Книга Е.А. Прудниковой рассказывает о самом трагическом периоде Великой Отечественной войны – лете 1941 года. Автор разбирает различные мифологемы первых дней войны: внезапность нападения, срыв мобилизационного плана, преступные директивы и многое другое. Отдельная глава посвящена неизвестным героям 1941 года.
version 1.0 – создание документа – Tibioka
Елена Анатольевна Прудникова
Стратегия победы. Разгрома 1941 года не было
© Прудникова Е.А., 2019
© ООО «Издательство «Вече», 2019
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019
Введение
– Мастер, – судорожно выдавил из себя Тэйглан.
– Ты задал неправильный вопрос.
– Тебе виднее, Младший, – помолчав, кивнул Мастер Дэррит.
– …Если ты знаешь правильный вопрос – спрашивай.
Физика – наука чрезвычайно прагматичная. Ей иначе нельзя, ибо, в отличие от наук гуманитарных, по итогам работы физиков делают конкретные машины. Если взорвется атомный реактор, то всем, кто его проектировал, во множестве компетентных органов начнут задавать массу неудобных вопросов. Поэтому наука о решении задач в физике развита до чрезвычайности. И в числе прочего в ней говорится, что перед тем, как решать задачу, надо ее поставить. А чтобы поставить задачу, надо задать правильный вопрос. Не тот, который хочется. И не тот, на который есть ответ. А – правильный.
…Но перед тем, как начать, хотелось бы принести большую и искреннюю благодарность Виктору Суворову. Если бы не его невероятно оскорбительные работы, мы, наверное, до сих пор пережевывали бы официальную советскую историю войны. Удивительнейшим образом за сорок лет историки, тщательно исползав с лупами все карты военных действий, ухитрились не сказать о войне
Да, впрочем, и не могло перейти – поскольку после 1956 года в нашей истории появился персонаж, намертво блокирующий выход с тактических на стратегические этажи исторического здания. Во многих воевавших странах существует мемориал Неизвестному солдату – чтобы люди помнили, что войны выигрывают не только генералы. А вот Неизвестный Верховный Главнокомандующий (без мемориала) – это наше, эксклюзивное. Более того, только у нас был победоносный главнокомандующий, влияние которого армии и народу пришлось мучительно преодолевать, чтобы выиграть войну. Надо полагать, с другим Верховным мы бы немчуру от границы шапками закидали.
Появление зияющей дыры на месте главнокомандующего дало военным историкам и мемуаристам драгоценную возможность перевешивать всех собак на власть. Чем они с удовольствием и занимались. В итоге получилось дивное батальное полотно: оказывается, на протяжении всей войны умные генералы только и делали, что пытались объяснить
Конечно, не все мемуаристы пользовались этой шкурной возможностью – но ведь цензурой ведали все те же «умные генералы». Так что сказка о «несокрушимой и легендарной», тупо подставленной под немецкий удар, и о главе государства, который безоглядно верил Гитлеру и не верил в возможность немецкого нападения, добралась аж до школьных учебников.
От такого переноса центра мышления с головного на спинной и костный мозг вся стратегия жестоко перекорежилась, и понять что-либо, кроме бессмертного «ди эрсте колонне марширт», стало попросту невозможно – оставалось только заучивать движение колонн.
И лишь после суворовского «Ледокола», который и в самом деле послужил ледоколом, взломав панцирь окаменевших концепций, в обществе проснулся настоящий интерес к событиям той войны. А вслед за общественным интересом появились и историки – правда, большей частью не «остепененные», ну да это им не мешает. Даже источниковедению – и тому научились в боях информационной войны, а солдатский опыт – самый надежный. И у нас, хоть и с опозданием в полвека, но все же пишется история Великой Отечественной войны.
Однако пишется она мужчинами. А мужчины любят играть в солдатики, и с этим ничего не сделаешь. Любой из них, едва попав на заветную тему вроде пушки Грабина или взрывчатки Леднева, сразу забывает обо всем и принимается с упоением обсуждать, как бы повернулась война, если бы эти чудные изобретения стояли на танках или лежали в трюмах. А уж когда доходит до действий мехкорпусов, остается только доставать с полки Донцову – ничего другого в этот вечер просто не будет.
Все это, конечно, очень захватывающе, да… но почему-то никто из военных историков до сих пор не ответил мне в доступной для домохозяйки форме на крайне простой и даже в чем-то неприличный вопрос: а на что рассчитывал Гитлер, когда пошел на СССР? Ответы варьируются: на то, что население поднимется против большевиков; чтобы захватить ресурсы для борьбы с Англией; не ожидал такого сопротивления, думая, что будет как в Европе; оборзел; а в войнах вообще не рассчитывают, а дерутся (нужное подчеркнуть)…
А почему наши ошиблись с направлением главного удара? Варианты: Сталин верил Гитлеру; не верил, а просто дезинформация; плохо работала разведка; разведка работала хорошо, а Генштаб плохо; все работали плохо; в Генштабе сидели предатели (аналогично)…
Ну, а почему генерала Жукова, при его явной непригодности к штабной работе, назначили начальником Генштаба? Варианты: «заговор генералов»; а почему бы и не Жуков?
Ну, а почему армия готовилась к одной войне, а Сталин – к другой? Ответ без вариантов: то есть как?
