Читать книгу Колесо страха (сборник) - Абрахам Меррит - Страница 13

Остаток ночи я проспал без сновидений и проснулся, как всегда, в семь утра. Охранники все еще наблюдали за мной. Я спросил, не объявлялся ли Макканн. Они сказали, что нет. Меня это немного удивило, но им отсутствие южанина не показалось чем-то странным. Вскоре Джека и Билла должны были сменить, и я предупредил их, чтобы они не говорили о случившемся этой ночью ни с кем, кроме Макканна, напомнив, что им, скорее всего, в любом случае никто не поверит. Они с серьезным видом заверили меня в своем намерении хранить молчание. Я распорядился, чтобы их сменщики теперь дежурили непосредственно в палате, пока Рикори не поправится.

Осмотрев Рикори, я понял, что его состояние стабилизировалось во всех отношениях. Мужчина крепко спал. Судя по моим наблюдениям, второй шок, как это иногда бывает, снял негативные последствия первого. Когда Рикори проснется, он сможет двигаться и говорить. Сообщив это охранникам, я увидел, что им не терпится засыпать меня вопросами, но не стал им потакать.

В восемь утра пришла дневная медсестра. Она очень удивилась, узнав, что Батлер спит, а я подменил ее ночью. Я ничего не стал ей объяснять, только предупредил, что охрана теперь будет находиться в палате, а не у двери.

В половине девятого Брейль пришел ко мне позавтракать и доложиться. Выслушав его отчет о состоянии пациентов в больнице, я вкратце рассказал о случившемся ночью, умолчав о шапочке медсестры и своем странном состоянии.

Собственно, я не стал упоминать об этом по вполне понятным причинам. Во-первых, Брейля могла выбить из колеи новость о шапочке – я укрепился в своих подозрениях, что Брейль был тайно влюблен в Уолтерс. Услышав о шапочке, он мог сразу направиться к мадам Мэндилип. И если обычно мой ассистент был человеком рациональным и сдержанным, в этом вопросе он мог оказаться легко подверженным внушению. Такой визит таил бы опасность для него, к тому же его наблюдения и умозаключения обесценились бы. Во-вторых, если бы он узнал о моем состоянии этой ночью, он, безусловно, установил бы за мной круглосуточное наблюдение. И в первом, и во втором случае я не добился бы своей цели – поговорить с мадам Мэндилип наедине, взяв с собой только Макканна для охраны. И то я намеревался оставить громилу у входа в магазин.

Я не знал, чего ждать от этой встречи. Очевидно, это был единственный способ сохранить самоуважение. Если бы я признал, что случившееся было проявлением ведовства, темной магии, сверхъестественных сил, то поддался бы суеверию. Сверхъестественного не существует. Если мы наблюдаем какое-то явление, оно должно подчиняться законам природы. Материальные объекты должны существовать в рамках определенных закономерностей. Возможно, человечество еще не до конца познало эти закономерности, тем не менее они существуют. Если мадам Мэндилип обладала познаниями в области какой-то неведомой мне науки, то я как ученый должен был выяснить все, что только мог. В особенности, учитывая мой собственный эмпирический опыт этой ночью. Я сумел обыграть ее на ее поле – если, конечно, все случившееся со мной не было результатом самовнушения. Тем не менее это придавало мне приятное чувство уверенности. Я должен был встретиться с мадам Мэндилип.

В тот день мне предстояло консультировать пациентов, я не мог уйти до двух дня. Я попросил Брейля остаться на дежурстве с Рикори на пару часов.

В десять мне позвонила медсестра и сказала, что Рикори пришел в себя и зовет меня.

Когда я вошел в комнату, мужчина улыбнулся.

– Я думаю, доктор Лоуэлл, вы не только спасли мою жизнь, вы совершили кое-что намного большее. Рикори благодарит вас. Он никогда не забудет об этом! – Гангстер выразился несколько витиевато, но эти слова вполне соответствовали его характеру.

Я с облегчением вздохнул.

– Мы мигом поставим вас на ноги. – Взяв его за запястье, я прощупал пульс, а потом потрепал его по руке.

– Кто-нибудь еще погиб? – шепотом спросил Рикори.

Я не знал, помнит ли он что-то из случившегося ночью.

– Нет. Но вы потеряли много сил с тех пор, как Макканн привез вас сюда. Вам не следует утомлять себя разговорами. Ничего не случилось. Ах, да. Сегодня утром вы упали, вставая с кровати. Вы помните?

Рикори посмотрел на охранников.

