Читать книгу Малиновый рай. Сборник - А. Василхан - Страница 4

Барселона*, июнь 1986 года

Мы прилетели в Венесуэлу.

Нас встречал брат моей жены Важито Марот, который руководил агентством по охране VIP-персон и был знаком с комиссаром аэропорта. Поэтому нас провели в город через зеленый коридор VIP-зала, без очередей, паспортного контроля и таможни. Первые два дня мы остались погостить у него в Каракасе, на его машине мы поехали туда, где нас ждало все семейство.

После восемнадцати часов перелета мы были усталыми до предела. Мы и не заметили, как оказались в его квартире. Наспех приняв душ, прошли в зал и, выпив апельсинового сока со льдом, почувствовали себя значительно лучше.

На следующее утро нас навестила сестра жены, ее звали Селина. Бурная волна Карибского марева нас захлестнула вместе с рассказами обо всем и обо всех.

На улице было сорок градусов по Цельсию в тени при стопроцентной влажности, такую погоду сложно было переносить. Я внимательно наблюдал за окружающей меня обстановкой и многое из увиденного раздражало меня. Действовала усталость, мы были буквально задавлены ею. Время бежало медленно, как все в тропиках, а около шести часов вечера солнце вдруг резко село за море и наступила ночь. Странно было наблюдать в это не позднее время горящие фонари на улицах Каракаса. Город вдруг наполнился народом, казалось, что все население одновременно вышло на гуляние. У меня настроение падало, мне казалось, что мы прибыли из цивилизации в какой-то другой мир – липкий, жаркий, полный непонятных звуков и запахов.

Через два дня нас проводили в Барселону. Мы доехали до города на междугороднем такси за три часа. Никто нас не встречал. Мать моей жены, Лилия Марот, была дома одна.

Начинался тропический дождь, атмосфера сильно напрягалась, начинала болеть голова. Внезапно пошел такой ливень, который я не видел нигде. Тонны воды обрушились на город, и казалось, затопили его. Но через час вся вода куда-то исчезла и мне пояснили, что в тропиках природа так устроена, что вода сама находит путь, куда ей уйти. День проходил полупьяный, как плохой сон и наступал вечер, липкий, полный москитов.

Около семи вечера нас посетил старший брат жены Франсиско. Он приветствовал нас в Барселоне и подарил нам средство от москитов. Подарок пришелся нам очень кстати, и мы быстро намазались им, чтобы не быть съеденными заживо. На ночлег мы отправились в соседнюю комнату, спали в развешанных гамаках. И это было страшно неудобно. А в пять часов утра меня разбудил шум. Это оказалась война кошек и крыс. Она происходила у нас комнате, прямо под нашими гамаками.

Так начиналось первое утро в Барселоне. Пахло черным кофе, жаренной арепой*. Был слышен чуть приглушенный голос доньи* Лилии и запах сигарет Маргариты, старшей сестры моей жены, она пришла увидеться с нами спозаранку.

Пройдя в ванную комнату, я умылся, но даже не ощутил радости прикосновения к воде, она была здесь совсем другая. В доме и на улице не было центрального водоснабжения, вода запасалась в кадках, бочках и ведрах и довольно быстро протухала.

На кухне сидели две женщины: одна была восьмидесяти лет, другая – пятидесяти, обе красивые. Римские или корсиканские черты явно проступали на их лицах. Одна светилась силой ума, вторая была древняя как вечность.

Дом семьи Марот находился на окраине старого города и занимал добрых шестьсот метров в длину, тысячу в ширину. С одной стороны он граничил с похоронным бюро через стену, с другой с чьим-то двором. В дальнейшем запах из бюро меня сильно раздражал, но помогал воспитывать мой дух. Первое время меня охватывали пессимистические мысли, но я сжал волю в кулак и терпеливо ожидал, что же мне еще предложит судьба. Я так смотрел на все это и думал: «Да, надо же, как тебя угораздило». Но дух первопроходца надо мной взял вверх, я адаптировался и начал обживать новое пространство. Дом состоял из одиннадцати комнат с длинным коридором. Стены внутри были чисто символическими, они стояли на таких металлических шпильках, как бы над землей. Из одной комнаты в другую пробегали крысы или мыши, за ними бегали кошки. Такой интересный эскорт. В другом конце дома была мастерская старика Марот, он был художник по металлу и изготавливал кованые гнутые металлические решетки и двери. Душ и туалет были построены в период пятидесятых годов, видимо, с тех пор не ремонтировались и не обновлялись. Водопровода не было, все пользовались запасенной водой из кружечки или бутылочки.

Крыша была металлическая, без черного потолка – просто гофрированный металл. Днем она сильно накалялась и сверху шел сильный поток тепла, жара при этом стояла неимоверная.

Тоска охватила меня беспредельная. Первые 3-4-5 дней, пока я адаптировался с климатом и со всем остальным, время, превратившись в глицерин, липко растекалось, издеваясь надо мной.

Старушка Лилия – мама моей супруги, красивая белокурая голубоглазая корсиканка с отвратительным и надменным характером, сидит и как паук, вяжет корсиканские кружева, вечно всем недовольная. Все время тяжело вздыхает и свистит, как попугайчик. Позже я узнал, что свист означает – кончились деньги, нет кофе в доме и т д. Чтобы не присутствовать при этой удручающей картине, я периодически надевал свои штиблеты, в одних шортах и майке шел гулять по старому городу. Кружил по извилистым улочкам Барселоны и вспоминал Ташкент пятидесятых. Странное ностальгическое чувство охватывало меня, заставляя переживать давно прожитое. Так, убегая от себя, пытался понять – где мое предназначение, куда я попал.

Однажды занесло меня в рабочий квартал, который находился у моря. Издалека я услышал льющуюся мелодию, приправленную специфическим скрипом. Впоследствии я понял, что так звучит старая роккола*, которая играет в таверне уже сорок лет. Я еще тогда не разбирался в карибской музыке и не знал что это такое. А это была сальса. Войдя в эту таверну или ресторанчик для самых бедных людей, с камышовой крышей из тростника, я увидел чудную картину. Таверна была устроена по-индейски, очень просто. Столб, стоявший посередине, удерживал крышу, круглая площадка из гладкого цемента, метра 3 в диаметре, которая блестела как лысина возбужденного мужчины. Около барной стойки стояли два совершенно пьяных мужика и пили пиво. Как оказалось впоследствии, все люди, приходившие в таверну, сначала пропускали дозу карибского рома. Воздух висел липкий, полуденный, опьяненный маревом карибского дня и непонятной музыкой. Одинокая пара самозабвенно танцевала на площадке. Жара путала и уносила всех в непонятное место, наводила в их мозгу свой порядок, никому доселе не известный, и имя ему было сальса*.