Читать книгу Под покровом тьмы. Легенды Эруада. Книга первая - Александр Дендиберя - Страница 3

– А ты подрастаешь! – прохрипел Джорджио, получив от брата неожиданный колющий удар деревянным мечом. Он присел на землю, ухватившись за пронзенное резкой болью плечо.

– Нужно всего лишь усердно работать! – гордо вскинув подбородок, почти нараспев произнес Флаури.

– Не зазнавайся, великий воин! Когда еще тебе посчастливится это сделать вновь! – последние слова Джорджио произнес с таким презрением, что Флаури аж весь побагровел от гнева. Хоть и злились они друг на друга не всерьез, но в бою ошибок не прощали.

Словно ловкий зверь, изящно вскочив на ноги, Джорджио принялся проучать брата…

С малолетства каждое утро и в дождь, и в снег, и в палящий летний зной, и в продирающий до костей зимний холод, незадолго до того, как над деревней Веорна прогорланят первые вестники рассвета, они вдвоем пробирались сквозь густой пролесок, что вплотную прилегал к деревне с севера, затем вброд или по булыжникам через бурлящие пенным вихрем воды Сиенны, которая местами более походила на широкий ручей, чем на реку, и останавливались у высокого холма. На вершине, которую можно было измерить пятью шагами вдоль и поперек, они фехтовали на деревянных палках, выточенных в виде одноручных клинков, что находились на вооружении королевской армии Алакорна.

Старший из братьев, Джорджио, владел искусством боя намного лучше Флаури, ведь он заканчивал уже третий, последний год обучения в Высшей Академии Меча при дворце Второго Наместника короля Фаррогота в городе Даллор-Кур. Здесь по окончании курса подготовки новоиспеченных, совсем молодых и незакаленных, но уже имеющих серьезный уровень практического мастерства в выбранной ими при поступлении дисциплине, ожидало распределение по войскам. Наиболее отличившихся за время обучения зачисляли в элитный Королевский Полк, где возраст и опыт продолжали муштровать отважных, порой заносчивых, молодых воинов.

В Академии вся жизнь была расписана по минутам. Бесконечная строевая подготовка, от которой немели ноги и руки. Практические занятия и тактика ведения боя. Силовые упражнения и бег с препятствиями. И долгожданные, хоть и короткие, перерывы на прием пищи.

Дисциплин боя на мечах существовало достаточно, чтобы к концу первого года обучения преподаватели могли определиться, на что действительно способен ученик. Здесь обучали и бою с одноручником и щитом, и двуручником, и бою с двумя мечами, владению древковым оружием, а также метанию кинжалов и топоров. Особенно мастерски преподавали здесь искусство владения одноручным мечом. Поэтому воины Алакорна славились всюду, и лишь паладины Тираубена обращались с оружием хуже разве что богов.

Достаточно тяжелым этапом обучения владению одноручным клинком являлось преподнести рекрутам строевые премудрости боя: как правильно выставлять щиты, как эффективно перемещаться внутри строя, если кто-то погибает, как грамотно перестраиваться в различные боевые порядки.

Тренировки проходили без поблажек и пощады. Рекрутов гоняли до последней капли пота, и они к концу дня, словно спелые фрукты после отжима, превращались в жалкое подобие воинов. Многие даже ночевали в казармах, хотя жили в нескольких километрах от города. Сил попросту не оставалось даже взобраться на лошадь.

В ряды Королевского Полка и стремился попасть Джорджио. Ему нравились все трудности армейской жизни, наверное, потому, что он без труда с ними справлялся. Некоторые его товарищи удивлялись, глядя, как он охотно приступает к занятиям. В глазах юноши сверкали неугасаемые искры желания окончить обучение с отличием, стремления быть лучшим во всем и среди всех.

Высокий, на полголовы выше брата, прекрасно сложен и обладающий недюжинной выносливостью, он за три года показал себя наиспособнейшим учеником, и многие преподаватели рекомендовали его не просто в полк короля, а как минимум десятником. Его черные, как смоль, волосы всегда были коротко острижены – незыблемое правило Академии. Карие глаза всегда чуть прищурены, словно высматривают неведомую добычу. Густые брови, средних размеров нос с горбинкой, рот с приподнятыми уголками и волнистые губы – он был мечтой всех местных девчонок, и их внимания ему доставалось сполна.

От левой брови к виску тянулся небольшой шрам, появившийся почти сразу же после поступления в Академию. На одной из первых тренировок, еще «зеленые» и горячие, не желающие проигрывать друг другу соперники (там, кстати, тренировались уже не на деревянных, а на тупых металлических мечах) «разошлись» настолько, что учеба превратилась в нешуточную бойню. Джорджио, не успев увернуться, получил удар концом клинка в лицо.

Тогда генерал Сторио, обучавший дисциплине владения одноручным мечом и строго следивший за порядком в рядах «цыплят» (как он их называл), влепил обоим так, что желание биться, словно озверевшие орки, отпало напрочь у всей группы, что насчитывала ни много ни мало семьдесят человек. Конечно, никому не хотелось три дня существовать лишь на хлебе и воде, а по вечерам мыть казармы и мести двор, при этом забыв про домашнее тепло, уют и пищу. Порядок, правда, рекруты все же поддерживали сами, следуя установленной очередности дежурства. И вот именно такие выходки приводили к внеочередной «битве» с тряпкой и метлой.

Флаури походил на брата лишь широкой белозубой улыбкой, в остальном можно было отыскать одни отличия. Он имел длинную черную густую шевелюру, правда, чуть светлее, чем у Джорджио, которую нередко заправлял в хвост. Серо-зеленые глаза всегда выражали доброту и справедливость. Фигурой, как и ростом, он заметно уступал брату. Но выносливость и ловкость его иногда просто поражали Джорджио. Случалось, что Флаури в пылу боя терял из виду границы участка вершины холма, оступался и кубарем катился вниз. Но затем поднимался, в считанные секунды оказывался возле брата, и бой продолжался. Поэтому тренировки и проходили на столь небольшом участке, дабы научиться следить за обстановкой вокруг и оценивать ситуацию в мгновение. Такой принцип практиковался в Академии, и Джорджио, несомненно, имел в этом деле бесценный опыт.

Смазливой мордашкой в шестнадцать лет Флаури тоже похвастаться не мог. Правда, выглядел в этом возрасте он довольно мужественно, то ли благодаря угловатым чертам лица, то ли слегка смугловатому цвету кожи.

Когда брат вместе с местными торговцами, что везли каждый день в Даллор-Кур мясо, пшеницу, муку, кожи и разнообразные пряности, уезжал в Академию, на Флаури валилась масса работы: сходить на мельницу к старому доброму Нуори, забрать муку, перемолотую из принесенного вчера зерна; иногда приходилось помогать отцу Варнору забить корову или свинью. С курицами особых проблем не возникало, хотя и не любил он, ох как не любил, подобные кровавые расправы над животными и птицами, но ничего поделать не мог – строгие родители приучили чуть ли не с самого младенчества неукоснительно выполнять все их поручения и наказы. Иначе отцовский тяжелый кожаный ремень с металлической пряжкой вновь мог лишить Флаури возможности присесть как минимум на два дня.

Эмилия и Варнор – родители Флаури и Джорджио – жили вместе уже тридцать три года. Эмилия – златоволосая, стройная и необычайно молодая для своих пятидесяти пяти лет, занималась домашним хозяйством: воспитывала маленьких братьев, умудряясь тогда еще и огород держать; хлопотала по дому. Варнор обладал громадой могучих мускулов, как и полагается хорошему кузнецу. Всегда наголо остриженный и аккуратно выбритый он выглядел столь же молодо, как и его жена. Правда, старше был на целых четырнадцать лет. Сейчас он работал на собственной скотобойне и продавал мясо на рынке Даллор-Кура.

Кузнечное ремесло было для Варнора делом всей жизни. Он вообще не представлял себя в роли какого-либо другого ремесленника, хотя мастером слыл на все руки. Но судьба сыграла с ним злую шутку. Однажды, работая в кузнице Веорны, он разгромил молотом телегу заезжего торговца, когда тот бросил в сторону Эмилии отнюдь не приличные слова.

Варнор часто вспоминал тот день, и даже жалел, что не проломил голову негодяю, что оскорбил его жену. Он был родом из далекой южной страны Эйрдалл, где женщин не имел права оскорблять даже собственный муж. Что уж там говорить про какого-то идиота с севера?