– Я слаб. Я очень слаб. Вам нужно вернуть мне силы как можно скорее.

– Через два дня вы сможете подняться на ноги.

– Через два дня меня здесь уже не должно быть. Мне предстоит кое-что сделать. Это срочно.

Я не хотел, чтобы он волновался, и потому не стал спрашивать, что же случилось в машине.

– Это целиком и полностью зависит от вас, – с нажимом произнес я. – Вам нельзя нервничать. И вы должны выполнять все мои указания. Сейчас мне нужно уходить – необходимо обсудить с медсестрой ваш режим питания. Кроме того, я хочу, чтобы ваши охранники находились в этой комнате.

– И при этом вы говорите, что ничего не случилось, – хмыкнул Рикори.

– Я намерен принять все меры предосторожности, чтобы ничего и не случилось. – Я склонился к его уху и прошептал: – Макканн установил слежку за Мэндилип. Ей не сбежать.

– Но ее слуги более расторопны, чем мои, доктор Лоуэлл…

Я пристально посмотрел на него. Он ответил мне невозмутимым взглядом.

Погрузившись в раздумья, я вернулся в свой кабинет. Что было известно Рикори?

В одиннадцать мне позвонил Макканн. Я был так рад услышать его голос, что даже немного разозлился.

– Где, черт побери, вы… – начал я.

– Послушайте, док. Я у Молли, сестры Петерса, – перебил он. – Немедленно приезжайте сюда.

Такое резкое требование только разожгло мой гнев.

– Не сейчас, – отрезал я. – У меня сегодня приемный день. Я не освобожусь до двух.

– А вы не можете отменить прием? Кое-что случилось. Я вроде как не знаю, что делать! – В его голосе звучало отчаяние.

– Что произошло? – спросил я.

– Это не телефонный… – Его голос изменился, в нем зазвучала нежность. – Ну, не плачь, Молли. Слезами тут не поможешь… – Помолчав, он вернулся к разговору со мной: – В общем, приезжайте, как сможете, док. Я вас подожду. Это, адрес-то запишите.

Пока я писал, я услышал, как он говорит с Молли:

– Ну-ну, я ж тебя не брошу, ну…

Он бросил трубку. Обеспокоенный, я вернулся за стол. Макканн не спросил меня о Рикори. Это само по себе внушало тревогу. Молли? Сестра Петерса, ну конечно! Она узнала о смерти брата, и у нее случился нервный срыв? Я вспомнил слова Рикори о ее беременности. Нет, что-то тут не так. Паника Макканна вызвана вовсе не состоянием Молли. Тревога во мне нарастала. Я просмотрел свои консультации на сегодня. Срочных пациентов не было. Вдруг приняв решение, я велел секретарю позвонить пациентам и отменить их визит на сегодня. Затем я вызвал такси и поехал по указанному Макканном адресу.

Громила встретил меня у двери квартиры. Щеки у него ввалились, глаза бегали. Взяв меня под руку, он потащил меня по коридору. Дойдя до двери комнаты, я увидел женщину с хныкающим ребенком на руках. Но мы с Макканом прошли мимо – он вел меня в спальню.

Там на кровати лежал накрытый одеялом мужчина. Вскоре я понял, что он скончался много часов назад.

– Это муж Молли, – сказал Макканн. – Осмотрите его, как вы осматривали босса, док.

У меня появилось неприятное ощущение, будто чья-то неумолимая рука толкает меня от одного зловещего случая к другому: Петерс, Уолтерс, Рикори, этот бедняга… Когда же эта череда событий прекратится?

Я раздел мертвеца, достал из сумки увеличительное стекло и зонды для обследования ран и начал дюйм за дюймом осматривать тело, начав с груди. Никаких следов насилия… А потом я перевернул тело… и сразу увидел крошечный след от укола в основании черепа.

Взяв самый тонкий зонд, я ввел его в рану. У меня возникло ощущение дежавю. Осторожно поводив зондом, я понял, что пострадавшего ударили длинной тонкой иглой в основание черепа, именно в ту точку, где спинной мозг соединяется с головным. Иголку провернули в ране, повредив нервную ткань, что привело к параличу дыхания и почти мгновенной смерти.

Убрав зонд, я повернулся к Макканну.

– Этого человека убили тем же оружием, при помощи которого совершили покушение на Рикори. Но в этом случае нападавший довел свое дело до конца. Этот человек уже не очнется.