А так: наша военная доктрина была наступательной, а Сталин… впрочем, слово Молотову:
Так что мы собирались делать – наступать или отступать? И вообще: почему все в этой истории повели себя так странно?
Странно вел себя Гитлер – до сих пор все его великолепные авантюры были точно рассчитаны, хорошо подготовлены и потому успешны. И вдруг он очертя голову кидается в совершенно безумную войну, ведомый, кажется, одними лишь мужскими гормонами: Наполеону не удалось, Вильгельму не удалось, а я круче всех, мне удастся! Да, конечно, «Майн кампф»… но уродливая реальность имеет гнусное обыкновение вносить поправки в самые красивые планы. Вот всего лишь один пример. В «Майн кампф» Гитлер писал:
Вот только на что рассчитывал Гитлер?
Странно вел себя Сталин – действительно создается такое ощущение, что он в начале войны не то очень крупно ошибся, недосмотрев за реальным состоянием дел в Красной Армии и за расположением войск на границе, не то поверил Гитлеру, а потом растерялся. Но ведь он в военные вопросы вникал – по крайней мере, до такой степени, что у него хватило квалификации возглавить армию и привести ее к победе, и управлял он, даже на первых порах, не хуже своих генералов. Другое дело, что использовал он при этом
Ну а «растерявшийся Сталин» – это из какой-то другой, параллельной или альтернативной истории. И то, что нам эту самую параллельную историю полвека впаривали, ее сути не меняет.
Так что вдруг случилось со Сталиным? В чем была его ошибка?
Странно вела себя армия – впрочем, об этом уже написаны десятки книг.
А самое странное – это ощущение, что страна и армия готовились к каким-то разным войнам. У военных была одна стратегия, а у Сталина – другая. Какая именно?
В сотнях книг о войне про сталинскую стратегию не сказано ни слова. Точнее, достаточно много говорится о его военных планах и действиях как полководца, но ничего не говорится о стратегии Сталина как главы государства. Общепринятый вариант таков: в начале войны он растерялся… впрочем, об этом мы уже говорили… но потом смог собраться, мобилизовать страну и пр. Хотя если бы он начал заниматься этой работой
Альтернативный вариант: Сталин и не думал теряться или ошибаться, все шло по плану. Да, но… по какому плану?
Сталин мог иметь не один план действий, а несколько, он мог менять курс мгновенно, крутым поворотом руля… но чтобы он этого плана
Впрочем, есть и еще один способ: догадаться. Это не так безнадежно, как кажется на первый взгляд. Как говорят военные, сложные маневры редко удаются. А поскольку война шла без права на поражение, то и план должен был быть очень простым. Может быть, смелым или даже безумным – но простым.
Однако для начала давайте предадимся любимому занятию – расчистке дороги для нашего экипажа. То есть разбору многочисленных сказок…
Олесь Бенюх. Из трагедии «Иосиф Сталин»
4 часа 30 минут утра 22 июня. Кремлевская квартира Сталина. К двери, ведущей в спальню, подходит Ворошилов. Осторожно стучит. Еще и еще раз. Злой голос Сталина: «Кто там ещё?» Ворошилов сдержанно: «Да это я, Иосиф». Появляется Сталин. Он в галифе и тапочках, на плечи наброшен френч, под ним нижняя рубаха.
(зевая)
(Осторожный стук в дверь. Не дождавшись ответа, входит Молотов.)
(Появляется Поскребышев.)
(Берет телефонную трубку, долго слушает. Не проронив ни слова, медленно садится, кладет трубку на стол.)
(Передает копию текста Ворошилову. Тот читает. Сталин сидит, закрыв глаза.)
(подняв голову, тихо)
(Поскребышеву)
(Оставшись один, подходит к столу, перебирает бумаги.)
Глава 1. Сказки о 22 июня, когда ровно в четыре часа…
Богульный задумчиво посмотрел в темное окно.
– Передо мною всегда стоит один и тот же вопрос, везде и всегда одна мысль: когда ударят?
Ну, во-первых, не в четыре, а несколько раньше. Первые бомбы упали на советские города в 3 часа 30 минут ночи. Впрочем, не суть.
Почему сказку о «неожиданном нападении» поддерживают официальные военные историки и генералы – понятно. Большинство из них до последнего времени, как и вся страна, были не в курсе реальных событий начала июня 1941 года и ориентировались, в основном, на мемуары маршала Жукова. Правильно, в общем-то, ориентировались – партия велела. Мемуары прославленного маршала на самом деле есть просто озвучивание официальной версии войны, появившейся в результате супружеского союза идеологического отдела ЦК КПСС и историков из Министерства обороны. Отсюда и потрясшее Виктора Суворова «посмертное» редактирование данного текста – когда уже после смерти автора выходили все новые исправленные и дополненные издания жуковских мемуаров.
Те же из военных, кто знал реальную историю, предпочитали молчать или отделываться намеками – надо ли объяснять почему? Во-первых, очень не хотелось брать на себя ответственность за поражение – а если не валить вину на правительство, то это непременно придется делать. А во-вторых, если кто не хотел молчать – у нас имелась еще и цензура…
Официальная советская история войны, конъюнктурная от начала до конца и насквозь лживая, в «перестройку» дополнилась еще и ложью «с того берега», запущенной в обращение Суворовым и подхваченной уже нашими доморощенными диссидентами. Коктейль в результате получился совершенно эксклюзивный: тухлый кремовый торт вперемешку со свежим дерьмом, усиленно взбиваемый по ходу всяческих обсуждений… О-о, ну и амбре!