Тогда деревенский староста оставил кузнеца без работы, и тот, было, чуть не спился со скуки. Но позже, собрав все сбережения, взяв взаймы у добрых людей, коих хватало и в Веорне, и в Даллор-Куре, семья приобрела дюжину коров, три быка, три десятка куриц и семь свиней. Через пять лет они уже имели самый крупный скотный двор во всей подконтрольной второй столице (как нередко называли Даллор-Кур) области.

В Алакорне Варнор оказался опять же по воле судьбы, что свела его с будущей женой. В тридцать два года, охотившись в северных лесах Эйрдалла, он не предполагал, что вернуться в родные края ему уже не суждено. Пройдя через вереницу странных и опасных событий, он, сам того не зная, очутился у ворот Даллор-Кура. И как раз в то время в Веорну возвращались торговцы. Среди них была и Эмилия, что ездила на ярмарку вместе с родителями.

Он поинтересовался, где можно остановиться на ночлег, и был приглашен родителями Эмилии, поскольку у них имелось местечко для ночлега в кузнице.

Там он и остался, устроившись на работу к отцу Эмилии подмастерьем. Начальные навыки кузнеца у него имелись, поэтому в работу он вошел невероятно быстро.

Родители Эмилии умерли спустя два года от неизвестной болезни, что погубила треть деревни, и ни один лекарь тогда не смог найти от недуга лечение. Возможно, зараза оказалась как-то связана с отголосками орочьей чумы, охватившей северо-западный Эруад в 1630 году. Вспышки подобной лихорадки еще не раз беспокоили население преимущественно маленьких городов и деревень, где обеспечение и навыки местных лекарей оставляли желать лучшего.

С одной стороны, Флаури был доволен своей, хоть и ничем не примечательной, но все же спокойной деревенской жизнью. Он привык вскакивать спозаранку, наперегонки бежать с братом к месту их тренировок, весь день работать и выполнять самые различные поручения родителей, а после ужина моментально засыпать едва ли не за столом. Свободного времени у него оставалось очень мало, и его он старался проводить в отцовской конюшне, рядом со своим любимчиком – конем Сириусом.

Случались и выходные. Родители, а с ними и почти вся деревня, уезжали в Даллор-Кур на рынок продавать заготовленное говяжье и свиное мясо да скотину. Флаури оставался абсолютно один. Среди местных ребят друзей у него не было. Он так и не смог найти здесь тех, кто способен прийти на помощь в любой ситуации, поддержать в трудную минуту, подставив дружеское плечо. Ему пришлось смириться с положением изгоя, коим прозвали его местные ребята. Сам, правда, он считал правильным, что не имеет ничего общего с такими, как они. Ведь за последние годы, прожитые в Веорне, Флаури повидал немало драк из-за того, что кто-то считает себя главным во всей деревне.

В один солнечный весенний день, оставшись в очередной раз «хозяином» в доме и выполнив все наказанное родителями, он мирно сидел на лавочке у входа в деревенский трактир «Сокровище Гарада».

Стоял на редкость жаркий апрельский полдень, кучковавшиеся с утра на небе тучи вдруг к обеду расползлись в разные стороны, открыв миру возможность погреться под ярким весенним солнцем. С севера дул легкий, но прохладный ветер, еще не насытившийся теплотой.

Запахи свежепожаренного мяса, выпечки и наваристого куриного бульона окружали мальчика вот уже с полчаса. Ни ударов молота, ни топота копыт, ни лая собак, ни людского гомона – лишь шелест листвы и пение птиц.

Флаури, с головой погрузившись в чтение, изучал отцовские записи по особенностям северных и южных лесов Алакорна, устройству и специфике постройки кораблей, а также по кузнечному ремеслу, собранные его предком в молодые годы во времена долгих странствий и путешествий по землям северного Эруада.

Не замечая ничего и никого вокруг, он вдруг почувствовал, как кто-то медленно подкрадывается к нему сбоку, из-за угла. Повернув голову, мальчик тотчас получил сильный удар кулаком в лоб. Через пару секунд, уже лежа на спине, Флаури открыл глаза.

– Это ты Грен! Я думал, кто-то действительно стоящий моего внимания! – дерзко ответствовал Флаури и снова огреб от Грена, который с радостью ткнул его металлическим носком кожаного сапога в бок. Удар вышел болезненным, и Флаури даже чуть вскрикнул.

– Кто тут может быть серьезнее меня?! А? – наклонился над Флаури Грен.

– Что вам от меня надо? – стараясь держаться спокойно, спросил Флаури, видя, как за спиной толстяка Грена появились еще четверо подростков – Рон, Ладри, Брол и Стриф – извечные прихвостни местного бандита.

Чуть поодаль от конфликта кучковались ребята, что уселись на заборе и всем своим видом показывали, что заступаться за Флаури никто не будет. Зато, когда получают по шее от Грена, кто-то бежит во двор к Флаури и слезно просит помощи.

И Флаури помогает. Он хватает первую попавшуюся под руку палку и бросается к месту драки. Там, естественно, вступает в неравную схватку с Греном. Остальные вмиг разбегаются, оставив Флаури одного с бандой противника. Тот, отступать не привыкший, получает по голове и в синяках возвращается домой, по пути проклиная трусов и идиотов.

«Испугались! Я так и думал! Нечего от вас больше ожидать! Ну, прибежит еще один из вас ко мне – разом нахлобучу! Мало не покажется!» – подумал он, ожидая, что же предпримут его враги.

Флаури понимал, что драки ему не избежать, ведь Грен так просто не отступит. Оставалось либо бежать со всех ног, благо бегал он быстрее остальных, либо вновь вступить в бой.

– Мы пока что только поздоровались, сопляк! – скривив губы в странной усмешке, сквозь зубы процедил толстяк. На его розоватом пухлом лице тонкие губы были еле видны.

– Тебе ведь наверняка родители оставили деньги… Они всегда тебе их оставляют. Мы хотели у тебя их… Взять в долг… – откуда-то из-за широкой спины Грена пропищал Рон, тощий как молодая березка, высокий, словно фонарный столб, с голосом напуганной до смерти курицы.

– Мой тебе совет… – начал было Грен.

Флаури его перебил, хватая весьма длинное, в два с половиной локтя, полено, лежавшее за углом трактира, где были уложены дрова необходимые для растопки печи.

– Ох, не ты мне советчик, Грен! Можешь взять мои деньги, но сначала позволь я выбью тебе пару зубов! – чувствуя, как страх отступает, огрызнулся Флаури.

Деньги у него, и правда, имелись. Их хватило бы на довольно сытный обед в трактире Фрагона. Но с чего это вдруг ему отдавать их?

Он давно привык к стычкам с шайкой местных хулиганов, которые тем только и занимались, что вымогали деньги у слабых и беззащитных. Хотя к Флаури это относилось в меньшей степени, но с Греном ему не удавалось справиться еще ни разу.

Он никогда не поддавался на угрозы, и очень часто ходил с синяками. Ему до смерти хотелось проучить ненавистную банду уличных грабителей, но защитить его было некому. Даже брат и тот не мог помочь, хоть и очень этого желал. Флаури никогда не прятался за чью-либо спину и всячески отговаривал Джорджио от вмешательства.

Иногда он просто убегал прочь от них, но вскоре сам же в собственных глазах почувствовал себя трусом.

«Лучше я дам отпор, чем убегу или просто отдам деньги – все равно так или иначе схлопочешь от хряка!» – только успел подумать он, как увидел занесшего руку с палкой для удара Рона.

В мгновение Флаури пригнулся, и палка противника рассекла воздух у него над головой, после чего он резко выбросил вперед руку и угодил поленом в правый бок нападавшего. Послышался глухой удар, и неприятель, коротко вскрикнув, скорчился на земле.

Остальные четверо тоже похватали палки и начали постепенно окружать Флаури. Через несколько секунд он уже находился в полном кольце и судорожно вертел головой, пытаясь не упускать никого из виду. Слишком часто ему приходилось противостоять четверым-пятерым соперникам, но обычно это выглядело так: Флаури, сжавшись в комок, лежит на земле, а те самые пятеро радостно лупят его ногами. Сейчас же он знал, что если так и будет, то после того, как он поставит парочку болючих синяков.

Мгновение… Флаури замечает, как Грен делает едва заметный сигнал своим прихвостням, и они тотчас все вместе кидаются в центр кольца. Флаури среагировал на удар, оказавшегося впереди него Ладри, отбил справа налево опускавшуюся ему на голову дубинку и молниеносным движением наотмашь ударил себе за спину, зная, что где-то там должен быть Стриф. И когда его рука почувствовала мягкое препятствие на пути, он понял, что не промахнулся.