– Да? – тихо сказал Макканн. – В машине с Рикори сидели только я и Паоло, верно я говорю, док? А тут, с этим бедолагой, были только его жена и ребенок. Что вы теперь скажете, а, док? Скажете, что вроде как Молли или ее дочурка его укокошили? Будете подозревать их, как нас подозревали?

– Что вам известно о случившемся, Макканн? – осведомился я. – И как вы оказались здесь? Случайно?

– Меня тут не было, когда его убили, ежели вы на то намекаете, док, – спокойно ответил громила. – А ежели вы спросите, когда это стряслось, так было два часа ночи. Молли до меня дозвонилась с час назад, ну, я сразу вроде как и приехал.

– Что ж, ей повезло больше, чем мне, – сухо заметил я. – Люди Рикори пытались связаться с вами с прошлой ночи.

– Это да. Но я ж о том не знал, пока они меня не нашли. А тут и Молли позвонила. Я как раз к вам идти собирался. А ежели вам хочется узнать, где я всю ночь ошивался, так я вам расскажу. Я занимался делом босса. Ну, и вашим. В основном, пытался понять, куда эта чертовка племянница задевала свою машину. Ну, и узнал. Да только поздно было.

– Но люди, которых вы поставили следить…

– Слушайте, док, вы бы с Молли поговорили, а? – перебил он. – Я за нее вроде как боюсь. На вас одна надежда была.

– Пойдемте к ней, – бросил я.

Мы перешли в соседнюю комнату. На вид женщине было лет двадцать семь – двадцать восемь. При других обстоятельствах она выглядела бы настоящей красавицей. Теперь же миловидное личико осунулось, под глазами пролегли круги, на ее прелестных чертах лежала печать ужаса, будто женщина была на грани помешательства. Она глядела на меня, не видя, кончики пальцев терли губы, а в ее сознании сейчас не было места ни для чего, кроме горя и страха. Ребенок, девочка лет четырех, тихо плакала.

Макканн легонько встряхнул женщину за плечо.

– Ну же, Молли. – В его обычно грубом голосе слышалось неподдельное сочувствие. – Док пришел.

Взгляд женщины сфокусировался на мне. Медленно тянулись мгновения.

А потом она спросила, будто хватаясь за последнюю соломинку надежды:

– Он мертв?

Ответ она прочла на моем лице.

– О, Джонни! – вскрикнула она. – Джонни умер! – Молли прижала к себе дочку. – Папочки больше не будет с нами. Ему пришлось нас оставить. Не плачь, солнышко, скоро мы с ним увидимся! – Ее голос стал спокойным, монотонным.

Я ждал, что она разрыдается, но страх сковывал все другие чувства, не давал проявиться скорби. Я понимал, что ее сознание не сможет долго выдерживать такое напряжение.

– Макканн, – шепнул я, – сделайте что-нибудь. Нужно вывести ее из ступора. Разозлите ее. Или заставьте заплакать. Что-нибудь.

Он кивнул. Забрав у нее ребенка, он усадил девочку на стул у себя за спиной, а потом приблизил свое лицо к лицу женщины.

– Нечего тут комедию ломать, Молли! – рявкнул он. – Говори, зачем ты Джона убила?

Вначале женщина будто не поняла его слов. Потом по ее телу прошла дрожь, страх отступил, сменившись яростью. Она набросилась на Макканна, принялась избивать его кулаками. Громила перехватил ее запястья и прижал женщину к себе. Дочь Молли завизжала.

Тело женщины расслабилось, она опустила руки и, рухнув на колени, прижалась лбом к полу. Ее сотрясали рыдания. Макканн попытался поднять ее, утешить, но я остановил его.

– Пусть выплачется. Так ей будет легче.

Через какое-то время Молли посмотрела на Макканна и потрясенно произнесла:

– Ты правда так думаешь, Дэн? Что я убила его?

– Нет. Я ж знаю, что это не ты, Молли. Но тебе нужно вроде как взять себя в руки и поговорить с доком. Нам многое предстоит сделать.

– Вы хотите допросить меня, доктор? – уже спокойно спросила она. – Или мне просто объяснить вам, что случилось?

– Ты расскажи ему, как мне рассказывала, – посоветовал Макканн. – Начни с куклы.

– Именно так, – согласился я. – Расскажите мне о произошедшем, а если у меня возникнут какие-то вопросы, то я задам их позже.