Добравшись до телевидения, все эти сказочки уже намертво вросли в массовое сознание. Между тем история – это не то, что пишется в диссертациях и монографиях, это представление, которое имеет о событиях прошлого средний человек – как говорили в старину, обыватель. А обыватель, судя по телефильмам, до сих пор пьет прежний коктейль.
Так что не надо обольщаться – мы идем прежним курсом, товарищи! Или господа, не знаю… но если все господа – то над кем? Ведь обращение «господин» автоматически предполагает наличие рабов…
Чьи мы рабы? Чьи рабы мы?[1]
Ладно, перейдем к делу!
Операция «Ледокол»
Было больно и очень обидно.
Я подхватил эту обиду и переплавил ее в ярость, затмевающую сознание, и…
Сюжет данной байки укладывается в несколько слов: Сталин хотел напасть на Гитлера, а Гитлер его упредил. Миф этот придуман лично фюрером и озвучен им в декларации от 22 июня 1941 года.
«
Ну, и чтобы «послужить делу мира в этом регионе» (тоже из декларации), фюрер и двинул на Советский Союз не иначе как из воздуха возникшие по его испуганному жесту 170 полностью отмобилизованных и развернутых дивизий. Чего тут неясного-то?
Потом эту тему старательно развивала геббельсовская пропаганда. После 1945 года она, естественно, заглохла, а в начале 90-х годов была реанимирована в ходе операции «Ледокол». Ее можно назвать и операцией «Суворов», по имени разведчика-перебежчика, несомненные литературные способности которого были в ней использованы.
Суть операции проста, и сам Суворов говорит о ней открыто.
В 90-е годы память о войне действительно была последней святыней нашего народа. Однако началось уничтожение святынь значительно раньше. И здесь имеют место быть весьма интересные совпадения – попробую объяснить просто, без заумных терминов: пусть специалисты смеются, но их писания цитировать не стану.
Итак, в комплексе наук, именуемых социологией, существуют, кроме прочих, два временн
Что за это время происходит с господствующей в обществе идеологией? Если она постоянная – то ничего. Но если наносится идеологический удар – вбрасываются новые идеи или уничтожаются старые, – то чтобы он достиг цели, через сорок лет его надо подтвердить. Иначе возможен реванш старой идеологии, поскольку детям свойственно подвергать ревизии верования отцов. Ну а когда пройдет восемьдесят лет, отмененная, проигравшая идеология становится «плюсквамперфектум» – давно прошедшим. И тогда можно выпускать на свет любую правду – она уже будет представлять лишь чисто научный интерес, не имеющий никакого отношения к реальной жизни. Кого сейчас волнует заговор против Николая II или участие англичан в развязывании Первой мировой войны, даже если нам поведают об этих событиях наичистейшую правду?
Ну так вот: Хрущев, придя в 1953 году к власти, нанес сокрушающие удары по двум опорным столпам народного духа – в 1956 году по культу Сталина (первый удар) и в начале 60-х по Православию (второй удар: первый был нанесен в начале 20-х годов – обратите внимание, все те же сорок лет). В конце 80-х годов в стране началась настоящая вакханалия антисталинизма, которая поднималась примерно до второй половины 90-х, а потом стала спадать (пик второго удара спустя сорок лет после первого).
Что касается Православия, то ему вроде бы милостиво позволили существовать и даже одно время рекламировали – в 80-е годы использовали все, что можно было заложить в пушку, развернутую против коммунизма. Но восьмидесятилетний срок был уже на исходе, и к тому времени, как новый российский президент впервые перекрестился в кадре, прошло полных 80 лет со времени начала войны с религией. Православие возрождается, но очень медленно и трудно, несмотря на заинтересованную поддержку со стороны государства[2]. По сути, здесь надо почти все начинать заново, так что на роль основной народной идеологии оно, увы, не тянет – а если Церковь не перестанет сводить счеты с единственным успешным за последние четыреста лет российским правительством, то, скорее всего, и не потянет[3].
Я не придумываю врагов и не ищу заговор «мировой закулисы». Я просто обращаю внимание читателя на занятное совпадение сроков нанесения идеологических ударов с определенной теорией (не факт, что верной, но реально существующей). А если мы рассмотрим удар по Сталину еще и как антимонархическое действо, совершенное спустя 39 (а по сути, все те же сорок) лет после 1917 года… правда, уже совсем интересно становится? Особенно если вспомнить о российской «знаковой» триаде: Православие, самодержавие, народность. Или, как это иначе формулировалось: «За Веру, Царя и Отечество!» С Верой и Царем разобрались еще при Хрущеве. Оставалось Отечество – в советские времена данной частью триады являлась память о Великой Отечественной войне.
