напева не знал, каждая из строк чего-то лишает, и что-то дает, а где-то возможность иную черпает. Последний из погибших умер в городке Нафтир, куда тот в страхе переселиться успел, узнал точные слова напева, записал их в блокноте и спрятал под входной дверью. Собственно прожил он всего неделю, затем его ограбили, чужаки нашли блокнот, а слова резво стали, вновь гулять по уголкам спокойного городка.

Звучат слова эти так:

– В тайну влезаешь ты лоскута гадкого Зувия Хуруса, окаянные дрязги жадных невзгод вбираешь в себя. – Прокаженная блажь моей сущности сожрет те времена, козни грез лихих сотрут твою жизнь, освободив меня. – Откупиться не сможешь, подчинишься тем страхам, губить придется других, это коли сумеешь, но если мукам откажешь, обозлишь и отравишь участи всех их. – Наследство мое – это кара иных, и то выберу я, а ты жуткой данью живи, горя не забывай, ищи дары чужака. – Истину ты не сотрешь, попытки останутся прахом, Зувий Хурус лишаю тебя чужой воли, обращаю затею твою сущим крахом, на веки возвращаю в пристанище боли, туда, где и жил.

Появившись на крыше, существо, походившее на мальчика, но с вишневой кожей, молочными глазами, седыми до плеч волосами, зеленными ногтями, каменными губами, что-то прикрикнуло, затем спрыгнуло на землю. Поскольку всюду валялись безымянные отсыревшие вещи, то он поднял нужного размера понравившиеся, и живо их напялил. Захотев подкрепиться, чужак тотчас поспешил в ближайшую лачугу, в красных шортах, серых носках, черных ботинках, зеленой майке, таинственный мальчишка уверенно двигался по окровавленной тропинке к белому домику.

Внутри как раз был мальчик, он жил с дедом, но того сейчас не было, он ушел в далекое селение навестить погибающую от какой-то напасти родственницу, а мальчик как раз доварил густые, пряные щи.

Распахнув дверь, Зувий прошел в дом, увидев незнакомца, тот не смутился, усевшись за столом тот начал ругать Охзума. Мальчик не понимал ни слова, он с рождения был глухонемым, лишь смотрел на страшного подростка и удивлялся его облику, этим деревянным бровям, минеральным ушам.

Тон налил порцию щей, отломил только что испеченного ржаного хлеба и отдал съестное болтливому чудику. Поставил угощение возле заостренных пальцев чужака, сам же сел рядом и тревожно стал наблюдать.

Зувий охотно набросился на пищу, словно тот не ел лет 10, этот не робкий знак существо расценило как жертвенный дар, на что тотчас взяло мальчика к себе в услужение, не смотря на то что Охзому то не пришлось по душе. Зувий использовал мальчика около недели, до тех пор, пока мальчик не отравил того тушеной картошкой с грибами, а на его брюхе следом вырезал знак искупления, самым острым ножом. Благодаря одной специи, которая лишила чудика возможности двигаться, мальчик смог в пасть ему напихать вещей с улицы, а после покинуть городок в спокойствии, впрочем, тот направился к деду.

Зувий лежал на полу и рыдал, его сердце было разбито. Он выжил, отыскал мальчика, изничтожил деда, обратив того в плесень, а Охзума забрал в лихой звук враждебной песни, наверняка чтобы наслаждаться ужасами треклятых мест, а заодно проучить неуступчивого мальчика.

Многие не знали что там внутри, даже будучи запертыми, между гнилой рекой безутешной трагедии росли два удаленных берега, и то за счет прибытия численных душ, полученных тел, помноженных участей, порабощенных страхов. Это крайняя дальность, ее еще в детстве выдумал Зувий, охотно прячась там от проблемных ошибок, ершистых страстей и истертых горестей. Там нет спокойствия, души стонут от мук, времени в край не попасть, правда бессильна, бремя жестоко, судьба не находит тех мест, идеалы пусты, смерть изворотлива, бытность враждебна, возможности скрыты, зато страхи смелы.

Демонический ковер!

Вредная дамочка Фегиза, в былом умелая ведьма, что отдала колдовскую лавину своих умений гадкому великану, тот кстати вскоре был изничтожен Релутиями, всю свою жизнь не выносила грязи, но притом и так же не любила убираться, не желая зазря тратить и без того трепетные крохи стыдящихся да и сторонящихся разного сил. Много лет женщина прозябала в не скромной нужде и томилась в убогой лачуге, а когда совсем отчаялась, ей нагрянул в наследство, старинный зеленый с треклятыми символами и проклятыми обещаниями на обратной стороне ковер. От убитой гнусной тетки тот подарок, кстати, тоже ведьмы, все остальные ее побрякушки забрал глухой колдун, он продал все за смешные пригоршни, наверняка чтобы дух ее позлить. Дамочка жила на окраине Вонкрулской равнины, за ковром Фегиза ехала самым дешевым способом – вплавь. По речушке Кашавке та гребла около недели, добиралась до долины враждующих ведьм на колоченном своими усилиями шкафу. Приехав в нужное место, дама забрала ковер, загрузила тот и отчалила обратно, правда приплыла к домику спустя еще две недели, ведь ветер дул только в одну сторону. Внутри дома слышались споры, дамочка выбила ковриком дверь, зашла с бойкой разгневанностью, посмотрела на зевак, что бесцеремонно заняли ее лачугу, причем не просто заняли, но и выбросили всю ее мебель. Хозяев колдунья тотчас обратила в посуду, медлить она не привыкла, затем расстелила зеленый красивый ковер на полу, прямо в кухне, после чего неуклюже приделала дверь, кое-как, и следом уселась за шатким столом, смотря на коврик, любуясь его чистотой, наслаждалась дивным отдыхом.