Читать книгу Страна сказок 392-395 - Александр Барсуков - Страница 3

19 октября 2014 года. Сказка про Херлока Шолмса. Вот лежит он в комнате в замке Бакервилей, смотрит в потолок и думает: “Ну чего я здесь лежу? А! Я, кажется, расследую что-то. Что же? Кражу лифчиков у миссис Беримор? Нет, это я уже расследовал. Воровкой оказалась Собака Бакервилей-извращенка-трансвеститка. Тогда что?”

Херлок встал и подошёл к зеркалу. Моргал-моргал, вопрос в глазах остаётся. “Может, массовое отравление овсянкой? Что, мол, все обитатели померли от неё? Нет, это слишком чудовищно. Хотя, почему так уж чудовищно? Овсянка на вкус как коровья лепёшка. Может, это она и есть!”

“Бэримор!” – крикнул он. – “Овсянки!”

“Овсянка кончилась, мосье Шолмс! Остался этот, кумыс!” – ответил дворецкий.

“Так! Заведём Дело на кумыс! Что у нас на букву “К” в картотеке? “Чмошники”, “Мозгоправы”, “Дибилы”… Почему у меня все буквы перепутаны? Надо навести порядок!” – подумал Херлок и позвал доктора Катсона.

Пришёл Катсон с помадой на щеке и воротнике и в неразберихе в одежде. Явно, что он провёл незабываемую романтическую ночь. С кем? “С Собакой-трансвеститкой? Нет. С миссис Бэримор? Тоже, похоже, нет. Тогда с самим собой!”

“Вы извращенец, Катсон!” – сказал Шолмс.

“Но как вы догадались, Шолмс?” – спросил потрясённый Катсон.

“Нет, явно не с самим собой. Сам себя бы он не смог поцеловать в засос туда! Это как однажды я раскрыл безнадёжное Дело о самоубийстве, когда труп нанёс себе 17 ударов в спину!” – подумал Херлок и сказал:

“Во! Видали! Обыкновенный чайник! Но на нём есть тепловые точки! Если приложить руку, то обожжётесь! И эти тепловые точки говорят мне, что чайник недавно кипятили!”

“Гениально!” – сказал Катсон. – “А этот ненормальный опять тут!”

“Какой ненормальный?” – резонно спросил Херлок.

“Ну тот, из Турции, где он в дерьмо-то весь день и нырял! С тех пор не в себе!” – сказал Катсон.

“Запускайте!”

Вошёл Ненормальный. Он сел и сказал:

“И мы сажаем Вас в тюрьму!”

“Простите, а вы, собственно, кто?” – спросил Херлок.

“Я кто? Я – инспектор Лейстред, который всех сажает в тюрьму! Ведь гениально! Родная мать не отличит, где они, а где Вы!” – сказал Ненормальный.

“Видно, вам здорово досталось в Турции!” – сказал Херлок. – “Дело о ночном горшке Македонского мы закрыли в прошлом году!”

“Правда?” – расстроился Лейстред. – “А я-то думал: самый гениальный в Мире Лейстред в полном расцвете сил, может ещё осчастливить какой-нибудь ночной горшок Македонского! А теперь всё пропало и не имеет смысла!”

“Ну почему не имеет? Можете расследовать Дело об овсянке! Или о кумысе! Кто-то переодически пожирает овсянку, и она имеет обыкновение кончаться! Этот кто-то пострашнее Собаки-трансвеститки, а Дело это покрупнее Уолтергейста! Идите, Лейстред, идите! А мне надо поиграть на скрипе! На скрипке!” – сказал Херлок.

Инспектор ушёл.

“Наконец-то!” – сказал Херлок. – “Такая вонь! Его носки так воняют! Видно, бедняга провалился в болота!”

“Да, Херлок, а как же Дело о Танцующих Человечках?” – спросил Катсон.

“Никакого Дела нет! Они танцуют, им хорошо, они, можно сказать, зажигают, тусят! Потом все пететрахаются, и Дело закрыто!” – сказал Херлок.