В 60-е на эту тему замахнуться не посмели, слишком много в обществе было фронтовиков, людей тогда достаточно молодых. К 70-м общество подгнило, однако теперь сказать что-либо оскорбительное о войне не позволяла личность главы государства. Кто бы посмел при Брежневе, бывшем комиссаре с Малой Земли, о личной храбрости которого ходили легенды![4]
Едва ли кто-то в мире способен дирижировать революциями, но вот хрущевский переворот – явление вполне рукотворное, и тут могли манипулировать со сроками в угоду заказчику и буржуазной науке социологии. Зачем это делалось – тоже ясно. Войны всегда ведутся из-за денег, да и цели остались прежние – растащить страну на кусочки и колонизировать. В этом и заключалась суть процесса, который у нас назвали «перестройкой» и который был проведен при полном попустительстве со стороны государства, общества и народа. Именно это попустительство и призвана была обеспечить информационная война. А то вылезет еще какой-нибудь нижегородский мясник – был, знаете ли, такой прецедент, Кузьмой Мининым звали…[5]
Ну вот: наука там или не наука – но в результате этих процессов в начале 90-х годов страна оказалась практически без идеологии. Единственной точкой опоры оставалась Великая Отечественная война, деяние несомненно колоссальное и несомненно справедливое. По ней-то и был нанесен последний, добивающий удар – по третьему элементу «знаковой» триады – народности. Причем нанесен расчетливо и с полным знанием особенностей народного духа. Мол, да, героизм имел место – но эта война ни в коей мере не была справедливой, освободительной, отечественной. Гитлер всего-навсего упредил Сталина, который намеревался сам напасть на Германию.
Причем удар был, если исходить из целей кампании, бессмысленный – страна уже повержена, социализм ликвидирован, имущество поделено, так зачем? Просто так, чтобы знали, чье место у параши? А вы знаете,
Если рассматривать с позиций информационной войны, то это
Нам сейчас даже не понять, почему так болезненно было воспринято тогдашним обществом это весьма небрежно приготовленное блюдо. Мы стали другими. Загнанный в абсолютный идеологический тупик, со всех сторон окруженный стенами, народ российский нашел традиционный выход – вверх (или вниз, не берусь точно определить, что это было – подкоп или перелет) и, сквозь все напластования веков, возвращается к историческим нашим национальным корням.
А если к вопросу о вершках-корешках… то можно и вспомнить, из каких компонентов смешивался коктейль под названием «русский народ». Славяне, из которых все окрестные «цивилизованные» народы традиционно набирали самых безбашенных воинов, варяги (морские разбойники), татары (степные налетчики), финские племена – народ упертый и принципиально неуправляемый никем, кроме своих вождей. Как вы думаете, какие у
И Ленина, и партию народ российский сдал легко и весело, поскольку они давно уже не являлись для него весомой ценностью. Это была выморочная идеология вконец разложившегося режима. Клубнику попробовал и проплевался, поскольку на вкус она – бумага бумагой. А замахнувшись на войну, нечаянно или же нарочно попали по
Кажется, и западники начали понимать, что, неосмотрительно ликвидировав советский менталитет, они оказались лицом к лицу с менталитетом
Я говорю не о придуманном сусальном образе русского человека, который типа незлобивый, жертвенный, начинает креститься раньше, чем ходить и пр. Я о реальных русских, тех, о которых писал Солоневич в своей «Народной монархии»:
Примерно то же самое сказал безымянный начальник русского бюро какого-то немецкого завода в беседе с нашим специалистом.
Виктор Суворов много сделал для того, чтобы это сбылось, за что огромное спасибо ему и британской (наверное!) разведке. Без их помощи нам пришлось бы труднее, а они выполнили как раз ту работу, которую надо было сделать грязными руками…
Сказка о «превентивной войне»
Возвращаясь ночью с дружеской пирушки, прокурор города N врезался на автомобиле в здание банка. Выяснилось, что это произошло в тот момент, когда означенное здание пересекало двойную сплошную.
…Однако возвратимся к сказкам. Аргументов сторонники теории «ледокола» приводят множество, да только все с одним и тем же комментарием: «Вы что, не понимаете, что это значит?» Типа: если Сталин выдвигал войска к границе, то вовсе не для защиты, и коли ты этого не понимаешь, то дурак ты, батенька, лопоухий. А кому охота дураком быть? Поэтому все и «понимают»…
Информация – штука многозначная. Рассмотрим подробно, к примеру, один из основных аргументов «ледокольцев» – выступление Сталина 5 мая 1941 года на приеме в Кремле, в честь выпускников военных академий, на котором он будто бы озвучил свои военные планы. Стенографисток туда не пригласили, так что речи, произнесенные на приеме, существовали лишь в воспоминаниях присутствующих.
Что же они вспоминают?
Самая подробная запись сталинской речи принадлежит некоему майору Евстифееву. Он утверждал, что излагает ее содержание почти дословно.
Все это очень мило, если бы не пара нюансов. Первый – некая неуловимая странность данной речи. Какая-то она… не наша, что ли? Дело в том, что проблема «раздвижения границ» и проблема «земли» ни в коей мере не были в ходу в СССР. По той чрезвычайно простой причине, что, цитируя Шолохова, «земли у нас – хоть заглонись ею». Советский Союз никогда не стремился к приобретению территорий как таковых, поскольку и своими-то был отягощен сверх всякой меры. В 1939 году он вернул отобранные поляками по мирному договору 1921 года земли, населенные украинцами и белорусами, – вопрос международного престижа и стратегии (отодвинуть как можно дальше стартовую точку грядущей войны). А в 1940-м так называемые «приобретения» диктовались уже чисто военными соображениями: отодвинуть границу от Ленинграда и ликвидировать удобный прибалтийский плацдарм для наступления германской армии[8]. «Земля» – это не наша мотивация, как ее ни крути!