– Вчера вечером Дэн позвал меня прогуляться, – начала Молли. – Обычно Джон не приходит… не приходил с работы раньше шести. Но вчера он решил прийти пораньше, часа в три – волновался, что я сижу тут без присмотра. Ему нравится… нравился Дэн, вот Джон и уговорил меня пойти проветриться. Я вернулась около шести. «Пока тебя не было, Молли, пришла посылка. Подарок для малышки, – сказал он мне. – Еще одна кукла. Могу поспорить, Том прислал». Том – мой брат. Я увидела большую коробку на столе и открыла ее. Там лежала удивительная кукла – маленькая девочка, не пупс, а школьница лет десяти-двенадцати, в форме, с рюкзачком. Идеальная кукла, прямо как настоящий человечек, только с фут высотой. И личико у нее было такое прелестное – прямо ангелочек. «Посылка предназначалась тебе, но я подумал, что там цветы, и открыл ее, – сказал Джон. – Смотри, кажется, что эта малышка вот-вот заговорит, да? Это прямо не кукла, а портрет, произведение искусства. Уверен, какая-то девчушка позировала для создания этой вещицы». Я сразу поняла, что куклу прислал Том, потому что он подарил нашей Молли-младшей куклу, а до того моя соседка… она умерла недавно… так вот, моя соседка подарила малышке другую куклу и сказала, что купила ее в магазине, где владелица попросила ее попозировать. Вот я и поняла, что это Том куклу купил. Но я все равно спросила у Джона: «А при ней не было открытки или чего-нибудь в этом роде?» «Нет, – сказал он. – Только какая-то странная штука. Где же она? Наверное, в карман сунул». Он принялся рыться в карманах и достал шнур с узелками, и мне показалось, что этот шнур сделан из волос. «И что это Том только выдумал?» – удивилась я. Джон сунул этот шнурок обратно в карман, и я о нем больше не думала. Малышка Молли спала. Мы положили куклу рядом с ней, чтобы она увидела ее, когда проснется. Она пришла в восторг. Мы сели ужинать, а Молли все играла с куклой. Уложив дочь, я хотела забрать игрушку, но малышка так расплакалась, что пришлось позволить ей спать с куклой. Мы еще немного поиграли с Томом в карты, а в одиннадцать легли спать. Молли беспокойно спит, поэтому мы не опускаем на ночь стенки кроватки. Кроватка стоит в углу нашей спальни, рядом с одним из окон. Между окнами стоит мое трюмо. Мы спали ногами к окнам. Перед сном мы еще посмотрели на Молли-младшую – мы всегда так делаем. Во сне дочка прижимала к себе куклу. Джон сказал: «Господи, Молли, эта игрушка похожа на настоящего живого ребенка. Я бы не удивился, если бы она ходила и говорила. И какая хорошенькая девчушка позировала». Это правда. У куклы было такое миленькое, доброе личико. Ох, доктор Лоуэлл… От этого еще страшнее. Это так ужасно…

Я увидел, как страх вновь разгорается в ее глазах.

– Спокойно, Молли, – прервал ее Макканн.