Но как бы быстро он ни двигался, не смог все же увернуться от нацеленного прямо в голову удара Брола. Когда в глазах побелело, он мог лишь отчаянно размахивать палкой, стараясь при этом удержаться на ногах. Видимость восстановилась быстро, но головокружение настолько сильно овладело им, что Флаури просто потерял чувство пространства. Единственное, что он помнил потом, это как, отшатнувшись от блокированного удара Грена, он запнулся за лежащего сзади Рона и уже в падении, что хватило сил, метнул полено в сторону продолжавшего наступать толстяка.

Падение. Удар затылком о скамейку. И потеря сознания.

Очнулся Флаури от ледяного душа. Над ним с встревоженным лицом суетился Фрагон, трактирщик местного заведения. Он судорожно поливал его из ковшика дождевой водой, зачерпывая из дубовой бочки, что стояла у входа в трактир. Он открыл глаза и увидел, что лежит уже не на земле, а на скамье в «Сокровище Гарада». Вокруг, помимо трактирщика, не было ни души. Голову разрывало на части. Пробивавшийся сквозь мутноватое окно солнечный свет заставил зажмуриться. Фрагон заботливо надвинул занавесь.

– Ну и досталось тебе сегодня! Что не поделили-то? – как-то робко осведомился седовласый мужичок сорока пяти лет, понимая, что может и не услышать ответа.

И все же Флаури ответил:

– Деньги мои не поделили. А что, я долго тут спал? – с видом полной обреченности глухо вымолвил он.

– Да я тебя уже минут двадцать тут поливаю! Испугался совсем. Когда я выбежал, двое лупили тебя палками… Лежащего!!! Без сознания!!! Двое других поднимались в то время с земли, а у самого толстого, Грен, по-моему, его зовут, все лицо было в крови. Похоже, ты выбил ему пару зубов. Как увидели меня, так врассыпную! Думаю, что тебе может еще и от его родителей достаться! Что будешь делать-то?

Флаури зло улыбнулся:

– Я же ему обещал! – не обращая внимания на причитания Фрагона, негромко произнес он. – А он не поверил! У вас есть что-нибудь холодное?

Дикая боль вновь предательски накатилась. Было ощущение, что болит абсолютно все от макушки до пят.

Фрагон закивал и убежал в кухню.

«Терпи, терпи, Флаури! Не зря ты сегодня схлопотал! Ответил так, что толстый червь теперь раз десять подумает, прежде чем попытаться тебя обчистить!» – успокаивал он себя, не замечая, как Фрагон накладывает ему на голову промоченную в ледяной родниковой воде повязку.

* * *

На востоке, за Раскаленным хребтом, пробивались сквозь белые кучевые облака первые лучи утреннего солнца. Постепенно поднимаясь, оно заливало пока неярким, но уже теплым, согревающим светом все окружные равнины и холмы, разгоняя сгустившийся местами ночной мрак. Туманная пелена, словно укрывавшая на ночь от промозглого холода обширные зеленые луга, медленно расползалась, гонимая легким ветерком, и незаметно исчезала, оставляя после себя на траве бисеринки росы, которая отливала алмазным блеском в лучах встающего светила.

И, казалось, будто Дьервенмарскую равнину посетило неведомое волшебство; будто не природа дарит чудным местам такую мифическую красоту, облачая их в драгоценные одежды, а кто-то иной, божественный…

Да, здешняя природа сейчас очень сильно напоминала своей именно божественной красотой чудные эльфийские леса. Даже нимфы, наверное, не способны создать такое величественное и таинственное место, какое открывалось перед глазами путника, попавшего в страну эльфов.

Позади остался долгий и опасный переход сквозь хищный массив Мертвого леса, ставшего обиталищем всяческих неведомых тварей, нападавших на каждого, кто осмеливался потревожить их. Ни в одной летописи нет упоминания о тех, кто выжил, путешествуя через мрачные земли. Хотя сказаний в городских библиотеках о храбрецах, сгинувших навеки, не счесть. Отсюда и прозвали с виду ничем не примечательный, ютившийся вдоль Раскаленного хребта лес Мертвым.

Чтобы пробраться через густые заросли, нужно было обладать невероятной ловкостью, способностью ощущать каждый кусочек земли под ногами, передвигаться абсолютно бесшумно. Ходили слухи, что сами боги наполнили ненавистью когда-то прекрасные места, то ли пытаясь оградить людей от неведомой опасности, то ли скрывая от них нечто особенное, обладающее тайной силой. А кто-то говорил, что здесь спрятались остатки воинства демонов и тварей Глубинных Миров, что попали в Эруад в результате противостояния самих богов. Тогда врата в Глубины Сущего не контролировались Высшими Силами. Нечисть выползла из мрачной утробы и бросилась безжалостно пожирать живых существ. Правда, никто так и не смог достоверно доказать те или иные версии.

На западе виднелось голубое полотнище моря Рун, медленно исчезавшее за вершинами холмов. Про это море тоже сложено немало легенд. Говорят, что когда-то его населяли жуткие чудовища, пострашнее тварей Замерзшего озера. Несколько отчаянных смельчаков попытались развеять эти мифы, пустившись в плавание по опасным водам. И когда их корабль исчез в голубой пучине, берега моря перестали посещать вообще. Да и кому пристало путешествовать вблизи Мертвого леса с востока и поселившихся на западном берегу моря вьорнов, что не признавали ни одну из рас вот уже несколько столетий. А ведь когда-то Змеи населяли территории нынешнего Алакорна и ледяной пустыни на северо-востоке. Мирные и дружелюбные доселе существа выглядели довольно необычно. Человеческое чешуйчатое тело венчала змеиная голова. Они славились мастерством обработки металла и ковки до той поры, пока не преступили неписаные законы Эруада. Предав населяющие мир расы, они оказались наказаны не только живущими в мире – кара небес настигла их по возвращении домой. Чудо-вулкан Гарада вдруг разразился грохотом, непрекращающиеся извержения застлали земли вьорнов черной пылью. Территории вокруг Чуда медленно зарастали льдом. Жить среди восставшей против них природы стало невозможно, и вьорны двинулись на запад.

Они начали меняться внешне. Кто-то обретал четыре руки, кто-то длинный змеиный хвост, а кто-то и вовсе превратился в огромного змея. Уродливые, озлобленные, жаждущие крови и смерти, они город за городом, деревню за деревней разоряли жилища людей. Тем пришлось оставить родные места и бежать через горы на запад в орочьи земли и просить помощи. Так началась столетняя война, которую вьорны проиграли. Теперь остатки их расы осели в непроходимых болотах в Срединных землях, куда не суется ни одно разумное существо.

Направляясь на север, вниз по склону заросшего ольшаником холма, она не оглядывалась на серые верхушки Мертвого леса, не озиралась завороженно по сторонам, не дивилась здешним красотам. Она просто шла, двигаясь твердыми, ровными шагами. Она находилась будто бы в своем собственном волшебном мире, созданном ей самой.

Свободная темно-серая накидка опускалась почти до земли, лицо скрывалось под капюшоном, надвинутым так, что, казалось, она не видит дальше двух метров перед собой. Двигалась она, не поднимая головы, словно знала эту местность. Словно вели ее какие-то неведомые силы.

* * *

Когда над Веорной сгустились сумерки, и пылающий солнечный диск, опускаясь за горизонт, оставлял на небосклоне ярко-алое зарево, жизнь в деревне вновь возродилась. Возвращались те, кто торговал днем на рынке Даллор-Кура и те, кто обучался в Академии. Таких было, правда, только двое – Джорджио да сын трактирщика Фрагона. Скрипели повозки, устало ржали кони, громко переговаривались между собой торгаши, бурно обсуждая минувшие дела. Кто-то был доволен тем, что продал за день весь товар, кто-то, наоборот, страшно недоумевал, проругавшись целый день с дотошными покупателями, что безосновательно придираются к прекрасно выделанным кожам.

Повсюду зажигались огни, словно новая жизнь зарождалась во тьме. И Веорна, насчитывавшая ни много ни мало около трех десятков домов, вспыхнула ярким пламенем. Оживилась даже скотина в кормовых дворах. Еще лет десять назад можно было пересчитать по пальцам все местные строения. Благодаря ремесленникам-переселенцам с юга, деревня с годами разрасталась и теперь скорее походила на хоть и небольшой, но достаточно живой торговый городок.

Флаури сидел у себя в комнате и молча наблюдал за растекавшейся по деревне толпой. В воздухе уже витал запах грубой кожи отцовского ремня. Он знал, что сегодня непременно нагрянут родители Грена – они так просто не оставят пару выбитых зубов их отпрыска. Но столь печальный факт его не сильно тревожил. Он больше всего боялся, что скажет отец. Будет это непрелюдная порка, либо жесткие наставления, либо все вместе – мальчику думать об этом никак не хотелось. Но он думал.

