Читать книгу Взлетная полоса - Александр Беляев - Страница 5

Подполковник Фомин принял полк всего месяц назад. До этого служил заместителем командира полка в другом округе. За время службы, как было записано в представлении, показал себя инициативным, грамотным офицером и был выдвинут командованием на самостоятельную работу. Командовавший полком до Фомина полковник Лановой уехал на новое место службы.

Полк Ланового считался одним из лучших в округе. А сам Лановой, все это знали, был любимцем командующего. Правда, любовь эта была несколько своеобразной и выражалась в основном в том, что именно Лановому командующий поручал, как правило, наиболее трудные задания. Требовалось ли выделить часть для больших учений, провести где-то сборы руководящего состава, организовать показные занятия – исполнителем всех мероприятий, как правило, назначался полк Ланового.

Впрочем, это тоже никого не удивляло. Все знали, что во время войны, когда командующий был командиром полка, старший лейтенант Лановой воевал вместе с им и командовал ротой. С той далекой поры командующий крепко запомнил расторопность, хватку, смелость и решительность бывшего командира роты. В полку давно уже поговаривали о том, что Лановой вот-вот уедет из части куда-нибудь на повышение: либо будет начальником штаба, либо заместителем командира дивизии. Но получилось все не так. Ланового вдруг перевели на административную работу в штаб округа. В полку о Лановом искренне жалели.

Испытания новых машин в полку начались еще до того, как Фомин принял полк. Полковник Лановой выделил для проведения испытаний роту Кольцова. Это было зафиксировано в приказах, утверждено вышестоящими инстанциями. И Фомин, если бы даже и захотел, теперь без особых веских оснований вряд ли мог что-либо изменить. Да, собственно, у Фомина и не было никаких претензий к Кольцову. Он пока что одинаково мало знал всех офицеров полка и в общем-то только начинал с ними знакомиться. Но то, что произошло на танкодроме сегодня, Фомину явно не понравилось. Не понравилось то, что Кольцов недопустимо долго задержался на трассе, не понравился тон, которым он разговаривал с Ачкасовым, не понравилось и то, что подчиненные Кольцову офицеры докладывали о результатах заключительной части испытаний не то чтобы неуважительно или как-то несерьезно, но без той четкости и категоричности, которой непременно добивался в службе Фомин.

Фомин проводил генерала до машины и попросил у него разрешения остаться в пункте сбора. Ачкасов не возражал. И вообще, как показалось Фомину, он вдруг стал сосредоточенным и углубился в свои мысли. Офицеры, сопровождавшие Ачкасова, тоже не задали Фомину никаких вопросов. Фомин дождался, когда гости двинутся в полк, и возвратился к Семину. Майор доложил подполковнику, что отправил роту в расположение части. Фомин недовольно посмотрел вслед удаляющимся танкам и сухо проговорил:

– Зря, конечно, поспешили. Но раз так, то и нам тут нечего делать.

Они заняли места в штабном автобусе и тронулись за колонной. Какое-то время ехали молча. Фомин заговорил первым.

– Расскажите-ка мне поподробнее о Кольцове, – попросил он.

Семин ожидал этого вопроса. Он чувствовал, что разговор о Кольцове так или иначе зайдет, и был к нему готов.

– Капитан Кольцов, товарищ подполковник, человек очень своеобразный, – с готовностью начал Семин доклад. – В нем, конечно, есть много положительного. Но в целом человек этот, как хотите, не армейский.

– Не понял я вас, – нахмурился Фомин.

– Не прошел он, товарищ подполковник, настоящей армейской школы. Для него, как говорится, уставы не писаны. Он грамотный. Это точно. Университет окончил. Но неприятностей от него можно ожидать любых и в любую минуту. Так может в лужу посадить перед высоким начальством, что потом долго будешь сохнуть.

– Вы конкретнее, майор, – еще раз попросил подполковник.

– Я говорю о том, – поспешил объяснить свою мысль Семин, – что Кольцов и на язык несдержан, для него и авторитетов не существует, и может в известной мере проявить своевольничание.