Кроме того, вы можете вспомнить, чтобы хоть один раз кто-либо когда-либо в СССР сравнивал нашу страну со «свирепым хищным зверем, который затаился в засаде, поджидая свою добычу»? «Помощь рабочим», «освобождение труда», «мир хижинам – война дворцам» и т. п. – это сколько угодно, но о какой добыче может идти речь, если подавляющее большинство населения других стран – наши братья по классу? Нет, по эту сторону границы данное сравнение родиться не могло, только по ту…
Второй нюанс: воспоминания свои майор Евстифеев диктовал… в немецком плену. Так что попробуй пойми, что реально говорил Сталин, что ему приписали проводившие допрос немцы, сообразно своим представлениям, а также где кончаются факты и начинается геббельсовская пропаганда. Да и вообще не совсем понятно, существовал ли этот самый майор – может статься, герры из ведомства Геббельса его попросту придумали?
В.А. Малышев, будущий знаменитый нарком танковой промышленности, также присутствовавший на приеме, в своем дневнике писал по поводу этой речи:
И далее… «
Еще аналогичное свидетельство некоего К.В. Семенова (к сожалению, не знаю, кто это такой).
Это уже совсем другой коленкор, не правда ли? Что же касается вектора воспитания армии… Вообще-то любая нормальная армия
И, наконец, последнее свидетельство – некоего Э. Муратова. Он тоже излагает историю с тостом за мир, однако уже совершенно по-иному.
А вот это уже похоже на то, чему нас учили в школе! Мы мирные люди, но наш бронепоезд, и далее по тексту… (И, кстати, отсюда совершенно точно видно, что товарищ Сталин по поводу немцев никоим образом не обманывался.)
Как видим, агрессивные намерения Сталина по отношению к Германии звучат только в речи, записанной в немецком плену, которая явно сделана в угоду ведомству пропаганды Третьего рейха. Не говоря уже о том, что в грубой исторической реальности, кто бы чего ни «хотел», а напал все-таки Гитлер. Ох уж эта реальность, как с ней тяжко!
Но самое пикантное во всей этой истории другое. Маршал Жуков вспоминал, что в связи с данной речью у них с наркомом обороны Тимошенко появилась идея упреждающего удара по Германии. Однако Сталин сразу резко оборвал их: «Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?» А когда авторы идеи сослались на его же выступление 5 мая, тот ответил: «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии»[10].
Как говорится, немая сцена…
Сказка о разведке, которая «доложила точно» не пойми что
На моем участке четыре села пополам разрезаны… Как цепь ни расставляй, а на каждой свадьбе или празднике из-за кордона вся родня присутствует. Еще бы не пройти – двадцать шагов хата от хаты, а речонку курица пешком перейдет.
Что касается разведки, то по этому поводу существуют разные версии. Разведка докладывала лишь то, что хотели слышать в Кремле; она сообщала верные сведения, да Сталин им не внимал; сведения были верные, но разные, из которых нельзя было сделать определенного вывода…
О «невнимающем» Сталине мы поговорим чуть позже, а что касается «неточной» разведки – тут все обстояло несколько иначе, чем принято думать. Ее сведения действительно разнились в том, что касается даты нападения, и иначе быть не могло – Гитлер имел неприятную для разведчиков манеру постоянно переносить начало кампании и подписывать приказы в последний момент. Но вот в том, что касается
Еще в ноябре 1940 г. ГУГБ НКВД докладывало:
Да, да, знаю – в то время у нашей границы и в помине не было такого количества войск. Но ведь миф-то состоит в том, что разведка
Не считая небольшой экскурсии части войск на Балканы, сосредоточение продолжалось следующие полгода. Гитлер, правда, пытался обернуть дело таким образом, что он не то маскирует грядущий удар по Англии, не то собирает войска для нападения на нее – у наших границ!
Верил ли ему Сталин? Забавный вопрос. Ни один нормальный политик в такой ситуации вообще не
Вот рядовое сообщение, исходящее от одного из многочисленных агентов ИНО НКВД в Берлине в октябре 1940 года:
Еще одно сообщение берлинской резидентуры, датирующееся декабрем 1940 года.
Тут самое забавное – это цифры. В 1939 году население Германии составляло не 90, а 80 млн человек. Правда, в 1940 году состоялось еще присоединение Польши, но вряд ли там насчитывалось 10 миллионов немцев. Впрочем, это мелочи. С русскими обошлись куда круче.
Согласно переписи 1939 года, население СССР, составляло отнюдь не 60, а 170 млн человек. Правда, людям свойственно мерить по себе, и ничего удивительного, если Гитлер считал Советский Союз подобием Третьего рейха, где все нетитульные нации находятся на положении людей четвертого сорта и «владеть» страной не могут. Но даже в этом случае он все-таки ошибся почти вдвое, ибо «великороссов», то есть русских, согласно данным той же переписи, насчитывалось около 100 миллионов человек. Впрочем, ораторский стиль фюрера лучше всего характеризуется словом «исступление» – а в таком состоянии чего не сказанешь. У России территория больше – этого достаточно.
Правда, если уж говорить о «справедливости»… Гитлер ведь не покушался на тайгу и тундру, которые составляют большинство пресловутой ⅙ части земной суши. Он претендовал на освоенные территории, где плотность коренного населения была если и меньше, чем в Германии, то ненамного. Не германцы расчищали там леса, поднимали целинные степи, сажали сады и строили заводы – они рвались на готовенькое, оставляя «великороссам» по новой осваивать залежные земли. Если называть вещи своими именами, то германцы попросту шли грабить, и основная «несправедливость» тут чисто криминальная – наличие чужой собственности как таковой.