Варнор никогда не наказывал сыновей в присутствии других, будь то мать, брат или, чего хуже, посторонний человек. Заперев мальца в небольшой чахлой комнатушке в пристройке к сараю, где фыркала и хрюкала скотина, отец доставал потертый кожаный ремень времен его отца, и прикладывал к мягкому месту нашкодившего хлесткими, жесткими ударами. В такие моменты от рева, исходившего из-за тонких деревянных стен сарая, свиньи приходили в бешенство, неистово хрюкали наперебой и метались по загонам, словно ожидая подобной участи вслед за несчастным.

В темную комнату вошел Джорджио, рассеяв окружавший Флаури мрак зажженной свечой. Тьма пугливо бросилась по углам, оставив плясать на стенах причудливые тени. Увидев брата, он застыл в дверях. Его рот медленно растягивался в улыбке:

– Ну, хоть на этот раз ты смог достойно ответить? – едва сдерживая смех, произнес Джорджио.

– Вполне достойно. Думаю, ты сегодня об этом еще услышишь, – и только успел Флаури уныло произнести эти слова, как в дверь кто-то сильно забарабанил.

– Ну вот. По мою душу, – с полным безразличием в голосе добавил он, не переставая смотреть на объятую огнями деревню.

До ушей донесся чуть низкий хрипловатый голос:

– Где ваш сын?! Где этот негодяй?! Что он сделал с Греном?! Вы еще не видели?! Сынок иди сюда, покажись! – Флаури наблюдал с лестницы, что вела на второй этаж их дома, за происходящим у порога.

Арбен, низкого роста, с лысой головой (как нередко говаривал отец – «голова босиком»), был очень толстым, узкоплечим и невероятно отвратительным на вид человеком. Густые рыжие брови сходились к переносице, красное, как спелое яблоко, от ярости лицо с тонкими губами и большим носом «картошкой» выглядело настолько глупо, что Флаури с братом чуть не рассмеялись. Арбен выпихнул вперед всеми силами упирающегося отпрыска и показал: «Смотрите, что ваш разбойник наделал».

Грен и впрямь выглядел неважно. Губы распухли настолько, что сейчас он больше походил на утку. А зубы…

– Это сделал Флаури? – удивленно вскинув брови, спокойно спросил отец.

– Да-а-а-а!!! Какой наглец!!! Так взять и изувечить моего сына!!! Куда вы смотрите, родители?! Вы что, не понимаете?! У вас растет потенциальный убийца!!! – Арбен кричал словно ошпаренный.

– Сейчас мы во всем разберемся! – Варнор не обращал внимания на раздававшегося воплями соседа, осознавая одну простую вещь – если он сорвется, то Арбену, не то что зубов, головы будет не сносить.

– Не нужно ни в чем разбираться! И так все ясно! Выпороть его надо, и все тут! – продолжал свирепствовать Арбен, размахивая перед каменной фигурой Варнора короткими пухлыми ручонками.

– А вы не спрашивали своего сына, за что он лишился столь прекрасных зубов? Ты не рассказывал, Грен? – спускаясь с лестницы, вдруг встрял в разговор Флаури.

Пока Арбен, брызгая слюной, вторил, что необходимо наказать отбившегося от рук мальчишку, Флаури коротко рассказал брату суть произошедшего. Джорджио лишь поморщился, и под его строгим взглядом Грен начал даже заикаться.

– Н-нет, не рашшкажыв… – закрыл рот рукой сын Арбена, понимая, как он сейчас нелепо выглядит.

– Так расскажи нам ты, Флаури! – медленно переведя взгляд на сына, твердо произнес Варнор.

Флаури вкратце пересказал все, что случилось днем, и добавил:

– Можете спросить у трактирщика Фрагона. Он видел собственными глазами.

– Мой сын не разбойник! Он не мог этого сделать! Ведь, правда, Грен? – затормошил сына Арбен, пытаясь добиться ответа.

Толстяк Грен судорожно замотал головой.

– Вот видите! Он никогда мне не врет! Я думаю это опять ты, Флаури, как всегда, все затеял, а теперь хочешь свалить на моего сына! – не своим голосом завопил Арбен.

«Как всегда? Ничего себе! Да, дела!!!» – подумал Флаури.

– Это почему еще? – выпалил он.

– А не ты ли вечно прибегаешь со двора и кидаешься в драку с моим сыном, когда он с друзьями играет на улице? – тыкал коротеньким толстым пальцем во Флаури Арбен.

– На то есть причины! Просто кто-то боится пожаловаться на вашего сына! Вы же не знаете, что он творит в ваше отсутствие! – не отступал мальчик, чувствуя, как безудержная буря эмоций охватывает все его тело.

– Он очень воспитан! И не позволит себе дурных поступков! Это уж я знаю, поверьте мне! – Арбен погрозил Флаури тем же пальцем.

Мальчик не выдержал такого придурковатого словесного бреда и просто-напросто выложил всем присутствующим накипевшее к тому времени.

– Я ничего доказывать не собираюсь, не буду и оправдываться! Не хочу, таким образом, признавать себя виноватым! Вы чего теперь от меня хотите? Чтобы я зубы ему вставил? Не умею! – Раскинул руки Флаури. – А если ваш тупоголовый сынок на этом не успокоится, пусть знает, что в следующий раз я ему еще и мозги вышибу! Если они у него есть…

– Флаури!!! – пыталась остановить его мать, однако тот не слышал ничего и продолжал. Отец же спокойно стоял рядом с Эмилией, терпеливо ожидая, пока Флаури закончит. Он легонько рукой указал жене, что ситуация не выйдет из-под контроля.

– Если вы не хотите ни во что верить, кроме того, конечно, что говорит ваш безгрешный сыночек, который только и умеет, что прятаться за спины своих прихвостней, то, пожалуйста, разбирайтесь сами! Я не желаю слушать ваш бред! А тебе, Грен, я напомню – вздумаешь еще раз попробовать на мне наживиться, это выйдет для тебя намного дороже, чем пара выбитых зубов!!! – закончив, Флаури быстрым взглядом обвел лица всех присутствующих: родителей, Арбена и Грена, которые застыли словно восковые фигуры. В доме воцарилась вязкая, удушающая тишина, словно все вмиг вымерли, а время приостановило свой непрерывный ход.

Из конюшен донеслось конское ржание.

В глазах Арбена разгоралась невообразимая ярость. Лицо стало почти багровым, кулаки сжаты, правая нога судорожно дергается в колене. Мать и отец Флаури выглядели так, будто перед ними стоял не сын, а совершенно чужой человек, непонятно как оказавшийся в их доме. Никогда в жизни они не видели его таким. Всегда он был скромным, недерзким, в общении со взрослыми никогда не позволял себе грубого тона. Джорджио же почти сиял от гордости за брата. Через чуть поджатые губы сочилась еле сдерживаемая улыбка.

Внезапно Арбен сделал движение в сторону лестницы, где стояли Флаури с братом. Увидев это, Джорджио встал впереди, а отец Варнор вдруг проревел громоподобным голосом:

– Если ты хочешь сделать что-либо, что унизит честь моего сына, будешь вместе с отпрыском ходить без зубов! – Услышав это, Арбен потупился и, бросив что-то неразборчиво-ругательское, вытолкнул Грена за порог и захлопнул за собой дверь.

– Браво, Флаури!!! Наконец-то на деле показал, что ты все-таки мужик! – похлопав по плечу брата, произнес Джорджио.

– Очень смешно! – раздраженно бросил тот.

– Да ладно. Просто давно было пора дать понять жирдяю, что не всякого в этой деревне можно подмять под себя! – улыбка не спадала с лица Джорджио ни на секунду.

– Все, инцидент исчерпан! С Арбеном я еще поговорю. А тебе, Флаури, придется извиниться перед Греном! – скрестив руки на груди, вынес вердикт самого справедливого для Флаури суда отец.

– Но пап! Он же… – пытался возразить Флаури.

Лучше для него сейчас оказаться запертым в той самой комнате и распугивать свиней диким ревом, чем извиняться перед заклятым врагом неизвестно за что.

– Ничего не хочу слышать! У тебя, по крайней мере, зубы целы остались. Всё, ужинать! – На этом Варнор развернулся и твердыми тяжелыми шагами проследовал в кухню, где Эмилия уже принялась готовить. Спорить с отцом было бесполезно, и Флаури это знал. Покачав от досады головой, он, волоча ноги, двинулся к рукомойнику.