“Но говорят, поговаривают, что танцуют они неправильные танцы! Твист! Когда одной ногой они давят одну сигарету, а потом обе сигареты они давят вместе! Это не наши танцы!” – сказал Катсон.

“Нет, это наши танцы. Вот если бы “Хала-навила-хала!”, то это не совсем наши танцы, но тоже хорошие. Все танцы хороши! Когда Человечки танцуют, они не могут воровать или разбойничать. Пусть себе тешатся. Я уж вообще молчу о том, когда они занимаются любовью с другими Человечками.”

“Но, Херлок, когда они танцевали, как вы это называете, любовью занимались, то горизонт закуклился, и у всего населения пропали золотые коронки, штаны, валенки, автомашина “москвич” последней модели!” – сказал Катсон.

“Ну это легко объяснить! Человечки-то вылезли из автоклава, они – исполины потребления! После Любви все предметы возвращены на место?”

“Кроме “москвича”! Его нигде не нашли!” – сказал Катсон.

“Эх, Катсон! Нет в вас романтики! Это же езда, погоня, скорость! Вероятно, один из Человечков в пьяном состоянии (потому что все зачатия у них в пьяном состоянии, так как в трезвом у них не стоит совсем) уселся в машину и врубил газ! И вот неукротимый, как дикий зверь, неудержимый “москвич” понёсся по болотам! Вполне очевидно, чем это могло кончится! “Москвич” провалился в полынью, а Человечек потоп! Но я уверен, что при жизни он собирал собачье дерьмо, и его нисколечки не жалко. Они, Человечки, все такие. Все его собирают по-маленьку. Итак, новое Дело закрыто!”

“Да нет, не совсем! “Москвич”-то нашли! Он оказался припаркован у домика Собаки Бакервилей!” – сказал Катсон.

“Ну конечно! Человечек подумал спьяну: “Возьму девочек!” И поехал к Собаке, единственной девочке на этих болотах. Но она была в сортире.

“Кто там?” – спросила она.

“Это я! Ипполит!” – заорал Человечек.

“Ой! Я в душе! Я голая!” – сказала Собака.

И тут мы подходим к действительно важному Делу о профессоре Мориати, который переодически каждое лето отключает горячую воду на болотах! И вот вода отключается! И голая Собака подает в объятия Ипполита!

“Вы кто?!” – в ужасе спрашивает Собака.

“Это вы кто?” – спрашивает Ипполит, который намеревался поиметь смазливую девочку из варьете Сэра Генри. Там были смазливые экземпляры. Но по случаю лета все девочки с Сэром Генри уехали отдыхать в Африку.

“Я – есмь Собака! Примат из отряда молокососущих! То есть, теплокровная тварь из подотряда млекопитающихся! А вот ты кто?” – снова спросила Собака.

“Я – алкоголик из отряда Человечков! Я трахаю всё, что движется! А что не движется – разгоняю! Но твоя рожа даже мне не понравилась! Фу! Женщина с усами!” – сказал Ипполит.

Но у Собаки уже возникли другие мысли:

“А как ты относишься к щеночкам?”

“Люблю!” И этим он заронил в душу Собаки много надежд, так как та мечтала о щеночках.

“Ну тогда я пойду надену что-то более соблазнительное!” – сказала Собака и пошла надевать уже известный нам лифчик миссис Бэримор. Ипполит лихорадочно соображал, как ему отсюда смотаться, так как он помнил притчу, чем похож человек на горной высоте и мужик, которому делает минет старуха! Главное – не смотреть вниз! Тут же вообще намечалось нечто ужасное! Зоофилия!” (Это всё рассказал Херлок. А потом появился лично.)

Но тут дверца избушки раскрылась и показался бравый Херлок Шолмс в шапочке с торчащими в разные стороны ушками и доктор Катсон!