…Множество информации поставляли из Берлина знаменитые агенты «Корсиканец» и «Старшина», подробно освещавшие подготовку к войне. Так, в одном из мартовских сообщений говорится:
Данные шли не только из Берлина. Из Варшавы сообщали: немецкие солдаты и офицеры открыто говорят о близкой войне, через город сплошным потоком на восток идут немецкие войска. Из Финляндии: немцы обещают финнам в обмен на сотрудничество Карелию и Кольский полуостров. В Румынии возле границы строятся большие аэродромы, офицерам румынской армии выдали карты районов СССР. В Шанхае прибывший из Берлина высокий чиновник рассказывал тамошним немцам: в Германии общественные, военно-морские и высшие гражданские круги считают, что война с Советским Союзом будет триумфальным маршем и продлится три месяца И т. д. и т. п.
Сообщения по линии иностранного отдела НКВД (внешней разведки) однозначно свидетельствовали: война вот-вот начнется. Но ведь реальная разведка имеет много уровней. Кроме известных по многочисленным романам и фильмам глубоко законспирированных нелегалов, в то время относившихся к наркомату госбезопасности или Разведуправлению Красной Армии, свою разведку имели каждый приграничный военный округ, каждое местное управление наркомата внутренних дел и госбезопасности – они занимались отслеживанием ситуации в сопредельных государствах и слали в Москву сводные донесения. Если, допустим, какое-нибудь отделение милиции пограничного городка по ходу борьбы с обменом нашего самогона на ихний ширпотреб узнавало о том, что на приграничную станцию прибыл немецкий эшелон с танками, – вы что ж думаете, начальник отделения говорил: «Не наше дело?» Ничего подобного, докладывал, куда надо.
Региональные управления НКГБ имели свои разведотделы, каждый погранотряд вел разведку в приграничной полосе сопредельного государства – а пограничники подчинялись НКВД. Кроме того, любой советский человек, работавший за границей, автоматически выполнял функции наблюдателя – Кремль информировали Наркомат иностранных дел, торгпредства, промышленные наркоматы. Свои структуры были у ВКП(б) и у Коминтерна. Данные в центр шли не сводками, а километрами.
Вот из докладов последнего предвоенного месяца:
Гитлер якобы требовал абсолютной секретности – чтобы никто не знал, для нападения на СССР он собирает войска у восточной границы или для маскировки удара по Англии. Но в реальности даже немецкие солдаты, при всей своей образцовости, тоже живые люди, а не дуболомы Урфина Джюса. Поэтому перед тем, как кидать их в бой, им приходится как-то объяснять цели войны, и проводить эту подготовку надо не накануне вторжения, а заблаговременно. Судя по тому, что они вступили на нашу территорию психологически вполне готовыми к тому, чтобы истреблять «унтерменшей», подготовка проводилась задолго до «дня Х» и на совесть. Естественно, эта составляющая тоже отслеживалась.
На календаре 2 июня. Еще не подписан Гитлером приказ о начале кампании, через двенадцать дней будет опубликовано сообщение ТАСС о нерушимости советско-германского пакта – а немецким солдатам внушают, что СССР
Кажется, готовясь к отражению нападения, мины принято ставить, а не снимать? Кстати, в соответствующей нашей директиве, о которой пойдет речь впереди, говорилось как раз о подготовке к
Это к вопросу о том, на каком уровне проводилась разведка. Так выглядят реальные донесения – в виде микроскопических фактиков, которые суммируются, проверяются и перепроверяются, а не в виде телеграмм типа: «Война начнется 22 июня!» А потом наши историки начинают трагическим голосом вопрошать: «Ах, почему Сталин не поверил Рихарду Зорге?» Да потому и не поверил, что такие предупреждения так не делаются.
Впрочем, и «телеграмма Зорге» была придумана журналистами в 60-е годы…
И такие вот данные слал каждый погранотряд!
Ага, еще одна немецкая версия происходящего! Кстати, обратим особое внимание на машину для перешивки железнодорожной колеи. Процесс рождения механизма таков: на него дают задание, потом его придумывают, проектируют, изготавливают – даже при самой фантастической организованности на это уйдет не один месяц. По условиям договора о ненападении, наши технические специалисты паслись на германских заводах, как у себя дома – и неужели никто из прокоммунистически настроенных рабочих, которых там и при Гитлере было полно, не шепнул советскому инженеру об этом задании? Конечно, шепнул, и эта информация тоже в свое время легла на стол Сталину.
Кстати, еще о колее. Готовя нападение на СССР, Гитлер неизбежно должен был думать о снабжении своих войск на нашей территории. Это задача куда более сложная, чем кажется, поскольку железнодорожная колея в СССР несколько шире, чем в Западной Европе. Вагоны переделать легко, а вот паровозы пришлось бы перебирать полностью. Не зря же Сталин в своей речи 3 июля особенно отметил: «…угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона…»
Но Гитлер и не мог позволить себе рассчитывать на захваченный советский подвижной состав, это было бы совершенно непростительной авантюрой. Следовательно, заводы должны были получить заказы на паровозы широкой колеи. Если работы по изготовлению машин для перешивки колеи еще можно было как-то спрятать, то массовый заказ на паровозы… сами понимаете! Одна эта информация неоспоримо свидетельствовала, против кого собирается воевать Гитлер, а сроки изготовления локомотивов – когда примерно ждать войны[21].