* * *

Наутро Флаури почувствовал, как все тело буквально наполнилось новой жизнью благодаря вчерашним примочкам из эйрских луговых трав и свиного жира, что бережно прикладывала к синякам мать.

«И как она только умудряется приводить в чувство изнывающее от боли тело всего за одну короткую ночь?»

Точно волшебница, Эмилия справлялась с любыми синяками, коих немало набивали себе братья в бесконечных утренних схватках. Да и с Академии Джорджио, бывало, возвращался, покосившись на один бок. А Флаури и вовсе частенько попадал в истории, рассказывая затем, что упал с крыши сарая.

Лечебные травы Эйрдалла славились своими заживляющими свойствами на весь Эруад. Еще во времена Сарветанга – великого ежегодного праздника, проходившего в Срединных землях в Храме шести богов, эти травы ценились не меньше крианитовой руды, что добывали вьорны во время извержения их Чудесного Вулкана. Любые болячки, синяки и ссадины сходили за считанные часы. Глубокие порезы, затягиваясь, не оставляли шрамов. А болезней жители Эруада не знали долгое время. Но знаниями сбора трав обладали лишь дриады Эйрдалла, что ушли вместе с эльфами на Эдиан несколько столетий назад. И теперь люди, заселившие прекрасные леса нимф, лишь методом проб и ошибок изучали алхимические свойства каждого из миллионов растений, быстро увядавших после Месяца Вечного Древа. Говорят, что дриады собирали травы исключительно в эти тридцать дней, когда леса наполняются едкой смертоносной пыльцой цветущего Древа – Чуда Эйрдалла, а травы наливаются высшими целебными свойствами. Сейчас же эйрцы довольствовались лишь тем, что могли собрать по прошествии месяца. Ведь секрета выживания дриад в ядовитой пыльце не смог разгадать никто. Она обжигала кожу словно огонь, разъедала глаза будто кислота, а вдохнув ее, не избежать было смерти.

В цене травы и цветы выросли в несколько раз, хоть и обладали теперь слабым лечебным эффектом, ведь в Алакорн их доставляли из Эйрдалла не через Дъервенмарскую равнину, а по западному тракту до гор Хагерита, а затем в Къёрденфелл, минуя опасные болота вьорнов. Такой неблизкий путь хоть и не таил в себе множество опасностей, нежели тракт северный, но пройти его оказывалось целым испытанием.

На вопрос Джорджио по поводу тренировки Флаури одобрительно закивал и стал собираться. Сегодня они встали на два часа позже, поскольку у Джорджио был выходной в Академии. Наскоро накинув рубаху, порты, натянув сапоги и темно-коричневую кожаную тунику, сделанную кожевником Мартеном по просьбе Варнора, Флаури выскочил из дома.

На улице только что начала просыпаться жизнь. Солнце уже показалось из-за восточных заснеженных холмов, залив ярким и теплым утренним светом все вокруг. Жители лениво разбредались по своим делам. После ночного дождя пахло свежей проснувшейся после зимы зеленью.

На этот раз братья не стали сломя голову бежать к облюбованному ими месту, а решили насладиться прекрасным погожим утром и медленно двинулись в сторону северного леса.

Дорога вилась меж домами, низенькими и изрядно покосившимися, словно от усталости. Деревня расширялась в сторону Даллор-Кура, заняв все свободное пространство на возвышенности.

В Веорне насчитывалось около ста пятидесяти жителей. Большинство занималось торговлей на рынках Даллор-Кура, имея в своем распоряжении собственное хозяйство. Немногие жили лишь тем, что производили на полях, либо собирали в окружных лесах. Благо природа в северных краях не щадила богатств.

В деревне только красно-коричневый дом и одновременно резиденция старосты Веорны был отстроен в три этажа с красной черепичной двускатной крышей. Слева имелась светло-зеленая двухэтажная пристройка – местный Зал Советов и Суда. Высокие и узкие окна с красивыми резными ставнями, окрашенными золотистой краской, занавешены вязаной тканью. Это означало, что хозяева все еще спят. Да и чего вскакивать-то в такую рань в воскресенье.

Добравшись до вершины холма, братья застыли в изумлении. Просыпавшаяся природа полыхала такой непередаваемой красотой, что хотелось вечно наблюдать за столь прекрасной картиной. Зеленая поверхность холмистых пространств медленно заполнялась пока еще тусклым, но уже согревающим солнечным светом. Внизу, извиваясь как неведомая бело-синяя змея, бежала бурная Сиенна.

Все вокруг наполнилось ласкающими слух звуками: весело перекликаясь, гаркали, чирикали и свистели птицы, то и дело сновали по веткам белки, легкий ветер гулял и шумел в траве, в листьях деревьев и таял, исчезая где-то за холмами. Несколько минут природа пела свою утреннюю песню, и вдруг благородную мелодию нарушили звуки ударяющихся друг о друга клинков. Братья вновь начали извечную битву, ловко уворачиваясь и нанося новые удары.

Флаури внезапно почувствовал, как просыпается боль в боку, куда вчера зарядил Грен, и на мгновение потерял бдительность, чем и не преминул воспользоваться Джорджио. Удар. Еще удар. Толчок в грудь. А затем меч Флаури, выставленный для отражения удара, с хрустом сломался, а мальчик, не удержавшись, покатился по травянистому склону.

– Чего разлегся? Давай поднимайся! Сразимся врукопашную! – крикнул сверху брат, но Флаури внезапно поднес указательный палец к губам.

– Слышишь? – спросил он, показывая в сторону леса.

– Нет! Ничего не слышу! – нетерпеливо замотал головой брат. – А ну залезай, иначе я сейчас спущусь к тебе сам! – вновь прокричал Джорджио, но Флаури махнул на него рукой и медленно поднялся на вершину.

– Какая-то странная тишина. Тебе не кажется? – оглядываясь, сказал он.

Действительно, все вокруг вдруг стихло, перестали петь птицы, ветер, словно от испуга скрылся за Гарадскими горами. Даже течение Сиенны, казалось, замедлило свой бушующий поток, прислушиваясь к чему-то зловещему.

– Крики! Ты слышишь? – почти беззвучно спросил Флаури.

– Что?

– Кричит кто-то!!! – раздраженно тыкнул Флаури на юг.

Джорджио напрягся, прислушиваясь к непонятному шуму, доносящемуся из-за леса.

– Это из деревни! – мрачно произнес он, и в следующий миг они уже неслись вниз по склону.

«Убийца! Помогите! Это он! На дыбу его!» – услышал Флаури и в полном недоумении вдруг остановился, когда они с Джорджио вбежали в деревню. Они увидели, как возле их бревенчатого двухэтажного дома столпился народ, а впереди всех, размахивая руками, колотилась в дверь Дори, жена Арбена. Наскоро накинутый желтоватый домашний халат, растрепанные темно-русые волосы, босые ноги – все это говорило о том, что торопилась Дори в гости к Варнору очень сильно, созывая по пути толпу поддержки.

– Ничего не пойму, – негодующе произнес Джорджио.

– Надо посмотреть, – сказал Флаури, в глубине души понимая, что между отцом и Арбеном произошел конфликт.

Они подбежали к бушующей толпе и попытались поинтересоваться причиной столь серьезного беспокойства, однако на них только мрачно косились и отворачивались. В окна полетели камни, люди дико кричали, размахивая, кто вилами, кто палками, кто топорами и требовали, как выяснилось, жестокой расправы.

– Варнор!!! Это он убил! Выходи ничтожество и ответь за свой мерзостный поступок! – кричала Дори, обливаясь слезами.

Повернувшись к толпе, она вдруг увидела позади всех двух братьев и, очертя голову, кинулась к ним.

– Эт-то в-все ваш от-тец! Это он у-убил е-е-его! – захлебываясь, в истерике ревела Дори.

– Кого? – в один голос крикнули братья.

Дори одернулась и несколько секунд в недоумении смотрела на них.

– Мужа моего!!! Это он!!! – вновь взревела она.

На дороге показался деревенский староста Джолл с небольшим, в шесть человек, отрядом стражников. Смуглый, высокий, телосложением едва уступал бывшему, но все же кузнецу Варнору; длинные прямые волосы имели абсолютно неестественный, но все же родной, белый цвет, обвораживающий приятным и ласковым блеском. Наскоро одетый темно-синий плащ с высоким воротом и шитыми золочеными нитками краями бортов развевался при быстрой ходьбе, словно Джолл парил над землей. Видно было, что тревожными вестями его вырвали из постели – под плащом виднелась белая ночная рубаха, а вместо привычных черных кожаных сапог с серебристыми пряжками на ремешках на ногах болтались клоги, производимые искусными мастерами севера из различных видов древесины, не поддающейся растрескиванию. Такая обувь удобна для ношения в заболотистой местности, и по деревенской грязи в ней не замочишь ног, да и не придется пачкать выходные сапоги.