Херлок сказал Собаке:

“Милейшая Собака! У меня для вас есть Спецзадание! Вы берёте пистолет (незаряженный, не боевой, вообще не пистолет, а пукалку) и идёте в отель “Атлантика”, он же – замок Сэра Генри! Так как Сэра нет там и не предвидится (это проверено: Сэр в Африке, охотится на носорогов), то вы приходите к жене Бэримора и говорите: “А зачем нам тот халатик? Этот почти такой же!”

“Но зачем?” – спросила Собака.

“Этого я тебе сказать не могу! Может, тебя даже наградят! Посмертно!” – сказал Херлок.

“Только и знаешь каркать!” – сказала Собака и засунула пистолет в авоську.

“А-а!..” – вытащила из авоськи и положила в шапку.

“Что у тебя там?”

“Деньги!” – сказала Собака.

“Деньги – утром, стулья – днём, днём деньги – стулья – вечером! Вечером деньги…” – начал Херлок, но Собака вдруг обнаглела и сказала:

“Стулья? В пропасть? Вдребезги? Да я тебя за них!..”

“Но-но, агент Клаус-Собака! Не забывайтесь!” – сказал Херлок. – “Помните вашу версию: шла, упала, очнулась – опухоль мозга!”

“Но почему опухоль мозга?” – стала спорить настырная Собака.

“Хочешь рак яичка?” – спросил Херлок. И Собака согласилась на опухоль.

“Но как нам это помо…” – спросил Катсон.

“Элементарно! Собака скажет: “Я – бедная инвалидка! Мозги болят!” И Бэримор преисполнится состраданием. А от сострадания до любви один шаг! И вот когда Бэримор нежно (заметьте, Катсон, нежно!) поцелует Собаку в промежность, вбегаем мы и снимаем эту сцену на синематограф! А потом показываем…”

“Бэримору?” – спросил наивный Катсон.

“Почему Бэримору? Сэру Генри! Он обожает жесткач по синематографу! Порно! И он кайфует! О, я с тобой кайфую! Бэримору ни в коем случае нельзя это показывать! А то он разведётся с женой, балбес! И порно больше не будет! Кстати, те варьетки, которые щас с Генри в Африке, тоже обожают порно!” – сказал Херлок.

И тут в собачье помещение вползла Леди “Н”! Она всё время вползала в нужные и ненужные моменты во время самых сложных Дел. Была она, как обычно, прикрыта одним лишь смущением.

“Леди “Н”!” – сказал Херлок. – “Но ведь вы тоже с Сэром Генри в Африке!”

“Да задолбал меня этот ваш Генри! И задолбала Африка!” – сказала Леди “Н”. – “Совершенно невозможно походить голенькой! Малярийный комар! Охоты на привадах! Макаки! Ка-ак прыгнут! А знаете, сколько в Бразилии этих обезьян? И не пересчитаешь!”

“Успокойтесь, Леди!” – сказал Херлок. – “Тут на вас если кто и прыгнет, то доктор Катсон! Я не могу! У меня – дефективный метод! При прыжке на вас этот метод саморассеится!”

“Но мистер Шолмс, я хочу, я мечтаю, чтобы на меня прыгнули именно вы!” – сказала Леди “Н”.

Херлок тут же заткнул ей рот пирожком, который лежал на столе у Собаки и сказал:

“Это семейное дело! Обсудим его дома! Кстати, новое Дело! Семейное! Как коварная Леди “Н” напрыгивает на ничего не подозревающего Шолмса и душит его в объятиях! А на заду Леди тюремная наколка: “Люби меня как я тебя!” Это может стать хитом сезона!”

Короче, наши искатели приключений, если можно так сказать, вышли из избушки Собаки и пошли в замок Сэра Генри. Светила тревожная Луна!

“Откуда здесь Луна?” – спросил Катсон.

“Элементарно! День кончился, началась ночь! Не отвлекайте меня глупыми вопросами!” – сказал Шолмс, и Катсон умолк. Он даже ничего не спросил, когда они чуть не вляпались в дерьмо. Но Херлок сам сказал:

“Дерьмо на болотах – обычное дело! О! Опять Дело! Дело о Дерьме на Болотах! Да тут полно этих, сусликов, тушканов, ситечек! И все гадят, как из пистолета! Кстати, Собака, вы не потеряли пистолет? Он один на весь Скотланд-Ярд!”