…А вот цитата из спецсообщения НКГБ БССР от 19 июня. Тут уже все по-простому, открытым текстом: «В связи с проведением подготовительных мероприятий к войне с Советским Союзом…»
Надо понимать: это были не отдельные разведсообщения, это был
Да, мы ведь еще не говорили о военной разведке. Дело в том, что НКГБ и НКВД все-таки больше занимались делами политическими. А у военных отслеживание перемещения войск являлось основной задачей. И вот как они это делали. Я приведу еще одно разведсообщение – читать его не надо, на него достаточно просто взглянуть…
И так далее, по всему участку границы, относящемуся к ведению Прибалтийского округа. Говорить после этого о том, что кто-то
Очень невредно было бы, кстати, разобраться еще с одним мифом – пресловутой непечатной резолюцией Сталина на одном из предупреждений о грядущем нападении. Текст ее, кажется, скоро войдет в школьные учебники:
Источник, кстати, хороший – это знаменитый агент НКГБ «Старшина» (обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, сотрудник управления связи германского министерства авиации). Любимая забава историков – гадать, что в этом документе могло так разозлить Сталина. Грешат все больше на пункт второй – типа вождь обиделся, что немцы иронично отнеслись к его заверениям о мире. Притом что сам в таких случаях любил съязвить, да посолонее…
Однако резолюция резолюцией, а неплохо бы прочесть и текст сообщения. Он датирован примерно 16 июня и гласит:
Что же в этом сообщении могло вызвать столь эмоциональную реакцию Сталина? Пункты 1 и 2 никакой новой информации не несут («сталинскую обиду» вынесем за скобки). По пунктам 4 и 5 также потрясающих открытий не сделано – здесь просто не на что реагировать. Ну, а что касается пункта 3 – м-да! Конечно, высочайшее оборонное значение именно электростанции «Свирь-3» оспаривать трудно – то, что неподалеку находилась еще и Волховская ГЭС, а также Ленинград, значения не имеет. Но как можно себе представить процесс бомбежки московских заводов при том, что а) немецкие самолеты от границы до Москвы элементарно не долетят; б) при точности бомбометания с высоты, на которой будут действовать бомбардировщики при этих налетах – как источник представлял себе возможность разбомбить не что-нибудь, а именно авторемонтную мастерскую? Неудивительно, что это сообщение вызвало соответствующую реакцию Сталина, и он недвусмысленно высказал наркому госбезопасности товарищу Меркулову пожелание – не спихивать свои обязанности по сортировке информации на главу государства.
Кстати, матерная резолюция относилась только к первой части сообщения. Во второй части, переданной «Корсиканцем» (доктор Арвид Харнак), другим знаменитым агентом, говорилось:
И эту информацию Сталин матерно не комментировал.
Сказка о Геббельсе великом и могучем, или Борьба за союзника
Сохрани нас Бог от союзников, чьи мотивы нам непонятны.
Итак, в Кремле знали, не могли не знать о том, что война будет, и будет скоро. Тем не менее – как дружно утверждают многие мемуаристы, да и факты говорят о том же, – Сталин категорически запрещал все, что могло бы вызвать обострение обстановки на границе. Он почему-то очень боялся спровоцировать немцев.
Так, за первую половину 1941 года немецкие самолеты нарушали границу 324 раза, вели аэрофотосъемку – обычно кося под «заблудившихся», однако войска получили строжайший приказ – огня по ним не открывать. Лишь с начала июня звенья дежуривших на границе истребителей, если залетевший на нашу территорию немец не выполнял приказа на посадку, иной раз «роняли» нарушителя. (Да и наши тоже нередко «блуждали» по ту сторону границы.)
Типичным для традиционной истории образом об этом периоде рассказывает московский историк Г. Куманев. Честное слово, не жаль места, чтобы привести этот отрывок целиком.
Если отделить факты от эмоций, то произошло следующее. В начале июня не то нарком обороны Тимошенко позвонил в Киевский округ и приказал войскам занять укрепления предполья, не то сам генерал Кирпонос проявил инициативу… Наверное, нервы не выдержали – о худшем думать не будем, нет оснований. Ведь что такое предполье? Это линия окопов и других легких укреплений перед укрепрайоном. По опыту Первой мировой войны ввод войск в предполье расценивался как объявление войны. С момента появления там наших солдат Гитлеру уже не нужна была никакая провокация, он мог напасть в любой момент на вполне законных основаниях.
К счастью, в НКВД не спали. Чекисты мгновенно донесли Берии о происходящем в округе, тот, по всей видимости – поскольку прекрасно понимал, что происходит, – именно
Да, но если Гитлер совершенно точно решил напасть, то не все ли равно? Пусть он впоследствии будет кричать о провокации, зато мы сохраним жизнь десятков, а то и сотен тысяч людей.
Если б было все равно, уж верно Сталин не стал бы отменять приказ. Если б было все равно, можно и упреждающий удар нанести. В том-то и дело, что далеко не все равно было в тот момент, и слишком многое ставилось на карту.