Неукротимо яростный взгляд карих глаз прожигал насквозь разбушевавшуюся толпу, которая в тот же миг отступилась и замолкла. Стражники выставили мечи и щиты, готовясь в любой момент дать отпор сельчанам. Наместник остановился, и стражники встали рядом с ним по трое с каждой стороны.

– Что здесь происходит? – чуть вскинув подбородок, медленно произнес Джолл.

Началась неразбериха, со всех сторон кричали люди, перебивая друг друга. Джолл резким движением вскинул правую руку, и тотчас громогласный шум сменился полной тишиной. Староста сделал еще одно движение, указав на Дори и давая знак «Говори».

– Мы… Я… Это он, Варнор!!! Он убийца! Он… – запинаясь, кричала Дори.

– Хватит! – властным голосом остановил ее Джолл. – Кого он убил?

– Моего мужа! – наконец, успокоившись, произнесла она.

– Кто видел, как это произошло? – обводя глазами толпу, крикнул староста. Ответом ему было молчание. Кто-то мотал головой, кто-то отводил глаза.

Джолл презрительно фыркнул.

– Так вот как вы вершите правосудие, граждане Великого Алакорна, храни вас всех Фар-Фалиен! – начал поучительную речь староста. – Бросаетесь с дубинами и вилами на человека, не убедившись наверняка, что он совершил преступление, и должен быть предан Справедливому Суду. Что вы делаете вместо этого? Чем вы сейчас отличаетесь от племени диких и безмозглых вьорнов? Это им еще не чужды насилие и убийства соплеменников! Это им не известны такие понятия, как справедливость и честь! Ради чего мы воевали с ними? Чтобы, в конце концов, стать такими же, как они?

Все вдруг опустили головы. Даже Дори перестала причитать.

Джолл продолжал:

– Сейчас прошу всех разойтись по своим делам! О времени разбирательства вам будет сообщено позже!

Под пристальным взором старосты народ разбрелся в разные стороны, то и дело негодующе бормоча. Но спорить никто не стал. Остались только Джолл, Флаури, Джорджио и Дори. Она села на крыльцо, закрыв голову руками, и тихонько заплакала.

– Милейшая! – спокойным голосом обратился к ней Джолл. – Приношу свои искренние соболезнования и обещаю, мы докопаемся до истины, – после короткой паузы он добавил: – Он в доме?

Женщина кивнула.

– Идите к ее дому и охраняйте до моего прихода! Гарт, осмотри дом. Потом доложишь, – шепотом приказал он двум стражникам, и они, сделав знак, что команда ясна, развернулись и направились к указанному месту.

– Дорианна, вас я прошу проследовать в мою резиденцию, там о вас позаботятся.

Он указал еще на двух стражников и те, легонько подхватив Дори под руки, удалились.

– Нелегкая нам предстоит работа, друзья! – невозмутимо заметил Джолл, проводив взглядом женщину.

– Папа не мог никого убить, староста Джолл! – испуганно выговорил Джорджио.

– Хотелось бы верить! – глядя наверх в разбитые окна дома, произнес Джолл. – Произошло убийство! И кто бы это ни сделал, он ответит по всей строгости закона! Но, хочу я вам сказать, ничего хорошего в случившемся нет. Если люди стали убивать, то впору задуматься насколько спокойно мы будем жить дальше!

На втором этаже послышался треск осколков стекла, кто-то медленно подбирался к окну. Через полминуты они увидели голову Варнора:

– Уважаемый! – обратился он к старосте. – Как же так можно? Нелюди какие-то! Чуть меня с женой тут не перебили! Ребята, вы в порядке? – прорычал сверху Варнор. Братья удовлетворительно кивнули. Оба стояли молча, застыв от опустошающего душу страха за своих родителей. От пережитого они словно потеряли дар речи, однако, увидев отца, тотчас вздохнули с облегчением.

– Сам не знаю, что на них нашло! Позволишь войти, почтенный? – вопросил Джолл, и Варнор, пробормотав что-то вроде «Ах, да, конечно!», вновь заскрежетал битым стеклом.

Громадная, обитая железом, испещренным свежими царапинами и вмятинами, дверь отворилась с чуть слышным скрипом. Братья, а затем и Джолл с охраной, вошли внутрь. Флаури с Джорджио тут же бросились обнимать отца.

– Где мама? – спросил Флаури.

– Наверху. Не волнуйтесь, с ней все в порядке! – успокоил детей Варнор. – Здравствуй, Джолл! Не могу сказать тебе доброе утро!

– И, правда! За всю мою службу здесь не случалось подобного! Тревожно как-то! – повел подбородком он.

За дверью послышался топот солдатских сапог. На пороге показался стражник.

– Заходи и докладывай! – Джолл махнул солдату рукой.

– Значит так! Арбен лежит у себя в гостиной с проломленной головой, кровь с мозгами повсюду! – Все невольно поморщились.

– Что?! – взревел вдруг Варнор.

– Рядом лежала вот эта кувалда, – продолжал стражник. – Никаких признаков борьбы… Думаю, что он просто ничего не заметил и не успел что-либо сообразить. Удар, скажу я вам, был громадной силы – такую штуковину даже я с трудом поднял.

– У тебя ведь есть кувалда, Варнор? – староста перевел взгляд на бывшего кузнеца. В нем читалась неприкрытая подозрительность.

Варнор и не думал отнекиваться.

– Есть. И я могу точно сказать, что вот эта, – он указал на огромный молот, что был в руках у стражника, – моя. Но я не убивал Арбена! Что я, ненормальный, с кувалдой расхаживать по городу, да еще и на месте убийства ее оставить? – совсем не дружелюбным тоном прогремел Варнор.

Джолл задумчиво отвел взгляд.

– Действительно, странно получается! Мы постараемся все выяснить! – снова заговорил он. – Через неделю состоится собрание Справедливого Суда. Мне еще необходимо отправить в Даллор-Кур за Королевскими Мастерами. Не покидайте дома! Я пришлю за вами стражников чуть раньше двенадцати в субботу. Вас это тоже касается! – Он посмотрел на Флаури и Джорджио.

Те озадаченно кивнули.

* * *

Всю неделю Варнор просидел взаперти в четырех стенах, изнуренный бездельем и скукой. Вдобавок душу грызла раздирающая скорбь. Арбен хоть и не был ему другом, все же человеческая жизнь стояла превыше всех других благ. Да и кто сейчас сможет вспомнить, когда последний раз в Веорне случалось столь жестокое и бесчеловечное преступление.

Джорджио пропадал в Академии, а Флаури бродил по улицам, пытаясь уловить хоть малейшее упоминание о произошедшем в разговорах. Но, завидев его, люди переводили общение на сторонние темы. К дому Арбена было не подобраться. Днем и ночью возле входов дежурили стражники Джолла. Внутри происходили непрекращающиеся поиски маломальских зацепок для расследования дела.

Джолл, как представитель судебной власти в Веорне, не имел права общаться с посторонними во избежание давления и подрыва объективности принимаемого впоследствии решения. По его поручению всеми предсудебными действиями руководил Гарт, начальник деревенской стражи – рослый, смуглокожий, тучного телосложения с лицом, повидавшим немало смертельных боев за королевство, да испытавшее на себе остроту вражеского клинка. Шрам, тянувшийся от правой брови до подбородка, придавал стражнику очень грозный вид, хотя человеком он казался наидобрейшим. Может так влияет на него спокойная деревенская жизнь, благодаря которой напоил он себе пивное брюхо в «Сокровище Гарада». По рассказам местных капитан Гарт сослужил верную службу королевству в бесчисленных боях с вьорнами в молодости, затем в битвах при Ингилиате, где его покалечил огромный тролль, ударом молота раздробив левое колено. По возвращении в Даллор-Кур Гарта наградили королевским орденом за Величайшую Отвагу, и с почестями отправили на пенсию. Теперь он мог командовать деревенской стражей в самом, наверное, спокойном уголке мира.

Правда, эта неделя выдалась совсем суматошной. Пришлось выполнить массу скучной, но необходимой работы для определения круга лиц, находившихся в момент убийства Арбена в деревне. Таких оказалось больше половины населения – воскресенье.

Каждого необходимо было опросить, выяснить, где и с кем находился, чем был занят, видел ли, слышал ли что-нибудь странное. Большинство в такое раннее время спали, но нашлись и те, кто все-таки приметил немаловажные детали для следствия.

