Читать книгу Участь обитаемой планеты - Альберт Савин - Страница 14

Нет для современных историков-аналитиков никакого секрета в том, что государство Российское, даже при советском варианте государственности (за прочной идеологической заботой о национальном суверенитете), не преминуло пользоваться – философией немецкой, экономикой английской, идеологией евромарксистской.

А тогда о каком же суверенитете идёт речь сегодня, если извечный спор «славянофилов» и «западников» – завершился в пользу последних? Добро бы подошла Россия и к 21 веку немощным и необразованным государством. Но у неё, кроме всего прочего – огромнейший научно-аналитический потенциал, вполне способный иметь и предложить миру своё научно-обоснованое направление философии, свою экономическую концепцию, свою суверенную государственность, в основе которых, как известно, лежат элементарные межчеловеческие отношения.

Но прежде всего требуется, чтобы всему миру стало известно, что новая Россия не против частной собственности. Она против преступной частной собственности. Не против свободы, но категорически против свободы, распространяемой за счёт попрания свобод других, не менее свободолюбивых. Она не против богатства, но всегда была и будет против преступно-наживаемого богатства.

А в том и заковыка, что все проблемы уткнулись в определение – что именно считать преступлением. Казалось бы, чего проще определять, что если твоё политическое убеждение не мешает совершать уголовные преступления, то – либо само убеждение преступно, либо крыша обыкновенная для преступлений.

Если на Западе не приживается понятие о человеческой совести, то этому понятию вполне адекватна честь Джентльмена.

Но Джентльменам никак не делает чести свободная спекуляция ценами на один и тот же товар, услугу или условный эквивалент их ценности. Не делает чести стремление собственными интеллектуальными способностями «облапошивать» массы менее талантливых обывателей, а тем более – обогащаться на чужих ошибках, неудачах и бедах.

Сегодня на Западе считается, что нет ничего страшного в том, чтобы позволить себе расслабляться от забот малыми нормами и дозами запретных плодов. Но пусть назовут хотя бы одну межчеловеческую катастрофу с уже невозвратными жертвами, которая не начиналась с очень малых, безвредных и даже приятных норм и доз!

Мы могли бы ещё дискутировать на тему соблюдения меры во всём, но это становится бесплодным, бесполезным и чисто риторическим шоу, с самыми вредоносными, и с принципиальной нераскрываемостью вредоносности преступлений, которые удалось протащить в международные правовые принципы, и на их основе – в суверенные национальные законы.

Международная ситуация развёрнута так, что любые попытки наведения элементарного порядка в борьбе с правонарушениями внутри суверенного государства – оцениваются не иначе, как диктатура и новомодный «объективный» предлог для силового экспорта «демократии».

Кто сказал, что рай на Земле невозможен?

Нет, невозможен – говорят нам, испокон веков утверждая, что если не следовать десяти известным заповедям, то весь мир окончательно погрязнет в грехах. А это весьма печально, потому как окажутся невостребованными заблаговременно заготовленные райские вместилища на том свете. И для чего же, спрашивается, тогда старались?

А пока – и скромных праведников предостаточно, и безнравственная жизнь во-всю бушует. Так что же не так?

Возможно, дело не в наличии моральных канонов, а в конкретных сравнительных результатах их усвоения? Но как опереться на такие результаты, если при жизни – хоть следуй этим канонам, хоть греши (да не забывай каяться!), а конечный результат всё одно будет определяться известным Страшным Судом уже на том самом свете? И что же это за свет такой превосходный, что вполне позволяет задаться вопросом – какой же смысл существования важнее.

Тот, по которому нагружен далёкой перспективой вечного блаженства на том свете, или тот, по которому на этом озабочен собственным продолжением в своих же потомках в бесконечной череде поколенческих смен.