У нас много говорят, что работе советской разведки Гитлер противопоставил свою кампанию дезинформации: мол, сосредоточение войск у границы СССР – это маскировка удара по Англии. И Сталин, мол, не то чтобы этой кампании поверил – но не знал, что об этом думать, понадеялся, что, может быть, это на самом деле так, и войну проворонил.
На самом деле так оно и было – естественно, что касается дезинформации, не «веры». В конце мая министерство пропаганды Геббельса начало большую игру, запуская в оборот всевозможные слухи о предстоящем нападении Германии на Англию, возможно, даже в союзе с СССР. На начало июня была задумана достаточно примитивная, но эффектная провокация. Геббельс опубликовал в главной партийной газете «Фелькишер беобахтер» статью «Крит как образец», посвященную состоявшемуся незадолго до того германскому десанту на этот остров – параллели Крита и Британских островов в ней были проведены чрезвычайно прозрачные. Весь тираж газеты был тут же конфискован, кроме нескольких экземпляров, попавших в иностранные посольства.
И вот вопрос: а кого, собственно, министр пропаганды Третьего рейха предполагал таким образом обмануть? На подобную удочку могли попасться разве что журналисты. И в СССР, и в Англии, и в других странах, имевших мало-мальски серьезную разведку, судили о надвигающейся войне уж никак не по газетным публикациям, а по источникам более достоверным. Максимум, на что мог рассчитывать «король пропаганды» Третьего рейха, – это на газетный шум в западных странах.
Шум действительно получился – но зачем он понадобился?
А вот для этого надо знать кое-какие малоизвестные у нас факты. А именно: позицию Англии и США в июне 1941 года.
Англия формально находилась в состоянии войны с Германией. Однако Гитлер активно искал с ней мира, да и англичане вовсе не были настроены поддержать Советский Союз – по причине давней и стойкой неприязни к нашей стране. У нас мало об этом говорится, но весной 1940 года Англия и Франция собирались вступить в войну с СССР на стороне Финляндии – забавно, но помешали правительства Дании и Норвегии, отказавшиеся пропустить экспедиционный корпус. В порядке той же «помощи» страдающим от агрессии финнам тогда же, буквально за месяц до удара вермахта по Франции, они всерьез обсуждали планы нанесения бомбовых ударов по бакинским нефтепромыслам, что, мягко говоря, странно – где Баку и где Финляндия. Имелся и официальный повод для бомбежки – лишить Гитлера советской нефти. То, что Советский Союз, вообще-то говоря, не находился с означенными державами в состоянии войны, их совершенно не смущало. Представляете, как выгоден был бы Германии этот удар, лишающий Советский Союз основного источника нефти?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Для тех, кто забыл – это перефразированный текст из довоенного букваря: «Мы не рабы. Рабы не мы».
2
Государство, правда, более религиозным не стало – но у него выхода нет. Либерализм у нас явно не приживается, а хоть какую-то идеологию иметь надо!
3
Нет, в рамках городской, промышленной цивилизации были и другие успешные правительства. Но вот незадача – в городах даже в конце XIX века жило не более 15 % населения России. А для селян ни одно российское правительство династии Романовых не было успешным – их положение менялось лишь от плохого к худшему.
4
Приходилось слышать, что это именно ему Сталин как-то сказал: «Жизнь офицера – казенное имущество. Вы не имеете права так рисковать».
5
Кстати, никто еще не изучал роль, которую в тогдашней информационной войне сыграла передача «600 секунд». А надо бы – очень может быть, что именно Невзоров помешал окончательно растоптать нас духовно.
6
Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 188.
7
Кормилицын С. За что нас не любят, или Холодная война продолжается // Белая полоса. 2007. № 2.
8
Что касается Бессарабии, то ее аннексию СССР не признавал никогда. В 1940 году Сталин воспользовался ситуацией, чтобы заставить Германию нажать на Румынию и решить проблему. А Гитлер потом «забыл» о своем участии в этой операции и назвал действия СССР агрессией.
9
Кто бы спорил!
10
Цит. по: Емельянов Ю. Сталин. М., 2002. Т. 2. С. 200.
11
Франция капитулировала 22 июня 1940 г. Совпадение?
12
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. 1. Накануне. Книга первая. М., 1995. С. 278–279.
13
Соцков Л. Агрессия. Рассекреченные документы службы внешней разведки Российской Федерации. 1939–1941. М., 2011. С. 226.
14
Соцков Л. Указ. соч. С. 239.
15
Соцков Л. Указ. соч. С. 269.
16
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 199.
17
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 200–201.
18
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 202–203.
19
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 213.
20
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 225–227.
21
А подготовка к войне с Англией столь же обязательно должна была сопровождаться накоплением и изготовлением транспортных средств для переправы через Ла-Манш.
22
Гитлер имел привычку неоднократно откладывать начало войны. Так, сроки начала кампании против Франции переносились 26 раз. Приказ о нападении на СССР был подписан 10 июня, а до того речь о точной дате, естественно, идти не могла.
23
Соцков Л. Указ. соч. Книга вторая. С. 263–264.
24
Цит. по: Мартиросян А. 22 июня. Правда генералиссимуса. М., 2005. С. 598–599.
25
На самом деле сообщение ТАСС датируется 14 июня.
26
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т. 1 Накануне. Книга вторая. С. 237–238.
27
Цит. по: Куманев Г. Проблемы военной истории Отечества. М., 2007. С. 75.