* * *

В намеченный субботний час, когда солнце застыло на вершине своего дневного пути, к зданию резиденции наместника потянулись люди со всей деревни. Они выглядели мрачными. Казалось, будто по земле плывет черное зловещее облако Темной Силы, посланное неизвестным, дабы растворить в себе все вокруг и уничтожить живое.

Люди проходили в просторный зал двухэтажной пристройки и рассаживались на красно-коричневые скамьи с высокими резными спинками. Огромные, в два человеческих роста, окна завешены черной плотной тканью, откуда на собравшихся строго поглядывал золотой дракон, выжигающий Свободный Путь через полчища врагов, на который затем ступили подданные королевства. Так, по крайней мере, гласила легенда. На противоположной стене возвышались старинные гобелены с изображением разных исторических эпох Алакорна. Вот и 1305 год – заселение людьми территорий вьорнов, что были изгнаны богами с родных земель. Рядом кровавое сражение с орками, триумфы и победы, становление королевства.

Помещение зала освещалось несколькими десятками факелов, расположенных по всему периметру, а над головами присутствующих нависала огромная свечная люстра, закрепленная под потолком цепями. Скамьи для пришедших располагались в два ряда и вмещали ни много ни мало около сотни человек.

Все взоры сейчас были направлены на сидящего в дальнем углу Варнора. Лица присутствующих искажала кровожадная ненависть к запертому в клетке (скорее, для его же собственной безопасности) человеку, и неважно, виновен он в случившемся или нет.

В самом конце за длинным, почти во всю ширину зала, резным столом из красного дерева сидел староста Джолл. Слева и справа стояли еще два кресла из того же дерева, обитые коричнево-бордовой тканью. Вдоль стен между столом старосты и скамьями для пришедших располагались скамьи для тех, кто будет участвовать в разбирательстве. По одну сторону сидела Дори с сыном Греном, по другую – Эмилия, Флаури и Джорджио.

Грен глядел на Флаури исподлобья, как на своего самого заклятого врага. Но Флаури не обращал на него внимания, ведь он ничего не потерял, хоть и обрел в Грене еще более злобного противника. И какая разница, что будет между ними дальше. Лишь бы отца признали невиновным.

В намеченное время двери зала закрылись, и пространство заполнила удушающая, разъедающая глаза тишина. Даже огонь настенных факелов словно замер в ожидании. Флаури чувствовал на себе посторонние взгляды, отнюдь не ласковые, какими каждый день встречали его на улице односельчане. Но он держался спокойно, стараясь не заглядывать в недружелюбные лица.

Он сидел и крутил в руках серебряную монету, подаренную отцом на шестнадцатилетие прошлой весной. Она представляла для Флаури особую ценность, ведь ее вручил Варнору сам Второй Наместник короля Фаррогота Дорвен на памятной церемонии в Даллор-Куре за самые качественные мечи, ковавшиеся мастером, который сейчас является единственным подозреваемым в убийстве.

«А каково же сейчас отцу?» – подумал Флаури и посмотрел в сторону клетки.

Варнор сидел, сложив руки на груди. Он держался гордо, словно генерал, которому вот-вот должны вручить очередную королевскую награду. Он видел в лицах смотрящих на него людей лишь ожидание признания. Они не потерпят оправдательного приговора. Те, кто еще вчера были его лучшими друзьями, сегодня стали злейшими врагами.

Все затягивалось. Находиться в зале стало для Флаури совершенно невыносимо. Во рту пересохло, к горлу подступил комок, на лице выступили капельки пота. Тело постепенно поглощал жар, словно испепеляющие взоры то и дело пытались сжечь его дотла.

«Чего они ждут? Все ведь здесь!» – мысленно недоумевал Флаури.

Староста молчал. В зале уже начали перешептываться, но вдруг с улицы донесся стук копыт. Вскоре двери, запертые недавно, вновь распахнулись. В помещение вошли два высокорослых, худощавых человека, облаченных в черные кожаные доспехи. За спинами развевались плащи с геральдической символикой Алакорна – золотым драконом. На поясе у каждого висел длинный клинок в позолоченных ножнах.

Они проследовали через весь зал, предъявили наместнику верительные грамоты и расположились по разные стороны от него.

– Прошу приветствовать достопочтенных представителей двора короля Фаррогота – судья Корст и судья Бьорн, посланные Вторым Наместником по моему прошению в виду совершения преступления, запрещенного Красным Кодексом Королевства. Они будут вместе со мной выносить решение по делу. В беспристрастности, справедливости и объективности этих судей не усомнился еще никто, поверьте мне. Теперь мы готовы начать Справедливый Суд! – произнес Джолл и добавил. – Сейчас я ознакомлю всех с регламентом. Первому я дам слово человеку, который расследовал это убийство, изучал доказательства и опрашивал свидетелей, затем выступят находящиеся на белой скамье, на стороне погибшего. Следующими берут слово сидящие на черной скамье. В заключении – те, кто располагает сведениями, относящимися к делу.

Прошу всех соблюдать тишину! За нарушение порядка буду наказывать монетой! Итак, после всех выступлений, представители Справедливого Суда выносят вердикт. Каждый. Тайно. Никто не будет знать, кто и какое решение принял. Каждый из нас троих напишет на листе, скрепленном королевской печатью, только одно слово. После подсчета голосов будет оглашена судьба человека, который сегодня подвержен Суду. А теперь мы, представители Справедливого Суда, дадим клятву беспристрастности.

Все трое встали и положили ладони левой руки на грудь. Джолл звонким голосом начал клятву:

– Во имя Великого короля Фаррогота! Во имя Великого Алакорна! Во имя Всемогущего Фар-Фалиена! Клянемся свято исполнить возложенный на нас долг и честью своей, и головою ответить перед Королевством за наш Справедливый Суд.

– Клянусь!

– Клянусь!

– Клянусь!

Прогремели три голоса после окончания чтения клятвы, и все трое опустились в кресла.

Первым выступил капитан Гарт. Хрипловатым, но сильным голосом он изложил детали прошедшего расследования:

– В доме помимо трупа Арбена не обнаружено иных следов. Ни грязи с сапог, ни сломанной мебели, ни взломанных замков на дверях. Только орудие убийства – огромная кувалда со следами крови на набалдашнике. Клеймо на кувалде указывает на принадлежность инструмента мастеру Варнору.

– Это моя кувалда! – прорычал вдруг Варнор. – Но я понятия не имею, откуда она там взялась!

– Тише, Варнор! – прикрикнул на него Джолл. – Вам будет дано слово!

Варнор опустил голову.

– Следов во дворе также не оказалось, – продолжал капитан Гарт, – грязи по колено и ни одного следа. Исключаю всякую возможность проникновения преступника через двор. Опрошенные мной жители в большинстве своем ничего не видели, кроме кузнеца Логрина. Его показания мы выслушаем в конце. Более по данному делу мне сказать нечего.

После выступала Дори. Дрожащим, едва сдерживающим слезы, голосом она вкратце рассказала Судьям о конфликте между ее сыном и Флаури, между Арбеном и Варнором.

– Рано утром, – продолжала она, – я собиралась пойти в конюшню и покормить лошадей. В тот момент, когда я выходила, то увидела Варнора, который направлялся к нам. Он сказал, что ему нужно поговорить с моим мужем. Затем он вошел, а я отправилась в конюшню. По истечении примерно двадцати минут я вернулась. В доме было тихо. Обычно мой муж все время шумел, разбираясь поутру со своими товарами. Я вошла в гостиную и… – Она вдруг залилась слезами и некоторое время стояла, закрыв лицо руками. – Я обнаружила Арбена… Мертвого, лежащего на полу. Там все было забрызгано кровью. Рядом лежала кувалда.

– Что-нибудь можете еще добавить? – успокаивающим тоном произнес староста.

Дори только покачала головой.

Дальше были приглашены по очереди Грен, Флаури и Джорджио. Первые два смогли лишь рассказать о вчерашней стычке, причем каждый на свой манер. Больше ничего они не знали, так как Флаури был во время убийства не в деревне, а Грен крепко спал и ничего не слышал.

Джорджио вообще почти ничего не сказал; только повторил тот факт, что Арбен приходил вчера вечером к ним домой и сильно ругался, но ссоры, а тем более драки между ним и Варнором не было. Так что его отцу незачем было убивать односельчанина.

– В зале есть лица, которые что-либо видели тем утром? – вопросил Джолл.