Разница – принципиальная! Первый предполагает категорическим условием вечного блаженства – физическую смерть. По второму ровно наоборот – жизнь становится наивысшей общечеловеческой ценностью. То есть, такой, перед которой в самые критические моменты выбора – меркнут все менее значимые нормы морали, поскольку если нет человека живого, то и всякая последующая мораль отпадает вообще как проблема.

А как же ты сохранишь свою жизнь при равнодушном взгляде на насильника, который тебя душит или на супостата, нацелившегося в твоё сердце? Разве что, с ужасающей мыслью о том, что кому-то очень нужно, чтобы райские вместилища на том свете были-таки востребованы и заполнены. Кому?

Мы-то говорим о нравственности в отношениях людей уже взрослых и дееспособных. А сам факт жизни на Земле начинается (не по примеру библейского сотворения прародителей) – с грудного материнского молока, с долгожданных прибавок в сантиметрах роста и граммах веса, с укрепления иммунитета от заболеваний и достаточного арсенала лекарств, и всего того, что входит в понятие о повышении материального и культурного уровня жизни (благосостояния).

И так – поступательно, по нарастающей, с огромнейшей бы любовью к началам каждого поколения, с исчерпывающим к ним добром, категорическим непротивлением к ним насилием на этом свете! Вплоть до полного райского блаженства уже будучи взрослыми, которое пока озарило лишь одинокую красавицу на экзотическом пляже – батончиком «Баунти».

Другое дело – кому доступен рай на Земле?

Наверное, никого уже не удивить тем, что экономика с её неразлучным спутником в форме финансовых потоков – делится на легальную и нелегальную-теневую, или такую, которая скрыта и от глаз людских и от воздействия каких-либо законов. Вопрос лишь в том – каково соотношение легальной и теневой составляющих.

Каков нераскрытый потенциал теневой деятельности, накапливавшийся из поколения в поколение в режиме благополучного ухода в подполье и от морали и от законов и от любых форм меняющихся режимов власти. Конечно же, государствам удаётся» отмывать грязные деньги», но удаётся только тогда, когда тайное уже становится явным. А где же мистические силы, способные выводить на свет божий всю темноту подполья?

Тем более, когда пропагандируются свободные рыночные отношения с экономикой на частной деятельности – без вмешательства государства в неприкосновенный статус частного права на свободе нравов.

Для массового обывателя нет в этом ничего особенного, в точности по традиционному рыночному правилу – какие банкноты достались, такие и отоварил. Но, очевидно, финансовые профи-акулы просто не желают замечать, что тормоз социального развития вовсе и не в коррупции, а в тотальной зкспансии теневых банкнот и их владельцев – обожателей легкого и скорого накопления частного капитала, перед чем меркнет Маркс, взбудораживший было мир (и Россию) кощунством неадекватной эксплуатации с извлечением из созидательного труда прибавочной стоимости.

Ведь если ждать справедливого Страшного Суда для всех, то хотя бы прикинули – сколько до него ещё потребуется жертв человеческих? Может и судить-то будет уже некого!

Коммунизм и евромарксизм – принципиально разные вещи. Первый несёт чисто абстрактную философскую идею, утопающую в бесконечном туманном будущем при условии достижения высшего уровня каждого индивидуального осознания нравственности А второй прежде всего предложил непримиримый антагонизм в качестве единственного способа, якобы, прогрессивного преобразования обществ.

Тот антагонизм, который теперь никуда не исчезает, только меняя сословные знаки на обратные, и обрёк всю страну на один и тот же заколдованый круг с граблями – кто в предшествующем веке будет никем, тот в последующем станет всем. И всякий раз – с разрушением до основания.

Тот антагонизм, который превратил всю, казалось бы, конструктивную оппозицию в жесточайшую подковёрную схватку за власть с государственными постами, региональными администрациями и широчайшими общественными полномочиями, а рыночную состязательность – в подпольную конкурентную борьбу без правил, и который взбудоражил и национальные и межконфессиональные проблемы.