Читать книгу Совместить несовместимое - Алекс Колабухофф - Страница 3

***

Само по себе «приятельство», конечно, не было наказуемо, но «клубок» начали разматывать, и нашли «криминал» в стихах, хотя прежде не находили. Я потом читал стихи отца и, как ни старался, ничего антисоветского не увидел. Это были просто хорошие, вдумчивые, человечные стихи настоящего, честного советского человека. Но их сначала запретили, а потом и вовсе обнаружили какие-то скрытые смыслы, намёки и призывы, что в одночасье привело к уголовному преследованию. Пафос стихов отца заключался в том, чтобы быть счастливым и радоваться каждому дню, независимо ни от чего. «Как это независимо ни от чего?» – возмутился тогда весь советский народ в лице отдельных своих представителей. «А от нас, от партии, от советского народа, в конце концов?» Именно так я до сих пор представляю себе тяжесть «вины» отца перед его Родиной. В течение нескольких дней мои родители были задержаны и, во избежание уголовного преследования с последующим заключением, им было предложено покинуть страну. Значительно позже я многократно слышал, что в 1968-м из СССР по идеологическим мотивам уже никого не высылали, что брежневский режим был довольно либеральным, попустительским и застойным, и что моим родителям просто не повезло. Возможно, это и так, особенно, если сравнивать конец 60-х со временем Сталина и Хрущёва. Но воспоминания отца и матери об осени 1968-го и о СССР в целом заставляют меня признать, что идеологический прессинг того времени всё же был достаточно сильным, и уж точно, совершенно не либеральным.

Наверно, им ещё повезло: у скольких миллионов советских людей тогда не было никакой альтернативы, сколько миллионов хотя бы немного начавших думать, осмысливать происходящее, задавать себе и другим вопросы, или просто оклеветанных «бдительными» согражданами, растворились, сгинули в бескрайних сибирских просторах Великой Советской Родины. Возможно, усиление поисков «внутреннего врага» было в значительной степени спровоцировано европейскими событиями 1968-го, французской и чехословацкой весной, когда страны «социалистического лагеря» могли выйти из-под контроля и впасть в объятия либертарианства и вольнодумства. «Il est interdit d’interdire» и «Travailleurs de tous les pays, amusez-vous!». Лозунги парижских событий 1968 года звучали, как приговор прежней Европе и всему миру: «Запрещать запрещено» и «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!» Разве с таким подходом могла согласиться советская власть, суть которой была в запрещении любой светлой идеи, а «пролетарии» должны были трудиться на благо социалистической Родины, но никак не развлекаться?! Испугавшись либеральных и революционных настроений, медленно разлагающийся брежневский СССР спешно избавился от моих родителей, побоявшись, что они его разрушат. Время от времени я мысленно возвращаюсь к тому, чего не видел лично, но что серьёзно повлияло на мою жизнь и ближайшие десятилетия жизни миллионов европейцев. Время от времени я думаю, что даже своим рождением я обязан «красному» французскому маю и трагическому чехословацкому августу 1968-го.