В задних рядах показалось какое-то беспокойство, и спустя несколько мгновений встал Логрин, местный кузнец. Правда, телосложением больше он был похож на мясника. Серые всклокоченные волосы, мешки под глазами, нездоровый бледно-желтый цвет небритого лица, грязная засаленная рубаха свидетельствовали лишь о том, что кузнец за работу не принимался давненько, убивая время с кружками спиртного в «Сокровище Гарада». Большие, даже подозрительно большие, глаза смотрели сквозь сидящих впереди судей, словно остротой зрения кузнец вовсе не отличался. Он заговорил слегка дрожащим, как заметил Флаури, низким голосом:

– Я видел, как воскресным утром Варнор шел к дому Арбена. В руках у него были свернуты большие лоскуты. Мне показалось, что это кожа. Я не придал этому никакого значения, поскольку Варнор часто с утра заходит… – он слегка запнулся, – заходил к Арбену, они договаривались о продаже кож. Арбен покупал их у Варнора, а затем перепродавал через своих торговцев на юг.

– Скажите, а вот эта кувалда могла быть завернута в те кожи? – Джолл достал из-за стола орудие убийства и показал его Логрину. Тот резко поморщился, увидев на набалдашнике запекшуюся кровавую массу.

– Вполне может быть! – с хитрецой ответил Логрин.

Варнор вспыхнул.

– Чего ты городишь? Да в те тряпки, что я нес Арбену, даже ложку было не завернуть!!!

– Это, смотря, какая ложка! – крикнул в ответ Логрин.

– Уж конечно! Глянешь на тебя, сразу ясно, какой ложкой ешь ты! Любой горный гигант обзавидуется! – голос Варнора стал чуть тише, но злости в нем только прибавилось. – Самая обычная!!!

– Ага, которой можно голову проломить! – продолжал нагнетать обстановку Логрин.

– Да это тебе пора голову проломить за то, что ты сейчас клевещешь на меня! – Варнор уже буквально кипел от ярости, кулаки были сжаты так сильно, что костяшки побелели.

– Вы слышите, он теперь и мне угрожает! Одного убил – мало! – Логрин ткнул пальцем в сторону клетки.

«Чем же так не угодил ему Варнор? Может это старые обиды по поводу кузнечного ремесла? Ведь именно Логрин тогда хотел получить место подмастерья в кузнице моего отца», – мелькнула мысль в голове у Эмилии, – «Но не таким же способом…»

Вдруг она вскочила. В это время Джолл слегка ударил ладонью по столу.

– Как ты смеешь порочить достоинство моего мужа, не зная наверняка, что там произошло! – Эмилия гневно воззрилась на ненавистного Логрина.

– Послушайте! – обратился он к Судьям. – После того, как он вышел, никто больше в дом не заходил. А через пару минут вернулась Дори и… Я услышал крики.

– Ты что?! Башкой об наковальню ударился, безумец?! – Варнор вскочил и с такой силой ударил в решетку, что та зазвенела, однако не поддалась. Словно разъяренный дикий зверь сейчас пытался вырваться на волю из заключения: – Будто у Арбена нет других выходов в доме! Да на заднем дворе только две двери! И что, оттуда никто не мог в дом попасть?

Логрин потупился и хотел что-то еще сказать, но его опередил Джолл. Он ударил кулаком по столу так, что двое сидящих по обе стороны от него едва не свалились с кресел.

– Предупреждаю в последний раз! Порядок!!! Ты все по делу сказал, Логрин? – понизив голос, спросил Джолл.

Тот только кивнул и сел на место.

– Встань Логрин, у меня есть вопросы к тебе! – Джолл снова повысил тон. Логрин неловко приподнялся. – Где ты был, когда Варнор посетил Арбена?

– В кузнице у себя… – в голосе кузнеца чувствовалась неуверенность.

– Если я не ошибаюсь, кузница твоя находится в шагах семидесяти от дома Арбена! – ткнул в Логрина указательным пальцем Джолл, и тот кивнул. – А глаза твои не могли тебя подвести? Что-то я не припомню, чтоб ты славился на всю округу орлиным взором! Мог ли ты видеть, что именно нес Варнор в руках?

– Я не уверен, конечно, но мне показалось…

Джолл приподнялся в кресле:

– Если после суда я посажу тебя в клетку и скажу, что мне что-то показалось, и от моего решения будет зависеть судьба головы на твоих плечах… Мне нужны факты!!!

Вновь зал заполонила тишина.

– Настало время высказаться тебе, Варнор! Однако прошу тебя, без оскорблений! – предупреждающим тоном проговорил Джолл.

Варнор встал, выпрямился и твердым, спокойным голосом ответил:

– Меня обвиняют в страшном преступлении, которого я не совершал, а вы хотите, чтобы я проявлял уважение вашим горе-свидетелям?!

– Варнор! – покосившись на мастера-скотовода, почти прорычал Джолл.

Варнор кивнул, мол, так и быть. Тяжело вздохнув, он начал свою правду:

– Дорогие друзья! – Начало ему далось с большим трудом; он понимал, что сейчас мало кто из присутствующих в зале считает себя его другом, но все же продолжил: – Я не буду разводить длинные речи по поводу своего оправдания, хочу лишь сказать, что я не совершал этого преступления. Я сам не могу понять, как так сложились обстоятельства, указывающие на мою возможную причастность. Может, меня просто подставили… Зачем… Что и кому я сделал плохого? – Варнор спрашивал не у сидящих в зале. Он спрашивал у себя самого, пытаясь понять, кому он мог перейти дорогу, и никак не находил правильного ответа. Он склонил голову и опустился на стул.

Джолл все это время сидел неподвижно, подперев кулаком подбородок, а двое других и вовсе почти не шелохнулись за все время Суда.

Трое стали совещаться. Выглядело, правда, это весьма странно. Говорил только Джолл, остальные лишь кивали головами. По лицу старосты можно было прочитать, что он находится в легком недоумении от такого совещания.

Вскоре Джолл дал им сигнал, и все трое принялись писать на желтой королевской бумаге дальнейшую судьбу Варнора. Флаури видел однозначность решения на лицах судей. Но каким именно оно окажется?

Все три листка были сложены втрое и переданы заместителю Джолла Мадо, который все это время стоял у него за спиной.

Дабы сохранить тайну голосования Мадо перемешал листки в бронзовом горшке. После рука заместителя Джолла медленно потянулась за первым вердиктом.

Зал замер. Наверное, сейчас можно было услышать хор бьющихся сердец. Повисла неколебимая тишина.

– Невиновен!!! – развернув листок, показал его всем Мадо.

Послышались вздохи облегчения и одновременно раздраженное ругательство; кто-то радостно припрыгнул, кто-то плюнул на пол. Джолл поднял руку, и полная тишина вновь воцарилась в зале Справедливого Суда.

Флаури поймал на себе взгляд Джолла, такой успокаивающий и теплый. Значит, один голос у Варнора есть. Но был это голос Джолла или кого-то из Мастеров?

Флаури с надеждой смотрел на следующий разворачивающийся листок. От неумолимо долгого ожидания он до крови искусал губы, но сейчас боли не чувствовал вовсе.

Еще одно… И все… Свободен.… Ну!

– Виновен!!! – второй раз прокричал Мадо.

Флаури с досады ударил себя по коленям. Джорджио скорчил недовольную гримасу. Эмилия сначала покраснела, затем побелела, а когда Мадо вытащил из горшка третий, решающий, вердикт, она едва совладала с собой, чтобы не потерять сознание.

Джолл в это время непонимающе оглянулся на представителей Даллор-Кура. Но те двое сидели спокойно, уставившись невидящими глазами в Мадо.

– Именем короля Фаррогота, правителя Великого Алакорна, находящегося под защитой Всемогущего Фар-Фалиена, – взглянув на последний лист, громко кричал Мадо, – Варнор Тимбертон признается…

Все поплыло перед глазами Флаури. Время будто остановилось, туман заполнил окружавшее его пространство, голоса искажались до неузнаваемости. Флаури проваливался в бледно-серую пропасть неизвестности. И становилось невыносимо тошно от всей этой притворной справедливости, которая «…есть основа каждого поступка человека…», которую «…подарили нам боги и сам Фар-Фалиен спустился с заоблачных высот, дабы наделить ею живущих…». Он вдруг ощутил себя жалкой песчинкой в необъятной пустыне людского безумия и ненависти, которые сжимали его душу в стальные тиски, пытаясь овладеть ею, сковать навеки прочной цепью. Флаури отчаянно сопротивлялся, стараясь выпутаться из охватившей его бездны, но все попытки разбивались о несокрушимую стену чего-то обжигающего, отталкивающего с невероятной, исполинской силой. В очередной раз попытавшись пробиться сквозь жар огненной сферы, воля Флаури бесследно растворилась в черной пропасти и, ощутив острую боль, он потерялся в глубинах сознания.