– И были такие случаи?

– Серьезных не было. А по мелочам сколько угодно. Вы думаете, я сейчас не сделал ему внушение за этот, с позволения сказать, отчет представителю Министерства обороны?

Фомин вопросительно взглянул на Семина:

– Ну и что?

– Ничего. Как об стену горохом. Я спрашиваю: почему задержался на трассе? Думал, может, у него что-нибудь там с машиной случилось. А он говорит: помогал железнодорожникам.

– Каким железнодорожникам? – удивился Фомин.

– Я точно, товарищ подполковник, еще не узнал. Да это и не имеет никакого значения. Я вам докладываю, что у него это сплошь и рядом. Ему до всего есть дело.

– Выясните во всех подробностях причину этой задержки и накажите его строго! – приказал Фомин.

– Есть! Понял! – даже привстал со своего сиденья Семин.

– Сколько уже он командует ротой?

– Три года.

– А всего в полку сколько служит?

– Шесть лет.

– Из какого училища прибыл?

– В том-то и дело, товарищ подполковник, что он училища не кончал. Я же вам докладывал, что он из гражданских специалистов…

– Все равно. За шесть лет можно научить человека порядку! – недовольно заметил Фомин.

Они помолчали. Семин попытался догадаться, о чем думает сейчас подполковник: то ли о Кольцове, то ли о нем самом, то ли о чем-либо еще, – но ответа на этот вопрос не нашел и, выбрав, как ему казалось, удобный момент, на всякий случай сказал в свою защиту:

– Я, между прочим, товарищ подполковник, еще старому командиру полка докладывал о том, что Кольцов у нас не на месте. Его для пользы службы куда-нибудь поближе к технике следовало бы перевести. Машины он знает очень хорошо. Но разве полковнику Лановому можно было это объяснить? Он в нем души не чаял.

– Ладно, разберемся, – ответил Фомин. – Пусть завтра в четырнадцать часов явится ко мне.

Оба замолчали. Фомин вспомнил, что время шло, а он никак не мог назначить срок проведения большого офицерского совещания, на котором, как он думал, даст командирам подразделений установки и по-новому организует в полку весь учебный процесс. Фомину было абсолютно ясно: учебную базу в полку надо обновлять. Можно и нужно было по-новому решить техническое обеспечение учебных полей, оснастить классы более современными макетами, действующими моделями.

Возле контрольно-пропускного пункта автобус остановился. Внутрь его неожиданно заглянул старшина и обратился к Фомину.

– Разрешите доложить, товарищ подполковник? – спросил он и поднялся в салон.

– Что случилось? – спросил Фомин.

– Разрешите доложить, товарищ подполковник! Получил замечание от генерал-лейтенанта! – отрапортовал старшина.

– Вы получили? За что?

– Не я, товарищ подполковник. Генералу ворота наши не понравились.

– Ворота? – удивился Фомин.

– Так точно, товарищ подполковник! – отчеканил старшина. – Спросил, почему они у нас такие мрачные, и велел подвеселить.

– Что велел? – не разобрал Фомин.

– Повеселее сделать, – повторил старшина.

Фомин невольно усмехнулся.

– Я уже раздобыл краску! – продолжал старшина.

– Какую же?

– Голубую.

– Ну вот и прекрасно. И покрасьте в голубой, – распорядился Фомин и отпустил старшину.

В штабе подполковник поднялся в свой кабинет, снял фуражку, сел за стол. Времени было около одиннадцати. В городке вот-вот должен был прозвучать сигнал «Отбой». Фомин прочитал и подписал лежавшие у него на столе документы.

Неожиданно дверь кабинета открылась, и на пороге появился подполковник Доронин. Фомин не думал, что замполит так же, как и он, задержался в этот день на службе. Но, увидев его, даже обрадовался. А Доронин попросил разрешения:

– Можно?

– Тебе-то? О чем спрашиваешь! Проходи.

– Время позднее. Служба вроде кончилась. Мало ли чем вы занимаетесь. Может, чем личным, – словно оправдываясь за свой визит, ответил Доронин.