– Я попыталась забрать у малышки куклу. Она была такой красивой, я боялась, что дочка ее придавит или повредит, – поспешно продолжила женщина. – Но Молли очень крепко ее к себе прижимала, а мне не хотелось будить ребенка. Поэтому куклу я там и оставила. Когда мы разделись, Джон достал шнурок с узлами из кармана. «Какие странные узлы, – сказал он. – Как Том придет, спроси у него, зачем эта штука». Он бросил шнурок на прикроватный столик и вскоре уснул. А потом и я заснула. Я проснулась среди ночи… или мне показалось, что я проснулась… Не знаю, был это сон или нет. Наверное, просто кошмар, и все же… О господи, Джон мертв… Я слышала, как он умирает… – Молли опять расплакалась. – Если это был не сон, то меня разбудила тишина. И все-таки из-за этой тишины я и думаю, что спала. Не бывает такой тишины. Разве что в кошмаре. Мы живем на втором этаже, с улицы всегда доносятся какие-то звуки. А тогда их не было. Как будто… как будто весь мир отгородился от нас толстой стеной. Я села в кровати, прислушиваясь, пытаясь хоть что-то уловить. Но я не слышала даже дыхания Джона. Я испугалась – было в этой тишине что-то страшное! Живое! Злое! Я хотела повернуться к Джону, дотронуться до него, разбудить. Но я больше не могла пошевелиться! Не могла и пальцем шелохнуть! Я попыталась закричать – и не вышло! Мы не зашториваем окна на ночь, и с улицы лился слабый свет. И вдруг он погас. В комнате стало темно. Совсем темно. А потом появилось какое-то синевато-зеленое свечение, вначале слабое, тусклое. И свет лился не снаружи, его источник был в самой комнате. Свечение усиливалось и затухало, всякий раз вспыхивая все ярче. Зеленое, как светлячок. Или как луна, если смотреть на нее со дна подернувшейся илом реки. Мигание прекратилось, теперь свет был ровным. Правда, не знаю, можно ли назвать его светом. Будто и свет, а будто и нет. Не яркий, сумрачный, он был повсюду – под трюмо, под стульями… Я имею в виду, без теней. Я видела все в спальне. Молли спала в кроватке, голова куклы лежала на ее плече… И вдруг кукла дернулась! Она повернула голову, словно прислушиваясь к дыханию ребенка. И, дотронувшись пальцами до руки Молли, высвободилась, садясь в кроватке! В тот момент я была уже уверена, что сплю, – странная тишина, свечение, а теперь еще и это… Кукла перебралась через стенку кроватки и спрыгнула на пол, а потом вприпрыжку побежала к нашей постели, помахивая рюкзачком. Она вертела головой, осматривая спальню, как любопытный ребенок. Заметив трюмо, она остановилась, глядя в зеркало, а потом забралась на табурет перед трюмо. Перепрыгнув с табурета на столик перед зеркалом, она отбросила рюкзак в сторону и начала любоваться своим отражением, крутясь в разные стороны и жеманничая. У меня мелькнула мысль: «Какой странный сон!» Кукла приблизила лицо к зеркалу и поправила прическу. «Какая самовлюбленная куколка! – подумала я. – Мне это снится, ведь Джон сказал, мол, он бы не удивился, если бы она ходила и говорила. Но как я могу обдумывать свой сон во сне?» Эта мысль показалась мне настолько абсурдной, что я рассмеялась. Я знала, что я не издала ни звука, не могла ничего произнести, что засмеялась только мысленно. Но кукла словно услышала. Она повернулась и посмотрела прямо на меня. Мое сердце замерло. У меня бывают кошмары, доктор Лоуэлл, но таких ужасных еще никогда не случалось. Глаза этой куклы были глазами самого дьявола! Они светились красным… то есть… правда, светились… как светятся глаза животных в темноте. И от этого адского свечения будто чья-то ладонь сжала мое сердце! Эти дьявольские глаза – на ангельском лице. Не знаю, сколько кукла стояла там, глядя на меня. Но затем она уселась на край трюмо, болтая ногами, как ребенок. Медленно-медленно она подняла руку и что-то достала из-за спины. Длинную булавку… похожую на шпагу. Она спрыгнула с трюмо на пол, двинулась в мою сторону. На время я потеряла ее из виду – но уже через пару секунд она забралась на кровать и встала у ног Джона, все еще глядя на меня, – глаза красные, горят! Я пыталась кричать, пошевелиться, разбудить Джона. Я молилась Богу: «О Господи, пусть он проснется! Боже, пусть он проснется!» Кукла отвернулась. Она стояла там, глядя на Джона. А потом поползла к его голове. Я попыталась повернуться, но не смогла. Кукла скрылась из моего поля зрения. Я услышала ужасный стон. Джон вздрогнул, потом начал корчиться в судороге… Я услышала, как он испустил последний вздох. Я знала, что Джон умирает, но ничего не могла поделать… в этой тишине, в этом зеленом сумрачном свете… А потом с улицы, из-под окон, донеслась игра свирели. Рядом послышалось какое-то копошение, кукла спрыгнула с кровати и забралась на подоконник. Она посидела там немного, глядя на улицу. Я увидела: она что-то держит в руке – тот шнурок с узлами, который Джон оставил на столе. Я опять услышала музыку. Кукла выпрыгнула из окна: взгляд ее красных глаз, крошечные ручки, держащиеся за край подоконника… И она исчезла. Зеленое свечение угасло, замерцав. Свет фонаря опять упал в комнату. А тишина… ее словно… словно высосали. А потом меня накрыла волна тьмы, и я забылась глубоким сном. Перед этим я успела услышать, как часы пробили два. Когда я проснулась… или очнулась от обморока… я увидела, что Джон лежит неподвижно. Я прикоснулась к нему – а он холодный! Я сразу поняла, что он умер! Доктор Лоуэлл, скажите мне, это был сон? Я знаю, что кукла не могла убить Джона! Может быть, он звал меня, умирая, и от этого я увидела сон? Или это я… я убила его во сне?!