“Всё в порядке!” – сказала Собака и стала целиться в задницу Леди “Н”.

“Хорошо, что он не заряженный!” – сказал Херлок. – “Или всё же заряженный? Ну-ка, мон шер Собака, нажмите на спуск!”

Собака нажала, послышался щелчок.

Херлок вздохнул облегчённо:

“У меня амнезия, а не слабоумие! Вот если бы слабоумие, тогда, оно, конечно, Леди “Н” пришла бы щас крышка!”

“Расскажите, Херлок, а в чём заключается ваша амнезия? Это так романтично!” – сказала Леди “Н”.

“Понимаешь ли, Леди!” – сказал Херлок. – “Всё началось в той же Африке! Я с отрядом таких же, как я, отморозков-сыщиков был сброшен Королевой Англии в джунгли Замбези! Где один день – это узуку! Где три дня – много или куча узуку! Нашей миссией было внедриться в местное население и проповедовать им буддизм! Зачем это было надо Королеве, не понятно. Я подозреваю, что нашей Сверхзадачей был не буддизм, а тайно, тихо узнать, сколько у зулусов танков, самолётов, пулемётов, и сколько в каждом полку служит солдат!

Когда Королеву спросят:

“А на фига нам это?”

Она ответит:

“Посольство грабить будем!” Совсем рехнулась старушка.

Итак, нас сбросили с парашютами. Я первым делом ударился обо что-то твёрдое!

“Наверное, это танк зулусов!” – подумал я и спросил пробегавшего с обручем парнишку:

“Мальчик, а, мальчик! Это – танк?”

“Нет, дядя! Это засохшее коровье дерьмо!” – сказал он.

“А как зовут тебя, отпрыск?” – спросил я.

“Сынишка Хювяринена!” – сказал малыш и пошёл пешком по воде, сжимая в руке палку с мокрыми своими трусами.

“Эй! Ты свой обруч забыл!” – крикнул я.

“Обруч – тлен! Надо думать о Вечном!” – сказал малыш.

“Наверное, какой-нибудь местный божок!” – подумал я. – “Но мне пора считать танки и пулемёты!”

Я вошёл в овин, надеясь, что там, несомненно, укрыта рота пулемётчиков. Но там было полно коров и весёлых молочниц-доярок.

“О! Мужчина! Подои меня!” – закричали они. Я понял, что пока пулемёты считать мне не удастся.

“Цыц вы, летите! Воды не мутите!” – сказал я.

Бабы обступили меня и принялись лапать за титьки:

“А он даст хороший надой!”

“Женщины Востока!” – сказал я им. – “Я пришёл освободить вас! Я ваш временный муж Херлок Шолмс!”

И они сразу потеряли ко мне всякий интерес:

“Муж! У нас этих мужей у каждой по 10 человек!”

У меня возникла надежда:

“10 человек в роте? И у каждого пулемёт?”

И вот тут-то и произошло событие, от которого у меня амнезия: в овин вошёл белобрысый детина с двумя пулемётами в руках! Тёлки сразу бросились к нему. И тут только я вспомнил, что это – Ганс, мой коллега из ГДР, тоже миссионер. Я тоже подбежал к нему, но он отстранил меня:

“Не сейчас, детка! Тут есть и покрасивей тебя!”

“Да куда уж красивей? Это же всё чёрный бабец!” – сказал я. – “Кстати, в роте у них по 10 человек!”

“Ты, противный расист! Мне по барабану, белый или чёрный бабец!” – сказал Ганс. Короче, я точно не помню, с какого именно момента у меня началась эта амнезия. И именно в этом она и заключается, что не помню.” Так рассказал Херлок Шолмс про свою авантюру в Замбези. На этом и сказке конец. Вполне эпическая. Про Херлока мне удаются, это замечено. К.