– А если даже и личным? – усмехнулся Фомин. – Давно уже все перемешалось: служебное, личное…

Фомин нажал кнопку звонка и, когда в дверях появился посыльный, попросил:

– Два стаканчика чаю, покрепче. Сахар и печенье у меня есть. – И, обернувшись к Доронину, продолжил: – Как думаешь: не стоит ли нам поменять танкодром?

Доронин приготовился слушать долго. Но коль командир полка задал вопрос безо всяких обиняков, он и ответил на него так же просто.

– Не обижайтесь, Виктор Степанович, но вопрос детский. И ответ на него может быть только один: стоит. И давно пора.

Фомин и не думал обижаться. Он даже рассмеялся.

– А если давно пора, то почему же вы до сих пор этого не сделали?

– А вот это уже тема для разговора, – добродушно улыбнулся Доронин. – Не сделали потому, что силишек не хватило. Куда его переносить? Кругом поля. Земля пахотная. Колхозы от нее на вершок не откажутся. Свое добро берегут. Чуть с дороги свернешь – уже акт за потраву присылают.

– А если поискать место в лесу? Там земля госхозовская. Впрочем, точного места я пока и сам не знаю, – признался Фомин. – Но знаю твердо: нужно где-то закладывать новое большое кольцо. Чтобы были на нем и искусственные и естественные препятствия, да такие, какие мы не часто встречаем на самых серьезных учениях. Без такого кольца настоящего мастерства в вождении нам не добиться никогда. Значит, ты «за»?

– Голосую двумя руками. Готов как член бюро райкома поднять разговор на бюро.

– Второй вопрос, – оживился Фомин. – Как думаешь, своими силами построим новый учебный корпус?

– У нас и старого нет, – покачал головой Доронин. – В классах учимся. А вы – корпус. Без всякой финансовой помощи?

– Давай считать – без всякой.

– А если не разрешат? За самодеятельность здорово греют. Не вам объяснять…

– Меня пока интересует только твое мнение, – остановил замполита Фомин.

– Осилим. Ручаюсь. Я первый за всякое строительство, – твердо ответил Доронин. – И если уж строить, то не только учебный корпус. Пора иметь и свои теплицы. Пора солдат всю зиму свежими овощами кормить. Мы с Лановым уже поднимали этот вопрос.

– Ну и что?

– Тогда сказали, что это преждевременно. В том смысле, что авитаминоз нашему солдату не угрожает, а у полка есть более насущные задачи. И, может быть, именно по тому времени это было правильно. Ведь все, что здесь есть, в том числе и этот ваш кабинет, мы строили сами, своими руками.

Фомин встал из-за стола, заложил руки за голову и несколько раз прошелся по кабинету из конца в конец.

– Я, конечно, понимаю, что полк – это не академия. Возможности наши в сравнение не идут. И наш Зеленоборск – это не Москва. И трубы наши пониже, и дым из них пожиже, – собравшись с мыслями, снова заговорил Фомин. – Но веришь или нет, Михаил Иванович, никак я не могу и не хочу смириться с тем, что учим мы солдат на устаревших тренажерах и макетах. Но техники всякой учебной я сюда натащу столько, сколько потребуется. Все оборудование предельно автоматизируем. Внедрим на стрельбище обратную информацию. Нам пропускную способность учебных мест надо повысить! И вот, исходя из этой последней задачи, у меня к тебе, Михаил Иванович, самый ответственный вопрос: найдем ли мы в полку специалистов, которые помогут нам выполнить все эти благие планы? Ты пойми меня: мне не столько понадобятся рабочие руки – каменщиков, слесарей, плотников мы отыщем, – сколько грамотные головы.

– Есть головы, Виктор Степанович, – с готовностью ответил Доронин.

Фомин сразу остановился.

– Кто?

– Хотя бы Кольцов.

– Командир первой роты?

– Именно он.

Лицо у Фомина скривилось. Он сел в свое кресло и сухо проговорил:

– Почему-то не думал, что ты именно его назовешь.

– А что вы имеете против него, Виктор Степанович? – удивился Доронин.

– Наблюдал я сегодня за ним во время испытаний и должен сказать: мнение о нем сложилось не ахти! – нахмурил брови Фомин. – Ну сам посуди: мы его с заезда у вышки ждем, а он самовольно, никого не предупредив, взялся в чем-то там железнодорожникам помогать. Семин его тоже не хвалит. А ты в помощники мне его предлагаешь…

В голосе Фомина явно прозвучали нотки недовольства. Такой реакции Доронин не ожидал. Тем более что о заминке, которая произошла на танкодроме, он знал. Ему об этом сообщил начальник штаба полка подполковник Лыков. Но ведь точного срока доклада Кольцову никто не устанавливал. И следовало ли из этого делать о капитане те выводы, которые уже сделал Фомин. Лановой, с которым Доронин проработал столько лет, никогда бы не стал так спешить с оценкой человека. Доронин тоже нахмурил брови.

– Да Семин, товарищ подполковник, вообще с удовольствием сплавил бы его куда угодно. Я назубок все его доводы знаю, – сказал Доронин и махнул рукой, дав понять, что речь идет о деле совсем не простом, далеко не новом, изрядно поднадоевшем и наболевшем.

– Что же это за доводы? – с любопытством взглянул на своего заместителя Фомин.

– Наверняка сказал, что Кольцов – человек невоенный, – начал как по-писаному перечислять Доронин. – Что настоящей военной подготовки он не имеет. И, между прочим, есть в этом доля правды. Только как на эту правду смотреть. Лично я ее понимаю так: училище и академию Кольцов у нас здесь заканчивает. Наш полк для него и первый, и второй, и третий курс. Мы должны научить его армейским порядкам. А Семину никогда этого не понять. Да и не под силу ему такого, как Кольцов, чему-нибудь научить. Дело в том, что Семин – это вчерашний день армии. А Кольцов… пожалуй, даже и не сегодняшний, а завтрашний.

– Да разве Семин старый? Какой же он «вчерашний день»? Бог с тобой! – даже усмехнулся Фомин. – Ему еще служить да служить.

– Не в возрасте его беда, – возразил было Доронин. Но в это время посыльный принес чай, и Доронин замолчал. И пока посыльный расставлял на столе стаканы, немного успокоился и нашел, как ему показалось, более обстоятельный ответ Фомину. Он размешал ложкой душистый, янтарного цвета, напиток, дождался, когда посыльный уйдет, и продолжил: – Именно беда, иначе и не назову. Семин в армию пришел сразу же после войны. Таким образом, фронтового опыта он не приобрел, а высшего образования до сих пор не получил. Да, наверное, и не получит. В академию опоздал, а заочником в институт сто лет не соберется. Вот и остался без опыта и без знаний. Потому я и сказал о нем, что это вчерашний день нашей армии, ведь такие, как он, свое дело уже сделали. Или, в лучшем случае, доделывают. И вы, Виктор Степанович, это не хуже меня знаете. Они тогда были хороши, когда, окончив училища, заменили офицеров военного времени. Тех, кто с одной звездочки начинал, кто после всяких там курсов на взвод приходил, кто вырос в офицеры из сержантов, кто из запаса был аттестован и переаттестован… А Кольцов, товарищ подполковник, дело совсем другое. Прекрасно подготовлен. Командир с аналитическим складом ума. Принципиальный. Не за такими ли будущее? Вы посмотрите, как к нему солдаты тянутся! В прямом смысле готовы за него в огонь и воду!

Сказав это, Доронин снова помешал ложечкой чай и отхлебнул. Чай обжег губы. Но Доронин не обратил на это внимания. Он ждал, что скажет командир. А Фомин почему-то молчал. Доронин понял, что не переубедил командира.

За окном прозвучал сигнал «Отбой». Фомин придвинул к себе стакан и проговорил мягко:

– Во всем надо разобраться как следует. А с тобой, Михаил Иванович, мы еще не один стакан чаю выпьем… Наша совместная служба только начинается.